Войны торгово-экономические и санкционные: попытка теоретического размежевания в свете науки о международных отношениях

Введение

Если попытаться окинуть хотя бы беглым взглядом процесс изучения экономического принуждения в теории и практике мировой политики и международных отношений со второй половины XX в., то можно сразу же отметить его исключительную интенсивность. В ранний послевоенный период (середина 40-х годов ХХ в.) некоторые влиятельные и высокоуважаемые специалисты (включая таких пионеров в области исследования экономической дипломатии, как Альберт Хиршман) ещё могли сетовать на невнимание учёных к этой области исследовательских разработок ^[19]. Ныне же на Западе существует обширный корпус эмпирических и теоретических работ, посвящённых изучению экономических санкций, торговых войн и иных инструментов экономического принуждения, которые активно используются государствами и международными организациями в урегулировании политических проблем международных отношений, глобального и регионального развития. В этой связи достаточно вспомнить классические исследования Маргарет Докси ^[13], Дэниэла Дрезнера ^[14], Гэри Хафбауэра, Джефри Шотта, Кимберли Элиотт и Барбары Ойг ^[15], без ссылки на которые сегодня не обходится ни одна сколько-нибудь серьёзная работа по санкционной проблематике, в том числе и в России.

Что касается отечественного опыта, то здесь наши учёные в 1990-е годы по всей видимости повторили ошибку своих зарубежных коллег, которую те совершили тремя десятилетиями ранее. Речь идёт о тотальном размежевании исследовательских программ международников-политологов и международников-экономистов. Для политологов главным предметом изучения после распада СССР стали межгосударственные политические отношения, которые на первых порах исследовались преимущественно с позиций классической геополитики ^{[22, p. 101-104]}, а также политические подходы к анализу межгосударственных торгово-экономических связей. Для экономистов фактор того, что они рассматривают не только внутрироссийские, но и межгосударственные экономические отношения, редко играл определяющую роль. Используя методы эконометрического анализа, они не включали в свой исследовательский инструментарий приёмы, заимствованные из политэкономии. До сегодняшнего дня этот дисбаланс во многом не преодолён, хотя с началом нового тысячелетия интерес исследователей к глобальной политической экономии возрастает ^{[7, с. 112-113]}.

На фоне таких тенденций весьма знаменательным событием для российских исследований в области теории и практики экономического принуждения в контексте международных отношений стала фундаментальная статья программного директора Валдайского клуба И.Н. Тимофеева «Экономические санкции как политическое понятие» ^[6], опубликованная на страницах «Вестника МГИМО-Университета» в 2018 году. По разнообразию представленного в ней материала, обстоятельности его интерпретации и уровню анализа она практически не имеет аналогов в отечественной литературе последних лет, посвящённой проблемам политологического осмысления роли и места экономических инструментов во внешнеполитической практике государств современного мира.

Торговые и санкционные войны как инструмент внешней политики государства: теория и практика

Как справедливо отмечает И. Н. Тимофеев, экономические санкции – это не менее древнее средство проведения государством его внешнеполитического курса, чем, скажем, дипломатическая практика или военные операции ^{[6, с. 28]}. Наличие торговых и экономических связей между государствами на фоне очевидной ассиметрии их экономических возможностей изначально предполагает, что государственные деятели могут использовать экономический инструментарий как средство манипулятивного воздействия на своих контрагентов ради достижения конкретного политического результата. Подтверждения этому можно без труда отыскать в истории. Например, печально известная мегарская псефизма Перикла (запрет допуска купцов из города Мегары в порты Афинского морского союза в 432 году до н. э.) послужила поводом к развязыванию Пелопоннесской войны. Более того, Аристофан (а вслед за ним и такие античные авторы, как Диодор Сицилийский и Плутарх) полагали, что именно нежелание афинян отменить мегарскую псефизму, ставшую ответом на принятие в Мегарах беглых афинских рабов и распашку ими пограничных священных земель, посвящённых Деметре, в конечном итоге стало одной из главных причин разразившегося военного конфликта. Так, Аристофан в своей антивоенной комедии «Ахарняне» пишет (перевод Адр. Пиотровского) ^{[1, с. 31]}:

<…> Грозен, яростен

Перикл, великий Олимпиец, молнией

И громом небеса потряс, страну потряс,

Издал приказ, скорее песню пьяную:

Изгнать мегарцев с рынка и из гавани,

Мегарцев гнать и на земле и на море!

Изголодавшись, в Спарту за подмогою

Мегарцы обратились, умоляя их

О девках изменить постановление.

Просили нас довольно — мы не сжалились.

Тут лязг мечей раздался и доспехов стук.

Но почему ж, ты спросишь? Что же делать им?

Таким образом, уже в V—IV веках до н. э. зависимость государств от отдельных товаров и услуг, позволяющая задействовать санкции, равно как и иные средства и методы экономического принуждения в качестве внешнеполитических инструментов, достаточно глубоко осознавалась тогдашними философами и писателями, во многом предвосхитившими современные дискуссии по этому вопросу.

Что касается торговых, или экономических войн, очевидно, что, как и санкции, это отнюдь не новый инструмент в арсенале экономической дипломатии. Примеры его использования во внешнеполитических целях можно найти в международной практике XIV–XVII вв. В частности, речь идёт о торговых войнах Ганзейского союза, которые впоследствии вылились в полномасштабные вооружённые конфликты ^[11], или же в качестве иллюстрации можно вспомнить, как торговые империи Англии и Нидерландов «использовали торговые войны, чтобы ограничить могущество своих соперников на мировой политической арене» ^{[12, с. 26]}.

Неудивительно, что столь широкое использование инструментов экономического принуждения в международных делах зачастую сочетается с тенденцией к расширительному толкованию тех или иных категорий, обслуживающих сферу экономической дипломатии. В первую очередь, это касается самого понятия экономических санкций, к которым многие исследователи нередко причисляют также меры торговой, или экономической войны. А это неизбежно становится причиной известных расхождений на том этапе, когда учёные интерпретируют результаты своих исследований. В частности, расширительной точки зрения на феномен санкций придерживается в своём исследовании авторский коллектив Института мировой экономики Петерсона (Peterson Institute for International Economics), возглавляемый Гэри Хафбауэром ^[15], что вызывает вполне справедливую, на наш взгляд критику со стороны Роберта Пейпа ^[21], впервые указавшего на необходимость концептуально-теоретического размежевания понятий «экономические санкции» и «торговые (экономические) войны» в свете политической науки и международной политэкономии.

И хотя наиболее значимым в современных дискуссиях об экономическом принуждении следует считать вопрос о причинах и условиях эффектив­ности его основных инструментов, представляется, что нельзя здесь игнорировать и категориально-терминологическое измерение проблемы. Для того чтобы попытаться выявить принципиальные различия между экономическими санкциями и экономическими войнами в концептуальном плане, обратимся последовательно к определению экономических санкций и торгово-экономических войн в рамках современного общественно-политологического дискурса.

Следует отметить, что к настоящему времени таких определений уже накопилось столько, что вполне можно позволить себе не цитировать пространно таких классиков, как Р. Вагнер ^[23], И. Эланд ^[17], Й. Гальтунг ^[18], М. С. Дауди, М. С.. Даджани ^[12] или тот же Д. Болдуин ^[9], но, следуя известной рекомендации родоначальников кембриджской школы анализа политического языка, сразу обратиться к авторам второго или даже третьего «эшелона» ^{[3, с. 219]}.

Так, И.Н. Тимофеев (со ссылкой на определение, предложенное Институтом мировой экономики Петерсона) предлагает понимать под экономическими санкция­ми такие действия стран-инициаторов или межправительственных организаций, которые имеют целью намеренное «сокращение, ограничение или выход из таможенных, торговых или финансовых отношений» ^{[6, с. 29]} со страной-адресатом санкционной политики. Наиболее часто экономические санкции вводятся ради изменения политического режима конкретного государства, хотя в ряде случаев страны-инициаторы санкций стремятся повлиять лишь на отельные составляющие внутренней или внешней политики государства-цели. Политически выверенное применение санкций способно создать условия, при которых ущерб и упущенные возможности для конкретной экономики, помноженные на общественно-политические последствия санкционной политики, делают совершенно неприемлемым для целевого государства сохранение его прежнего курса во внешних сношениях или во внутриполитических делах. Как правило, это вынуждает государства-цели корректировать свою политику в соответствии с требованиями страны-инициатора введения экономических санкций в отношении страны-адресата.

Конгениальной во многом такому пониманию экономических санкций можно считать научную интерпретацию феномена санкционной политики, предложенную Робертом Пейпом. Хотя (как уже было сказано выше) позиции Пейпа и авторского коллектива под руководством Хафбауэра имеют и значительные расхождения по ряду вопросов. Что касается общих моментов, то они, прежде всего, замыкаются на едином для большинства авторов мнении о том, что основной характеристикой экономических санкций (по сравнению с другими инструментами и средствами экономического принуждения) выступает их политическая целесообразность. Иными словами, экономические санкции всегда (или почти всегда) вызваны к жизни наличием конкретной политической цели. В этом, согласно Пейпу, заключена их ключевая сущностная черта ^[21]. Зачастую государства прибегают к использованию экономических санкций с тем, чтобы попытаться снизить (а то и вовсе подорвать) экономическое благополучие государства-цели, в результате чего задействованные торговые или финансовые инструменты принуждают правительство страны-адресата идти на определённые уступки политического характера, соглашаясь на требования страны-инициатора санкций.

Современной науке известны многочисленные попытки систематизации и классификации экономических санкций. Наиболее широко востребована на сегодняшний день их классификация в зависимости от непосредственного объекта воздействия экономических санкций в целевом государстве. В тех случаях, когда объектом давления выступает правительство страны-адресата, а не его население, мы имеем дело с так называемыми прямыми санкциями. Страна-инициатор создаёт такие условия для правительства государства-цели, при которых оно должно сделать вывод о том, что выгоднее пойти на уступки, чем оставаться под гнётом санкций. Иная ситуация (использование непрямых санкций) складывается в тех случаях, когда страна-инициатор стремится возбудить массовые недовольства среди рядовых граждан страны-адресата с тем, чтобы дальнейшая эскалация протестных настроений вылилась в конечном итоге в смену политической власти в целевом государстве ^{[21, p. 94]}.

Что касается определения торгово-экономических войн, следует отметить, что в основе большинства современных исследований, посвящённых данной проблематике, лежит дефиниция, предложенная в 1953 г. канадским экономистом Гарри Г. Джонсоном. В его интерпретации торговая война представляет собой «конфликт двух и более государств, стороны которого добивают­ся преимуществ в экономических отношениях посредством временного ограничения двусторонней торговли» ^{[20, p. 142–153]}. Определение Джонсона и по сей день широко востребовано среди специалистов и часто цитируется в работах как отечественных, так и зарубежных учёных. Вместе с тем сегодня многие исследователи, обращаясь к феномену торговых войн, склонны изучать их либо а) в русле концепций меркантилизма или протекционизма, либо б) (когда речь заходит о выборе теоретического ракурса для изучения торговых войн в условиях глобализации) – сквозь призму концепции свободной торговли. В эпоху глобального взаимодействия правительства оказываются заинтересованы в достижении максимальной эффективности своей торговли. Ради этого они задействуют инстру­ментарий тарифной политики, прибегают к использованию экспортных и импортных квот, а также к разного рода нетарифным огра­ничениям, включая таможенные процедуры, манипулирование техническими стандартами или нормативами качества. Кроме того, к арсеналу средств ведения торгово-экономической войны в современных условиях необходимо отнести и чрезвычайные ограничения, которые напрямую связаны со сферой национальной безопасности, а также различные антидемпинговые меры (здесь можно вспомнить, к примеру, о компенсационных пошлинах, предусмотренных Законом РФ "О таможенном тарифе" от 21 мая 1993 г. ^[5]).

Несколько иные инструменты используются в случае введения санкций, но об этом речь пойдёт ниже, а пока анализ интерпретаций различных форм экономического принуждения подводит нас к идее выработки теоретического континуума, в рамках которого многочисленные определения, описывающие сферу функционирования экономической дипломатии, поддаются структурированию, в том числе и в иерархическом плане. На одном полюсе континуума находятся экономические санкции и связанные с ними санкционные войны, тогда как на другом – войны торгово-экономические. Между этими полюсами можно наблюдать самые неожиданные пересечения санкционной политики с теми или иными формами и методами торгово-экономической войны, что, разумеется, вызывает к жизни плюрализм мнений среди учёных относительно возможных линий их концептуально-теоретического размежевания.

В частности, это касается вопроса об автономности экономических войн (в интерпретации Роберта Пейпа) по отношению к экономическим санкциям, коль скоро этот статус ставится под сомнение, например, коллективом Хафбауэра. Напомним, что Пейп склонен определять торгово-экономическую войну как совокупность сдерживающих мер, направленных на подрыв военного потенциала государ­ства-цели как в мирное время, так и в условиях вооружённых конфликтов. Тем временем, у Хафбауэра и его соавторов экономические меры, имею­щие целью сдерживание, – это всего лишь один из подвидов экономических санкций. Подробнее о данной классификации экономических санкций можно прочитать, например, у И.Н. Тимофеева ^{[6, с. 31–32]}, причём российскому учёному позиция исследователей из Института мировой экономики Петерсона кажется даже более обоснованной, нежели трактовка экономических войн, предложенная Пейпом, поскольку военное сдерживание практически всегда обусловлено наличием конкретных политических целей. А целевые установки – это и есть, в сущности, главный маркер, позволяющий нам отличать экономические санкции от торгово-экономических войн. Если первые направлены на достижение политических целей, то смысл вторых – это всегда максимизация экономической выгоды. В обоих случаях, безусловно, речь идёт об экономическом принуждении, однако торговые войны ведутся главным образом ради достижения более выгодных условий торговли и производства, тогда как участники санкционных войн зачастую в угоду политике могут не считаться с экономическими потерями. Торгово-экономические войны как правило развязываются между торговыми партнё­рами, в то время как обмен экономическими санкциями может иметь место и во взаимоотношениях между странами со слабой торговлей ^[21].

Заключение

В статье были подвергнуты теоретическому анализу с позиций международно-политической науки проблемы, ставшие предельно актуальными в начале XXI в. Благодаря гипертрофированному вниманию современных средств массовой коммуникации (СМК) к таким востребованным в мировой политической практике инструментам экономического принуждения, как торговые войны и экономические санкции, оба понятия превратились для большинства людей в привычные слова, которые они слышат и читают практически ежедневно. Само многообразие медийных образов санкционных войн и их постоянное присутствие в медиадискурсе делают весьма проблематичным понимание реальной природы этого политического феномена и уровней исходящих от него угроз. Экономические санкции и торгово-экономические войны в контексте мировой политики и международной политэкономии нередко воспринимаются сугубо ситуативно, стремление к анализу объективных причин их использования «блокируется сиюминутными реакциями, в основе которых лежат стереотипы, циркулирующие в социальных сетях» ^{[4, с. 44]}.

На самом деле, дипломатия во все времена была связана с экономикой, и в частности с развитием международной торговли. Но, в отличие от предыдущих исторических периодов, эпоха глобального взаимодействия, развивая довольно жёсткую систему экономической конкуренции, в то же время всё более способствует росту взаимозависимости экономических систем различных государств ^{[2, с. 23]}. Более того, международное сотрудничество само по себе тем крепче, чем сильнее государства боятся попасть под санкции со стороны своих бывших союзников. Свидетельством тому авторитетные исследования Николая Ангуелова ^[8], Саймона Честермана ^[10], Дэвида Кортрайта и Джорджа Лопеса ^[16].

Представляется, что обращение к этим классическим работам по санкционной проблематике не только обнаруживает удивительное многообразие исследовательских задач и программных направлений исследовательской разработки, субдисциплинарных аналитических ракурсов и инструментов экономической дипломатии, но и способствует более осознанному пониманию места и роли экономических санкций, торговых войн и иных инструментов экономического принуждения в урегулировании политических проблем международных отношений, глобального и регионального развития.

Обозначенные выше аспекты дискуссии вокруг феномена торгово-экономических войн в их сопоставлении с экономическими санкциями позволили авторам статьи выделить ряд принципиальных различий между экономическими санкциями и торгово-экономическими войнами и провести в конечном итоге их концептуально-теоретическое размежевание в свете международно-политической науки. Так, основные различия между экономическими санкциями и торговыми войнами могут быть сведены к следующим принципиальным положениям:

1. Экономические войны и экономические санкции различаются, прежде всего, по целевым установкам. Экономические санкции всегда направлены на достижение политических целей, тогда как смысл торгово-экономических войн заключается в максимизации экономической выгоды.

2. Экономические войны и экономические санкции различаются по используемым инструментам. Для санкционной политики характерны всеобъемлющий или частичный запрет на экспорт и импорт отдельных товаров, запрет на финансовые операции, конфискация иму­щества и активов, запрет на транзакции с определёнными лицами, компания­ми или странами. В случае торгово-экономических войн речь идёт скорее об использовании инструментария тарифной политики, экспортных или импортных квот, а также всевозможных нетарифных огра­ничений, как то: таможенные процедуры, манипулирование техническими стандартами и нормативами качества. Резюме: участие в торгово-экономической войне предполагает своей конечной целью создание условий для максимизации прибыли национального бизнеса, тогда как, задействуя экономические санкции, страна-инициатор стремится подорвать доверие иностранных инвесторов к стране-адресату.

3. Экономические войны и экономические санкции несколько различаются по характеру взаимоотношений между участниками. Торгово-экономические войны развязываются в большинстве случаев между партнёрами. Экономические санкции также могут быть обращены против союзников. Однако – в отличие от торгово-экономических войн – санкции характеризуются большей умеренностью своих целей (без установок на военное сдерживание страны-адресата или смену её политического режима).

4. Экономические войны и экономические санкции различаются по числу участников. Классический случай торго­во-экономической войны предполагает наличие двух участников, хотя возможны и иные конфигурации. Аналогичную картину можно наблюдать и в отношении санкционных войн. Как правило, в них тоже вовлечены два игрока, хотя истории известны примеры и широких коалиций стран-инициаторов (к примеру, санкции против КНДР), и введение санкций против группы стран (например, санк­ции Вашингтона против государств, поддерживающих терроризм). Нередко под ударом санкционной политики оказываются государства, компании или физические лица, не являющиеся первоначальной целью страны-инициатора санкций (например, из-за транзакций с агентами государства-цели).

5. Экономические войны и экономические санкции различаются по балансу потенциалов участников. Так, отношения между участниками торгово-экономических войн скорее равновесны, а при санкционной войне – асимметричны.

6. Экономические войны и экономические санкции различаются по отношению к ним промышленного и коммерческого лобби. В случае торгово-экономических войн бизнес зачастую высоко мотивирован и выступает проактивно, предлагая правительству конкретные шаги или решения. Более того, нередко именно деловые круги инициируют развязывание правительством очередной торговой войны, в то время как инициирование санкций – это прерогатива ведомств законодательной и исполнительной власти.