К вопросу о значении процесса «контейнеризации» в гуманитарных науках и в социальной реальности

В последние десятилетия в трудах зарубежных исследователей всё чаще рассматривается проблема «контейнеризации» социальной реальности ^{[1, 7, 16]}. Так как в отечественной литературе указанной проблеме пока не было уделено достаточного внимания, считаем необходимым разъяснить смысл понятия социальный «контейнер» и «контейнеризация». Для этого целесообразно обратиться к работам политического философа У. Бека, социолога А. Виммера и антрополога Н. Глик Шиллер, которые первыми применили данную терминологию.

В своей работе «Что такое глобализация?» У. Бек использует понятие «контейнер» в качестве метафоры, чтобы описать процесс трансформации, которому подверглось общество, на протяжении столетий отождествляемое с конкретной географической территорией, языком и культурой ^{[1, с.49]}. В соответствие с аргументацией У. Бека национальное государство к моменту начала глобализационных процессов стало не просто институтом, который распоряжается определенным физическим пространством и регламентирует жизнь индивидов, населяющих данное пространство, а инструментом, создающим социум и устанавливающий границы, за которыми заканчивается сфера влияния одного общества и начинается сфера влияния другого.

По словам А. Виммера и Н. Глик Шиллер, на протяжении многих десятилетий национальное государство превратилось в краеугольный камень не только политической, но также культурной и социальной сфер жизни общества. Буквально – национальное государство отождествлялось с обществом, а значит последнее стало мыслится как гомогенное единство со строгим набором конкретных признаков, среди которых: язык, специфические традиции, определенный социокультурный уклад. Данные авторы используют понятие «контейнер», чтобы обозначить методологическую ошибку, которой, по их мнению, страдали многие социально-гуманитарные исследования в ХХ веке. Она заключалась, главным образом, в том, что любые социальные и культурные процессы общественные науки тех лет интерпретировали как нечто, присущее «контейнеру» национального общества. Если же определенный социокультурный процесс (например, трудовая миграция) происходил на транснациональном уровне и не вписывался в рамки контейнера, данное обстоятельство или игнорировалось в ходе сбора данных и их анализа, или рассматривалось как временное отклонение от нормы ^[16].

Резюмируя позиции У. Бека, А. Виммера и Н. Глик Шиллер, «контейнеризации», или помещению в строгие национальные и культурные рамки, подвергались общества внутри национальных государств. Причем «контейнеризация» осуществлялась в области общественных и гуманитарных наук, стремившихся наложить жесткую сетку координат на изучаемый объект – общество. Оно трактовалось как гомогенное единство, замкнутое в жестких границах, которые отделяли его от других аналогичных единств, и имеющее ряд статичных атрибутов (определенную культуру, язык, социокультурный уклад). Когда же границы оказываются «пересечены» представителями другого гомогенного единства, это событие интерпретировались как временное и обратимое изменение.

В других исследовательских работах, также посвященных проблеме конструирования социального «контейнера» (З.Хесс, М.Зёкефельд, М.Шток), не отрицается принципиальной роли национального государства в процессе социальной «контейнеризации», однако указывается на множество других факторов, существенно влияющих на складывание «контейнера» ^{[8, 14, 15]}. К этим факторам относятся сознательная «экзотизация» определенных групп населения ^[5], экономическое неравенство ^[2], ксенофобия ^[3]. При этом ключевым элементом в процессе разделения общества на социальные «контейнеры» всегда будет принцип пересечения, сохранения, установления или воспроизведения границы ^[10].

Таким образом, на основе различных внешних признаков (национальной и этнической принадлежности, культурных особенностей, исполнения традиционных и религиозных обрядов) всегда вычленялись отличия между социальными группами, и шел процесс конструирования знаний об обществе ^[4]. Не отрицая существования подобных признаков и отличий, вышеназванные авторы указывают на проблему того, что в общественных и гуманитарных науках ХХ столетия сформировалась парадигма, на основании которой названные отличия фигурируют в качестве априорных, неизменных сущностей, в связи с чем и социальные группы мыслятся как замкнутые и статичные единицы. Методологическая ошибка, по мнению А. Виммера и Н. Глик Шиллер, заключается в интерпретации социальной реальности через призму априорного существования статичных обществ, отделенных друг от друга жесткими и неприкосновенными социальными границами. В исследованиях (так, А. Виммер и Н. Глик Шиллер приводят в пример работы социологов Чикагской школы) не учитовалось то, что изучаемые общества и приписываемые им культурные особенности – есть результат процесса многолетнего конструирования и переплетения различных дискурсов культурного, экономического, социального и политического характера. Данный процесс постоянно продолжается и никогда не будет завершен, поскольку социальная реальность по природе своей очень пластична и подвержена сиюминутным качественным изменениям.

С точки зрения исследователей, рассматривающих природу и сущность данной методологической ошибки, при написании современных социально-гуманитарных работ (в частности из области социологии, культурологии, миграционных исследований) следует кардинально пересмотреть существующую методологическую базу с целью предотвращения повторного попадания в указанную методологическую ловушку.

Но, несмотря на критику «контейнеризации», даже в зарубежной литературе предметом изучения по-прежнему остаются социальные группы, резко отличающиеся по происхождению, традициям или вероисповеданию ^[9].

Вопрос, который будет рассмотрен в данной статье, состоит в том, почему процесс социальной «контейнеризации» является таким повторяющимся и воспроизводимым как на теоретическом, так и на обыденном уровне общественного сознания?

Исходной гипотезой данной статьи является то, что процесс социальной «контейнеризации» не может быть сведен исключительно к методологической ошибке, некогда допущенной в социально-гуманитарных науках. Данный процесс представляет собой то, что активно действует как на бытовом, так и на теоретическом уровнях общественного сознания.

«Контейнеризация» общественных идентичностей, взаимодействий и связей проявляется в следующих аспектах:

- выделение отдельных социальных групп и позиционирование их как гомогенных (в культурном, этническом, традиционном, религиозном, языковом плане) единиц;

- рассмотрение этой гомогенности как совокупности темпорально неизменных признаков, присущим всем индивидам из данной группы;

- какой-либо признак, приписываемый одной группе, будет восприниматься как «чужеродный» для другой группы или групп;

- социальные взаимодействия будут интерпретироваться как перманентный «диалог» между представителями различных «контейнеров»;

- социальным поводом для «контейнеризации» может послужить какой-либо общественный конфликт, связанный с миграционными осложнениями, разногласиями на религиозной почве, войнами или даже получившим широкую огласку правонарушением, совершенным отдельным индивидом.

Отсюда можно заключить, что «контейнеризации», с одной стороны, подвержены все социальные группы вне зависимости от того, насколько велика (граждане того или иного государства) или мала (религиозная секта) конкретная группа; с другой – «контейнеризация» всегда обусловлена какими-либо внешними условиями.

Важно также обратить особое внимание на то, насколько «контейнеризация» коррелирует с дискриминацией или социокультурной стигматизацией определенной группы.

«Контейнеризация» всегда будет связана с конструированием групповой идентичности. Точнее – под влиянием этого процесса идентичность будет представлена в качестве неизменного целого из статичных культурных традиций и духовных ценностей, которые якобы обуславливали существование определенной группы на протяжении очень длительного времени. Идентичность, таким образом, уподобляется набору фиксированных и неприкосновенных духовных признаков, любое изменение которых этически недопустимо ^[8].

Вопрос заключается в том, кто в ходе «контейнеризации» выступает в роли «создателя» подобного образа групповой идентичности. Происходит ли конструирование внутри самого «контейнера» или же за это «ответственны» силы, априори находящиеся за его пределами?

Чтобы ответить на поставленный вопрос, следует для начала попытаться выяснить, является ли самовосприятие группы и ее образ для тех, кто не является членом данной группы, тождественными между собой.

Нередко образ коллективной идентичности, бытующий в самой группе, приравнивается к практикуемым внутри группы нарративам, культурным историям, передаваемым на коллективном уровне ^[12]. Одновременно проводится жесткое различие между этими нарративами и гомогенизацией данной группы в стандартизированных культурных рамках, происходящее вне духовного пространства указанной группы ^[13]. Проблема такого разграничения состоит в том, что неясными остаются критерии, по которым тот или иной нарратив должен быть причислен к духовным порождениям самой группы или же к внешнему по отношению к ней процессу стандартизации.

Поэтому попытка провести разделительную черту между «живым», «теплым» образом, создаваемым самой группой, и «холодной» гомогенизацией, осуществляемой вне этой группы, не только не дает ответа на поставленный выше вопрос, но и создает новые. В частности – откуда социальные акторы, не принадлежащие к «контейнеризируемой» группе, берут информационный материал для культурной гомогенизации?

Также возникает естественное сомнение в том, насколько нарративы, передаваемые внутри группы, ограничены в своем распространении. В условиях современного информатизированного общества диаспора или любая другая группа, созданная на основе общих культурных признаков (например, религиозных), располагает довольно обширным арсеналом информационных ресурсов, чтобы не только передавать нарративы среди членов группы, но и сохранять их для тех «причастных», кто по каким-либо причинам не может напрямую контактировать с индивидами внутри группы. Помимо печатных изданий и телевизионных каналов, в настоящее время эту функцию осуществляют разнообразные материалы, распространяемые через интернет. Иногда доступ к ним бывает ограничен, но зачастую с ними может ознакомиться любой желающий, обладающий знанием соответствующего языка, и, таким образом, формировать собственные представления о данной группе. Теперь следует принять во внимание обстоятельство, что подобных непричастных к группе реципиентов множество и, что данные реципиенты в свою очередь или сами принадлежат к другой группе с собственным образом идентичности или входят в структуру властных или академических институтов, осуществляющих названную выше гомогенизацию-культурализацию.

В связи с этим нельзя подтвердить тезис о независимости процессов формирования групповой идентичности и конструирования ее внешнего гомогенного образа.

Таким образом, проблема «контейнеризации» общества оказывается гораздо сложнее, чем это могло казаться на первый взгляд. Когда она в очередной раз подвергается критике, в качестве ее решения предлагается рассматривать подвергшихся «контейнеризации» индивидов не через призму их принадлежности к стабильной группе-«контейнеру», а как динамичных субъектов, активно участвующих во взаимосвязях между национальными государствами и децентрализованным капитализмом, между локальным опытом и транснациональным жизненным миром, между европоцентризмом и колониальным горизонтом (если речь идет о мигрантах из бывших колоний в бывшую метрополию) ^[9]. В этот момент упускаются из виду важные аспекты: «контейнеризированный» субъект, 1) далеко не всегда будет воспринимать и позиционировать себя независимо от группы, с которой идентифицировал себя долгое время, 2) социальные силы, совершившие акт «контейнеризации», никогда не являются чем-то обезличенным. Правильнее будет констатировать, что «контейнеризация» становится возможна в связи с конструированием идентичностей различными группами.

Процесс социальной «контейнеризации» стабильно воспроизводится по следующим причинам:

С одной стороны, построение групповой идентичности было бы нереальным в случае отсутствия образа «чужой» группы. Поэтому другой группе или нескольким группам социально необходим максимально обобщенный образ «другого» для вычленения своей самости.

С другой стороны, целесообразно говорить об акте так называемой «само-контейнеризации». Если в научных исследованиях последних лет «контейнеризация» имеет негативные коннотации ^[16], то непосредственно в сфере социальной жизни всё вовсе не так однозначно.

Во-первых, возвращаясь к теме конструирования знания об обществе, необходимо учесть, что знания требуются не только для создания и осознания идентичности, но и для обретения интеллектуальной власти над окружающим социальным пространством. В данном контексте понятие «власть» применяется не как синоним политического обладания, а как способность понимать и ориентироваться в социальной действительности. За последние несколько десятилетий она подверглась многим качественным изменениям, приведшим к сильному усложнению ее структуры. Не в последнюю очередь это произошло благодаря развитию и техническому усовершенствованию каналов получения информации.

Как отмечалось выше, построение групповой идентичности также представляет собой разновидность информатизации, когда на основе полученной информации индивиды формируют образ себя и окружающих. В условиях, когда информации оказывается слишком много, а значит увеличивается количество противоречивого материала, на основе которого потенциально может создастся образ идентичности, возникает тенденция к упрощению информации ^[11]. Это касается как восприятия другой социальной группы, так и конструирования собственного «Мы»-образа.

Во-вторых, процесс «контейнеризации» не может быть абсолютным и постоянным. Индивид, в одних обстоятельствах помещенный в жесткие «контейнерные» рамки, в другое время и в других условиях не будет рассматриваться в качестве составного элемента определенного «контейнера». Поэтому большую роль играет доминирующий общественный дискурс, обуславливающий выделение определенных групп в качестве объектов для «контейнеризации».

В-третьих, «контейнеризация» не обязательно означает дискриминацию той или иной группы. Наглядным примером в данном случае выступает «само-контейнеризация», при которой данный процесс осуществляется с целью оградить собственную идентичности от опасности (возможно, фантомной) растворения из-за контактов с другими «чужеродными» идентичностями ^[6].

На основании всего вышеприведенного можно сделать вывод, что «контейнеризация» и конструирование социокультурных «контейнеров» являются социальными процессами, влияние которых на общественные отношения пока не было достаточно глубоко проанализировано. Их нельзя сводить только лишь к методологической ошибке, допущенной и по-прежнему допускаемой в научных исследованиях. «Контейнеризация» также имеет место в социальной сфере жизни общества и обуславливает такие ключевые ее аспекты, как производство и воспроизведение знаний об окружающей социальной реальности, конструирование «Мы»- и «Они»-образа и социальное восприятие информационных потоков.