Сравнительный анализ законодательства Бессарабии с нормами гражданского законодательства Российской империи в сфере защиты вещных прав.

Серегин Кирилл Валерьевич аспирант, кафедра Теории и истории права и государства, Государственный университет "Дубна" 141980, Россия, Московская область, г. Дубна, ул. Университетская, 19 Seregin Kirill Valer'evich post-graduate student of the Department of the Theory and History of Law and State at Dubna State University 141980, Russia, Moskovskaya oblast', g. Dubna, ul. Universitetskaya, 19 spartacg@mail.ru Другие публикации этого автора

Исследование способов защиты вещных прав имеет важное научное и практическое значение. Право собственности всегда выступало в качестве базиса гражданского оборота, на протяжении всей истории его развития. По сей день защита различных вещных прав является одним из основных направлений в гражданском законодательстве.

В связи с этим, стоит обратить внимание на способы защиты вещных прав, применявшихся в прошлом на территориях государств-предшественников современной РФ, чтобы сформировать более точное представление о способах защиты вещных прав, а также рассмотреть возможность применения выявленного инструментария защиты для устранения пробелов в вещно-правовой защите. Поскольку охватить столь широкий исторический период в рамках одной статьи не представляется возможным, данная статья ограничивается анализом способов защиты вещных прав Бессарабии в период вхождения в состав Российской империи. Выбор обусловлен тем, что законы, действовавшие на этой территории в выбранный период, применялись исключительно в рамках Бессарабской губернии; территория имела специфические (в сравнении с Российской империей) источники права; кроме того, в научной литературе отсутствует четкое понимание инструментария защиты вещных прав, имевшегося в распоряжении у граждан, проживавших в Бессарабии в рассматриваемый период.

В частности, нам интересен период с 1812 г. по 1917г. поскольку именно тогда территория Бессарабии вошла в состав Российской империи; а уже в 1917 году Бессарабия начала провозглашать независимость своих территорий.

Научная литература, охватывающая данный период, включает в себя работы, анализирующие как гражданское право Бессарабии, так и гражданское право Российской империи в целом. К примеру, Кодан С.В.и Февралёв С.А. занимались анализом местного права в регионах Российской империи ^[10], Кассо Л.А., Линовский В.А., Егунов А.Н.,Гроссман С.М. анализировали местное право территорий Российской империи и в частности Бессарабии ^[9;12;8;7], Пахман С.В. описывал историю кодификации гражданского права ^[16], Тесля А.А. анализировал все источники гражданского права Российской империи, ^[19], Нольде А.Е. в своих работах освещал историю кодификации местных законов ^[15], Победоносцев К.П. занимался исследованием гражданского права Российской империи, в том числе и способами защиты вещных прав ^[18].

В 1812 году, в ходе Русско-Турецкой войны, произошло присоединение восточной части Молдавского княжества к Российской империи, чуть позже, а именно в 1818 году, была образована Бессарабская область^[5]. На данной территории было установлено временное правление, а для жителей продолжали действовать их местные законы ^[6].

На основании анализа различных научных исследований ^[13-14], можно сделать вывод о том, что на данной территории автономия была сохранена (однако, ближе к концу 19 века, была урезана). Между тем, процесс «урезания автономии» не коснулся норм, регулирующих способы защиты вещных прав.

Интерес, в рамках данного исследования, представляет защита права собственности: какие исковые и не исковые способы защиты вещных прав существовали. Однако, для детального исследования необходимо, для начала, понять каким образом регулировались данные отношения в правовом поле.

Итак, если обобщить литературу, имеющуюся по данной тематике, то мы придем к выводу, что основными источниками права были: Шестикнижие Арменопула, Собрание законов, извлеченных из царских книг А. Донича, Соборная грамота Господаря Маврокордато ^{[8, с. 8]} Именно эти источники санкционировались Верховным советом в качестве источников, производивших правовое регулирование в пределах Бессарабии^[12].

Вместе с тем, в источниках права царила неопределенность, что неоднократно отмечалось учёными-юристами^[11;17]. Егунов А.Н. в своем труде «Местные законы Бессарабии» отмечал факт отсутствия согласованности норм в местном праве Бессарабии. Зачастую, нормы противоречили друг другу, а их применение оставалось на усмотрение суда. В книге было освещено письмо Бессарабского губернатора Гангардта, который писал следующее в отношении Шестикнижия Арменопула: «это ни что иное как хаотичная смесь Римско-Византийских законов, очень часто противоречащих друг другу, зачастую лишенных всякого смысла, а иногда совершенно безнравственных»^{[8, с.9]}. В отношении же книг Донича, А.Н. Егунов пояснял, что они были созданы для учеников, чтобы помочь им «уловить главную суть хаоса», который содержался в законах Арменопула. Однако, был и один существенный минус у этой книги ­­­­­­­­­­- сам Донич «досочинил» законы в своей книге. Таким образом, возникла потребность в ревизии норм местного права а также их систематизации.

Как отмечается юристами, изучавшими данный вопрос, в процессе систематизации некоторые местные законы утратили свою силу, а именно: «1)все законы не гражданские; 2)законы о порядке взыскания по долговым обязательствам и о продаже имений с публичных торгов; З) законы об отчуждении имений малолетних 4) законы о земской давности 5) законы о сроках выкупа владения»^{[12, с. 9]}.

После ревизии норм была предпринята попытка кодифицировать законодательство, однако она не увенчалась успехом. Вместе с тем, за основу судопроизводства в Бессарабии была взята неофициальная кодификация, которая имела следующее название: «Полный систематический сборник местных Бессарабских законов Арменопула, Грамоты Маврокордато и ручной книги о браках, с позднейшими узаконениями и разъяснениями по решениям Гражданского кассационного департамента, Общего собрания и Соединенного присутствия документов Правительствующего Сената и по сборникам Р. Кохманского и М. Шимановского: с алфавитным предметным указателем». Эта книга являлась переводом на русский язык ручной книги Арменопула, собрания законов, извлеченных из царских книг А. Донича и соборной грамоты Господаря Маврокордато. Вместе с тем она была неофициальной кодификацией норм местного права и впервые была издана лишь в 1831 году ^[7]. Сборник был составлен исключительно из законов, действовавших на территории Бессарабии в рассматриваемый период, с учетом норм, утративших юридическую силу. В 1854 году книга была перепечатана с учетом исправлений и неточностей и впоследствии использовалась в качестве официального источника права Бессарабии. Для удобства проводимого исследования, далее будут представлены статьи из «… полного систематического сборника местных бессарабских законов Арменопула, Донича, Соборной Грамоты Маврокордато и ручной книги о браках, с позднейшими узаконениями и разъяснениями по…» изданного в 1904 году, текст которого ничем не отличался от вышеописанных сборников, за исключением лучшей систематизации норм.

Положения местного права, регулировавшие защиту вещных прав, применялись весь период с момента включения Территории Бессарабии в состав Российской империи, и до конца 19 века без изменений.

Начиная анализ интересующих норм, сразу стоит отметить статью 603, гласящую: «если вода стекая на чью-нибудь землю вредит ему и она воздвигнет какой-нибудь оплот которым она будучи оттолкнута протечет в иную сторону и причинит вред другому то воду оставляют в первобытном ее токе, он же обязуется сломать сделанный им оплот сколько бы вода ему навредила». На основании данной нормы, можно с уверенностью сказать, что на рассматриваемой территории действовала негаторная защита. Однако, возможность использования данного способа была исключительно у собственника. Если же говорить о законодательстве, которое действовало на основной территории Российской империи (в регионах, которые не обладали автономией), то здесь не все так однозначно. О существовании негаторной защиты шли споры – так, например, в работе К. Анненкова «Начала русского гражданского права», подтверждалось наличие отдельного вида негаторного иска. Данное мнение опиралось ст. 691 и 693 тома 10 ч.1 свода законов Российской империи ^[4].

Также, существование негаторного иска в рассматриваемый период можно обосновать следующим образом: право предъявления негаторного иска обосновывалось в юридической литературе ссылками на ст. 420, где раскрывалась сущность права собственности, как полного и исключительного господства, независимой от третьих лиц власти над вещью. Несмотря на отсутствие в законодательстве того времени нормы, закреплявшей подобное право за обладателями других вещных прав, возможность данных лиц прибегать к вещно-правовой защите не подвергалась сомнению ни в доктрине, ни в судебной практике.

Необходимо отметить, что в бессарабском гражданском законодательстве отдельно была выделена глава о защите права собственности, а именно: «Притязания основанные на праве собственности». В данном случае мы можем видеть некую схожесть с законодательством Российской империи. Дело в том, что глава со схожим названием, а именно глава IV тома X Свода законов Российской империи звучала: «О праве судебной защиты по имуществам».

Также необходимо обратить внимание на формулировку, указанную в первых двух предложениях ст. 664: «Тот кто добросовестно купил или посредством дара или наследства получил вещь от наследующего ею насильственно, обязан возвратить ее, хотя бы она находилась у другого». По своей сути это была виндикационная защита. Между тем, в издании свода законов Российской империи 1900 года уже была включена ст.635, которая полностью копировала вышеуказанную ст. 664, правда со следующей оговоркой: «…если имение было в залоге, то добросовестный приобретатель обязан был отдать денежную сумму необходимую для выкупа из залога».

Однако, необходимо отметить, что у данного иска существовали определённые ограничения. Исходя из буквального толкования нормы права, имеется исчерпывающий перечень условий, при которых можно виндицировать вещь у добросовестного владельца: «…если вещь была получена в следствии купли-продажи, дарения или наследства…» - данное ограничение не было характерно для законодательства Российской империи. Также имеются вопросы относительно применения данной нормы в случае, если вещь была получена вследствие иных сделок. В своде законов Российской империи такого ограничения и пробела не наблюдалось. Такое положение дел можно связать с тем, что т.н. «Шестикнижие Арменопула» было частной кодификацией византийского права, созданной верховным судьей в 14 веке. Данная кодификация незначительно дополнялась с течением времени, что, однако, не помогло полностью устранить пробелы в регулировании защиты вещных прав. Вызвано это, отчасти, различиями в юридической технике того времени по сравнению с юридической техникой рассматриваемого периода.

Анализируя последние два предложения статьи 664, можно увидеть следующую формулировку: «Владеющий отнятой насильно вещью так же платит за оную, хотя и не он навел страх и эта вещь оплачивается вчетверо т.е. со всеми доходами и принадлежностью». Стоить отметить, что в томе X Свода законов Российской империи (ред. 1832 года), была весьма схожая по своему смыслу и содержанию статья 362, в соответствии с которой добросовестный владелец был обязан возвратить вещь законному владельцу. Однако, у добросовестного владельца отсутствовала обязанность возвратить доход полученный от использования вещи и убытки, которые титульный владелец понес в ходе поиска вещи. Иными словами, исходя из формулировки ст. 664, добросовестный владелец должен был возместить полученные от использования вещи доходы (ни что иное, как упущенную выгоду), в то время, как в ст. 362 такой обязанности не было. В последующих изданиях возмещение упущенной выгоды так же не вменялось в обязанность добросовестного приобретателя.

Гражданское право Бессарабии позволяло защищать права третьих лиц (чего не было в законодательстве Российской империи) посредством ст. 665, в которой говорилось следующее: «…если у кого-нибудь отнимут имение, которое было взято для обработки и пользования, то через год он может взять его обратно посредством иска о насилии, но против наследников он не имеет права иска о насилии, разве только по части им доставшейся». В данной статье вводится так называемый «иск о насилии». Особенность данного способа защиты вещного права заключается в том, что его могло предъявить исключительно лицо, которое взяло имение для пользования или обработки (то есть не является собственником). На первый взгляд, данный вид защиты весьма похож на виндикационный иск, однако, это не так. Дело в том, что, для иска о насилии имеется срок, по истечении которого он может быть подан, в то время как для виндикационной защиты такой срок не был предусмотрен.

Если же говорить о различиях между иском о насилии и негаторным иском, то они очевидны: цель иска о насилии не устранение каких-либо препятствий, а именно физический возврат в пользование.

В контексте данного исследования интерес представляет ст. 666, в которой сказано, что «…лицо, возвращающее вещь, не должно иметь ни прибыли, ни убытков от нее». Говоря о томе X свода законов Российской империи, необходимо отметить, что такой статьи не было, однако были нормы, посредством которых обеспечивался тот же самый принцип. К примеру, ст. 631, по условиям которой добросовестному владельцу возмещались расходы понесённые на содержание вещи.

Также весьма интересна ст. 671, в которой говорится следующее: «Если добросовестный владелец, сделав к вещи прибавление или улучшения, отдавая вещь назад, захочет оценить ее, то, если он насадил виноград, маслины и т.п. вещи дорого им ценимые, то ему возвращаются издержки, однако, если издержки велики, а прибавленная вещь меньше стоит, то ему возвращают цену прибавленной вещи, ибо он осуждается как безрассудный, без предусмотрения истративший деньги на нехорошую землю». Здесь наблюдается ни что иное, как своеобразная реституция. Однако, есть и исключения, ст. 673 говорит о том, что «…животные, а также их молоко, шерсть и приплод всегда будут принадлежать только добросовестному приобретателю». Также есть еще одно положение, защищающее право добросовестного приобретателя: «В случае, если лицо, добросовестно владевшее от засева поля и до сбора плодов, узнало, что оно чужое, то все плоды и прибыль с них будет принадлежать ему, как добросовестному владельцу».

Статьями 677-678 провозглашалась, фактически, неограниченная возможность виндикации от недобросовестного владельца (в том числе и от наследника недобросовестного владельца) ^{[7, с. 124]}.

Если же говорить о регионах Российской империи, которые не обладали автономией, то тут также встречается ограничение виндикации. Данное ограничение проявлялось в рамках судебной практики. Правительствующий сенат признавал, с одной стороны, возможность истребования имущества его собственником из рук любого приобретателя ^[1-2], а с другой стороны, подтверждал бесповоротность прав приобретателей, рассматривая их права как не подлежащие спору ^[3].

Так, например, решением Гражданского кассационного департамента Правительствующего сената за 1878 г. N 77 применимость виндикационного иска ограничивалась через призму наследственного дела, а вот в решении Гражданского кассационного департамента Правительствующего сената за 1879 г №19, ограничение происходило через «процессуальные рамки» т.е. суд указывал на то, что некорректно был подан виндикационный иск, и, частично, прописывал процедуру подачи такого иска. Суть этого дела была в следующем: житель деревни обратился в суд с иском о восстановлении владения пастбищем в одном из урочищ (ни что иное как виндикационный иск), которое нарушено мелкопоместными жителями той же деревни; чуть позже, в отношении тех же мелкопоместных подали иск другие жители; далее, данные иски были объединены в одно дело. В данном случае, эти два примера ни что иное как ограничение виндикации посредством судебной практики. Наблюдалось данное ограничение с 1878 года, как можно видеть из ранее приведенных решений. Именно судебная практика положила начало процессу ограничения рамок виндикации т.к. до этих постановлений, трактуя законодательство буквально, виндикация абсолютно ничем не ограничивалась, однако правоприменение внесло свои «коррективы», и сложилась следующая ситуация: с одной стороны, виндикация все так же являлась не ограниченной, однако, со стороны судебной практики, она ограничивалась.

На основании проведенного исследования, можно сделать следующие выводы:

1) В законодательстве, действовавшем на территории Бессарабии, существовала негаторная защита, в качестве отдельного способа защиты вещного права.

2) Имелась схожесть в правовом регулировании защиты вещных прав общеимперского законодательства и законодательства, действовавшего на территории Бессарабии.

3) Различия в регулировании виндикации, в качестве способа защиты вещного права, были несущественны. В законодательстве Бессарабии виндикационные ограничения были закреплены законом, а на остальной территории Российской империи, не обладавшей автономией, данный способ защиты получил свои ограничения посредством судебной практики. Фактические судебные решения Гражданского кассационного департамента Правительствующего сената говорили о невозможности применения иска в тех или иных случаях и также ставили своеобразные рамки (например, прописывали процедуру подачи виндикации).

4) Отличительной особенностью виндикации в Бессарабии являлось ее частичное ограничение в отношении добросовестного владельца и только в отношении отдельных конкретных вещей

Что же до применимости в рамках действующего законодательства, то нет надобности применять выявленные конструкции, в связи с тем, что похожие положения, правда доработанные, уже имеются. Однако, проблема расчётов при возврате имущества из незаконного владения до сих пор является актуальной. Так ст. 303 ГК РФ не предусматривает возмещение необходимых затрат, произведен­ных добросовестным владельцем за тот период, когда ему, а не собствен­нику, причитаются доходы от имущества. Иными словами, до того, как добросовестный владелец получил повестку в суд, узнал или должен был узнать о неправомерности владения. Фактически, складывается следующая ситуация: добросовестному владельцу приходит повестка из суда о заявлении на его имущество виндикационного иска, однако, к тому времени были потрачены уже определенные деньги для поддержания собственности в надлежащем состоянии, и эти средства, исходя из формулировки статьи, ему никто не возместит. Даже при условии, что он не догадывался о том, что владеет чужой собственностью. В данном случае весьма интересно было бы применить принцип указывавшийся в ст. 666, который носит декларативный характер и конструкцию ст.631 свода законов Российской империи (в ней нет привязки к моменту, с которого можно требовать издержки, понесённые на поддержание вещи).