Этические подходы к нормативному регулированию использования генетически модифицированных организмов: европейский опыт

Попова Ольга Владимировна доктор философских наук ведущий научный сотрудник, Институт философии РАН 143396, Россия, г. Москва, ул. Гончарная, 14 Popova Olga Doctor of Philosophy Leading Scientific Associate, Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences 143396, Russia, g. Moscow, ul. Goncharnaya, 14 j-9101980@yandex.ru Другие публикации этого автора

Cтатья подготовлена при поддержке научного фонда РФФИ, грант № 18-29-14067

Введение

Инновационное развитие можно рассматривать в качестве универсального для различных стран мира процесса, с присущими ему характерными социокультурными коннотациями, в которых отражаются чаяния и верования конкретного сообщества, его опасения и ожидания. В этой связи любая технологическая инициатива, попадая в локальный культурный контекст, имеет дело с мифами, фобиями и предубеждениями конкретного сообщества. Современные дискуссии о допустимости (или недопустимости) использования генетически модифицированных организмов тесно связаны с различными социокультурными установками, этическими нормами, оказывающими сильное воздействие на процесс формирования правового поля и формирующими особые правовую культуру и этос, специфические для той или иной страны.

Целью настоящей статьи является исследование особенностей нормативного регулирования генетически модифицированных организмов в европейском правовом поле, где сформированные правовые нормы оказались тесно связаны с культурой предусмотрительности, направленной на минимизацию рисков применения ГМО.

В процессе исследования был использован сравнительно-правовой метод, позволивший на основе привлечения ряда источников европейского и международного права, дать представление об этико-аксиологической компоненте, лежащей в основании регулирования ГМО. Актуальность настоящего исследования обусловлена как непрекращающимися дискуссиями относительно безопасности использования генетически модифицированных организмов в сельском хозяйстве, так и, что касается Российской Федерации, недостаточной информированностью отечественных специалистов о развитых в европейском нормативном поле этических подходах к регулированию использования и производства продукции, состоящей из генетически модифицированных организмов. Новизна исследования связана с применением этического фокуса рассмотрения европейской системы правового регулирования генетически модифицированных организмов, а также анализом особенностей правового регулирования ГМО-продукции в контексте утвердившейся в европейском правовом пространстве культуры предусмотрительности. Исследование призвано продемонстрировать, что она подвергается трансформации и обретает новое содержание в свете утверждения нового подхода, связанного с введением в практику менеджмента технологий «инновационного принципа» и внедрением программы «Ответственное исследование и инновации» (Responsible Research and Innovation).

ГМО, право и культура предусмотрительности

Согласно европейской Директиве от 12 марта 2001 года № 2001/18/ЕС «О преднамеренном выпуске в окружающую среду генетически модифицированных организмов под "генетически модифицированным организмом (ГМО)" понимается организм, за исключением человека, в котором путем скрещивания и/или естественной рекомбинации был изменен генетический материал» ^[1].

Камнем преткновения ведущихся дискуссий о ГМО стали этические проблемы, связанные со статусом измененного искусственным путем (путем вмешательства человека, не имеющего аналогов в природе) генетического материала. Противники распространения генетически модифицированных организмов, как правило, используют аргумент «от естественного», следуя которому подчеркивают, что изменения генома, характерные для генетически модифицированных организмов, невозможны в естественной среде обитания и искажают природную норму, в связи с чем делается вывод, что использование ГМО должно находиться под запретом.

Экспликация этических проблем в дискуссиях о ГМО связана с фокусировкой на рисках в отношении того или иного агента воздействия. И здесь могут возникать различные ценностные конфликты. Так, в рамках антропоцентрической позиции человек может инструментализировать природу, манипулировать ею и осуществлять ее дизайн по своему желанию, а в рамках биоцентрической и экоцентрической формировать систему запретов на вмешательство в естественный мир. Этические и ценностные установки оказывают влияние на особенность правового нормотворчества. В правовом поле европейских стран мира огромное влияние приобретает биоцентрическая и экоцентрическая этические установки, в то время как для США, где использование ГМО получило значительное распространение, в большей степени характерна антропоцентрическая установка.

Основными чертами европейской политики в области регулирования использования и распространения генетически модифицированных организмов является согласованность стратегии и действий в области применения ГМО, формирование общей нормативной базы по управлению рисками, взаимодействию с потребителями, проведение междисциплинарного диалога по вопросам безопасности применения ГМО и т.д.

Этическая рамочная концепция, на основании которой осуществляется нормативное регулирование ГМО в европейском правовом пространстве, подразумевает введение в действие фундаментального принципа предосторожности. В европейском культурном пространстве возникла новая форма отношения к инновационной деятельности, связанная с утверждением культуры предусмотрительности.

Стоит вспомнить о том, что основы этоса предусмотрительности в отношении технологических инноваций, присущего политике многих стран мира, были заложены в 1975 г. после проведения в Асиломаре международной конференции по рекомбинантной ДНК, в рамках которой произошло широкое обсуждение опасности от потенциальных действий в области манипулирования биологическими процессами, создания гибридных организмов и возможностей неконтролируемого несущего антропогенные риски использования биотехнологий. На данной конференции группа из 140 экспертов (включающая не только биологов, но и представителей других дисциплин) проводила обсуждение, касающееся разработки добровольных руководящих принципов для обеспечения безопасности технологии рекомбинантных ДНК, в частности, принципа «предосторожности».

В целом, необходимо подчеркнуть, что принцип «предосторожности» не является специфически европейским. Он также закреплен в международном праве. Так, в декларации по окружающей среде и развитию, принятой конференцией ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро 3–14 июня 1992 года,подчеркивается, что «В целях защиты окружающей среды государства в соответствии со своими возможностями широко применяют принцип принятия мер предосторожности. В тех случаях, когда существует угроза серьезного или необратимого ущерба, отсутствие полной научной уверенности не используется в качестве причины для отсрочки принятия экономически эффективных мер по предупреждению ухудшения состояния окружающей среды» ^[2]. Принцип предосторожности также нашел отражение в Конвенции о биологическом разнообразии ^[3] и в Картахенском протоколе по биобезопасности ^[4].

Теоретическая база для раскрытия содержания принципа предосторожности была сформирована американским экономистом Н. Талебом. Именно он развил теорию применения принципа предосторожности в отношении развития и применения генетически модифицированных организмов. Н. Талеб проводил исследования влияния необъяснимой случайности (такого рода случайности названы им «черными лебедями») на будущее человека и рассматривал роль неопределенности в современной науке и социальной жизни. В коллективной статье «Принцип предосторожности» ^[5]. Н. Талеб вместе с рядом исследователей заложил эпистемологическое основание политики предусмотрительности и дал определение лежащего в его основании принципа предосторожности. В работе было показано, что «если действие или политика имеет предполагаемый риск причинения серьезного вреда общественному достоянию (оказывающему влияние на общее состояние здоровья или окружающую среду в целом), действие не следует принимать в отсутствие научной достоверности о его безопасности» ^[5]. Ученый указал на необходимость учета двух видов потенциального вреда при принятии решений, несущих значительные риски: 1) локализованные не распространяющиеся воздействия и 2) распространяющиеся воздействия, выливающиеся в необратимый и широко распространенный ущерб. В статье было продемонстрировано, что в отличие от традиционных стратегий принятия решений, которые имеют дело с ситуацией локализации вреда и относительно легким расчётом риска, основываясь на полученных в прошлом данных, возможность необратимого и широко распространенного ущерба вызывает необходимость новой стратегии принятия решений и нового способа оценки рисков. И это как раз относится к действию принципа предосторожности. Оценка внедрения ГМО оказалась связана с потенциальным вредом, с так называемыми «хвостовыми рисками» («tail risks), то есть неизвестными, не калькулируемыми потенциальными рисками разрушения, которые они несут в качестве возможностей. В отношении них не было проведено тщательного анализа рисков. Речь идет о рисках, касающихся прежде всего сложных систем (какой, например, является, природа или человек), реакция которых может быть достаточно непредсказуемой. Также внимание было обращено на кумулятивный характер риска. По мнению Талеба и соавт. «даже если вероятность экоцида в результате внедрения отдельного ГМ сорта очень мала, последовательные многократные попытки создания ГМО могут этот риск значительно увеличить: рано или поздно мы создадим такой ГМО, который нас всех уничтожит» ^[5]. «Хвостовые риски» встречаются достаточно редко и опыта обращения с ними у человечества пока нет, кроме того, период наблюдения за развитием сельского хозяйства с использованием ГМО относительно невелик, поэтому их допущение путем внедрения ГМО рассматривается нецелесообразным.

Идеи Н.Талеба стали особенно востребованы именно в европейском нормативном поле. В отличие от такого лидера по распространению ГМО-продукции, как США, где ключевая ставка была сделана на развитие инноваций и сглаживание нормативных барьеров, в европейских странах сформировалась система регулятивов, направленная на реализацию политики предотвращения рисков. В основе нее лежит принцип предосторожности. Например, Европейская директива «О преднамеренном выпуске в окружающую среду генетически модифицированных организмов и об отмене Директивы Совета ЕС 90/220/ЕЭС»особенно акцентировала внимание на осуществлении мер предосторожности («При составлении данной Директивы был учтен принцип предосторожности. Он должен учитываться и при ее выполнении» ^[1]). Принцип предосторожности зачастую несет в правовых документах символическую роль и его содержание может быть слабо прописано. Его наполнение, как правило, определяется контекстуально и связано с охраной здоровья человека и окружающей среды, проверкой опасности, исходящей от преднамеренного введения в окружающую среду генетически модифицированных организмов, безопасным развитием промышленной продукции, использующей ГМО, и, в целом, с осуществлением превентивных действий.

Реализация принципа предосторожности в европейском правовом поле также оказалось связана с последовательными шагами по оценке степени риска генетически модифицированных организмов для окружающей среды и человека, в частности, учитываются «кумулятивные отдаленные воздействия в результате взаимодействия с другими ГМО и окружающей средой» ^[1].Также при оценке рисков учитывается проблема «антибиотикоустойчивых генов, содержащихся в ГМО» ^[1]. Принцип «предосторожности» также коррелирует с принципом «шаг за шагом», отражающим последовательность действий по выпуску ГМО («выпуск ГМО в окружающую среду должен происходить в соответствии с принципом "шаг за шагом"» ^[6]). Принцип предосторожности нашел отражение также и в локальных национальных правовых актах европейских стран. Он тесно связан с экологической культурой, на формирование которой влияют экологические группы, фермеры, компании, осуществляющие различные формы политических действий, направленных на защиту экологических ценностей и те или иные формы запретов по выпуску ГМО в окружающую среду.

В целом, использование принципа предосторожности осуществляется в условиях констатации научной неопределенности и недостаточности знаний об эффектах применения той или иной технологической инновации. По мнению ряда исследователей, использование принципа предосторожности вызывает дополнительную регулятивную нагрузку на использование ГМО и тем самым снижает отдачу от инноваций, ограничивает использование ГМО во всем мире и препятствует развитию научных исследований. На повестке дня стоит вопрос о возможностях трансфера способов нормативного регулирования обращения с ГМО на организмы, полученные с помощью новых способов редактирования генома, о переходе от консервативной этики предосторожности к этике конструирования (дизайна) ^[6], дающие новые импульсы развитию генетических технологий.

Инновационный принцип и рамочная программа «Ответственное исследование и инновации» (Responsible Research and Innovation)

В последние годы развивается критическое осмысление принципа предосторожности.Отмечается, что он не в состоянии снизить общие риски. Например, предотвращение потенциальных рисков для окружающей среды или здоровья путем запрета технологии не устраняет риски от старых конкурирующих технологий ^[7]. В ЕС все большее влияние завоевывает этическая ориентация, направленная не столько на сдерживание развития инновационных технологий путем полного устранения рисков, исходя из имплементации принципа предосторожности, сколько на их внедрение с учетом социальных ценностей и ожиданий. Такой подход получил название «Ответственное исследование и инновации» (Responsible Research and Innovation (RRI).

По словам В. Шонберга, «Ответственные исследования и инновации - это прозрачный, интерактивный процесс, посредством которого социальные акторы и новаторы становятся взаимно отзывчивыми друг к другу в целях (этической) приемлемости, устойчивости и социальной востребованности инновационного процесса и его товарной продукции (чтобы обеспечить надлежащее внедрение научного и технологического прогресса в наше общество)» ^[8]. Упомянутый выше социально-этический анализ является неотъемлемой характеристикой инновационного процесса в свете развития RRI. Дело в том, что, например, своевременное проведение социологического опроса населения, дающее представление о влиянии инновационного продукта на ценности тех или иных групп, помогает выработать своевременную стратегию продвижения инновации. Это чревато также и попыткой скрыть те или иные неприглядные стороны развития инновации, акцентировать внимание на ее преимуществах для человека и проигнорировать ее риски.

Как отмечают Bogner A. и Torgersen, анализируя отличие RRI от подхода, связанного с реализацией принципа предосторожности: «Вместо того, чтобы устранять риски, цель состоит в том, чтобы внедрить инновации, согласовав технологическое развитие с социальными ценностями и ожиданиями. Этот подход сводится к принципу Ответственных исследований и инноваций (RRI). Это стало ориентиром в дебатах по управлению через ряд исследовательских проектов и политических инициатив» ^[6].

Согласно дефиниции, предложенной Европейской комиссией: «Ответственный научный поиск и инновации означают, что общественные деятели работают вместе в течение всего исследования и инновационного процесса для достижения наилучших результатов и достижения результатов, исходя из ценностей, потребностей и ожиданий европейского общества. RRI — это амбициозная задача для создания исследовательских и инновационных проектов» ^[9].

Согласно обширному обзору Burget и соавт., на первый план выдвигаются три аспекта:

- концентрация внимания на ценностях: развитие технологий должно быть согласованы с ценностями, потребностями и ожиданиями общества, быть приемлемыми, устойчивыми и социально востребованными.

- этика рассматривается как элемент дизайна, формирующего инновации ответственно и проактивно. Подход «ответственные исследования и инновации» целенаправленно использует этические аргументы для внедрения технологии.

- участие общественности, открытость для всех видов знаний и опыта. Учет мнения различных групп при оценки ценностной чувствительности населения (акцент на таких аспектах, как справедливость, исключение, неравенство, маргинализация, неприкосновенность частной жизни), придает большее значение заинтересованным сторонам и непрофессионалам ^[10].

Таким образом, подход RRI не столько отдает должное оценке риска как процедуре, которую осуществляют прежде всего носители экспертного знания, сколько старается выстроить особую коммуникативную сеть, учитывающую ценностные позиции стейкхолдеров и позволяющую осуществить внедрение инновации.

Краткий анализ упомянутых выше пунктов демонстрирует трансформацию роли этики в контексте подхода RRI: она, в отличие от подхода, который условно можно обозначить как этика предосторожности, играет сугубо инструментальную роль. Подход RRI в этом своем качестве оказывается предельно близок программе исследований ELSI (этических, правовых, социальных аспектов), утвердившейся в связи с развитием геномных исследований. Майкл Йесли, ответственный за реализацию направления программы ELSI Министерства энергетики США, отметил, что программа ELSI фактически останавливается на темах этических исследований, которые способствуют, а не бросают вызов прогрессу генетических технологий ^[11].

Заключение

В европейском правовом пространстве правовое регулирование использования генетически модифицированных организмов осуществляется в контексте поиска баланса частных и публичных интересов ^[12], целью которого является достижение компромисса, а не общего запрета всех технологий генной инженерии.

Огромное значение в формировании нормативно-правовой базы, связанной с развитием ГМО, приобретает влияние мнения рядовых граждан на политические шаги экспертного сообщества. Неотъемлемой чертой инновационного развития все чаще становится проведение социально-этического анализа, учитывающего точки зрения различных стейкхолдеров относительно применения той или иной инновационной продукции. В этом отношении справедливо высказывание российского биолога и популяризатора науки А. Панчина, отражающая крах его оптимизма в логически последовательное развитие науки: «Вот-вот мы должны были начать массовое лечение наследственных заболеваний, выращивать искусственные органы, приостанавливать старение…Сложно было представить, что воплощение этих и многих других технологий в реальность столкнется не столько с техническими проблемами (хотя и такие имеются), сколько с непониманием и отторжением в обществе» ^[13].

Действительно современный этап развития научно-технического знания тесно связан с оценкой обществом приемлемости инноваций. Следует подчеркнуть, что история развития генетических технологий за последние несколько десятилетий сопровождалась активным общественным обсуждением этических проблем применения генетических технологий и созданием инициативных экспертных групп по обсуждению этических проблем, возникающих в связи с развитием генетических технологий.

В европейском правовом поле оно неотъемлемо связано, с одной стороны, с формированием системы последовательных действий в отношении внедрения новых технологий, получивших название политики предусмотрительности, с характерной для нее реализацией принципа предосторожности. С другой стороны, в последние годы она дополняется инновационным принципом, который «фокусируется на возможностях новой технологии, с которой следует сравнивать любой риск» ^[6]. Инновационный принцип лежит в основании подхода «Ответственное исследование и инновации» (RRI), в рамках которого осуществляется продвижение технологических инноваций и начинает выстраиваться новая политика в отношении управления технологическими рисками. При этом всегда оцениваются упущенные выгоды от внедрения технологии и на чаши весов уже ставятся убытки от ее неиспользования и риски ее применения.

Введение

Инновационное развитие можно рассматривать в качестве универсального для различных стран мира процесса, с присущими ему характерными социокультурными коннотациями, в которых отражаются чаяния и верования конкретного сообщества, его опасения и ожидания. В этой связи любая технологическая инициатива, попадая в локальный культурный контекст, имеет дело с мифами, фобиями и предубеждениями конкретного сообщества.Современные дискуссии о допустимости (или недопустимости) использования генетически модифицированных организмов тесно связаны с различными социокультурными установками, этическими нормами, оказывающими сильное воздействие на процесс формирования правового поля и формирующими особые правовую культуру и этос, специфические для той или иной страны.

Целью настоящей статьи является исследование особенностей нормативного регулирования генетически модифицированных организмов в европейском правовом поле, где сформированные правовые нормы оказались тесно связаны с культурой предусмотрительности, направленной на минимизацию рисков применения ГМО.

В процессе исследования был использован сравнительно-правовой метод, позволивший на основе привлечения ряда источников европейского и международного права, дать представление об этико-аксиологической компоненте, лежащей в основании регулирования ГМО. Актуальность настоящего исследования обусловлена как непрекращающимися дискуссиями относительно безопасности использования генетически модифицированных организмов в сельском хозяйстве, так и, что касается Российской Федерации, недостаточной информированностью отечественных специалистов о развитых в европейском нормативном поле этических подходах к регулированию использования и производства продукции, состоящей из генетически модифицированных организмов. Новизна исследования связана с применением этического фокуса рассмотрения европейской системы правового регулирования генетически модифицированных организмов, а также анализом особенностей правового регулирования ГМО-продукции в контексте утвердившейся в европейском правовом пространстве культуры предусмотрительности. Исследование призвано продемонстрировать, что она подвергается трансформации и обретает новое содержание в свете утверждения нового подхода, связанного с введением в практику менеджмента технологий «инновационного принципа» и внедрением программы «Ответственное исследование и инновации» (Responsible Research and Innovation).