Лиминальность в русском фольклоре

Фусу Лариса Ивановна кандидат медицинских наук Ректор Института Психологии и Психоанализа на Чистых прудах 105062, Россия, Московская область, г. Москва, ул. Макаренко, 2/21 Fusu Larisa Ivanovna PhD in Medicine Educator, the department of Psychology, Institute of Psychology and Psychoanalysis at Chistye Prudy 105062, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Makarenko, 2/21 larisafusu@yandex.ru Другие публикации этого автора

Понятие лиминальности, означающее такое состояние объекта, когда он «меняет свои структурные, идентификационные и функциональные свойства на другие, но при этом переход не является завершенным» ^{[11, c. 160]}, относительно недавно вошло в поле социогуманитарного дискурса. Его актуализация связана с наступлением эпохи постмодернити, когда и общество, и человек становятся подвижными, нестабильными, не имеющими постоянных форм и очертаний. Термин «лиминальность» впервые ввел в научный язык Арнольд ван Геннеп в 1909 году, обозначив им промежуточную стадию в обряде инициации, когда лицо, проходящее ритуал, находится в положении неопределенности, уже завершив отделение, но не достигло агрегации, то есть стадии завершения ритуала перехода ^{[5, с. 104]}. Немного позднее В. Тернер дополнил трактовку лиминальности, выделив и обосновав ее такую важную характеристику, как чистая потенциальность нового качества ^{[12, с. 117]}.

Методологическую основу исследования лиминальности в русском фольклоре составили отдельные идеи фольклориста В. Я. Проппа, рассматривавшего данный феномен в рамках ритуально-мифологического подхода (как свойство обряда инициации, отраженного, в частности, в структуре волшебной сказки, когда герой отлучается из дома по какой-либо возникшей причине для получения необходимого волшебного средства должен пройти определенные испытания) ^[10], а также теоретические наработки философа и культуролога М. М. Бахтина, изучавшего пограничные топосы «порог», «дверь», «лестница» как проявления вторичного, рефлективного опыта перехода ^{[1, с. 279-283]}.

Лиминальность как состояние присуще русскому менталитету, состоянию русской души по определению. Можно предположить, что причины подобного положения кроются в широте и необъятности территории нашей страны, ее протяженности на карте мира. А это значит, что быть русским на деле оказывается быть принадлежащим не одному конкретному месту, локализованному в небольшой по масштабам пространственно-временной точке, а значительной локации, в пределах которой не всегда чувствуешь себя в домашнем уюте, стабильно, спокойно. Россия – это сосредоточие множества путей географических, биографических, конфессиональных, духовных и т.д.

Менталитет, самым ярким внешним проявлением которого является национальный характер, представляет собой образ мироздания, разделяемый представителями одного народа. Менталитет русского народа формировался под воздействием целого ряда взаимосвязанных факторов: природно-климатических и географических условий, геополитического расположения, исторических условий, специфики быта и образа жизни.

Основные архетипы, выражающие ментальность представителей русского народа, а значит его дух, содержит в себе русская культура, в том числе и русский язык. По мнению И.А. Бирич, «древнерусское миросозерцание изначально тяготело к фундаментальным основам Бытия, не только оставив нам образцы возвышенной поэтической символики, но и космической мудрости, проницательности» ^[3].

Ярчайшим проявлением менталитета народа является фольклор. Фольклор как феномен культуры, включающий разнообразные формы народного творчества, образует особый пласт мировоззрения русского народа – фольклорное сознание, то есть «совокупность (систему) представлений, образов, идей, получающих свою репрезентацию в произ­ведениях фольклора» ^{[7, с. 43]}. Фольклорное сознание представляет собой, по нашему мнению, концентрированное выражение этнокультурного опыта, накапливаемого на протяжении многих веков. В фольклоре запечатлена многовековая жизнь русского народа, его мировоззрение, а значит его так называемый «дух».

Фольклор, и в частности, народная музыка, рождается из подражания природе, или как писал Ницше, «художественно творящей природе» ^[9]. Русский фольклор носит обрядовый характер и уходит своими корнями в древние языческие традиции. Так, народные песни и танцы как элементы фольклора возникли не просто как жанры народного искусства, а как важнейшие составляющие компоненты обрядов русского народа, берущих начало в дохристианских традициях древних славян.

Отчетливым примером выражения архетипического в традициях и обрядах является архетип смерти, представляемой как переход в иной мир. Данное архетипическое представление о смерти выражается в похоронных обрядах многих народов, в том числе и наших предков. Архетипы как основания народного менталитета содержатся и в фольклоре, например, в народных сказках. Сказки – это не просто поучающие вымышленные истории для детей, каковыми мы их привыкли считать, сказки – это выражение характера русского народа, то есть отношения к природе, к людям, к миру в целом во всем многообразии его проявлений. Сказочные образы, кочующие из одного произведения устного народного творчества в другое, представляют собой символические выражения архетипических представлений русского народа.

Лиминальность как состояние личности присуще русскому фольклору. Так, в русских народных сказках присутствуют мифологемы инициационных ритуалов, когда герой оказывается на пределе между посюсторонним миром и потусторонним, в пространстве между мирами, в межграничной зоне перехода из мира живых в мир мертвых. Ритуалы, включающие промежуточность или лиминальность, сопровождали члена традиционного общества на каждом переходно-знаковом этапе его жизни, самые значимые из которых – рождение («перепекание» младенца) и смерть (разочеловечивание покойника), религиозное посвящение (в православии - крещение), в дохристианские времена языческий обряд посвящения, свадебные ритуалы, в которых невеста воспринималась в определенном моменте ритуала как существо потустороннее, не принадлежащее данному миру, и ряд других ритуальных действий.

Так, в волшебных сказочных повествованиях фрагменты, где главный герой оказывается у такого персонажа, как Баба Яга могут трактоваться именно как отсылки к инициационным обрядам, а сама Яга как проводница между явью и навью. Печь, баня, выполнение поручений хозяйки «избушки на курьих ножках» - все это входит в обряд посвящения юноши во взрослую мужскую жизнь ^{[2, с. 29-30]}.

При этом, нахождение в избе, как правило, глубоко в дремучем лесу, далеко от дома – это и есть состояние лиминальности, то есть оторванности от привычных условий, привычного быта и окружения, то есть всего того, с чем герой себя идентифицировал прежде. Герой, дабы получить помощь в разрешении определенной проблемы, с которой столкнулся, или по своей вине, или по вине антагониста, должен пройти определенные испытания. При этом, состояние лиминальности в русских народных сказках отмечается соответствующим высказыванием: «ни жив, ни мёртв» ^[13].

В сказке «Морозко» внучка оказывается в зимнем дремучем лесу, где проходит символическое испытание холодом, которое проводит для нее лиминальный персонаж – Морозко. Успешно выдержав его, она возвращается с приданным. В отличие от нее, родная дочь мачехи грубит Морозко, не выдерживая того же самого испытания, в результате чего оказывается замороженной насмерть. Очевидно, что здесь нашла отражение брачно-свадебная обрядность или же переход девушек к половой зрелости и готовности к браку: «Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут...».

В русской народной сказке «Иван Царевич и серый волк» лиминальным персонажем является волк, сначала лишивший главного героя коня, а затем помогающий ему на протяжении всего сюжета. Значительную роль играет в сюжете сказки сон как пассивная лиминальность: сон мешает и одному, и другому брату Ивана усмотреть, кто ворует яблоки из отцовского сада, во время сна Ивана волк съедает его коня, во время сна Ивана убивают его братья. Иван выполняет по ходу сказки несколько важных поручений, в чем ему содействует волк.

Часто используется мотив перехода из обычного состояния в лиминальное, отправления в путешествие, часто неожиданное, переноса в другое место, другой – неизведанный доселе мир и т.д. С точки зрения психоанализа подобные мифологемы могут трактоваться как обращение к индивидуальному или коллективному бессознательному, когда актуализируются те или иные архетипы. Но и в таком случае выключение сознания и переход на уровни бессознательного также означает погружение в лиминальное состояние.

В плане лиминальности наглядным является сюжет сказки о Царевне-лягушке, где нахождение девушки в теле земноводного является ничем иным, как лиминальным состоянием, равно как и похищение ее после сжигания в печи шкурки главным героем. Лиминальность означает непохожесть а других, отчужденность от мира людей, равно как и путешествие героя за своей невестой также ведет его к испытанию граничного состояния.

Показательным является то, что, как отмечает Ю. Ю. Васильев в своем диссертационном исследовании, «лиминальные персонажи и лиминальное пространство играют роль медиаторов, снимающих бинарную оппозицию «живое - мертвое» ^{[4, с. 8]}.

В русских народных сказках можно встретить:

1 «Заложных» покойников

а) беспокойных мертвецов, наносящих вред живым

б) проклятых мертвецов, стремящихся уйти из мира живых.

2 Существа в состоянии пассивной (временной) лиминальности

а) сна

б) окаменения.

Данные пограничные существа должны вернуться к жизни.

3 Существа в состоянии активной (постоянной) лиминальности.

а) Баба-яга как страж границы между мирами

б) существа, рожденные в результате союза между представителями мира живых и мира мертвых.

Лиминальным пространством в сказках выступает волшебная страна, куда попадают или стремятся попасть герои («молочные реки – кисельные берега»). Такое лиминальное место обычно характеризуется:

1) несметными богатствами, создаваемыми магическим путем и обладающими волшебными свойствами,

2) необыкновенной красотой женщин, неодолимо влекущей героев из мира живых людей,

3) враждебностью обитателей к миру мертвых,

4) вечной юностью и красотой всех, кто в эту страну попадает,

5) опасными препятствиями, преграждающими человеку путь в волшебную страну ^{[4, c. 15-17]}.

Интересно, что для русского сознания в принципе характерно «граничное», лиминальное поведение. Как отметил Г. Гачев, в русской литературе и фольклоре столь часты концепты берега (в смысле отправления героя в странствие, отплытия), порога (как выхода из дома в путь-дорогу) и кануна (как тот факт, что душа русского вечно пребывает в состоянии как бы накануне, в ожидании главного события, которое, свершившись, коренным образом изменит жизнь) ^{[6, с. 117]}.

Проведенный анализ показывает, что лиминальность присуща русскому фольклору, равно как и всей русской культуре и менталитету. Граничность позволят преодолевать бинарность встроенных в структуру русской духовности полюсов «Восток–Запад», «Жизнь–Смерть», «Добро–Зло» и других.