От «Проблемы идеального» Э.В. Ильенкова к исследованиям идей в современной социальной философии (обзор)

Равочкин Никита Николаевич доктор философских наук профессор, кафедра истории, философии и социальных наук, Кузбасский государственный технический университет имени Т.Ф. Горбачева; доцент, кафедра педагогических технологий, Кузбасская государственная сельскохозяйственная академия 650000, Россия, Кемеровская область, г. Кемерово, ул. Весенняя, 28 Ravochkin Nikita Nikolaevich Doctor of Philosophy Professor, Department of History, Philosophy and Social Sciences, Kuzbass State Technical University named after T.F. Gorbachev; Associate Professor, Department of Pedagogical Technologies, Kuzbass State Agricultural Academy 650000, Russia, Kemerovo region, Kemerovo, Vesennaya str., 28 nickravochkin@mail.ru Другие публикации этого автора     Баумгартэн Михаил Ицекович кандидат физико-математических наук доцент, кафедра истории, философии и социальных наук, Кузбасский государственный технический университет имени Т.Ф. Горбачева 650000, Россия, Кемеровская область, г. Кемерово, ул. Весенняя, 28 Baumgarten Mikhail Itsekovich PhD in Physics and Mathematics Docent, the department of History, Philosophy and Social Sciences, Kuzbass State Technical University 650000, Russia, Kemerovskaya oblast', g. Kemerovo, ul. Vesennyaya, 28 ideologie@mail.ru

Порхачев Василий Николаевич кандидат философских наук доцент, кафедра философии и культурологии, Кемеровский государственный медицинский университет 650029, Россия, Кемеровская область, г. Кемерово, ул. Ворошилова, 22а Porkhachev Vasilii Nikolaevich PhD in Philosophy Docent, the department of Philosophy and Culturology, Kemerovo State Medical University 650029, Russia, Kemerovskaya oblast', g. Kemerovo, ul. Voroshilova, 22a ideologie@mail.ru

Введение

В последние годы в свете глубоких онтологических трансформаций жизнедеятельности мирового социума и множественных утрат смысложизненных ориентиров, которые на протяжении десятилетий обусловливали основные направления общественного развития, особую остроту приобретает проблематика, касающаяся поиска идей и видения идеального в целом. Это неудивительно, поскольку современное кризисное состояние важнейших социальных институтов как обеспечивающих структур требует продуцирования нетривиальных интеллектуальных конструктов, имплементация которых не просто позволит лучше понять истоки возникающих сегодня проблем, но и откроет широкие возможности национальным государствам по поводу определения направления поступательного эволюционного развития.

Как показывает контекстуальный анализ отечественных научных работ, в процессе философского осмысления идей исследователи чаще всего обращаются к истокам формирования идеального как категории. Однако некоторые работы, в частности труды советских ученых, довольно часто остаются за пределами научного внимания, что, прежде всего, можно объяснить противоречивостью этого исторического периода. Вместе с тем, этот период становится важнейшим этапом, во многом определив последующее развитие отечественной культуры, искусства, науки и философии. Не вызывает сомнений тот факт, что одним из наиболее видных мыслителей советского периода развития философии, который внес огромный вклад в разработку проблематики идей, является Эвальд Васильевич Ильенков. По сути, предложенная им концепция идеального становится теоретическим ядром ильенковского философского наследия. По словам Н. Б. Итуниной, именно ему удалось вывести «проблему идеального на категориальную ступень развития» ^[8].

Основываясь на фундаментальном исследовании и критическом оценивании предыдущих толкований «идеального», Э. В. Ильенков определяет его как «субъективный образ объективной реальности, т.е. отражение внешнего мира в формах деятельности человека, в формах его сознания и воли» ^[5]. Он также делает акцент на том, что идеальное «есть не индивидуально-психологический, тем более не физиологический факт, а факт общественно-исторический, продукт и форма духовного производства» ^[5]. Неудивительно, что публикации Ильенкова вызвали оживленную дискуссию в научном сообществе, что, в свою очередь, и привело к формированию новых вариантов к пониманию идеального. Иными словами, именно от генезиса ильенковской концепции берут свое начало современные философские подходы к пониманию роли идей.

На сегодняшний день наблюдается отсутствие обзорных работ, направленных на систематизацию подходов к пониманию идеального, что существенным образом затрудняет выявление роли и значения идей в интересующем нас социальном приложении, а именно в развитии обществ и процессах становления и трансформаций политико-правовых институтов. Соответственно, возникает противоречие, которое мы наблюдаем между ростом научного интереса к проблеме идей и отсутствием исследований, посвященных систематизации этих подходов в отечественной социальной философии. Разрешение указанного противоречия и обусловливает актуальность темы исследования. Нижняя хронологическая рамка исследования устанавливается на 1962 г. – это дата выхода первой работы Э. В. Ильенкова, посвященной идеальному ^[5].Важно указать, что до появления его трудов нам не удалось обнаружить сколь-либо серьезных отечественных исследований идеального в рамках советской науки.

Идеальное в концепции Э. В. Ильенкова. Прежде всего, следует остановиться на выявлении сущности идеального в концепции Э. В. Ильенкова. Как уже отмечалось выше, по мнению этого мыслителя, идеальное представляет собой факт общественно-политической жизни, оно осуществляется в качестве способа деятельности личности. Для нас является важным следующий момент: идеальное имеет направленность на изменение и преобразование объектов социальной реальности и в то же время является внутренней потребностью и даже некоторой целью, направляющей и регулирующей объективно-реальные действия человека. Итак, идеальное – это «нечто невещественное», при этом в нем условно можно выделить материальную и нематериальную стороны. Согласно позиции Ильенкова, в связи с собственным назначением идеальное не принадлежит мозгу, однако реализует свой функционал через «человека действующего», который в свою очередь преобразовывает окружающую его действительность творческим образом.

В соответствии с таким подходом к пониманию идеального, в качестве основных условий его возникновения следует назвать наличие индивидов, связанных между осуществлением какой-либо коллективной деятельности, которая направлена на реализацию определенных преобразований окружающей действительности в соответствии с меняющимися общественными потребностями или же на производство средств, способствующих удовлетворению тех или иных потребностей. Приведем простой пример: человек создает вещь и придает ей назначение, выступающее главной функцией, которую этот предмет реализует в мире человеческой культуры – это и есть тот «идеальный смысл», ради чего в целом создаются вещи.

Мы солидарны с теми, кто считает, что идеальное рождается из действительности посредством ее «распредмечивания» в деятельности, в том числе и в результате актов созерцания как неотъемлемых практик интеллектуалов. Осуществлением идеального выступают многообразные формы общественного сознания и воли самых различных индивидов, которые являются активными субъектами общественного производства духовной и материальной жизни. Таким образом, идеальное одновременно существует и в психике человека, и вне ее.

Э. В. Ильенков приписывает идеальному процессуальный характер, объясняя это тем, что оно представляет собой не что иное, как «превращение формы деятельности в форму вещи» и, разумеется, обратно ^[6]. Как правило, любой человек в процессе своей жизнедеятельности совершает многочисленные акты идеализации действительности. Такие процессы эманации материального в идеальное подтверждают тезис о том, что последнее является «необходимым условием реализации материального производства» ^[30]. Указанный процесс является диалектичным, и в результате постоянных переходов идеального в материальное (и наоборот) создаются новые циклы отношений между природой и социумом. Существование рассматриваемого нами объекта является возможным исключительно как способа деятельности личности, которая в свою очередь находится в единстве с конкретным предметным миром, т.е. определенной областью общественной жизни. Идеальное является формой вещи, находящейся вне ее самой, но «в человеке». Причем рассматриваемый нами объект рождается и существует не «в голове», но, так сказать, с активизацией интеллектуальных способностей в ходе предметной деятельности, индивидуальной и коллективной ^[5]. Другими словами, существование идеального вне человека не представляется возможным, поскольку первоначальной формой его присутствия является не природа, а создаваемая человеком культура. Вполне логично, что в ильенковской концепции возникновение идеального происходит не-само-по-себе, т.е. оно не существует отдельно, не обладает реальностью и автономией от деятельности человека, но является производным от последней.

Также мы считаем, что следует отдельно остановиться на понимании «идеала», который представляет собой подвижную и (из)меняющуюся категорию, выступая сложные феноменом, заставляющим человека совершенствоваться. Динамичная природа идеалов позволяет указать на различие их значений в те или иные исторические периоды. Дополнительным аспектом, создающим определенные трудности при их постижении, становится необходимость учета их функционирования в национальных сообществах. В целом понятно, что идеалы позволяют человеку осуществлять движение по социальной системе координат в сторону «лучшей/эталонной версии себя», а не оставаться таким, каким он является сейчас. Идеалы существуют только в воображении, но при этом оказывают регулятивное воздействие на поведение личности. Иными словами, как идеальное, так и идеалы одновременно представлены и в сознании личности, и в ее практической деятельности.

Новаторство взглядов Э. В. Ильенкова заключалось не просто в обращении к тематике идеального. Оно усматривается благодаря установлению взаимосвязей между идеальным и деятельностью, что фактически вступало в противоречие с господствовавшими в отечественной философии представлениями о том, что идеальное – это только лишь свойство психики ^[26]. Если же говорить об эффекте ильенковских взглядов, наблюдавшемся в советском научном сообществе, то здесь необходимо указать на появление оживленных дискуссий в 1960-1980-х гг. Они не просто вызвали шквал критики с обвинениями автора в гегельянстве, но и одновременно увеличили численность его последователей. В самом деле, идейную рецепцию, последовавшую за осмыслением положений теории Ильенкова, можно отчетливо увидеть в работах целого ряда его сторонников к пониманию идеального: В. С. Библера, Ф. Т. Михайлова, В. И. Толстых, В.П. Щенникова и др.

В современной научной литературе труды Э. В. Ильенкова и его деятельностная концепция идеального подвергаются детальному изучению в работах D.Bakhurst ^[33;34], С. Н. Мареева ^[18], Р. А. Счастливцева ^[29], В. В. Урядовой ^[30], P.E. Jones ^[35]. По нашему мнению, С.Н. Мареев является одним из наиболее видных сторонников ильенковских взглядов. В частности, в книге, посвященной Ильенкову, он вступает в полемику с подходами к пониманию идеального, которые предлагали такие авторитетные отечественные мыслители, как А. Ф. Лосев и М.А. Лифшиц: «Если идеальное — нетелесно, то отсюда не следует, что все нетелесное идеально. Ведь нетелесны всякие физические поля, нетелесен свет. Вообще тело — это, строго говоря, только механическая реальность» ^[19]. По мнению Мареева, идеальное является определенным моментом развития человечества, т. е. представляет собой результат деятельности, закреплённый в культурных и социальных формах, отражая тем самым движение общества к своему желаемому совершенному состоянию в тот или иной период исторического развития.

Исследователь D. Bakhurst известен как один из ведущих переводчиков ильенковских работ на английский язык. По его словам, «проблемы, которые он [Ильенков] решает, являются настолько масштабными и многомерными, что его ответы и умозаключения довольно часто могут показаться слишком поспешными, сконцентрированными до степени неразборчивости» ^[33]. Интерпретируя понимание идеального в наследии советского философа, Bakhurst делает акцент на главном отличии между природными объектами и созданными людьми артефактами, которое как раз и заключается в активной направленности деятельности человека в той или иной сфере. Реализуя свою деятельность в процессе создания объектов, люди придают им не только качественно новую физическую форму, но и добавляют предмету «целевое назначение», которое таким образом оказывается включенным как в жизнь самой личности, так и целого общества. Именно приписываемый смысл дает возможность провести разграничения между, например, малахитовой шкатулкой и некоторыми массивами этого же минерала. Соответственно, объекты, создаваемые человеком, целенаправленно встраиваются в общественную жизнь именно благодаря своей идеальности ^[33]. Однако сегодня указанное положение достаточно часто подвергается критике. Поясним. Если верно утверждение относительно того, что создаваемые человеком предметы ввиду своей идеальности имплементированы в жизнедеятельность общества, то верным должно являться и обратное суждение: все, что включено в жизнедеятельность общества, должно быть идеально. Отсюда закономерным выглядит несогласие ряда исследователей с тезисом об «идеальности всего» ^[35].

В частности, P.E. Jones подчеркивает, что, если все создаваемое человеком является идеальным (поскольку за объектами всегда стоят идеи и идеалы), то, соответственно, абсолютно все, что связано с человеческой деятельностью, тоже должно считаться идеальным. В таком ключе идеальными становятся не только инструменты труда (грабли) и результаты работ (выкопанная траншея), но также под «идеальное» подпадут цели родителей иметь детей, поэтому и сам ребенок тоже должен считаться идеальным и реальным человеком. Иначе говоря, по мнению Jones, столь широкое, включающее в себя излишний перечень объектов, восприятие идеального попросту приводит к тому, что данное понятие теряет свой смысл ^[35]. В качестве аргумента в пользу необходимости сужения понимания идеального Jones приводит необходимость разграничения цели и функций. Согласно этому положению, если цель действительно может выступать критерием отнесенности к идеальному, объект, который создается для выполнения определенных функций, уже не может быть воспринят как идеальный ^[35]. Дополнительным аргументом в рассматриваемом противоречии, указывающим на необходимость уменьшения количества объектов, подпадающих под трактовку «идеального», становится положение о том, что предметы могут выполнять не одну, а множество функций, следовательно, это позволяет достичь не какую-либо одну-единственную, но несколько целей. Таким образом, любой предмет выступает воплощением разных идеалов ^[35].

Развитие взглядов Ильенкова также можно найти у Р.А. Счастливцева, по словам которого, идеальное представляет собой совместный результат процессов эволюции общества и усложнения природы: «От природной среды к суперсреде, включающей идеальные субъективные элементы, которые, в свою очередь, являются источником дальнейшего усложнения, развития, структурирования» ^[29]. Согласимся, что по мере исторического развития человек постепенно выделяет себя из природы, одновременно выступая и объектом преобразования социоприродной среды, и субъектом реализации этой разнообразной по своей форме и содержанию деятельности. Именно природа становится тем «материальным телом» человека и даже выступает, своего рода, «инструментом», позволяющим ей преобразовывать саму себя и человека. В практической жизни это постепенно приводит к дальнейшему усложнению индивидуальной/коллективной деятельности, когда на смену потребительского отношения к природе приходит то самое идеальное. Следовательно, теперь люди исходят из того, что проявление этичного отношения к природе становится для них не иначе, как естественной мировоззренческой установкой. Значительным здесь является тот факт, что и сама культура постоянно вторгается в природное, не просто преобразовывая, но и отражая социальные устремления к идеальному.

Аналогичный прогресс мы можем наблюдать и в сфере осуществления власти, которое мы можем увидеть посредством рассмотрения политического сознания индивида. Для этого следует привести пример из научной статьи Н.Н. Равочкина, который за несколько лет до этого также был озвучен в его докладе. Итак, общеизвестно, что генезис политического сознания происходит еще на заре формирования первых государств при переходе от потестарных форм организации общественной жизни. Такое сознание формируется двояким путем: со стороны так называемых «политиков», т.е. людей, стоящих у руля управления обществом и влияющих на его внутреннюю и внешнюю жизнь, и тех индивидов, из которых состоит так называемое «ведомое большинство». Конечно же, нельзя рассматривать политическое сознание в отрыве от других форм общественного сознания. В частности, следует учитывать различные социально-экономические процессы, происходящие в том или ином государстве, которые напрямую влияют на формирование острого недовольства или же, наоборот, удовлетворенности существующим строем. Также здесь имеет значение и социальная стратификация, т.е. расслоение общества на устойчивые и крупные социальные группы, солидаризация или, наоборот, разобщенность между ними. Менталитет народа или же религиозные воззрения господствующей религии также, хоть и опосредованно, оказывают детерминационное воздействие на политическое сознание: к примеру, такие воззрения, что всякая власть – от Бога, накладываются на формирование соответствующих политических взглядов и поведенческих установок. Теперь следует рассмотреть, каким образом формируется политическое сознание. Индивидуум, взрослея, узнает об общественном строе, о действующих в обществе процессах, рычагах управления, и в то же время осознает свою собственную принадлежность к нации, социальному слою, классу, религиозной или этнической группе. Когда человек анализирует имеющиеся знания или же слепо их впитывает, у него постепенно формируется определенная политическая установка, которая и приводит его в состояние предрасположенности к тем или иным действиям в соответствии с основными положениями тех или иных политических программ и теорий, к примеру, демократических либо фундаменталистских ^[24].

Следующей работой, заслуживающей внимания, становится недавно вышедшая научная статья В.В. Урядовой, подчеркивающей, что идеалы и идеальное выступают смыслообразующими факторами для индивидов, коррелирующими с их целями и/или убеждениями, а также фундаментом жизненной позиции каждого из них ^[30]. Обращаясь к анализу концепции идеального в работах Ильенкова, Урядова отмечает его универсальный характер, что, собственно говоря, и позволяет ему располагаться выше всех частных случаев, а нам в свою очередь – полагать его в качестве некоторого «всеобщего закона». Мы связываем это с тем, что идеальное не может выступать порождением сознания одной личности, но, разумеется, такое положение дел не мешает создавать представления о нем в индивидуальном сознании. Таким образом, за счет того, что идеальное больше, чем сумма мимолетных состояний психики отдельной личности, оно находит свои проявления исключительно в исторически сложившихся формах социальной жизни и духовной культуры.

В.В. Урядова считает, что содержание идеала практически всегда составляют только позитивные качества, он не может содержать нечто отрицательное, ведь идеал – это такое недостижимое совершенство. Кроме этого, данная категория рассматривается в религии, искусстве и науке. Здесь важно сказать, что еще самим Ильенковым было предложено проведение строгого разграничения между указанными «сферами влияния»: наука должна отражать то, каким человек является сейчас. В свою очередь искусство и религия должны показывать индивиду те ориентиры прохождения траектории, которые являются необходимыми для его становления как «идеального человека». Вместе с этим, этот советский философ указывает на невозможность достижения людьми уровня религиозных идеалов. И для этого можно привести весьма доступное объяснение самого Ильенкова. Говоря обобщенно, идеалами религии будет являться условно называемый «вчерашний день человека». Выходит, что даже если человек изменится и станет лучше, а, может быть, и намного лучше, это все равно будет означать, что ранее он не являлся этим идеалом. Это ильенковское положение, несколько развернутое авторами настоящей статьи, подвергается критике со стороны Урядовой: «Непросто согласиться с этой точкой зрения философа. В христианстве, как известно, идеалом, абсолютным примером для человека является живой бог» ^[30]. В свою очередь «живой» – это ни в коей мере не «застывший» (в значении «неизменный), который бы представлял собой единожды сформировавшийся и свободный от всяких дальнейших улучшений идеал, постичь замыслы и намерения которого люди оказывается не в состоянии. Бесспорно, что для любого думающего и размышляющего существа, кем и является человек, свойственно движение мыслей и чувств. Поэтому, как нам представляется, говорить о том, что религия может предложить человечеству единый и постоянный идеал во многом выглядит ошибочным, «поэтому бог может быть для человека идеалом, но недостижимым» ^[30]. Как видим, и по сегодняшний день концепция Ильенкова не утрачивает своей актуальности, основные положения разделяются многими философами современности.

Деятельностная концепция Ильенкова vs Информационная концепция. Как уже было отмечено выше, новаторская позиция Э. В. Ильенкова вызвала оживленную дискуссию в советском научном сообществе. Общеизвестно, что в первую очередь острая полемика Ильенкова развернулась с представителями так называемой «информационной концепции» идеального, а ее наиболее ярким представителем являлся Д. И. Дубровский. Следует сказать, что позиция сторонников этого подхода во многом основана на трудах А. Г. Спиркина, занимавших чуть ли не господствующее положение в отечественной философии относительно рассматриваемого вопроса. Спиркин доказывал что тесную связь идеального с психикой: «Идеальное связано с психическим отражением действительности и основано на гносеологическом противопоставлении психического физическому, образа предмета самому предмету. Идеальное есть атрибутивное свойство психического отражения реального» ^[28]. Тезис о синкретической связи идеального с психикой и отражением в сознании личности объективной реальности в той или иной степени разделялся Н. П. Антоновым, И. С. Нарским, В. В. Орловой, М. Н. Руткевичем, В. П. Тугариновым, В. С. Тюхиным и др.

По сути, позицию многих советских ученых можно с легкостью вписать в формулировку «Идеальное не есть материальное», поскольку именно противопоставление идеального материальному, наблюдаемое вплоть до появления работ Э. В. Ильенкова, воспринималось в качестве единственного справедливого положения в отечественной науке. Укажем, что на сегодняшний день сторонниками данного подхода выступают В. Н. Сагатовский, И. С. Нарский, Э. А. Байков, И. А. Хапчаев и др.

В 60-70-е годы прошлого столетия данная позиция была наиболее подробно описана в работах Дубровского, занимавшегося, прежде всего, психофизиологической проблемы, чему, к слову, и посвящены обе его диссертации. По мнению Дубровского, идеальное – это актуализированная для личности информация, а также возможность оперировать ей с высокой степенью произвольности ^[3], явление, присущее исключительно внутреннему миру человека, его переживания, которые, как и все субъективное, существует исключительно в сознании отдельной личности. Он также считает, что такое идеальное, существующее «вне головы и вне сознания людей», должно рассматриваться либо как «материальное», либо же как «гегелевский абсолютный дух» ^[3]. Позднее представленная дефиниция была несколько изменена: «Идеальное есть отражение действительности, но вместе с тем оно есть реальность, подлежащая специальному исследованию, оно есть ценностное отношение, и оно есть духовная активность (творческая интенция, целеполагание и целеустремленность, воля)» ^[3]. Как видно, указанное определение уже не отсылает читателя к мозгу.

Изначально вступая в полемику с Ильенковым, Дубровский упрекает его в «необоснованном философском отрицании психофизиологической проблемы» ^[2] и немотивированном отказе от исследований головного мозга, которые, по его мнению, позволили бы более детально рассмотреть и понять идеальное. Разработка предлагаемой концепции подкреплялась главным образом данными стремительно развивающейся нейрофизиологии. По мнению самого Дубровского, его концепция раз и навсегда должна была положить конец разного рода спекуляциям, поскольку послужила бы прочным основанием для философских и психологических наук.

На сегодняшний день полемика Ильенкова и Дубровского подвергается изучению в работах И. А. Плеханова ^[23], Р. Р. Вахитова ^[1], И. А. Хапчаева ^[31]. Так, И.А. Плеханов осуществляет репрезентацию главного расхождения в позициях двух непримиримых оппонентов: по Ильенкову, идеальное – это «субъективный образ объективной реальности, выраженный в деятельности и формах психики» ^[23], у Дубровского анализируемый объект подпадает под такое определение, как «субъективная реальность индивидуального сознания» ^[23]. Соответственно, если бы согласно Дубровскому идеальное существовало, «то мы бы наблюдали сюрреалистические картины одновременного бытия миллионов фихтеанских философов, ищущих друг у друга инвариантные элементы своих субъективных реальностей» ^[23]. По сути, главное отличие в понимании идеального в подходах этих двух советских мыслителей заключается следующем. Позиция Дубровского отличается крайней индивидуализированностью, тогда как Ильенков полагает, что опора исключительно на осознание уникальности сознания личности представляет собой тупиковый путь в понимании тех или иных категорий, «что уже не раз было показано историей философии, постоянно служившей опорой научному творчеству» ^[23].

Окончание дискуссии и оценки ильенсковского интеллектуального наследия прошлого столетия Плеханов характеризует как «трагедию», связанную с началом перестройки, которая помимо всего прочего принесла расправу с социализмом, но ее идеи совпали с взглядами Дубровского, следовательно, последние и стали восприниматься как единственно верные. Причины снижения интереса исследователей к идеям Ильенкова видятся Плеханову в целом ряде факторов ^[23]:

1. Технократизация идеологии экономического развития и произошедшей подменой понятия «общественные отношения» на «функциональные связи»;

2. Становление культа ЭВМ и «искусственного интеллекта», в результате чего оформилось представление о личности как кибернетическом существе, обладающим «мозгом-компьютером» и небольшим «довеском» в виде эмоций и чувств;

3. Утверждение представлений о мышлении как оперировании словами ^[23]. Активная деятельность личности перестает рассматриваться как средство «опредмечивания» идеального. Отныне акцент исследователей смещается в сторону изучения «индивидуального сознания» с его «субъективной реальностью»;

4. «Массированные атаки» разного рода экстрасенсов, колдунов и т. д., «начиная от безобидного В. Леви и заканчивая “воскресителем мертвых” Г. Гробовым» ^[23]. Следует сказать, что Плеханов оценивает их действия как полностью соответствующие положениям Дубровского, поскольку они были заняты бесконечными поисками различных инвариантов «субъективных реальностей» в гороскопах, архетипах и т. д.

Иными словами, идеям информационного подхода, набирающим популярность к пониманию идеального, становится свойственна элиминация «человеческой составляющей», поскольку его сторонники подходят к пониманию мышления людей достаточно формально, если не сказать механистически. По мнению И. А. Плеханова, понятия настоящей «личности», «индивидуальности» и «идеального» попросту игнорируются в психологии и философии.

Исследователь Р.Р. Вахитов считает, что полемика между Ильенковым и Дубровским также обусловливается идеологическими воззрениями каждого из них. По большому счету, Ильенков не относил себя к марксистам, но позиционировал себя в качестве сторонника классической философии. Это подтверждается тем, что в своем понимании идеального он во многом опирается на его классическое толкование, которое мы можем обнаружить еще в трудах Платона ^[1]. По словам Вахитова, объективность идеального утверждается Ильенковым в тех целях, чтобы отстоять существование истины, добра и красоты как абсолютных и универсальных категорий. В свою очередь позиция Дубровского оценивается современным уфимским исследователем как «философски наивная»: «Дубровский и его сторонники не обладали философской проницательностью, глубиной и последовательностью греческих софистов, чтобы до конца осознать эту проблему» ^[1].

Особо резкой критике подвергается положение Дубровского, согласно которому «если материальное означает объективную реальность, то тогда идеальное должно обозначать субъективную реальность» ^[23]. По этому поводу Вахитов задается вопросом относительно того, почему Дубровский полагает, что объективная реальность должна быть исключительно материалистичной. На наш взгляд, указанное положение представляется чрезвычайно актуальным для понимания критики данного направления развития философской мысли. Р.Р. Вахитов отстаивает необходимость учета особенностей интеллектуальных взаимосвязей и преемственности, а также следования идейной рецепции, для чего в целях адекватного понимания его сущности в работах Ильенкова предлагает обратиться к истокам концепции идеального в трудах античных философов.

Обращает на себя внимание позиция И. А. Хапчаева, являющегося сторонником информационного подхода и подчёркивающего, что «идеальное есть информация и в то же время свойство мозга» ^[31]. Конечно, подобная позиция не позволяет нам получить ответы на вопросы относительно взаимосвязи идеального с мозговыми процессами, но для нас данный подход, прежде всего, интересен тем, что одновременно с этим он отрицает достоверности положение о том, что идеальное по своей сути является информацией. По словам этого автора, формирование идеального осуществляется под влиянием мозгового нейродинамического кода внешнего предмета, идеальное может существовать исключительно в субъективном виртуальном мире личности.

Таким образом, проведенный анализ позволяет сделать следующий промежуточный вывод: в основании информационной концепции идеального лежит осознание того, что образ возникает в субъективном сознании личности. Соответственно, мы смеем заявить не о наличии одного-единственного универсального идеала, но о множестве таковых. Собственного говоря, мнения исследователей по отношению к интеллектуальному противостоянию Ильенкова и Дубровского разделились. Однако сегодня становится понятным, что тождественность идеального и идей не подтверждается, поскольку любая идея не способна охватить всю субъективную реальность «индивида, познающего тот или иной объект. В этом смысле “идея” есть элемент субъективного мира, его производная» ^[32].

Деятельностная концепция Ильенкова vs Онтогносеологическая концепция. Еще одним влиятельным направлением в понимании идеального в советской философии выступает онтогносеологическое, выдающимся представителем которого является М.А. Лифшиц ^[16;17]. Этот мыслитель во многом разделял ильенковские идеи, тем не менее, он считал, что направление исследований Ильенкова представлялось ему незавершенным. Во многом, понимание идеального Лифшицем выглядит аналогичным тому, которые мы встречаем в ильенковских работах, однако именно он подчеркивает необходимость разграничения двух терминов, используемых для описания идеального:

· «Ideelle» – категория идеального, существующего исключительно «в голове»; это нечто, существующее лишь «по-идее»/«в-себе» (в-себе-бытие) и только в аспекте возможного развития, или, наоборот, как уже ассимилированная, идеализированная конкретностью абстрактная определенность. Рассматриваемый термин представляет собой такое идеальное, которое не является реальным, но в то же время противостоит ему. По своей сути, это что-то, которое еще не достигло своей истины, не перешло к состоянию «для-себя-бытие», поэтому его скорее следует полагать небытием. По сути, «Ideelle» – эта та стадия, которую проходит идеальное в процессе своего перехода к «ideale» ^[16;17];

· «Ideale» – идеальное, которое «пересаживается» в человеческую голову и преобразовывается в ней ^[16;17].

Кроме этого, М.А. Лифшиц не согласен с положениями ильенковской теории, в соответствии с которыми все вне-психическое сводится исключительно к социальной сфере. Лифшиц убежден, что идеальное – это не только факт общественно-исторической жизни, но и совершенная форма, существующая в природе, поэтому «идеальное есть только модификация всеобщего, которое <...> имеет объективное существование» ^[17]. Закономерно, что отсюда также вырастает критика взглядов Ильенкова за отсутствие в них идеального в природе: «“Не идеально”, что самка поедает самца (например, у скорпиона, после того, как он выполнил свою функцию и оплодотворил её). Да, это не идеально! А то, что всемирная цивилизация развивается посредством оргии военной промышленности, это идеально? А ракетное оружие в руках дикаря, это идеально?»^[17]. Идеальность человеческого сознания представлена как производная от идеальности форм природы. Таким образом, идеальное представлено во всем ^[17], прежде всего, в природном, что и делает его универсальным ^[15]. Другими словами, Лифшиц делает акцент внимание на негативных аспектах общественного развития, которые не позволяют рассматривать социальное как единственно возможный вариант отражения идеального.

Следует дополнить, что если в ситуации с Дубровским речь идет о наличии острых противоречий и настоящем интеллектуальном столкновении противоположных позиций, то концепцию Лифшица можно считать некоторым дополнением деятельностного понимания идеального. Сегодня анализ диалога-взаимодействия между Ильенковым и Лифшицем можно встретить в работе Э.А. Исламова ^[7]. По мнению этого исследователя, «обе позиции взаимно дополняют и поддерживают друг друга, и вместе с тем позиция Ильенкова остаётся фатально недосказанной и поэтому незавершённой в полной мере» ^[7].

Анализируя ильенковскую позицию, Исламов считает, что в основании выноса идеального за пределы человеческой психики лежит осознание совершенной теоретической беспомощности репрезентации идеального как исключительно нейрофизиологического процесса. Иначе говоря, продолжая рассматривать идеальное исключительно в качестве субъективного порождения человеческой психики, т.е. без выхода в социальную плоскость, философия неизбежно зайдет в тупик. Соответственно, лучшее понимание идеального требует придания ему так называемого «человеческого лица». Исламов объясняет это тем, что интересовавший Ильенкова и Дубровского объект может подвергаться изучению только лишь в социальных и культурных формах его проявления. Указанная мысль подвергается критике в подходе Лифшица, который считал ее «слабой и недостойной самого автора, неосновательно продуманной, неудачной»^[7]. Однако, как полагает сам Э.А. Исламов, причина кроется не в том, что Ильенков неосновательно продумал данное положение, но в самом характере его научно-философского творчества, этаком «романтизме советского философа». Действительно, многие подтверждения этого можно найти в его текстах, где «довольно отчётливо просматриваются не холодные рассуждения, как это обычно принято в философских текстах, но высказывания весьма экспрессивного характера» ^[7].

Подобная страстность мысли выдает Ильенкова как незаурядную личность и философа, мировосприятие которого сложилось в достаточно сложных исторических условиях. Кроме этого, мы можем отчетливо увидеть его нацеленность на антропоцентризм и с характерной для такой позиции верой в безграничные возможности человека, в результате чего Ильенков не захотел «отказываться, отворачиваться от человека даже в таком непростом и принципиальном вопросе» ^[7]. Советский философ попросту не смог смириться с тем, что идеальное предстает как атрибут отдельной личности, «однако до конца отказать отдельному человеку в идеальном значило бы лишить его самой возможности этой человечности» ^[7].

В ильенковском подходе все социальное, созданное людьми, существует в знаках, символах, которые становятся отражением идеального, в частности, сюда следует отнести и воплощение идей о справедливом устройстве государства. Таким образом, идеальное становится той заветной линией горизонта, к которой человек не приблизится даже через тысячу лет реализации своих многочисленных попыток, однако необходимость его существования такой черты видится нам в том, чтобы программировать те или иные решения. Любой промежуточный результат – это следующий конкретный шаг, который в свою очередь и есть социальное: сюда относятся формы культуры и различные практики, которые выступают отражением стремления человека к идеальному.

Анализируя и дополняя концепцию Ильенкова, Э. А. Исламов выделяет характеристики социального и идеального, которые не только сближают указанные категории, но и позволяют развести их ^[7]:

1) Обе категории представляют собой феномены, которые имеют общие основания, однако этим связям присущ имплицитный характер, поскольку процессы, протекающие в сфере идеального и социального, являются неоднородными и разрозненными;

2) Объекты и процессы, которые окружают людей, включены в сферу жизнедеятельности личности и общества. Так, индивид никогда не сталкивается с чистыми природными явлениями, поскольку все, что окружает человека, в той или иной степени причастно социальности;

3) Любой предмет ¾ это всегда социальность, которая «никогда не дана нам непосредственно, сама она всегда берёт свою телесную данность “взаймы”. Получается, что сама по себе такая телесность невозможна без социальности и представляет собой нечто схожее с платоновской материей». ^[7].

Из анализа работы Э. А. Исламова становится ясно, что он, прежде всего, занимается развитием ильенковской логики. Следует признать, что советский философ де-факто создал прочный фундамент для последующих представлений об идеальном, да еще и с учетом их взаимосвязи с социальным, интерпретации которого выступают одной из форм проявления рассматриваемого объекта: «Ильенковская идеальность в таком случае есть способ, которым существует социальное, тот способ, которым она берёт названный заём, которым она обозначает нечто, являясь в то же время чем-то другим конкретным» ^[7]. По большому счету, Исламов соглашается с выводами Ильенкова относительно синкретического единства идеального и социального.

Тем не менее, Э.А. Исламов не согласен с лифшицевской критикой ильенковских положений, поскольку, именно исторический и культурный мир являет собой такое место, в котором можно наблюдать генезис идеального. Выходит, что на деле Лифшицу «не удалось до конца отделаться от некой двойственности, довести свою логику до однозначного и ясного понимания идеального как непосредственного атрибута материи» ^[7]. Принимая за основу положение о том, что любая разновидность деятельности выступает формой общественного сознания, Исламов задается вопросом относительно того, а что же нового внес Лифшиц в понимание идеального. Действительно, и мы уже писали об этом выше, тезис «идеальное – это порождение психики» являлся господствующим в советской философии именно до появления работ Ильенкова. Более того, «природная идеальность» Лифшица не может быть осознана без человека, соответственно, ей также необходима «социальность как осознание и <…> как некая телесность» ^[7].

Возвращаясь к критике Лифшица относительно особенностей социального развития, Исламов указывает на справедливость указанного положения, поскольку вся создаваемая человечеством культура, как, впрочем, и все общественные формы, не являются идеальными. Вместе с тем, такое положение дел не означает, что окружающая нас социальная реальность с воплощенными в ее актуальное состояние интеллектуальными конструктам идет вразрез с первоначальной нацеленностью различных субъектов реализовать «нечто идеальное» (чаще всего здесь используются понятия «общество» и/или «государство»). Поэтому для исследователей целесообразнее всего полагать те или иные социальные феномены в качестве примеров реализации не совсем удачных попыток достижения идеального. Также следует добавить, что и сам Ильенков осознавал несовершенство и культурного, и социального. Помимо этого, он был убежден, что существующие недостатки должны быть исправлены в процессе конструктивной деятельности людей.

В реалиях сегодняшнего дня позиции всех трех подходов к идеальному, которые сложились в советской философии, рассматриваются в трудах ряда мыслителей современности. В частности, это исследования В. А. Лазуткина ^{[14; 15]}, Д. В. Пивоварова ^[20;21;22], Н. Б. Итуниной ^[8] и др. Так, в работах уральского философа Д. В. Пивоварова ^[20;21;22] подчеркивается, что в своем понимании идеального Ильенков исходит из практики: «Не вещество отражаемого предмета переносится в субъективный мир человека, а схема практики снимает с предмета информацию об общем и транспортирует ее в субъективный мир человека» ^[22]. Другими словами, практика выступает средством обогащения знаний личности об идеальном.

Примечательно, что в рассматриваемом вопросе Пивоваров также дает позитивную оценку и вкладу Дубровского, указывая, что его позиция основывана на способностях «мозга создавать внутренние условия для элиминации из сознания <...> отпечатки особенностей всего предшествующего сигнального процесса» ^[22]. Выходит, что позиции оппонентов не противоречат, но дополняют друг друга: «Каждая из этих точек зрения имеет полные научные права на свое существование, поскольку доказательно воспроизводят те реальные ситуации, в которых мы сталкиваемся с феноменом идеального» ^[20]. Более того, из анализа работ Пивоварова следует, что аспект природы идеального ввиду сложности данного феномена не может исчерпываться положениями только лишь Ильенкова, Дубровского и Лифшица, поэтому он разрабатывает собственный подход к пониманию идеального, дополняющий и учитывающий достоинства и недостатки позиций этих советских мыслителей.

Кандидат философских наук В. А. Лазуткин в своих исследованиях также занимается проблематикой, охватывающей интерпретации идеального, идущих из советской научной мысли. Анализ его работ позволяет нам отнести его к сторонникам именно деятельностного варианта трактовки идеального. Подтвердим наш вывод словами этого же мыслителя: «Только человеческая деятельность опосредует тождество объективного и субъективного полюсов идеального, порождает конкретное единство субъектности и субъективности – субъекта» ^[15]. Идеальное определяется Лазуткиным как «атрибутивный момент развития, внутренне необходимая форма опосредования процесса развития, в том числе и в его высшей форме — в форме практического преобразования мира общественным человеком» ^[14], т. е. идеальное является результатом субъективной деятельности. В свою очередь подобные практики можно понимать и как высшую форму развития объективного мира, и как продукт этого развития.

Отсюда общераспространенным оказывается прочтение идеального именно как деятельной способности, которая оказывается возможной только в синкретизме объективного и субъективного. Следует сказать, что в философии мышление достаточно часто утверждается в качестве неотъемлемый атрибут деятельности. Такое единство возможностей воспринимать (субъективное) и восприниматься (объективное) открывает новый ракурс понимания идеального: оно «есть то, что опосредует способность познавать и способность быть познанным, способность мыслить и способность быть мыслимым, это их тождество — тождество бытия и мышления, бытия и знания» ^[14]. Другими словами, теперь понимание идеального связывается с внутренними потребностями человека к реализации преобразований, чему, конечно, предшествует осознание себя таковым субъектом, а поскольку природа и окружающая социальная действительность составляют содержание объекта осуществления планируемых изменений, то обеспечивается единство бытия и деятельностного знания.

В то же время, Лазуткин не согласен с ильенковским тезисом о том, что идеальность в некотором роде является «своеобразной печатью», которая налкладывается на природу человеческой деятельностью. По мнению этого автора, природа не может быть уподоблена воску либо пластилину: ее попросту невозможно резко изменить и направить магистраль ее развития в обход свойственной ей внутренней логики. Получается, что то состояние общества и культуры, которое сформировалось к настоящему времени, отражает множественные воплощения продуцируемых людьми интеллектуальных конструктов. Но на самом деле, чаще всего мы имеем дело с модификациями идей, что обусловливает их имплементацию не только в различный социальный контекст и со-участие с другими результатами мыслительной деятельности, но и с учетом так называемых «поправок» на внутренние законы развития природы ^[15].

На основании детального анализа деятельностной концепции идеального в качестве важнейшего аспекта его понимания Н.Б. Итунина отмечает его главное свойство, а именно «быть схемой деятельной активности человека» ^[8]. К слову, в ее исследованиях можно увидеть рассмотрение и других фундаментальных позиций, оформившихся к пониманию идеального в советской философии: «Д.И. Дубровский отождествляет идеальное с субъективными переживаниями человека; Э.В. Ильенков – с объективированными мыслительными формами, схемами предметно-практической деятельности; М.А. Лифшиц убежден, что идеальное — это объективный эталон, оно онтологически первично как в отношении к сознанию человека, так и к практической деятельности»^[8].

В свою очередь, путем развития этих теорий В.А. Лекторский разрабатывает концепцию конструктивного реализма ^[13], которая «ассимилирует деятельностный и культурно-исторический подходы и имеет значительный эвристический потенциал в отношении многих проблем эпистемологии, философии сознания, философии науки, открывая новые перспективы в их изучении» ^[8]. Налицо проявление рецепции идей Ильенкова, которые способствуют развитию методологического аппарата и для современной социальной философии.

Понимание идеального сегодня. С прекращением дискуссии в 80-90х годах прошлого столетия стали появляться концепции идеального, которые были направлены на «примирение» трех позиций, оформившихся в советской философской мысли. В первую очередь сюда относятся работы таких авторов, как Э. Г. Классена ^[9] и уже упоминавшегося Д. В. Пивоварова ^[20;21;22]. По словам Пивоварова, каждая из концепций не вступает в антагонистические отношения с двумя другими, но, наоборот, отражает отдельные этапы существования идеального в его эволюции от природного эталона к форме практической деятельности личности, в результате чего возникает субъективный образ объекта, представленный в виде знания о нем ^[26].

Однако мы отмечаем некоторую уязвимость взглядов Пивоварова, поскольку при детальном анализе его концепции обнаруживается близость позициям Ильенкова и Лифшица, за что, собственно говоря, он и был подвергнут критике со стороны Дубровского. Тем не менее, согласно Пивоварову, обобщающей дефиницией идеального становится способ воспроизведения «общих и целостных характеристик объективной реальности посредством репрезентантов этой реальности» ^[22]. Как пишет Р.Ю. Рахматуллин, в качестве таковых репрезентантов могут выступать:

1) Схемы практического действия, в результате обращения к которым происходит перенос информации от исследуемого объекта к сознанию субъекта (Э. В. Ильенков);

2) Компоненты сознания (Д. И. Дубровский);

3) «Эталонный предмет», представляющий собой структурный элемент объективной реальности (М. А. Лифшиц) ^[26].

Сегодня рассмотрением проблематики идеального занимаются В.Г. Залещук ^[4], А. О. Коптелова ^[11], П. М. Колычева^[10], Т. М. Махаматов ^[19], Р. Ю. Рахматуллина ^[26]. Работы В. Г. Залещук во многом основаны на положениях информационной концепции. По ее мнению, идеальным является «общественное сознание, как совокупность чувств, настроений, взглядов, теорий, существующих в обществе, выражающих его духовную жизнь» ^[4], «предмет, лишенного своего непосредственного материального субстрата, непосредственного конкретно-чувственного бытия и существующего на основе универсального материального субстрата — человека» ^[4]. Итак, под идеальным следует понимать то, что формируется в сознании, пусть не у отдельного индивида, но на уровне общества. Интересно, как Залещук категорирует сознание: «Высшая форма отражения объективного мира, которая принадлежит высокоорганизованной материи (человеку, обществу), возникает в результате развития материи и осуществляется на основе общественно-практической деятельности»^[4]. В такой формулировке сознания можно усмотреть целый ряд особенностей отношения идеального к действительности, в том числе, к объективному миру как предмету отражения, к развивающейся материи, к материальному объекту, к практической деятельности человека ^[4].

Нижегородский философ А. О. Коптелов, как и многие исследователи до него, также соглашается с наличием трех основных подходов к пониманию идеального ^[11]:

1) «Традиционная» точка зрения. Идеальное понимается исключительно как субъективная реальность, сформированная в сознании отдельного человека, при этом человеческий мозг становится его органом. Становление данного подхода связывается с особенностями исторического развития отечественной философии, а также усилением роли государства. Кроме этого, огромное влияние на эту концепцию, привычную для большинства советских философов, оказали достижения Павлова, Сеченова. Вследствие воздействия психофизиологии сложилась система представлений, в соответствии с которой процессы нервной системы и психические процессы, по сути, представляли собой одно и то же, т.е. единый процесс отражения мозгом результатов познания социокультурной реальности, «идеальное отожествляется с субъективной реальностью социального индивида» ^[11]. По словам Коптелова, указанное понимание выглядит недостаточно корректным, поскольку редуцированно рассматривает идеальное (исключительно как психическое), да еще и в отрыве от социальной и субстанциональной значимости. Если подходить к пониманию идеального с позиций его восприятия в качестве отражения реальности в субъективном сознании, будет не совсем ясна возможность разграничения реального существующего объекта и его отражения в сознании;

2) Деятельностная концепция Ильенкова: идеальное как «особая структура (форма) материальной человеческой деятельности»^[11];

3) Подход Лившица: идеальное – это «некоторые объективные пределы совершенства природных и социальных вещей и процессов»^[11].

Казалось бы, в выявлении основных подходов к пониманию идеального А. О. Коптелов придерживается общепринятой точки зрения, пусть даже он обосновывает первую концепцию при помощи обращения к особенностям развития отечественной философии. Тем не менее, он несколько иначе подходит к определению понятия идеального в Лившица, привнося в данную концепцию значения предельности, наличия возможностей достижения пределов идеала.

Останавливаясь на концепции Д. В. Пивоварова, А. О. Коптелов отмечает огромный вклад уральского философа, поскольку он первым рискнул объединить противодействующие точки зрения. К слову, пивоваровская концепция была принята Коптеловым в качестве концептуальной основы для выработки собственного видения идеального. Этот исследователь выступает сторонником деятельностного подхода к пониманию идеального, которое представляет собой тип материального движения: «Форма субстанционально-универсального движения, где под субстанцией понимается единство бытия и небытия, проявляющееся в самой форме материального движения» ^[11]. В то же время, он подчеркивает, что «кодовая (нейродинамическая) концепция и концепция предметно-деятельностных репрезентаций (идеальное ¾ особый род объективной реальности) ¾ это взаимодополняемые подходы, различающиеся своими методами и областью исследования»^[11]. Соответственно, указанные подходы не противостоят, но органично дополняют друг друга, открывая возможности для изучения идеального с разных сторон.

В основании идеального лежит практическое действие, которое в диссертационном исследовании Коптелова определяется как «социальная форма движения материи, включающая в себя в снятом виде и подчиняющая себе физическую, химическую и биологическую формы движения материи» ^[11]. Любая деятельность неизменно включает субъективное и объективное начала. Высокую значимость приобретает и установленная автором корреляция межу дефицитом эвристики, с которым столкнулись философы при построении представлений об идеальном, и кризисным состоянием деятельностной теории в целом. Основания установленной взаимосвязи Коптелов усматривает в прекращении дискуссии по этому направлению (80-90-е гг. ХХ в.), критических оценках советской философией основных положений деятельностного подхода, вследствие чего он постепенно утрачивает свою актуальность: «Общие идеи деятельностного подхода при проведении частных исследований все чаще выступают лишь в декоративной роли, а среди его сторонников возникли серьезные сомнения в его универсальности» ^[11]. Иначе говоря, в результате глубоких онтологических трансформаций, с которыми столкнулось российское общество в конце прошлого столетия, тезисы деятельностной концепции как одного из главных достижений отечественной науки подвергаются скепсису, поскольку практическая имплементация данного подхода была существенно затруднена, что негативным образом сказалось на выработке новых взглядов к уточнению понимания идеального.

Заслуживает внимания определение идеального, предлагаемое профессором Т. М. Махаматовым – это «сущность, а также объективированную форму бытия содержания сознания» ^[19]. По его мнению, главными формами объективирования сознания выступают язык, а также способы и результаты практической деятельности. Как видим, указанная дефиниция учитывает базис информационной и деятельностной концепций. В целом, Махаматов подчеркивает, что идеальное объективно, так как находит свое отражение в дискурсе, являющим собой основной результат использования языка в процессах коммуникации, а также в итогах практической деятельности, т.е. всей совокупности проявлений материальной и духовной культуры. Примечательно, что объективность идеального не исключает его вторичности относительно материального, которая заключается в том, что оно попросту не может существовать само-по-себе, поскольку его бытие вне сознания личности связано с тем или иным материальным носителем. Более того, вторичность идеального предопределена тем, что оно всегда выступает отражением общественной мысли и предметной деятельности людей ^[19].

В отличие от других исследователей, Р. Ю. Рахматуллин старается не придерживаться лишь одной точки зрения, выделяя наиболее значимые сущностные положения каждого из приведенных подходов. Исследуя научно-философское наследие Ильенкова, Р. Ю. Рахматуллин, как и ряд других исследователей, подчеркивает, что эта концепция восходит к античным представлениям об идеальном: «Если же соглашаться с тезисом об объективном существовании идеального, то нужно признать верность платоновского учения об идее» ^[26]. Исследователь подчеркивает новаторство и инновационность ильенковского интеллектуального наследия, причем в контексте развития советской науки: «Философские взгляды Э.В. Ильенкова знаменуют новую эру в советской философии, связанную со становлением деятельностного подхода к решению проблем сознания и мышления» ^[26].

Одновременно с этим Рахматуллин подчеркивает, что ильенковская концепция содержит логическую ошибку, поясняя это тем, что практика представляет собой целеполагающий вид деятельности, но сама постановка цели осуществляется именно в области идеального, следовательно, оно предшествует какому-либо практическому воплощению. Отсюда возникает вопрос по поводу того, откуда происходит появление идеального в самой сфере сознания. Ильенков считал, что из практики, но «тогда получается, что практика невозможна без идеального компонента, но само идеальное не может формироваться без участия практики» ^[26]. При таких обстоятельствах возникает некоторый парадокс, который может быть решен только путем допущения существования идеального до практической деятельности либо в варианте платоновских идей, либо как гегелевская абсолютная идея.

Рассуждая по поводу истоков становления концепции Дубровского и представителей информационного подхода, Рахматуллин фиксирует два основных момента ^[26]:

1) Вторичность сознания по отношению к его материальному носителю – мозгу;

2) Сознание – это высшая форма отражения.

Другими словами, концепция Дубровского, причем с учетом огромного количества встречающихся в ее оценках различий, которое, во многом, определяет всю противоречивость ее восприятия, основывается на ведущих достижениях отечественной научной мысли первой половины прошлого столетия. Более того, «новизна его исследований, которые продолжаются и в постсоветское время, заключается в попытке найти основания идеального в самом мозге» ^[26]. Результаты изысканий в области нейропсихологии и физиологии высшей нервной деятельности позволяют сделать вывод, подтверждающий существование подобных оснований. Уязвимым же моментом в предлагаемом Дубровским объяснении идеального становится «отсутствие связи психофизиологической концепции автора с социальной природой сознания» ^[26].

Что касается концепции Д. В. Пивоварова, здесь в качестве ее проблемного аспекта Рахматуллин указывает, что ее автор делает чрезмерный акцент лишь на мысли как одной из форм идеального. Причинно-следственная мысль Пивоварова дается в следующем виде: эталонный объект → схема практического действия → образ сознания, отожествленный с мыслью.

В целом, Р. Ю. Рахматуллин констатирует, что проблема идеального осталась неразрешенной ни в советский, ни в постсоветской философии, а «появившиеся в XXI веке публикации на эту тему ничего существенного в решение вопроса не внесли – лишь указывали на его проблематичность» ^[26]. Как отражают проанализированные источники, начиная с 80-90-х годов прошлого столетия большинство исследователей рассматривает идеальное в логике синтетических подходов, интегрирующего основные положения советской науки.

Продолжая логику Рахматуллина, мы действительно отмечаем, что интерес к так называемым «идейно-ориентированным» исследованиям в рамках социально-философского дискурса начала ХХI столетия не дает сколь-либо значимого по своему содержанию корпуса работ, анализ которых позитивным образом отвечал бы актуальной повестке дня. Что касается детерминационных возможностей идей применительно к социальным преобразованиям, то в целях раскрытия этого аспекта отечественные авторы гораздо чаще обращаются к идеологиям. Тем не менее, принимая во внимание природу феномена идеологии, они нередко могут оставаться без внимания, поскольку их аксиологические основания не соответствуют ожиданиям различных социальных групп. Идея, наоборот, «не “умирает” в последующих стадиях формирования социального сознания. Она не уничтожается социальной концепцией или социальной теорией, не сводится к нулю более поздними, более совершенными формами социального знания» ^[32]. Таким образом, в современных социально-философских работах достаточно часто упускается из вида детерминационный потенциал идей применительно к общественным процессам, следовательно, недооцененной остается их инструментальная роль, направленной на решение стремительно возникающих новых проблем в функционирующем и перманентно трансформирующемся социуме. Но мы предлагаем обратить внимание, как прямое/опосредованное воздействие идей осуществляет те или иные преобразования. Развиваемая тематика исследования идей соответствует прагматике современной философии, поскольку позволяет установить набор факторов, свидетельствующих о не-одинаковой реакции социальных групп (в рамках того или иного общества) на предлагаемые идеальные модели будущего. Далее властным акторам остается скорректировать содержание артикулируемых идей, т. е. подкрепить их аргументацию соответственно требованиям, которые бы удовлетворяли интересам наиболее широкого круга социальных субъектов. Философский анализ конкретных ситуаций позволяет понять, почему в одном обществе определенная модель как набор идей обретает поддержку и социум устремляет свое развитие в эволюционном ключе, а в другом государстве, наоборот, эти же идеи приводят к неудачам трансформационных инициатив. Так, негативный опыт может свидетельствовать о том, что идейная конфигурация была воспринята в неполном объеме, а лишь своей частью, или же, к примеру, она вообще не получила среди интеллектуалов как авторитетов общественного мнения. Как считает Н.Н. Равочкин, сложность и многомерность современных социальных процессов, как и требования прагматической (пере)ориентированности философии, актуализируют потребность изучения идей как «продуктов субъективной картины мира интеллектуалов. Причем такое рассмотрение должно фокусироваться на идеях как факторах социальных изменений в соответствии с вызовами конкретных ситуаций <…> связываем это с исходной позицией, которую занимают идеи при анализе и последующем освоении мира, а также направленностью интеллектуальных конструктов на поиск предельно общих оснований, выработку понятий и установление сущностных принципов и характеристик. При этом одновременно присущие продуктам мыследеятельности гетерогенность и системность организации достаточно наглядно проявляются через вариации идей и используемые для интерпретации категориальные смыслы» ^[25]. Кроме этого, проведенный нами контекстный анализ работ в научной электронной библиотеке Elibrary, позволил обнаружить практически полное отсутствие исследовательского интереса к идеям с позиции философии. Значительная часть научных работ историко-философской направленности, как правило, использует понятие «идея» применительно к интеллектуальному наследию мыслителей без его детального рассмотрения (только если не анализируются взгляды Платона, Гегеля и других идеалистов). В большей части интересующих нас социально-философских работ, которые призваны рассматривать инструментальное значение идей, репрезентирована реализация рассматриваемых конструктов, которая достаточно редко сопоставляется с их теоретическим замыслом. Наконец, следует отметить, что отечественные авторы практически не разрабатывают направления исследований идей как таковых и их значения для общественной жизни, предпочитая этому единичные проявления рассматриваемой тематики, тогда как в качестве одной из наиболее значимых и систематичных работ для социальных философов является книга Н.С. Розова ^{[12; 27]}. Заключение. В процессе проведения исследования было выявлено, что принципы, фундирующие проведение современных социально-философских исследований идей, закладываются еще в советской философии, предложившей три основных подхода к пониманию сущности идеального – это деятельностная и информационная концепции (Ильенков и Дубровский), а также развиваемое Лифшицем онтогносеологическое направление.

Каждый из указанных подходов противоречиво воспринимается в научном сообществе, у каждого из них есть множество сторонников и противников. Начиная с 80-х годов предпринимаются попытки разработки концепций, объединяющих все представленные подходы. Однако, к сожалению, на основании проведенного анализа можно сделать вывод, что проблема идеального остается нерешенной по сегодняшний день. В последние десятилетия в научной литературе появляется не так много детальных исследований, в которых бы разрабатывалась проблематика идей и их роли в социальном измерении.