Показатели судебной статистики как критерии оценки судебной деятельности

Васильев Дмитрий Сергеевич старший преподаватель, кафедра теории и истории государства и права, Новосибирский государственный университет экономики и управления "НИНХ", судья в почетной отставке 630099, Россия, Новосибирская область, г. Новосибирск, ул. Каменская, 52/1, каб. 5-613 Vasilev Dmitrii Senior Lecturer, Department of Theory and History of State and Law, Novosibirsk State University of Economics and Management "NINH", judge in honorable retirement 630099, Russia, Novosibirskaya oblast', g. Novosibirsk, ul. Kamenskaya, 52/1, kab. 5-613 vasdm69@gmail.com Другие публикации этого автора

Дмитрий Сергеевич Васильев/Vasiliev, Dmitry, почетный судья в отставке, ассистент кафедры теории и истории государства и права юридического факультета Новосибирского государственного университета экономики и управления, vasdm69@gmai.com

Если приоткрыть двери оперативных совещаний судей, побывать на заседаниях квалификационных комиссий, обсуждающих вопросы карьеры, аттестации или дисциплинарной ответственности действующих судей, прочитать отчеты судов или официальные характеристики судей, то обнаруживается нечто общее. Это общее - повсеместно распространенные справки, содержащие оценку работы отдельных судей и судов в целом на основании судебной статистики.

Статистика предоставляет сведения о количестве отмененных, измененных и оставленных без изменения судебных актов в отчетном периоде (месяце, квартале, полугодии, годе). Поскольку отмена или изменение судебного акта рассматривается как «брак» в работе судьи, их соотношение рассматривается как характеристика качества работы судьи. «Качество» может определяться отношением числа судебных постановлений, оставленных без изменения, к общему числу судебных постановлений, обжалованных в суде второй инстанции. Такой показатель называется «апелляционной практикой». Если рассчитывается отношение числа оставленных без изменения судебных актов к общему числу рассмотренных дел, то это будет «общая стабильность». Чем выше показатели «апелляционной практики» и «общей стабильности» у конкретного судьи или суда в целом, тем более качественной считается их работа. Идеалом считается работа без «брака», то есть стопроцентное «качество».

Другие величины, предоставляемые судебной статистикой, касаются количества дел, находящихся на «остатке» на начало и конец отчетного периода, количества поступивших дел в отчетном периоде и количество рассмотренных в отчетном периоде дел. Сумму дел, находившихся у судьи в производстве на начало отчетного периода, и дел, принятых им в течение этого периода, называют «нагрузкой». Количество дел, рассмотренных в отчетном периоде, упрощенно обозначают как показатель «количества». Чем он больше, тем меньше «остатки». Чем ниже уровень «остатков», тем лучше положение у отдельного судьи или суда в целом.

Третий элемент отчетности, особенно ревностно обсуждаемый на судейских совещаниях или заседаниях органов судейского сообщества, связан с соблюдением установленных законом процессуальных сроков. Рассчитывается отношение количества дел, рассмотренных в отчетном периоде за пределами предписанных сроков, к общему количеству дел, рассмотренных в течение того же периода. В дальнейшем этот показатель для простоты будет обозначаться как «сроки». Предполагается, что чем выше процент соблюдения процессуальных сроков и ниже процент нарушенных сроков, тем лучше работает судья или суд в целом. Идеальное состояние - работа без нарушения закона, то есть стопроцентный показатель соблюдения процессуальных сроков и, соответственно, нулевой показатель их нарушения. На практике акцентируется внимание скорее на нарушении закона, чем на его соблюдении, в связи с чем чаще используется показатель именно нарушенных сроков (например, в справках указывают, что процент нарушенных сроков составляет 10%, 5% и т.д.)

В существующей практике статистические данные «качества», «количества» и «сроков» не рассматриваются в качестве абстрактных величин, принимаемых лишь для сведения или имеющих значение для органов, обеспечивающих работу судов. Эти цифры вменяются судьям как зависящие исключительно от их работы, прямо и непосредственно выражающие результаты их деятельности. Это дает основание для сравнения судей и судов между собой по статистическим данным «качества», «количества» и «сроков», выражаемым в столь точных цифрах, что по показателям «качества» и «сроков» учитывается значение после запятой. Если у судьи А. показатель «качества» составляет 85,1 %, а у судьи Б. – 84,9 %, то судья А. сработал хорошо, а судье Б. есть куда подтянуться, он на втором месте. Если показатель «нарушенных сроков» эн-ского суда составляет 8,6%, а ом-ского суда – 7,2 %, то первый суд отстает от второго. Подобным образом судьи и суды сопоставляются по показателю «количества» рассмотренных дел. Чем больше рассмотрено дел судьей или судом в отчетном периоде, тем лучше они сработали. В зависимости от достигнутых показателей они ранжируются по местам от первого до последнего.

Поскольку оценка деятельности судей и судов по статистическим показателям «качества», «количества» и «сроков», занятое ими место по сравнению с другими судьями и судами определяет распределение вознаграждений (материальных, карьерных или моральных), у судей и судов возникает стимул обеспечивать как можно лучшие показатели (по «качеству» - как можно ближе к 100 %, по нарушению «сроков» - к как можно ближе к 0 %, по «количеству» - как можно больше). Или во всяком случае лучшие по отношению к другим участникам «соревнования» (у отдельных судей – по отношению к другим судьям того же суда или того же региона, у судов – по отношению к другим судьям того же региона). Так возникает своеобразная «гонка за показателями».

Описанное положение дел подавляющим числом российских судей принимается как само собой разумеющееся. Не может быть сомнения в том, что необходим сбор статистических данных о работе судов. Настоящая статья не направлена против существования судебной статистики как таковой. Однако возникает вопрос о том, не поддается ли судебная система соблазну использовать для оценки судебной деятельности то, что, хотя и легко измеряемо, но в действительности прямо не отражает результативность судебной работы. Проблема состоит и в том, стремится ли судебная система, оценивающая свою деятельность по статистическим данным, к нужным и достижимым целям. Нужны ли вообще правосудию идеальные показатели «качества» и «сроков», а также все возрастающие показатели «количества»? Достижимы ли такие показатели на практике при условии отсутствия определенной манипуляции? Наконец, насколько правильна оценка судебной работы в точных цифрах? Не бессмысленна ли такая конкретность?

Исследование этих вопросов в настоящей публикации логически продолжает статью «Судебная статистика и корпоративная культура российских судов» ^[7]. В предыдущей публикации показано, что оценка работы судей на основании статистических данных, равно как и развертывание «социалистического соревнования» между ними, «гонки за статистикой», исторически возникла в период тоталитарной диктатуры, имела своим назначением организацию централизованного политического контроля над судебной системой, а в современных условиях задает тренд на формирование авторитарной корпоративной культуры в российских судах. Однако историческое происхождение метода оценки судебной деятельности само по себе не свидетельствует о его непригодности. Для логического опровержения инструмента социального измерения недостаточно разоблачения его происхождения от определенного автора. Предыдущая статья не содержала критики обоснованности применения статистических показателей, выраженных в точных цифрах, для оценки эффективности умственного труда судей с точки зрения идеальных «стопроцентных» состояний. Это тема настоящей работы.

Сегодня критика существующих способов оценки судебной деятельности исключительно важна для реализации конституционного принципа судейской независимости. Вектор главного направления давления на судей может меняться. В конце советского периода существовала проблема исключения воздействия со стороны партийных органов. Затем внимание привлекало давление на суд со стороны криминальных структур, бизнес-интересов или административных органов. С начала нулевых годов эти факторы постепенно отошли на задний план. По крайней мере автор данной статьи, рассмотревший за время своей более чем двадцатилетней судебной деятельности около девятнадцати с половиной тысяч дел и материалов, не припомнит ни одного из них, по которому ему пришлось бы столкнуться с прямым внепроцессуальным давлением извне. Замкнутость в себе судебных структур способствует тому, что в настоящее время вектор воздействия на судей проходит скорее по каналам судейской вертикали, чем непосредственно из внешней среды. Воздействие внутри судебной системы имеет свою специфику. Оно более косвенно и тесно увязано с отчетностью. Отчетность - инструмент контроля. Поскольку оценка судебной деятельности отнесена к прерогативам судейского начальства, ее критика находится на острие борьбы за внутреннюю судейскую независимость и включена в актуальную повестку дня.

В научной литературе, посвященной теме оценки судебной деятельности, делается акцент скорее на практических последствиях применения статистических показателей, чем на теоретической обоснованности самой возможности такого применения. Особенно критикуется то, что в настоящее работе называется показателем «качества». В 2010 г. фонд «Индем» представил доклад «Трансформация российской судебной власти. Опыт комплексного анализа», в заключении которого сделан вывод о необходимости «исключить практику оценки работы судьи в зависимости от отмены, изменения постановленных им решений вышестоящими судами, что только и позволит судьям нижестоящих судов выносить суждения о праве в полном смысле этого слова свободно в соответствии со своими внутренними правовыми убеждениями и законом без оглядки на вышестоящий суд» ^{[8, с.450]}. В 2018 году группа авторов Центра стратегических разработок, составившая «Предложения по совершенствованию судебной системы в Российской Федерации и изменения нормативных актов в целях их реализации», предложила разграничить дисциплинарный проступок судьи и судебную ошибку ^{[6, с.44]}. Обстоятельный анализ причин отмены или изменения судебных актов дан в монографии научного сотрудника Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге М.Л.Позднякова «Критерии оценки качества работы судей и дисциплинарная ответственность» ^[15]. Автор предложил классификацию таких причин и показал, что не все они связаны с грубой ошибкой судьи. Исследованию причин судебных ошибок посвящен сборник испанских авторов Ж. Малема Сены, Х. Эсквиаги Ганузаса и П. Андреаса Ибаньеса под общим названием «Судебная ошибка. Подготовка судей» ^[1]. К сожалению, издания этого сборника на русском языке нет. Следует отметить, что испанским авторам не ведома проблема вычисления процента «брака» в работе судей.

Вменение судьям в вину доли отмененных и измененных судебных актов (показатель «качества») вызывает наибольшие сомнения. Определенная доля популизма, присутствующая в установлении процессуальных сроков, способствует меньшему вниманию к показателю «сроков». Когда на исполнителей законодательно возлагается неисполнимое бремя, гнев масс за неисполнение закона обращается на исполнителей. Встречаются публикации, в которых проблему соблюдения процессуальных сроков предлагается решать ужесточением дисциплинарной ответственности судей ^[4]. Вопреки этой тенденции, автор данной статьи, возможно в силу своей принадлежности к судейскому сообществу, считает необходимым подвергнуть критике обоснованность оценки работы судей и судов по статистическим данным о «сроках» и «количестве».

По мнению автора настоящей публикации, ошибка формального вменения судьям статистических показателей «качества» и «сроков» состоит в монокаузальности (термин М.Вебера), то есть в их выведении из одной причины, а именно из действий судьи. В данной статье высказывается гипотеза о том, что вследствие многофакторности вероятность достижения этих идеальных (стопроцентных) показателей «качества» и «сроков» в реальных условиях работы среднестатистического судьи стремится к нулю.

Однако нельзя ограничиваться только констатацией многофакторности статистических величин. Ведь получается что-то вроде сетования на тему о том, хорошо бы все делать без «брака» и в установленные сроки, но есть объективные, не зависящие причины, почему этот желаемый результат не достигается. Представляется, что подспудное сожаление не доходит до глубины проблемы. Поэтому автор данной статьи полагает необходимым поднять вопросы о том, представляют ли идеальные (стопроцентные) величины действительную ценность для судебной системы, необходимо ли стремиться к их достижению и не избыточна ли точность статистических показателей при оценке деятельности, которая может быть описана только качественными, но не количественными характеристиками.

Суждения автора по этим вопросам лишь отчасти основаны на изучении научной литературы и публицистики, посвященной оценке судебной деятельности. В гораздо большей мере это плод собственных наблюдений и размышлений на протяжении двух десятилетий. Все мнения, выраженные в предлагаемом тексте и не оговоренные ссылками на иные источники, принадлежат автору или почерпнуты им в ходе бесед с коллегами – другими судьями. В доверительных беседах судьи не могут не делиться откровенными мнениями по поводу того, как оценивается их деятельность.

ХАРАКТЕРИСТИКИ ЭФФЕКТИВНЫХ КРИТЕРИЕВ ОЦЕНКИ РЕЗУЛЬТАТИВНОСТИ

Критерии оценки любой деятельности могут быть надежным ориентиром лишь тогда, когда они: а) измеряют нужные результаты; б) реально достижимы; в) отражают цели и ценности организации; г) сбалансированы между собой; д) соответствуют измеряемому явлению; е) экономичны; ж) функциональны.

Показатели должны измерять результаты достижения поставленных целей. Измерение иных величин, не отражающих их напрямую, может дезориентировать. Показатель, реальное достижение которого невозможно, позволяет выставлять самых усердных работников в качестве нерадивых и нарушителей. Это приводит либо к смирению сотрудников с тем, что они не способны на достижения, и, как следствие, к утрате мотивации, либо стимулирует их на фальсификации. Показатели имеют смысл, если воплощенная в них «идеальная модель» производит позитивный социальный эффект. Если показатели не сбалансированы, противоречие между ними породит политику «качелей». Механическое использование выраженных в точных цифрах статистических показателей «качества», «количества» и «сроков» для оценки работы судей не соответствует всем этим условиям. Методы контроля с использованием показателей не должны быть помехой самой работе. Показатели, которые не используются для достижения реального контроля, попросту не нужны.

СУДЕБНЫЕ ОШИБКИ И СУДЕБНАЯ СТАТИСТИКА

Рассмотрим, насколько показатель «качества» измеряет требуемые правосудию результаты деятельности судьи. Предполагается, что измерение этого показателя нацелено на исключение судебных ошибок, допускаемых судьями. Безусловно, это вполне оправданная цель для судебной системы. Но может ли эта цель быть легко выражена в числовых показателях? Поддается ли число судебных ошибок, в которых виновны судьи, количественному измерению?

Ответы на эти вопросы содержат два аспекта. Поскольку судебная статистика может предоставить только формально исчисленные сведения о процентном соотношении отмененных (измененных) судебных актов и актов, оставленных без изменения, следует прежде всего установить, допустимо ли отождествлять судебную ошибку с фактом отмены или изменения судебного акта вышестоящим судом. Второй аспект проблемы связан с анализом того, возникают ли судебные ошибки исключительно по вине судей.

Рассматривая первый аспект проблемы измерения судебных ошибок, допущенных по вине судей, следует определиться с тем, как отличать правильные судебные решения от неправильных. Для различения того, что истина, а что – ошибка, необходимо установить критерий истины. Тогда проблема ставится так: в чем критерий истинности судебного решения?

Используемый в настоящее время способ оценки «качества» работы судьи исходит из того, что таким критерием выступает мнение судебной инстанции, стоящей на более высокой ступени в иерархии судов. Если судебный акт оставлен без изменения вышестоящим судом, он истинен. Если произошло вмешательство вышестоящей инстанции, то есть судебное постановление отменено или изменено, то имела место судебная ошибка.

Наука логики называет в числе ложных доводов «аргумент к авторитету», то есть объявление какого-то утверждения истинным (ложным) на основании того, что какой-либо авторитетный человек считает его истинным (ложным). Ложность такого довода следует из того факта, что даже авторитетные люди могут ошибаться, и поэтому их мнение - не истина в последней инстанции. Отождествление судебной ошибки с фактом отмены или изменения судебного постановления – это «аргумент к авторитету».

Истина не может определяться авторитетом иерархии. Вышестоящий суд может быть неправ, его решение может быть пересмотрено судом более высшей инстанции. Отмена или изменение судебного акта, вмененные принявшему его суду в качестве судебной ошибки, равно как и оставление судебного акта без изменения, могут быть незаконными. Высший судебный орган, над которым нет более высокой инстанции, – тоже человеческий суд, и он также может ошибаться^[1].

Известны случаи, когда curia ultima (суд последней инстанции) изменял собственную судебную практику по определенным вопросам на диаметрально противоположную. При этом закон оставался неизменным. Получается, что все решения, соответствующие ранее существовавшей практике, незаконны в свете последнего по времени истолкования закона. Исходя из принципа правовой определенности, подавляющая часть их не будет пересмотрена. Но то обстоятельство, что судебные постановления не отменены или изменены, не устраняет фундаментальной проблемы нарушения равенства перед законом и судом. Если одинаковые по своим юридически значимым обстоятельствам ситуации на основании одного и того же закона решаются по-разному, то это не соответствует логическому правилу исключенного третьего. Ложен либо один судебный акт, либо второй судебный акт, третьего не дано. Если истинна последняя по времени судебная практика, то все решения, вынесенные согласно предшествующей практике, суть судебные ошибки. Но так как статистика значительную их часть не увидит, эти ошибки останутся латентными.

Следует также учесть, что конечная картина судебного правопорядка – совокупность вступивших в законную силу судебных актов, во многом зависит от активности участников судебного процесса. Принцип диспозитивности исключает сплошную проверку принимаемых судами решений. Подача жалоб или протестов на судебные акты - законная форма той «борьбы за право», которой Р.Иеринг посвятил свою знаменитую работу. По его выражению, «с той минуты, когда право откажется от готовности на борьбу, оно должно отказаться от самого себя» ^{[12, с.72-73]}. Строго говоря, только в случае обращения сторон или иных лиц, участвующих в деле, проявивших упорство в своей «борьбе за право», во все предусмотренные законом судебные инстанции, можно сказать, что законность и обоснованность судебного акта проверена в наибольшей степени. При отказе от «борьбы за право», то есть при отсутствии жалоб и протестов, дела не переносятся на рассмотрение в вышестоящие судебные инстанции. Необжалованные или неопротестованные судебные постановления могут быть ошибочными. Но при определении показателя «качества» эти судебные ошибки останутся не выявленными для официальной статистики, поскольку судебные акты не рассматривались вышестоящим судом.

Следует отметить и тот факт, что отчетность прошлых лет неизменяема. Если в последующем отчетном периоде суд кассационной или надзорной инстанции признает правоту суда первой инстанции и отменит акт апелляционного суда, оставив в силе судебное постановление нижестоящего суда, это уже не изменит статистического процента «качества».

Не всегда случаи отмен или изменений судебных постановлений свидетельствуют о судебной ошибке. По мнению профессора университета Помпеу Фабра (Барселона) Х.Мелема Сены, к категории судебных ошибок не могут относится ситуации судейского усмотрения (без выхода за ее пределы) и юридической неопределенности ^{[1, p.12]}.

Таким образом, существует латентная область судебных постановлений, содержащих судебные ошибки, но не выявляемых инстанционной системой судопроизводства. В случае, если ошибается вышестоящий суд, как оставляя судебную ошибку неисправленной, так и отменяя или изменяя законный и обоснованный судебный акт, статистика также искажается. Реальная объем судебных ошибок и показатель «качества» - не совпадающие понятия. Инстанционная система, дающая судебной статистике точное число оставленных без изменения, измененных и отмененных судебных актов, не позволяет столь же точно установить величину судебных ошибок.

ПРИЧИНЫ СУДЕБНЫХ ОШИБОК: ВСЕГДА ЛИ ВИНОВАТЫ СУДЬИ?

Ценность показателя «качества» видят в том, что он помогает в оценке работы судей. Тем, кому приходилось бывать на заседаниях квалификационных комиссий судей, случалось слышать «дежурный» вопрос, который зачастую задает представшему перед комиссией судье один из ее членов: «В чем причина отмен ваших судебных решений»? Постановка столь философского вопроса может сбить с толку. Ответу на этот вопрос посвящена не одна научная работа. В определенном смысле самой постановкой этого вопроса ограничиваются рамки ответа на него. Если причина одна, то это связано с поведением самого судьи, с тем, что он не дорабатывает. Уловка состоит в монокаузальности - сведении всех случаев вмешательства вышестоящего суда к недоработке или некомпетентности судьи. При таком допущении отмены и изменения судебных актов подлежат объективному, независящему от наличия субъективной вины, вменению судье в качестве «брака». В какой-то степени эта уловка задана положениями процессуальных кодексов, формально сводящими основания отмены судебных постановлений к нарушению норм материального и (или) процессуального права. Если в основе всех отмен и изменений стоит нарушение норм права, то есть и их нарушитель – судья.

Законодательное закрепление формальных оснований отмен или изменения судебных актов не исключает возможности содержательного изучения причин несогласия между судебными инстанциями. Содержательный анализ не может ограничиваться констатацией правоты вышестоящего суда только потому, что он занимает более высокую иерархическую ступень и формально сослался в своем акте на статью процессуального кодекса о нарушении нижестоящим судом норм материального и (или) процессуального права. С содержательной стороны отмена или изменение судебного акта могут быть вызваны рядом не связанных между собой причин. Конечно, такой причиной может быть вынесение заведомо неправосудного решения, грубая ошибка судьи в вопросах права или его предвзятость при решении вопросов факта. Но можно назвать примеры отмен или изменений судебных актов, причины которых не зависят или не в полной мере зависят от судьи, принявшего решение по делу:

а) имеющаяся у судьи недостаточная или недостоверная информация по делу не давала оснований для иного решения; судья принимал решение с учетом той информации, которой он располагал; если бы имел более полные или более достоверные обстоятельства, то он бы принял иное решение; и, наоборот, если ему пришлось бы вновь решать дело на тех же доказательствах, он снова вынес бы такое же решение^[2];

б) различная оценка судами разных инстанций доказательств; так, относительно некоторых фактов может быть ограниченный перечень противоречивых, взаимоисключающих доказательств (по делу только два свидетеля, показания которых имеют косвенный характер и при этом противоречат друг другу), вывод на основе которых возможен только на основе доверия к их источнику, а вера слабо поддается разумному обоснованию; разное восприятие доказательств судебными инстанциями может быть обусловлено активностью человеческого познания, конструирующего реальность с помощью категорий, форм, ассоциаций, заложенных в судьях до акта восприятия; у разных судей – разные представления о реальности;

в) разное оценочное суждение судебных инстанций по вопросам, отнесенных к числу дискреционных полномочий суда; если суд вправе решать дела по своему усмотрению, в том числе с использованием таких оценочных категорий как «справедливо», «разумно», «значительно», «существенно» и т.п., то мнения по поводу оценок могут разойтись; если не допущено выходов за пределы судейского усмотрения, то такие отмена или изменение не свидетельствуют о судебной ошибке;

г) ошибка законодателя; законодатель может допустить при формулировании текста закона логическую или иную ошибку, влекущую неясность при его применении; аналогичны последствия принятия противоречащих друг законодательных актов;

д) нестабильность законов, законодательная «чехарда»; ни одному человеку не под силу охватить своим вниманием все принимаемые законодательные акты; каждый новый законодательный акт в какой-то мере делает судей «не знающими право»;

е) несогласие судебных инстанций при выборе альтернативных вариантов правоприменения новой нормы; в условиях не сложившейся практики встречаются альтернативные варианты правоприменения (конкурирующие интерпретации), каждый из которых может быть обоснован в ходе дискуссии в более или менее в равной степени; по выражению профессора Университета Страны Басков Х.Эсквиаги Ганузаса, «многие дела могут иметь более одного юридического решения» ^{[1, p.50]}; конечный выбор между такими вариантами делается не столько вследствие ошибочности одного из них, сколько в интересах правовой определенности и единства судебной практики; судья, принявший решение в пользу иной альтернативы, чем это сделал curia ultima, не может считаться некомпетентным или нарушителем закона только в силу принадлежности к «проигравшей партии» судебных толкователей^[3];

ж) разное толкование судебными инстанциями «контекста» законодательных норм, то есть подразумеваемых, неартикулированных условий, которые неявным образом содержатся в гипотезах значительного количества правовых норм^[4]; «с течением времени норма, приписываемая диспозиции, изменяется без изменения ее формулировки» ^{[1, p.54]};

з) судебная ошибка вышестоящего суда; вышестоящий суд, как и любой суд, может ошибиться, проявить предвзятость по вопросам факта и (или) некомпетентность по вопросам права; заведомо неправосудное решение вышестоящего суда;

и) возникновение в период между вынесением судебного постановления судом первой инстанции и рассмотрением жалобы судом второй инстанции существенных обстоятельств, которых судья первой инстанции не мог предвидеть (отказ от иска, заключение мирового соглашения, признание ответчиком иска (ст.326.1 ГПК РФ), истечение срока давности привлечения к уголовной ответственности, принятие высшим судом акта, изменяющего сложившуюся судебную практику).

Приведенный перечень не может считаться исчерпывающим. Идея, что судебная ошибка есть следствие «брака» в работе судьи, исходит из ложной посылки о том, что все дела просты, а правильное решение по судебному делу априорно задано еще до поступления дела в суд. С этой точки зрения правильное решение известно, словно «висит в воздухе», а перед судьей стоит лишь техническая задача воспроизвести его в судебном акте. Если это так, то и в самом деле, при одинаковом уровне профессионализма, отсутствии небрежности или злого умысла разные судьи при сходных обстоятельствах и одних и тех же законах воспроизведут одинаковые решения.

В действительности есть дела простые и сложные. По сложным делам «истинное» решение того или иного социального конфликта не задано заранее, оно создается в ходе судебной процедуры и во многом определяется активностью участвующих в деле лиц и судебным толкованием, включающим в себя творческий элемент. То обстоятельство, что различные судьи приходят к разным выводам по одному и тому же конкретному делу достаточной сложности, вовсе не свидетельствует об интеллектуальном или профессиональном преимуществе одних и ущербности других.

То, какой свидетель вызовет больше доверия, какая картина реальных событий будет сконструирована в голове судьи после исследования доказательств, как будет действовать судья при предоставлении ему свободы усмотрения, в пользу какого из альтернативных вариантов возможного толкования закона он будет склоняться, во многом зависит от обстоятельств, выходящих за пределы собственно юридической сферы. Сюда относятся социальный, профессиональный опыт, направленность интересов, наличие знаний в разных сферах, правовая идеология и ценностные ориентации и т.д.^[5] По мнению испанского судьи П. Андреаса Ибаньеса, личностный момент по сложным судебным делам неизбежен ^{[3, с.167][6]}.

Таким образом, отмена или изменение судебных актов не всегда свидетельствуют о наличии судебной ошибки, а судебная ошибка далеко не во всех случаях совершается по вине судьи. В виду латентности определенной доли судебных ошибок судов всех инстанций, а также оценочного характера причин, по которым эти ошибки совершаются, невозможно прямо измерить количество судебных ошибок, совершенных судьей за отчетный период. При измерении статистического показателя «качества» измеряется не процент судебных ошибок, совершенных по вине судьи, а иная величина, зависящая от очень значительного числа переменных. Процент отмены и изменения судебных актов может рассматривать лишь в качестве косвенного проявления судебных ошибок.

ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ СРОКИ И СУДЕБНАЯ ВОЛОКИТА

Показатель «сроков», по видимости, направлен на предотвращение волокиты, допущенной по вине судей. Рассматривая вопрос о том, насколько этот показатель действительно измеряет судебную волокиту, следует прежде всего отметить произвольный и абстрактный характер самих процессуальных сроков рассмотрения дел. Эти величины (три месяца, два месяца, месяц, десять дней, неделя и т.д.) заданы для всех дел определенной категории без формулирования каких-либо правил их установления, обоснований и расчетов. По существу, они берутся «с потолка». Основа этого – в представлении о том, что все дела просты, их решение – лишь техника, а не новаторство.

Между тем фактический срок, в течение которого рассматривается конкретное дело, не может быть заранее заданной величиной. Срок прохождения потока (судебной процедуры) отдельной единицей (судебным делом) – это не исходная, а производная величина. Ее размер определяется множеством факторов, к числу которых могут быть отнесены: а) общая скорость потока и б) индивидуальные характеристики дела.

Общая скорость потока дел в суде зависит от остатка нерассмотренных дел, находящихся в производстве судьи, количества поступающих дел и заявлений, пропускной способности судьи, которая определяется не только его деловыми качествами, но и укомплектованностью и уровнем подготовки аппарата суда. При увеличении плотности общего потока замедляется движение каждого единичного дела.

Индивидуальные характеристики конкретного дела связаны с его правовой и фактической сложностью, поведением участников процесса и иных лиц (почтовых организаций, экспертов, организаций, дающих ответы на судебные запросы и т.д.). Эти характеристики также могут способствовать ускорению или, напротив, замедлению скорости прохождения конкретного дела через стадии судебного процесса по сравнению с общей скоростью их потока.

Таким образом, показатель «сроков» вовсе не измеряет степени судебной волокиты. В виду того, что продолжительность процессуальных сроков навязана «сверху», произвольна, отвлечена от конкретных обстоятельств, а также того, что есть множество факторов, влияющих на скорость движения дела в суде, прямое измерение судебной волокиты, в которой виновны судьи, невозможно. При измерении процента нарушения процессуальных сроков в действительности измеряется иная величина, в которой может косвенным образом проявляться судебная волокита.

ИДЕАЛЬНЫЕ СТАТИСТИЧЕСКИЕ ПОКАЗАТЕЛИ:

ДОСТИЖИМОСТЬ И ПОЛЕЗНОСТЬ

Тот факт, что показатели «качества» и «сроков» не измеряют вину судей в судебных ошибках и в волоките, связан с вопросом о том, реально ли достижение судьями их максимумов. «Мотивировать людей на работу можно только для достижения тех целей, которые они склонны считать реальными… Если стандарт воспринимается как нереальный или несправедливо высокий, то он может разрушить мотивы работников» ^{[14, с.409]}. Идеальный показатель «качества» - стопроцентная утверждаемость судебных актов (нулевой процент отмены), то есть работа без «брака». В отношении процессуальных сроков рассмотрения дел идеальным состоянием является их полное соблюдение, то есть нулевой показатель процента их нарушения.

С учетом того, что причины отмены или изменения судебных актов зависят не только от судей, но и от других факторов, им неподвластных, неизбежна статистическая вероятность проявления последних. Это означает, что при нормальных условиях^[7] статистическая вероятность стопроцентного согласия между судами первой и второй инстанций (то есть стопроцентного «качества») по достаточно репрезентативному количеству дел стремится к нулю. Поскольку при нормальных условиях всегда будут сложные дела, требующие для своего рассмотрения гораздо больше времени, чем это установлено законом, статистическая вероятность того, что время нахождения в производстве суда ни одного из достаточно репрезентативного количества дел не превысит установленный законом срок, также стремится к нулю.

Если суд или судья отчитываются о стопроцентных показателях «качества» и нулевых показателя «нарушения процессуальных сроков», то это должно рассматриваться как сигнал, дающий основание задуматься, нет ли здесь «тепличных условий» или манипуляций.

Достижение «идеальных» показателей «качества» и «сроков», а также «рекордного максимума» не может считаться выражением действительных целей и ценностей правосудия.

Вообразим, что по итогам года всеми российскими судами достигнут 100 % показатель «качества». Это означает, что в течение года вышестоящие инстанции не изменила и не отменила ни одного судебного акта. Социальным результатом такого положения дел стал бы нулевой авторитет судебной системы. Население пришло бы к выводу о том, что жалобы бесполезны, все предрешено, а в вышестоящих судах сидят «штамповщики». Между тем жалобы на судебные постановления как средство правовой защиты эффективны только в том случае, если они «позволяют разумно рассчитывать на успех» ^{[11, п.37]}. Парадокс в том, что для поддержания авторитета вышестоящих судов, как и судебной системы в целом, необходимо наличие определенного процента отмененных или измененных судебных актов.

Такой же мысленный эксперимент можно провести и в отношении идеала «нулевого нарушения процессуальных сроков». Представим, что в течение года все без исключения судебные дела в России рассмотрены в течение установленных законом сроков, то есть в несколько дней, в один или два месяца. Такая скорость рассмотрения повлекла бы массовое недовольство судебной системой со стороны участников сложных дел, требующих для своего рассмотрения куда более значительные промежутки времени, чем это установлено законом.

Если исходить из положений ст.221.1 АПК и 250 КАС, законодатель признает, что разумный срок рассмотрения дела – это срок, не превышающий трех лет. То есть может быть дело, разумный срок рассмотрения которого составляет, скажем, два года. Тогда получается, что, хотя и формально установленный законом, но все же взятый «с потолка» срок рассмотрения этого дела, например, в два месяца является неразумным. Разве можно рассматривать сложные дела в неразумно быстрые сроки? Конечно нет.

Скорое правосудие выгодно государству. Участники судопроизводства хотят не только быстрого правосудия, но и справедливого. Поддержание авторитета судебной системы требует не только быстроты судебного разбирательства, но и его мудрой неторопливости и тщательности. Профессор Кубанского государственного университета Г.Э.Адыгезалова, анализируя правовое учение социолога Т.Парсонса, приводит его мнение о том, что «один из наиболее важных аспектов правовой процедуры – наличие механизма «охлаждения пыла» в спорных, конфликтных ситуациях». Участникам судебного разбирательства необходимо время, чтобы «повернуться лицом к реальности». Этому способствует «некоторое промедление в ходе продвижения дела в судах, связанное с их загруженностью» ^{[2, c.239]}. Профессор университета Уэйна У.Бернам в своем исследовании о правовой системе США, также напоминает о том, что «соображения практической действенности - это далеко не самое главное для правосудия». В подтверждение этой мысли он приводит следующую цитату из решения Верховного суда США: «введение быстрых продуктивных процедур для достижения правомерных целей государства является надлежащим государственным интересом… Но Конституция признает более высокие ценности, чем скорость и продуктивность судебного процесса…. Билль о правах вообще и конституционная клаузула о надлежащей правовой процедуре, в частности, были созданы для защиты хрупких ценностей легко уязвимых граждан от назойливого стремления к практической действенности и действенности, которым отмечены … государственные чины» ^{[5, с.222]}. С точки зрения авторитета судебной системы в целом в судебная статистика должна показывать дела, срок рассмотрения которых превышен по сравнению с фиксированным сроком, установленным законом.

Не может быть признан позитивным и стоящий за показателем «количество рассмотренных дел» идеал, так сказать, «рекордного максимума». Рассмотрение каждого дела с соблюдением должной правовой процедуры требует определенных временных затрат, в то время как бюджет рабочего времени судьи является ограниченным ресурсом. Деление общего бюджета времени на количество времени, необходимого для рассмотрения одного дела, образует границу производственных возможностей судьи. Рассмотрение дел за пределами этой границы свидетельствует либо о выходе судьи за пределы рабочего графика, то есть о его трудовом перенапряжении, либо о сокращении времени, в течение которого рассматривается одно дело, ниже минимального, что предполагает нарушение процессуальных требований. И то, и другое - отрицательные явления.

ОЦЕНКА СУДЕБНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПО СТАТИСТИЧЕСКИМ ПОКАЗАТЕЛЯМ: НЕСБАЛАНСИРОВАННОСТЬ, НЕПОКАЗАТЕЛЬНОСТЬ И НЕФУНКЦИОНАЛЬНОСТЬ

Существенный недостаток количественных показателей, используемых для оценки судебной деятельности, состоит в их несбалансированности между собой. Качественное рассмотрение дела может потребовать времени, превышающего установленный закон срок, в то время как спешка приводит к ошибкам. Разбалансированность системы критериев оценки судебной деятельности привлекала внимание еще в начальный период «борьбы за показатели». «Поскольку совместить требования эффективности и стабильности было невозможно, власти периодически акцентировали внимание то на одном, то на другом показателе» ^{[17, с.273]}. Подобные «качели» за более чем двадцатилетний период судебной работы наблюдались и автором настоящей статьи.

Показатели должны соответствовать измеряемому явлению. Расчетные цифры судебной статистики точны. Но качество умственной работы судьи может быть оценено только приблизительно и не языком цифр. «Как заметил еще Аристотель, мы никогда не можем быть более точными, чем допускает сама природа предмета, с которым мы имеем дело» ^{[19, с.81]}. Профессор университета Клермонта П.Друкер, определяя ошибку, при которой показатели не соответствуют измеряемому явлению, назвал ее подменой оценки конкретностью ^{[10, с.443]}. Ошибка состоит в том, что адекватная в данной ситуации приблизительная оценка подменяется конкретной цифрой, в которой точность ничего не дает для понимания ситуации. Слишком точное выражение изменения показателей, измеряющих явления, поддающихся только приблизительной оценке, относятся к тем «непоказательным показателям», о которых писал профессор Дартмутской школы бизнеса Така С.Финкельштейн, анализируя причины ошибок топ-менеджеров крупнейших корпораций ^{[18, с.187]}.

Использование судебной статистики для оценки судебной деятельности дает достаточно примеров применения «непоказательных показателей». Если в прошлом году качество у судьи составило 85,8 %, а в этом году – 85,1%, то говорят, что он «сработал хуже». При оглашении ежегодных отчетов о работе суда приходилось слышать, что, поскольку в предыдущем периоде суд рассмотрел 4 585 дел, а в этом – 4 627, то количество рассмотренных дел «увеличилось». Понятно, что в обоих случаях более истинное положение дел выражала бы приблизительная оценка о том, что показатели «качества» и «количества» остались на том же уровне.

Особенно наглядно проявляется применение «непоказательных показателей» при определении «мест» в ходе подведения итогов отчетного периода. Показатель «качества» судьи А. - 85,6 %, судьи Б. – 84,9 %, а судьи В. – 84,7 %. С точки зрения описательных характеристик все они на одном уровне. Но необходимость раскладки по «местам», диктуемая сохранившейся с конца тридцатых годов инерцией «социалистического соревнования», приводит к дифференциации. Занявший первое место судья А. удостаивается похвалы, в то время как «отставшему» судье В. ставится на вид его «плохая» работа. То же касается показателей «сроков» и «количества». Печально, но в этом отношении существующая практика напоминает «развод без последнего» колымских лагерей. Чтобы подогнать всех, надо выявить отстающего.

Контроль эффективен только в том случае, если он экономичен и функционален. «Гонка за статистикой», особенно развернувшаяся в судах «борьба за сроки», вовсе не способствует экономичности оценки судебной деятельности по статистическим показателям. Чтобы контролировать сроки, проводятся совещания на местах. Кроме того, от судей требуют предоставления в вышестоящий суд регулярных (ежеквартальных, ежемесячных, а то и еженедельных) отчетов о делах, находящихся в производстве свыше определенного срока (года, полугода, трех месяцев). В этих отчетах требуется указать не только сами дела, но и причины их не рассмотрения, а также принимаемые к рассмотрению меры и ожидаемые сроки рассмотрения. При аттестации или карьерном продвижении составляется справка обо всех отмененных или измененных судебных актах за несколько последних лет. Присутствие на совещаниях, составление справок и отчетов поглощает значительную долю времени судей, отвлекая их от собственно судебной работы.

Но, может быть, оценка судебной деятельности по показателям судебной статистики функциональна и позволяет обеспечить контроль за судебной системой? Ответ на этот вопрос может быть по большей части отрицательным. Эффективной основы для стратегического планирования оценка судебной деятельности на основе судебной статистики не создает. Планирование скорее имитируется, чем происходит в действительности. Вышестоящие суды захлебываются в многочисленных справках и отчетах, предоставляемых нижестоящими судами, и слабо контролируют ситуацию. Как правило, ежегодные отчеты после заслушивания предаются забвению. Могут сравниваться показатели текущего года с данными прошлого или позапрошлого года, но более глубокий анализ проводится редко. Многолетнее использование одних и тех же критериев оценки судебной деятельности способствует формированию поведения, ориентированного на контроль, то есть мотивацию демонстрировать улучшение показателей в отчетном периоде по сравнению с прошлым. Результатом может быть год от года накапливающееся расхождение между отчетностью и реальным положением дел. Это может привести к ложному представлению об отсутствии проблем в системе судебной власти.

СПОСОБСТВУЕТ ЛИ ОЦЕНКА СУДЕБНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПО СТАТИСТИЧЕСКИМ ПОКАЗАТЕЛЯМ ОТБОРУ ЛУЧШИХ КАДРОВ?

Более существенным образом оценка судебной деятельности на основе судебной статистики воздействует на кадровые решения. Это связано с объективным вменением судьям статистических показателей, то есть возложением ответственности за их величину независимо от виновности. Зачастую тема о недопустимости наказания судей за отмены или изменения судебных актов поднимается в связи с рассмотрением вопросов уголовной или дисциплинарной ответственности судей ^[15]. Однако случаи привлечения судей к дисциплинарной, не говоря уже об уголовной ответственности, достаточно редки. Если о «плохих» показателях и говорится при привлечении к дисциплинарной ответственности, то лишь в качестве дополнительного аргумента. Куда более приближена к повседневной деятельности рядового судьи текущая, рутинная оценка по статистическим справкам, выдаваемым аппаратом судов.

Эти справки не могут отделить судебную ошибку от преступления против правосудия, отмену судебного акта вследствие некомпетентности от отмены по независящим от судьи причинам. Формальное исчисление судебной статистики не позволяет отделить «семена от плевел», то есть дела, в некорректном рассмотрении которых есть вина судьи, от дел, в которых такой вины нет.

Для оценки истинного качества работы судей правильнее вести разную статистику для сложных дел, в которых есть новизна и неопределенность, и для рутинных, простых дел, при рассмотрении которых судебная практика стабильна. По мнению Х.Эсквиаги Ганузаса, при анализе причин судебных ошибок следует проводить различие между «легкими» и «трудными» случаями ^{[1, р.56]}. Новизна и неопределенность проблем создают возможность их различного решения, а, следовательно, повышенный риск судебной ошибки. Неверно признавать судью нарушителем за то, что он в такой ситуации вынес решение по собственному убеждению. С другой стороны, в рутинных делах судебная практика определена, надо просто ее знать, ошибка может свидетельствовать о некомпетентности судьи^[8].

К сожалению, в судебной статистике провести такое различие невозможно. В ходе судебной деятельности приходилось слышать обещания коллег из вышестоящего суда о том, что отмена или изменение судебного акта не будет поставлена в «брак», поскольку судья явно невиновен в этом. Чаще всего такие обещания возникают в ситуации вмешательства вышестоящего суда в акт суда первой инстанции вследствие изменения судебной практики, произошедшего после его принятия. Но это путь к еще большим субъективизму, произволу, избирательности и манипуляциям. Статистические показатели должны исчисляться «не взирая на лица», иначе они утратят свои объективность, точность и надежность. Оценочный характер критериев разграничения дел на простые и сложные, уникальные и рутинные также не позволяет с достаточной степенью объективности провести такое разделение. В связи с этим при расчете статистических показателей необходимо исходить из количества всех рассмотренных дел, вынесенных, обжалованных, измененных или отмененных судебных актов без каких-либо изъятий, а также из формально определенных сроков рассмотрения дел.

Поэтому, если решение суда отменено или изменено, оно будет зафиксировано в качестве такового при расчете количественного показателя, даже если в этом нет никакой вины судьи. Если срок рассмотрения дела превысил установленные законом сроки, оно будет механически учтено при определении процента дел, рассмотренных с нарушением срока, и в том случае, когда по объективным причинам дело невозможно рассмотреть в течение установленного срока. Несмотря на то, что при разборе конкретной отмены или нарушения срока по конкретному делу все инстанции могут признать правоту судьи, на то, что внесенная в отчет или справку цифра его показателей будет «подпорчена», это никак не повлияет.

Объективное вменение судьям статистических показателей «качества» и «сроков», «идеальные» величины которых как правило недостижимы при отсутствии «тепличных» условий и искусственного воздействия на показатели, позволяет воспринимать их в качестве «нарушителей» норм материального и (или) процессуального права. Получается, что судьи, призванные охранять закон, в значительном большинстве своем сами являются его нарушителями, поскольку, сколько бы честно и усердно не выполняли они свою работу, имеют тот или иной процент отмены или изменения судебных актов или нарушения процессуальных сроков. Известно, что предъявление невыполнимых требований влечет повсеместность их нарушений. А это в свою очередь создает почву для избирательности наказаний по принципу «друзьям все, врагам – закон» ^{[19, c.97]}. Это чрезвычайно удобно для судейского начальства, но разлагающе действует на самооценку как отдельных судей, зачастую поставленных в положение оправдывающихся без вины, так и судейского сообщества в целом.

Не способствует использование статистических показателей «качества», «сроков» и «количества» и кадровому отбору «лучших». С точки зрения реальных профессиональных качеств «лучшим» является тот судья, который имел опыт работы с плотным потоком дел, в условиях серьезной нагрузки, рассматривал дела, имеющие правовую или фактическую сложность, и принимал по ним самостоятельные решения. Судья, работающий с незначительной нагрузкой, рассматривающий в основном типовые, несложные дела, может рассматриваться как менее опытный. Парадокс в том, что использование количественных показателей «качества», «сроков» и «количества» дает сравнительные преимущества судьям второго типа. Статистические показатели математически формальны, они не выделяют сложных дел, по которым судья не виновен в отмене или изменении судебных актов, а также дел, значительный срок рассмотрения которых не зависел от судьи. Поскольку рассмотрение дел в условиях повышенной нагрузки увеличивает в целом сроки их рассмотрения, а разрешение сложных, уникальных дел повышает риск ошибок, судьи первого типа, обладая несравненно большим опытом судебной работы, будут иметь с формально статистической точки зрения «худшие» количественные показатели, чем судьи второго типа^[9].

МЕТОД ИСКЛЮЧЕНИЯ: ДОПУСТИМЫЕ ОТКЛОНЕНИЯ

И «КРАСНЫЕ ФЛАЖКИ»

Формальные показатели судебной статистики могут учитываться при анализе работы конкретных судей только как косвенные индикаторы. Например, при таком анализе может применяться метод «красных флажков». Суть этого метода состоит в определении оптимальных величин, а не максимумов, а также допустимых отклонений от них. Акцент на оптимальности показателей может способствовать внутренней сбалансированности их системы. В пределах допустимого отклонения количественный показатель никакой информации не несет^[10]. Например, если допустимые отклонения процента «качества» установлены в диапазоне от 75 до 95 %, то все показатели в пределах этих величин должны рассматриваться как одинаковые по значимости. «Красный флажок» - это критическая точка, превышающая допустимое отклонение. Выход статистического показателя за ее пределы может являться основанием для более подробного исследования. Эти допустимые отклонения и должны рассматриваться в качестве критических точек («красных флажков»).

Следует оговориться, что, с учетом предложенных автором гипотез о том, что при нормальных условиях статистическая вероятность стопроцентного «качества» и нулевого нарушения сроков стремится к нулю, показатели 100 % «качества» и 0 % «сроков» должны рассматриваться как выходящие за пределы «красных флажков» и требующие исследования причин возникновения такой ситуации. В отношении показателей «количества» оптимум, относительно которого возможны допустимые отклонения, должен определяться с учетом разработанных и утвержденных в установленном порядке норм нагрузки.

На практике суды и судьи интуитивно придерживаются описанной методики «красных флажков». Редко задаются вопросы по поводу показателей, если они не слишком отличаются от средних по региону. Демонстрацией этого может быть характеристика, данная автору этой статьи председателем областного суда при аттестации в 2017 г. На протяжении многих дел ввиду достаточной загруженности суда ежегодное число обжалованных судебных актов из числа вынесенных автором стабильно исчислялось несколькими десятками, в иные года приближаясь к сотне. Это создавало почву для низкой волатильности показателя «качества» от года к году. Средняя величина этого показателя от года к году устойчиво колебалась вокруг 85 %, что несколько превышало средний показатель по области. Согласно характеристике председателя областного суда, это означало, что «претензий к качеству судебной работы нет».

ВЫВОДЫ: СОБЛАЗНИТЕЛЬНАЯ, НО ОБМАНЧИВАЯ ПРОСТОТА

Выработанная поколениями и ставшая рутиной оценка судебной деятельности по показателям судебной статистики соблазнительна тем, что она проста в применении и формируется внутри судебной системы, без обращения к данным, поступающим из вне. Представляется само собой разумеющимся, что судебная статистика отражает результаты работы судей и судов, ее точные цифры дают возможность ранжировать их, выделять тех, кто достиг успеха, и ставить на вид тех, кто отстает.

В этой публикации такое представление подвергнуто сомнению. Важность критики сложившейся практики обусловлена тем, что оценка судебной деятельности влияет на кадровые решения и создает видимость контроля за работой судов. Ведь если методы оценки неверны, то они ведут к ошибкам в кадровой политике, а представление о том, что развитие судебной системы контролируется, оказывается мнимым.

Вывод о том, что на величину количественных показателей судебной статистики влияют разные переменные факторы, в том числе независящие от судей, означает, что эти показатели не являются отражением действительных результатов работы судей и судов. Их использование в качестве непосредственных, точных и исчерпывающих индикаторов работы судей дезинформирует, создает почву для произвольной избирательности в отношении судей и маскирует отсутствие контроля за тем, в каком направлении развивается судебная система. Показатели судебной статистики могут применяться при оценке судебной деятельности лишь в качестве косвенных и приблизительных данных по методу исключений («красных флажков»), то есть путем отслеживания заметных отклонений.

Направление развития судебной системы не может измеряться судебной статистикой. Система координат, дающая представление о направлении движения, может быть предоставлена судебной системе только из вне. Наряду с производительностью судей и судов должны измеряться их эффективность и действительное качество. Исследованию этого посвящена следующая статья, получившая название «Производительность и эффективность в судебной деятельности».