Задержки выплаты зарплаты в промышленности СССР в конце 1920-х - первой половине 1930-х гг.: причины, последствия и практики преодоления проблемы

Шильникова Ирина Вениаминовна кандидат исторических наук доцент, кафедра социальной и экономической истории России, Институт общественных наук, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации 119571, Россия, Московская область, г. Москва, проспект Вернадского, 82 Shilnikova Irina PhD in History Associate Professor, Department of Social and Economic History of Russia, Institute for Social Sciences, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration 82 Vernadsky Avenue, Moscow, 119571, Russia, Moscow region shilnikova.i@gmail.com Другие публикации этого автора

Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (грант № 17-06-00702)

Переход к политике форсированной индустриализации в СССР в конце 1920-х гг. сопровождался формированием мобилизационной модели экономики, предполагавшей, в числе прочего, концентрацию всех внутренних ресурсов в приоритетных для государства сферах. Поставив задачу в кратчайшие сроки создать мощную промышленную базу и добиться экономической независимости страны, власть при этом делала серьезную ставку на мобилизацию усилий всего трудоспособного населения. Для этого использовались как методы принуждения, так и призывы к осознанию масштабности поставленных задач, сложностей молодой советской страны, необходимости противодействия враждебным внешним силам. Это должно было способствовать активному включению «индустриального авангарда» в мобилизационные мероприятия власти, консолидации трудовых усилий на выполнении пятилетних планов. Однако с самого начала пятилеток власть столкнулась с целым рядом факторов, препятствовавших успешной реализации производственных задач, увеличению объемов выпуска и улучшению качества продукции.

23 июня 1931 г. И. В. Сталин, выступая на совещании хозяйственников с речью «Новая обстановка – новые задачи хозяйственного развития», обозначил в качестве одной из ключевых проблем высокие показатели текучести рабочей силы, достигавшие на многих строившихся и уже функционировавших промышленных объектах 30-40% «в продолжении полугодия или даже квартала». Решение проблемы он видел в увеличении дифференциации оплаты труда в зависимости от уровня квалификации рабочих и тяжести выполняемых работ ^{[1, с. 56]}. При этом в своей речи И. В. Сталин не затронул такое явление как несвоевременность выдачи заработной платы, приобретавшее с конца 1920-х гг. все большие масштабы и охватывавшие все отрасли и регионы, включая приоритетные для государства объекты.

В публикациях, посвященных различным аспектам трудовых отношений в советской промышленности в годы первых пятилеток ^{[2, 3, 4, 5]}, приоритетное внимание также уделяется вопросам тарификации, а о такой проблеме в сфере вознаграждения за труд как задержка выдачи заработной платы зачастую даже не упоминается. Исключением является монография А. А. Илюхова ^[6], где в одном из разделов помещен сюжет о задолженностях по зарплате. Автор, справедливо подчеркивая распространенность этого явления, приводит большое количество конкретных примеров, давая название предприятия и примерную сумму задолженности. Исследование А. А. Илюхова построено на документах архивного фонда Наркомата труда СССР, который в 1933 г. был ликвидирован, а все его функции в сфере оплаты труда перешли к профсоюзам.

Между тем проблема несвоевременности выплаты заработка заслуживает более пристального внимания, поскольку в конце 1920-х-первой половине 1930-х гг., когда рабочие могли не получать причитавшиеся им суммы по несколько месяцев, вопросы тарификации для них зачастую отходили на второй план. Задержка в выдаче зарплаты приводила к сопротивлению (как активному, так и пассивному) рабочих тем мобилизационным кампаниям, которые инициировались властью (соцсоревнование, ударничество и т.п.). Об этом говорили и сами рабочие, и представители партийных, хозяйственных и профсоюзных органов. В связи с этим представляется важным выявить причины и негативные последствия задержек выплаты заработка, проанализировать эффективность действий местных и центральных хозяйственных органов, финансовых организаций, профсоюзов, органов суда и прокуратуры по ликвидации этих нарушений, снижавших результативность мобилизационной политики советского руководства в годы индустриализации. Именно эти вопросы и находятся в центре рассмотрения в данной статье.

Источниковую базу исследования составили, преимущественно, архивные документы, хранящиеся в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), которые вводятся в научный оборот впервые. Прежде всего, это постановления высших государственных и партийных органов, направленные на урегулирование проблем в сфере оплаты труда. Важная информация содержится в фондах ВЦСПС и ЦК отраслевых профсоюзов: докладные записки в различные инстанции, материалы обследований отдельных предприятий в различных отраслях и регионах страны, стенограммы совещаний, на которых инструкторы профсоюзных организаций докладывали о результатах командировок на предприятия, а также принимавшиеся постановления, которые нередко содержали предложения по преодолению выявленных проблем («ненормальностей» и «извращений»). Переписка между хозяйственными, партийными, финансовыми (Госбанк и его филиалы) и профсоюзными организациями позволяет выявить причины задержки выплаты заработка и принимавшиеся для решения этой проблемы меры. Многие из этих документов имеют грифы «Секретно», «Сов. Секретно», «Не подлежит оглашению». Протоколы расценочно-конфликтных комиссий (РКК), письма и жалобы рабочих, направленные в различные инстанции, являются ценным источником для понимания настроения рабочих и их видения ситуации. На тяжелые негативные последствия несвоевременности выплаты заработка обращается внимание в информационных обзорах и сводках ОГПУ, дающих «широ­кую панораму социальной, политической и экономической жизни страны во всем ее многообразии» ^{[7, 8, 9]}.

Сроки и суммы задолженности по заработной плате

Проблема несвоевременности выплаты заработной платы, которая существовала и в период нэпа, начала усугубляться и приобретать угрожающие масштабы буквально с первых шагов реализации первого пятилетнего плана. Причем, это касалось и приоритетных для государства предприятий тяжелой промышленности, в том числе производивших военную продукцию. На заседании ВСНХ СССР 2 июля 1929 г. в ходе обсуждения вопроса «О задержке заработной платы по предприятиям военной промышленности» отмечались факты регулярных невыплат рабочим на предприятиях Орудийно-арсенального, Оружейно-пулеметного трестов и Государственный трест авиационной промышленности. Наиболее сложная ситуация сложилась на Мотовилихинском машиностроительном, Ижевском и Харьковском авиационном заводах. Причем, в начале 1930-х гг. проблема не была устранена и по-прежнему вызывала серьезное беспокойство «в верхах» ^{[10, л. 114]}.

Одной из самых проблемных отраслей на всем протяжении довоенных пятилеток была золотодобыча, где фиксировались регулярные задержки выплат всем работникам на 4-6 месяцев ^{[11, л. 32, 34]}. Не обошла эта проблема и «великие стройки коммунизма». Например, размер задолженности рабочим Магнитки в 1932-1934 гг. систематически превышал 1 млн. руб. ^{[12, л. 8]}. Газета «Труд» от 15 мая 1934 г. сообщала, что по тресту Курской магнитной аномалии зарплата не выдается более трех месяцев. В списке объектов с хронической более чем миллионной задолженностью по заработной плате регулярно присутствуют предприятия тяжелой промышленности: «Красный Профинтерн», сталинградский завод «Баррикады», ленинградский «Большевик», Краматорский, Невьянский, Людиновский, Надеждинский и десятки других заводов.

В переписке различных учреждений и ведомств регулярно подчеркивается невозможность точного определения сумм задолженности по зарплате как на уровне отраслей и регионов, так и в общесоюзном масштабе из-за плохой постановки учета и широкой распространенности этого явления. Поэтому выстроить динамику данных «ненормальностей» (этот термин часто фигурирует в документах различного происхождения, когда речь идет о каких-либо негативных явлениях, невыполнении постановлений и распоряжений партийных и хозяйственных органов, нарушений колдоговоров и т.п. – прим. автора) практически невозможно. В ряде случаев рабочим могли платить длительное время по 30-50% от положенных сумм месячного заработка, в других случаях не платили вообще на протяжении нескольких месяцев всему штату рабочих. Документы содержат тысячи сообщений о нарушении сроков выплаты заработанных сумм на конкретных предприятиях. Однако профсоюзные организации и Госбанк периодически предпринимали попытки подсчитать хотя бы приблизительные размеры задолженности по отраслям и регионам. Такие подсчеты обычно сопровождались пояснением, что приведенные цифры носят именно «приблизительный» характер, и реальные суммы задолженности могут быть заметно выше.

В Таблице 1 представлены данные Госбанка об общей задолженности по заработной плате для различных наркоматов, а также с разделением на две группы в зависимости от того, на кого возлагалась вина за сложившуюся ситуацию.

Таблица 1. Задолженность хозорганов и бюджетных учреждений по заработной плате по данным Госбанка СССР, 1932 г. (в млн. руб.)

Источник: ГАРФ. Ф.5451. Оп.16. Д.431. Л.40.

Примечание: НКТП – Наркомат тяжелой промышленности; НКЛП – Наркомат легкой промышленности; НКПС – Наркомат путей сообщения; НКВод - Наркомат водного транспорта.

Можно заметить, что проблема несвоевременных выплат заработка касалась предприятий практически всех ключевых наркоматов, причем за месяц (к 1-му августа по сравнению с ситуацией на 1 июля) задолженность выросла почти в 1,5 раза. Это в целом соответствует той закономерности, на которую регулярно указывали профсоюзные деятели: задолженность несколько снижалась к ноябрьским и майским праздникам, а в период между ними вновь неуклонно возрастала. В докладной записке Наркомата труда и ВЦСПС от 8 августа 1933 г. «О ликвидации задолженности по заработной плате», имеющей гриф «Не подлежит разглашению», отмечалась как раз такая ситуация. В результате проведенных мероприятий к 1 мая 1933 г. задолженность по заработной плате была сокращена вдвое по сравнению с состоянием на 1 апреля (с 594,7 млн. руб. до 305,3 млн. руб.). Однако по данным Госбанка к 1 июля 1933 г. задолженность вновь выросла до 364 млн. руб., в том числе по предприятиям Наркомата тяжелой промышленности – с 43,7 млн. руб. на 1 мая до 67,1 млн. руб. на 1 июля; по Наркомату путей сообщения – с 25,1 млн. руб. до 33,3 млн. руб.; по Наркомату легкой промышленности – с 4,8 до 8,0 млн. руб.; по Наркомлесу – с 30 до 35,4 млн. руб. ^{[13, л. 15]}. В 1934 г. ситуация не изменилась к лучшему: по данным Госбанка задолженность по заработной плате в целом по стране на 1 июля 1934 г. составляла около 419,8 млн. руб., а к 1-му августа возросла до 465,3 млн. руб., из которых 69,5 млн. руб. приходилось на долю тяжелой промышленности, прежде всего, на металлургию, угле- и золотодобычу ^{[14, л. 37]}.

Невыплаты фиксировались во всех регионах СССР без исключения, но, как и среди отраслей, здесь существовали наиболее проблемные «участки». Таблица 2 дает представление о суммах задолженности по заработной плате по отдельным областям и краям на 1 мая, 1 июня и 1 июля 1933 г. по данным Госбанка.

Таблица 2. Суммы задолженности по заработной плате по отдельным областям, краям и республикам СССР, млн. руб. 1933 г.

Источник: ГАРФ. Ф.5451. Оп.17. Д.234. Л.15-16.

Данные Таблицы 2 полностью согласуются с данными других источников, где Урал, Горьковский край (до 1932 г. – Нижегородский край), Дальневосточный край (ДВК) и особенно Украинская ССР фигурировали в качестве наиболее неблагополучных регионов в вопросах несвоевременности выплат заработной платы. Ситуация в ДВК была настолько критической, что ответственный инструктор ВЦСПС Беркович 10 августа 1935 г. направил докладную записку об этом в ЦК ВКП(б) лично «тов. Сталину» под грифом «Сов. Секретно», где обращал внимание на неуклонно ухудшавшееся положение с выплатой заработка на предприятиях ДВК, где к 1 апреля 1935 г. сумма задолженности достигла 43,119 млн. руб. ^{[15, л. 68 – 69]}.

В целом документы разного происхождения свидетельствуют, что по многим регионам и отраслям ситуацию с задержкой заработка во второй половине 1930-х гг. удалось смягчить, суммы и сроки задолженностей снизились. Однако нарушение сроков оплаты даже на несколько дней вызывало острое недовольство рабочих и негативное влияло на течение производственного процесса и выполнение плановых показателей.

Причины нарушений сроков выплаты заработка

При объяснении причин существования хронической задолженности по заработной плате в документах редко фигурирует какое-то одно обстоятельство. Как правило, невозможность выдать деньги рабочим становилась следствием целого ряда неблагоприятных факторов, которые либо в комплексе, либо сменяя друг друга действовали на протяжении целого ряда лет.

Одной из причин нарушения сроков выплат была нехватка денежных знаков в местных филиалах Госбанка, что уже указывалось в Таблице 1. Это означало, что на счетах предприятий деньги были, но снять наличные и выдать заработок руководство предприятий не могло. Наиболее остро отсутствие необходимого количества дензнаков ощущалось в начале 1930-х гг., причем во всех регионах СССР – от крупных промышленных центров до отдаленных населенных пунктов с немногочисленным населением. Дело в том, что в 1931-1932 гг. Госбанк СССР практически не получал бюджетных средств для кредитования народного хозяйства. Только рост эмиссии, приведший в 1931-1932 гг. к двукратному увеличению объема денежной массы (подробнее об этом см. ^{[16, с. 200]}), позволил решить данную проблему. И с 1933 г. все реже в документах можно встретить в числе причин задолженностей отсутствие дензнаков.

Недостатки советской кредитной системы, сформировавшейся как раз в результате реформы 1930-1931 гг., также провоцировали рост задолженности перед рабочими. Предприятия могли получить необходимые им денежные средства из двух источников: либо из бюджета, либо в форме банковского кредита. Поскольку выделяемых оборотных средств зачастую не хватало, многие предприятия имели постоянную задолженность Госбанку, а по условиям кредитных соглашений получаемые после реализации товара средства, в первую очередь, должны были идти на погашение госсуды. И поскольку ссуда, как правило, не имела целевого разграничения (отдельно на зарплату, на оборудование и т.п.), то местные отделения Госбанка все поступающие от продажи товаров средства сразу списывали в счет погашения этой задолженности по ссуде, чтобы «не допускать втягивания средств Госбанка в убытки кредитуемых организаций» ^{[15, л. 53; 14, л. 39]}. Зарплату же в результате платить было попросту нечем.

Еще одной причиной задолженности перед рабочими можно назвать «вольное» обращение с фондами заработной платы, и прежде всего, перерасход этих фондов и их использование для покрытия совершенно иных расходов. Перерасход был довольно распространенным явлением и возникал в результате произвольного повышения ставок оплаты труда начальниками цехов, частой практикой сверхурочных работ и т.п. Нецелевое использование фондов заработной платы было связано с нехваткой оборотных средств на закупку сырья, топлива ^{[17, л. 18]} и другие производственные нужды. Так, на Воткинском заводе в последние месяцы 1932 г. – первом квартале 1933 г. заплата «систематически задерживалась», при этом проверка выявила «сверхплановое вложение эксплоатационных средств в капитальное строительство» ^{[13, л. 5]}. Выявлялись и случаи хищения средств, предназначенных для выплаты заработка. Директор Понинковской бумажной фабрики (УССР) Орлов в 1933 г. был уличен в расходовании 54 тыс. руб. из фонда зарплаты «для оборудования своего кабинета и покупки выездных лошадей». Причем задолженность рабочим на тот момент составляла около 200 тыс. руб. ^{[13, л. 9]}.

Распространенной в годы первых пятилеток была проблема несвоевременности расчетов между поставщиками и заказчиками. Наркоматы систематически задерживали перевод средств за уже полученную продукцию. Госбанк же, согласно Постановления СНК СССР «О мерах улучшения практики кредитной реформы» от 14 января 1931 г., должен был проводить оплату счетов поставщиков «в пределах предоставленного покупателю лимита» и только после получения согласия от последнего на совершение этой операции. При этом предусматривалась возможность выдачи кредитов поставщикам «для преодоления временных разрывов между отгрузкой и оплатой товаров» (подробнее об этом см. ^{[16, с. 193 – 194]}. Однако на практике это далеко не всегда способствовало решению проблемы, поскольку, во-первых, размер такого кредита не превышал 75% себестоимости отгруженного товара, а во-вторых, эти кредиты носили краткосрочный характер, а заказчики зачастую тянули с оплатой отгруженных и полученных товаров месяцами.

В докладной записке председателя ЦК ВСРТМ (Всесоюзный союз рабочих транспортного машиностроения) от 23 апреля 1933 г. подчеркивалось, что Наркомат путей сообщения «систематически не выплачивает причитающихся с него сумм» за сданную продукцию целому ряду предприятий транспортного машиностроения, в том числе долг вагоностроительному заводу им. И.Е. Егорова (Ленинград) составлял 500 тыс. руб., Усть-Катавскому вагоностроительному заводу (Челябинская обл.) – 300 тыс. руб., заводу им. Калинина (Ленинград) – 1200 тыс. руб., заводу «Красный Профинтерн» - 2500 тыс. руб. и еще целому ряду других предприятий. В результате рабочим этих предприятий систематически задерживалась зарплата на два месяца и более ^{[18, л. 22]}. На Донбассе профсоюзы, объясняя причины отсутствия денег для выплаты заработка рабочим, подчеркивали, что «клиентура не выплачивает деньги за уголь» ^{[17, л. 15]}.

Случалось, что задержки в расчетах за сданную продукцию объяснялись «недостаточностью открываемых кредитов», суммы которых, как уже говорилось, были строго нормированы. Причем, это касалось даже Военведа, который летом 1929 г. именно недостаточностью кредитных сумм объяснял опоздания при оплате счетов за сданную продукцию целому ряду предприятий, в том числе Ижевскому заводу ^{[19, л. 43]}. Кроме того, по этой же причине наркоматы задерживали выплаты средств на «новое строительство» и «на покрытие убытков». Так, в 1932 г. в качестве одной из причин невыплат рабочим Донбасса указывался тот факт, что «капитальное шахтное строительство питается с большими перебоями» ^{[17, л. 15]}. В том же году трест «Кузбассуголь» не получил от НКТП 8 млн. руб. «на покрытие убытков», что привело к росту сумм и сроков задолженности по заработной плате ^{[18, л. 35]}.

В 1930-х гг. существовали планово-убыточные предприятия (когда «плановая себестоимость превышала отпускные цены»), которые оставались таковыми даже в случае выполнения плановых показателей. Покрытие «плановых убытков» производилось путем перераспределения средств за счет снятия части прибыли с других трестов и производств. Но делалось это нередко с опозданием, что приводило к задержкам выплат рабочим убыточных предприятий.

Так называемая «затоваренность», когда на складах предприятий скапливались «залежи готовой продукции», также приводила к нарушению сроков расчета с рабочими. Так, трест «Москвуголь» в 1928 г. начал задерживать выплату зарплаты, потому что у него «скопилось много нереализованного угля» ^{[20, л. 25]}. Аналогичная ситуация была весной 1932 г. в Донбассе ^{[17, л. 15]}, в 1933 г. – на заводе «Красный Прогресс» (Б. Токмак, Украина) ^{[13, л. 5]}. В Ивановской области к концу 1932 г. «залежалось» 600 вагонов готовой продукции из стекла на сумму 2 800 000 руб. ^{[17, л. 18]}. На заводах объединения «Сталь» к октябрю 1932 г. скопилось неотгруженной продукции 4919 вагонов, в том числе 240 вагонов - рельсы и заказы НКПС. Аналогичная картина была на заводах объединений «Востоксталь» и «Днепросталь» ^{[21, л. 2 – 2об.]}. Перечень этих примеров можно было бы продолжать довольно долго, поскольку данная проблема не теряла своей остроты вплоть до конца 1930-х гг.

Последствия несвоевременной выплаты заработка

Хроническая задолженность по заработной плате приводила к серьезному ухудшению материального положения рабочих семей, особенно в условиях продовольственного дефицита и введения карточной системы. Однако и паек высокой категории в начале 1930-х гг. был недостаточен для нормального питания людей, занятых тяжелым физическим трудом. Даже в столицах и на приоритетных для государства промышленных объектах рабочие «практически не получали из государственных фондов жиров, молочных продуктов, яиц, фруктов, чая» ^{[22, с. 167]}. В этих условиях значительную часть продуктов приходилось покупать на рынке. Так, в 1932 г. доля «рынка» в домашнем питании рабочих семей по отдельным видам продуктов была весьма значительна. На рынке покупалось 83% яиц, 64% молока, 54,1% сливочного масла, 41,3% других молочных продуктов, 47,9% картофеля, 27,3% мяса (подсчитано на основе: ^{[22, с. 335]}). В это же время на рынке покупалось 40-45% дров, 20% кожаной обуви, 10-15% швейных изделий ^{[22, с. 168]}. При этом цены, по которым приходилось приобретать продукты и предметы первой необходимости, в разы превышали стоимость аналогичных товаров в государственной и кооперативной торговле. 60% семейного бюджета рабочих тратилось на покупку продуктов ^{[22, с. 167]}.

В этих условиях регулярная и длительная задержка зарплаты обрекала рабочие семьи фактически на голодное существование. Повсеместно фиксировались случаи, когда рабочие вынуждены были продавать различные предметы и вещи из дома, чтобы на полученные деньги купить продукты и оплатить коммунальные услуги ^{[15, л. 76]}. Из-за отсутствия денег «падала посещаемость столовых». Рабочие выходили к станкам голодные, вместо завтрака выпивая «стакан теплой воды, подправленный солью» ^{[15, л. 53]}. При этом от них требовали выполнения и перевыполнения плановых заданий. Но никто не брал в расчет, что нередко рабочий не справлялся с нагрузкой просто потому, что месяцами (если не годами) влачил полуголодное существование и был физически не способен работать с более высокой производительностью. Рабочие в своих выступлениях на общих собраниях, в направляемых в различные инстанции жалобах регулярно обращали на это внимание. Так, рабочие чугунолитейного цеха ленинградского завода «Знамя труда» 18 ноября 1930 г. подписали коллективное заявление, адресованное администрации, с требованием немедленно выдать зарплату, поскольку у них попросту нет денег на покупку продуктов: «Работать не евши не только трудно, но и вредно, так как это отражается на производительности труда и на качестве исполняемой работы, не говоря уже о вредности этого для здоровья рабочих. […] просим администрацию цеха настаивать перед заводоуправлением о выдаче заработной платы не позже 20 ноября, так как отсутствие у рабочих денег отражается на выполнении плана и может повлечь за собой невыход на работу» ^{[8, с. 619]}.

Сложнее всего приходилось рабочим небольших по численности бригад, которые работали (например, на строительстве каких-то инфраструктурных объектов) вдали от городских промышленных центров. Забытые и заброшенные всем местным начальством они вместе с семьями по много месяцев могли не получать ни копейки из заработанных сумм. Один из таких вопиющих примеров произошел в 1933 г. с группой рабочих в 50 человек на строительстве подвесной железной дороги около рабочего поселка Бор в Горьковском крае. Доведенные до отчаяния, они 15 апреля 1933 г. на общем собрание приняли решение отправить письмо о своем бедственном положении лично И. В. Сталину. В этом послании рабочие сообщали, что уже 5,5 месяцев вообще не получают зарплату, в результате чего они и их семьи находятся «в невыносимых условиях». Начальник строительства и его заместитель, пообещав решить эту проблему, отправились в Москву, однако никаких известий от них после этого не приходило. Несмотря на многочисленные обращения рабочих «местные организации […] ничего не сделали конкретного кроме формального «предлагается», которое остается и до сих пор покоится в папках». От безысходности они решили обратиться лично к И.В. Сталину, завершив письмо такими словами: «Теперь нас, кучку рабочих в 50 человек нельзя иначе рассматривать как зайцев на заброшенном острове. Будьте вы хотя бы дедушкой Мазаем и подайте нам большевистскую руку спасения» ^{[18, л. 144 – 145]}. Показательно при этом, что они не остановили работы (!), чтобы не срывать намеченных сроков строительства.

Однако далеко не везде рабочие столь покорно сносили длительную задержку выплат причитавшихся им сумм. Безденежье приводило к падению уровня дисциплины, массовым невыходам на работу и уходам со строек и предприятий, снижению доли участников соцсоревновния, и в результате – к снижению производительности труда и невыполнению плановых показателей ^{[15, л. 53, 69; 12, л. 47]}. Это приводило к срывам приоритетных для государства экспортных поставок, в результате которых планировалось получить иностранную валюту для дальнейшей покупки необходимого промышленного оборудования. Так, на протяжении первой половины 1930-х гг. регулярно происходили задержки выплат рабочим на лесозаготовках, и как следствие, к срывам планов отгрузки, простою пароходов и вагонов ^{[11, л. 43]}.

Наиболее острой формой протеста промышленных рабочих в 1928-1930 гг. являлись забастовки. Согласно информационным сводкам ОГПУ в начале первой пятилетки забастовки из-за несвоевременных выплат заработка фиксировались в крупных городах (Москва, Ленинград, Сталинград и др.), а также на Урале, в промышленных центрах Украинской ССР и в Северо-Кавказском крае ^{[7, с. 37, 143, 282, 573; 8, с. 514, 572, 629]}. Забастовки оказывались достаточно эффективным средством борьбы за своевременную выплату заработка. Как правило, остановка станков заставляла все местные организации – хозяйственные, партийные, профсоюзные – бросить все силы на поиски необходимой для покрытия задолженности суммы. И, вот удивительное дело, если задержка не была связана с отсутствием дензнаков, то в течение кратчайшего времени находились средства, для покрытия если не всей суммы задолженности, то хотя бы значительной ее части. В секретной «Краткой инструкции – переч­не об охране гостайн в печати» от 12 ав­густа 1930 г. был сформулирован запрет «оглашать в печати сведения о забастовках, массовых антисоветских манифестациях, а также о беспорядках и волнениях в домах заключения и концентрационных лагерях». Одновременно усилились репрессивные меры по отношению к участникам забастовок. Поэтому с начала 1930-х гг. забастовочное движение постепенно сходит на нет, хотя рабочие еще некоторое время продолжают использовать угрозу остановки производства в ходе отстаивания своих материальных интересов.

Попытки решения проблемы задолженности

Несмотря на запрет использовать на местах «денежные суррогаты», в условиях отсутствия денежных знаков руководители некоторых предприятий продолжали выдавать рабочим боны, которые можно было использовать, например, для оплаты обеда в заводской столовой или покупки продуктов в кооперативном магазине. Однако подобная практика вызывала негативную реакцию как со стороны рабочих, так и со стороны профсоюзных деятелей. В сентябре 1930 г. на кинешемской фабрике им. Демьяна Бедного при попытки выдать рабочим заработок бонами раздавались крики: «Нам этих бон не нужно, филькины грамоты дают вместо денег», «Кругом обман, что мы будем покупать на эти бумажки, когда в кооперации пустые полки» ^{[8, с. 515]}. В 1935 г. на строительстве завода им. М. Горького в Хабаровске с 1 июля для расчетов с рабочими были введены талоны, по которым магазины отпускали продукты. Однако по требованию профсоюза вскоре этот порядок был отменен ^{[15, л. 69]}. В том же 1935 г. на ряде предприятий выдача бон была заменена «кредитованием хозяйственниками столовой в счет зарплаты рабочих». Такая практика вызывала недовольство рабочих, поскольку лишала их возможности распоряжаться деньгами по своему усмотрению ^{[15, л. 56]}.

Профсоюзные организации, призванные защищать интересы рабочих, в условиях централизованной советской экономики и тоталитарного политического режима вынуждены были действовать в рамках спускаемых сверху установок. Тем не менее, именно они настойчиво сигнализировали в партийно-хозяйственные организации разного уровня о выявленных нарушениях в сфере оплаты труда, требуя скорейшего решения проблем. Одним из примеров подобной настойчивости может служить деятельность Председателя ЦК профсоюза рабочих цветной металлургии в конце 1932-начале 1933 г., который одну за другой направлял докладные записки партийным и советским руководителям, сообщая о неуклонно возраставших суммах задолженностей перед рабочими. 4 сентября 1932 г. он направил письмо лично И. В. Сталину с сообщением о задолженности по Союзу в целом в размере 13 362 000 руб.; 23 сентября 1932 г. – письмо в ЦК ВКП(б) о задолженности в 20 млн. руб.; 19 декабря 1932 г. – письмо председателю СНК СССР и СТО В.М. Молотову, секретарю ВЦСПС Г. Д. Вейнбергу и заместителю наркома тяжелой промышленности А. П. Серебровскому о задолженности в 26 610 900 руб.; 24 декабря 1932 г. – докладная записка председателю Госплана СССР и заместителю председателя СНК СССР и СТО В. В. Куйбышеву о задолженности в 28 121 000 руб. Только после такой череды обращений были изысканы средства для частичного погашения задолженности. Однако в докладной записке, направленной в Комиссию исполнения при СНК СССР 7 февраля 1933 г., говорилось о сохранявшейся задолженности более чем в 10 млн. руб. ^{[18, л. 28 – 29]}.

СНК СССР и СТО на протяжении 1930-х гг. в ходе заседаний обсуждали возможные пути решения проблемы задолженности, результаты находили отражение в принимаемых постановлениях, распоряжениях, циркулярах. В соответствии с циркуляром заместителя Председателя СНК СССР и СТО Э. Я. Рудзутака от 19 августа 1930 г., направленного Председателям СНК союзных и автономных республик, а также Председателям Областных (краевых) Исполнительных комитетов, ответственность за своевременность выплаты заработной платы рабочим целиком и полностью возлагалась на «администрацию хозяйственных организаций». Но при этом каких-то дополнительных рычагов для решения этой проблемы хозяйственники не получили. Наоборот, возможности расширения банковского кредита в случае нехватки средств для расчетов с рабочими были еще более ограничены ^{[23, л. 10]}.

Постановление СНК СССР от 11 января 1932 г. «Об обеспечении выплаты зарплаты в I-м квартале 1932 г.» помимо жесткого требования, обращенного к «хозяйственникам», полностью ликвидировать задолженность по зарплате менее чем за месяц, к 1 февраля, устанавливало зависимость помесячного фонда заработной платы от выполнения производственной программы. Помимо этого, в данном Постановлении указывалось, что даже если своевременный расчет с рабочими не даст возможности расплатиться вовремя с поставщиками, руководство предприятий должно было выплачивать заработок ^{[24, л. 1]}.

В случаях, когда ситуация с задержкой зарплаты получала широкую огласку, деньги для погашения задолженности находились значительно быстрее. 18 августа 1932 г. в газете «Саратовский рабочий» была опубликована статья, где говорилось о том, что на многих предприятиях города заработная плата не выдается с июня, что приводит к «бегству работников с производства, прорывам (термин «прорыв» в документах 1930-х гг. обычно используется в негативном контексте и предполагает срыв выполнения плановых заданий, - прим. автора), низкой производительности труда, падению трудовой дисциплины» ^{[25, л. 31а]}. И уже до конца августа половина суммы задолженности была выплачена ^{[25, л. 29]}.

Однако далеко не всегда средства, выделенные для погашения задолженности рабочим, использовались по назначению. Показателен пример с золотодобывающей отраслью, которая являлась в этом отношении одной из самых проблемных. По настоянию профсоюзных лидеров Главное управление по цветным металлам, золоту и платине ВСНХ СССР в начале июля 1934 г. выделило 4 млн. 382 тыс. рублей для погашения задолженности по зарплате рабочим Забайкальского, Приморского и Амурского трестов. И хотя невыплаченная сумма была выше (5 млн. 905 тыс. рублей), выданные средства могли существенно смягчить проблему. Однако к 1 августа задолженность по-прежнему была велика (4 млн. 805 тыс. рублей), поскольку «тресты спускаемые Главзолотом средства направляли на другие нужды» ^{[12, л. 15]}.

СНК, СТО, НКТ, ВЦСПС на протяжении конца 1920-х-середины 1930-х гг. регулярно принимали постановления, обязывавшие различные хозяйственные организации ликвидировать накопившиеся задолженности по заработной плате ^{[13, л. 2; 14, л. 36]}. Однако, отчитавшись о частичном выполнении распоряжения сверху (добиться полной ликвидации задолженности было практически нереально в те кратчайшие сроки, которые устанавливались «сверху»), местные учреждения и организации «отпускали» ситуацию, что приводило к очередному витку накопления задолженности. В результате борьбе с задолженностями по заработной плате была в полной мере присуща характерная для советской системы кампанейщина.

Поиски и наказание виновных

В целях более эффективной борьбы с задолженностью по зарплате профсоюзы обращались в органы прокуратуры с требованием привлечь руководителей предприятий, их заместителей, бухгалтеров «проблемных предприятий» к судебной ответственности. И с начала 1930-х гг. повсеместно проходили судебные процессы, заканчивавшиеся обвинительными приговорами и осуждением хозяйственников, допустившим нарушение сроков расчета с рабочими, к различным срокам лишения свободы и принудительных работ (как правило от 6 месяцев до 2-х лет) ^{[13, л. 9, 16, 64, 116, 117; 18, л. 35]}.

Но всегда ли наказание находило действительно виновных в нарушении условий колдоговора, и, в частности, сроков выплаты заработка? Случалось, что профсоюзы в своем стремлении покарать нерадивых хозяйственников настаивали на возбуждении дел против директоров предприятий, которые недавно заняв указанную должность и проявив себя в качестве умелых и инициативных руководителей, в итоге шли под суд и отвечали за просчеты и нарушения своих предшественников. Так, весной 1933 г. СТО по инициативе ВЦСПС вынес решение о привлечении к ответственности директора Воткинского завода Иванова «за невыдачу в срок зарплаты за январь-февраль 1933 г.». 7 апреля 1933 г. заместитель наркома тяжелой промышленности А. П. Серебровский направил Первому секретарю ВЦСПС Н. М. Швернику письмо с просьбой «оказать содействие к тому, чтобы Совет Труда и Обороны пересмотрел постановление о привлечении тов. Иванова к судебной ответственности и ограничиться принятием по отношению к нему дисциплинарных взысканий, так как после предания суду Иванову нельзя будет работать на заводе, а столь энергичного и опытного работника заменить очень трудно». А. П. Серебровский обращал внимание на то, что Иванов занял директорский пост всего за три месяца до этих событий, и за такой короткий срок уже смог частично погасить задолженность по зарплате, сформировавшуюся при прежнем директоре, а посему и оснований для подачи в суд на него нет ^{[18, л. 7]}. Н. М. Шверник запросил подробности и рекомендации по этому вопросу у заведующего отделом зарплаты и производства ВЦСПС Курицына. Последний же настаивал на привлечение к суду «и старого, и нового директора», что и было сделано ^{[18, л. 8]}. В целом же рост числа осужденных из-за задержек зарплаты приводил к обострению дефицита опытных хозяйственников, руководителей предприятий и бухгалтерских работников.

*****

Систематические нарушения сроков выдачи зарплаты в конце 1920-х – первой половине 1930-х гг. снижали результативность мобилизационной политики советского руководства, одним из направлений которой стала борьба за повышение производительности труда рабочих, снижение текучести рабочей силы и доли бракованной продукции. Отсутствие денег и плохое снабжение продовольствием в условиях карточной системы, ставили многие семьи на грань выживания. Это подрывало здоровье и физические силы рабочих, которые при хроническом недоедании и крайне скудном рационе попросту не могли выдавать запланированные нормы. Кроме того, нарушение сроков выдачи заработка приводило к осознанному сопротивлению со стороны рабочих, выливавшемуся в забастовки, «итальянки», акции протеста, отказу от участия в соцсоревновании, массовому бегству с предприятий, несоблюдению трудовой дисциплины. Это серьезно осложняло превращение всего потенциала рабочей силы в промышленности в реальный трудовой ресурс мобилизационной экономики. Осознание данного обстоятельства и заставляло власть включаться в кампании по ликвидации задолженности перед рабочими. Во второй половине 1930-х гг. проблема задолженности рабочим не была решена полностью, но частота случаев, сроки и суммы задолженностей постепенно снижались.