Понятие права и законотворчества в психологической концепции М.А. Рейснера

Максимова Ольга Дмитриевна доктор юридических наук доцент, кафедра теории и истории государства и права, Московский гуманитарный университет 111395, Россия, г. Москва, ул. Юности, 5 Maximova Olga Dmitrievna Doctor of Law Docent, the department of Theory and History of State and Law, Moscow University for the Humanities 111395, Russia, g. Moscow, ul. Yunosti, 5 omaksimova@yandex.ru Другие публикации этого автора

Одним из создателей советского права и новой правовой идеологии был Михаил Андреевич Рейснер. В 1918 году он занимал пост редактора отделения по государственному праву отдела законодательных предположений Наркомата юстиции РСФСР ^[11]. М. Рейснер вместе с А.В. Луначарским, П.И. Стучкой, П.А. Красиковым и М. Горевым-Галкиным разрабатывал проект Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви ^{[12, с. 50]}, принятый и изданный СНК РСФСР 23 января 1918 года. Он входил в комиссию ВЦИК по разработке проекта первой советской Конституции 1918 года и, как известно, принял в работе этой комиссии активное участие, предложив свой проект государственного устройства Российской Республики ^{[12, с. 22-23]}. О том, как Рейснер представлял себе сущность государства, можно узнать из работы И.Л. Данилевской ^[2].

М.А. Рейснер был известен как крупный ученый-юрист до Октябрьской революции ^[9]. Из дореволюционного юридического наследия самой ценной для разработки новой советской теории права, по мнению М.А. Рейснера, являлась психологическая теория Л.И. Петражицкого. Вот как обосновывал Рейснер свою позицию. «Значительно более ценным в предреволюционном разрушении буржуазного правопорядка было учение так называемой «психологической» школы. Петражицкого меньше всего можно причислить к революционерам. Однако поскольку этот юрист встал на точку зрения психологии и отчасти дарвинизма, постольку же он, помимо своей воли, во многом проточил самый фундамент догматической и практической юриспруденции» ^{[8, с.16,18]}. Действительно, теория Л.И. Петражицкого – одно из значительных достижений дореволюционной отечественной юридической науки, воспользовавшись которым советские правоведы, в частности М.А.Рейснер, обосновывали стихийные и нередко разрушительные явления в праве в период революции, а также старались восполнить пробелы в праве до создания советских законов. Об использовании теории Петражицкого Рейснером пишут исследователи Г.С. Працко и О.Н. Болдырев: «Особую роль психологической теории права М.А. Рейснер видит в том, что она позволяет раскрыть механизм воздействия правовых феноменов на сознание индивидов, а, следовательно, объяснить факт использования права в идеологическом обосновании власти» ^{[6, с.17]}.

В 1908 году М.А. Рейснер опубликовал книгу «Теория Л.И. Петражицкого, марксизм и социальная идеология». Эта работа начинается с рассмотрения проблемы, которая возникла в результате победы естественно-правовой теории. Он писал: «Государство монополизировало право, а наука оказывалась бессильной оторвать право от государства и поставить его на иные общественные рельсы» ^{[7, с. 12]}. Далее эта проблема анализируется в связи с теорией марксизма. «И нельзя не отметить здесь поразительной черты: тот самый марксизм, который больше всех был заинтересован в разлучении государства и права, готов был в тон государствоведам смешать государство и право, как вечно, необходимо и неизбежно связанное с друг с другом. Раз государства являются одной из форм организации имущих классов, направленной против неимущих, то и все право, как один из неизбежных союзников государства, оказывается, как будто запятнанным тою же самою эксплуататорскою целью. «Бесправный» идеал тех марксистов, которые признают его вопреки истинному смыслу и духу марксисткой доктрины, влечет за собой, конечно, чрезвычайные практические невыгоды» ^{[7, с.14-15]}. Из приведенной цитаты видно, что до тех пор, пока марксизм не был возведен в ранг государственной идеологии после установления Советской власти в нашей стране ученые могли достаточно критично оценивать его постулаты.

Оценивая влияние ведущих правовых учений на развитие права и теорию права в России, М.А.Рейснер замечал, что «было вполне естественно, что в таком сильном государстве, как Россия, с таким громадным перевесом «принуждения» в политической жизни теория Иеринга, теория принуждения получила чрезвычайное развитие» ^{[7, с. 18]}. По мнению же автора, «принуждение есть абсолютно негодное средство для осуществления права. Благородное право стыдиться неблагородного принуждения, однако слишком часто нуждается в его помощи» ^{[7, с. 21]}.

Итак, что касается понятия законодательства и законодательной деятельности, то взгляды М. Рейснера по этой проблеме не были типичны не только для своего времени, но и в настоящее время.

Историческими формами права, по мнению М. Рейснера, были правовой обычай и правовой договор. Причем возникновение обеих этих форм произошло естественным путем в результате практики при наличности устойчивых экономических условий и классовых интересов. Рассматривая историю средневековых представительных учреждений, Рейснер приходит к выводу, что «сеймы и парламенты были, прежде всего, органами толкования права и решения правовых конфликтов. Они стояли не над общим правом, а под ним. Недаром говорят, что английский парламент был не чем иным как расширенной коллегией судебных присяжных» ^{[8, 110]}. Что касается буржуазного парламентаризма, то его Рейснер, как и большинство советских юристов, оценивает критически. Он писал о том, что явные преимущества конституционализма и буржуазного парламентаризма объясняются желанием буржуазных юристов скрыть классовую основу правового государства. Теория естественного права с признанием общественного договора как правовой основы государства, по мнению М. Рейснера, есть идеология, стремящаяся к компромиссу, которая исходит из равенства борющихся сторон, но в конечном итоге приводит к глубокому неравенству во имя справедливости. Поэтому М. Рейснер делал вывод, что все государства мира стремятся парализовать возникновение группового или классового права и всеми силами стараются взять в свои руки «фабрикацию правовой идеологии и всяческих правовых форм: заменить субъективные права объективным правом» ^{[8, с. 119]}.

Поскольку Рейснер разграничивал право и власть, то законодатель – как орган власти, издавая закон, совершал два акта. «Во-первых, он произносит правовое суждение о наличности определенного правоотношения между теми или другими лицами, связанными взаимными правами и обязанностями, при этом это суждение произносится с точки зрения известной справедливости и направлено к установлению того или иного прямого или пропорционального равенства. Но это суждение имеет особый характер. Оно подкрепляется актом власти и получает обязательную форму не потому, что оно опирается на известную социальную справедливость, но и потому, что оно опирается на акт веления власти, основанный на авторитете, силе ^{[8, с. 131]}».

Различая власть и право, М. Рейснер полагал, что закон не всегда соответствует идее права, поэтому закон как акт высшего органа власти может иметь место даже там, куда не доходит общее право. Под общим правом автор понимал право, достигнутое путем компромисса, соглашения между классами. Например, он писал, что законы в деспотических государствах, где решения принимаются по воле капризного и всемогущего тирана не связаны общим правом. «Такого рода «законодательство» есть ничто иное, как чистое обнаружение власти. Подобное законодательство есть лишь произведенное в форме правовой регламентации чисто техническое приспособление или распорядок, зависящий исключительно от власти и обязанный только ей своим существованием» ^{[8, с. 133]}. Таким образом, законодательная деятельность с точки зрения Рейснера оценивалась как деятельность чрезмерно подверженная влиянию со стороны государственной власти. При этом он не видел достаточных гарантий того, что закон действительно будет отражать материальное содержание права. Для доказательства своей правоты он приводит ряд доводов. 1) Власть может обходиться и без права. Объективной связи между властью и правом нет. 2) Право существует только там, где имеется борьба между несколькими политическими силами или носителями власти. В этом случае они вынуждены заключать взаимные акты, основанные на равенстве и справедливости. И говорить о господстве права можно только в том случае, если в обществе есть социальное разделение, а за политическими группами сохраняется легальное состояние и возможность правового компромисса. 3) Государственная власть стремится к правовому оправданию, поэтому прибегает к особому типу нормировки, получающему по примеру религиозных норм характер и наименование «закона». В некоторых случаях закон не является актом, выражающим общее право. Такой закон направлен, прежде всего, на укрепление государственной власти над подданными ^{[8, с. 147]}.

В теории М. Рейснера содержится целый ряд интересных умозаключений, которые дают возможность рассматривать проблемы законотворчества и законодательной деятельности с разных точек зрения, подчас весьма нестандартно.

Используя категории интуитивное и позитивное право, он показал процесс создания права следующим образом. «Правовая психика есть психика борьбы и опасных разрушительных столкновений. На этой почве вырастает то течение к позитивизации права, которое желает присвоить положительным нормам монополию на создание права и прямо отрицает существо какого бы ни было права помимо их. Пусть лучше пропадет всякое право, кроме позитивного, лишь бы скрылось чудовище правового возмездия, лишь бы не рождалось новых, властных правопритязаний оттуда. Из народной глубины! Но и народная психика сама в определенных случаях стремится к установлению такого шаблона, она спасает себя от лишних потрясений…Своего завершения шаблонное и формальное право, вместе с тем право точное и буквальное, способное больше всякого иного к судебной защите – достигает как раз в области не интуитивного, а позитивного или положительного права» ^{[7, 81, 82]}. Рейснер писал о том, что между позитивным и интуитивным правом существует некоторое противоречие, а также о том, что позитивное право изменяется под воздействием интуитивного права. Затем он выразил важную, на наш взгляд, мысль, что «однако, нельзя чрезмерно умалять значение позитивного права, проявляясь в различных формах, оно действует тем суровее и грубее, чем ниже культурный уровень общества, чем больше дикой воли и кулачного самоуправства». Закон рассматривался М.А. Рейснером как высшая форма позитивного права, к формам позитивного права он относил также обычай и договор. Представляется, что эта мысль в какой-то мере может послужить объяснением того, почему в нашей стране было так высоко значение закона, особенно роль уголовного законодательства.

Итак, можно утверждать, что Рейснер давал довольно любопытную интерпретацию проблемы объективного и субъективного права, пользуясь категориями позитивного и интуитивного права, и рассматривая эти категории как психические явления. Исходя из такого понимания соотношения между позитивным и интуитивным правом, М.А. Рейснер выводил основную проблему законотворчества: «Итак, мы снова стоим перед трагедией правотворческого процесса: с одной стороны, свободное интуитивное право, вечно вновь созидающее свои изменчивые нормы, с другой – твердо-организованная сила власти, ставшей правом и творящей его в виде непреложного, неизменного, для всех обязательного закона»^{[7, 86]}.

Поскольку М.А. Рейснер считал, что интуитивное право можно отождествлять с понятием справедливости, то его интуитивное право в какой-то мере созвучно понятию естественного права. Он писал: «Именно интуитивному праву принадлежит суждение о том, справедливо ли поступают те или другие высшие и независимые лица по отношению к другим, низшим и подчиненным» ^{[7, с. 91]}.

Критикуя деление права на публичное и частное, Рейснер приходит к выводу, что деление властей на законодательную, исполнительную и судебную необходимо для поддержания и охраны, прежде всего, частноправовых отношений. Известно, что в советском праве отвергалось деление системы права на публичное и частное, присущее буржуазному праву. Так, В.И. Ленин в период подготовки Гражданского кодекса РСФСР 1922 года писал Д.И. Курскому, что «мы ничего «частного» не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное…применять не corpus juris romani к «гражданским правоотношениям», а наше революционное правосознание» ^{[5, с. 398]}.

М.А. Рейснер считал, что право делится на частное и публичное, потому что это деление имеет громадное значение с технической стороны. Во-первых, зачисляя хозяйственные интересы масс в разряд какого-то частного блага, этим самым совершается своего рода аристократическая оценка важного и неважного, ценного и малоценного, основного и второстепенного в общем мировоззрении. Совершенно очевидно, что с этой точки зрения частный интерес, а под него подводится вся хозяйственная жизнь, есть нечто такое, что должно быть поставлено на второй план и подчинено или даже принесено в жертву общему благу и общему интересу: частное должно уступать общему, хозяйство должно отдать первенство государству и его запросам могущества и блеска. Во-вторых, на блага, оцененные в качестве высших, т.е. государственных, должно быть направлено все усилие в целях их обеспечения и создания соответственной машины. Там, где речь идет о государственном благе, там должен быть отбор, общественный контроль, ответственность и строгая целесообразность. Поэтому в области публичного права существует весьма сложная организация, при помощи которой, несмотря на сосредоточение власти – государственный неограниченный суверенитет – обеспечивается хотя бы призрачное равенство, неприкосновенность так называемых прав свободы, участие в осуществлении верховной власти, в то время как область частного права, как сфера низших интересов личного существования отдается на полный произвол случайных собственников, которые и вырабатывают путем взаимной конкуренции свои силовые центры.

М.А. Рейснер делал вывод, что разделение права на публичное и частное целиком связано с подавляющим господством частной собственности, что дало и в государственной организации своеобразное разделение. Это – разделение властей. И так как собственность держится непосредственно на экономических отношениях и зависимости, а хозяйственная жизнь при ее помощи находится в обладании отдельных собственников, то здесь задачею власти становится лишь ограждение самой собственности. Неприкосновенность классового суда становится для буржуазии таким же требованием, как для старых вотчинников неприкосновенность для власти крепостного права. Отсюда требование, чтобы судебная власть была отделена от правительственной и подчинена лишь закону, который фабрикуется в палатах парламента самими собственниками. Вот почему противоположение публичного и частного права не должно существовать в Советской республике. Оба этих понятия должны быть похоронены, так как нельзя забывать, что эти понятия, кроме всего прочего являются своего рода лозунгами превзойденного буржуазного государства ^{[8, с. 233-236]}.

Анализируя связь между теоретическими положениями М. Рейснера и Л. Петражицкого, советские правоведы Ю.А. Денисов и Л.И. Спиридонов в 80-е годы XX в. выделили следующий важный момент. «Гносеологические корни концепции М.А. Рейснера следует искать не только в исторических особенностях его времени, но и в методологии. Стремясь соединить теорию Л.И. Петражицкого с марксизмом, он остался позитивистом, рассматривая право «непосредственно», «само по себе», как данное. Но непосредственно связь права с обществом не просматривается. Исследуемое в качестве очевидного, оно действительно может выступить своей психологической стороной, которая, несомненно, в нем присутствует» ^{[3, с. 29]}.

Представляется, что психологическая теория М.А. Рейснера производит неоднозначное впечатление. Критика, имевшая место в ее адрес, во многих случаях справедлива. Однако следует также признать, что данная теория, несомненно, была одним из ярких явлений в отечественной правовой науке. Изучив трактовку сущности права по М. Рейснеру, можно прийти к выводу: право, выраженное в форме закона, т.е. законодательство – это общее право (по терминологии М. Рейснера), которое исходит от государства и служит для сглаживания социальных противоречий. В теории М. Рейснера право и закон разграничивались. Право – это идеологическая форма, представлявшая собой совокупность правовых требований (идеологий) различных классов общества, а закон – форма выражения общего права, которое достигается и формулируется государством в результате классового компромисса, например, между классом рабочих и классом крестьянства в советском обществе. Законотворчество в Советском государстве М.А. Рейснер оценивал как организующую или техническую деятельность. «Законодательство является превосходным и могучим орудием рационального управления» ^{[7, с. 158]}.

К особенностям теории М.А. Рейснера можно отнести то, что он рассматривал пролетариат и крестьянство как борющиеся классы, чье взаимодействие должно было обеспечивать жизнь права. К слабо разработанным в теории М. Рейснера вопросам можно отнести то, что автор не раскрыл, каким образом классы должны достигать компромисса, т.е. общего права. При этом в работах М.А. Рейснера отрицалась возможность достижения подобного соглашения в рамках буржуазного парламентаризма. Зато у него есть следующее примечательное высказывание о роли закона при диктатуре. «Суть вовсе не в диктатуре, а в законе; закон и есть здесь тот идеологический диктатор, который выступает в качестве последнего всплеска старого государства и, как нам кажется, не без некоторых оснований: все зависит от того, кто будет законодателем» ^{[7, с. 157]}.

В современной литературе даются разные оценки концепции М.А. Рейснера. Так, Л.И. Спиридонов и И.Л. Честнов писали, что «наиболее интересную попытку применить психологическую теорию права к марксизму предпринял М.А. Рейснер, пытаясь подвести под идеи Л.И. Петражицкого экономическую и классовую основу. Суть права, по М.А. Рейснеру, - психика, но не индивидуальная, а классовая. Следовательно, если в обществе действует не один класс, то в нем существует не одно право, но столько правовых построений, сколько имеется сословий» ^{[10, с.17]}.

В.А. Бачинин пишет, что «та система права, которую надеялся выстроить Рейснер, была на самом деле системой неправа, которое не предостерегало и не защищало людей от темных соблазнов, а, напротив толкало их на путь богоборчества, лжи, убийств, воровства, прелюбодеяния и всего того, что Бог запрещает делать. А это значит, что такая система была с самого начала обречена» ^{[1, 183]}. Приведенное высказывание, на наш взгляд, дает оценку теории Рейснера не с правовой точки зрения, а с моральной стороны. Поэтому хотелось бы добавить, что правовая концепция Рейснера была востребованной советской властью лишь на первом этапе развития права, сразу после революции. Поэтому В. Бачинин несколько преувеличивает ее значение, и ее вредоносность для общества. Если же говорить о том, какую роль сыграла концепция М.А. Рейснера, то наряду с теорией П.И. Стучки она была положена в основу знаменитого декрета о суде № 1, отменившего старое право и положившего начало созданию советского права.

Современный исследователь А.А. Жариков справедливо отмечает, что М.А. Рейснер «переосмыслил марксистские догмы применительно к психологическому правопониманию. Учению Рейснера присуще преодоление традиционного для науки раннего советского периода нормативистского правопонимания» ^{[4, с. 60]}. Здесь стоит добавить, что преодоление нормативистского правопонимания было необходимо в первые годы Советской власти как инструмент борьбы с правовыми установлениями царской России, но как только система новых общественных отношений сформировалась, а советское законодательство разработано нормативный подход снова стал востребованным.

В заключении хотелось бы подчеркнуть одно из отличий теории М.А. Рейснера от других советских концепций права 1920-х гг. Автор полагал, что право в будущем не только не исчезнет как государство, но достигнет более высокого развития. Таким образом, он выступал против известного тезиса о том, что при коммунизме государство и право отомрут. «Важнейшие идеологические силы не только не прекратят в будущем своего существования, но наоборот достигнут высшей ступени развития своего совершенства ^{[7, с. 151]}.