Взаимоотношения Церкви и государства в свете конституционной поправки с упоминанием о "вере в Бога"

Овчинников Алексей Игоревич доктор юридических наук профессор, заведующий кафедрой теории и истории государства и права, Южный федеральный университет; научный сотрудник научно-учебного центра противодействия коррупции Института права и национальной безопасности РАНХиГС при Президенте 344015, Россия, Ростовская область, г. Ростов-На-Дону, ул. Персиковая, 15, оф. Персиковая 15 Ovchinnikov Aleksei Igorevich Doctor of Law Professor, Head of the department of Theory and History of State and Law, Southern Federal University; Scientific Associate, Center for Corruption Control, Institute of Law and National Security of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration 344015, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov-Na-Donu, ul. Persikovaya, 15, of. Persikovaya 15 k_fp3@mail.ru Другие публикации этого автора

Нефедовский Геннадий Викторович адвокат, Адвокатская палата РО 344015, Россия, Ростовская область, г. Ростов-На-Дону, ул. Еременко, 57/7, оф. 34 Nefedovskii Gennadii Viktorovich Lawyer, Rostov Regional Chamber of Lawyers 344015, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov-Na-Donu, ul. Eremenko, 57/7, of. 34 advocate-nefedovskii@mail.ru

Введение

Современный период государственно-правового развития России в чем-то напоминает хождение по пустыни древнееврейского народа в поисках «земли обетованной»: после разочарования в коммунистических идеалах общественно-политического будущего так и не обретен долгожданный «остров спасения», не найдена стратегическая цель, идеал, идея государства, не сформулирован вектор правовой политики, не показан «образ будущего», ради которого стоит строить государственность. Отсутствие государственной идеи и идеологии - вполне закономерный итог советского прошлого: у народа выработался устойчивый иммунитет на различные «заманчивые» проекты «земного рая». Между тем, государство нуждается в четкой иерархии ценностей, в том числе и высших, абсолютных ценностей. Несомненно, одной из таких ценностей является вера в Бога, которая в России традиционно была высшей ценностью и остается мировоззренческим фундаментом большинства населения. Поэтому, нельзя не поддержать стремление закрепить и защитить эту ценность в Конституции РФ.

Упоминание Бога в Конституции РФ не могло не вызвать серьезной дискуссии в обществе. Во-первых, даже среди религиозно мыслящих ученых и публицистов можно встретить критические суждения относительно места в тексте Основного закона, в котором размещено упоминание Бога: под предлогом отсутствия механизма изменения преамбулы «вера в Бога» обрела свое конституционное значение в главе «Федеративное устройство». Во-вторых, до сих пор не найден компромисс относительно идеалов: спор между консерваторами и западниками-модернистами относительно пути России в XXI веке не утихает, нет единства относительно оценки прошлого (дореволюционной России, Советского периода и их деятелей, Февральской и октябрьской революций), отсутствуют и общие взгляды на будущее, в том числе и на веру в Бога. Современное российское общество объединяет память, прошлое, достижения и результаты жизни прошлых поколений: не случайно столь любимой и значимой для государственной власти и для всего народа является тема Великой Победы. Однако, история России – это не только и не столько XX век, сколько тысячелетие аналогичных великих побед, достижений, свершений, сформировавших нашу культуру, в которой одно из центральных мест занимала вера в Бога.

В юридической, политологической и социально-философской литературе постсоветской России часто доминирует упрощенное восприятие веры, навеянное марксистско-ленинским тезисом об «опиуме для народа». Утрачены и забыты достижения русской богословско-правовой, богословско-политической и исторической мысли, от чего не может не «страдать», не претерпевать ущерба философия права, политической теология, теория государства и права. Между тем, европейская политическая и правовая культура, отечественная государственность и правовая ментальность обусловлены библейским правовым и политическим идеалом, христианскими ценностями и этическими взглядами. Важным и актуальным исследовательским направлением остается юридическое религиоведение, предметом которого являются духовно-нравственные, религиозные и социокультурные корни правовых культур, правовых институтов и юридических ценностей, библейские государственно-правовые идеалы и концептуальные основания национальной философии права: философии правды, веры и нравственности.

Понимание светскости в постсекулярном мире

Современный нам XXI век принес много неожиданных перемен, сюрпризов в виде новых трендов и трансформаций, среди которых ведущими уже можно считать: постглобализацию, цифровизацию, трансгуманизм, постсекулярность. О постсекулярности как особом развороте современности стоит поговорить подробнее в свете предложенной поправки в Конституцию РФ, связанной с именем Божием в тексте Основного закона. Постсекулярность пришла на смену рациональному секуляризму модерна с его претензией на «расколдовывание мира» и в некотором смысле может рассматриваться как его преодоление. Постсекуляризм представляет собой новую парадигму философского мышления, в рамках которой религиозность уже не рассматривается как нечто пережитое человечеством, а религиозным идеям и мировоззрению обосновывается свое важное место в современном мире. Известный немецкий политический философ Юрген Хабермас рассматривает постсекулярность как такое состояние общества, в котором присутствует забота «о продолжении существования религиозных сообществ в беспрестанно секуляризирующемся окружении»^{[28, c.34]}. Установление и признание границ между секулярными и религиозными сферами общественной жизни происходит в русле кооперативности и взаимоуважительности по отношению к перспективам каждой из этих сфер.

Принцип светскости все реже рассматривают и понимают с позиции атеистичности и антирелигиозности. И.В. Понкин определяет светскость как характеристику государственных или общественных институтов, сфер общественной жизни, отражающую их общегражданскую, мирскую направленность, независимость от религиозного или идеологического санкционирования или давления, от религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии, или от подчиненности таковым ^{[26, c.19]}. Справедливо указывает на принцип светскости и Ю.А. Нисневич, отмечая, что светскость не следует отождествлять ни с антирелигиозной, ни с атеистической властью ^{[19, c.131]}.

Происходит и пересмотр принципа светскости государства в конституционном праве зарубежных стран. Как отмечает Ж.И. Овсепян, опираясь на работы восточноевропейских исследователей, с конца 80-х - начала 90-х годов XX в. в европейском христианском мире стали говорить об отмене конституционного принципа разделения государства и церкви так как последний "в политической действительности уступил место принципу взаимодействия государства и церкви, а также взаимного проникновения государственных и религиозных вопросов" ^{[20, c.34]}. Однако этот процесс имеет региональную привязку и связан, по всей видимости, с рухнувшей на востоке Европы социалистической идеологией с ее государственным атеизмом: народы стран Восточной Европы, особенно Польша и Венгрия, принялись возрождать традиции своей религиозной идентичности.

Не являются признаком секуляризации и многочисленные скандалы по поводу ношения религиозной одежды, хиджабов, в школах Франции и других стран, вызвавшие законодательные запреты на их ношение. В ряде европейских государств, Франции, Бельгии, Швейцарии введены запреты на ношение религиозных атрибутов в школах, направленных на сохранение традиционной религиозной идентичности ввиду исламизации этих стран, отмечает И.А. Алебастрова ^{[1, c.117]}.

Принцип светскости государства в постсекулярном мире означает, с одной стороны, самостоятельность конфессий и государства во всех основных направлениях деятельности: институциональной, ценностной, организационной, равноправие различных религиозных объединений, с другой, отсутствие обязанности граждан исповедовать или не исповедовать какую-либо религию, следовать или не следовать каким-то догматам религиозной веры, воспитывать в них своих детей. Однако данная самостоятельность не должна восприниматься в качестве атеистического принципа и означать безрелигиозность государства, так как последнее состоит из людей, неизбежно размышляющих о «вечных ценностях», о вере в Бога, о смысле жизни. Светскость означает, прежде всего, то, что государственные должности не занимают священнослужители каких-либо религиозных объединений.

Не удивительно, что в современном российском обществе происходит процесс пересмотра глубинных оснований конституционного правосознания, что выразилось и в дискуссии относительно упоминания Бога в Конституции РФ в ч.2 новой статьи 67 со зн.1: «2. Российская Федерация, объединенная тысячелетней историей, сохраняя память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, а также преемственность в развитии Российского государства, признает исторически сложившееся государственное единство» ^[24].

Впрочем, попытки внести религиозные поправки в Конституцию РФ предпринимались неоднократно. При этом, предлагалось эту важную поправку внести в преамбулу. Предложение внести ее в главу «Федеративное устройство» носит несколько искусственный характер, хотя и в таком виде включение в текст Основного закона уже «шаг вперед» и большое достижение в современном государственно-правовом строительстве.

В тоже время, было бы правильным внести упоминание в текст преамбулы, воспользовавшись «умолчанием» относительно механизма ее изменения, заменив словосочетание «память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость» на «память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в Бога, добро и справедливость». Преамбулы конституций различных государств очень часто ссылаются на веру в Бога как на основание их легитимности: "осознавая свою ответственность перед Богом" (ФРГ), "под покровительством Бога" (Бразилия), "именем Бога, милостивого и справедливого" (Бахрейн), "во имя Бога, милостивого и справедливого" (Иран), "именем Всемогущего Аллаха" (Кувейт), "да дарует нам Всевышний и Всемилостивейший Аллах успех" (ОАЭ) и т.п. Преамбула задает контекст интерпретации всего текста конституции, а, в дальнейшем, и всех остальных нормативных актов, конкретизирующих декларативные нормы Основного закона.

Однако поправка внесена в указанную главу с серьезным обоснованием: государственное единство основывается на тысячелетней истории и памяти предков, передавших ныне живущим поколениям идеалы и веру в Бога, а также преемственность в развитии. Таким образом, общей идеей, объединяющей многонациональный народ Российской Федерации в единый народ, в политическую нацию является идея памяти предков и веры в Бога, что позволяет признать особую значимость религиозно-нравственных ценностей в обосновании защиты единства и суверенитета страны, ее целостности. В условиях постсекулярного мира Россия может и должна оставаться полюсом веры и нравственности, добра и справедливости. В качестве государственной идеи данную цель можно только приветствовать.

Большинство государств мира, «не знавших» безбожной коммунистической диктатуры сохранили элементы религиозности в своем правопорядке и государственной жизни, хотя во внешней и внутренней политике нравственные заповеди Библии часто игнорируются. Например, президенты США, принося клятву при вступлении в должность, кладут руку на Библию и произносят молитву: "Да поможет мне Бог", а государственным девизом США являются слова "Мы верим в Бога" ("In God We Trust") и эта же надпись присутствует на банкнотах. В некоторых американских штатах установлены ограничения атеистам занимать государственные должности (Миссисипи, Арканзас, Северная Каролина, Южная Каролина, Теннесси, Техас)^{[25, c.161-162]}. В парламентах Соединенных Штатов и Соединенном Королевстве каждое пленарное заседание в соответствии с правилами палат начинается с молитвы, которую проводит протестантский священник ^{[1, c.117]}, а в палатах Конгресса США функционируют капелланские службы из числа священников.

Во многих странах закрепляются и поддерживаются государством религиозные ценности, идеи и конфессии. К примеру, Конституция Норвегии закрепляет статус евангелическо-лютеранской религии как официального вероисповедания, а родители, исповедующие ее, должны воспитывать в вере своих детей (§ 2) ^[15].

Конституция Коста-Рики указывает, что римско-католическая апостольская религия является государственной религией и что государство оказывает ей поддержку, при этом не препятствуя существованию других религиозных культов, не противоречащих общественной морали и добрым нравам (ст. 76) ^[16]. Конституция Греции, принятая «Во имя Святой, Единосущной и Нераздельной Троицы», не только закрепляет "господствующую" роль в государстве православной религии (ст. 3), но и содержит отдельную статью, посвященную статусу Святой горы Афон (ст. 105) ^[14]. А Конституция Ирландии утверждает, что источником всех властей является Пресвятая Троица и что к ней как к "последней надежде должны быть направлены все действия человека и Государства"^[14]. О Боге и ответственности перед ним говорится в преамбулах различных конституций ряда государств (действующие Конституции ФРГ, Польши, Швейцарии и т.д.). Основной Закон Венгрии 2011 года начинается со слов: «Боже, благослови венгров!»^[22], Конституция Болгарии 1991 года устанавливает, что "традиционной религией в Республике Болгарии является восточно-православное вероисповедание" (ст. 13). Можно еще долго продолжать описание религиозных понятий, деклараций и норм в Конституциях зарубежных стран, однако обращает внимание на себя то, что страны постсоциалистические дружно реанимировали национальную религию: как например, преамбула польской Конституции упоминает об ответственности польской нации "перед Богом и собственной совестью".

Конституционная поправка о «вере в Бога»: за и против

Однако в российском обществе не все согласны с этой поправкой. Так, например, приводится возражение, которое обращает внимание на источник легитимности власти. Исходя из того, что «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ» (ст.3 Конституции РФ), отмечается, будто «упоминание Бога вводит «двоевластие», когда появляется еще один источник власти, причем стоящий несоизмеримо выше любых человеческих авторитетов^[27]. Видимо речь идет о теократическом измерении Конституции, якобы появляющемся ввиду новой поправки. Впрочем, данное суждение выглядит комплементарно, а не отрицательно по отношению к данной поправке. Существуют более серьезные возражения на страницах периодической печати. Приводятся те же аргументы, в результате которых отсылку к христианским корням Европы, например, не смог принять Европейский союз.

Внесение поправки с упоминанием Бога приравнивается к утверждению примата Русской православной церкви, хотя это уже не аргумент, так как патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершенно не случайно предложил ее на заседании Межрелигиозного совета России и Христианского межконфессионального консультативного комитета 28 февраля 2020 года, заручившись поддержкой мусульман.

Противники поправки, а это, в основном, атеисты и материалисты, убеждены в опасности такой консервативной реформы: якобы поправки в целом ведут к реанимации формулы «за Веру, Царя и Отечество», к застою, к клерикализму и т.п. В тоже время, другие говорят о том, что это всего лишь декларативные нормы и они не повлияют на практическую политику, что это популизм и т.д^[12]. Так же находят ученые и противоречия между указанной поправкой и принципом светскости: «С одной стороны, фраза о том, что память предков передала нам веру в Бога, не опровергает напрямую светский характер государства, который закреплен в первой главе. Но то, что возникает некое стилистическое и идеологическое противоречие между двумя первыми главами, написанными другим языком, исходя из другой мировоззренческой платформы, и вот этими [остальными] поправками, есть» ^[12]. Рассмотрим эту поправку о вере в Бога с некоторых позиций и аргументов светского характера.

Во-первых, обратим внимание на осмысление принципа светскости государства. В ст.14 Конституции РФ 1993 года принцип светскости не раскрывается, отмечается только то, что никакая религия не может быть установлена в качестве обязательной или государственной. В современных учебниках и юридической литературе принцип светскости понимается как основание гарантий того, что государство не вмешивается в определение гражданином своего отношения к религии, не обязывает осуществлять воспитание детей на религиозных принципах, не обязывает религиозные объединения осуществлять выполнение функций органов государственной власти, не препятствует деятельности религиозных объединений, осуществляемой в соответствии с законом и предлагает светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, а религиозные объединения не вмешиваются в деятельность государственных органов. Следует иметь ввиду, что взаимное невмешательство в дела друг друга не означает отказа от добровольного сотрудничества или соработничества, прежде всего, в духовно-нравственном аспекте. Поэтому данная поправка вряд ли может повлечь за собой какие-то негативные последствия: она не дает никаких прав, привилегий и преимуществ религиозным объединениям по сравнению с другими общественными объединениями в вопросах государственно-правового характера.

Во-вторых, идея общественного договора, естественных прав человека, достоинства личности и равноправия своими корнями и происхождением «восходят» к религии, а именно, Библии. Обратим внимание на то, что юридическая сила любой конституции и по сей день базируется на идее естественного права.

Идея общественного договора Нового времени и правового ограничения государственной власти восходит к библейскому понятию «завета». В демократических воззрениях на государство у протестантов и реформаторов Лютера, Гуса, Уиклифа важное место занимает Ветхий завет: в христианском государстве, по мнению реформаторов, государственная власть должна строиться на договоре, как это было в Библии ^{[2, c.38]}. По справедливому суждению П.Д. Баренбойма, именно библейский пророк Моисей впервые в истории человечества сформулировал конституционную идею ограничения законом монархической власти^[3,c.9]. Нельзя не признать правоту этого суждения и можно только дополнить эту мысль тем, что пророк Моисей сформировал начала не только иудейской и христианской правовой мысли, но и мусульманской правовой культуры, а не только лишь основы современной европейской философии права. Имя пророка Моисея священно для всех авраамических религий, почитается и мусульманскими богословско-правовыми школами ^{[7, c..72]}. Библейские пророки и цари почитаются не только иудеями и христианами, но и мусульманами, которые являются также представителями веры потомков Авраама. Именно ценностно-нормативный и духовно-нравственный фундамент ветхозаветных библейских книг выступил основанием политической и правовой культуры народов христианства, иудаизма, ислама.

В некотором смысле идейные начала конституционализма являются результатом синтеза правовых ценностей христианства, возникшего на основе последнего правового гуманизма с идеями естественного права и появления на его основе идеи общественного договора в Новое время. Более того, он продолжает черпать силу из этих идей. Отказ от религиозных оснований идеи достоинства личности и прав человека ведет к размыванию сакрального уважения к каждой человеческой личности, к тоталитарным и антигуманным режимам государственно-правового развития. «Французская формула создания “нового гуманизма” оказалась рассудочной: поверхностной и по существу отрицательной. Освобождая гражданина, она поработила в нем человека. Она рассматривала личность как подлежащую уравнению и обузданию, плод тирании множества над каждым. Она была рассчитана на общеобязательность онтологического достоинства личности, и этот расчет отнимал у нее характер нравственной безусловности, обращая ее в чисто внешнее законодательное установление» ^{[10, c.6]}.

Не трудно заметить, что идея достоинства личности стала универсальной общечеловеческой ценностью благодаря вере в Бога и Библии, христианской проповеди, Новому Завету, библейской философии права. Например, в Кодексе Хаммурапи различное наказание полагалось для тех, кто рожден свободными, и для рабов, а также в отношении рабов преступление часто вообще не влекло наказания для свободных. Лишь некоторые античные философы признавали за людьми равное достоинство, но это было, скорее, исключением из правила. Даже Сократ и его ученик Платон исходили из различения людей на более достойных и менее в силу разности их природных наклонностей: на этом основана дифференциация на философов-аристократов, воинов-стражей и остального народа. И.С. Кон отмечает: «В древнегреческом языке нет эквивалента современных понятий “воля” или “личность” как индивидуального и целостного субъекта деятельности» ^{[13, c.147]}. Авторы политологической энциклопедии обращают внимание на то, что: «В Древней Греции и Древнем Риме считалось, что достоинство присуще не всем социальным группам. Так, рабы и “метеки” (иностранцы) не могли обладать достоинством наравне с афинянами. Другие народы считались “варварами”, недостойными быть равными грекам. В Риме в достоинстве не отказывалось только его гражданам. И хотя некоторые римские мыслители признавали, что по естественному праву (от природы и от Бога) все люди рождаются свободными и равными, тем не менее по цивильному праву (праву от государства, закрепляющему права и обязанности) раб был вещью и не мог обладать достоинством» ^{[6, c.16]}. Привычного современному человеку представления о личности, об абсолютной ценности каждой человеческой жизни и души в античные времена не было: «Греческая личность не могла быть предшественницей современной мысли. У нее не было независимого статуса автономной личности, наделенной субъективными моральными или юридическими правами. Она обречена жить сообразно природе в своих творениях, растворяться в ней и смешиваться с ней» ^{[33, p.6]}. Критически осмысляет древнегреческую государственно-правовую мысль и М. Левинэ в своей «Общей теории прав и свобод»^{[32, p.176]}. Вспомним, что даже для великого Аристотеля рабство основано на естественном праве (Аристотель. Политика, 1254в).

В древнем мире, за исключением Древнего Израиля с его Пятикнижием Моисея, неравенство по социальному, экономическому, родственному, этническому, религиозному и иным признакам было вполне возможным и естественным. Ни в одном древнем памятнике права мы не встретим норм, обязывающих не взирать в суде на происхождение, социальный статус или веру, кроме норм Ветхого Завета, где человек понимается как «образ Божий». В Новом Завете речь идет уже о том, что сам Сын Божий принял на себя человеческую природу, обожествив ее: «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом». В Ветхом завете мы имеем дело с имаджионистской («Богообразной») концепцией достоинства личности, а в Новом уже с теозистической («обожествляющей»). Таким образом, права человека, достоинство личности, политический и правовой гуманизм являются не столько результатом антропоцентризма Возрождения, сколько итогом синтеза идеалов и ценностей последнего с идеями христианского просвещения, нравственной проповеди и Откровения. Для современного конституционализма данное утверждение является логико-предпосылочным и системообразующим, так как в конечном итоге почти теоретические модели нормативного порядка и ценностные иерархии «восходят» к иррациональным убеждениям и представлениям, к суждениям и ценностям, принимаемым на веру, «опираются» на них.

Это было очевидно задолго до того, как К. Шмитт показал теологические корни основных понятий науки о государстве, которые возникли вследствие секуляризации. Именно теология разрабатывала многие государственные конструкции, используемые в современном государствоведении: общественный договор, симфония властей, суверенная власть и др.^[31]. В одной из самых известных и фундаментальных работ Г.Дж. Бермана «Вера и закон: примирение права и религии» показано, что в основании всех нормативных систем лежит принцип справедливости, источник и содержание которого невозможно понять без обращения к религиозному сознанию, а многие юридические идеи, практики и техники в качестве «образца» имели теологические модели ^[4]. Похожие выводы делает и философ права О.Хеффе ^[29]. Представляется, что аналогичное утверждение можно сделать и о достоинстве личности и правах человека: абсолютная ценность каждой человеческой жизни устанавливается и задается самим Творцом Вселенной. Материалистических аргументов, позволяющих, невзирая на личность, признавать за ней «априори» достоинства и права явно недостаточно.

Таким образом, религиозное мировоззрение не только не противоречит конституционному правосознанию, но придает последнему особую логическую и аргументационную стройность и завершенность.

В-третьих, в отечественном конституционализме ведущими исследователями фиксируется важность нравственно-этических оснований Конституции. Н.С.Бондарь обращает внимание на то, что механизм реализации и эволюционного развития Конституции необходимо рассматривать на основе взаимодействия присущих ей формально-юридических и нравственно-этических начал^[5]. Особенно это важно в России, где демократия была традиционно «одухотворена» (Н.А.Бердяев).

Здесь еще можно напомнить и о том, что отечественная государственность строилась традиционно вокруг идеи симфонии властей, единства светской и духовной власти, духовно-нравственных и правовых ценностей. Если в Византии эта идея стала новым обоснованием имперской государственности Рима, а в русской земле заложила основу государства благодаря крещению Руси князем св. Владимиром и в период расцвета Российской Империи сформулировала ее идейную основу через формулу «Православие. Самодержавие. Народность», то в Советский период истории нашего государства симфония властей и ее архетипы послужили основой идеократии коммунистического строительства. Именно разрушение образа идеи-правительницы и разочарование в коммунистической идеологии стали катализатором разрушения СССР.

Идея симфонии властей выступает в качестве устойчивого национально-культурного идеала (ценностно-нормативного основания) и идейно-концептуальной (доктринально-правовой) основы, являясь значимым элементом отечественного правосознания. В качестве такого устойчивого и значимого элемента идея симфонии властей «участвует» как в развитии политико-правовых учениях, так и в доктринах государственного строительства на различных этапах эволюции российского общества. В ряде случае влияние идеи симфоничности как идеала в публично-властной организации на правосознание, политическую культуру и государственно-правовую практику осознается и учитывается; в других – «действует» на уровне архетипов правовой культуры и юридического мышления, и влияет на формулируемые доктринально-программные положения на уровне скрытого, часто не осознаваемого, властно-правового дискурса.

В-четвертых, Российская Федерация продолжает оставаться одной из самых религиозных стран мира, граждане которой исповедуют монотеистические авраамические религии: православие, ислам, иудаизм.

По данным Института социологии РАН, удельный вес православного населения в России давно превышает общепринятые показатели моноконфессиональности, что позволяет З.И. Пейковой сделать вывод о том, что Россия в полной мере является православной страной^[23]. Однако не стоит «сбрасывать со счетов» и религиозность людей в традиционно исламских регионах: для них поправка о «вере в Бога» также важна. Именно отрицание традиционных ценностей, гонения на мусульман в первые годы установления Советской власти приводили к сепаратизму и эмиграции.

Право на свободу совести в условиях постсекулярности

Между тем, в отдельных сферах жизни государства религиозность граждан является далеко не частным делом. В качестве примера можно привести Вооруженные силы, где вера в Бога становится основанием «воинского духа», мужества и героизма. В Министерстве обороны изучают динамику религиозных настроений военнослужащих и отмечают ее кардинальный рост: согласно информации управления по работе с верующими военнослужащими при Министерстве обороны Российской Федерации в 2013 году 94% военнослужащих называют себя православными, 5% - мусульманами, 1% - иудеями и приверженцами других религий и конфессий^[30]. Это обстоятельство уже нельзя не замечать при планировании развития и совершенствовании законодательства в сфере воинской службы. Овчаров О.А. считает более правильным принцип отделения религиозных объединений от государства заменить принципом их сотрудничества, изложив его в следующей формулировке: "В целях признания, соблюдения и защиты прав граждан на свободу вероисповедания, а также обеспечения обороны и безопасности государства, укрепления народного единства, нравственности, здоровья человека, противодействия экстремистской, террористической и иной деятельности, злоупотребляющей правом на свободу вероисповедания, государство сотрудничает с религиозными объединениями".»^{[21, c.113]}.

Для правоохранительных органов религия также оказывается очень важна в легитимизации их деятельности. В правоохранительных органах, в государственных органах, в целом, при заступлении на должность вполне эффективно следует применять клятву на Библии, Коране или Торе в зависимости от религиозной принадлежности кандидата на должность. «В текстах конституций отдельных государств не случайно установлена обязанность для судей конституционных судов при вступлении в должность торжественно принимать присягу о персональной ответственности каждого судьи перед Богом и народом добросовестно осуществлять конституционное правосудие» - отмечают современные авторы^[9].

В качестве примера можно привести постсоветские страны. Например, по Законам о прокуратуре Грузии 1997 и 2008 г. работник грузинской прокуратуры при поступлении на работу произносит текст присяги с элементом религиозной процедуры, в которой он клянется перед Богом добросовестно исполнять свои обязанности и подчиняться только Конституции Грузии и закону^[8].

Упоминание Бога является важным для государственной защиты чувств верующих и религиозных ценностей, так как Конституция выступает своего рода отражением иерархии абсолютных ценностей. Религиозная символика, обряды, вера в Бога, чувства верующих являются объектом правовой охраны со стороны уголовного и административного законодательства. Так, в ст. 5.26 КоАП РФ установлена административная ответственность за воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и свободу вероисповедания, в том числе принятию религиозных или иных убеждений или отказу от них, вступлению в религиозное объединение или выходу из него; умышленное публичное осквернение религиозной или богослужебной литературы, предметов религиозного почитания, знаков или эмблем мировоззренческой символики и атрибутики либо их порчу или уничтожение и др. Публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих, квалифицируются как преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 148 УК РФ.

Все эти меры защищают ценность Бога и до сих пор рождают дискуссии: достаточно вспомнить сколько противников было и остается у статьи 148 УК РФ^[17]. Например, автор одной из статей приводит такой аргумент: данная новелла нарушает принцип светскости, защищенный Конституцией РФ, а также права атеистов^[11]. Интересно узнать точку зрения автора, почему светскость отождествляется у него с атеистичностью и антирелигиозностью. Светскость не предполагает противопоставление церкви и государства, не ведет к полной секуляризации. Аргумент с атеистами вряд ли уместен: не вызывает же отрицание статья 297 УК РФ «Неуважение к суду» в силу того, что обязывает проявлять уважение к правосудию даже тех лиц, которые давно уже не верят в справедливый суд.

Законодательство современных европейских стран весьма жестко наказывает за неуважение чужой веры в Бога. Оскорбление или осмеяние человека, вероучительных истин или религиозных символов, к примеру, в уголовном праве Австрии, наказывается, согласно параграфу 188 УК при совершении их публично, в виде лишения свободы на срок до шести месяцев или денежному штрафу размером до 360 дневных ставок денежного штрафа. Похожая норма содержится и в уголовном праве ФРГ, где намеренные действия в грубой форме нарушающие богослужение или порядок в религиозном месте, согласно параграфу 167 УК может быть лишен свободы на срок до трех лет или денежному штрафу. Такие же действия подлежат уголовной ответственности и в Швейцарии, где, согласно ст. 261 Уголовного кодекса, публичное оскорбление религиозных убеждений иных лиц, насмешки и глумление над предметами религиозного почитания, воспрепятствование гарантированных Конституцией богослужений наказывается тюремным заключением на срок до шести месяцев или денежным штрафом^[18].

Заключение

Важно иметь ввиду, что ни к какому нарушению прав на свободу совести, к клерикализации государства, нарушению принципа светскости эта поправка не приведет, так как она не предусматривает каких-либо привилегий религиозным объединениям. Это прекрасно осознают законодатели и политики всех стран мира, в которых Конституции содержат подобные декларативные нормы о вере в Бога, ответственности перед ним, призывы благословить народ, принимающий конституцию. «В минимальной степени элементы клерикализма содержатся в общем упоминании о Боге и ответственности перед ним в государственных символах, в официальных процедурах и в законодательстве, в провозглашении какой-либо религии традиционной, господствующей, официальной или даже государственной, наконец, в существовании клерикальных партий. Все эти меры сами по себе имеют в основном идеологический, пропагандистский характер»^[1,c.120].

Однако нельзя не приветствовать данную поправку в плане защиты прав и интересов верующих. Давно пришла пора устранять разрыв между Конституцией писаной, юридической и конституцией живой, фактической. Правосознание народов России продолжает сохранять веру в Бога и не замечать это недопустимо с точки зрения уважения прав как большинства, так и меньшинства.

Российское государство в определенном смысле в долгу перед верующими в Бога. В 1918 году начинается эпоха гонений на верующих: количество новомучеников сопоставимо с первыми веками гонений на христиан. Как известно, в России идеи светского государства впервые получили отражение в Декрете Совета Народных Комиссаров от 23 января 1918 года "Об отделении церкви от государства и школы от церкви". Однако вместо нейтралитета государства к религии народы РСФСР получили жесточайшие гонения в отношении верующих. Не сосчитать разрушенных монастырей и храмов, убитых и замученных ЧК и НКВД пастырей и мирян. Между тем, симфония государства и православной церкви неоднократно позволяла преодолевать тяжелейшие испытания, выпадавшие на долю русского народа, как в период борьбы с татаро-монгольским игом или с польскими интервентами, так и с немецко-фашистскими захватчиками. Церковь всегда призывала верующих к служению своему Отечеству, защите государства и любви к Родине, к самопожертвованию во имя ближних. Внесение обсуждаемой поправки является еще одним шагом к восстановлению исторической справедливости, нарушенной Советским государством в XX веке.

Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод: принятие поправки с упоминанием «веры в Бога» в Конституцию вполне уместно и своевременно; размещение этой поправки в главе «Федеративное устройство» при детальном анализе вполне объяснимо и обосновано, так как единство народов связано идеалами предков, в том числе, верой в Бога, религиозными ценностями, которые сформировали их идентичность; с принципом светскости данная поправка не коллизирует, не влечет нарушение равенства религиозных объединений и не ущемляет свободу совести атеистов.