Советские граждане – заключенные спецлагерей НКВД/МВД СССР в Германии: анализ базы данных

Леонтьева Надежда Ильинична аспирант, кафедра исторической информатики, Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова 119192, Россия, Москва область, г. Москва, ул. Ломоносовский Проспект,, 27, корп. 4 Leontyeva Nadezda Postgraduate student, Historical Information Science Department, Lomonosov Moscow State University 119192, Russia, Moskva oblast', g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt,, 27, korp. 4 nadleon96_96@mail.ru Другие публикации этого автора

Специальные лагеря НКВД/МВД СССР функционировали на территории советской зоны оккупации Германии (СЗО) и Германской Демократической Республики с весны 1945 по март 1950 года. Они представляли собой особый тип мест заключения, сочетавший в себе функции и лагерей для интернированных, и временных мест содержания осужденных военными трибуналами немецких и советских граждан ^{[1, 2]}. Исследования истории спецлагерей в последние десятилетия позволили прояснить многие особенности их функционирования, их место в сталинской репрессивной политики в Восточной Германии в первые послевоенные годы, их роль в проведении советизации советской зоны оккупации Германии ^[3,4]. В то время как контингент немецких заключенных является предметом изучения и всестороннего анализа в немецкой историографии в течение последних двух десятилетий, до сих пор не предпринималось попыток серьезного изучения советского контингента спецлагерей – граждан СССР, арестованных и осужденных советскими военными трибуналами в Германии и этапированных из спецлагерей в лагеря ГУЛАГа на территорию Советского Союза. В немецкой историографии есть лишь упоминания о функции спецлагерей в отношении советских граждан как «пересыльных лагерей» ^{[5, S. 472]}. И. Л. Щербакова – единственный из российских историков, кто обозначил это как существенный пробел в наших знаниях об истории послевоенных репрессии, – отмечала, что в исследованиях, посвященных истории советских сборно-пересыльных пунктов для бывших военнопленных, проверочно-фильтрационных лагерей, лагерей репатриации в Германии, советские заключенные в спецлагерях, существовавших в тот же самый период, вообще не упоминаются и не рассматриваются ^{[6, S. 241-242]}. В данной статье предпринимается попытка восполнить этот пробел истории спецлагерей на основе анализа созданной нами реляционной базы данных, а именно – выявить такие характеристики контингента, как половозрастной состав, национальность, статьи осуждения, приговоры, а также распределение потоков заключенных спецлагерей по исправительно-трудовым лагерям на территории СССР.

***

Советские граждане в спецлагерях на территории Германии составляли хотя и меньшую, но все же значимую часть контингента. По официальным данным МВД СССР, через эти спецлагеря за пять лет их функционирования прошло более 157 тысяч человек, из них более 122 тысяч составляли немцы и более 34 тысяч – граждане СССР. За эти годы в спецлагерях умерло более 43 тысяч человек. Из общего числа заключённых немцев, по оценкам современных исследователей, только около 10 % находились в лагерях по приговору советских военных трибуналов, работавших на территории СЗО ^{[7, S. 140]} (по иным расчётам, осужденных военными трибуналами среди немцев было около 19 %) ^{[8, S. 653]}. В основном, заключенные относились к так называемому «спецконтингенту» или интернированным, т. е. к заключённым, изолированным в лагерях без какого-либо судебного решения, лишь на основании ареста советскими органами госбезопасности на территории Германии. Среди советских граждан к этой категории принадлежало подавляющее большинство заключенных.

Реляционная база данных советских заключенных спецлагерей была создана в программе СУБД Microsoft Access на основании сохранившихся в фонде Отдела спецлагерей в Государственном архиве Российской Федерации эшелонных списков заключенных, этапируемых из спецлагерей в лагеря на территорию СССР. Всего было выявлено 25 таких списков за период с 1945 по 1948 годы ^[9]. Путем механической выборки было выбрано семь таких списков – по два, относящихся к 1946, 1947 и 1948 гг., и один – по 1945 году ^[10]. Последнее объясняется тем, что все списки 1945 года находятся в достаточно плохом состоянии. Из-за того, что, в отличие от списков других годов, они не напечатаны, а написаны от руки чернилами или карандашом, зачастую большие объемы информации в них практически нечитаемы или из-за почти полной стёртости, или из-за неразборчивого почерка. Поэтому был выбран один наиболее полно сохранившийся и читаемый список.

Каждый эшелонный список имеет одинаковую структуру. После обязательного акта о передачи заключенных от руководства спецлагеря полкам конвойных или внутренних войск следует список заключенных, не всегда в алфавитном порядке, где рядом с фамилией именем и отчеством указываются дата рождения, национальность (кроме списка 1945 года), статья, по которой был осужден заключенный, а также приговор. Направления этапирования заключенных указывается в самом начале списка. В отдельных случаях можно встретить указание в списке на то, что заключенный был снят с этапа, – или оставлен в спецлагере, или по ходу следования направлен в какое-либо другое место отбывания наказания, отличное от всего эшелона. В том случае, когда строка полностью зачеркнута, как правило, нет подписи, объясняющей это, т. е. можно только предполагать, что вычеркнутый человек умер в пути следования или же был снят с этапа по каким-либо причинам. Так как в настоящем исследовании одной из основных задач является создание базы данных заключенных спецлагерей, все вычеркнутые фамилии все равно вносились в базу данных, так как то, что происходило с заключенным во время этапирования, никак не отменяет факт его пребывания в спецлагере до этого.

Схема созданной реляционной базы данных выглядит следующим образом (см. рисунок 1).

Рис. 1.Схема базы данных советских заключенных спецлагерей

Все характеристики заключенного, содержащиеся в эшелонном списке, вносились в таблицу «Основная». Это ФИО, год рождения, национальность, статья Уголовного кодекса или иного закона, приговор, дата этапирования, «спецлагерь» – начальная точка в маршруте этапа, «место отбывания наказания» – название лагеря на территории СССР, и «дополнительно», где отмечалась иные возможные данные, описанные выше.

Две другие подчиненные таблицы в базе данных – «Репрессии» и «Плен» ­– пополнялись на основе поиска внесенных в таблицу «Основная» заключенных в открытых базах данных в сети Интернет. Таблица «Репрессии» создавалась на основе информации из базы данных Международного общества «Мемориал» «Жертвы политического террора в СССР» и сайта проекта «Открытый список», таблица «Плен» – из Обобщенного электронного банка данных (ОБД) «Мемориал», содержащего записи о бывших в плену в годы войны с Германией советских военнослужащих. Наличие данных в этих источников определило и название полей подчиненных таблиц. В таблице «Репрессии» это указание на место работы или профессию заключенного на момент ареста, название осудившего органа, дата осуждения (или ареста), указание на дальнейшую реабилитацию. В таблице «Плен» – звание военнопленного, период и место его пребывания в плену, а также имеющиеся сведения о сотрудничестве с врагом в военный период и о послевоенной репатриации.

Всего через спецлагеря прошло 34706 граждан СССР, из них к рассматриваемой нами категории – осужденные – относилось 28051 человек ^{[11, л. 6]}. Общая численность заключенных в выявленных двадцати пяти списках составила 23961 человек. Эта разница между реальной и гипотетической генеральной совокупностью, вероятнее всего, объясняется тем, что нам не удалось обнаружить и включить в расчет эшелонные списки за 1949 год, хотя в 1949 году вывоз советских граждан из спецлагерей еще продолжался. В созданную базу данных была внесено 7047 записей, каждая из которых соответствует конкретному заключенному. Таким образом, выборка из имеющейся у нас реальной генеральной совокупности составила 29 %.

Для проверки репрезентативности выборки вручную была подсчитана частота встречаемости одного из показателей как в генеральной совокупности, так и в выборке. Это частота встречаемости в каждой записи в столбце «статья» 58-й статьи УК РСФСР. В генеральной совокупности частота встречаемости составила 273.8, в выборке (29 %) - 238.5. В программе Excel для генеральной совокупности было подсчитано стандартное квадратическое отклонение и построен доверительный интервал при доверительной вероятности P=95 %. Значит, границы доверительного интервала в генеральной совокупности определяются следующим образом: 273.8±53.3. Среднее значение частоты встречаемости 58-й стати в выборке (238.5) попадает в пределы этого доверительного интервала. Таким образом, сформированную выборку можно считать репрезентативной по данному важному для нас признаку.

Описанная база данных является главным инструментом анализа характеристик советского контингента спецлагерей. Существенный объем выборки и проведенная процедура построения доверительного интервала по указанному показателю позволяет говорить о репрезентативности выборки и о возможностях делать значимые выводы касательно всей генеральной совокупности на основе анализа базы данных.

Созданная реляционная база данных советских граждан – заключенных спецлагерей дает возможность выяснить некоторые существеннейшие характеристики этой части контингента.

***

По результатам изучения отдельных источников в историографии выдвигалось предположение, что спецлагеря не были предназначены для содержания исключительно «политических» заключенных или же, напротив, осужденных военнослужащих Советской армии ^[6]. Действительно, выявление и группировка внесенных в базу статей Уголовного кодекса РСФСР и Указов Президиума Верховного Совета СССР дает неоднородное распределение заключенных по соответствующим типам преступлений, за которые они были приговорены военными трибуналами к различным срокам заключения.

Все встречающиеся в базе данных статьи и положения Указов можно сгруппировать в пять больших категорий: должностные преступления; преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства человека; имущественные (экономические) преступления; преступления против общественной безопасности и порядка, против порядка управления и государственной собственности; «контрреволюционные» преступления и воинские преступления. Выделенные категории не полностью соответствуют делению преступлений в самом Уголовном кодексе, но во многом исходят из него. Содержательно к классификации преступлений в УК РСФСР добавлялись и пункты Указов Президиума Верховного Совета СССР, также устанавливавшие ответственность за определенные виды преступлений. Кратко охарактеризуем разработанную нами классификацию.

Должностные (или служебные) преступления выделены в отдельную группу в самом Уголовном кодексе ^{[12, с. 81-88]}. К ним относятся: злоупотребление властью (ст. 109), бездействие власти (ст. 111), дискредитирование власти (ст. 113), присвоение или растрата должностным лицом государственного (служебного) имущества и денег (ст. 116), получение взятки (ст. 117). Сюда же нами отнесены Указы Президиума Верховного Совета СССР (далее – ПВС СССР) от 26 июня 1940 г. («О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений»), от 28 декабря 1940 г. («Об ответственности учащихся ремесленных, железнодорожных училищ и школ ФЗО за нарушение дисциплины и за самовольный уход из училища (школы)»), от 26 декабря 1941 г. («Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий») и от 15 ноября 1943 года («Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну»).

Преступления, отнесенные к категории «против жизни, здоровья, свободы и достоинства человека», полностью совпадают с классификацией УК РСФСР. Это умышленное убийство (ст. 136-138), убийство по неосторожности (ст. 139), умышленное тяжкое телесное повреждение (ст. 142), неосторожное телесное повреждение (ст. 145), умышленное нанесение удара, побоев и иные насильственные действия, сопряженные с причинением физической боли (ст. 146), заражение другого лица венерической болезнью (ст. 150), изнасилование (ст. 151, 153, 154), развращение малолетних или несовершеннолетних (ст. 152), мужеложство (ст. 154-а) ^{[12, с. 96-102]}.

Группа экономических (имущественных) преступлений представлена следующими статьями УК РСФСР: «скупка и перепродажа частными лицами в целях наживы (спекуляция) продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления» (ст. 107), похищение чужого имущества (ст. 162, 165, 166), разбой (ст. 167), удержание чужого имущества (ст. 168), «злоупотребление доверием или обман в целях получения имущества» (ст. 169), вымогательство (ст. 174) ^{[12, с. 80, 105-111]}.

Крупную категорию преступлений составляют те, которые в общем виде можно охарактеризовать как преступления против общественной безопасности и порядка, против порядка управления и государственной собственности, т. е. те, которые определялись советским законодательством как антигосударственные деяния, однако же несколько менее опасные, чем «контрреволюционные» преступления. К этой категории можно отнести: преступления против порядка управления, закрепленные в многочисленных пунктах статьи 59 УК РСФСР (организация массовых беспорядков, бандитизм, уклонение от воинской службы, контрабанда и т. п.); по смыслу примыкающие к этому статьи 81 («незаконное освобождение арестованного из-под стражи или из мест заключения или содействие его побегу») и 82 (побег из-под ареста); изготовление и сбыт сильнодействующих ядовитых или взрывчатых веществ (ст. 179 и 182); нарушение постановлений местных органов власти (ст. 192), сопротивление представителям власти (ст. 73); подделка удостоверений государственных и общественных организаций (ст. 72), «хулиганские действия на предприятиях, в учреждениях и в общественных местах» (ст. 74); «самовольное присвоение себе звания или власти должностного лица» (ст. 77); «похищение, повреждение, сокрытие или уничтожение официальных или частных документов из государственных учреждений» (ст. 78); умышленное истребление или повреждение государственного имущества (ст. 79); незаконный въезд или выезд из страны (ст. 84). К этой же категории можно отнести: Постановление ЦИК и СНК СССР от 07.08.1932 «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» и позже заменивший его Указ ПВС СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», Указ ПВС СССР от 2 мая 1943 г. «Об ответственности за незаконное награждение орденами и медалями СССР», а также Указ ПВС СССР от 9 июня 1947 г. «Об ответственности за разглашение государственной тайны».

К «контрреволюционным преступлениям» относятся все пункты 58-й статьи УК РСФСР.

Наконец, воинские преступления охватываются обширной статьей 193, содержавшей тридцать один пункт, отражающие самые различные виды преступлений, совершаемых военнослужащими, – от дезертирства до невыполнения приказов и нарушения правил несения службы.

Приведенная классификация позволяет намного более компактно представить полученные из базы данные и, соответственно, сделать обобщающие выводы о характере контингента спецлагерей. Так, процентное распределение заключенных по выделенным категориям выглядит следующим образом (таблица 1)

Таблица 1. Распределение заключенных по укрупненным категориям преступлений.

Источник: см. сноску № 10. То же – для каждой следующей таблицы, если не оговорено иное.

Две самых крупных группы преступлений – это воинские и «контрреволюционные» преступления. Из этого следует, с одной стороны, что как минимум 40 % всего советского контингента составляли военнослужащие (и это без учета того факта, что они могли проходить и по другим категориям преступлений), с другой – что содержание в спецлагерях осужденных по пунктам статьи 58 УК РСФСР было одной из основных функций спецлагерей, ведь число таких заключенных составляло почти четверть от общей их численности. Интересно отметить в этой связи, что, по расчётам немецких историков, изучавших по этому же критерию приговоры советских военных трибуналов, вынесенные в отношении немецких граждан в СЗО/ГДР в период с 1945 по 1955 гг., 71 % из них (18176 из 25292 человек) были осуждены по 58-й статье ^{[13, S. 21]}, при том, что более 90 % из всех этих осужденных немцев прошли через спецлагеря (подсчитано нами, исходя из данных о числе осужденных немцев в спецлагерях в более чем 23000 человек) ^{[8, S. 653]}. В этом проявляется репрессивная составляющая назначения спецлагерей в целом – и в отношении немцев, и в отношении советских граждан, хотя для последних спецлагеря не являлись конечным местом отбывания наказания.

Как известно, статья 58 УК РСФСР имела четырнадцать пунктов, отражавших различные виды преступлений контрреволюционной направленности. Особенность внесенных в базу данных такова, что по всем случаям упоминания статьи 58 есть также и конкретизация ее пункта. Из четырнадцати пунктов встречаются следующие:

– пункт 1: «измена Родине»;

– пункт 2: «вооружённое восстание, любое действие с намерением насильственно отторгнуть от Советского Союза любую часть его территории или вторжение с целью захватить власть»;

– пункт 3: «контакты с иностранным государством в контрреволюционных целях или отдельными его представителями, а равно способствование каким бы то ни было способом иностранному государству, находящемуся с Союзом ССР в состоянии войны или ведущему с ним борьбу путём интервенции или блокады»;

– пункт 4: «оказание помощи международной буржуазии, которая не признаёт равноправия коммунистической системы, стремясь свергнуть её, а равно находящимся под влиянием или непосредственно организованным этой буржуазии общественным группам и организациям в осуществлении враждебной против СССР деятельности»;

– пункт 6: «шпионаж, то есть передача, похищение или собирание с целью передачи информации, являющихся государственной тайной, или экономических сведений, которые не являются государственной тайной, но которые не подлежат оглашению по прямому запрещению законом или распоряжению руководителей ведомств, учреждений и предприятий»;

– пункт 8: «террористические акты, направленные против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций»;

– пункт 10: «пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст. 58-2 – 58-9), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания»;

– пункт 12: «недонесение о достоверно известном, готовящемся или совершенном контрреволюционном преступлении»;

– пункт 13: «активные действия или активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственной или секретной (агентура) должности при царском строе или контрреволюционных правительств в период гражданской войны»;

– пункт 14: «контрреволюционный саботаж» ^{[12, с. 35-43]}.

Чрезвычайно показательно, как выглядит процентное распределение осужденных по 58-й статье по конкретным пунктам (таблица 2).

Таблица 2. Распределение заключенных по пунктам статьи 58 УК РСФСР

Подсчеты показывают, что подавляющее большинство осужденных по 58 статье проходили по первому, наиболее «тяжкому» пункту, предполагавшему от 10 лет до расстрела , а с 1947 года максимальный срок заключения (25 лет), – «Измена Родине». Кроме того, для 99 % случаев указания на первый пункт 58-й статьи приведен также и подпункт, конкретизирующий преступление (таблица 3).

Таблица 3. Распределение заключенных по подпунктам статьи 58-1 УК РСФСР

Из приведенной таблицы следует, что более половины заключенных, осужденных по 58 статье, составляли военнослужащие, что, с учетом доли осуждений по статье 193, относящейся только к военным, увеличивает их долю в общей численности заключенных спецлагерей до более чем 46 %.

Пункт 1а статьи 58 предполагал самое суровое наказание – 25 лет лагерей. 32% (223 человека) из осужденных по этой статье получили эту меру наказания, большая же часть (55 % или 386 человек) – 10 лет. Остальная доля приходится на сроки от 5 до 8 лет, а также на 15 лет.

Еще одной характеристикой советского контингента, которую позволяет выявить база данных, – это распределение заключённых по национальностям. Правда, в данных источника есть серьезное упущение на этот счет: особенности заполнения эшелонных списков заключенных в 1945 году таковы, что графа «национальность» в них отсутствует. Поэтому в представленной ниже таблице в 17 % случаях соответствующие сведения отсутствуют.

Таблица 4. Распределение заключенных по национальности

Хотя преобладание русских и украинцев нетрудно объяснить их общим преобладанием в структуре численности населения СССР, нельзя не отметить довольно существенный процент русских немцев по сравнению с иными национальностями. Скорее всего, это объясняется тем, что на территории бывшей нацистской Германии к окончанию войны оставалось большое количество этнических немцев, успевших репатриироваться в гитлеровскую Германию с западных районов, вошедших в состав СССР в 1939-1940 гг. Они вполне могли восприниматься советскими органами госбезопасности в качестве русских немцев, т. е. бывших граждан СССР. С другой стороны, возможно, в этом есть и источниковедческая проблема, уже упомянутая в историографии. В документах спецлагерей были обнаружены случаи, когда национальность и подданство заключенного не совпадают. Особенно это касается русских немцев, переселенцев из СССР, которые нередко обозначались как «русские», что указывало на их советское гражданство ^{[5, S. 472]}. Таким образом, возможно, что доля этнических немцев, бывших ранее гражданами Советского Союза, была в спецлагерях даже несколько выше.

В целом же такая структура национального распределения не указывает на какие-либо существенные особенности спецлагерей по сравнению с иными советскими местами заключения в данном аспекте, хотя их существование в условиях оккупированной Германии наложило свой отпечаток в виде значительного числа русских немцев среди заключенных.

Внесенные в базу данных сведения позволяют также получить возрастное распределение заключенных (см. рис. 2).

Рис. 2. Распределение заключенных по возрасту

На графике видно, что наибольшее количество заключенных были в возрасте от 19 до 22 лет. Это, с одной стороны, соответствует преобладающему количеству военнослужащих среди заключенных, а с другой, свидетельствует и о назначении контингента. В условиях, когда мобилизация немецких заключенных спецлагерей для работы на предприятиях ГУЛАГа была не реализована по ряду причин (об этом см. ^[2]), советский контингент, представляя собой очень молодых заключенных, не успевших, по-видимому, подорвать свое здоровье долгим нахождением в заключении, мог быть весьма востребованным «гулаговской» экономикой.

Данное утверждение, правда, нельзя основывать только лишь на возрасте заключенных. Представляется, что его подтверждают и следующие факты.

Во-первых, это время и условия содержания советских граждан в спецлагерях. В литературе уже отмечалось, что, скорее всего, в отличие от немцев, это был непродолжительный период времени. Однако проверить это утверждение на конкретном материале – непростая задача, так как для этого, при наличии даты этапирования заключенного, не хватает даты его ареста и помещения в спецлагерь. Найденные нами сведения такого характера в базах данных «Жертвы политического террора в СССР» и «Открытый список» по восьмидесяти заключенным, осужденным по 58-й статье, дают следующую картину.

Практически во всех тех случаях, где имеется дата ареста или (что намного чаще) осуждения арестованного военным трибуналом, время между этим событием и датой этапирования в СССР только в единичных случаях превышает 4 месяца. В основном, это 3-4 месяца. Представляется, что эту тенденцию можно распространить и на всю совокупность данных, исходя хотя бы из того, что это вполне соответствует выявленной нами динамике численности советских заключенных в спецлагерях (см. рис. 3), по которой видно, что с определённого момента численность этой категории заключенных была довольно стабильна и держалась примерно на одном уровне. Это значит, что заключенных весьма равномерно вывозили из лагерей.

Рис. 3. Динамика численности советских заключенных спецлагерей в 1945-1950 гг. Составлено по: ^{[14, л. 42, 48, 114, 133, 140, 144],[15, л. 21, 27],[16, л. 7],[17, с. 160]}.

Хотя нет никаких оснований утверждать, что условия содержания советских граждан в спецлагерях были лучше, чем у иных категорий, показателен тот факт, что если среди немцев смертность в спецлагерях за весь период составила более 40 %, то смертность советского контингента – только 0,2 % (подсчитано по ^{[11, л. 6]}). Это также свидетельствует в пользу утверждения о том, что спецлагеря рассматривались в качестве резервуара сохранения необходимой рабочей силы из числа советских заключенных, постепенно вывозимых на работы в исправительно-трудовые лагеря СССР.

Характер распределения советского контингента в лагеря ГУЛАГа также представляет значительный исследовательский интерес. Информация, внесенная в базу данных, дает следующую картину того, как направлялись потоки заключенных из спецлагерей (таблица 5).

Таблица 5. Распределение заключенных по адресам этапирования в лагеря на территории СССР

В данном случае очевидно преобладание «северного» направления: наиболее многочисленные потоки заключенных отправлялись в Ивдельский и Восточно-Уральский ИТЛ на севере Свердловской области, в Интинский и Воркутинский лагеря Архангельской области, а также в Алданский лагерь в Якутии (всего 73 % заключенных). Унженский ИТЛ, куда было направлено почти 14 % внесенных в базу заключенных, несколько выделяется из этого ряда, – он располагался в другом географическом регионе, в Горьковской области. Остальной объем потоков приходится, в основном, на лагеря Сибири – Сиблаг и Южно-Кузбасский ИТЛ.

Определить вклад советского контингента спецлагерей в общую численность указанных лагерей ГУЛАГа можно на основе имеющихся данных по численности заключенных в этих лагерях на ближайшую дату после даты этапирования заключенных. Это дает возможность хотя бы приблизительно измерить этот вклад. Для этого берутся лишь те лагеря, куда шли наиболее крупные потоки, т. е. все, кроме Северного Железнодорожного, Ухто-Ижемского, Печорского лагерей, а также тюрем в Киеве и Орше. Вообще, столь ничтожно малое направление заключенных в эти лагеря и тюрьмы (1-2 человека) было скорее единичным случаем, когда по тем или иным причинам заключенного снимали с общего этапа и отправляли в другой лагерь, о чем делалось соответствующее указание на эшелонном списке. Тюрьмы же, как правило, не являлись конечным пунктом назначения, из них заключенные могли отправляться по этапу дальше.

Следующая таблица позволяет судить о вкладе контингентов спецлагерей в численность заключенных соответствующего исправительно-трудового лагеря (таблица 6).

Таблица 6. Распределение заключенных по адресам этапирования в лагеря на территории СССР (с указанием доли заключенных в общей численности заключенных лагеря ГУЛАГа)

Характерно, что наибольший вклад контингент спецлагеря внес в общую численность Алданского ИТЛ, который был образован в июне 1947 г, а заключенные, этапированные туда в тот же период, в конце мая – начале июня из спецлагеря № 10 Торгау, составили почти четверть от общего количества заключенных этого лагеря, зафиксированных на 1 августа 1947 года, т. е. контингент спецлагерей стали одним из основных, пополнивших только что открытый лагерь. В остальных же случаях, где представлены намного более крупные лагеря с количеством заключенных в десятки тысяч человек, контингент спецлагерей не вносил такого существенного вклада. Он использовался, в основном, в лагерях, занятых лесозаготовками или угледобычей. В общем объеме капитальных работ, выполняемых структурами МВД СССР в послевоенный период, эти отрасли производства не были основными. Объем угледобычи (как части топливной промышленности) колебался от 3 до 15 % в 1946-1950 гг., лесной промышленности – от 2 до 4 % ^{[19, с. 33-34]}. В то же время, такое распределение потоков заключенных вряд ли было случайным. Они направлялись туда, где требовалась эффективная рабочая сила, – на физически тяжелые виды работ, в основном, в северные лагеря с суровыми климатическими условиями, где рабочая сила нуждалась в постоянном пополнении. В этом смысле, хотя весь поток заключенных (общее число – 28051 человек), шедший из спецлагерей в лагеря системы МВД СССР, не был, конечно, определяющим в общей численности заключенных рассматриваемого периода, составлявших многие сотни тысяч человек, однако же этот поток в первые послевоенный годы был постоянным и стабильным, подпитывая отдельные отрасли «гулаговской» экономики. Наша выборка, таким образом, дает возможность увидеть этот вклад, хотя для более полной картины распределения потоков заключенных из спецлагерей необходимо выявление всех возможных этапных списков и дальнейшие подсчеты.

Наконец, база данных позволяет увидеть еще одно измерение советского контингента в спецлагерях – это женщины-заключенные. Всего по нашей базе их число составило 183 человека, т. е. 2,6 % от общей численности. Анализ распределения женщин-заключенных по статьям дает следующие результаты (таблица 7).

Таблица 7. Распределение женщин-заключенных по укрупненным категориям преступлений

Как можно видеть, подавляющее большинство женщин было осуждено по 58 статье УК РСФСР. Причем структура осуждений по этой статье выглядит следующим образом (таблица 8).

Таблица 8. Распределение женщин-заключенных по пунктам статьи 58 УК РСФСР

Как и в случае с общим числом заключенных, внесенных в базу данных, в отношении женщин преобладает самый тяжкий подпункт статьи 58 – измена Родине (в двух случаях подпункт не указан). Остальные подпункты – антисоветская агитация и пропаганда, контакты с иностранным государством, шпионаж составляют очень несущественный процент в структуре осуждений по 58-й статье. Характерно при этом, что в нашей выборке среди женщин не встречается весьма ожидаемый пункт «58-1в», устанавливавший ответственность родственникам «изменника Родины». Напротив, большей части женщин было инкриминировано самостоятельное тяжкое преступление, которое влекло за собой самые длительные сроки заключения. Об этом можно судить по следующей таблице (таблица 9).

Таблица 9. Распределение женщин-заключенных по приговорам

Приговоры к заключению от 10 до 25 лет ИТЛ относятся почти к 80 % всех женщин-заключенных, причем преобладают приговоры в 25 и 10 лет. 98 % из женщин, приговоренных к указанных срокам, проходят по пункту «Измена Родине», и только 2 % – по иным пунктам (антисоветская агитация и пропаганда и «вооруженное восстание»).

Закономерный вопрос о причинах крайней суровости приговоров, которые выносились женщинам военными трибуналами в СЗО, не прост для разрешения на имеющемся материале. В открытых базах данных удалось найти точную информацию только о шести женщинах, внесенных в нашу базу данных. В четырех из этих случаев их место работы на момент ареста было в армейских советских подразделениях в Восточной Германии (машинистка, стенографистка, вольнонаемная, переводчица), в пятом место работы указано как «английская оккупационная зона Германии» и в последнем профессия определена как учитель музыки на дому. Очевидно, что для советской госбезопасности любая деятельность, связанная с возможными контактами с западными зонами оккупации, могла быть подозрительной, а в условиях работы в советских оккупационных структурах такие контакты нельзя было полностью исключать. Сама по себе специфика работы за границей для советских граждан приводила, конечно, к усиленному вниманию к ним со стороны спецслужб, чьи органы пронизывали все структуры Советской военной администрации (далее – СВАГ) и Группы советских войск в Германии на каждом уровне.

В заключение охарактеризуем, какую дополнительную информацию удалось найти в иных источниках о заключенных, внесенных в базу данных. Такой поиск производился по списку из 1670 человек, осужденных по различным пунктам 58-й статьи. В итоге, с учетом уже рассмотренных женщин, была найдена дополнительная информация только о 83 заключенных (5 % от числа осужденных по 58-й статье). Как уже указывалась, эта информация полезна, так как содержит, как правило, дату ареста и осуждения заключенного спецлагеря. В большинстве случаев также указано место работы на момент ареста (в основном, это военнослужащие, что соответствует выделенной нами структуре осуждений). Так как найденное количество людей в открытых базах данных очень невелико, оно не позволяет делать обобщающие выводы, однако же раскрывает некоторые детали. Так, иногда за простым указанием пункта 58-й статьи, по которой был осужден человек, есть и более развернутая характеристика его «преступления». Это, например, «восхваление жизни в Германии», за которое военнослужащий, рядовой стрелкового батальона, получил 10 лет лагерей по пункту 58-10; «клевета на руководство партии, мероприятия правительства по денежной реформе», за что к 25 лет лагерей по той же статье был приговорен майор медицинской службы центрального офицерского санатория СВАГ; «высказывание террористического намерения в отношении командования роты и батальона», за что 10 лет лагерей получил рядовой стрелкового полка НКВД в Германии. Безусловно, несколько раз встречаются обвинения в попытке бежать на Запад, что влекло за собой самый длительный приговор – 25 лет – за «измену Родине».

Кроме того, в отдельных случаях удалось восстановить связь между пребыванием военнослужащего в плену и его последующим осуждением (всего семнадцать таких случаев) – это пересекающиеся записи из таблиц «Репрессии» и «Плен». Во всех этих случаях, кроме одного, заключенные, в отношении которых установлено пребывание в плену в годы войны, были осуждены по статье измена Родины (указанное исключение – осуждение по пункту 10 58-й статьи («антисоветская агитация и пропаганда»)).

Таким образом, анализ базы данных позволил выявить возрастные, национальные, гендерные характеристики контингента, а также характер их распределения по преступлениям. Это были по преимуществу военнослужащие советских воинских подразделений, находившихся на территории СЗО, что определило преобладание двух крупнейших групп приговоров – по статям УК РСФСР, относящихся к воинским преступлениям и по «политической» 58-й статье. Интересно, что полученная нами характеристика советского контингента очень близка к описанию, которое дал в своих воспоминаниях прошедший через спецлагерь в Торгау осужденный на 25 лет бывший военный переводчик из аппарата СВАГ Владимир Тальми (он попал в нашу базу данных). Описывая свое этапирование из Германии в СССР для отбытия наказания весной 1948 года, он писал: «Почти все в нашем вагоне были бывшими военнослужащими, от рядового до полковника медицинской службы. Приговоры были от 3 до 25 лет, за преступления от мелкой кражи и самовольной отлучки до «измены родине» и «антисоветской агитации». «Измена родине» могла включать все что угодно, от службы во власовской армии, полицаем на оккупированной территории или охранником в концлагере для военнопленных или просто на оккупированной территории и даже за «сожительство с немкой». Были у нас в вагоне три «вора в законе» […] Они шли следом за Красной Армии через Польшу и Германию, занимаясь своей профессией – воровством. На этом их поймали, но по советским законам обвинили в «незаконном переходе границы» и соответственно, в «измене родине» ­– статья 58-1а, за что они получили по 25 лет» ^{[20, с. 112-113]}. Это весьма редкое мемуарное свидетельство, где речь идет о спецлагере, и тем показательней, насколько близкими ему оказались результаты анализа нашей базы данных в отношении общей характеристики советского контингента спецлагерей.

Что касается возрастной характеристики, это был, в основном, молодой контингент, в отношении которого спецлагеря выступали в первую очередь как места временного содержания и накопления для последующего вывоза на работы в лагеря НКВД/МВД СССР. Все заключенные, внесенные в базу данных, вывозились или из тюрьмы № 7 Франкфурт-на-Одере или (после 1945 года) – из спецлагеря № 10 Торгау. Это далеко не всегда может означать, что именно эти лагеря «специализировались» на содержании советских заключённых – среди таковых были также лагеря Заксенхаузен и Фюрстенвальде. Более вероятно, что заключенные перед этапированием в СССР свозились в эти лагеря как в сборные пункты, так как Торгау и Франкфурт-на-Одере находились достаточно близко к границе с Польшей. Роль этих контингентов в «гулаговской» экономике хотя и была невелика, но сам факт постоянных потоков заключенных, идущих в ГУЛАГ из спецлагерей, говорит о востребованности этих заключенных в качестве рабочей силы в самых отдаленных лагерях ГУЛАГа.

***

Из проведенного анализа базы данных весьма очевидно просматривается главная функция спецлагерей в отношении советских заключенных – это были места временного содержания и сохранения рабочей силы. С этой точки зрения основание содержания заключенного в спецлагере не играло существенной роли: этапами из Германии в СССР отправлялись тысячи заключенных, независимо от того, были ли они осуждены по «контрреволюционной» 58-й статье УК РСФСР, или же по многочисленным статьям, связанными со служебными или воинскими преступлениями. Практика арестов советских граждан в СЗО, исходя из этого, представляется весьма недифференцированной. Очевидно, репрессивная составляющая сочеталась и с мерами по изоляции уголовного контингента. Поскольку уже с конца 1945 года спецлагеря остались единственными крупными местами заключения в СЗО (не считая намного более компактных внутренних тюрем оперсекторов НКВД/НКГБ), они неизбежно стали местом содержания тысяч советских граждан. Как можно судить по доступным источникам, эта функция у спецлагерей появилась скорее стихийно: ни о каких специальных директивах руководства НКВД о содержании в спецлагерях советских граждан до сих пор неизвестно. Сам размах деятельности органов госбезопасности в СЗО, где продолжали проходить службу десятки тысяч военнослужащих Группы советских оккупационных войск в Германии и сотрудники структур СВАГ, предопределил эту функцию спецлагерей, совершенно не характерную для лагерей для интернирования граждан побежденного государства.