Приморские виллы «Мечта» и «Ксения» в Симеизе на Южном берегу Крыма: судьба зданий и их создателей на фоне «столетия крайностей» (1900-1990 гг.)

Карагодин Андрей Васильевич кандидат исторических наук старший преподаватель, кафедра источниковедения, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова 119992, Россия, г. Москва, ул. Ломоносовский Проспект, 27 к.4, ауд. Е445 Karagodin Andrey Vasil'evich PhD in History Senior Lecturer, the Department of Source Studies, Lomonosov Moscow State University 119992, Russia, g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt, 27 k.4, aud. E445 avkaragodin@yandex.ru Другие публикации этого автора     Петрова Мария Михайловна Экскурсовод-методист, экскурсионно-методический центр "Таврика" (Республика Крым). 298677, Россия, республика Крым, г. Алупка, ул. Левитана, 5 Petrova Mariya Mikhailovna Tour Guide - Methodologist, Tourism Portal of the Republic of Crimea "Tavrika" 298677, Russia, respublika Krym, g. Alupka, ul. Levitana, 5 mcrimea@yandex.ru Другие публикации этого автора

Глубоков Александр Иванович доктор биологических наук начальник управления перспективных исследований, Всероссийский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии 107140, Россия, г. Москва, ул. В.красносельская, 17 Glubokov Aleksandr Ivanovich Doctor of Biology Head of Advanced Research, Russian Federal Research Institute of Fisheries and Oceanography 107140, Russia, g. Moscow, ul. V.krasnosel'skaya, 17 glubokov@vniro.ru

Во всяком городе есть здания, которые являются его визитной карточкой, воплощают наиболее характерные черты «характера», отражают перипетии судьбы, являются хранилищем исторической памяти. В Симеизе – популярном курортном городке на Южном берегу Крыма к западу от Ялты, – такими зданиями, несомненно, являются виллы «Ксения» и «Мечта». Построенные в неомавританском («Мечта») и неоготическом («Ксения») стиле в самом центре Симеиза – на Мальцовском проспекте, названном в честь хозяев этой земли, промышленников Мальцовых, в начале XX в., в разгар курортного бума, превратившего Южный берег Крыма в «русскую Ривьеру», а Симеиз – в модный дачный курорт, где за пятнадцать лет было возведено пятьдесят с лишним частных вилл, они стали символом Симеиза, неизменно привлекают внимание, на протяжении последнего столетия являются излюбленным местом фотосессий и встреч жителей и гостей курорта.

Неудивительно, что в последние годы, после воссоединения Крыма с Россией, именно виллы «Ксения» и «Мечта», находившиеся все постсоветское время в запустении, первыми из памятников Симеиза попали в федеральную программу «Социально-экономическое развитие Республики Крым и Севастополя до 2020 года», осуществляется их противоаварийное укрепление и реставрация ^[17]. Гораздо удивительней то, что история обоих памятников еще не написана должным образом, изобилует «белыми пятнами».

На протяжении многих десятилетий на страницах краеведческой и искусствоведческой литературы ^{[40, 43, 56, 64, 65]} тиражируются весьма скромные сведения об обоих зданиях, основанные на одном и том же источнике. Из выпущенного еще в 1913 г. путеводителя по Симеизу В.М.Кузьменко ^[36] достоверно известно, что вилла «Ксения» принадлежала В.А.Чуйкевич и была построена инженером Я.П.Семеновым по чертежам архитектора Н.П. Краснова. Подчас эти данные необоснованно дополнялись: так, путеводитель Е.И.Шафранского, выпущенный в 1971 г., называет хозяином «некоего В.А.Чуйкевича», а годом постройки 1911 ^{[65, с. 48]}: на деле хозяйку звали Варварой Андреевной, а дача была построена к 1906 г. Вилла «Мечта» в путеводителе 1913 г. не упоминается – из уже советского издания того же путеводителя В.М.Кузьменко, вышедшего в 1928 г., следует, что она достраивалась после установления в Крыму советской власти, когда в обеих виллах были размещены санаторные учреждения ^{[37 , с. 31]}.

В последние десятилетия, с развитием интереса публики к истории и краеведению, «Ксения» и «Мечта» привлекали авторов статей в популярной литературе и интернет-блогах, указывалось, в частности, что «Мечта» «прославилась на всю страну благодаря своей загадочности... отсутствии достоверных исторических данных о строительстве виллы, архитекторе, создавшем ее и даже...о заказчике проекта!» ^[16].

Единственным новым источником информации, появившимся за многие десятилетия, следует признать работу М.М. Петровой «Симеиз. Путешествие по старым дачам», опубликованную в 2006 г. в Симферополе ^[50]. Отличительной чертой труда крымского краеведа стал акцент на выявлении информации в архивных фондах: благодаря этому автором были впервые установлены большинство имен владельцев симеизских дач и участков, в том числе и имена хозяев участков, на которых были построены виллы «Ксения» и «Мечта». Так, по данным введенных М.М.Петровой в оборот источников из фондов Государственного архива Республики Крым, в первую очередь Поземельной книги Ялтинской Земской управы по деревне Симеиз и материалов купчих карточек Ялтинского уезда, участок №34 площадью 1030 кв. саж, где и были впоследствии построены обе дачи, был первоначально куплен у Ивана Сергеевича и Николая Сергеевича Мальцовых в 1902 г. А.А. Смульским, дворянином, инженером-полковником. Спустя год он разделил участок на две части №34а и №34б. Участок №34а площадью 630 кв. саж. продал в конце 1903 г. Ивану Владимировичу Шеншину, наследники которого продали его, в свою очередь, в 1913 г. Александре Максимовне Керковой. А участок №34б , площадью 400 кв. саж., А.А.Смульский продал в начале 1904 г. Варваре Андреевне Чуйкевич. Однако более углубленного изучения деталей биографии этих лиц, обстоятельств, склонивших их к покупке участков в Симеизе, автор на момент публикации не производила.

К такой работе М.М.Петрова вернулась пятнадцать лет спустя, когда к изучению истории Симеиза подключился, придав ему новый импульс, к.и.н. А.В.Карагодин (МГУ им. М.В.Ломоносова). На новом этапе исследования авторы исходили из того, что реконструкция истории симеизских участков и дач, установление имен их хозяев и обитателей должны происходить в контексте изучения социокультурной трансформации всего Южного берега Крыма на рубеже XIX - XX вв., а актуальность таких изысканий обусловлена не только необходимостью сохранения исторического облика Симеиза и памятников Южного берега Крыма, а и поиском новых парадигм исторического объяснения.

Как уже указывали исследователи, именно в начале XX в. в России формировалась особая «дачная» культура быта, с помощью которой происходила ускоренная самоидентификация представителей нарождавшегося «среднего класса» проходившей социально-экономическую и социокультурную модернизацию Российской империи ^{[38, 49]}. Для этого формировавшегося класса было особенно важно четкое разделение рабочего времени и времени на отдых, характерное для «модернизированных» социумов ^{[29, с.359; 39]}. Эта «дачная» культура станет неотъемлемой частью жизни российского общества на многие десятилетия, и внимательное изучение особенностей ее становления и развития позволит внести существенный вклад в реконструкцию истории России и ее модернизации в концe XIX и XX вв. в целом. Первые опыты таких исследований применительно к дачным поселкам в окрестностях Москвы и Санкт-Петербурга уже предприняты в отечественной и зарубежной историографии ^{[38, 41, 43, 60, 61]}; пришла пара включить в это историографическое поле и дачные курорты Южного берега Крыма.

В конце XIX – начале XX вв. на Южном берегу активно происходили процессы деления крупных частновладельческих имений и преобразования их в дачные поселки, развитие туризма (этому способствовали прокладка в последней трети XIX в. железной дороги до Севастополя, введение единого тарифа, становление отечественной курортологии, начало регулярных визитов в Крым царской семьи и многие другие факторы) ^[42]. Существенная часть земли крупного имения династии промышленников Мальцовых, сформировавшегося в Симеизе и его окрестностях начиная c 1820-х гг., была также поделена братьями И.С. и Н.С. Мальцовыми на участки, которые продавались под строительство дач курорта Новый Симеиз. Побудительным мотивом такой распродажи, как демонстрируют изученные нами источники, выступило желание Мальцовых обеспечить себе привычную жизнь представителей привилегированного «праздного класса», не обладая уже к этому времени достаточным уровнем дохода.

Особенность Симеиза, в отличие от других основанных в то же время на Южном берегу Крыма дачных курортов – Алупки-Сара, Нового Мисхора, Батилимана, Кацивели и т.п. ^[35], заключается в том, что до настоящего времени в почти неизменном виде дошли не просто большинство частновладельческих дач начала XX в., но и градостроительный облик в целом. Этот «историзм» Симеиза в известной степени делает сам поселок пространством исторической памяти, а здания бывших частновладельческих вилл и объекты ландшафтной архитектуры – парки, беседки, лестницы, видовые площадки и т.п. – вещественными историческими источниками. Знакомство с ними, разумеется, не отменяет и иных приемов информационного поиска, призванных установить имена владельцев дач Нового Симеиза, их архитекторов и строителей, гостей и завсегдатаев, определить характерные черты жизни дачников и курортников Нового Симеиза в начале XX в.

Как указывал глава школы источниковедения на историческом факультете МГУ им. М.В.Ломоносова академик И.Д.Ковальченко, в историческом источнике зафиксирована информация двух типов: выраженная, то есть очевидная творцу источника, и скрытая, неочевидная для него – а следовательно, потенциал информационной отдачи как известных, так и вновь выявляемых источников по сути неисчерпаем и ограничивается лишь возможностями историка, его методологической, методической и технической вооруженностью. Исходя из этого, нами разработана и применяется следующая модель источниковедческой работы для изучения социокультурной истории дачных курортов и отдельных памятников Южного берега Крыма конца XIX - начала XX в. Информация выявляется одновременно в научной, справочной (путеводителях) и краеведческой литературе, частно-правовых и иных документах из архивных фондов, в первую очередь Государственного архива Республики Крым в Симферополе, периодической печати, в источниках личного происхождения (мемуарах, письмах), с помощью методик устной истории (интервью с хранителями исторической памяти, их потомками). Как показывает опыт, в том числе и настоящего исследования, работа с этой группой источников особенно перспективна: мемуары, письма, историческая публицистика, рассказы хранителей семейной памяти, иные «микронарративы» о том, как драматические перемены в жизни государства и общества переживались людьми в практике их повседневной жизни, содержат огромное количество важных для реконструкции исторической действительности деталей. В последнее время, в контексте информатизации и визуализации гуманитарного знания, важное место в инструментарии историка заняла и работа с цифровыми депозитариями визуальных источников, агрегирующих в легко доступной форме оцифрованные фотографии и открытки прошлых лет из фондов музеев и частных коллекций.

Вся выявляемая информация дополняет формируемую в электронном виде базу данных и постоянно сравнивается, анализируется на предмет достоверности и репрезентативности, усиления информационной отдачи. Некоторые примеры реализациии такого подхода А.В.Карагодиным и М.М.Петровой уже привели к любопытным открытиям и опубликованы в виде статей в научных журналах: к примеру, авторами впервые была реконструирована подлинная история знаменитого памятника «Ласточкино гнездо» в Мисхоре, история смены его владельцев и архитекторов ^[34].

Как показывают результаты анализа сформированной базы данных «Дачи Симеиза» ^[31], среди покупателей дач в Новом Симеизе были в основном имевшие определенный достаток жители центральной России, которых можно условно отнести к формировавшемуся «верхнему среднему классу» позднеимператорской России – инженеры путей сообщения, военные, промышленники, предприниматели, деятели науки, образования, культуры и искусства, принадлежавшие не только к привилегированному сословию – помимо дворян, среди них были выходцы из городских обывателей (купцы, мещане), зажиточных крестьян, представителей духовного сословия. Дачи, многие из которых представляли собой здания довольно больших размеров, хозяева использовали и для личного отдыха у моря, и для получения дохода – как сезонные пансионы. Было оформлено «общество курорта», имевшее свой устав, утверждены правила пользования частными и общественными территориями.

Благодарный отклик у этой публики нашла новая для Рoccии той поры культура модepна, с ее стремлением к максимальной эстетизации быта: особняки Нового Симеиза оформлялись в неоготическом, неомавританском, неоренессансном, неоклассическом стиле. К работе над проектами дач были привлечены именитые архитекторы, например, Н.П. Краснов, до 1899 г. городской архитектор Ялты, автор проектов дворцов Романовых и частных вилл знати на Южном берегу. Обустраивались сады и парки, формировалась культурная программа приморского времяпрепровождения: музицирование, игра в теннис, посещение домашних салонов, походы на природу. Фактически, действительно, речь шла о формировании в Новом Симеизе особой курортной среды с довольно четко очерченными критериями социальной и культурной самоидентификации ее обителей.

Комплексный источниковедческий подход с акцентом на источники исторической памяти оправдал себя и при изучении истории двух визитных карточек Симеиза – вилл «Ксения» и «Мечта». Изложим последовательно и на основе вновь выявленной информации их историю с момента выделения земельного участка из имения Мальцовых до наших дней – без «белых пятен», мифов и легенд.

Оба здания стоят на участке земли площадью 1030 кв. саж., который при начальном межевании курорта получил номер 34 и был в 1902 г. продан Иваном Сергеевичем и Николаем Сергеевичем Мальцовыми генералу-майору Александру Адамовичу Смульскому, служившему в должности главного инженера-строителя Севастопольского порта вплоть до 1911г. (цена сделки пока неизвестна) ^{[22, с. 154об.]}. Однако на этом участке Смульский ничего не построил, разделил его на две части – 34а и 34б, и уже в конце 1903 и начале 1904 годов продал соответственно Ивану Владимировичу Шеншину ^{[23, с. 90]} и Варваре Андреевне Чуйкевич ^{[23, с. 142]}.

Фигура А.А. Смульского небезынтересна. По данным Окладной расчетной книги для записи недоимок оброка на частные дворянские повинности с городского недвижимого имущества по городам Ялте и Балаклаве, Смульский имел также земли в Ялте (стоимостью 7605 руб.) и в Балаклаве (стоимостью 1500 руб.) ^{[20, c. 27об, 72]}. Его продвижение по службе можно проследить по документам Севастопольского морского порта ^[54]. Александр-Фридрих Адамович Смульский родился в Брест-Литовске 21 февраля 1858 г. и был крещён по евангелически-лютеранскому обряду 15 ноября 1858 г. белостокским пастором Кюнцелем. По личным заслугам отставного полковника Адама Силезиевича Смульского, получившего орден св. Владимира 4 ст. в 1842 г., владельца имения Головик Бельского уезда Гродненской губ., род Смульских в 1892 г. был утверждён в потомственном дворянстве ^[55]. После получения образования инженера-строителя, его сын А.А. Смульский в звании инженера-капитана с 1886 г. служил в Севастопольском адмиралтействе вплоть до 1913 г. Дату начала службы подтверждают документы архива ВМФ, где отмечена деятельность Смульского при создании генплана мыса Павловский с показанием расположения здания казармы на побережье Корабельной бухты ^{[54, с.8]}. Он также занимался капитальным ремонтом здания Морского собрания, пристаней, прокладкой водопровода в Килен-бухту, пожарного к Лазаревскому адмиралтейству, развязок железных дорог. В 1899 г. инженер-полковник Смульский вошёл в состав специальной комиссии по сооружению памятных знаков обороны города Севастополя в Крымской кампании, участвовал в конкурсе проектов здания Панорамы на 4-м бастионе и получил орден св. Владимира 4-й степени, участвовал в подготовке могилы в нижнем этаже Владимирского собора для героя Крымской войны адмирала П.А. Перелешина, которого захоронили 4 марта 1901 г. По указу Его Императорского Величества Правительствующим Сенатом 22 мая 1903 г. был утверждён герб дворянского рода Смульских с девизом и выдаче копии оного ^[55].

По воспоминаниям дочери Смульского Юлии Смульской-Ден известно, что в 1904 г. её отец развёлся с Екатериной Леонидовной Хорват ^{[28, с. 37]}. Видимо, в преддверии этих событий в конце 1903 г. Смульский разделил земли в Симеизе на два участка, которые продал В.А. Чуйкевич и В.А. Шеншину. Тогда же Смульский купил участок площадью 21 дес. 72 кв.саж. в местностях Педи и Селим-Бек в Аутке над Ялтой. Там Смульский заложил сад на площади 4-х десятин м карликовыми, шпалерными и пирамидальными деревьями. По документам национализации имения, кроме хозяйственных построек, были возведены три одноэтажных и один двухэтажный дом ^[25].

Любопытно, что при устройстве ям для посадки деревьев рабочие обнаружили клад с полуторами тысячами монет: среди них римские, херсонесские и боспорские конца IV - I вв. до н.э. ^[11]. Ялтинскому инженеру и историку А.Л. Бертье-Делагарду удалось выкупить у Смульского 1078 монет и совместно с Керченским археологическим музеем провести дальнейшие раскопки предполагаемого святилища времен Боспорского царств: были также найдены кольца, пряжки, браслеты, терракотовые статуэтки богини Девы, обгоревшие кости домашних животных. Часть монет Смульский уступил для музея Одесского общества древностей и музея Ялтинского горного клуба. По-видимому, в честь этого открытия Александр Адамович назвал дачу «Селим-Бек», а дочь его в воспоминаниях стала называть отца Исмаил Селим Бек ^{[28, с.10]}. Она также купила после 1907г. имение площадью 3 дес. 337 кв.саж., где выращивала виноград. Постройки в имении отсутствовали ^[25].

А.А. Смульский служил в Севастопольском порту вплоть до 1913г. В 1909 г. Смульский получил звание инженер-генерал-майора ^{[2, с. 61, 62, 86]}. 14 ноября 1913г. он получил в С.Петербурге звание генерал-лейтенанта, подал в отставку и переехал в столицу, где с 1912г. до 1916 г. жил по ул. Торговой №4, что подтверждают документы адресных книг «Весь Петербург» ^{[13, с. 701; 14, с. 637]}. Во время революционных событий 1917-1918 г. Смульский убыл в Ялту, где его следы теряются после 1918 г. ^[18].

Участок в Симеизе под номером 34а площадью 630 кв. саж.. А.А.Смульский продал за 9000 руб 4 декабря 1903 г. уряднику Пензенской губернии, из дворян, статскому советнику Ивану Владимировичу Шеншину ^{[23, с. 90]}.

Род Шеншиных известен с конца XV в. С 1714 г. Шеншины были внесены в VI часть родословных книг Тульской, Тамбовской, Орловской, С.Петербургской и Воронежской губерний. На их гербе изображался особо почётный атрибут – щитодержатели, с девизом «Ведомые Богом прямо к цели». Главная вотчина Шеншиных находилась в Мценском уезде Орловской губернии, где ходила поговорка: «У нас, что ни аршин, то Шеншин». История Шеншиных, их бытования в Орловской губернии, связей в литературной среде неплохо изучена местными историками и краеведами ^{[9, 10, 19, 63]}. Приемный сын одного из Шеншиных, Афанасия Неофитовича, поэт А.А. Фет (1820-1892), дружил с Владимиром Александровичем Шеншиным (1814-1872), чей сын Иван Владимирович и приобрёл землю в Симеизе.

В.А.Шеншин родился в Москве и был крещен в Спиридоновской церкви за Никитскими воротами 6 ноября 1814 г. Дома семьи Шеншиных находились также в Мценске и Пензе, где Владимиру Александровичу, а затем Ивану Владимировичу досталось по наследству имение в селе Чирково. В Пензе В.А. Шеншин избирался почётным мировым судьёй Городищенского уезда, гласным Пензенского губернского земского собрания и губернского училищного совета. В 1854г. был с семьёй внесён в VI часть дворянской книги Пензенского дворянства, после чего перебрался в другое фамильное имение – село Дальнее Волково Мценского уезда Орловской губернии. С 1857 по 1868 год был предводителем дворянства Мценского уезда, стал активным проводником крестьянской реформы, в 1866 г. был выбран председателем земской управы Мценского уезда, председательствовал в рекрутском присутствии, совете городской больницы, тюремном отделении, в съезде мировых судей, училищном совете. После переезда в Дальнее Волково частыми гостями Шеншина стали писатель И.С. Тургенев, называвший Шеншина «Честью и славой здешнего уезда», и поэт А.А. Фет, вспоминавший: «Проезжающий по Московско-Курской дороге, взглянув на пятой версте от Мценска к Орлу налево, увидит каменную церковь села Волково, на минуту мелькнувший на просеке парк, каменный дом. Это и была усадьба уездного предводителя В.А. Ш-а… Сколько лиц пировало в этой большой зале за хлебосольным столом хозяина, любившего и умевшего угостить!» ^[9].

После смерти В.А. Шеншина имение Дальнее Волково в Мценском уезде досталось по наследству старшему сыну Николаю Владимировичу, а имение Чирково Городищенского уезда Пензенской губернии – младшему, Ивану Владимировичу, который родился в этом имении 30 мая 1849 года. В 1869 г. он окончил Киевскую гимназию, в 1881 г. был избран почётным мировым судьёй Городищенского уезда, а с 1891 г. земским начальником 4-го участка Городищенского уезда. Избирался гласным Пензенского земского губернского собрания, губернского училищного совета, а с 1904 г. действительным членом Пензенской учёной архивной комиссии. Был женат на Ольге Алексеевне Сабуровой. У них родилось двое сыновей – Алексей (1891-1954, будущий ученый-агроном, с 1920 г. в эмиграции) ^{[59, с.534-535]} и Иван (1899 - 1944, будущий художник, с 1920 г. в эмиграции) ^[8] .

В 1903 г. И.В.Шеншин купил 630 кв. саж. в Симеизе. Но использовать целебные свойства южнобережного климата он не успел, в 1905 г. Ивана Владимировича не стало. Примерно к этому времени его жена Ольга Алексеевна занялась приведением в порядок дел в Пензенской губернии и достроила спиртзавод и мельницу в с. Чирково ^[27]. Видимо, вдове было некогда заниматься участком в Симеизе, поэтому 28 декабря 1913 г. от имени покойного Ивана Владимировича Шеншина этот участок был продан Александре Максимовне Керковой ^{[21, с. 60об., 138об.]}.

Поиски сведений об этой последней хозяйке участка, начавшей, как гласил путеводитель В.М.Кузьменко 1928 г., строить виллу «Мечта», однако не успевшей довести дело до конца из-за случившихся в России революционных потрясений, привели А.В.Карагодина в отдел рукописей Российской государственной библиотеки, где хранится машинопись родословной рода Керкоф, составленная кандидатом биологических наук Александром Ивановичем Глубоковым в 1988-1992 ^[53]. В ней содержатся сведения и об А.М.Керковой, и о постройке симеизской дачи. В дальнейшем, летом 2020 г., А.И.Глубоков, ныне – доктор биологических наук, потомок семьи Керкоф, в течение многих лет по материалам семейных архивов и изысканий в иных фондах восстанавливавший историю своей семьи, принял участие и в подготовке настоящей публикации.

Согласно результатам изысканий А.И.Глубокова, французский род Керкоф прослеживается со второй половины XVIII в., все его представители были красильщиками тканей и жили в Седане. В 1820-е гг. Гийом Реми Керков с другом эмигрировал в Россию, по дороге в Ревеле познакомился со своей будушей женой Жанной Амондрюц, дочерью немецкого пастора, у них родилось пять детей, в том числе в 1825 г. в Москве – старший сын Эме (или Любим, Эмиль, Эмилий Васильевич), 1825-28.02.1894 ^{[53, л. 3, 6]}.

Эме имел диплом Императорского Московского университета, служил учителем французского языка в московских гимназиях, лицеях и Московской духовной академии (Сергиев Посад). В 1878 г. утвержден в чине коллежского асессора, 1881 - надворного советника (7 класс). Жил небогато, мечтал увидеть Францию, но не имел для этого средств. Его старший сын Эме Рене (Андрей) Любимович Керков (30.05.1861 - 7.12.1939) родился в Москве, в 1884 г. принял присягу на подданство России, в 1892 сочетался браком с Александрой Максимовной Котовой, принявшей фамилию Керкова: это и была будущая хозяйка виллы «Мечта» в Симеизе ^{[53, л. 8]}.

Александра Максимовна Котова (1876- 3.02.1939) происходила из замоскворецкого купеческого рода. Она получила гимназическое образование, владела французским, немецким и английским яыками, увлекалась философией, рисованием по фарфору, учением йогов. Одновременно с Рене за Александрой ухаживал художник И.И.Левитан, однако она предпочла Керкова и принесла в молодую семью богатое приданое. В 1900-е годы А.М.Керкова была попечительницей Краснопрудского женского городского училища, была светская женщина, прекрасно одевалась. У супругов родились трое детей – Николай 1893 г.р., Надежда 1895 г.р. и Михаил 1897 г.р. ^{[53, л. 13-14]}.

Рене (Андрей) Любимович Керков был очень организованным человеком, удачно вел финансовые операции, что позволило ему быстро разбогатеть, приумножив богатое приданое А.М.Котовой. В 1900 гг. он стал заведующим коммерческой части товарищества «Эмиль Циндель», которому принадлежали мануфактурная и ситценабивная фабрики в Москве (после революции фабрику, на которой работало более двух тысяч человек, поставлявшую продукцию по всей России и на экcпорт, переименовали в «Красную розу»). В 1910 г. А.Л.Керков был избран главой правления, членом совета директоров товарищества, а в 1915 г. стал также членом Московского биржевого общества. На Лубянской площади, на месте нынешнего магазина «Детский мир», находился доходный дом, приналдежавший А.Л.Керкову ^{[53, л. 13]}.

История обустройства Рене (Андреем) Любимовичем Керковым дачи в Царицыно стала недавно предметом статьи научного сотрудника московского Музея-заповедника «Царицыно» Е.В.Офицеровой ^[47]. Согласно ее изысканиям, основанным на документах из архивов музея и Центрального исторического архива Москвы, участок в Царицыно арендовала у удельного ведомства еще мать А.Л.Керкова, а после кончины Эме в 1894 г. передала право аренды сыну. В 1897 г. А.Л.Керков решил взять в аренду соседний участок, выходивший к оранжерейному пруду, а в 1910 г. – еще один смежный, таким образом увеличив площадь своих владений до 2,3 га и став одним из крупнейших арендаторов земли в Царицыно. А.Л.Керков был одним из учредителей Общества по благоустройству дачной местности Царицыно, построил на свои средства и передал в дар обществу детскую площадку, общественный колодец, в 1912 г. составил и издал первый путеводитель по Царицыну с картой, вносил значительные суммы на содержание амбулатории, вкладывал средства в благоустройство парка.

Так же основательно Керков подошел и к своему южнобережному приобретению – именно А.Л.Керков стал, через формальное оформление на жену, новым хозяином участка И.В.Шеншина в Симеизе и принялся строить там виллу. По семейным преданиям, будучи богатым человеком, Рене не был скуп – он охотно тратил деньги на благоустройство дома и дачи, и перед революцией построил в Симеизе в новомавританском стиле виллу по проекту архитектора, являвшегося автором проекта ливадийского царского дворца, завез в нее мебель, но пожить и отдохнуть там не удалось ни одного дня ^{[53, л. 13]}.

Нами было найдено и еще одно подтверждение того, что именно А.Л. и А.М.Керковы были хозяевами и заказчиками строительства виллы «Мечта» в Симеизе. В фондах Алупкинского дворца-заповедника мы обнаружили негативы фотографий планов и разрезов здания, а также ситуационных планов участка в Симеизе, по которым подтверждаются не только площадь участка, но и имя его собственника и архитектора планируемого здания ^{[3, 4, 5, 6]}. Заказчиком проекта на этих чертежах указан Андрей Любимович Керков, а исполнителем – архитектор Н.П.Краснов. Знакомство с чертежами убеждает: перед нами именно та вилла «Мечта» в неомавританском стиле, которая и поныне является украшением Симеиза. Вилла стилизована под восточный дворец, с башней-минаретом, куполом, килевидными окнами с наличниками с орнаментальной резьбой, узорами-арабесками на стенах. Подобные решения Н.П.Краснов использовал ранее в проектах дворца «Дюльбер» великого князя Петра Николаевича (построен в 1895-97 гг.) в Мисхоре и симеизской виллы К.П. и Е.Л.Коробьиных «Селям» (построена в 1909-1911 гг.^[51]) Н.П.Краснов предоставил заказчику план не только двухэтажного дома, окруженного балконами, но и участка: были запроектированы атрий, бассейн, беседки, фруктовый и пальмовый сады, английский сад и газон ^[3]. Несмотря на то, что на чертежах название виллы не фигурирует, есть основания предположить, что имя «Мечта» она получила уже на стадии проекта: при строительстве над калиткой была выполнена каменная арабеска с надписью на арабском «Хайял», что значит «мечта» (это установил симезский краевед Олег Салмин; арабеска утрачена в 2000-х гг).

Итак, имена тех, кто приобрел в Симеизе участок и построил на нем виллу «Мечта», установлены – это А.Л. и А.М.Керковы. Сравнительный анализ документов, впрочем, ставит новые вопросы, разрешить который, возможно, помогут дальнейшие исследования. Так, готовые чертежи были предоставлены Н.П.Красновым А.Л.Керкову в 1913 году, в то время как датой приобретения участка по документам указано 28 декабря 1913 года - то есть после того, как были готовы чертежи. Возможно, проект был заказан еще до оформления всех бумаг. Нет окончательной ясности и по вопросу степени готовности дачи к 1920 г. – времени окончательного установления советской власти в Крыму. Видимо, после 1917 г. Керковы в Симеизе не появлялись: косвенно на это указывает тот факт, что по спискам избирателей в Ново-Симеизскую поселковую управу весной 1919 г. они не проходят, упоминается только «Минашкин Даниил Арт. 60 лет, дворник дачи Керкова» ^{[24, с. 69]}. По семейным преданиям, в 1920 г. Рене сумел доказать, что по матери он является эстонцем (хотя на деле Адельгейде Петерсен 1836-1908 была датской подданной), что позволило ему выехать из Москвы в Эстонию, далее в Берлин и Мелюз/Мюльгаузен, городок в Эльзасе на границе Франции и Германии. Дача в Царицыно была сначала в 1918 г. уплотнена, а уже в 1921 г. в ней разместился детский дом голодающих детей Поволжья ^{[47, с.251]}. В эмиграции Рене жил скромно, не работал и очень скучал по России. Умер Рене в возрасте 78 лет от инсульта. В эмиграции умерла и его жена Александра Максимовна. Судьба их детей сложилась по разному: Николай в начале 1920-х гг. женился на актрисе Елене Поливановой, однако после разрыва с ней при помощи своего друга поэта В.Маяковского эмигрировал в Европу, скончался в Женеве в 1977 г., Надежда вышла замуж и жила в Москве до кончины в 1984 г., Михаил уехал вместе с родителями в эмиграцию и жил во Франции, где скончался в 1979 г.

Что до крымской дачи Керковых, то 29 декабря 1920 г. был опубликован декрет СНК РСФСР, в котором провозглашалось: «Прекрасные дачи и особняки, которыми пользовались раньше крупные помещики и капиталисты, дворцы бывших царей и великих князей, должны быть использованы под санатории и здравницы для рабочих и крестьян» ^{[58, с. 3]}. Была национализирована и дача Керковых в Симеизе. Согласно данным о состоянии жилфонда курорта Симеиз на 1923 г., она называлась «Мечта», насчитывала 15 комнат и требовала достройки ^{[26, с. 38]}. В путеводителе «Симеиз и его окрестности» 1928 года В.М.Кузьменко сообщает: «Поликлиника в западной части курорта занимает оставшуюся от бывшего поселка в недостроенном виде, а теперь достроенную уже курортом, дачу «Мечта». При ней водочелебное заведение, лаборатория и кабинеты: 1) электролечебный , 2) для лечения рентгеновскими лучами, 3) отдельные по каждому роду болезни» ^{[37, с 31]}.

Впоследствии «Мечта» стала отдельным санаторием, переименованным в «Крым», а в дальнейшем, уже после войны, была присоединена к санаторию «Красный маяк», став одним из его корпусов. За годы советской власти вилла не перестраивалась, однако некоторые элементы ансамбля были утрачены – к примеру, беседка над дорогой, которая не раз фигурирует на фотографиях еще в 1930-х гг. ^[52]. Начиная с 1990-х гг. вилла «Мечта» стояла в запустении, окруженная забором, медленно разрушаясь. Надеемся, что осуществленные нами изыскания помогут в планирующейся реставрации этого выдающегося памятника истории и культуры.

Вторая часть бывшего участка А.А.Смульского – участок №34Б, площадью 400 кв. саж., как гласят архивные документы, перешёл в 1904 г. от А.А.Смульского Варваре Андреевне Чуйкевич ^{[22, с. 154 об; 23, с. 142]}.

История семьи В.А. Чуйкевич, урождённой Белокрысовой, похожа на остросюжетный роман, свет на головокружительные повороты которого пролили опубликованные недавно воспоминания потомков ^{[57, 62]}. Именно мемуары являются главным источником по истории этого памятника и его владельцев и строителей, более того: благодаря этим документам прояснилась история и еще одной из симеизских дач начала XX в. – виллы «Маруся» в верхней части курорта.

Как пишет в своих мемуарах «Московская сага» правнучка В.А.Чуйкевич М.С.Хлудова, будущая хозяйка обеих дач Варвара Андреевна Белокрысова (в замужества Чуйкевич) родилась в 1845 г. и происходила из дворян Орлово-Васильевской волости Верхнеднепровского уезда Екатеринославской губернии. К семнадцати годам она превратилась в красавицу: именно тогда её встретил владелец села Дарьевка этого же уезда, дворянин Александр Фёдорович Чуйкевич, и влюбился с первого взгляда, а вскоре получил согласие Варвары Белокрысовой стать его женой и благословление её родителей. Сам Чуйкевич происходил из уважаемого дворянского рода, его отец Фёдор Михайлович Чуйкевич (1801-1863) закончил службу начальником отделения канцелярии Морского министерства в чине действительного статского советника, у него был дом в Санкт-Петербурге и около 4000 дес. земли в чернозёмной зоне, дававшие хорошие доходы. Фёдор Михайлович был женат на Анастасии Григорьевне Похвисневой (1816-1893), дочери генерал-поручика. У них родилось трое детей: Наталья (1842-1917), Мария (1844-после 1919) и Александр (1840-1917). А.Ф. Чуйкевич в 1861г. закончил Императорское училище правоведения и приехал домой, где и встретил Варвару Белокрысову. Но его мать, «генеральша Чуйкевич», не дала согласия на неравный брак с небогатой девушкой. Тогда А.Ф.Чуйкевич, по семейному преданию, поклялся в церкви, что больше никогда не женится, а Варвара вышла замуж за помещика Виктора Лутковского. У них родились трое детей, но известно имя только одного сына – полковника Михаила Викторовича Лутковского ^{[62, с.8]}.

Когда в 1872 г. Виктор Лутковский скончался, Варвару Андреевну одолела тоска, она стала выезжать в Москву, Санкт-Петербург, где познакомилась с красивым гвардейским офицером Алексеевым, состоявшим в шайке светских авантюристов «Чёрный валет», выманивавшей деньги у богатых барынь. Истратив на афериста сорок тысяч рублей, Варвара Андреевна поехала за ним в Женеву, где Алексеев покончил жизнь самоубийством, а у Варвары Андреевны родилась от него дочь, которую назвали Марией. Чтобы избежать скандальной огласки, Варвара Андреевна вызвала в Женеву свою сестру Софью Андреевну Белокрысову и её мужа Бронислава Гротто-Слепиковского, попросив записать новорожденную Марию на своё имя ^{[62, с.7]}.

В мемуарах потомков В.А.Чуйкевич отсутствует какая-либо информация о Б. Гротто-Слепиковском. Однако нам по отчетам Верхнеднепровской Уездной Земской управы в составе гласных Верхнеднепровского уезда на 1908 г. под №4 удалось обнаружить Гротто-Слепиковского Бронислава Оттоновича, который избирался вплоть до 1915 г., а под №5 Гротто-Слепиковского Анатолия Брониславовича – по всей вероятности, это и были, по документам, «отец» и «брат» Марии Брониславовны Гротто-Слепиковской ^[46]. Анатолий Брониславович в 1908 г. был ещё и гласным Екатеринославской губернии, а Бронислав Оттонович – попечителем Саксаганского ремесленного училища. Софья Андреевна Гротто-Слепиковская (урождення Белокрысова), выйдя замуж, посвятила себя сельскому хозяйству: отдел переработки сельскохозяйственных продуктов в 1908 г. на Саксаганской выставке состоял в основном из экспонатов землевладелицы С.А. Гротто-Слепиковской, она была самым крупным производителем Верхнеднепровского уезда, получала доходы от занятия птицеводством, огородничеством, садоводством. Её продукция на выставке получила две малых серебряных медали. Сам Бронислав Оттонович занимался разведением племенных быков ^[46]. Таким образом, у состоятельных Гротто-Слепиковских была возможность дать неплохое образование «дочери» Марии Брониславовне. Она поступила в 1885 г. в Белостокский институт благородных девиц (обучение в нем стоило 150 руб. серебром в год), закончила его с малой золотой медалью ^{[1, с. 4; 75]}. Кроме французского языка, знала немецкий, итальянский, латынь, музицировала. Окончила курсы кулинарии, отлично готовила (впоследствии это сильно поможет ей в 1917-1920 гг., когда ее пирожки с картофелем и луком будут спасать всю семью от голода и давать средства к сосуществованию ^{[62, с.19]}).

Варвара Андреевна, возвратившись из Женевы, вновь встретила А.Ф. Чуйкевича, и первая любовь вспыхнула с новой силой. В этот раз они обвенчались и жили в согласии. Александр Фёдорович был спокойным, добрым человеком и уговорил Варвару Андреевну обратить внимание на дочь Марию. Хотя та появилась в их семье только в 17 лет, в 1891 г., деятельная Варвара Андреевна сумела представить её двум императрицам: вдовствующей Марии Фёдоровне и действующей Александре Фёдоровне ^{[57, с.148]}. В итоге Мария Брониславовна вплоть до 1902 г. преподавала в Смольном институте в С.Петербурге французский язык ^{[62, с. 7]}.

Видимо, стремясь загладить свою вину перед дочерью, в 1903 г. В.А.Чуйкевич и купила на имя М.Б. Гротто-Слепиковской два участка №62 и №55 в Симеизе, общей площадью 920 кв. саж. у братьев Мальцовых и Сухоручкиной Амалии Фердинандовны соответственно, где вскоре построила большую каменную дачу под названием «Маруся» ^{[23, с. 46]}. А.Ф. Сухоручкина, недолго владевшая участком № 55, жила в Москве, была женой врача С.И.Сухоручкина и дочерью Фердинанда Каспаровича Кельха, статского советника, барона, кавалера орденов, почетного гражданина Санкт-Петербурга. Ее братья, Николай и Александр Кельхи, были крупными русскими золотопромышленниками и меценатами, сохранились особняк А.Ф.Кельха в Санкт-Петербурге и часовня Н.Ф.Кельха на Введенском кладбище в Москве ^{[44, 66]}.

Как пишет в своих воспоминаниях сын Александр, «раньше, приезжая с бабушкой в Крым, мы всегда жили на её вилле «Маруся», в ней было 23 комнаты, хороший сад и ещё маленький садовый домик, в котором любили жить отец с матерью ^{[57, с. 148]}. Дача «Маруся» в Симеизе сохранилась до наших дней, до недавнего времени была в ведении санатория Министерства обороны СССР.

В 1904 г. В.А.Чуйкевич купила в Симеизе и ещё один – уже третий – участок №34б площадью 400 кв. саж у А.А. Смульского, где также начала строить дачу. В этом месте курорта земли были самые дорогие: одна квадратная сажень стоила около 60 руб. (а верхней части Нового Симеиза – около 15 руб.) Автором общего проекта и строителем был инженер Я.П. Семёнов. Проект фасада выполнил архитектор Н.П. Краснов ^{[36, с. 77]}. Вилла была построена в стиле шотландского шале, у нее были два жилых корпуса на 22 номера, привратницкая, видовая площадка, магазин, ресторан, зал досуга. Здание было окончено к 1906 г., что подтверждают и фотографии 1905 г. из семейного альбома инженера В.М.Кузьменко, хранящегося в коллекции одного из ялтинских филокартистов.

Видимо, еще одна дача в Симеизе понадобилась В.А.Чуйкевич потому, что примерно это время ее дочка Мария познакомилась со своим будущим мужем Петром Дмитриевичем Соловово, служившим хирургом в земской больнице в cеле Саксагань. Род Соловово отсчитывался с XVI в. и был записан в самую почётную часть Дворянской родословной книги – шестую, правда, к концу XIX в. семья сильно обеднела. Пётр Дмитриевич родился в 1875 г. в городе Сапожок Рязанской губернии. С серебряной медалью окончил рязанскую гимназию, в 1898 г. – медицинский факультет Московского университета, некоторое время служил в университетской клинике, где зарекомендовал себя хорошим врачом, лечил семью Л.Н. Толстого, семью купца Третьякова. Скопил 500 руб. и на два года уехал на стажировку за границу, а по возвращении назад решил посвятить себя земской медицине. Пять лет проработал хирургом в Верхнеднепровском уезде в селе Саксагань, где и встретил М.Б. Гротто-Слепиковскую и предложил ей руку и сердце. В 1905 г. состоялась свадьба, а в 1906 г. у супругов родилась первая дочь Ксения ^{[62, с. 3-8]}. Именно поэтому В.А. Чуйкевич и спешила построить к 1906 г. дачу в Симеизе, которую назвали в честь внучки «Виллой Ксения».

Третьего февраля 1908 г. в селе Саксагань в семье Соловово родился сын Александр (скончался в 1993 г.), впоследствии – дочери Мария и Ольга. Тогда же, в 1908 г. П.Д. Соловово защитил докторскую диссертацию в Московском университете. Через год, в 1909 г. семья Соловово переехала в Москву, и вскоре поселилась на углу Арбата и Староконюшенного переулка в новом шестиэтажном доме. В 1912 г. Пётр Дмитриевич получил звание приват-доцента Московского университета, определился в специальности хирург-уролог и решил создать свою клинику, для чего купил участок земли на ул. Большая Молчановка, где начал строительство четырехэтажной лечебницы. Денег не хватало, он брал в долг (по воспоминаниям родных, их он как порядочный человек отдавал вплоть до своей кончины в 1940 г.)^{[62, с.8-10]}. Видимо, именно в контексте этих кредитных хлопот 16 ноября 1913 г. вилла «Ксения» была формально продана В.А. Чуйкевич своей дочери М.Б. Гротто-Слепиковской (по мужу Соловово) ^{[21, с. 59об.]}.

В итоге за год лечебница на Арбате была построена, на втором этаже разместились жилые комнаты семьи Соловово. В 1914 г. началась Первая мировая война, в доме Соловово на Арбате расположили госпиталь. М.Б. Соловово в 1915 г. стала председателем благотворительного «Московского общества жен врачей для оказания помощи лицам медицинского звания, пострадавшим от военного времени» ^{[62, с.10]}. На вилле «Ксения» в Симеизе в это время, как сообщает «Альманах-путеводитель по отечественным курортам и лечебным местам» В.М.Струнского, был открыт пансион, упралял которым татарин Мемет Ресуль, житель деревни Симеиз, под чьим началом в Новом Симеизе работали также пансион и ресторан на вилле «Эльвира» ^{[7, с. 88]}. Интересную характеристику Мемету Ресулю дает в своих опубликованных недавно воспоминаниях еще один дачник Нового Симеиза, в будущем – выдающий ученый-биолог И.И.Пузанов (1885-1971): «…столичная аристократия и плутократия, обычно гнушавшаяся Крымом и отдыхавшая на заграничных курортах, с наступлением войны лишенная этой возможности (…) столовалась за лучшим табльдотом Симеиза – у знаменитого повара Мемета Ресюля. Еще мальчиком он пошел в услужение на кухню в Мисхор к родовитым барам Нарышкиным, где, как малый даровитый, в совершенстве изучил утонченную французскую кухню, там же он в таком же совершенстве изучил русский язык, на котором говорил без малейшего акцента. Будучи человеком неграмотным, он держал в своей богатой памяти рецепты великого множества блюд: супов, жарких, пирожных, начиная от простых котлет и кончая различными деликатесами. Слава о кулинарных способностях «опытного повара Мемета» гремела по всему Южному берегу, и он неоднократно получал приглашения работать у разных именитых людей, вплоть до Великих князей. Однако, раз став на ноги, он всегда предпочитал быть самостоятельным (...) В описываемое время Мемет был еще бодрым шестидесятилетним стариком, работавшим на кухне наравне с собственными служащими. Он обладал прекрасным характером и большим чувством юмора» ^{[12, с. 151]}.

По семейным преданиям, революция 1917 г. принесла семье Чуйкевич-Соловово бедствия. Летом был убит А.Ф.Чуйкевич: когда он привёз в Дарьевку деньги для оплаты труда сезонных рабочих, на их дом напали бандиты. Варвара Андреевна вызвала к себе сына от первого брака М.В. Лутковского, которого в 1918 г. убил денщик («Если смерть деда явилась результатом заурядного грабежа, то убийство М. В. Лутковского несомненно имело классовый характер. Местное крестьянство в лице Василя было заинтересовано в устранении дееспособного хозяина, каким мог быть М. В. Лутковский, предпочитая иметь дело с беспомощной старухой«, - пишет А.П.Соловов ^{[57, с. 150]}. Она больше не смогла жить в доме, и перебралась к священнику, затем в Екатеринослав, откуда планировала на десять дней съездить в Крым, чтобы решить вопрос с имуществом и дачами в Симеизе ^{[62, с. 15]}. Но вместо этого перебралась к дочери в Москву и до конца жизни, до 1929 г. жила у неё. Её похоронили рядом с Марией Брониславовной, которая умерла в 1922 г., на Новодевичьем кладбище. После установления советской власти в доме Соловово на Арбате был открыт роддом им. Г.Л.Грауэрмана, семью (у Марии Брониславовны было четверо детей) уплотнили и подселили к ним других людей. Сама Мария Брониславновна стала помощницей Инессы Арманд в Московском губсовнархозе. В Москву перебралась и сестра Варвары Андреевны – Софья Андреевна. По всей вероятности, её сын Анатолий Брониславович погиб во время Первой мировой войны, мужа не стало во время гражданской войны, а внук Владислав Анатольевич, ставший адъютантом генерала Слащёва, эмигрировал во Францию. По воспоминаниям родных, Софья Андреевна жила на Арбате в маленькой комнате сестры, носила её одежду была очень похожа на Варвару Андреевну, была глуха и не реагировала на обращения. Ещё в 1936 г. она была жива, вполне возможно умерла перед войной и погребена рядом с сестрой ^{[62, с. 10, 47]}.

Последние вещи Чуйкевичей из Симеиза — утварь, одежду, иконы, семейные фотографии, как пишет в своем дневнике пятнадцатилетняя тогда Ксения Соловово, – привёз Аркадий Дмитриевич Соловово, брат Петра Дмитриевича, 29 августа 1922 г. ^{[61, с.50]}. Сам П.Д. Соловов стал одним из ведущих урологов Советского Союза. Его сын Александр Петрович Соловов в 15 лет закончил бывшую женскую Алфёровскую гимназию, прибавил год к возрасту, поступил на первый курс электропромышленного факультета Института народного хозяйства им. К. Маркса, впоследствии им. Г.В. Плеханова, через год в 1924 г. перевёлся на физико-математический факультет МГУ, через три года ушёл по собственному желанию. С 1930 г. начал работать в геологических экспедициях. На опытной станции Геологоразведочного геофизического института (ГРГИ) судьба свела его с Н.И. Сафроновым, ставшим его учителем и другом. Полем его деятельности стали геофизика и геохимия: он разработал геохимические методы поисков месторождений рудных ископаемых и первым в мире выпустил учебник по этой теме в 1985 г., тридцать лет проработал на геологическом факультете МГУ, создал свою научную школу, подготовил более тридцати докторов и кандидатов наук ^[67]. Оставил воспоминания «Московское лихолетье», которые использованы в нашей работе ^[57].

Его старшая сестра Ксения (в честь которой и была названа вторая вилла Чуйкевичей в Симеизе) поступила в Художественно-промышленный техникум, где преподавателем химии был Сергей Васильевич Хлудов, который был старше её на десять лет, прошёл Первую мировую войну, получил за храбрость Георгиевский крест, был женат и имел дочь. По окончании техникума К.П. Соловова работала вместе с Хлудовым в химической лаборатории Е.В. Пустовалова, по рекомендации которого Ксению Соловову в 1930 г. включили в состав научной экспедиции Океанографического института по Баренцеву морю. Символично, что научным руководителем экспедиции был назначен В.В. Шулейкин, который за год до этого открыл Черноморскую гидрофизическую станцию на мысе Кикенеиз на Южном берегу Крыма, по соседству с Симеизом ^{[45, с. 44-46]}. После экспедиции В.В. Шулейкин предложил К.П. Солововой стать аспирантом Океанографического института. В 1931 г., уже аспиранткой, она участвовала во второй экспедиции на судне «Николай Книпович» до пролива Междушарского острова Новая Земля, которой руководил также В.В. Шулейкин. С 1935г. Ксения Петровна жила гражданским браком с С.В.Хлудовым, а в 1936 г. у них родилась дочь, которую назвали Марией, как и бабушку Марию Брониславовну ^{[61, с. 90-175]}. Именно она собрала дневники родных и издала их в виде книги «Арбатская сага», которая помогла нам установить последовательность смены владельцев виллы «Ксения» и виллы «Маруся», также историю семей Белокрысовых, Чуйкевичей, Гротто-Слепиковских, Солововых, Хлудовых.

Виллы «Ксения» и «Маруся», как и все остальные частные владения на Южном берегу Крыма, была национализированы в декабре 1920 г. Согласно путеводителю по Симеизу В.М.Кузьменко 1928 г., «дом, известный под названием вилла Ксения», занимала курортная гостиница. Впоследствии вилла «Ксения» вошла в состав санатория «Красный маяк», основанного на базе бывших частных вилл западной части Симеиза, который в 1954 г. слился с санаторием «Мечта» (позднее «Крым»), образованного на базе одноименной виллы Керковых. Профилем санатория было лечение бронхиальной астмы, а в послевоенные годы – туберкулеза. До 1990-х годов и «Ксения», и «Мечта» были корпусами санатория «Красный маяк», после чего были закрыты и пришли в запустение, в котором пребывают и поныне. На протяжении советских десятилетий в вилле "Ксения", помимо санатория, работали предприятия торговли и библиотека, что делало ее центром курортной жизни поселка. Любопытно, что в конце 1990-х - середине 2000-х гг. именно кафе «У камина», открытое на первом этаже виллы «Ксения», стало местом притяжения столичной творческой богемы уже нашего времени и в таком качестве попало на страницы очерков о Симеизе в журналах о путешествиях ^{[32, 68]} и сборника рассказов художника и писателя П.В.Пепперштейна (Пивоварова), посвященных Симезу и его старым виллам ^[48]. Именно визиты в Симеиз в то время вдохновили много лет спустя одного из авторов настоящей статьи посвятить истории этого курорта свое внимание как историка-профессионала.

В заключение заметим, что, в соответствии с формулировкой видного историка и теоретика науки Питера Берка, сегодня, после многократной смены парадигм в исторической науке в XX в., («история событий» по Л. фон Ранке, «структурная», или «научная» история школы Анналов и историков-марксистов, «постмодернистский вызов» и «новая культурная история» конца XX в.) и с учетом их достижений, достоинств и недостатков, от историка-профессионала ожидается работа сразу в трех измерениях – истории событий (реконструкции исторической действительности на основе тщательной, критической обработки источников), истории социальных структур (анализа причин и предпосылок исторических явлений и процессов, лежащих в сфере экономических отношений), наконец, персональной, «биографической» истории, реконструируемой на основе источников исторической памяти ^[69]. Осуществленное нами в соотвествии с этой моделью исследование судьбы двух примечательных зданий и их обитателей на протяжении двадцатого столетия, которые выдающийся английский историк Эрик Хобсбаум метко окрестил «столетием крайностей» ^[70], как видим, действительно проливает свет не только на перипетии и драмы судеб целой плеяды интересных личностей, оставивший след в истории России, но и на особенности социально-экономического развития Южного берега Крыма и России на протяжении столетия в целом.