Социокультурные аспекты ритуала православного венчания в современной России

Богданова Мирра Витальевна аспирант, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при президенте Российской Федерации 119571 , проспект, Россия, Московская область, г. Москва, проспект Вернадского, 82, стр 1 Bogdanova Mirra Vitalyevna Postgraduate student, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration under the President of the Russian Federation 119571 , prospekt, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, prospekt Vernadskogo, 82, str 1 mirrabogdanova.@gmail.com Другие публикации этого автора

Настоящая статья является результатом научного исследования ритуала православного венчания как культурной системы. Экспериментальное исследование конкретных ритуалов венчания было нацелено на раскрытие специфики венчания как культурной системы. Анализ различных кейсов призван был показать, как различные социокультурные (социальная и профессиональная принадлежность участников, возраст, место проживания, религиозные убеждения, эстетические предпочтения, взгляды на семейные ценности и т.п.) факторы влияют не только на внешнюю сторону ритуала, но и на его смысловую нагрузку. В ходе исследования были опрошены 117 респондентов, прошедших через обряд венчания, с целью выявления влияния различных социокультурных факторов не только на внешнюю сторону этого религиозного ритуала, но и на его смысловую нагрузку.

Будучи включённым в широкий контекст национальной свадебной культуры, религиозный ритуал венчания всё же не «срастается» с её светскими компонентами, оказываясь при этом с ними тесно взаимосвязан. Так, на первый взгляд, с религиозной канонической точки зрения формальная процедура росписи молодожёнов в ЗАГСЕ, будучи процедурой светской, не имеет к ритуалу венчания никакого отношения. Однако в наши дни наличие свидетельства о браке из ЗАГСА является важным условием для совершения обряда венчания. Без этого документа священник откажет в венчании. С точки зрения канона православная церковь не запрещает венчание без государственной регистрации. Но в соответствии с современными правилами Русской Православной Церкви обряд венчания может проводится строго после заключения брака в ЗАГСЕ. Это обусловлено тем, что если в России до 1917 года венчание выступало не только сакральным ритуалом, связывающим новобрачных узами Таинства, но и процедурой юридической легитимизации брака, то в наше время эти две функции разделены между разными институтами. Соответственно существует возможность, что человек потенциально может захотеть вступить в церковный брак не со своей законной с точки зрения гражданского права «половиной».

В свете вышесказанного очевидно, что если процедура регистрации в ЗАГСе не является каноническим условием для заключения церковного брака, то реальная церковная практика никогда не регулируется лишь идеалами Церкви небесной, и неизбежно складывается в том числе и под влиянием различных социокультурных внерелигиозных факторов. Очевидно, что сами церковные представления о богоугодном браке не могут складываться лишь под влиянием догматов, но трансформируются в процессе изменений институциональной стороны. Примечательно, что на всех православных форумах, посвященных теме венчания, форумчане часто задают один и тот же вопрос («Зачем печать в паспорте для венчания»?), а священники терпеливо объясняют, что согласно социальной концепции РПЦ брак, зарегистрированный в ЗАГСЕ не только не противопоставлен венчанию как его недуховный казенный «вариант», а напротив является необходимым условием брака церковного. Эту институциональную невозможность венчания без государственной регистрации брака неизбежно следует учитывать при выстраивании исследовательской оптики, которая предполагает необходимость рассматривать ритуал венчания на фоне более широких внерелигиозных свадебных контекстов.

Этот пример, на наш взгляд, наглядно иллюстрирует правомерность подхода к религии как к социокультурному феномену и ещё раз доказывает невозможность изучения религиозных ритуалов изолировано от внерелигиозных контекстов. Как отмечают А. М. Прилуцкий и Ю. В. Лебедев, «религиозные ритуалы, будучи коммуникативными актами, совершаются и интерпретируются их участниками в рамках разнопланового социокультурного контекста. Данное свойство религиозного ритуала ⟨ …⟩ позволяет рассматривать его в качестве социально значимого события» ^{[1, c.40]}. Учёные подчёркивают, что значение ритуала не может исследоваться в отрыве от социального контекста в силу того, что он определяет процессы вторичной семиотизации, в результате которой ритуалогемы получают интерпретацию, обусловленную конкретной социальной ситуацией.

Многообразие контекстов неизбежно оказывает влияние на ритуальное смыслопорождение и его интерпретацию, предполагающую герменевтическую ситуацию. В российском контексте (а Россия в силу исторических обстоятельств является одной из наиболее секуляризованных стран христианской цивилизации) венчание, будучи ритуалом вступления в церковный брак, на практике неизбежно воспринимается (отчасти даже самой церковью) в контексте светской культуры. Вероятно, в данном случае речь следует вести о специфике восприятия российским населением постсоветской эпохи самих феноменов религиозности и православной самоидентификации, которые большинством россиян не связываются напрямую с участием в церковной жизни. Согласно исследованию Левада-Центра, достаточно большое число россиян считают себя православными, имея при этом весьма смутные представления о церковной жизни и догматах. «13% православных либо вовсе не верят в бога, либо не знают, существует ли он. 16% «ортодоксов» не верят в жизнь после смерти, по 17% – в существование ада и дьявола, зато до трети «атеистов» верят в царство небесное. Вера в сглаз и порчу высока среди всех опрошенных, но выше всего – 75% – также у «ортодоксов» ^[3].

По мнению директора Левада-Центра Л. Гудкова, православная самоидентификация для россиян связана скорее с этнографическим маркером и ощущением своей «русскости», чем с освоением евангельских ценностей. В результате среди большого числа россиян в религиозных вопросах доминирует обрядоверие, «что говорит о внутренней неуверенности, недоверии к окружающим, социальной тревоге и дезориентации» ^[3]. Хотя около 70% россиян причисляют себя к православными, доля «воцерковленных» верующих, живущих церковной жизнью, регулярно участвующих в таинствах и посещающих церковные службы, остается небольшим (по данным Левада-Центра не более 7 %) не более.

В контексте настоящего исследования важно отметить, что почти все опрошенные нами респонденты принадлежат к так называемым «декларативным» православным, то есть они не участвуют на регулярной основе в церковной жизни. Многие из них называют себя «прихожанами» того или иного храма, лишь на основании того, что время от времени они туда заходят, при этом не принимают участие в жизни общины. Типичный респондент настоящего исследования – это житель крупного мегаполиса, принадлежащий к среднему классу и считающий себя православным.

Очевидно, что социокультурная принадлежность респондентов во многом обусловила ту герменевтическую ситуацию, в рамках которой и происходила интерпретация ритуала. В этой связи важным представляется замечание А.М. Прилуцкого, который отмечает, что интерпретация религиозного ритуала его участниками в рамках светской культуры может реализовываться как с учетом знаний канонической системы и религиозных практик, так и в условиях отсутствия этих знаний ^{[2, c.138]}.

Проанализировав весь собранный материал, мы пришли к выводу, что представляется возможным выделить ритуалы венчания в следующие две группы: венчания с большим количеством гостей – венчания с небольшим количеством гостей, или венчания «приватные», на которых присутствует лишь пара и свидетели (в ряде случаев последние отсутствовали). Мы обратили внимание, что именно число гостей часто определяет такие элементы, как выбор одежды жениха и невесты, самих гостей, поведение и действия участников ритуала. Возраст венчающихся также коррелируется с этим параметром.

Предлагаем условно назвать эти две группы «венчание-праздник» и «венчание-таинство». Здесь следует отметить, что мы не рассматриваем понятия «праздник» и «таинство», как сугубо антонимичные. Скорее они соотносятся с разными составляющими ритуала венчания: материально оформленной визуальностью и его духовными невидимыми смыслами. Таким образом, визуальная праздничность венчания как ритуала вовсе не исключает его сакральности. Однако акцентировка праздничной стороны венчания всё же активно влияет на семантику ритуала в целом. В ходе наших наблюдений мы пришли к выводу, что значительное влияние на семантику ритуала венчания оказывает фактор его включенности или, напротив, невключённости в общий свадебный комплекс.

Если венчание следует непосредственно за регистрацией в ЗАГСе и проводится с ней в один день, оно обычно воспринимается участниками, как вписанное в многослойный ритуальный комплекс «свадьба». В этом случае венчание как бы «обрамляется» поездкой на официальную регистрацию и такими светскими увеселительными составляющими свадебной праздничности как выкуп невесты, прогулка по городу, фотосессия и т.п. Эта встроенность венчания в свадебный комплекс в свою очередь значительно влияет на такие периферийные компоненты, как выбор храма для венчания, одежду жениха и невесты, состав и число гостей, их одежду и поведение во время ритуала. Светские компоненты свадебной ритуальности, «обрамляющие» венчание, как бы «иррадиируют» мирские коннотации на периферию ритуала.

Одна из самых распространённых причин, почему молодожёны предпочитают развести свадьбу и ритуал венчания, заключается в том, что в русской традиции свадьба связана с шумным весельем, беззаботным настроением, многочисленными тостами и богатым столом, в то время как венчание воспринимается как таинство, требующее особого настроя и состояния души. Мы обнаружили, что это противоречие не ощутимо участниками ритуала в случае, если венчание включается в контекст «интеллигентной свадьбы» (именно это словосочетание часто можно обнаружить на форумах и сайтах свадебных агентств). Отличительные черты подобной свадьбы - культурные аллюзии в оформлении, которые прочитываются большинством гостей. Сюда входит 1) выбор места проведения с определенным кругом культурных ассоциаций (усадьба, особняк, парк, ресторан с историческим флёром); 2) музыкальное оформление (лёгкий джаз, классическая музыка в живом исполнении); 3) традиционный обильный стол заменяется изысканной едой и утончённой сервировкой. Среди гостей преобладают люди, занимающиеся умственным трудом и чуждые шумному безудержному народному веселию, часто сопровождаемому обильным распитием алкогольных напитков. Число гостей на подобного рода свадьбах, по нашим наблюдениям, редко превышает 30-40 человек. Очевидно, что сам дух подобного светского торжества, главной отличительной чертой которого является интеллигентная сдержанность, не только не противоречит ритуалу венчания как таинству, а даже в определенном смысле перекликается с ним. Акцент на духовной составляющей свадебной ритуальности, преемственная связь с традициями, способность большинства участников свадебного ритуального комплекса распознавать и декодировать «высокие» культурные смыслы, стоящие за внешним оформлением, всё это, на наш взгляд, позволяет органично включать ритуал венчания в общий ход подобной свадьбы.

Как показал опрос, участники «интеллигентной» винтажной свадьбы (гости и сами молодожёны) часто отмечают именно красоту ритуала венчания, видя в эстетических компонентах особые знаки духовных смыслов.

В ходе проведенного нами исследования (изучение свадебных форумов, сайтов свадебных агентств, непосредственных наблюдений и опросов) мы обнаружили, что свадьба в «старинном» стиле, отмеченном определёнными культурными коннотациями, которые угадываются и ценятся как аксиологически релевантные представителями образованного сообщества, очень популярна среди современной креативной интеллигенции. Сам обряд венчания, отсылающий к традициям старины, как бы акцентирует эти культурные коннотации. Подобного рода свадебные комплексы часто называются «свадьба в чеховском стиле», «свадьба в стиле дворянских семей», «винтажная свадьба в усадьбе».

Если венчание отделено по времени от государственной регистрации и свадьбы, то часто в этом случае венчание воспринимается участниками как сугубо интимный приватный ритуал. Показательно здесь и само нежелание респондентов много говорить о венчании, выносить детали этого таинства «на показ». Супруги словно бояться, что сила венчания как бы может ослабнуть, если этот приватный формат будет нарушен. Гости, праздничные наряды, рассказы о венчании связываются в их сознании с внешними факторами, наличие которых может как бы исказить, принизить внутренний невидимый смысл венчания. На наш взгляд, ключевым внутренним мотивом здесь является именно желание привнесения чего-то нового в супружескую жизнь, вошедшую в привычную колею. Отсюда, вероятно, и этот взгляд на венчание как на тайну для двоих, которую стоит сокрыть от посторонних глаз. Назовём условно этот формат ритуала венчания «венчание в романтическом уединении». Не случайно подобный тип венчания часто организуется подальше от суеты больших городов в маленьких пригородных или сельских храмах.

Отдельную группу, на наш взгляд, представляют венчания, которые совершаются после регистрации через очень длительный временной интервал (20-30 лет и более). Пары, у которых между венчанием и свадьбой не одно десятилетие совместной жизни, часто пытаются приурочить венчание к годовщине свадьбы (например, фарфоровой (20 лет совместной жизни), серебряной (25 лет), жемчужной (30 лет) и т.д.). В отличие от группы, где период времени между регистрацией и венчанием составляет где-то 5-10 лет, они не склонны рассматривать венчание как сугубо интимное таинство для двоих, поэтому среди них практически не встречаются пары, предпочитающие венчаться вдвоём (даже без свидетелей). Как показал опрос, они обычно не подходят к венчанию как к таинству, которое способно что-то исправить или изменить в их отношениях. Подобные немолодые пары часто рассматривают венчание как своеобразный «венец» их долгой семейной жизни, который они заслужили многое пережив вместе. Здесь обычно в качестве гостей приглашают близких родных (детей, внуков, родственников) и друзей. Мы обратили внимание, что именно число гостей часто определяет такие элементы, как выбор одежды жениха и невесты, самих гостей, поведение и действия участников ритуала. Возраст венчающихся также коррелируется с этим параметром.

Проведенный нами анализ доказал, что ритуал венчания как культурная система не является раз и навсегда зафиксированной ритуальной схемой, воспроизводимой без изменений в различных условиях. Во-первых, он демонстрирует большую вариативность. Во-вторых, внешние отличия конкретных ритуалов (одежда участников, количество гостей, поведение участников во время ритуала, выбор храма для венчания и т.п.) обусловлены не случайными, а системными факторами. Именно системность этих факторов, обусловленная принадлежностью участников к определенной социокультурной парадигме, в рамках которой они оказываются носителями вполне определенных культурных кодов, позволяет говорить о том, что в процессе ритуала неизбежно осуществляются культурная рефлексия над религиозными «вечными» ритуальными смыслами.

В результате проведенного анализа можно выявить следующие дополнительные социокультурные смыслы венчания, образующиеся на периферии ритуала как культурной системы и трансформирующие «неизменный» канонический смысл ритуала венчания как церковного Таинства: 1) венчание как приобщение к духовно-исторической традиции с её опытом предков и особым эстетическим кодом ; 2) венчание как праздник семьи, в центре которой стоит венчающаяся супружеская пара; 3) венчание как сугубо интимная встреча жениха и невесты, мужа и жены в перспективе вечности; 4) венчание, как духовный «венец» долгой супружеской жизни; 5) венчание, как способ защитить супружеский союз от невзгод и распада. Очевидно, что респонденты, принадлежащие, прежде всего, пространству светской культуры, склонны интерпретировать ритуал венчания через привычные им мирские смыслы и ценности.