Пределы применения принципа непосредственности в гражданском процессе

Рыжков Константин Сергеевич кандидат юридических наук старший преподаватель, кафедра гражданского процессуального права, Уральский филиал Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования "Российский государственный университет правосудия" 454135, Россия, Челябинская область, г. Челябинск, ул. Энергетиков, 63 Ryzhkov Konstantin Sergeevich PhD in Law Senior Educator, the department of Civil Procedural Law, Russian Academy of Justice 454135, Russia, Chelyabinskaya oblast', g. Chelyabinsk, ul. Energetikov, 63 knrz2006@yandex.ru

Правовое регулирование и правоприменение в сфере гражданского процессуального права основывается на системе базовых руководящих положений, именуемых принципами. Именно принципами определяется движение процесса, реализация сторонами своих процессуальных прав, а также все иные, значимые для разрешения дела вопросы.

Среди процессуально-правовых принципов одним из наиболее сложных в части его применения является принцип непосредственности, что обусловлено большим количеством исключений в рамках применения указанного принципа, в том числе, закрепленных в процессуальном законодательстве.

Настоящая статья посвящена исследованию вопроса о пределах применения принципа непосредственности в гражданском процессе.

Целью данной статьи является определение указанных пределов и формулирование исчерпывающей классификации случаев, когда действующее законодательство допускает исключения из вышеуказанного принципа.

В рамках настоящего исследования в первую очередь следует рассмотреть вопрос о содержании принципа непосредственности в гражданском процессуальном праве.

В процессуальной науке данный принцип определяется различно, что свидетельствует о многообразии его проявлений в нормах закона и правоприменительной практике. При этом учеными неизменно признается важность указанного принципа как одного из руководящих положений деятельности суда в гражданском процессе.

В частности, по мнению М.В. Колосовой, «Принцип непосредственности проявляется в процессе судебного познания процессуальных фактов, фактов-состояний, фактов-явлений, в процессе доказывания определяет форму исследования доказательств и способ их исследования» ^{[1, с. 6]}.

Как отмечает Е.А. Зинченко, «в силу данного принципа суд должен основывать свое решение по делу исключительно на доказательствах, проверенных и исследованных в рамках заседания суда» ^{[2, с. 30]}.

Согласно части 1 статьи 157 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации от 14.11.2002 г. № 138-ФЗ (далее – ГПК РФ) «суд при рассмотрении дела обязан непосредственно исследовать доказательства по делу» ^[3]. В свою очередь, часть 2 указанной статьи гласит, что «разбирательство дела происходит устно и при неизменном составе судей. В случае замены одного из судей в процессе рассмотрения дела разбирательство должно быть произведено с самого начала».

В судебной практике отмечается также, что «принцип непосредственности исследования судом доказательств установлен и частью 1 статьи 67 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, согласно которой суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств» ^[4].

Указанные положения закона в своей совокупности отражают сущность принципа непосредственности, позволяя выделить два его наиболее важных проявления, а именно:

1. Суд должен самостоятельно исследовать доказательства по делу, не прибегая к механизмам, которые позволяют сделать это опосредованно.

2. Каждый из судей, выносящих решение по делу, должен присутствовать при его рассмотрении на всех этапах судебного разбирательства.

Иными словами, закон раскрывает принцип непосредственности исходя из требования фактического участия судьи в деле на всех этапах судебного разбирательства, в том числе, при исследовании каждого из доказательств по делу.

Таким образом, под принципом непосредственности в гражданском процессуальном праве следует понимать процессуально-правовой принцип, заключающийся в непосредственном исследовании судом доказательств по делу.

При этом процессуальное законодательство содержит достаточно большое число исключений из данного принципа. В то же время, отсутствует подробная классификация таких случаев.

Полагаем, что для понимания содержания принципа непосредственности, а также для более эффективной его реализации следует проанализировать и классифицировать указанные исключения. Иными словами, необходимо установить пределы применения принципа непосредственности в гражданском процессе.

Анализ действующего гражданского процессуального законодательства позволяет выделить следующие ситуации, при которых применение принципа непосредственности происходит с соблюдением определенных условий и допущений.

1. Использование систем видеоконференц-связи.

Согласно статье 155.1 ГПК РФ допускается участие в судебном заседании путем использования систем видеоконференц-связи. Данное право согласно части 1 указанной статьи имеют лица, участвующие в деле, их представители, а также свидетели, эксперты, специалисты, переводчики.

Очевидно, что посредством видеоконференц-связи вышеперечисленные лица могут не просто участвовать в процессе, видеть и слышать все происходящее в ходе судебного разбирательства, но также и активно в нем участвовать. В частности, стороны и третьи лица могут давать объяснения, а свидетели – показания.

При этом объяснения сторон и третьих лиц, а также свидетельские показания отнесены законом к числу средств доказывания (ст. 55 ГПК РФ). При этом в абзаце 3 части 1 указанной статьи прямо говорится о возможности получить данные объяснения и показания путем использования систем видеоконференц-связи.

Поскольку получение объяснений и показаний не происходит в таком случае напрямую, а своего рода «посредником» между судом и сторонами (третьими лицами, свидетелями) являются средства и линии связи, то есть техника, в данном случае происходит некоторое, пусть и формальное, отступление от принципа непосредственности.

Как отмечает А.Ф. Воронов, «внедрение указанных технологий будет отходом от чистой непосредственности, однако такой подход может дать выигрыш в оперативности осуществления правосудия, в экономии времени и средств сторон» ^{[5, с. 16]}.

Заметим также, что свидетель вправе дать суду показания посредством видеоконференц-связи, но не способен сделать то же самое путем направления в суд видеозаписи своих показаний. В противном случае речь должна идти не о показании свидетеля, а о видеозаписи, которая является иным средством доказывания. При этом и видеоконференц-связь, и заранее сделанная видеозапись предполагают, что суд получает информацию опосредованно, через использование технических средств.

Полагаем, что разница между двумя вышеуказанными ситуациями кроется в возможности обратной связи суда со свидетелем. В случае с записью она невозможна, тогда как видеоконференц-связь предполагает интерактивность, то есть возможность обратной связи. Суд (а также иные участники процесса) может задавать свидетелю вопросы в реальном времени, сразу же получая ответы на них.

В подтверждение указанной точки зрения В.И. Решетняк определяет видеоконференц-связь как «телекоммуникационную технологию интерактивного взаимодействия двух и более удаленных абонентов, при которой между ними возможен обмен аудио-и видеоинформацией в реальном масштабе времени» ^{[6, с. 11]}.

2. Судебное поручение.

Согласно части 1 статьи 62 ГПК РФ «суд, рассматривающий дело, при необходимости получения доказательств, находящихся в другом городе или районе, поручает соответствующему суду произвести определенные процессуальные действия».

При этом, как справедливо указано в подпункте а) пункта 28 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24.06.2008 № 11 «О подготовке гражданских дел к судебному разбирательству», «судебное поручение является исключительным способом собирания относящихся к делу доказательств» ^[7].

В данном случае происходит отступление от буквального применения принципа непосредственности в части проведения некоторых процессуальных действий, необходимых по делу, иным судом.

Иными словами суд, рассматривающий дело в рамках установленной законом подсудности, «делегирует» в таком случае функцию проведения части процесса другому суду, не повторяя впоследствии совершенные им процессуальные действия.

Важно также отметить, что ни до, ни после исполнения судебного поручения процесс не начинается с начала, а суд, выполняющий такое поручение, не становится судом, компетентным рассмотреть дело по существу.

Полагаем, что существование норм закона о судебном поручении обусловлено невозможностью иным образом быстро и эффективно обеспечить получение доказательств, находящихся на большом расстоянии от места нахождения суда.

Безусловно, применение современных технологий, в части видеоконфернц-связи, частично снижает потребность в данном правовом механизме, однако же полностью отказаться от него в обозримой перспективе невозможно. В частности, не существует иного механизма осмотра доказательств на месте, если такие доказательства находятся в другом городе или районе, куда суду и иным участникам процесса попасть затруднительно.

Кроме того, в Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 июня 2008 г. № 13 «О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении и разрешении дел в суде первой инстанции» содержится указание на то, что «недопустима передача исполнения поручений работникам аппарата суда, а также получение письменных объяснений вместо выяснения поставленных в определении вопросов в судебном заседании с составлением протокола (статья 228 ГПК РФ)» ^[8].

Указанная позиция, по нашему мнению, основана как раз на необходимости соблюдения принципа непосредственности, исключения из которого должны быть минимизированы в процессуальной практике.

3. Доказательства в форме копий.

В отношении некоторых средств доказывания законом допускается предоставление в суд копий, а не оригиналов. В частности такая возможность прямо предусмотрена абзацем 1 части 2 статьи 71 ГПК РФ в отношении письменных доказательств.

Возможность копирования письменных доказательств логично следует из их природы. В отличие от доказательств вещественных, которые имеют информационную ценность для суда в силу их физических свойств или функционального назначения, письменные доказательства характеризуются, прежде всего, наличием в них информации, зафиксированной в знаковой форме. Поэтому копирование последовательности знаков, составляющих основу письменного доказательства, уже позволяет говорить о сохранении в получившейся копии значимой для суда информации.

Единственным условием представления в суд копии письменного доказательства является представление надлежаще заверенной копии.

При этом в законодательстве не раскрывается понятие «надлежаще заверенная копия», что создает определенные сложности в правоприменении.

Так, Е.Г. Малых, отмечая применительно к нормам арбитражного процессуального права отсутствие легального определения понятия «надлежаще заверенная копия», приходит к выводу о том, что в процессуальной науке сложились две наиболее убедительные точки зрения по указанном вопросу. Первая из них гласит, что в качестве надлежаще заверенных копий следует рассматривать копии, удостоверенные нотариально, а также заверенные подписью компетентного должностного лица организации или индивидуального предпринимателя, а также подписью участника процесса. Вторая же точка зрения связывает свойство надлежащего заверения копии с соблюдением требований государственных стандартов ^{[9, с. 36]}.

В целом же следует отметить, что правовая природа понятия «надлежаще заверенная копия» не влияет на решение вопроса о применении принципа непосредственности в отношении доказательств-копий.

В любом случае судом будет исследоваться копия, а не оригинал документа. В то же время проблема надлежащего заверения копий актуальна скорее применительно к вопросу о соблюдении принципа допустимости в рамках оценки доказательств.

Также следует отметить, что абзац 2 части 1 статьи 55 ГПК РФ предусматривает в качестве средства доказывания аудио- и видеозаписи. При этом законом не установлены требования к ним, за исключением обязанности лица, представившего такое доказательство, указать, когда, кем и в каких условиях она осуществлялась (статья 77 ГПК РФ).

Сам по себе факт отнесения аудио- и видеозаписей к средствам доказывания принцип непосредственности никак не нарушает. Анализируя аналогичные нормы арбитражного процессуального права, И.А. Хасаншин отмечает, что указанные записи «непосредственно воспринимаются арбитражным судом при рассмотрении и разрешении гражданского дела» ^{[10, с. 86]}.

Однако поскольку аудио- и видеозаписи существуют на определенном носителе, существует возможность их копирования. Поэтому в суд часто представляется запись, находящаяся не на устройстве, с помощью которого она сделана, а на ином устройстве (флеш-накопитель, компакт-диск и т.п.).

Фактически речь в такой ситуации идет также о представлении в суд копии аудио- или видеозаписи. В противном случае закон запрещал бы их представление на ином носителе, кроме того, на который запись была сделана первоначально.

Поскольку существует техническая возможность установить факт искусственного изменения аудио- и видеозаписи, а также иных искажений, возникающих, например, при ее копировании, позиция законодателя видится в данном случае логичной. Лицо, представляющее в суд подобную аудио- и или видеозапись, вправе направить ее копию, сделанную на специально подготовленный для этого носителе, который будет приобщен судом к материалам дела.

На основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы:

1. Принцип непосредственности в гражданском процессе заключается в непосредственном исследовании судом доказательств по делу, что раскрывается в соблюдении двух основных требований:

а) исследование каждого доказательства непосредственно каждым судьей, рассматривающим дело;

б) исследование каждого доказательства судом без применения опосредованных механизмов (со слов других лиц, посредством иных доказательств и т.п.).

2. В действующем гражданском процессуальном законодательстве предусмотрено три случая, при которых происходит частичное отступление от принципа непосредственности.

К таким случаям следует отнести проведение сеансов видеоконференц-связи в судебном заседании, выдачу судебного поручения, а также возможность предоставления суду надлежаще заверенных копий письменных доказательств, а также копий аудио- и видеозаписей.

3. Применительно ко всем вышеперечисленным процессуальным механизмам (видеоконференц-связь, судебное поручение, представление доказательств в форме копий) можно сделать вывод о недостаточности правового регулирования, которая связана, прежде всего, с необходимостью более четко установить границы применения принципа непосредственности.