Этническая идентичность в условиях деструктивных влияний и травматичных воздействий современных мировых глобализационных процессов

Игошева Марина Анатольевна кандидат философских наук доцент, кафедра "Философия и история Отечества", Ростовский государственный университет путей сообщения 344038, Россия, Ростовская область, г. Ростов - на - дону, пл. Ростовского Стрелкового Полка Народного Ополчения, 2 Igosheva Maryna Anatol'evna PhD in Philosophy Docent, the department of National Philosophy and History, Rostov State Transport University 344038, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov - na - donu, pl. Rostovskogo Strelkovogo Polka Narodnogo Opolcheniya, 2 igosheva_marina@mail.ru Другие публикации этого автора

Этническая идентичность как предмет теоретической рефлексии: конструктивистская парадигма

Значительные трансформации, которым подвергается современная мировая система, связаны с наличием двух основных тенденций: глобализации и локализации. Вполне понятно, что эти два вектора социального развития тесно взаимосвязаны и определяют облик сегодняшнего мира. Более того, их противоборство пронизывает политические, экономические и культурные процессы, происходящие в социуме. Очевидно, что одной из форм локализации в современном мире выступает этническая идентичность, актуализация которой отчасти представляет собой ответную реакцию на процесс глобализации, существенно меняющий условия жизнедеятельности локальных этнокультурных сообществ и создающих реальные угрозы их существованию ^{[13, с. 134]}.

В научном дискурсе в понимании этнической идентичности преобладает конструктивистская парадигма, основателем которой считается норвежский антрополог Ф. Барт. Согласно его позиции, «этничность – это форма социальной организации культурных различий» ^{[3, с. 14]}. В данном аспекте этническая группа представляет собой вид социальной организации, которая приписывает идентичность себе и другим социальным образованиям. Процесс идентификации, являясь сугубо сферой сознания, обусловлен актами самоотождествления и дифференциации. Такое видение заставляет ученого обратить внимание на роли этнических границ в процессе идентификации социальных групп. Под этнической границей, прежде всего, понимается набор культурных маркеров, позволяющий осуществлять локализацию группы и ее дифференциацию от других социальных групп. Таким образом, процесс идентификации сводится к социальному конструированию культурных и психологических межгрупповых различий.

Аналогичной позиции придерживаются американские антропологи Дж. де Вое и Л. Романучи-Росс, которые под этнической идентичностью понимают «субъективное, символическое или эмблематическое использование группой любого аспекта культуры с целью дифференциации себя от других групп» ^{[31, p. 363]}. Причем авторы подчеркивают важность в процессах идентификации представлений о прошлом, на основе которых осуществляется конструирование истории общности. Тем самым, использование этнических маркеров носит сугубо функциональный характер, который позволяет их использовать в интересах группы в различных социальных условиях.

Данная позиция присутствует в исследованиях таких ученых, как Б. Андерсон ^[1], Э. Геллнер ^[9] и др. Анализируя специфику коллективной идентичности, Б. Андерсон утверждает, что «все сообщества крупнее первобытных деревень, объединенных контактом лицом-к-лицу (а может быть, даже и они), - воображаемые. Сообщества следует различать не по их ложности / подлинности, а по тому стилю, в котором они воображаются» ^[1]. На этом основании он рассматривает образование наций как создание «воображаемых политических общностей». В таком понимании, любые коллективные идентичности (этнические, национальные и пр.) опираются на акт воображения, который создает унифицированный образ конструируемой общности. Эта позиция развивается Э. Геллнером, полагающим, что нации есть продукт национализма, то есть идеологического конструкта, посредством которого формируется образ сообщества, якобы объединенного общей историей, культурой, территорией, языком.

В российском научном дискурсе конструктивистский подход развивается в работах В. А. Тишкова ^[25], Э. А. Паина ^[19], В. С. Малахова ^[18].

В целом, конструктивистский подход к этничности, сложившийся в российском научном дискурсе, по сути воспроизводит идеи зарубежных его представителей. Этничность, с позиций конструктивистов, представляя собой социальный конструкт, создается не на пустом месте, в ход идут и культурные различия и общая история, которые подтверждают этничность и делают факт солидарности группы реальностью. Кроме того, отечественные авторы отмечают, что этничность является одним из центральных понятий современного этнодискурса, который апеллирует этническими категориями для описания социальной реальности, тем самым конструируя последнюю.

Представляется, что конструктивистская методология дает основания для исследования ресурсного потенциала этнической идентичности в современном мире. Именно ресурсный потенциал этнической идентичности позволяет противостоять рискам и угрозам трансформирующейся социальной реальности.

Особенности современных мировых глобализационных процессов

В настоящее время мировая система переживает сложный период переустройства, связанный с противоречивыми процессами глобализации, которые нередко оказываются достаточно травматичными для многих народов и регионов. В конце ХХ в. глобализационные тенденции оценивались преимущественно положительно, поскольку ученые связывали с ними создание единого мирового сообщества, в котором происходит сближение этносов, наций и цивилизаций на основе взаимовыгодного экономического сотрудничества и формирования наднациональных политических структур управления мировыми процессами.

В этой связи, на наш взгляд, точно определил основные тенденции современных глобализационных процессов российский исследователь В. В. Пациорковский ^{[20, с. 82]}. Они заключаются, по его мнению, в ужесточении требований к соответствию содержания индивидуальной и общественной идентичности нарастающим изменениям условий жизни.

В то же время на практике интенсификация интеграционных процессов стала сопровождаться нарастанием хаоса и дезинтеграции, связанными с ужесточением геополитического противоборства и экономической конкуренцией в мире. Ученые отмечают, что «в течение последних двух десятилетий происходит формирование принципиально новой системы международных экономических и политических отношений. Противоречивый и неоднозначный характер тенденций геоэкономической и геополитической эволюции дает основание характеризовать современную эпоху как эпоху глобальной неопределенности» ^{[12, с. 39]}.

В научном дискурсе в структуре глобализационных процессов выделяют три ключевых направления: экономическое, политическое и культурное.

Экономические глобализационные процессы

Экономическая глобализация представляет собой интегрированность национальных экономик в единую глобальную экономическую систему, объединяющую производственные, финансовые и управленческие структуры экономики. Основными характеристиками глобального экономического пространства являются появление мировых рынков, формирование глобального порядка организации торговли, развитие глобальной финансовой системы, создание транснациональных корпораций, интенсивность трудовой миграции и т. п. С одной стороны, такая модель организации мирового экономического пространства оптимизирует движение капитала, трудовых ресурсов, товаров и услуг, способствуя интенсификации экономического взаимодействия между странами и регионами, но, с другой стороны, глобализация порождает новые механизмы управления мировой экономикой, которые работают исключительно в интересах развитых стран, преимущественно США.

В связи с этим, экономическая глобализация сопровождается следующими тенденциями:

– появлением новых акторов управления мировыми процессами, а именно, транснациональных корпораций (ТНК), межгосударственных финансовых и торговых организаций (МВФ, Всемирный банк, ВТО) и пр., которые приобрели значительную власть на фоне ослабления роли национальных государств;

– ростом экономического неравенства в мире, в результате которого мировая система имеет иерархическую структуру, представленную развитыми и развивающимися государствами;

– экономическим ростом стран Северной Америки, Западной Европы и Восточной Азии в условиях дефицита природных ресурсов, которые в XXI веке становятся объектом жесткой конкуренции;

– иммиграцией, связанной с масштабными перемещениями населения из менее благополучных регионов в более благополучные экономические зоны.

Несомненно, в рамках анализа вектора экономической глобализации нельзя не учитывать мнение исследователей о том, что «глобализация подразумевает процессы, в которых национальные государства и их суверенитет вплетаются в паутину транснациональных факторов и подчиняются их властным возможностям, их ориентации и идентичности» ^{[6, с. 26]}. Это означает, что сегодня транснациональные корпорации обладают огромными властными ресурсами, позволяющими им оказывать давление на политику и экономику национальных государств, ограничивая, тем самым, их право на суверенитет. Данную позицию разделяют многие ученые, подчеркивая, что современное государство лишилось монополии на внутренний суверенитет, реализация которого в будущем возможна через глобальную государственную политику ^{[32, p. 74]}.

Очевидно, что в настоящее время ТНК являются ведущими субъектами не только экономического, но и политического пространства современного мира, поскольку внедряясь в экономику стран, они начинают оказывать влияние на национальную политику государств, лоббируют изменения в их законодательстве в своих интересах.

Несмотря на то, что данные корпорации позиционируют себя как наднациональные экономические структуры, их космополитизм носит сугубо декларативный характер. Фактически «национальность» большинства крупнейших корпораций мира можно определить по месторасположению их научно-исследовательских центров и головных предприятий, а также по владельцам контрольных пакетов акций.

Многие специалисты отмечают негативное влияние деятельности ТНК на экономику развивающихся государств. Глобальные финансовые институты диктуют государствам стратегию их экономического развития, причем неолиберальной направленности, – от импортозамещающей индустриализации к экспортно-ориентированной модели, преимущественно с участием ТНК ^{[16, с. 9]}.

В настоящее время практика принудительного внедрения неолиберальных принципов в экономику других стран, свидетельствует о том, что в итоге это оказало деструктивное влияние на их хозяйственную сферу. В частности, идет уничтожение базовых отраслей промышленности государств и размещение на их территории иностранных производств.

На сегодняшний день очевидно, что экономическая глобализация осуществляется исключительно в интересах развитых стран и преследует цель – получение доступа к природным ресурсам развивающихся государств и передачи контроля над ними в руки финансовой элиты мира ^{[15, с. 162]}. Такая ситуация обостряет конкуренцию за ресурсы развивающихся стран, в которой используются различные средства: вооруженные конфликты, информационные войны, технологии управляемого хаоса и пр. Зачастую это приводит к разрушению политической и экономической системы государств, обладающих стратегическими ресурсами, представляющими интерес для развитых стран, которые в силу высокого уровня потребления исчерпали свои собственные недра.

В данном контексте заслуживает внимания позиция специалистов, полагающих, что экономическая глобализация осуществляется преимущественно в интересах Запада, в частности США, которые стремятся установить контроль над мировой экономикой ^[26]. Действительно, масштабы экономической глобализации реально минимизировали возможности влияния многих государств не только на мировые экономические процессы, но и на экономическую сферу своих стран. Полагаем, что в современных условиях опасение должно вызывать и сложившееся экономическое неравенство стран и регионов в мировом масштабе ^{[10, c.57]}, ведущее к неизбежным конфликтам, по сути своей все более напоминающим конфликт цивилизаций по С. Хантингтону.

Таким образом, коренная трансформация мирового народного хозяйства, обусловленная появлением новых глобальных институтов управления мировой экономикой, «порождает не только удачливых игроков, но и их жертвы. Причем доля последних, как правило, на порядок выше. В проигрыше оказываются и недавно процветавшие отрасли производства, и некогда благополучные регионы, и целые страны. А непосредственные тяготы этого проигрыша тяжким грузом ложатся на плечи социально и политически незащищенных массовых групп населения» ^{[8, с. 176]}.

Дестабилизация политической и экономической ситуации в развивающихся странах активизирует процессы миграции из неблагополучных регионов в более успешные страны. Масштабы сегодняшних миграционных потоков оказывают огромное влияние на структуру принимающего общества. В связи с этим во многих странах, в особенности европейских, возникают серьезные социально-политические проблемы, активизируются националистические настроения ^{[1, с.30]}.

Если с середины ХХ века европейские страны, открывая свои границы для переселенцев, делали ставку на получение новой рабочей силы для экономики государства, и соответственно, на быструю интеграцию мигрантов в принимающее общество, то уже в начале ХХI века стало очевидно, что выходцы с Ближнего и Среднего Востока, а также из Африки, не стремятся изменять свой образ жизни под европейские стандарты.

В настоящее время численность иммигрантов из этих стран достигала пороговых значений, что привело к появлению локальных этнокультурныхзон на территории Европы. Характерной чертой этих зон, сформировавшихся по типу этнических гетто, является сохранение своих ценностей, обычаев и законов, зачастую в условиях полного игнорирования норм принимающего общества.

Также одним из способов решения своих экономических проблем для многих людей становится трудовая миграция в более благополучные и экономически стабильные страны. Причем переселение в другую инокультурнуюсреду сопровождается не стремлением интегрироваться в нее, а, напротив, обостряет чувство собственной локальной идентичности. Это связано с тем, что людям, принадлежащим к разным этническим группам, свойственно больше доверять представителям своей этнической общности. В условиях жесткой рыночной конкуренции, этническая идентичность индивида позволяет ему встраиваться в те сферы, где заняты представители его этнической общности. Это обусловлено наличием той культурной среды, которая понятна и комфортна для человека.

В настоящее время, «китайские кварталы», «итальянские пиццерии» в крупных городах мира свидетельствуют о потенциале этнической идентичности в экономической адаптации индивидов в чужой культурной среде. Причем, несмотря на то, что китайские рынки и рестораны, итальянские пиццерии и т. п. стали уже неотъемлемой частью культуры и экономики США и стран Европы, доверие по отношению к этнически «своим» у иммигрантов по-прежнему выше, чем к местному населению.Так, если американец выбирает между Макдональдсом, итальянской пиццерией и китайским рестораном как равноценными вариантами, то китаец, даже осевший в США, всегда предпочтет национальную кухню и формы обслуживания. Это, по мнению исследователей, обусловлено тем, что «этнокультурные и этноконфессиональные связи в таких средах намного сильнее, чем притяжение казавшихся такими разумными и прогрессивными «европейских ценностей» ^{[1, с. 31]}.

Важно отметить, что сегодняшние иммигранты, в отличие от своих предшественников, не стремятся к интегрированности в западное общество, принять его образ жизни, культуру, напротив «они все чаще рассматривают себя как устойчивое меньшинство, четко осознают свою специфику, свои интересы и возможность их отстаивать, используя политические и юридические средства, утвердившиеся в принявшей их стране. Населенные этническими (иноцивилизационными) меньшинствами своеобразные «гетто» уже стали постоянным источником напряженности, способным в любое время дать очередную вспышку» ^{[8, с. 184]}.

Таким образом, вектор экономической глобализации характеризуется коренной трансформацией мирового народного хозяйства, обусловленной появлением новых институтов управления мировой экономикой, диктующих государствам неолиберальную стратегию их развития и подразумевающих процессы, уходящие за пределы экономического пространства. Современные масштабы экономической интеграции оказывают давление на национальную политику государств, приводят к деструктивным последствиям для их политической и экономической системы. Показательным фактором современных экономических глобализационных тенденций является активизация процессов миграции, в том числе и трудовой, как следствие дестабилизации экономической и политической ситуации в развивающихся странах. Анализ специфики миграционных потоков XXI в. позволил заметить, что сегодняшние иммигранты в поисках новых способов адаптации в инокультурной среде стремятся к позиционированию себя как устойчивого меньшинства со своим неповторимым стереотипом поведения, а вовсе не к интегрированности в западное общество. Особую актуализацию в этих условиях получают этнические связи, обеспечивающие зону безопасности и доверия индивиду в группе.

Процессы политической глобализации

В современном мире, наряду с экономической глобализацией, идут процессы политической глобализации. Ученые отмечают, что «вслед за мировой экономикой началось формирование мировой политики. Мировое экономическое и социальное развитие проходило под сильным воздействием либеральной политической идеологии. Либерализм обосновывал необходимость экономической свободы на национальном и международном уровнях, считал необходимым стремиться к все большей взаимозависимости и интеграции как в экономике, так и в политике» ^{[17, с. 76]}.

В научном дискурсе политическая глобализация представляет собой процесс «структурной трансформации мировой политической системы и появление новых глобальных политических акторов, увеличение политической взаимосвязи и взаимозависимости между ними, выстраивание глобальной политической архитектуры и иерархии» ^{[14, с. 22]}.

Глобальные политические процессы связаны с появлением наднациональных политических институтов, берущих на себя функцию управления мировыми процессами. Появление этих институтов оценивается учеными неоднозначно. Ряд исследователей утверждает, что данная тенденция разрушает национально-государственный суверенитет стран, поскольку полномочия принятия решений переходят к глобальным структурам управления ^[34].

В современном мире создаются новые формы управления, заменяющие нации-государства. Сегодня глобальный рынок серьезно подтачивает основы суверенности, сужая деятельность национальных правительств. В таких условиях субъектность государства в отстаивании своих национальных интересов начинает утрачиваться, поскольку полномочия передаются организациям, деятельность которых направлена не на национальные интересы отдельных государств, а на интересы глобального капитала.

Очевидно, что сегодняшние геополитические процессы кардинально меняют современный мировой порядок и оказывают серьезное влияние на статус национального государства. Это обусловлено появлением на международной арене новых влиятельных акторов (ТНК, МВФ, ВТО и пр.), обладающих инструментами управления мировыми процессами.

По мнению исследователей, кризис национального государства привел к снижению ощущения безопасности. З. Бауман назвал это состояние «коррозией характера» ^[4], под которой понимал появление тревоги, характерной в ситуации кризиса идентичности и непонимания своего места и роли в мировой системе. Это обусловлено тем, что процессы политической глобализации подрывают политическую субъектность государства и его культурную основу, предлагая заменить их глобальной идентичностью.

Однако, такая ситуация устраивает не всех субъектов системы международных отношений. Многие государства, напротив, предпринимают активные действия по укреплению собственной национальной идентичности, которая, в зависимости от контекста, может наполняться этническим содержанием. Об этом свидетельствует рост этнического самосознания во многих регионах мира. Причем речь идет не только о народах Восточной Европы и Балкан, создавших свои национальные государства преимущественно по этническому принципу, но и о шотландцах, корсиканцах, каталонцах, курдах, ратующих за свою государственность.

Представляется, что актуализация этнического самосознания в условиях политической глобализации, направленной на передачу власти глобальным институтам, не в последнюю очередь связана с поиском новых способов адаптации обществ к новым реалиям глобального мира. Сегодня не только политические лидеры, но и широкие массы видят в наличии собственной государственности гарантии сохранения своей идентичности и возможности противостоять экспансии глобальных сил. В этом аспекте этническая идентичность выступает как средством формирования границ общности, так эффективным ресурсом ее мобилизации для отстаивания своих интересов.

Таким образом, в условиях нынешнего глобального хаоса и, связанного с этим, нового геополитического передела сфер влияния, во многих регионах происходит активизация этнополитических движений, вызванная необходимостью выражения интересов этнических общностей и их притязаниями на свою государственность или автономию. Исследователи обращают внимание на то, что сегодня наблюдается «страстное стремление многих народов и народностей к самоопределению, которое реализуется в крайних формах – вплоть до сепаратистских настроений и действий, политики отделения, мечте о создании собственного мононационального государства (которая, заметим, слабо согласуется с реалиями глобализированного мира)» ^{[10, с. 47]}.

Тем самым, современные процессы политической глобализации, направленные на трансформацию роли национальных государств в мировых процессах, сопровождаются двумя противоречивыми тенденциями: с одной стороны, это усилия, предпринимаемые государствами по отстаиванию своего суверенитета, а с другой стороны, рост сепаратистских притязаний этнических, религиозных сообществ в современном мире. Последняя тенденция свидетельствует о росте этнического самосознания и мобилизации этнической идентичности как новых способов адаптации общности и средств формирования ее границ в новых реалиях глобального мира.

Специфика культурной глобализации

Еще одним направлением глобализационных процессов, оказывающих неоднозначное влияние на этническую идентичность индивидов, является сфера культуры.

В зарубежном дискурсе глобализации культуры сложились две модели ее объяснения – модель детерриторизации социального (А. Аппардуи ^[30], М. Уотерс ^[36]) и модель глобальной социальности (У. Бек ^[5], Р. Робертсон ^[33], Г. Терборн ^[35]).

Представители первого подхода связывают с культурной глобализацией появление новой социальной реальности на основе «…добровольной интеграции культур в общечеловеческую культуру» ^[36]. Тем самым, ученые прогнозируют появление единого глобального социума с общей культурой, системой норм и ценностей. Согласно позиции М. Уотерса, именно культура является сегодня наиболее глобализированной сферой. Это обусловлено тем, что культура есть пространство образов и символов, свойственных сознанию человека и не привязанных к конкретной территории. Опираясь на теорию симулякров Ж. Бодрийяра, ученый полагает, что культурная глобализация представляет собой «поток симулякров», которые свободно пересекают границы, способствуя обмену или экспансии чужих культурных символов.

В рамках второго подхода глобализация в сфере культуры связывается с формированием транснационального пространства, объединенного общей системой идей, ценностей, символов и форм поведения людей. По мнению ученых, современная глобализация представляет собой не только трансформацию в экономической и политической организации мирового пространства, но и изменения в мировосприятии людей.

В частности, исследователи рассматривают глобализацию в сфере культуры как макроструктурирование жизненного мира в форме универсальных институциональных отношений, распространяющихся в мире. В то же время Р. Робертсон отмечает такую специфику культурной глобализации, как одновременное существование тенденций к «структурной гомогенности и социальной гетерогенности». Причем, по мнению автора, обе эти тенденции включены в общий процесс глобализации и определяют лик современного мира. Характеризуя современный этап культурного развития, Р. Робертсон использует термин «глокальной культуры», который отражает сложный процесс взаимодействия глобальной культуры и локальных культур, обладающих своим культурным кодом и способных к сохранению своей идентичности.

В этом же направлении рассуждает и Г. Терборн, утверждая, что для глобализации характерна борьба двух противоречивых тенденций: безграничного глобализма и местного фундаментализма. Причем последний активизируется именно в условиях экспансии глобальной культуры.

Интересным представляется подход П. Бергера о взаимоотношении глобальной и локальных культур. Ученый структурирует уровни культурной идентичности на основе ее носителей: 1) представители давосской культуры (международная деловая элита), олицетворяющие модель глобальной культуры и символизирующие собой западную систему символов; 2) представители международной интеллектуальной среды, в которой доминирует западная идеология и стандарты жизни; 3) представители массовой популярной культуры, транслирующие западный тип потребления в повседневной жизни; 4) широкие народные движения, в первую очередь религиозные (П. Бергер имеет ввиду евангелический протестантизм), создающие свои сети и распространяющие свои ценности по всему миру.

Эти уровни отражают воздействие глобальной культуры практически на все сферы жизни индивидов и свидетельствуют о преобладании тенденции индивидуализации в современном мире. Последняя, по мнению П. Бергера, проявляется в том, что «все сферы зарождающейся глобальной культуры способствуют независимости индивида от традиций и сообществ» ^{[7, с. 16]}.

Несмотря на такой массированный характер культурной глобализации, продвигающей западные ценности другим культурным мирам, ученый обращает внимание и на другую тенденцию современного развития, а именно стремление к сохранению своей локальной этнорелигиозной идентичности. Возрождение последней может происходить в различных формах: «так, проникновение с Запада в Индию и Японию ресторанов быстрого питания привело к распространению закусочных, предлагающих блюда традиционной кухни, а вторжение западных стилей в Японию – к появлению местных модельеров, ориентирующихся на чисто японскую эстетику» ^{[7, с. 18]}.

Таким образом, наиболее сложными и противоречивыми выступают процессы современной культурной глобализации, проявляющиеся в наличии тенденций, связанных не только со стремлениями к гомогенизации и гибридизации культур, но и развитием альтернативных глобализации культурных движений – альтерглобализма или антиглобализма.

В научной литературе данные понятия нередко отождествляются, поскольку обозначают общий вектор отношения к глобализации. Следует отметить, что сторонники этих движений выступают не против глобализации как таковой, а исключительно против той ее модели, которая навязывается миру странами Запада ^{[28, с. 39]}.

Оценивая направленность глобализационных процессов, американский экономист Дж. Стиглиц указывает на то, что современное управление глобализацией часто приводит к ухудшению положения беднейших слоев населения» ^{[24, с. 64]}. Это говорит о том, что нынешняя глобализация осуществляется исключительно в интересах глобального капитала и его представителей. Поэтому альтерглобалисты ратуют за реализацию гуманистически ориентированной модели глобализации, в которой учитываются интересы не только западных стран, но и остального мира.

Ряд исследователей связывает появление альтернативных проектов глобализации с реакцией на стандартизацию ценностей и культур. Сегодня, как отмечают ученые, «через глобальную сеть СМИ происходит навязывание и внедрение западного стиля жизни, где главная роль отводится индивидуализму, где человек освобожден от моральных и нравственных норм. Такие вечные понятия, как истина, красота, любовь, такие коллективные ценности, как родной язык, воинский долг, Родина отходят на второй план. Главенствующее место занимает доллар, и международная экономическая власть пытается превратить все в товар, где у каждого есть своя цена» ^{[21, с. 54]}.

В научном дискурсе антиглобализм и альтерглобализм нередко рассматриваются как проявления политического самосознания этнических общностей. В этом аспекте исследователи разводят данные понятия, обозначая специфику каждого:

– антиглобализм представляет собой своеобразную защитную реакцию этноса на деструктивные последствия глобализации, которые оказывают негативное влияние на политические интересы и ценности этнических общностей. В этом контексте исследователи предлагают рассматривать антиглобализм как «эмоционально-рефлекторную реакцию на вызовы глобализирующегося мира, выражающуюся в форме протеста ^{[22, с. 160]};

– альтерглобализм опирается уже на уровень рефлексии политического самосознания этноса, для которого характерен конструктивный поиск альтернатив глобализации, не ущемляющих интересы и права культур, отличающихся от западной культуры.

В данном подходе антиглобализм и альтерглобализм отражают различные уровни (эмоциональный и рациональный) реакции этнических общностей на вызовы глобализации. В то же время исследователи подчеркивают, что на практике в международных отношениях «антиглобализация и альтерглобализация могут сосуществовать в данном пространстве-времени, а также переходить друг в друга» ^{[22, с. 161]}.

Очевидно, что современные теории глобализации по-разному оценивают тенденции мирового культурного развития. Сторонники глобализации уверены в неизбежности распространения модели западной культуры как способа модернизации других культур и формирования глобального общества. Реалисты полагают, что направленность современной глобализации неоднозначна: в мире наблюдается стремление народов к локализации, вызванной отторжением западной глобалистской модернизации, причем как в экономическом, так и культурном плане.

Действительно, современные процессы культурной глобализации имеют четко выраженную западную модернистскую направленность, связанную с распространением идеи о том, что западная модель общественного развития является наиболее совершенной и стремление к ее воплощению способствует прогрессивному развитию стран. Однако на практике это ведет к разрушению культурной идентичности стран и регионов, пытающихся имитировать на другой культурно-цивилизационной основе институты западного мира.

В такой ситуации этническая идентичность сталкивается с реальными рисками, связанными с ее разрушением и утратой. Стремление обеспечить свою безопасность подталкивает локальные общности на реализацию альтерглобалистских проектов, которые заключаются в позиционировании и продвижении любыми способами (как насильственными, так и ненасильственными) своей системы ценностей.

Исследователи отмечают, что «оказывая возрастающее влияние на мировоззрение людей, современные процессы имеют тенденцию растворять самобытные культуры развивающихся стран в новых экономических торгово-рыночных отношениях. Поэтому национальные культуры стремятся отстоять свою историческую самобытность и этническую независимость» ^{[27, с. 96]}.

Оценивая риски глобализации, ученые справедливо отмечают, что они являются результатом «инновационного хаоса и социокультурного кризиса, которые сопровождаются сломом ранее принятых норм, правил и образцов поведения, что ведет к «обнажению», реставрации старых архаических пластов культурной жизни» ^{[29, с. 31]}. В данном случае, этническая идентичность выступает способом сохранения и передачи традиционных ценностей, консерватизм которых выступает основой, цементирующей нормы и формы коллективного поведения. Осознание принадлежности к определенной социальной группе помогает защититься от травмирующих глобальных преобразований.

Выводы

Анализ современных глобализационных процессов показал, что они переживают новую эпоху развития, характеризующуюся интенсификацией интеграционных процессов, ужесточением противоборства тенденций геоэкономической и геополитической эволюции и пр. Специфика нынешних глобальных трансформаций заключается в коренной реорганизации мировой системы, связанной с изменением центров управления, появлением наднациональных институтов, образованием новых границ и перманентно идущим переделом сфер влияния, разрушением привычного образа жизни людей, деформацией социальных институтов, обеспечивающих порядок в обществе.

Глобальные трансформации оказывают сильное травмирующее воздействие на жизнедеятельность локальных общностей, связанное с нарастанием неопределенности в современном развитии, разрушением системы привычных ценностей и социальными катаклизмами. Такого рода процессы неизбежно влекут за собой серьезные угрозы локальным идентичностям.

В таких условиях активизируются защитные ресурсы этнической идентичности. Стремление обеспечить свою безопасность подталкивает локальные общности на реализацию альтерглобалистских проектов, заключающихся в позиционировании и продвижении как насильственными, так и ненасильственными способами своей системы ценностей, своей исторической самобытности, этнической независимости в обстановке социальной неопределенности и глобального хаоса. Ресурсный потенциал этнической идентичности позволяет поддерживать личностную целостность и социокультурную уникальность общности; выступать регулятором социального поведения, обеспечивать культурную безопасность как личности, так и группы, формируя символические границы между «своим» и «чужим» миром.