Сюрреализм как реакция на кризис культуры в начале XX века

Сакурин Александр Вячеславович аспирант, кафедра истории зарубежной философии, Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова 119991, Россия, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1 Sakurin Alexander Post-graduate student, the department of History of Foreign Philosophy, M. V. Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1 sakurintalk@gmail.com

Рождение сюрреализма

Сюрреализм зародился в двадцатых годах XX века во Франции. Сегодня сюрреализм представляется нам как художественное направление в живописи и поэзии. Но это не всегда было так. Когда сюрреализм родился, он был нечто большим, чем просто художественное направление. Сюрреализм – это поэзия, живопись, мировоззрение, общественно-политическое движение. Сюрреализм рожден в непростых условиях, на стыке XIX и XX веков был налицо духовный кризис европейской цивилизации. Именно в условиях этого кризиса и появился сюрреализм. Что же в данном случае необходимо понимать под кризисом? Во-первых, это капитализм, который достиг своего апогея в лице империализма. Во-вторых, это Первая мировая война, которая в каком-то смысле была исключительной в своем плане. Так же не стоит забывать о культуре «Fin de siècle», которая несла с собой настроение пессимизма.

Капитализм показал себя как невероятно действенная экономическая система. Именно, благодаря ему, западным цивилизациям удалось совершить такой резкий скачок в накоплении материальных средств и развитии науки. Но, как известно, монета имеет две стороны, и с капитализмом дело обстоит так же. Если мы присмотримся внимательнее, то поймем, что капитализм представляет собой жесткую систему, в которой выживает сильнейший. А иначе и быть не может, когда речь идет о системе со свободной конкуренцией, которая неограничена никакими моральными нормами. Немецкий философ и социолог Эрих Фромм отмечает следующее: «капитализм XVIII века постепенно осуществил радикальные перемены: экономический аспект поведения был вынесен за рамки этических и других ценностных систем» ^{[6, с. 17]}. Человечество было настолько ослеплено своими материальными достижениями, что совершенно не заметило своей культурной деградации. Культура, которая держит курс на материальное, обречена на гибель. Она способствует обезличиванию человека, что особенно ярко проявляется в наши дни, когда мы можем видеть огромное количество вещей, призванных подчеркнуть нашу индивидуальность и неповторимость, будь то просто рубашка с нашим именем или личная страничка в социальной сети. Может показаться, что параллель с современностью здесь неуместна, ведь цивилизация ушла далеко вперед, но такое суждение будет ошибочно, ведь именно благодаря капитализму и появлению фабрик человек был оторван от своей земли, и привязан к машине на каком-нибудь предприятии. Получается, что человека лишили земли, которая была его кормилицей, и приставили к бездушной машине. Таким образом, с человека сняли часть ответственности, ведь его труд стал не таким самостоятельным как раньше. Многие выдающиеся умы XX века чувствовали тот духовно-культурный кризис, в котором оказалась западная цивилизация. Так, например, немецкий и французский философ Альберт Швейцер пишет: «Роковым для нашей культуры является то, что ее материальная сторона развилась намного сильнее, чем духовная. Равновесие ее нарушено» ^{[8, с. 98]}. «…культура, развивающая лишь материальную сторону без соответствующего прогресса духовного, подобна кораблю, который, лишившись рулевого управления, теряет маневренность и неудержимо мчится навстречу катастрофе» ^{[8, с. 98]}.

Если капитализм является одной из причин болезни западной души, то Первая мировая война – это ее симптом, и трудно себе представить симптом, который так громко бы кричал о болезни. Первая мировая или Великая война не знала себе аналогов в истории прежде. Эта была война нового типа. Война, что началась верхом на лошади, а закончилась на танке. Из-за высокого технологического скачка поменялось само понятие смерти на войне. Солдат теперь не так часто видел глаза врага, который мог его убить. Это война позиций, в ней не происходит так много прямых столкновений, как в войнах до этого. Смерть появляется из ниоткуда, ее не видно. Особенно хорошо это заметно на примере газовой атаки, которая была впервые применена именно во время Первой мировой войны немецкими солдатами. Эта война унесла с собой несколько десяткой миллионов жизней, а так же нанесла мощный удар по экономике стран участниц. Четыре великие империи прекратили свое существование.

Если мы станем рассматривать причины Первой мировой войны, здесь нас, прежде всего, интересуют не политические и формальные причины, которые послужили поводом начала войны, а те социальные факторы, что заложили фундамент этой войны. И наиболее важным из этих факторов является капитализм в лице империализма. В.И. Ленин в своей работе «Империализм как высшая стадия капитализма» характеризует империализм следующим образом: «Империализм есть капитализм на той стадии развития, когда сложилось господство монополий и финансового капитала, приобрел выдающееся значение вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей территории земли крупнейшими капиталистическими странами» ^{[4, с. 387]}.

Явление Первой мировой войны очень важно для анализа сюрреализма, ведь именно в этот период появляется такое авангардистское течение, как дадаизм. Оно было основано в 1916 году на территории нейтральной Швейцарии, в городе Цюрих. Дадаизм не терпел никаких истин, никаких догм, никаких эстетических систем и никаких стилей. Дадаизм занимался тем, что разрушал устоявшиеся ценности, идеи и мировоззрения. Дадаисты пытались убить рациональность, ведь, по их мнению, именно рациональность и логика – это те причины, которые привели к этой ужасной войне. Они интересовались психическими отклонениями, шаманизмом, мистикой, логическими аномалиями. В общем, всем тем, что могло пошатнуть основы европейской рациональной цивилизации. «“Логика всегда неправа” – сказано в манифесте теоретика и предводителя цюрихских дадаистов, румынского поэта Тристана Тцара» ^[10]. Таким образом, Дадаизм представляет собой некое дерзкое, и одновременно с этим, абсурдное анти-творчество. Дадаисты были разочарованы этим миром. Они пытались уничтожить традиционное искусство и создать новое. «Им так хотелось покончить с прошлым, что приходившим на их выставки они вручали топор, с помощью которого любители искусства могли выражать свои пристрастия» ^{[9, с. 6]}. Само выражение «дада» не несет никакой смысловой нагрузки, это бессмыслица, поэтому и является самым удачным названием для данного течения, с точки зрения дадаистов.

Дадаистам был совершенно чужд шовинизм. Так, например, они приглашали к себе для сотрудничества французского поэта Гийома Аполлинера, но тот был вынужден отказаться, так как боялся скомпрометировать себя сотрудничеством с движением, где есть немцы.

Дадаизм выступил временным защитным механизмом для европейцев. Но любой временный механизм должен быть заменен. Дадаизм снял то напряжение, что было в период Первой мировой войны. В дальнейшем его сменил сюрреализм, как более устойчивая и продуманная концепция.

Одним из самых главных основоположников сюрреализма становится Андре Бретон, французский писатель и поэт. Бретон и другие интеллектуалы-бунтари с интересом относились к течению дадаизма и какое-то время даже были его частью. Но Бретону и его окружению хотелось такую философскую концепцию, которая бы обладала пафосом и напором дадаизма, но при всем при этом обладала бы системой, которая стояла бы на нескольких столпах, а не на одном единственном, как в дадаизме. Для последних существовала лишь одна идея, - идея тотального и бессистемного отрицания. Но будет ошибочно думать, что сюрреалисты хотели создать концепцию ради самой концепции, напротив, сюрреализм являлся для них лишь оружием, с помощью которого они пытались изменить мир. Испанский кинорежиссер Луис Бонюэль, который был одним из основоположников сюрреализма в кино, следующим образом характеризовал сюрреализм: «Истинная цель сюрреализма заключалась не в том, чтобы создать новое литературное, художественное или даже философское движение, но в том, чтобы подорвать общественные устои, изменить жизнь» ^{[11, p. 107]}.

Философские корни сюрреализма

Сюрреалисты искали базу, фундамент, на котором они смогут построить храм своего мировоззрения. Одной из таких основ становится философия французского мыслителя Анри Бергсона. Философ утверждал, что разум не в силах постигнуть истинную природу явлений, но лишь интуиция способна взглянуть на вещь и увидеть ее истинное бытие. По Бергсону, реальность воспринимается не через логические формы, а в формах чистого «индивидуального видения». Когда художник познает мир путем «внутреннего созерцания», его искусство неизбежно отходит от логически объективной действительности. Акт творения, таким образом, приобретает иррациональный, мистический характер. Появляется дуализм интуиции и интеллекта, которому присуще логическое мышление. По мнению Бергсона, только интуиция обладает возможностью достоверного познания. Но этого мало, сюрреалисты хотят более осязаемую почву под ногами, более научную. И на помощь к теоретическим положениям интуитивистской философии, как нельзя кстати, приходит психоанализ, разработанный Фрейдом. Несмотря на то, что сюрреализм выступает против научности и рациональности, учение Фрейда приходится очень к месту. Стоит заметить, что Фрейд пытался сделать психоанализ наукой. Но может ли быть что-нибудь лучше, чем наука, рассматривающая глубины человеческого бытия? Определенно нет. Ницше говорил, что если долго вглядываться в бездну, то можно заметить, как бездна начинает вглядываться в тебя. Но Бретону и его единомышленникам, именно это и нужно. Пусть бездна начнет всматриваться в нас, и мы воплотим ее в жизнь, - думается, таким бы мог быть девиз сюрреалистов. Психология, разработанная Фрейдом, доказывала, что жизнь людей не так проста и прозрачна, как кажется. А самое главное, что под видимой рациональностью и контролем скрывается самая древняя из всех существующих сил – хаос. Новая психология говорила, что у человека есть бессознательная жизнь, активная и бурная, именно эта жизнь и определяет наше поведение, наши творческие способности, наши идеи и желания. Но развивается она совсем не по законам морали, общества или в соответствии с «вечными ценностями». Фрейд говорил, что человеческое Я «в своем отношении к Оно похоже на всадника, который должен обуздать превосходящего его по силе коня; разница в том, что всадник пытается сделать это собственными силами, а Я - заимствованными. Если всадник не хочет расстаться с конем, то ему не остается ничего другого, как вести коня туда, куда конь хочет; так и Я превращает волю Оно в действие, как будто бы это была его собственная воля» ^{[5, с. 130]}. Вывод отсюда прост – мы не принадлежим сами себе. Наша психика принадлежит вечным и непознаваемым законам. Такая концепция была, возможно, лучшей базой, которая могла быть у сюрреализма. Вот что говорит Эрих Фромм в своей работе «Психоанализ и религия»: «Фрейд, последний великий представитель рационализма Просвещения и первый, кто показал его ограниченность. Он осмелился прервать песни триумфа, которые распевал чистый интеллект. Фрейд показал, что разум – ценнейшее и человечнейшее из качеств человека – сам подвержен искажающему воздействию страстей, и только понимание этих страстей может освободить разум и обеспечить его нормальную работу. Он показал как силу, так и слабость человеческого разума» ^{[7, с. 147]}.

Сюрреализм – оружие революции

Тот факт, что такие значимые фигуры сюрреализма как Андре Бретон, Филипп Супо и Луи Арагон входили в состав дадаистов, не остался бесследным для сюрреализма. Последний унаследовал анархический дух дадаизма. Но если стремления дадаистов носили чисто деструктивный характер, хотя они и говорили о том, что сторонники революции, но все же сами они не были нацелены на какие-то социальные изменения. Сюрреализм же напротив говорил о том, что духовный кризис, в котором оказалась западная цивилизация XX века, может быть преодолен только путем радикальных изменений и отказом от всего старого и ретроградного. В Первом манифесте сюрреализма от 1924 года может показаться, что Бретон формулирует сюрреализм как особый метод поэзии и вообще искусства. Особенно после подобных слов о поэзии из уст сюрреалиста: «Придет время, когда она возвестит конец деньгам и станет единовластно одарять землю небесным хлебом! Прощайте, нелепые предпочтения, губительные мечты, соперничество, долготерпение, убегающая чреда времен, искусственная связь мыслей, край опасности, прощай, время всякой вещи! Достаточно лишь взять на себя труд заняться поэзией» ^[3]. Но уже в декларации от 27 января 1925 года мы встречаем следующие утверждения: «Сюрреализм — это не новое или более простое средство выражения, это даже не метафизика поэзии. Сюрреализм — это не поэтическая форма» ^{[2, с. 137]}. И наконец: «У нас нет ничего общего с литературой. Но мы способны, если нужно, применять ее, как другие» ^{[2, с. 137]}. Таким образом, мы видим, как меняется акцент и поэзия, искусство становится уже не главной целью сюрреализма, а лишь их средством. Но что же представляет собой сюрреализм тогда? Думается, что наиболее верно будет назвать его философской концепцией, ведь свои основания он находит именно на такой научной почве. Сюрреалисты называли себя «специалистами по бунту», а цель их была – «тотальное освобождение духа». «Мы решились делать революцию» ^{[2, с. 137]} - заявляли они. Но в чем же цель их революции? Она состояла в том, чтобы выпустить на волю нашего внутреннего ребенка, чтобы сбросить все путы социального, морального, рационального. И, наконец, стать неутомимыми мечтателями, которыми мы все были в детстве. Получается, что стать сюрреалистом не так уж и трудно, главное дать волю своим желаниям, и вот вы сюрреалист. По большому счету можно сказать, что идеал сюрреалистической революции – это хаос и беспорядок. В 1925 году сюрреалисты написали «Письмо главным врачам лечебниц для душевнобольных». Они требовали, чтобы все больные были освобождены, ведь безумие есть открытое проявление нашего бессознательного, а значит нашей настоящей сущности, таким образом, получается, что все сидящие там – это жертвы диктатуры разума. Приведем небольшой отрывок из этого письма: «Все индивидуальные акты — антисоциальны. Безумные — жертвы общественной диктатуры; во имя человеческой индивидуальности мы требуем освободить этих каторжников чувственности, поскольку законы не должны запирать всех думающих и действующих людей» ^{[2, с. 152]}.

Если задуматься, то кто, прежде всего, мог являться врагами сюрреалистов? Несомненно, что кроме самой капиталистической системы должны быть те, кто ее поддерживают те, кто поддерживают общественную мораль и дух рациональности. А это, несомненно, власть имущие, то есть – буржуа. Таким образом, сюрреализм постепенно приходит к тому, что главные его представители в 1927 году вступают в Коммунистическую партию Франции.

Может показаться, что такой шаг не соответствует той позиции, что придерживался сюрреализм, а именно – анархической. Но сюрреалисты стремились к бесклассовому обществу, а значит, к тому же самому к чему стремился марксизм и социальная революция. В 1929 году Бретон пишет «Второй манифест сюрреализма», из текста которого мы видим, что сюрреализм принимает основные положения марксизма. И это очень важно, ведь с принятием такого курса меняется и само течение сюрреализма. Теперь он вправе выносить этические оценки, что мы хорошо можем наблюдать по тексту второго манифеста. Бретон значительную часть текста посвящает критики своих бывших соратников и друзей с моральной точки зрения. Ведь многим из них не понравился уклон сюрреализма в политическое направление, и они попросту покинули группу.

Следует обратить особое внимание на знаменитое высказывание Бретона, которое он сделал в этом тексте: «Самый простой сюрреалистический акт состоит в том, чтобы, взяв в руки револьвер, выйти на улицу и наудачу, насколько это возможно, стрелять по толпе. И у кого ни разу не возникало желание покончить таким образом со всей этой ныне действующей мелкой системой унижения и оглупления, тот сам имеет четко обозначенное место в этой толпе, и живот его подставлен под дуло револьвера» ^{[2, с. 292]}. Здесь очень легко провести знак равенства между сюрреалистом и террористом. Но это будет неверно, ведь сам Бретон специально делает замечание и говорит, что самый простой не значит самый предпочтительный. Данным примером отец сюрреализма пытается показать то настроение, то отчаяние, в которое погружен каждый истинный сюрреалист.

Коммунизм, который был в СССР полностью не мог устроить сюрреалистов. Отчасти это можно объяснить политикой компартии, которую она вела. Так Бретона в корень не устраивало то, что она выступает в защиту национальной культуры, а сюрреалисты, как и дадаисты наоборот боролись против культуры. Л. Д. Троцкий оказал большое влияние на Бретона, можно даже сказать, что сюрреализм взял политический вектор отчасти из-за него. Бретон как и Троцкий считал, что искусство пролетариата еще не было создано, ведь пока еще не существует такого общества в котором оно могло бы родиться. Советский и российский литературовед, исследователь сюрреализма Леонид Андреев следующим образом описывает отношение сюрреалистов к коммунистам: «Они обрушились на коммунистов за то, что те якобы «изменили лозунгу: превращение войны империалистической в войну гражданскую». Они выступили против всяких договоров между социалистической страной и капиталистическими странами, осудили договор, заключенный между СССР и Францией, - а ведь это был договор о ненападении, усложнявший положение агрессивных, фашистских государств!» ^{[1, с. 35-36]}. Ситуация так же осложнялась и личными обидами Бретона, ведь Сталин в 1929 году выслал Троцкого из страны. Троцкий считал, что режим, который установился в СССР, не был окончательным социализмом, а ему предстоит еще один этап – свержение бюрократии. Пролетариат должен был совершить политическую революцию и взять власть в свои руки, в противном же случае его ждет возвращение к капитализму. Бретон был с этим согласен, ведь одним из первых начал борьбу против культа личности Сталина. Так постепенно сюрреализм взял курс на троцкизм, а его главным авторитетом стала личность Троцкого. Бретон грезил о революции во всем мире, о тотальном освобождение человека от всех уз, которыми последний опутан. И в подобных стремлениях лидера сюрреалистов нельзя упрекнуть, ведь мечты об обществе, где все сыты, здоровы, свободны, а каждый человек является творцом – это прекрасные мечты, но, к сожалению, утопические.

Авторитаризм и политические стремления Бретона в конечном счете привели к тому, что парижская группа сюрреалистов к тридцатым годам потеряла много талантливых и одаренных людей, а это существенно ослабило ее позиции во Франции.

Конечно, история эволюции сюрреализма не останавливается в тридцатых годах XX века, но дальнейшее его развитие не представляет в данном случае интереса. Ведь наша главная задача состояла в том, чтобы выявить генезис сюрреализма. И, исходя из предпринятой нами попытки, мы можем сказать, что сюрреализм действительно явился реакцией на кризис культуры, в котором оказалось человечество в начале XX столетия. Французский сюрреализм прошел сложный путь от движения, которое сначала боролось за освобождение внутреннего человека от оков рациональности, а затем за освобождение человека во всем мире, но уже от оков капитализма.