Игра как феномен гендерной идентификации

Новикова Оксана Николаевна кандидат педагогических наук доцент, кафедра социально-гуманитарных дисциплин, Уральский государственный лесотехнический университет 620100, Россия, г. Екатеринбург, ул. Сибирский Тракт, 37, оф. 404 Novikova Охana PhD in Pedagogy Docent, the department of Socio-Humanitarian Disciplines, Ural State Forest Engineering University 620100, Russia, g. Ekaterinburg, ul. Sibirskii Trakt, 37, of. 404 oksnovi@mail.ru

В современном мире понятие идентичности человека трансформируется, образуя новые формы и аксиологические координаты. В современной культуре сформировался традиционный набор стереотипных ролевых действий мужского и женского, наполненный психологическими, социальными, культурными, интеллектуальными, физическими характеристиками.

Трансформация гендерных установок становится точкой бифуркации, меняющей ценностные ориентиры и экзистенции современной культуры. Традиционная среда гендерной идентификации (семья, религия, идеология, образование) предполагает формирование определенных поведенческих стереотипов, позволяющих занять собственное место, определенную позицию в культурном бытии.

Внутреннее понимание себя, самоощущение человека как представителя того или иного пола преобразуется в гендерную идентичность. Выражаемая в поведенческих стереотипных образах и действиях через самотождественность, репрезентативность, одежду, манеру общения, актуализацию интересов в деятельности, игра способствует идентификации человека в той или иной гендерной роли.

Повседневность, любовь, свобода, духовность выступают в качестве экзистенциалов, закрепляющих присутствие личностного гендерного отношения с миром, собой и Другими. «То, что человек экзистирует, что экзистенция является присущим ему способом существования, означает, что он формируется не как бытие, а как отношение с бытием и возможность этого отношения» ^{[1, c.41]}. Экзистенциалы бытия проявляются в процессе постоянного осуществления выбора человеком как личностной, так и своей гендерной идентичности.

Как и любая другая игровая форма, гендерная игра выстроена на желании достижения личностных интересов с использованием некоей стратегии, приводящей к выигрышу или проигрышу, в зависимости от действия и поведения участников. Л.И. Ковалева пишет: «Гендерная игра – это игра человека, сценарии которой содержат, прежде всего, смысловые, языковые конструкции, которые создаются по принятым в данную эпоху в данном гендерном сообществе правилам»^{[2, с.252]}.

Гендерная игра становится технологией конструирования определенных гендерных идентичностей, проявляющихся в стереотипных моделях поведения и чертах характера, свойственных пониманию определения «мужской», «женский» в той или иной культурной реальности. «Многие не связанные с полом феномены (природа и культура, чувственность и рациональность, божественное и земное, духовное и телесное и т.д.) через определенный культурно-символический ряд отождествляются с «мужским» и «женским» таким образом, что внутри этих пар понятий создается своеобразная иерархия»^{[3, с.55]}.

Традиционно поведенческие стереотипы игрового поведения приписывают мужчине: властность и агрессивность, самомнение и сарказм, авантюризм и активность. Излишнее проявление эмоциональности считается чуждым состоянием для мужчины, характеризующим его слабым и изнеженным. Он должен презентовать себя в роли добытчика, защитника, мужа, патриарха семейства и отца, а в некоторые исторические периоды и господина. Женское начало, как правило, связывают с мягкостью и заботливостью, состраданием и гибкостью, готовностью к компромиссу. За женщиной закрепляется роль хранительницы очага и домашней хозяйки, любимой жены и матери щедрой на эмоции и доброту.

Проблематика гендерной идентификации, ее трактовки и осмысление реализации в игровых практиках начинается еще с античности и вызывает интерес и сегодня. Большое количество научных и научно-публицистических работ посвящены проблемам поиска основ взаимоотношений между мужчиной и женщиной, разворачивающихся в гендерной игре (А. Менегетти, Дж. Морено, К. Уилбер, Г. Блумер, П. Бурдье, Т Парсонс, Н. Смелзер и др.).

Цель данной работы рассмотреть игру как феномен проявления традиционных и современных практик формирования гендерной идентичности.

Методологическая основа исследования базируется на идеях и принципах философской антропологии, применении структурно-функционального подхода, сравнительного анализа; теории игр Й. Хейзинга, и феноменологии Э. Гуссерля. Синергетический подход позволяет рассмотреть культурную трансформацию и самоорганизацию гендерной игры.

Природа человеческой игры выстраивается на информационной составляющей, формирующей сознание и языковые коды, проецирующие гендерно-игровую реальность. Дискурс гендерного игрового феномена проявляется в визуальной презентации института семьи и брака, образования, масс-медиа, искусства, науки, права, медицине и т.д.

Современные институты власти внедряют нужные определенному полу программы, устанавливая необходимые гендерные коммуникативные стратегии, стирающие границы между полами, культурами, сообществами, мирами. В моде технологии жизни high-hume, целенаправленно программирующие человека, разрушающие традиционные способы самоидентифиации и самопрезентации. В этой связи Э. Тоффлер отмечал: «Мы станем первой цивилизацией, которая заставит высокие технологии производить самый недолговечный, но и самый устойчивый продукт – человеческие ощущения» ^{[4, с.262]}. Получаемые эмоции и чувства в ходе гендерной игровой деятельности могут быть идентичными по силе у представителей разных полов, но, как правило, в поведении проявляются по-разному.

Анализ трансформации гендерных отношений в культурно-исторической практике позволяет констатировать различие мотивов в восприятии, понимании и конкретизации игровых действий в связи с гендерной принадлежностью ^{[5, с.239-248]}. Так, для мужчины игра – акт соперничества, стиль и образ жизни, личностное кредо, проявление своего «Я» через борьбу и поединок. Соперничество во всем: отношению к делу, работе, женщине, хобби, общению и самому действию. В любом возрасте мужчина стремится доказать, что он лучше, сильнее, успешнее, быстрее, богаче и достойнее, чем иной. Соперничество олицетворяет некий приз, является целью, выигрышем, конечным результатом превосходства. Соперничество – это благо, в котором он совершенствуется, нарушая правила. Мужчина ценит правила, так как их знание позволяет моментально вычленить критерии победы над другими. Сильный пол рассматривает отход от правил не как обман, а как способ нахождения секрета победы, стратегии потаенной истины, позволяющей преуспеть, возвыситься над другими. Победа в бытийных игровых практиках дает мужчине уверенность, признание и полное собственное самоудовлетворение.

Женщины игровое соперничество воспринимают иначе, дуально разводя акт общения в игровых формах на коммуникацию, воспринимаемую позитивно, и конфликтное противоречие, оцениваемое как недостойное дело. Для слабого пола игра сопряжена с приятной формой досуга, нацеленного на позитивные эмоции, где проигрыш воспринимается как трагедия, приводящая к потери интереса в игровом продолжении. Если мужчины играют ради самой победы, то женщины ценят, прежде всего, сам процесс, факт игры. Ведь даже выиграв, они испытывают некий осадок горечи поражения другой участницы игрового процесса, чем несколько притупляют триумф личного достижения. Для них победа, превосходство в чем-то является не символом успеха, а неким дальнейшим мерилом своих будущих достижений, которые необходимо улучшить ради самой себя. Она не стремится стать самой лучшей и достойной, поэтому легко замещает и корректирует установленные правила в зависимости от ситуации разыгрываемого события, действия, других участников. Женщина желает получать удовольствие, мотивированная на то, что позитивное настроение должны получить все участники игрового сообщества, так как она сопереживает и радуется не только своим победам и поражениям, но и достижениям других игроков. А. Менегетти пишет: «Отличительной чертой женского поведения является постоянная амбивалентность, выражающаяся в стремлении победить, низвергая другого, неважно, мужчину или женщину… Она живет не ради себя, а, скорее, ради самой игры. В большинстве случаев её привлекает диалектика борьбы, игры, театральность, а не удовлетворение собственного эгоизма» ^{[6, c.12]}.

Ритуально-игровая традиция ухаживания на протяжении многих веков служила способом привлечения внимания и удивления женщины, искусственно продуманной формой получить благосклонность, любовь и признание дамы для мужчины. Ритуально-игровая традиция включает различные технологии взаимодействия между полами: нестандартное поведение (интересный вопрос, эпатирующее действие); целеустремленность и активность; создание искусственных условий для поднятия настроения, эмоционального состояния (цветы, серенады, подарки и подвиги, стремление предугадать любое желание, каприз избранницы и т.д.); сознательно выстроенная модель поведения от демонстративного внимания до утрированно подчеркнутого равнодушия к избраннику или избраннице; демонстрация своего социального и материального положения; приятные манеры, одежда, внешность и др. В этой связи К.С. Шаров отмечает: «Победа над женщиной возможна только тогда, когда мужчина играет по ее правилам и выигрывает» ^{[7, с.89]}

Гендерная игровая презентация начиналась с социокультурного разделения трудовой деятельности, мотивацией для женщин служил альтруизм и желание самосовершенствования, а стремление к конкуренции и эгоистичной автономии демонстрировали мужской статус. «Веками они руководили, разрабатывали законы и сражались на войне, но в течение небольшого промежутка времени – их власть была поколеблена» ^{[8, с.263]}. Современный мир позволил женщине проявить себя на равных с мужчиной не только в домашней, но и в профессиональной сферах. Многие современные исследователи указывают на «иллюзорную мужественность», демонстрируемую сильной половиной человечества (П. Будье, Э. Бадэнтер, Д. Бразерс, и др.). Мужчины и женщины в современной культуре готовы поменяться ролевыми обязанностями: декретный отпуск по уходу за ребенком может взять и мужчина, а успешный карьерный рост выстраивает женщина. Внешние отличия мужчины от женщины также подверглись реконструкции: внедрение стиля unisex в виде товаров и услуг без полового различия становится динамическим символическим кодом, демонстрирующим мобильность, целеполагание, удобство и комфорт. Использование дополнительных деталей в одежде, аксессуаров, косметических средств, внешняя ухоженность и др. стирают границы пола.

Архетипы массовой культуры закладывают гендерно-игровые сценарии, проецирующие идею о мире единых возможностей, чему способствуют и игровые виртуальные реальности. Ценность семьи нивелируется, а ее место занимает нацеленность на профессиональную карьеру, статусность и престиж.

Тиражируя и рекламируя ролевые поведенческие модели, информационные технологии задают иной стандарт межличностного взаимоотношения между мужчиной и женщиной и формируют специфичный игровой мотив, конструирующий как современный гендер, так и личностную идентификацию.

Понятие любви, брака и семьи потеряли свою однозначность, серьезность и ценность, окрашиваясь симулякром иллюзии и видимости. Стереотип идеальной жены, мужа традиционно задаётся социокультурными институтами, проецирующими демографическую ситуацию (понижение или повышение уровня рождаемости, реклама образа идеального многодетного родительства или современника, живущего ради себя – сhildfree) . Долг, терпимость и ответственность как технология семейного взаимодействия подменились в современной культуре фактором поиска личного счастья, сознательного ухода от традиционных форм брачного взаимодействия к альтернативным версиям (виргинальный, сезонный, коммунальный, открытый, гостевой, сhildfree, гомосексуальный, гражданский и другие типы брачных отношений), что позволяет экспериментировать со своими гендерными ролями.

Ожидание от жизни только позитивных эмоций, нацеленность на подчинение и изменение другого ради своих собственных идеалов и ценностей часто разочаровывает современника в противоположном поле. Отсюда столь часто встречающийся в современной повседневности феномен холостячества как способ свободного ни к чему не обязывающего существования или выбор гомосексуального взаимодействия. Трансгуманизм современной культуры мотивирует современника на бесконечные возможности самоопределения, не ограничивая его рамками как социокультурного, так и биологического статуса идентичности. Игровая природа помогает в гомосексуальных отношениях разыграть тот недостающий статус самоопределения и предъявления, который ощущается и реализуется в действии, вне зависимости от видимой половой принадлежности (поступки в рамках иной половой роли, сознательный выбор одежды, утрированно подчеркивающий противоположный статус пола, трансгендерный переход через операционное вмешательство и др.). Современная гендерная игра выстраивает стратегии поведения, дающие чувство свободы действий, выход из нормативов и запретов, подчинения мужскому или женскому природному началу, в которых современник упорядочивает свою реальность и подтверждает значимость.

Культурная среда задает установку, в каком возрасте влюбляться, создавать семью, заводить детей, строить карьеру. Установка «бери от жизни все, ты этого достоин» трансформирует значимость и ценность другого. Любовь как экзистенциальный феномен нивелирует свой духовный потенциал, становясь орудием массовой индустрии развлечений. Современная трактовка любви наполнена эскапизмом, стремлением получать удовольствие без меры ответственности и долженствования. Желание любить и быть любимым является основной биологической и социокультурной потребностью человека. «Настоящая любовь встречается очень редко, и огромное большинство людей любовь не переживают, а удовлетворяются только ее имитацией, убеждают себя в том, что любят, довольствуясь на самом деле лишь суррогатом любви» ^[9]. Современники, ожидая и желая любви, сегодня все больше играют в нее.

Виртуальные технологии видоизменили не только способы и виды коммуникации, но и формы общения, знакомства, узнавания другого человека. Все современные сайты знакомств предполагают анкетирование, в котором каждый желающий не только рассказывает о себе (личные данные, сфера интересов, деятельности, хобби, досуг, взгляды на жизнь и т.д.), но и имеет возможность задать вариант поиска нового знакомства по ожидаемым параметрам. Клик по понравившемуся фото предполагает при взаимной симпатии ответный клик, и два абсолютно незнакомых человека, возможно находящихся на разных концах света, могут общаться в виртуальном пространстве, ориентируясь только на внешние «иллюзорные параметры» (фото, анкету, статус). Диалоговый чат не предполагает развернутые сообщения, а выстраивается как на словесной форме, так и на пиктограммах-смайликах, замещающих типичную реакцию на событие или эмоцию. В данном формате общения партнеры нередко разыгрывают конкретную роль, подстраиваясь под диалог в чате, высказывая ожидаемые мысли, ответную реакцию, чтобы заинтересовать собеседника. Желание романтического чувства, его нивелирование в повседневной реальности, заставляет современника позиционировать себя в качестве героя «своего романа», в котором заурядный человек, презентуется как романтический пылкий юноша, а дама бальзаковского возраста может предъявлять себя в качестве молодой неискушенной жизнью барышни и т.д. Объектом любви в реальности становятся виртуальные образы, разыгранные «любящими». Данные образы нередко симулируют ожидаемые качества, наделяются придуманными статусами, формами и «личинами».

Интернет среда позволяет каждому человеку, пассивно наблюдая и виртуально действуя, стать активным творцом любовных переживаний и получить то желаемое, чего так не хватает в реальной жизни. Повседневная практика свидетельствует, что нередко собеседник играет выбранную им роль, являясь охотником за приданным, или человеком, играющим судьбами других людей. Виртуально моделируя личную идентичность, создавая свой игровой мир, современник исследует личностные взаимоотношения, приобретает межполовой опыт общения, экспериментирует в рамках личностной гендерной роли. Он создает игровые сценарии, позволяющие ему не виртуально, а реально чувствовать, переживать и проживать игровую ситуацию.

Современная мультимедиа среда «порождает новую культуру – культуру реальной виртуальности» ^{[10, с.351-353]}. Игроизация общества и самой культуры направляют человека на действие в беспредельных и бесконтрольных игровых событиях, имеющих случайный характер. Интернет технологии позволяют экспериментировать современнику в розыгрыше альтернативных взаимоотношений с противоположным полом. Общение в виртуальном пространстве становится свободной игрой, где современник разыгрывает и предъявляет себя в более выгодном свете. Недаром И. Гофман, развивая идею Г. Дебора, подтверждает статус человека «общества спектакля», в котором он, выступая как потенциальный драматург, манипулирует другими и расставляет персонажей по своему желанию ^{[11, с.211]}.

Анализ основных коммуникативных виртуальных профилей пользователей соцсетей «Вконтакте», «Одноклассники», «Facebook» позволяет сказать, что, с одной стороны, пользователи активно предъявляют гендерные маркеры. Молодые люди стремятся презентовать себя с точки зрения мужественности, «крутости», брутальности и самодостаточности. Женский пол акцентирует внимание на внешней привлекательности, женственности, сексуальности. Но, с другой стороны, данная уникальная гендерная самопрезентация нередко является «мифом», экзистенциальной выдуманной историей, в которой ник (аватар) и сведения о себе могут быть ненастоящими, выдуманными, инсценированными. Человек может разыграть, презентовать себя носителем любого гендера, благодаря анонимности, дистантности, отсутствию маркеров телесности в виртуальной коммуникации. «Игра в гендерного Другого происходит через перенесение на «виртуальное тело» принятых культурных символов и смыслов» ^{[12, с.13]}.

Современник выбирает и представляет себя в виртуальном мире через приукрашенный антропоморфный статус (лучшее фото, фотошоп или чужое изображение, выдаваемое за свое), презентует себя тем, кем не является, разыгрывает личную жизнь через постановочные фото, подписки в группы и т.д., знаковые символы не соответствующие реальности. Современник идентифицирует себя в знаковой игре, так как: «Отсутствие трансцендентного означаемого раздвигает знаковое поле и возможности знаковой игры до бесконечности» ^{[13, с. 409]}.

Выводы:

Таким образом, гендерная игра, устанавливая и определяя правила игрового пространства, исходя из культурных кодов мужского и женского, функционирует как социокультурный конструктор гендерной идентичности. Гендерная игра в контексте трендов современной культуры стирает неравенство между полами, а Интернет дает простор гендерной игре, позволяя современнику экспериментировать со своей гендерной идентичностью, разыгрывая альтернативные сценарии взаимоотношений полов, выстраивающие ситуации приоритетного выбора. Данные факт приводит к актуализации личной виртуальной экзистенции, усилению виртуального образа Я, что расширяет границы как личностной, так и гендерной идентификации. В силу этого, наряду с бинарным понятием «пол», возникает множественное понятие «гендер».