В поиске оптимального порядка разрешения уголовных дел частного обвинения.

Ксендзов Юрий Юрьевич кандидат юридических наук доцент, кафедра уголовного права и процесса, Санкт-Петербургский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России) 199178, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. 10-Ая линия в. о.,, 19 Ksendzov Yurii PhD in Law Associate Professor of the Department of Criminal Law and Process at St. Petersburg Institute (Branch) of All-Russian State University of Justice 199178, Russia, g. Saint Petersburg, ul. 10-Aya liniya v. o.,, 19 yksendzov@mail.ru Другие публикации этого автора

Для отечественного уголовного судопроизводства является традиционным установленное в ст. 20 УПК РФ в зависимости от характера и тяжести совершенного преступления деление уголовных дел на частные, частно-публичные и публичные. В соответствии с ч. 2 ст. 20 УПК РФ к делам частного обвинения отнесены только 3 состава преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 115 («Умышленное причинение легкого вреда здоровью»), ст. 116.1 («Нанесение побоев лицом, подвергнутым административному наказанию»), ч. 1 ст. 128.1 («Клевета») УК РФ.

Процессуалисты, в том числе ориентируясь на опыт регулирования уголовно-процессуальной деятельности в дореволюционный период, высказывают предложения по расширению перечня преступлений, отнесенных к делам частного обвинения ^{[44, с. 19]}. Так предлагается рассматривать в частном порядке дела о таких преступлениях, «…как кража (ч.1 ст. 158 УК РФ), мошенничество (ч.1 ст. 159 УК РФ), а также причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ч.1 ст. 165 УК РФ) только в тех случаях, когда эти деяния совершены между супругами, родителями и детьми, близкими родственниками в силу специфики тех отношений, которые складываются между ними» ^{[1, с. 8]}.

К примеру, некоторые ближайшие соседи России, ранее находившееся с ней в едином правовом пространстве союзного государства, в своем уголовно-процессуальном законодательстве также сохранили аналогичное видовое деление уголовного преследования, одновременно отнеся к делам частного обвинения более внушительный перечень преступлений по сравнению с УПК РФ. Так, согласно ст. 32 Уголовно-процессуального кодекса Республики Казахстан (далее – УПК РК) в настоящее время уголовное преследование по 12 составам преступлений осуществляется в частном порядке ^[42]. Например, к их числу отнесены: истязание без отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 110 Уголовного кодекса Республики Казахстан, далее - УК РК); причинение средней тяжести вреда здоровью по неосторожности, причем совершенное не только одним лицом, но двумя и более лицами (ч. 1, 2 ст. 114 УК РК); клевета и оскорбление, в том числе квалифицированные составы этих преступлений (ст., ст. 130, 131 УК РК); нарушение неприкосновенности жилища (ст. 149 УК РК) и некоторые другие ^[40]. В ч. 2 ст. 26 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь (далее - УПК РБ) к делам частного обвинения отнесены также 12 составов преступлений ^[41]. Но помимо этого в ч. 3 ст. 26 УПК РБ делами частного обвинения названы неквалифицированные составы кражи (ч. 1 ст. 205 Уголовного кодекса Республики Беларусь, далее – УК РБ), мошенничества (ч. 1 ст. 209 УК РБ), присвоения или растраты (ч. 1 ст. 211 УК РБ), угона транспортного средства или маломерного судна (ч. 1 ст. 214 УК РБ), если они совершены в отношении пострадавшего членами его семьи, близкими родственниками или иными лицами, которых пострадавший обоснованно считает таковыми ^[39]. Причем, если следовать буквальному толкованию ч. 5 ст. 26 УПК РБ, прокурору даже не предоставляется право возбуждать уголовные дела по перечисленным в ч. 3 ст. 26 УПК РБ составам преступлений при отсутствии заявления пострадавшего, по каким-либо причинам не способного защищать свои права и интересы.

Не считая возможным высказывать критическое суждение по поводу целесообразности столь объемного представительства дел частного обвинения в странах ближнего зарубежья, полагаем тем не менее необходимым отметить, что в решении этого вопроса в российском законодательстве следует подходить взвешенно и аккуратно. Это вопрос правовой политики государства в целом, при разрешении которого требуется учитывать прежде всего востребованность в обществе такого способа защиты прав и интересов частных лиц в публичном по своей сути уголовном судопроизводстве. Даже гипотетическое увеличение составов преступлений, отнесенных к делам частного обвинения, по нашему убеждению, скорее еще больше обнажает итак существующие недостатки процессуального регламентирования и практического осуществления данного вида уголовного преследования. К слову сказать, белорусские процессуалисты отмечают сходные с имеющимися в нашей правоприменительной практике проблемы при разрешении дел частного обвинения, например, длительные сроки производства по уголовному делу, связанные с неявкой, зачастую неоднократной, потерпевших, обвиняемых, свидетелей в судебное заседание ^{[32, с. 289]}.

В научной литературе высказано мнение, что институт частного обвинения «…максимально обеспечивает равенство прав сторон, поскольку государство в делах частного обвинения представлено только судом, выступающим в качестве действительно независимого от сторон арбитра» ^{[36, с. 269]}. К сожалению, по нашему убеждению, и законодательное регулирование производства по делам частного обвинения, и судебная практика, и исследования многих процессуалистов не дают повода для столь положительной характеристики этого института.

Как указывается в научной литературе, треть судебных решений мировых судей по уголовным делам отменяется или изменяется ^{[15, с. 29]}. Анализируя судебную практику, исследователи приходят к выводу, что «…более 60 % потерпевших, подавших заявления о преступлениях частного обвинения, которые поступили в суд, получали отказ в доступе правосудия» ^{[5, с. 85]}. В качестве недостатка отмечается, что при производстве по делам частного обвинения расходы потерпевшего на представителя в ряде случаев являются довольно существенными, а возмещаются они зачастую за счет средств федерального бюджета ^{[34, с. 91-92]}. Задумываясь о разумности таких расходов бюджетных средств, ученые предлагают декриминализовать преступления, отнесенные к делам частного обвинения, и разрешать эти правонарушения в сфере гражданского судопроизводства ^{[12, с. 18]}. Аргументация и озабоченность авторов в целом понятна и заслуживает обсуждения, в тоже время решение проблемы экономичности без ущерба для эффективности актуально для всего судопроизводства в целом. Правосудие, а качественное правосудие тем более, вообще является довольно затратной в материальном плане государственной деятельностью и на производство по делам частно-публичного, публичного обвинения затрачивается не меньше сил и средств, но при этом не ставится под сомнение возможность их прекращения в виду примирения сторон, отказа от преследования в силу малозначительности деяния и т.д.В тоже время, практика показывает, что в большинстве случаев потерпевшие испытывают трудности в делах частного обвинения без привлечения представителей и не могут обойтись без их помощи, начиная с этапа составления и подачи заявления в суд ^{[9, с. 119],[33, с. 16]}. Кроме того, не остаются без внимания исследователей и другие проблемы, связанные с производством по делам частного обвинения, которые, надо заметить, являются характерными для данных категорий уголовных дел на протяжении длительного времени, на многие из которых еще указывалось в ранее действовавшем постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР, разъясняющего порядок рассмотрения дел частного обвинения ^[29].

В 2017 году количество материалов по заявлениям, поступившим непосредственно в суды от граждан по составам частного обвинения, снизилось более чем в 4 раза по сравнению с 2016 годом, причем значительно уменьшилось и количество материалов по составам частного обвинения, поступивших из правоохранительных органов, что связывается с исключением ст. 116 УК РФ из категории дел частного обвинения ^{[18, с. 65]}. И тенденция снижения рассмотрения дел частного обвинения в целом по стране продолжилась и в 2018 году ^[24]. Опросы представителей судейского сообщества показывают, что большая часть судей считают не обоснованным наделение потерпевших правом по возбуждению уголовных дел частного обвинения ^{[23, с. 37]}.

Российский законодатель пока находится в поиске, при этом не всегда удачном, оптимального варианта регламентации производства по делам частного обвинения. Первоначально с момента введения в действие УПК РФ была предпринята попытка возложить исключительно на пострадавшее от преступления лицо обязанность самостоятельно осуществлять уголовное преследование по делам частного обвинения. Попытка эта оказалась, надо сказать, самонадеянной, по всей видимости обусловленной предположением, что преступления частного характера могут иметь место исключительно в условиях очевидности, когда пострадавший и его обидчик достаточно хорошо знакомы друг с другом. Напомним, что частный обвинитель должен был подавать заявление только в суд и в том случае, когда лицо, совершившее преступление, для пострадавшего было не известно. На практике это приводило к тому, что суд отказывал пострадавшему в принятии заявления, поскольку данные о подлежащем привлечению к уголовной ответственности лице по понятным причинам не указывались в заявлении, а органы предварительного расследования на совершенно законных основаниях также отказывали заявителю в каком-либо процессуальном содействии. Такая ситуация вполне справедливо критиковалась, как затрудняющая доступ к правосудию и не отвечающая интересам как раз пострадавшего от преступления гражданина. В конечном итоге в УПК РФ были внесены разрешившие противоречивость и абсурдность ситуации изменения.

Но в тоже время законодателем была продолжена работа по модернизации уголовного законодательства, которая в том числе выражалась в исключении из перечня уголовно-наказуемых деяний таких составов как клевета и оскорбление, и отнесением их к числу административных правонарушений. Через некоторое время законодатель вернулся к прежнему пониманию клеветы как уголовного правонарушения, отнеся его неквалифицированный состав к делам частного обвинения. Претерпело изменение в последующем и правовое регулирование привлечения к уголовной ответственности за нанесение побоев, при этом состав, предусмотренный ст. 116 УК РФ, отнесен к делам частно-публичного обвинения, а ст. 116.1 УК РФ - к делам частного обвинения.

Федеральным законом от 27.12.2018 № 509-ФЗ «О внесении изменений в статьи 31 и 35 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» преступления, предусмотренные ст. 116.1 УК РФ, отнесены к подсудности районных судов. Несмотря на то, что конструкция рассмотрения дел в районных судах по общему правилу предполагает обязательность этапа предварительного расследования, трудно согласиться с высказанным в литературе мнением, что при поступлении заявления в районный суд, следует отказывать в его принятии и направлять начальнику органа дознания для решения о возбуждении уголовного дела ^{[37, с. 31]}. Одновременно автором предложено рассматривать дела о преступлениях, предусмотренным ст. 116.1 УК РФ, в частно-публичном порядке. Рациональное зерно данного предложения видится в том, что государство уже единожды применило к лицу меру воздействия в виде административного наказания, поэтому оно должно принимать самое активное участие и в решении вопроса о привлечении лица к уголовной ответственности, и в принятии решения об освобождении от уголовной ответственности в связи с примирением сторон.

Но в настоящее время, с нашей точки зрения, нет никаких сомнений, что районные суды должны рассматривать дела о таких преступлениях по установленным правилам производства дел частного обвинения ^{[13, с. 9]}. Следует отметить, что для судов районного уровня рассмотрение дел частного обвинения в качестве суда первой инстанции не является чем-то новым и неизведанным. До возрождения в отечественном судопроизводстве института мировых судей именно районные суды этим занимались, а в настоящее время сопоставимые с ними по уровню гарнизонные военные суды также рассматривают дела частного обвинения. Тем более, что причина изменения подсудности, причем всех уголовных дел о преступлениях с так называемой административной преюдицией, заключается не в стремлении изменить механизм производства по уголовным делам частного обвинения, а продиктована необходимостью исключить нарушения принципов инстанционности, объективности и беспристрастности суда ^[31]. По нашему убеждению, какой бы суд не рассматривал уголовное дело частного обвинения, это не изменяет существа имеющихся системных недостатков правового регулирования производства по ним. И если раньше с ними сталкивался мировой суд, то теперь будет и районный.

Безусловно, что подобные изменения законодательства не остаются без внимания специалистов, подвергаются анализу и конструктивной критике. При исследовании правового статуса участников судопроизводства по делам частного обвинения ученые прежде всего разрешают вопрос, с какого момента в процессе появляется потерпевший, частный обвинитель. На наш взгляд, по смыслу ст. 42 УПК РФ потерпевшим лицо становится с момента вынесения судьей постановления о принятии заявления к своему производству. Также ч. 7 ст. 318 УПК РФ прямо устанавливает, что с момента принятия судом заявления к своему производству, лицо, его подавшее, является частным обвинителем. В ситуации же, когда заявление подается законным представителем потерпевшего, с момента вынесения судьей постановления о принятии заявления к производству, пострадавшее лицо является потерпевшим, а его законный представитель – частным обвинителем.

В тоже время несмотря на многократность повторения в УПК РФ определения частного обвинителя, затруднительно сделать вывод, что им является и законный представитель потерпевшего. Согласно п. 59 ст. 5 УПК РФ частный обвинитель – это потерпевший или его законный представитель и представитель по делам частного обвинения. В ч. 1 ст. 43 УПК РФ определено, что частным обвинителем является лицо, подавшее заявление в суд по уголовному делу частного обвинения в порядке, установленном ст. 318 УПК РФ, и поддерживающее обвинение в суде, на что еще раз указывается в ч. 4 ст. 321 УПК РФ. А в ч. 3 ст. 246 УПК РФ почему-то делается акцент, что по делам частного обвинения обвинение в судебном разбирательстве поддерживает потерпевший. При этом согласно ч. 3 ст. 249 УПК РФ неявка потерпевшего без уважительных причин влечет за собой прекращение уголовного дела частного обвинения. С нашей точки зрения, исходя из предписания ч. 1 ст. 246 УПК РФ об обязательном участии в судебном разбирательстве обвинителя, в ч. 3 ст. 249 УПК РФ речь идет именно о частном обвинителе, что и следует прямо указать, а ч. 3 ст. 246 УПК РФ следует исключить, как дублирующую положения специальных норм, регламентирующих особенности рассмотрения дел частного обвинения.

По нашему мнению, упоминание в п. 59 ст. 5 УПК РФ представителя в настоящее время выглядит излишним, поскольку представительство никак не предполагает наделение представителя статусом представляемого им лица. Неслучайно в ч. 2 ст. 20 УПК РФ установлено, что уголовные дела частного обвинения возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего или его законного представителя. Как видно, указание на представителя в данной норме отсутствует. Вероятно, законодатель так поступил на перспективу, имея в планах допустить рассмотрение дел в частном порядке о преступлениях, где потерпевшим может выступать и юридическое лицо.

Представляется также, что будет целесообразно и полезно обратить внимание на опыт Республики Казахстан, где в ч. 2 ст. 72 УПК РК не только закреплено, что частным обвинителем является законный представитель несовершеннолетнего или недееспособного потерпевшего, но согласно ч. 1 ст. 72 УПК РК также и потерпевший по делам публичного и частно-публичного обвинения, самостоятельно поддерживающий обвинение в суде, в случае отказа государственного обвинителя от обвинения.

Недостатком, по нашему убеждению, является также предусмотренный УПК РФ момент появления процессуальной фигуры подсудимого. Согласно ч. 3 ст. 318 УПК РФ судья в течение 7 суток с момента поступления заявления вызывает лицо, в отношении которого подано заявление. А в случае его неявки направляет ему копию заявления с разъяснением прав подсудимого, а также условий и порядка примирения сторон. Таким образом, данная конструкция напоминает порядок появления в уголовном процессе подозреваемого в случае, предусмотренном п. 4 ч. 1 ст. 46 УПК РФ, когда лицо уведомлено о подозрении в совершении преступления в порядке, установленном ст. 223.1 УПК РФ, то есть с момента вручения письменного уведомления о подозрении. И такой подход представляется странным и не согласующимся с предписаниями закона о порядке возбуждения уголовного дела. В соответствии с ч. 1 ст. 147 УПК РФ уголовные дела частного обвинения возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего или его законного представителя в отношении конкретного лица. Поэтому уместно задаться вопросом, почему закон не связывает момент признания лица подсудимым по делам частного обвинения по аналогии с появлением в уголовном процессе подозреваемого в соответствии с п. 1 ч. 1 ст. 46 УПК РФ, то есть когда уголовное дело возбуждается в отношении конкретного лица. Еще одним аргументом в пользу наделения лица, указанного в заявлении потерпевшего, статусом подсудимого (но, по нашему мнению, правильнее – обвиняемого) с момента принятия судом заявления является довольно распространенное в юридической литературе и судебной практике понимание заявления потерпевшего как обвинительного акта ^{[10, с. 23],[21]}. Ведь согласно п. 2 ч. 1 ст. 47 УПК РФ с момента вынесения этого процессуального документа лицо, в отношении которого он вынесен, признается обвиняемым. В этом вопросе УПК РСФСР был более последовательным, определяя в ч. 4 ст. 469, что с момента принятия жалобы к своему производству лицо, ее подавшее, становится частным обвинителем, а лицо, в отношении которого подана жалоба – обвиняемым ^[43].

При всей популярности трактовки заявления потерпевшего как обвинительного акта, она представляется довольно условной. Сравнение требований, которые предъявляются к содержанию заявления потерпевшего в ч. 5 ст. 318 УПК РФ и обвинительного акта в ст. 225 УПК РФ, лишний раз это подтверждает. Закон прямо не устанавливает, что в заявлении потерпевшего должны быть приведены мотивы и цель совершения преступления, формулировка обвинения с указанием пункта, части, статьи УК РФ, перечень доказательств, подтверждающих обвинение, а также перечень доказательств, на которые ссылается сторона защиты, обстоятельства, смягчающие или отягчающие наказание.

Поскольку заявление потерпевшего определяет пределы судебного разбирательства, суды во избежание в последующем признания вынесенного им решения неправосудным, предъявляют довольно серьезные, но порой совершенно необоснованные, требования к его форме и содержанию. Суды нередко отказывают в принятии заявления ввиду неполного изложения события преступления (места, времени, обстановки, конкретных действий подсудимого), отсутствия квалификации преступления, указания на цели и мотивы поведения лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности, отсутствия списка свидетелей, неполноты данных о лице, совершившем преступление, и даже потому, что потерпевший не отразил в заявлении сведения об обстоятельствах, смягчающих или отягчающих наказание подсудимого ^[2].

Мнения ученых также разделились. Одни придерживаются позиции, что гражданин не обязан, в том числе в силу отсутствия специальных познаний, приводить в заявлении уголовно-правовую квалификацию происшедшего события ^{[17, с. 18]}. Другие считают, что во всяком случае потерпевший должен указать мотив совершения преступления, так как это существенно для отграничения от преступлений, которые должны преследоваться в публичном порядке ^{[16, с. 105]}. Третьи полагают, что обязанность суда заключается лишь в формулировании окончательной квалификации преступления по результатам рассмотрения дела, заявитель же должен давать «начальную» квалификацию, с которой и начинается разбирательство ^{[38, с. 59]}. По нашему мнению, вопрос этот относится к числу неразрешимых в пользу какой-либо одной точки зрения. С одной стороны, сомнительна справедливость предъявления к гражданину требования обладать специальными познаниями в юриспруденции, с другой стороны, отсутствие в заявлении уголовно-правовой квалификации преступления влечет за собой нарушение принципов состязательности, обеспечения права на защиту, и противоречиво предопределяет возложение части обвинительной функции на суд.

В п. 4 ч. 5 ст. 318 УПК РФ не раскрывается, в каком объеме должны быть отражены в заявлении данные о лице, привлекаемом к уголовной ответственности. В тоже время очевидно, что эти сведения должны быть достаточны для идентификации личности подсудимого и его вызова в суд. В литературе высказано мнение, что этот объем должен соответствовать сведениям, указываемым согласно п. 4 ст. 304 УПК РФ в вводной части приговора ^{[35, с. 19]}. На наш взгляд, установление сведений о подсудимом, в предусмотренном п. 4 ст. 304 УПК РФ объеме, практически невыполнимая для обычного гражданина задача, которую должен разрешать суд в ходе рассмотрения уголовного дела. Поэтому процессуалистами предлагается предусмотреть правомочие суда после принятия заявления к производству направлять в орган дознания соответствующие поручения, направленные в том числе и на установление сведений о лице, привлекаемом к ответственности, свидетелей ^{[6, с. 61]}, а также в случае необходимости вообще провести проверку сообщения о преступлении ^{[5, с. 86]}. Именно такой порядок предусмотрен, в частности, в ч. 2 ст. 427 УПК РБ, предусматривающей полномочие суда при необходимости получения объяснений, заключений специалистов и иных данных направлять заявление в орган дознания для проведения проверки, которая должна быть закончена в срок до десяти суток.

Однако, на наш взгляд, возникает закономерный вопрос, а не становится ли суд в данном случае каким-то промежуточным звеном, и не стоит ли изначально потерпевшему непосредственно обращаться в орган дознания для проведения предварительной проверки. Потерпевший может обратиться в орган дознания, как предусматривает с ч. 4 ст. 20 УПК РФ, когда не известно лицо, совершившее преступление, либо известно, но у пострадавшего отсутствуют достаточные сведения о правонарушителе (его полные персональные данные, адрес местожительства и др.). Орган дознания проводит проверку сообщения о преступлении, в ходе которой устанавливаются обстоятельства происшедшего, характер и размер вреда, личность лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности, дается уголовно-правовая квалификация преступления. Если будет установлено, что совершено преступление, подлежащее рассмотрению в частном порядке, и отсутствуют обстоятельства, указанные в ч. 4 ст. 20 УПК РФ, материалы проверки в соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 145 УПК РФ направляются в суд, о чем уведомляется лицо, подавшее заявление. В таком случае процессуального решения о возбуждении уголовного дела не принимается, как и не принимается решение об отказе в возбуждении уголовного дела ^[3]. На наш взгляд, анализ описываемой ситуации позволяет говорить, что в ней скрытно проявляются черты ранее известной уголовно-процессуальному законодательству протокольной формы досудебной подготовки материалов, применяемой в том числе и по делам частного обвинения, но имевшей существенный недостаток в виде предусмотренного ст. 418 УПК РСФСР полномочия и обязанности суда принимать решение о возбуждении уголовного дела.

Ст. 418 УПК РСФСР была признана не соответствующей Конституции РФ. Вместе с тем Конституционный Суд РФ закрепил за протоколом, направляемым в суд, статус процессуального акта о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица и о предъявлении ему обвинения ^[27]. Более того, Конституционный Суд РФ в своих решениях придал полномочию суда возбуждать уголовное дело частного обвинения особое содержание, присущее только данной категории уголовных дел, и означающее по сути лишь право и обязанность суда принять жалобу потерпевшего к своему рассмотрению ^[28]. Тем не менее среди ученых до сих пор нет единого мнения по вопросу, кто является субъектом принятия решения о возбуждении уголовного дела частного обвинения: судья или потерпевший. С нашей точки зрения, все-таки правы те процессуалисты, которые исходят из того, что по сути именно суд, вынося постановление о принятии к производству заявления потерпевшего, и возбуждает уголовное дело ^{[44, c 19],[14, с. 20],[38, 58]}.

Суд может и по собственной инициативе направить заявление потерпевшего, отказывая в принятии его к своему производству, в орган предварительного расследования для решения вопроса о возбуждении уголовного дела. Если заявление подано в отношении лица, указанного в п. 2 ч. 1 ст. 147 УПК РФ, то судья направляет заявление согласно ч. 1.2 ст. 319 УПК РФ руководителю следственного органа. В данной ситуации полномочие суда по определению подследственности вполне понятно, поскольку детерминировано самим законом. В случае установления в ходе судебного разбирательства в действиях лица, в отношении которого подано заявление, признаков преступления, не предусмотренного ч. 2 ст. 20 УПК РФ, судья в соответствии с ч. 6 ст. 321 УПК РФ направляет материалы руководителю следственного органа или начальнику органа дознания. В этих ситуациях разрешение судом вопроса о подследственности также объяснимо: к такому выводу суд приходит в результате исследования имеющихся в деле доказательств. В случае же, как указывается в ч. 1.1 ст. 319 УПК РФ, если поданное заявление не отвечает требованию п. 4 ч. 5 ст. 318 УПК РФ, то есть когда данные о лице, привлекаемом к уголовной ответственности, не указаны или будут признаны судом не достаточными, судья направляет его руководителю следственного органа или начальнику органа дознания. Но если лицо, подлежащее привлечению к ответственности, не известно, а судья направляет заявление руководителю следственного органа, то получается, что судья, исходя из содержания заявления, без исследования в рамках судебного разбирательства обстоятельств дела, установил признаки преступления, подследственные именно органам предварительного следствия или органам дознания. Это, на наш взгляд, свидетельствует о неоднозначном и противоречивом статусе суда в делах частного обвинения, суд в данном случае как раз выполняет функцию обвинения. По нашему мнению, более логичным было бы в такой ситуации направление судьей заявления потерпевшего прокурору, должностному лицу стороны обвинения, наделенному в соответствии со ст. 37 УПК РФ полномочием по определению подследственности, более того, принимающему согласно ч. 8 ст. 151 УПК РФ окончательное решение в споре об этом.

От потерпевшего суды, как правило, требуют не только подробно описать в заявлении обстоятельства происшедшего события, но и подкрепить их соответствующими доказательствами. В литературе отмечается, что потерпевшему предоставляется достаточно большой объем правомочий, в том числе и в доказательственной сфере ^{[7, с. 36]}. С нашей точки зрения, грозно и громко именуясь обвинителем, потерпевший по уголовным делам частного обвинения фактически не обладает ни достаточными полномочиями, ни реальными возможностями по собиранию доказательств. И вряд ли стоит ожидать от законодателя решений о расширении полномочий потерпевшего в доказательственной сфере, поскольку, как это понимается высшими судебными органами, подобное «…обременение его публично-правовыми правоохранительными функциями…» противоречило бы Конституции РФ ^[20], тем более, что на частного обвинителя согласно ч. 2 ст. 21 УПК РФ не может быть возложена юридическая обязанность по установлению события преступления и изобличению лиц, виновных в их совершении ^[22]. Более того, стоит задуматься, нужны ли такие полномочия самим гражданам, которые основную часть своего времени посвящают работе, воспитанию детей, одним словом, решению своих повседневных вопросов.

Статистика свидетельствует о том, что весомая часть дел частного обвинения поступает в суд от органов предварительного расследования. И по таким делам чаще выносятся приговоры и постановления о прекращении производства по уголовному делу в виду примирения сторон. А по заявлениям граждан, непосредственно обращавшихся в суд, примирение сторон достигалось реже, тогда как оправдательных приговоров или постановлений о прекращении уголовного дела по реабилитирующим основаниям выносилось в несколько десятков раз больше, чем по делам, поступившим с обвинительным актом (постановлением) от органов предварительного следствия и дознания ^[24]. И если предположение, что приведенные данные свидетельствуют о качественном осуществлении государственными органами уголовного преследования, не столь однозначно и может вызвать критические возражения, то отрицать в качестве объяснения статистических показателей наличие специального образования и все-таки более высокий уровень профессионализма должностных лиц органов предварительного расследования по сравнению с обычными гражданами, вряд ли возможно. У органов дознания больше возможностей разобрать конфликтную ситуацию, дать правильную правовую оценку произошедшего события, и нередко оно квалифицируется не как уголовное правонарушение.

Более того, органы предварительного расследования на основании ч. 4 ст. 20 УПК РФ не просто вправе, а обязаны осуществить уголовное преследование в публичном порядке и при отсутствии заявления потерпевшего или его законного представителя, когда лицо в силу зависимого или беспомощного состояния либо по иным причинам не может осуществлять защиту своих интересов. К числу таких лиц обычно относят тяжелобольных, престарелых, малолетних, лиц, страдающих психическими расстройствами, физическими недостатками (немота, глухота, слепота, хронические заболевания и т. п.). Как показывает судебно-следственная практика, понятие «иные причины» трактуются довольно широко. В качестве обоснования применения ч. 4 ст. 20 УПК РФ прокуроры называют невысокий доход потерпевшего, удаленность его проживания от места расположения суда, низкий образовательный уровень пострадавшего, сопряженный с престарелым возрастом. С нашей точки зрения, судьи оправданно соглашаются с этим ^[19]. К числу причин, не позволяющих лицу самостоятельно осуществлять защиту своих интересов, справедливо относят пребывание потерпевшего в местах лишения свободы или содержания под стражей. Правда, суды к этому подходят по-разному, в одних случаях принимая к рассмотрению поступившее от органов дознания уголовное дело, возбужденному по заявлению такого потерпевшего ^[26], в других настаивают, чтобы, потерпевший непосредственно обращался в суд, поскольку является совершеннолетним и дееспособным лицом, а следовательно, может самостоятельно защищать свои интересы ^[30].

Безусловно, что пострадавший, подавая заявление непосредственно в суд, не остается один на один с проблемой сбора доказательственной информации. В соответствии с ч. 2 ст. 319 УПК РФ по ходатайству сторон суд может оказать содействие в собирании таких доказательств, которые не могут быть получены сторонами самостоятельно. При этом суд, поскольку на нем лежит обязанность по вынесению законного, обоснованного и справедливого решения, не столько вправе, сколько вынужден и обязан принимать меры к установлению всех обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела, и прежде всего обстоятельств, входящих согласно ст. 73 УПК РФ в предмет доказывания. Суду в любом случае необходимо установить обстоятельства, характеризующие личность подсудимого, обстоятельства, смягчающие или отягчающие уголовную ответственность (сведения о судимости, составе семьи обвиняемого, уровне доходов, характеристики с места работы и жительства и т.д.).

Например, в случае подачи пострадавшим от побоев заявления о привлечении лица в соответствии со ст. 116.1 УК РФ суд должен выяснить, не привлекался ли обидчик заявителя к административной ответственности, причем за аналогичное правонарушение ^{[4, с. 23]}. Кроме того, следует выяснять обстоятельства, наличие которых может привести к изменению квалификации содеянного, например, по ст. 115 УК РФ. Но этим не исчерпывается набор тактических действий по установлению всех имеющих значение для объективного разрешения дела обстоятельств. Судье необходимо изучить дело об административном правонарушении, запросить документы, свидетельствующие об исполнении административного наказания, выяснить, не истек ли срок привлечения лица к административной ответственности. Если же документов об уплате штрафа в деле нет, то следует обратиться в подразделения судебных приставов ^{[11, с.15]}. То есть в зависимости от назначенного административного наказания судье придется направлять соответствующие запросы в различные органы. Таким образом снова в рассмотрении дел частного обвинения задействуются органы уголовного преследования. К тому же, на наш взгляд, в рассматриваемой ситуации говорить об упрощении и ускорении процесса разрешения социального конфликта вряд ли возможно.

Анализ существующего порядка разбирательства дел частного обвинения по заявлению потерпевшего приводит процессуалистов к выводу, что «…суд сам возбуждает уголовное дело, формирует его, расследует, рассматривает и в заключении этого процесса разрешает по существу, оценивая им же добытые доказательства», что заставляет задуматься о необходимости реформирования дел частного обвинения, вплоть до упразднения данного института ^{[33, с. 18]}. Выступая с предложением о ликвидации данного вида уголовного преследования, авторы подчеркивают имеющий место формальный подход судей к процессу доказывания, провоцирующий «…высокую степень судейского усмотрения…» при разрешении дел частного обвинения ^{[8, с. 38]}. Повышению качества сбора доказательственной информации по делам частного обвинения, по мнению ученых, должно помочь введение обязательной процедуры дознания по данной категории уголовных дел ^{[25, с. 50]}.

Проведенное исследование, судебно-следственная практика и наблюдения других авторов позволяет констатировать, что при производстве по делам частного обвинения практически не обходится без участия органов предварительного расследования. Они либо непосредственно осуществляют уголовное преследование по собственной инициативе, по поступившим заявлениям пострадавших лиц, либо опосредованно, исполняя запросы суда, проводя проверку сообщений о происшествии, поступивших из других органов, например, из медицинских учреждений. Большинство граждан не обладают возможностями и желанием в силу различных причин осуществлять деятельность по сбору доказательств, лично участвовать в судебных заседаниях. Остается противоречивым и положение суда при рассмотрении дел частного обвинения.

Исходя из сказанного, наиболее приемлемым способом представляется установление обязательного этапа предварительного расследования преступлений, отнесенных к делам частного обвинения. С учетом предложений, которые уже приобрели вид законопроекта, о введении в уголовный закон категории уголовного проступка, законодателю потребуется взаимосвязано рассматривать вопрос и об упрощении процедуры рассмотрения дел по этим правонарушениям. Вполне вероятны модернизация стадий возбуждения уголовного дела и предварительного расследования, возвращения к протокольной форме досудебной подготовки материалов уголовного дела. В тоже время независимо от выбранного способа предварительного рассмотрения органами уголовного преследования заявления потерпевшего актуально соблюдение баланса частного и публичного интереса. Частный обвинитель должен быть наделен приоритетным правом начинать уголовное преследование, прекращать его примирением с обвиняемым или продолжать, даже если государственный обвинитель отказывается от обвинения.