Уильям Блейк. Поэзия безумия и философия зла

«Но в хижинах ютится человек и кутается в робкие одежды, ибо он проникновенней и Внимательней и сохраняет дух, как священники — небесный огонь, — это его рассудок. И потому он сам себе хозяин; Подобье божества, высокой властью распоряжаться и владеть он волен; и потому опаснейшее благо — язык дан человеку, чтобы он, творя и разрушая, умирая и возвращаясь вновь к живущей вечно, к владычице и матери своей, чтоб показал он, что он есть такое, Что унаследовал, воспринял от нее, от божественнейшей вседержительницы любви.»

И.Х.Ф. Гёльдерлин.

Эстетическое пространство бытия - есть та часть человеческой жизни, которая касается практически каждого представителя homo sapiens. Эстетические ценности выступают в роли совокупности духовного потенциала культуры, доступного для эстетического сознания. Существуют разные уровни существования эстетического сознания: от самых примитивных форм, до высочайших и тонких. Все люди располагаются в пространстве между этими полюсами. Так же это пространство – есть область функционирования эстетики. Здесь же расположилось большое количество всевозможных художественных форм, с помощью которых человек воспроизводит и отражает бытие и себя в нем. Но только ли отражает? Так нельзя сказать даже, потому что художник творит свой продукт исходя из субъективных восприятий, фантазий, воображения. Да и «рабская работа зеркала человеку вообще не свойственна». Обращаясь к постижению мира художественными способами, человек не ищет неясного, отражения ради отражения, он смотрит за тонкостями, пытается увидеть мир более четко, узнать себя в нем, возможно и, наоборот, какие-то глубинные и не всегда видные моменты бытия обнаружить в себе.

Человек многомерен и деятелен, именно поэтому «безмолвное зрительное эхо вещей, предел послушания, оно только воспринимает и уже этим одним совершенно противоположно нашей действенности». Из всего многообразия форм художественной деятельности человека, литература упреждает действительность. Ибо перед действием мысль, а мысль – это слово. Поэтому литература в большей степени «творит» жизнь, нежели ее отражает. А лучше сказать – творит и изображает. Предметом данного изображения часто становится человек во всем его многообразии, и со всем обилием того, что его касается, включая различные философские категории, антропологические характеристики. И здесь, при исследовании, мы уже вынуждены выйти за рамки литературы и вступить в плоскость философии, а точнее сказать, эстетики, как философии искусства. И это вполне естественно. Ведь литература и философия имеют между собой много общего. Для выявления общего правомерно задаться вопросом, что такое философия? Здесь сразу предстает древняя проблема: философия наука, система знания или нет такой дисциплины, и у каждого своя философия. Серен Кьеркегор в своих работах, как раз, выражал данную позицию. Обе позиции имеют право на существование, подтверждая неоднозначность такого вида духовной деятельности человека, как философия. Данная полемика продолжается до сих пор. Важно и интересно то, что вне зависимости от положения философии между двумя оппозиционными точками зрения, очевидным является ее родство с искусством, в том числе, и с поэзией. Она более свободна в своих построения и часто зависит от творческих возможностей философа, его образе мышления и владении словом. Если обратиться к трактовкам и определениям понятия философия можно обнаружить то, что их огромное количество, особенно, если ее определяют в контексте истории развития философии. Общим знаменателем в определениях часто выступает то, что философия – это мировоззрение, метод познания окружающего мира, форма выражения духовной деятельности человека, наука об общих законах природы, общества, мышления. Еще одна загадка философии в том, что все вышеназванные характеристики актуальны, но совместить их воедино представляется проблематичным. Но здесь и ее особенность, как интегративной формы познания мира. Философия отлична от научного познания, потому что рассматривает вопросы, решить которые однозначно не представляется возможным, поэтому часто накопленные знания, «мудрость», часто опять же имеет свободную форму выражения. Нередко философия является инструментом поиска Истины, рефлексии, самопознания, точкой опоры при попытке поиска ответов на вечные, фундаментальные вопросы. Но здесь нет места точному знанию. Приоритет отдается живой мысли, а не догме или аксиоме. Что касается поэзии, здесь главным аргументом в пользу ее близости с философией является существование, так называемой, поэзии мысли. Бергсон полагал, что философия насквозь пронизана эстетическими идеями и приближается скорее к искусству, чем к науке. По мнению Камю, поэтическое произведение – это есть завершение невыразимой философии, ее иллюстрация и увенчание. Ю. Айхенвальд пишет: «Философия движется или хочет двигаться исключительно под знаком разума, она дышит мыслью и полагает своим идеалом осуществленную систему логической законченности, между тем как литература своею основной стихией имеет прихотливое море чувства и фантазии с его многообразными оттенками, со всей изменчивостью его тончайших переливов и осложнений. И поскольку мысль и чувство разнятся между собою, постольку это одно уже делает литературу "беззаконной кометой в кругу расчисленном светил". Но так ли это? Георг Вильгельм Фридрих Гегель пишет: «Я убежден, что высший акт разума, охватывающий все идеи, есть акт эстетический и что истина и благо соединяются родственными узами лишь в красоте. Философ, подобно, поэту должен обладать эстетическим даром. Философия духа – эстетическая философия». Томас Элиот, высказывается о поэзии вот так: «Поэт творит в пограничной области сознания, за пределами которой слова уже не действуют, хотя значения их еще сохраняются…музыка поэзии — это мелодия, потаенно скрытая в общей речи времени». Вопрос о назначении философии и поэзии - также является объединяющим их фактором. Функции поэзии, имеющей своим содержанием философию, совпадает с функциями категорий, которые в нее входят. «Поэт милостью Божьей, имеет власть превращать воду человеческих слов в вино, а это вино обращать в кровь Слова. Таково высшее назначение поэзии, ее смысл евхаристический. Поэзия есть возвращение человека к началу вещей. Поэзия есть гимнологическое преодоление всех стершихся силлогизмов и словесных обозначений, переставших открывать мир… в ней является само бытие, которое более ценно, чем все то, что может быть им выражено. Она есть перископ, выдвинутый из этого мира, рентген и радар, лазерный луч, тончайшая и острейшая стрела духа, проходящая через все предметы мира, не убивая их, а оживляя». С данными словами нетрудно согласиться, ибо помимо теоретических рассуждений и умозаключений, мы обладаем феноменологической данностью, практическим подтверждением, представленным целой плеядой поэтов – метафизиков и их творчеством, представителей поэзии мысли, среди которых можно назвать английского поэта, философа, художника. У. Блейка.

Имя Блейка было почти неизвестно и его английским современникам. Уильям Блейк родился 28 ноября 1757 года в семье торговца трикотажем. Систематического образования Блейк не получил, но с детства много читал, был знаком с сочинениями Платона и неоплатоников, с философией эпохи Просвещения. Блейк увлекался произведениями Мильтона и Шекспира, английской поэзией. Будучи взрослым, Блейк выучил греческий и древнееврейский, чтобы читать в оригинале Библию. Но большее влияние на него оказали произведения Сведенборга и Якова Беме, что во многом определило его дальнейший интерес к мистике. Уильям Блейк достаточно рано проявил свои способности к рисованию и поэзии. В возрасте около 14 лет он был отдан на обучение к граверу, с которым провел 8 лет, делая зарисовки старинных готических надгробных памятников Вестминстерского аббатства и других лондонских церквей. Некоторое время Блейк пытался приобщиться к общепринятой эстетике, даже поступил в Королевскую Академию Художеств, но не закончил ее. Некоторые исследователи считают, что президент Академии художеств, посмотрев работы Блейка, посоветовал ему «работать менее экстравагантно и более просто» и исправить ошибки в рисунке. Но Блейку были далеки господствующие в то время традиции парадности, пышности и красоты английского академического классицизма. Блейк долго помнил об этой встрече и, в последствии, обличал «общество, составляющее цвет английской аристократии и дворянства, допускающее, чтобы художник умирал с голоду, если он поддерживает то, что они сами, под предлогом "поддержки", всячески стараются подавить». «В Англии спрашивают не о том, имеются ли у человека способности или гений, но является ли он пассивным, вежливым и добродетельным ослом и подчиняется ли мнению дворянства об искусстве и литературе. Если да — его считают хорошим человеком, если нет — пускай умирает с голоду!». Жизнь Блейка развивалась по непростому пути, часто в силу действий самого Блейка. Игнорируя правила социального поведения того времени, он проложил себе дорогу, пролегавшую вдали от господствующих тенденций. Уроженец Лондона, по профессии гравер, он прожил свою жизнь на грани бедности, зарабатывая свой хлеб выполнением очередных заказов, которые доставляли ему время от времени его немногочисленные друзья и покровители. Много раз Блейк предпринимал попытки вписаться в общество, принять господствующие тенденции. Одна из них случилась при заказе у издателя сборника «Поэтические наброски». Но попытка потерпела крах, после которого, Блейк разработал собственный способ «иллюминированной печати», который удовлетворял его больше, чем «стандартный» издательский вариант. И так же, как собственно поэтическое творчество, этот метод, как художественный, тоже вызвал немало критики. Все больше Блейк убеждался, что его взгляды на искусство расходятся с воззрениями его современников. Выставка, организованная в 1811, где были собраны экземпляры его же поэм, и им же награвированных, провалилась, с шумом. Публицист и критик Роберт Хент называл художника «несчастным сумасшедшим, которого можно оставлять на свободе только по причине его безвредности». Это была единственная рецензия, написанная при жизни Блейка. В 1827 году Уильям Блейк умер в забвении и нищете, и похоронен в безымянной общей могиле. Теперь его бюст стоит в Вестминстерском аббатстве рядом с памятниками крупнейшим поэтам Англии.

Творчество Блейка пронизано различными темами и мотивами. Но, безусловно, вполне справедливо сказать, что важным элементом его творчества был, так много принесший шума и обвинений, названный критиками словом «безумие», глубочайший, бушующий внутренний мир. Ж. Батай писал так: «Настоящий поэт чувствует себя ребенком в окружающем мире; он может, как Блейк или как ребенок, быть совершенно здравомыслящим, но ему нельзя доверить управление делами. Поэт вечно остается несовершеннолетним - отсюда - разрыв, проходящий между жизнью и творчеством Блейка. Блейк не был сумасшедшим, но всегда ходил по краю безумия».

Гравюры, стихи, видения о которых рассказывал сам Блейк, дали почву для того, чтобы зачислить его в ряды безумцев. Бытовала даже легенда о том, что Блейк тридцать лет сидел в сумасшедшем доме. Родилась она после выхода статьи в Париже в 1833 году, напечатанной в "Revue britannique": "Два самых знаменитых пациента клиники Бедлам, - писал неизвестный автор, - это поджигатель Мартин ... и Блейк, по прозвищу Ясновидец. После того, как я прошел мимо и внимательно рассмотрел это сборище преступников и безумцев, меня подвели к камере Блейка. Это был высокий, бледный человек, способный прекрасно изъясняться. За всю историю демонологии не было ничего более невероятного, чем видения Блейка. Он не был жертвой обычной галлюцинации, он глубоко верил в истинность своих видений, беседовал с Микеланджело, ужинал с Семирамидой... Этот человек стал живописцем призраков... Когда я вошел в его камеру, он рисовал блоху, чей призрак, по его словам, только что предстал перед ним...".

Конечно, в произведениях Блейка можно обнаружить неуравновешенность, но это только при поверхностном взгляде. Игнорирование принятых правил, выпадение из общих рамок – еще не есть безумие. Здесь поражает сознание способ изображения, но то, что транслирует автор, касается каждого. То есть картины и стихи Блейка – это не просто плод его больного воображения, это все человеческое, все общее, в какой-то степени трюизмы, представленные сквозь призму блейковского видения, с помощью его стиля. Настоящий поэт не волен в своем творчестве, ибо его свобода творчества состоит не в собственном произволе на основе умственных желаний, а в свободном желании, открытости принять импульсы из высших сфер бытия. Гёльдерлин писал: «...человек собирается в ней и она дает ему покой, но не пустой, а живой покой, в котором все силы подвижны и лишь благодаря их внутренней гармонии не узнаются как деятельные».

Уильям Блейк создал собственную мифологию. Вдохновленный, как было уже сказано библейскими мотивами и античными героями, он создает свой мистический мир. Уризен - библейский Иегова, или Юпитер в античной мифологии, деспот и бесплодный властитель материального мира, подчиняющийся слепым законам, враг духовной свободы и творчества, поработитель человечества, владыка над всеми религиями, проповедующими смирение и милосердие, но по сути освящающими насилие, ложь и лицемерие. Орк - огненный дух мятежа, подобный Прометею, как он, прикованный к скале на вершине горного хребта. Лос - светлый (анаграмма латинского Sol — солнце), воплощающий творческое воображение, содержащий в себе Энергию и действие. Ринтра – бог гневной, бунтующей энергии, духовного протеста.

Не стоит пренебрегать значимостью мифологии Блейка. Миф, в данном случае, источник глубинного содержания, за которым скрывается реальность, объективная и сакральная. За счет мифа Блейк дает знание более высокого уровня, открытое ему в собственных видениях. Миф, в данном случае, представляет собой картину глубинной жизни сознания, явленного в символах, представленную фигурами блейковской мифологи. Например, Бог Уризен – олицетворяет сухое, бесплодное Рацио, которое характеризуется, как могучий и одновременно ограниченный, созидательный и разрушительный, как мощь сознания человека, но и как его слабость, проявляющаяся в заключенности в самом себе. В мифологии Блейка воплощается глубинный пласт человеческой сущности и обретает форму. В этом внутреннем, кипящем вдохновением мире Блейка, руководящим принципом становятся его видения, а не рассудок и разум.

Поэт, философ и художник задолго до символистов ощутил суть образности, он давно понял, что в поэзии существует несводимость смысла к логически выстроенному ряду, где порой поэзия, содержит в себе ту глубину, которая трудно постижима.

Безумство поэта, художника и философа противоречило господствующей системе ценностей, рациональной парадигме, которая не смогла вместить в себя Блейка и его художественный мир. Он был чужим по отношению к своим современникам и господствующим тенденциям того времени. Гораздо позже, Ницше и французские символисты попробуют осуществить «переоценку всех ценностей», которую отчасти начал Уильям Блейк, зерна которой он проронил.

«Поэты не сходят с ума, с ума сходят шахматисты; математики и кассиры бывают, безумны, творческие люди — очень редко. Все очень просто: поэзия в здравом уме, потому что она с легкостью плавает по безграничному океану; рационализм пытается пересечь океан и ограничить его. В результате — истощение ума, сродни физическому истощению. Принять все — радостная игра, понять все — чрезмерное напряжение. Поэту нужны только восторг и простор, чтобы ничего не стесняло. Он хочет заглянуть в небеса. Логик стремится засунуть небеса в свою голову — и голова его лопается».

«Единственный правильный способ о чем-нибудь рассказывать - это начать с самого начала - с начала мира… все самые значительные события в жизни Блейка произошли до того, как он родился» - утверждает Честертон, имея в виду сотворение мира.

Поэт и философ стремятся заглянуть не только в небеса. «Безграничный океан» всего того, что представляет для них интерес, влечет их, простирается далеко за пределы неба земного. Поэта и художника Блейка вдохновляло тайное и мистическое, неявное и метафизическое. Интерес данный начался с увлечения Блейка Библейскими мотивами, часть из которых легла в основу некоторых его произведений. Да и религиозная проблематика была актуальная, как и для Блейка, так и для его произведений. В 1784 – 1789 Блейк пишет «Песни Невинности». Это цикл стихотворений, иллюстрирующих философскую систему, основывающуюся на библейских представлениях о мире и справедливом и милосердном Боге, который заботится о своих детях и страдает вместе с ними. В данном цикле стихотворения пронизаны радостью, светом, образами и символами характерными для традиционного христианства. Описывая явления реальной жизни, Блейк скрывает за ними всю полноту и бескрайность явлений духовной жизни. Блейк изображает ее через образы светлого мира детства, сквозь призму младенческого сознания, еще не развращенного и искушенного жизненным опытом. Это своего рода утопия безгрешного и счастливого детства человечества, его светлого сознания, которое восторженно внимает песни или поет их, среди них: «колыбельная песня», «смеющаяся песня», «песня няни», «весенняя песня». Ключевой категорией здесь выступает счастье, выраженное в безмятежности, радости. Играющие, поющие дети, природа, цветы, агнцы – все это олицетворение счастья. Любовь и человечность, доброта и милосердие завершают идиллию Блейковской картины христианского Рая.

Религия и поэзия для Блейка были тесно связаны. У них много общего. Батай охарактеризовал эту мысль вот так: «Обычно, если религия носит формальный, жесткий характер и действует в угоду некоей группе (подчиняясь, таким образом, утилитарным или неправедным нуждам нравственности), ее образ удаляется от ее поэтической истины; так же, как формально поэзия находится в бессильных руках рабских существ. Подобное затруднение возникает на каждом шагу: всякая общая истина имеет вид особой лжи. Нет религии или поэзии, которые бы не лгали. Нет религии или поэзии, которые не низводились бы к непониманию толпой окружающего мира, тем не менее, религия и поэзия постоянно выбрасывают нас за пределы нас самих, туда, где смерть не противоположна жизни. Точнее говоря, скудость поэзии или религии зависит от того, в какой степени интроверт сводит их к своим навязчивым личным переживаниям. Заслуга Блейка в том, что он освободил индивидуальный образ и от той, и от другой, но придал им ту ясность, когда у религии есть свобода поэзии, а у поэзии - верховная власть религии». Разница лишь в том, что религия – ведет с человеком разговор, а поэзия, наоборот, ведет разговор от лица человека.

Но в 1794 году Блейк создает «Песни Опыта», которые в отличие от «Песен Невинности» основаны на новых философских воззрениях. «Песни Опыта» раскрывают картину морального и социального зла, в которой нет место идиллиям. В конце 80-х – начале 90-х 18 века происходят заметные и яркие преобразования не только в политической, но и в духовной жизни. В 1789 году Блейк радостно приветствовал начало революции во Франции. Рассказывают, что он появлялся на улицах Лондона в красном фригийском колпаке — символе революции и свободы. Но позже, разочаровавшись во всех произошедших метаморфозах, Блейк переживает глубокий внутренний кризис, который сильно изменил его взгляды и философию. Следствием пережитых травм становятся «Песни Опыта». Главным героем является не белый и кроткий агнец, а огненный тигр. Здесь уже нет места идеалистическому взгляду на жизнь и человека, на христианство и религию в целом. Блейк уже пишет, что Бог существует не вне Мира, а в нем, находясь во всем — в чашечке цветка и в горсти песка. Все, что создано им свято, но, прежде всего, это относится к человеку: «Бог — не больше, чем ты, научись же поклоняться своей человечности». Продолжая и развивая предыдущую мысль: «Поклоняться Богу — это значит почитать дары его в других людях, в каждом — в соответствии с его гением, и больше всего любить тех, кто самые великие среди людей». Блейка интересует земная жизнь и человек в ней, который может достичь Рая на земле, но прозябает во лжи и притворстве, источником которой сам и является. Христианский Бог для Блейка уже не олицетворение милосердия и справедливости, а угнетатель и деспот. Вместе с тем, Блейк признает равноправное значение «телесного» и «духовного» в человеке. При всем этом автор не отрицает Невинности, а наоборот, ставит ее рядом с Опытом. В этом, как раз, есть одно из новаторств, расширение границ предыдущих «однобоких» взглядов Блейка. Развивая свои мысли, он продолжает парный ряд: Кротость – Насилие, Милосердие – Страдание, Радость – Скорбь, Добро – Зло. Причем, не только показывая амбивалентность человека и диалектичность его бытия, но, идя дальше и глубже, выводя понятие - «Опытная Невинность», отмечая способность данных категорий превращаться из одной в другую. Между ними нет четких границ, но при этом каждая равноправна и необходима.

Более внимательно полно и глубоко все вышеописанные категории Блейк рассматривает в произведении «Бракосочетание Неба и Ада». В данном произведении он дает собственную философскую систему, уже не похожую на ту наивную и идеалистическую, что была ранее. И здесь большое количество внимания уделяется анализу и описанию такой категории, как Зло. По Блейку оно имеет антропологические корни. Если вновь вернуться к более простому по своему философскому содержанию циклу «Песни Невинности» и «Песни Опыта», то здесь явно обнаруживается характеристика Невинности, как изначальной данности от Божества в способности быть к нему ближе, и характеристика Опыта, как данности исключительно реальной человеческой жизни и самого человека. Причем последний, несомненно, связан с такой категорией как познание, ведает которой, по словам Блейка, Диавол. Именно Он создает книги, которые потом распространяются по библиотекам. Но в блейковской трактовке настоящее Зло не Диавол, а то, что тесно связано с познанием, а именно, рациональность (царство Уризена), которая порождается в человеке им же самим. Рациональность именно поэтому Блейк противопоставляет Чувственности, потому что, вторая – есть подлинная Божественность в человеке, то, что в нем должно быть и жить. А рациональность – то, что придумано человеком и связана с понятием долга, нормы, правильности, что, в свою очередь, противопоставляется Блейком – свободе. Находясь в царстве Уризена, добродетели Невинности превращаются в свои противоположности. И именно здесь Блейк «всматривается» в Добро, Терпимость, Милосердие, которые под властью Разума становятся ложью, лицемерием, ханжеством. Блейк пытается восстановить красоту земной жизни и возможность счастья в ней за счет призыва к освобождению от «духовных оков», одетых в царстве Уризена. Самым худшим Блейк считает подавление внутренних желаний, которые влекут за собой торжество Рассудка, который «правит безвольным. А подавленное, мало-помалу чахнет оно, покуда не станет тенью Желанья».

Блейк отмечает, что, развивая эту тенденцию, человек перестает быть живым. Действуя в соответствии с разумом, он из сферы желаемого переходит в сферу долженствования, которая мертва, ибо в ней нет Энергии: «Благоразумие – дебелая вздорная старая дева, поятая Бессилием». Человек душит в себе естественное для его души, отдавая все под власть Благоразумия, которое зачастую выполняет утилитарные роли, уготовленные для него социальной действительностью, чьим-то корыстным умыслом. Блейк выступает против социальной несправедливости, рабства. Человек! «Возжелав и не сделав, разводишь чуму!». Начинается хаос рациональности, за ним теряется Божественность и появляется все то, что называется Блейком «людское» и связывается с ним:

Сердце людское - в груди Бессердечья;

Зависть имеет лицо человечье;

Ужас родится с людскою статью;

Тайна рядится в людское платье.

Платье людское подобно железу,

Стать человечья - пламени горна,

Лик человечий - запечатанной печи,

А сердце людское - что голодное горло!

В силу вкрапления «людских» свойств в жизнь человека, она приобретает новые черты. Зло приобретает онтологическую основу, но лишь в лице человека, лишь за счет торжества его Рассудка, который в свою очередь выступает для человека мнимым «гарантом безопасности», но в итоге отрывает его от Бога. Блейк нападает, как мы уже сказали, на Добро, Милосердие и вместе с ними на религию, как источник слез и страданий. Блейк высказывает свое сомнение в общепринятой христианской концепции Добра и Зла: «Все то, что именуют чтущие религию Добром и Злом, из сих проистекает». Добавляя, что Добро пассивно, неестественно, навязано, лишено творчества и, по сути, мертво. А вот Зло, наоборот, обладает способностью к действию, является условием развития мысли и движения духа. Оно свободно от условностей, активно в стремлениях и может следовать своим желаниям и побуждениям, а не мертвым догмам. Важное место Блейк отводит Воображению, которое считает высшей способностью человека, но при этом источник его - Ад. Тут, опять же, оно свободно, ничем не сковано, часто – иррационально. Даже Христос в интерпретации Блейка не проповедник пассивности и рабского смирения, кротости и послушания, а амбициозный бунтовщик, с чувствами, гневом и страстью отвергающий лицемерие видимого благочестия. Но при всей парадоксальности концепции Блейка, он остается на позициях своей диалектики, говоря о том, что противоположности не существуют друг без друга и только их «бракосочетание» ведет к подлинной духовности. Все божества гнездятся в груди человеческой, и именно человек должен обращать на них внимание, ибо заключен он в собственной пещере.

Подводя итог своих рассуждений, Блейк пишет: «Движение возникает из противоположностей. Влечение и Отвращение, Мысль и Действие, Любовь и Ненависть - необходимы для бытия Человека. Противоположность создают то, что верующие называют Добром и Злом. Добро пассивно и подчиняется Мысли. Зло активно и проистекает от Действия. Добро - это Рай. Зло - это Ад... Бог будет вечно казнить Человека за Действие... Жизнь - это Действие и происходит от Тела, а Мысль привязана к Действию и служит ему оболочкой. Действие - Вечный Восторг».

Современные исследования в области эстетики относятся к так называемому пространству «постнеклассики», которая включает в себя новейшие виды арт-практик, которым и уделяется большее внимание, актуализируется реальность виртуального пространства, где оно выступает в качестве инструмента и цели. Но не так важно качество: виртуальное пространство или реальное, ибо приоритетным является содержание в эстетическом объекте. Что же выражает эстетический объект? И если выражает то, что? Естественно мы имеем в виду уровень не внешний и поверхностный, формальный, а именно то, что за этим есть. Тут можно вспомнить Алексея Лосева, который считал, что художественный продукт выражает «нечто» так, что в процессе его становления происходит обретение им реальности. «Художественная форма есть творчески и энергийно становящийся (ставший) первообраз себя самой или, образ, творящий себя самого в качестве своего первообраза, становящийся (ставший) своим первообразом».

Юрий Лотман пишет: «Искусство не просто отображает мир с мертвенной автоматичностью зеркала - превращая образы мира в знаки, оно насыщает мир значениями. Знаки не могут не иметь значения, не нести информации. Поэтому то, что в объекте обусловлено автоматизмом связей материального мира, в искусстве становится результатом свободного выбора художника и тем самым приобретает ценность информации».

Как было уже сказано, поэзия представляет собой литературный жанр, который «служит делу истины». У поэта есть удивительная возможность познавать и чувствовать сущностные начала бытия, постигать их. И воспроизводить с помощью слова всю полноту и красоту бытия: «Это не невежественный, прозаический и непривлекательный мир: лишь поэзия, отрицающая и разрушающая границы вещей, наделена свойством приводить нас к отсутствию границ; одним словом, мир дается нам тогда, когда имеющийся у нас его образ священен, ибо все, что священно, есть поэзия, а все, что есть поэзия, - священно». Поэзия Блейка не исключение. Наверно, нет нужды говорить о том, что помимо всего вышесказанного, поэт доставляет своими стихами читателю наслаждение. Но, конечно, задачи поэзии этим не исчерпываются. По мысли Элиота: «Она всегда выполняет такую функцию, как передача информации о новом опыте, или новое истолкование уже знакомого опыта, или выражение чего-то такого, что мы испытали, но для чего у нас нет слов; тем самым поэзия обогащает наш духовный мир и оттачивает способность восприятия окружающего».

Уильям Блейк, безусловно, был тем поэтом-мыслителем, чей поэтический гений был способен парить в небесных далях и тонуть в земных глубинах. Не боясь, а, находя вдохновение в своих мистических видениях, Уильям Блейк транслировал свое знание людям. Намного столетий опередив некоторых философов и поэтов, чьи имена станут известны миру, и останутся надолго в памяти людей, Блейк наметил дорогу к новому знанию, к новому осмыслению человека и бытия. Пристально вглядываясь в человека, ища основы его духовности, Блейк не искал славы. Его дар был дан ему свыше, возможно, сам того не ведая, он встал на путь Пророка, с непосильной, но важной задачей открывать людям «очи, обращенные внутрь». Но как часто бывает ни эпоха, ни уже «великовозрастное» человечество не готово к восприятию нового. Должно пройти какое-то время, чтобы люди смогли найти в себе силы и мужество вырваться из объятий мертвых, сухих, догматичных и костных идей к бескрайним высотам Воображенья.

И, видимо, нет ничего удивительного в том, что интерес к Блейку возник и сейчас, спустя несколько столетий после его смерти. И даже не количество лет, а качество эпох разделяющих нас с автором заставляет задуматься и удивиться: чем интересен Блейк сегодня? Возможно, человечество, пережив и прочитав разные «трактовки» Зла, как пишет Павел Семенович Гуревич: «Но в этом мире в отличие от утопии есть место злу — болезням, грязной политике, несправедливости», все-таки, убедилось в том, что оно часто кроется в поглотившей мир рациональности, которая лишила человека возможности ощущения Прекрасного, Возвышенного, Истинного, ввергнув в пучину правильного и ложного, необходимого и должного. Заставив его душить свои внутренние желания в пользу рабства то ли собственного Рацио, то ли господствующих тенденций, начиная от гуманизма, заканчивая «вещизмом». Видимо, человечество повзрослело, рассталось с Невинностью и приобрело Опыт, который так и хочет вновь одеться в одежды Невинности. Человек мечтает восстановить потерянную Божественность, никак не смиряясь со своей амбивалентностью, которая требует от него, прежде всего, ее признания, а потом уже поиска средств для восстановления равновесия.

Гениальный художник, поэт и философ Уильям Блейк творил вне времени и пространства. Он не искал признания у современников, и, вряд ли, рассчитывал на понимание потомков. Он был одним из тех феноменов культуры, который своим светом ослепляет еще не приспособленные глаза, ожидая появления более «сильных», которые смогут узреть всю полноту изображенного Блейком человеческого духа, всю сложность законов мироздания, всю метафизичность бытия. Художественные средства, стиль Блейка, неожиданные, провокационные идеи – все это не раз было подвержено критике, но Блейк, не боялся проливать свет на глубины человеческого духа, освещать темноту бытия, по праву заслужив звание Пророка.

"Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира"