Проблемы модификации административно-деликтного права: фактор цифровых технологий

Куракин Алексей Валентинович доктор юридических наук профессор, Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации 125993, Россия, г. Москва, Ленинградский проспект, 49 Kurakin Aleksei Valentinovich Doctor of Law Professor at the Department of Administrative and Information Law of the Financial University Under the Government of the Russian Federation 125993, Russia, Moskva oblast', g. Moscow, ul. 125993, Moskva, Leningradskii, 49 kurakinaleksey@gmail.com Другие публикации этого автора     Карпухин Дмитрий Вячеславович кандидат исторических наук доцент, Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации 125993, Россия, г. Москва, Ленинградский проспект, 55 Karpukhin Dmitrii Vyacheslavovich PhD in History Associate Professor at the Financial University under the Government of the Russian Federation, Department of administrative and information law 123456, Russia, Moscow, Leningradskiy prospect, 49 dimak7571@mail.ru Другие публикации этого автора

Саидов Заурбек Асланбекович доктор юридических наук профессор, кафедра конституционного и административного права, Чеченский государственный университет 364037, Россия, Чеченская Республика, г. Грозный, ул. Шерипова, 32 Saidov Zaurbek Aslanbekovich Doctor of Law Chancellor of the Chechen State University 364037, Russia, Groznyi, ul. Sheripova, 32 saidov1@chesu.ru Другие публикации этого автора

Статья написана с использованием СПС «КонсультантПлюс».

В 2017-2018 годах в Российской Федерации произошли знаковые события, связанные с цифровой экономикой. На президентском и правительственном уровнях были приняты ключевые стратегического характера, определяющие сущность, уровни и основные направления развития цифровой экономики в Российской Федерации.

Так, в соответствии с подпунктом «р» пункта 4 Указа Президента РФ от 09.05.2017 N 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017 - 2030 годы», «дефиниция» цифровая экономика была определена как «хозяйственная деятельность, в которой ключевым фактором производства являются данные в цифровом виде, обработка больших объемов и использование результатов анализа которых по сравнению с традиционными формами хозяйствования позволяют существенно повысить эффективность различных видов производства, технологий, оборудования, хранения, продажи, доставки товаров и услуг».

Ключевыми признаками цифровой экономики в данном определении выступает акцент на технологии, посредством которых осуществляется обработка больших объемов информации посредством цифровых технологий. Последние, по сути, оптимизируют производственный процесс и сферу услуг.

Следует отметить, что влияние цифровых технологий, способствующих фиксации и обработки больших объемов информации, на состояние современного российского законодательства произошло гораздо ранее, чем формальное закрепление комплексной дефиниции «цифровая экономика».

Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях стал, пожалуй, одним из первых федеральных законов, ряд положений которого были подвергнуты кардинальной ревизии вследствие легализации технических средств как способа фиксации ряда административных правонарушений.

Так, Федеральный закон от 24.07.2007 N 210-ФЗ (ред. от 31.12.2014) «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях» ввёл примечания к статье 1.5 (Презумпция невиновности). Норма, изложенная в примечании, ограничила применение принципа презумпции невиновности по отношению к лицам, совершившим административные правонарушения, предусмотренные главой 12 КоАП РФ в случае их фиксации специальными техническими средствами, работающими в автоматическом режиме (фото и киносъемка, видеозапись, или средствами фото и киносъемки, видеозапись).

При этом, в соответствии с положениями части 2 статьи 2.6.1. КоАП РФ, изложенными в редакции Федерального закона от 23.07.2010 N 175-ФЗ, собственник (владелец) транспортного средства освобождается от административной ответственности, если в ходе рассмотрения жалобы на постановление по делу об административном правонарушении, вынесенное в соответствии с частью 3 статьи 28.6 настоящего Кодекса, найдут свое подтверждение содержащиеся в ней данные о том, что в момент фиксации административного правонарушения транспортное средство находилось во владении или в пользовании другого лица либо к данному моменту выбыло из его обладания в результате противоправных действий других лиц. Это означает, что, по сути, бремя доказывания невиновности в совершении административного правонарушения, предусмотренного главой 12 КоАП РФ ложилось на собственника (владельца) транспортного средства.

Следует отметить, что научной литературе высказано немало критических замечаний по поводу пересмотра положений статьи 1.5 КоАП РФ, касающейся действия фундаментального принципа юридической ответственности презумпции невиновности. Так, Б.В. Россинский еще в 2007 году отмечал, что формулировка ч. 1 вновь введенной в КоАП РФ ст. 2.6.1 «Административная ответственность собственников (владельцев) транспортных средств», представляется несовершенной. Из положения указанного предписания неясно, в чем заключается вина собственника (владельца) транспортного средства в случае, если лицо, которому он доверил право управления этим транспортным средством, совершило нарушение Правил дорожного движения, зафиксированное специальными техническими средствами ^[4]. «А ведь не перестает действовать, - отмечает учёный, - основополагающее положение законодательства об административных правонарушениях о том, что лицо подлежит административной ответственности только за те административные правонарушения, в отношении которых установлена его вина (ч. 1 ст. 1.5 КоАП РФ)» ^[5].

Дальнейшие изменения, которые вносились в формулировку примечаний к статье 1.5 КоАП РФ только усилили критику данного предписания с стороны учёного. В частности, Б.В. Россинский отмечает, что «новеллы в ст. 1.5 КоАП лишь породили сомнения в возможности использования для выявления административных правонарушений в области дорожного движения работающих в автоматическом режиме специальных технических средств, имеющих функции фото- и киносъемки, видеозаписи, или средств фото- и киносъемки, видеозаписи, исходя из недопустимости нарушения при этом принципа презумпции невиновности» ^[5]. Учёный предлагает вернуться к редакции ст.1.5. КоАП, существовавшей до внесения в КоАП РФ изменений и дополнений Федеральным законом от 24.07.2007 г. № N 210-ФЗ с сохранением формулировки изложенной в части ст. 1.5 КоАП: "Лицо, привлекаемое к административной ответственности, не обязано доказывать свою невиновность" ^[5].

Дальнейшее развитие административно-деликтного права иллюстрирует расширение круга составов административных правонарушений, в отношении которых ограничивается применение принципа презумпции невиновности. Так, в соответствии с положениями Федерального закона от 21.04.2011 N 69-ФЗ (ред. от 14.10.2014) «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» ограничение принципа презумпции невиновности было распространено на административные правонарушения в области благоустройства территории, предусмотренные законами субъектов Российской Федерации, совершенные с использованием транспортных средств либо собственником, владельцем земельного участка либо другого объекта недвижимости, в случае фиксации этих административных правонарушений специальными техническими средствами (примечание к статьи 1.5. КоАП РФ).

При этом, в соответствии с положениями частей 1-2 статьи 2.6.2 КоАП РФ собственники или иные владельцы земельных участков либо другого объекта недвижимости, несущие административную за административные правонарушения в области благоустройства территории, предусмотренные законами субъектов Российской Федерации, освобождаются от административной ответственности, если в ходе рассмотрения жалобы на постановление по делу об административном правонарушении, вынесенное в соответствии с частью 3 статьи 28.6 КоАП РФ, будут подтверждены содержащиеся в ней данные о том, что в момент фиксации административного правонарушения земельный участок либо другой объект недвижимости находился во владении или в пользовании другого лица, либо о том, что данное деяние совершено в результате противоправных действий других лиц, и при этом у собственника или иного владельца земельного участка либо другого объекта недвижимости не имелось возможности предотвратить совершение административного правонарушения либо им были приняты все зависящие от него меры для предотвращения совершения административного правонарушения.

Конечно, в рассматриваемых случаях, речь не идет влиянии той цифровой экономики, определение которой было сформулировано в Указе Президента РФ от 09.05.2017 N 203. Налицо, однако, воздействие одной из первых цифровых технологий, связанной с цифровой фиксацией нарушений и способной обрабатывать большие массивы фактических данных.

Размывание принципа презумпции невиновности в административно-деликтном праве, трансформация данного принципа из абсолютного в относительный стало первый этапом «проникновения» высокотехнологичных цифровых технологий в сферу административно-деликтных отношений.

Второй этап воздействия цифровых технологий на содержание КоАП РФ связан с «проникновением» в Общую часть КоАП РФ информационно-телекоммуникационной сети «Интернет».

Следует полностью согласиться с исследователем И.М. Рассоловым, который отмечает, что Интернет, став частью повседневной жизни, часто используется для совершения правонарушений, объектом посягательств которых выступают конституционные прав, свободы и интересы личности. Информационно-телекоммуникационная сеть применяется в качестве источника противоправных деяний ^[5]. Исследователь предлагает классифицировать правонарушения в сфере высоких технологий на семь групп, а именно:

1. Незаконное завладение информацией и правом ее исключительного использования;

2. Незаконное использование полезных свойств информации посредством ее модификации;

3. Распространение информации, относящейся к вредоносной;

4. Уничтожение или искажение информации, носящей умышленный характер;

5. Распространение по информационно-телекоммуникационным сетям информации, причиняющей вред общественным интересам и интересам граждан;

6. Распространение программ, признанных вредоносными.

7. Противоправные действия, связанные с созданием препятствий для пользования информацией законным владельцам.

По мысли ученого, в зависимости от характера противоправного деяния, следует различать ответственность по соответствующим видам ^[5].

Дудаев А.Б., Филонов Н.В. отмечают, что широкое распространение получили новые способы совершения административных правонарушений, в том числе с использованием средств Интернета, к которым отнесены правонарушения в области информации (гл. 13 КоАП РФ); связанные с распространением сведений, порочащих честь и достоинство граждан (ст. ст. 5.53, 5.61 КоАП РФ); связанные с нарушением прав и свобод отдельных категорий граждан (ст. ст. 5.35.1, 7.12, 14.8) ^[1].

Указанная тенденция обусловила введение в Особенную часть КоАП РФ как принципиально новых составов административных правонарушений, связанных с нарушением правил пользования Интернетом, так и введение в составы административных деликтов в качестве самостоятельного квалифицирующего признака использование информационно-телекоммуникационной сети «Интернет».

Так, еще в 2010 году Федеральным законом от 31.05.2010 N 108-ФЗ «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях», в соответствии с которым была введена статья 13.27 КоАП РФ «Нарушение требований к организации доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления и ее размещению в сети "Интернет"».

Процесс формального закрепления в Особенной части составов административных деликтов, связанных с неправомерным использованием Интернетом получил активное развитие в 2013 – 2014 годах и продолжается по настоящее время. При этом следует отметить, что характер противоправного деяния, связанный с неправомерным использованием Интернета мог выражаться как в действии, так и в бездействии.

Так, например, часть 2 статьи 6.21. КоАП РФ (Пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних) устанавливает административную ответственность за совершение соответствующих действий с использованием информационно-телекоммуникационной сети Интернет, если это деяние не содержит уголовно-наказуемого деяния. При это налагаемое административное наказание – административный штраф является более репрессивным по своему объему по сравнению с деянием, предусмотренном частью 1 указанной статьи. Так, по части 1 указанной статьи размер административного штрафа на граждан составляет от четырех тысяч до пяти тысяч рублей; на должностных лиц - от сорока тысяч до пятидесяти тысяч рублей; на юридических лиц - от восьмисот тысяч до одного миллиона рублей либо административное приостановление деятельности на срок до девяноста суток. По части 2 рассматриваемой статьи размер административного штрафа на граждан составляет от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей; на должностных лиц - от ста тысяч до двухсот тысяч рублей; на юридических лиц - одного миллиона рублей либо административное приостановление деятельности на срок до девяноста суток.

В качестве примера противоправного деяния, выраженного в форме бездействия, можно привести положения части 2 статьи 15.26.1 КоАП РФ (Нарушение законодательства Российской Федерации о микрофинансовой деятельности), в соответствии с положениями которой непредставление микрофинансовой организацией правил предоставления микрозаймов для обозрения и ознакомления с ними любого заинтересованного лица, в том числе в сети "Интернет" влечёт наложение административного штрафа на должностных лиц в размере от десяти тысяч до тридцати тысяч рублей; на юридических лиц - от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей.

Как уже отмечалось выше, «внедрение» Интернета в административные деликты происходило двумя путями: как в качестве дополнительного квалифицирующего признака административного правонарушения, так и в качестве неотъемлемого элемента противоправного деяния. В последнем случае непосредственным объектом административного правонарушения изначально выступают отношения в сфере «Интернета». В качестве примера можно привести положение статьи 15.33.1. КоАП РФ (Невыполнение требований законодательства об обязательном медицинском страховании о размещении в сети "Интернет" информации об условиях осуществления деятельности в сфере обязательного медицинского страхования).

Очевидно, что легализация дефиниции «цифровая экономика» станет отправной точкой принципиально нового – третьего этапа системной трансформации административно-деликтного права, связанного с появлением в Особенной части КоАП РФ новых составов административных правонарушений, объектом которых будут выступать отношения в сфере высоких технологий, опосредующих экономические процессы.

Так, деликтизация правонарушений, связанных с использование технических средств и информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» получила распространение вследствие легализации указанных категорий в нормативно-правовых актах.

Представляется, что дальнейший процесс деликтизации деяний, связанных с цифровой экономикой, будет объективно зависеть от уровня легализации высоких технологий, связанных с цифровой экономикой, например, категорий «блокчейн», «криптовалюта», «майнинг криптовалюты», и т.д.

Таким образом, можно выделить несколько тенденций, характеризующих трансформацию Особенной части КоАП РФ, связанной с введением новых административных деликтов, фиксирующих цифровые технологии, характерные для цифровой экономики.

Во-первых, ограничение принципа действия презумпции невиновности по отношению к ряду составов административных правонарушений, выявление которых происходит посредством технических средств (фото и киносъемка, видеозапись).

Указанная тенденция значительно снизила уровень правовой защиты граждан, так как возложила на последних бремя доказывания своей невиновности. Размывание фундаментального принципа юридической ответственности – презумпции невиновности имеет тенденцию к постепенному расширению и распространению на новые виды административных правонарушений, сформулированных в Особенной части КоАП РФ.

Во-вторых, появление новых административных деликтов, объектами которых выступают отношения в сфере использования Интернета. При это появляются составы, в которым использование Интернета является неотъемлемым элементом непосредственного объекта правонарушения и деликты, в которых использования Интернета выступает как дополнительный квалифицирующий признак противоправного деяния.

Вторая тенденция обусловливает проблему дифференциации административных правонарушений по степени общественной опасности. Ведь до настоящего времени все административные деликты с формально-юридической точки зрения не представляют собой общественной опасности, так как с точки зрения КоАП РФ административное правонарушение есть противоправное, виновное, наказуемое в соответствии с КоАП и законами субъектов Российской Федерации деяние (действие (бездействие)) физического или юридического лица (часть 1 статьи 2.1 КоАП РФ). В КоАП РФ отсутствует соотнесение административных деликтов по степени вредоносности. Это противоречит логике законодателя, который устанавливает за совершение административных правонарушений с использованием информационно-телекоммуникационной сети Интернет более жесткие административные наказания чем за аналогичные деяния, совершенные без использования Интернета. Дефиниция административное правонарушения, сформулированная в КоАП РФ, нуждается в системном переосмыслении.

Следует также отметить, что введение в Особенную часть КоАП РФ новых административных деликтов, объектом которых выступают отношения в сфере использования Интернета, реализуют охранительную функцию права, направленную на обеспечение информационной безопасности личности в условиях развития информационно-телекоммуникационных технологий. Так, А.В. Остроушко и А.А. Букалеров отмечают необходимость что необходимо разработки систему мер административной и уголовной ответственности к лицам, распространяющим в Интернете информацию, дискредитирующую граждан. Данная мера обеспечит повышение эффективности противодействия незаконным проявлениям ^[2].