Роль добросовестности в реляционных контрактах принятая в странах общего права

Винокуров Сергей Николаевич ORCID: 0000-0002-0988-8822 кандидат юридических наук Старший преподаватель кафедры Гражданского и предпринимательского права, ВГУЮ (РПА Минюста России) 121351, Россия, город Москва, г. Москва, ул. Молодогвардейская, 46к1, каб. 203 Vinokurov Sergey Nikolaevich PhD in Law Senior tutor of the department of Civil and Commercial Law in All-Russian State University of Justice (RAJ of the Ministry of Justice). 121351, Russia, Moscow, St. Molodogvardeiskay, h. 46/1, off. 203 vinokurovs@mail.ru Другие публикации этого автора

Теория реляционных договоров (relational contract), относящаяся к неклассическим теориям договора, была впервые предложена американским профессором Иэном Родериком Макнейлом в 1967 году. Однако ещё в 1963 году, профессор Стюарт Маколей заявлял, что классические договоры носят дискретный характер и из-за этого не обладают полнотой свойств для их принудительного исполнения и в случае возникновения спорных ситуаций стороны не торопятся начинать судебное разбирательство, так как подобный способ разрешения конфликта практически всегда негативно сказывается на перспективе дальнейших отношений между контрагентами ^[1]. Основное распространение представления о реляционной природе договоров получили в странах общего права, хотя в силу процессов глобализации и развития транснациональных бизнес-моделей наблюдается проникновение этой теории и в странах континентального права. В 1974 году И.Р. Макнейл, продолжая развитие этой концепции, опубликовал работу ^[2] в которой он указал на существенные различия между классическими дискретными контрактами и реляционными контрактами. Во-первых, классический контракт рассматривается с позиции автономной транзакции, без учёта всех остальных соглашений заключённых между одними и теме же контрагентами, хотя по мнение последователей доктрины реляционных соглашений, в реальности все эти контракты связаны между собой, а потому их не следует рассматривать как отдельные сделки. Во-вторых, из-за доминирования реальных отношений над отсутствием конкретики в правовых нормах даже самый подробный контракт содержит зоны неопределённости намеренно созданные участниками договора, с целью более гибкой настройки будущих изменений в их сотрудничестве и подобным образом стороны стремятся реализовать сложившийся доверительный характер их отношений, даже в тех сделках, которые, по мнению классической теории договора, не включают в себя элемент доверия (фидуциарного элемента) и из-за этого для сторон такого договора всегда имеет значение, на каких основаниях выстраивать подобные отношения, что не может не учитывать предыдущий опыт добросовестного выполнения обязательств сторонами.

Наличие фидуциарной природы у реляционных контрактов, в основу которой заложен принцип добросовестности, обусловили научный интерес к этой тематике. Можно предположить, что добросовестность в реляционных контрактах одновременно сопряжена с представлениями контрагентов о честной деловой практике. Для российской юридической доктрины важно чёткое понимания содержания реляционных соглашений, так как во время законодательной и правоприменительной деятельности в Российской Федерации происходит активная рецепция различных договорных конструкций, существующих в различных правовых системах, в том числе конструкций, которые более присущи странам общего права, с целью преодоления проблемы конкуренции юрисдикций. В подтверждение этого факта стоит упомянуть о недавно принятых во время реформы гражданского законодательства, нормах Гражданского кодекса Российской Федерации, содержащих элементы свойственные именно реляционным контрактам, например, в статье 431, определяющей необходимость толкования содержания договора с учётом практики, установившиеся во взаимных отношениях сторон, а также, например, в статьях 429, 429.1 и 429.2 регулирующих порядок заключения предварительного, рамочного или опционного договора. Перечень статей, имеющих признаки реляционной сделки, не ограничивается вышеперечисленными нормами, что свидетельствует о важности изучения этой концепции.

Использование сравнительно-правового метода во время анализа теории реляционных соглашений и выявления роли добросовестности для этих контрактов позволяет выявить основные черты этих сделок и структуру содержания в них представлений о добросовестном поведении, а также степень влияния подобного поведения на требования о принудительном исполнении этих договоров во время разрешения возникающих на базе этих контрактов судебных споров.

Для начала, говоря о реляционных контрактах, необходимо заметить, что эта концепция противопоставляется классическому правовому формализму в контрактном праве. Эта теория основана на утверждении, что все договоры, заключаемые между одними и теми же контрагентами несвязанных между собой и выступают в качестве единичных проявлений их воли, а потому не могут рассматриваться, как совокупность отношений, в которые вовлечены не только эти стороны сделки, а также социум в целом и государство в частности ^[3].

При таком подходе, классическая теория договора не учитывает наличие «транзакционных» повторений при взаимодействии контрагентов и потому трактует договоры слишком ограниченно, а значит должна приводить в действие ситуацию, которая получила название «дилемма заключённого». Согласно классической теории дискретных сделок и «дилеммы заключённого» получается, что сторонам нет смысла сотрудничать друг с другом соблюдая взятые на себя обязательства, ведь каждый отдельный договор должен быть рассчитан на максимальное извлечение выгоды, а значит между сторонами этих сделок рано или поздно должны возникнуть неразрешимые противоречия ^[4].

Именно поэтому принято считать, что особенностью теории реляционных соглашений является, более глубокое понимание природы сделки за счёт расширения представлений о количестве в ней существенных элементах, в том числе и прямо не оговорённых в тексте контракта, а потому, принятые в классической теории дискретных сделок, приёмы толкования договора не способны учитывать общую природу сложившихся отношений между контрагентами ^[5]. В частности, ни один из способов классического толкования договора не учитывает в качестве существенного компонента сделки наличие фидуциарных (доверительных) отношений, проявляющихся в форме «психологического состояния, которое включает намерение пойти на риск и основанное на позитивных ожиданиях касательно намерений и поведения контрагента» ^{[6, p. 395]}, за исключением узкого круга соглашений, прямо указанных в качестве доверительных, таких как договор о доверительном управлении или договор поручения.

Хотя доверительное отношение не единственный существенный признак реляционной сделки. Концепция подобных контрактов базируется на представлении о наличии и совокупности неких «норм», определяющих отношения сторон реляционного соглашения. Эти «нормы» изначально были предложены основателем этой теории, профессором И.Р. Макнейлом, и включали в себя ключевые характеристики механизма исполнения обязательств, заложенных в сделке. И.Р. Макнейл предложил следующую классификацию норм:

- «общие нормы», такие как ролевая честность, планирование, проявление согласия, взаимность, солидарность и гибкость, уместность способов и синхронизация их с социальной сетью отношений, ограничение властных полномочий;

- «связывающие нормы», такие как возможность реституции, наличие доверия и ожидание взаимных интересов;

- «дополнительные нормы» в виде расширения партнёрской солидарности, гармонизации конфликта отношений и сверх договорных обязательств ^[7].

Впрочем, список «норм» подвержен изменениям и споры относительно классификации «норм» продолжаются по настоящее время. Например, профессор Ричард Остен-Бейкер, считает гибкость представлений о классификации и характеристики «норм» существенным для них и предлагает свою модель для их понимания ^[8]. Несмотря на наличие различных классификаций «норм», все они основаны на центральном утверждении Макнейла, о существенном банкротстве традиционной теории договорного права, выраженном в отрицании эффекта восприятия сделок в качестве явлений различных форм отношений, а значит бесполезности попыток, направленных на разработку универсальных нормативных актов способных урегулировать любые формы сделок ^[9].

В различных вариантах классификаций, предложенных И. Р. Макнейлом, неизменную главенствующую роль занимает норма о ролевой честности ^[10]. Приверженцы доктрины реляционных соглашений объясняют это тем, что будущие участники сделки уже на стадии переговоров стремятся к преодолению формальной природы контракта отдавая предпочтение рациональному подходу к достижениям взаимовыгодных для обеих сторон целей ^[11]. В связи с этим можно провести аналогию между ролевой честностью и толкованием принципа добросовестности Апелляционным судом Англии в деле Interfoto Picture Library Ltd v Stiletto Visual Programs Ltd утверждавшим, что под добросовестным поведением следует понимать честность и открытость во время ведения предпринимательской деятельности ^[12].

Руководствуясь стремлением к соблюдению нормы о ролевой честности, базирующейся на определённых стандартах добросовестности, участники реляционной сделки будут иметь возможность предвидеть поведение друг друга во время реализации взятых на себя обязательств ^[13].

Теория реляционных соглашений утверждает о том, что стороны, заключившие реляционный контракт, в случае невыполнения взятых на себя обстоятельств не стремятся обращаться в суд за защитой своих прав, так как это почти всегда негативно сказывается на перспективах продолжения сотрудничества ^[1], но иногда подобные контракты становятся предметом судебного спора.

Одним из самых известных споров, связанных с реляционной сделкой, был рассмотрен в английском суде, по иску Yam Seng Pte Ltd v International Trade Corporation Ltd, в котором председательствующий судья сэр Дж. Леггатт заявил, что ««реляционные» контракты, как их иногда называют, могут требовать высокой степени коммуникации, сотрудничества и предсказуемого исполнения, основанного на взаимном доверии и уверенности, и предполагают ожидание лояльности, которые не закреплены напрямую условиями контракта, но подразумеваются в понимании сторон и необходимы для придания деловой эффективности имеющимся договорённостям» ^{[14, p. 147]}.

Именно в этом деле суд пришёл к выводу, что для этого типа сделок является важным соблюдение требований о добросовестном поведении сторонами как предполагаемом условии (implied terms) контракта, при условии, что в его тексте не имелось ясной и определённой оговорки об отказе соблюдать это требование и несоблюдение условия о добросовестности в этом случае может быть признано нарушением требований реляционного контракта в целом так, как такое поведение разрушает фидуциарные отношения, подразумевающие обязательное присутствие взаимного доверия (mutual trust), уверенности (confidence) и благонадёжности (loyalty) между сторонами ^[14].

Подобный взгляд в правоприменительной практике стран общего права полностью согласуется с доктринальным мнением приверженцев реляционной концепции о том, что классическое представление о формализме договора противоречит обычным намерениям сторон достичь в сделке высокого уровня эффективности взаимодействия между собой, которое становится возможным, если существует высокий уровень доверия ^[15] подтверждённый формой добросовестного поведения.

В деле Rainy Sky SA v Kookmin Bank, рассмотренном в английском суде, было высказано мнение, что у сторон существует обязанность сотрудничать, то есть «верность для сторон сделки» (fidelity to the parties' bargain) которая подразумевается при заключении договора ^[16].

Соответственно, ожидание соответствующего поведения от другой стороны выступает в качестве фундаментального положения, на базе которого реализуются общие «нормы» реляционной сделки, в частности, «норма» о ролевой честности, с целью инициации, развития и формирования длительных отношений между контрагентами ^{[17; 18]}.

Именно поэтому суды стран общего права, признающие теорию реляционных контрактов, будут стремиться пресекать любые формы оппортунистического поведения контрагентов, используя при этом неклассические способы разрешения спора с принуждением сторон к проведению переговоров и поощряя применение всего спектра примирительных процедур, тем самым подталкивая стороны к возвращению в рамки добросовестного поведения с сохранением между ними сложившихся отношений ^[19]. Подобная правоприменительная практика направлена в первую очередь на лишение недобросовестной стороны возможности получить дополнительные выгоды, которые, как она полагает были ею упущены во время заключения контракта, и тем самым, суд, способствует формированию добросовестных ожиданий у противоположной стороны.

Для реализации этих целей суду приходится отойти от классического представления о рассмотрении спора исключительно в рамках содержания заключённого соглашения признавая наличие иных «внешних доказательств», которые могут прояснить природу отношений, сложившихся между контрагентами, таких как письма, протоколы переговоров, тексты электронных сообщений, свидетельствующих о ходе реализации сторонами, взятых на себя обязательств, и иные подобные доказательства, которые классическая доктрина договорного права не признаёт в качестве дополнительных элементов заключённого контракта ^[20]. Этот взгляд нашёл своё отражение в ряде прецедентов английских судов. Так, в деле HIH Casualty v Chase Manhattan Bank, недобросовестную сторону привлекли к ответственности ввиду нарушения ею требования о соблюдении обязанности быть честным ^[21]. В деле Socimer International Bank Ltd v Standard Bank London Ltd, суд обязал участников сделки, когда было определено, что право, предоставленное договором одной стороне для принятия решений, затрагивает все стороны сделки, должно реализовываться честно и добросовестно и в целях, для которых оно было предоставлено, и подобное использование этого права не должно осуществляться произвольно или иррационально ^[22].

В свою очередь, Верховный суд Канады в деле Bhasin v Hrynew ^[23], рассматривая спор, установил, что между сторонами был заключён реляционный контракт, текст которого содержал условие о длительном сотрудничестве (long-term contract) с режимом автоматического продления через каждые три года и контракт подразумевает наличие требований о добросовестном поведении сторонами, как стандарта, определяющего механизм исполнения условий договора.

Верховный суд Новой Зеландии, рассматривая споры о нарушении условий реляционных контрактов, указал, что подобные соглашения определяют деятельность в совместных предприятиях ^[24]. В деле Williams & Adams Ltd v Computer Systems Implementation Ltd этот суд высказал мнение, что для таких типов соглашений сотрудничество имеет огромное значение и поэтому текст подобных договоров не может содержать все исчерпывающие условия определяющие пределы подобного сотрудничества и что подобное условие не является противоречащим системе общего права ^[25], при этом в основе такого партнёрства должна лежать обязанность добросовестно следовать представлениям о сохранении доверия ^[26], тем самым формируется наличие устойчивой связи между добросовестностью и доверием.

В связи с этим отдельно хотелось бы упомянуть особое мнение судьи Апелляционного суда Новой Зеландии Дж. Томаса принятое в деле Bobux Marketing Ltd v Raynor Marketing Ltd ^[27], так как спор касался реляционного контракта, то, по мнению судьи, в его основе должен лежать принцип добросовестности и проявления разумности в отношениях.

Согласно правоприменительной практики Австралии обязанность действовать совместно с целью укрепления сотрудничества является обязательным условием контрактного права в этой стране, при этом независимо от того содержит ли текст контракта оговорку по этому поводу ^[28]. В деле Shepard v Felt and Textiles Australia Ltd суд высказал мнение, что целью признания этой концепции выступила необходимость в усилении механизмов принудительного исполнения, возложенных на стороны договора обязательств ^[29]. При этом австралийский суд стремится к расширению этой концепции, указав в деле Secured Income Real Estate (Australia) Ltd v St Martins Investments Pty Ltd, что подобное сотрудничество требует от контрагентов разумного и добросовестного подхода к исполнению договора ^[30].

Исследуя судебную практику в США, стоит упомянуть судебное решение по делу KM.C. Co. v. Irving Trust Co ^[31], к котором Апелляционный суд шестого округа отменил вердикт присяжных, обосновывая это тем, что в суде первой инстанции был спор о соблюдении требований длительного контракта (long-term contract) и суд установил наличие в контракте подразумеваемого условия (implied terms) о добросовестности.

Но мы не можем однозначно утверждать, что судебная практика в странах общего права, относительно вопроса о наличии тесной связи между реляционными контрактами и добросовестностью даёт нам однозначный ответ.

Возвращаясь к правоприменительной практике английских судов, можно обнаружить наличие противоречивых решений, которые сами по себе не отрицают существование реляционных соглашений, но в этих решениях отрицается связь этих сделок с требованием о добросовестности. Например, в деле TSG Building Services PLC v South Anglia Housing Limited ^[32] суд определил, что если есть намерения на расторжение договора, сторона не имеет права ссылаться на недобросовестное поведение контрагента в качестве основания для такого расторжения, хотя суд и признавал в этом случае, что речь идёт о реляционной сделке. Более того, в этом деле суд постановил, что ссылку в договоре на требования действовать в рамках разумности, доверия и сотрудничества между сторонами не следует понимать, как указание на требование действовать добросовестно. Это решение полностью согласуется с высказыванием австралийского профессора Джона Гава, утверждающим, что «участники рынка не заинтересованы в определённой формулировке правил до тех пор, пока эти правила предсказуемы и имеют какое-то отношение к сделке» ^{[33, р. 261]}.

В деле Mid Essex Hospital Services NHS Trust v Compass Group UK and Ireland Ltd ^[34] Английский апелляционный суд, ссылаясь на решение по Yam Seng Pte Ltd v International Trade Corporation Ltd ^[14], всё же заявил, что несмотря на то, что спор подразумевал наличие реляционного договора, нельзя не учесть того факта, что общая доктрина добросовестности в английском контрактном праве отсутствует и если стороны намерены использовать это понятие, то они обязаны указать об этом прямо.

В одном из новейших решений по делу Globe Motors Inc v TRW Lucas Varity Electric Steering Ltd ^[35] суд заявил, что для длительно действующих договоров вполне допустимо выявление подразумеваемой обязанности о сотрудничестве, однако, обнаружение этой обязанность не является поводом для того, чтобы рассматривать в английском праве условия о подразумеваемой обязанности действовать добросовестно. При этом в деле MSC Mediterranean Shipping Company S.A. v. Cottonex Anstalt ^[36], Английский апелляционный суд признал, что восприятие общей подразумеваемой обязанности действовать добросовестно послужит значительным шагом для развития договорного права и суд в дальнейшем будет отдавать предпочтение принятию «точечных решений» для преодоления проблемы несправедливости, таким способом, который был заявлен в деле Interfoto Picture Library Ltd v Stiletto Visual Programmes Ltd ^[12].

Выводы

Очевидно, что концепция реляционных договоров получила своё распространение в странах общего права. Начало этой теории было положено американским профессором Иэном Родериком Макнейлом ещё в 1967 году и она была отнесена к так называемой неклассической теории договора. Значительным её преимуществом перед классической теорией присутствующей в договорном праве, явилось то, что теория реляционных договоров учитывает дополнительные обстоятельства, влияющие на взаимоотношения участников подобных сделок. Эти обстоятельства существенным образом влияют процесс исполнения сторонами взятых на себя обязательств, и эти обстоятельства позволяют судить о содержании намерений лиц, заключающих сделку. Именно благодаря концепции реляционных контрактов был предложен вариант решения проблемы «дилеммы заключённого» ^[4] ответ на которую классическая теория дискретных контрактов дать не может.

Однако автора статьи волновала не столько содержание и преимущества этой теории, сколько установление значения принципа добросовестности для подобных контрактов, а также степень восприятия этого значения судами стран англосаксонского права. Исследуя судебную практику этих стран, становится очевидным, что в Великобритании, Соединённых Штатах Америки, Канаде, Австралии и Новой Зеландии имеются различные судебные решения относительно наличия обязанности соблюдать или не соблюдать требования о добросовестности во время исполнения реляционных контрактов.

Сразу же стоит отметить, что наиболее известным делом относительно требований о соблюдении принципа добросовестности в качестве подразумеваемого условия реляционного контракта рассматривалось в Великобритании в 2013 года по спору Yam Seng Pte Ltd v International Trade Corporation Ltd ^[14]. Председательствующий судья сэр Джордж Леггатт известен тем что является сторонником добросовестности в английском праве и выступает за более широкое применение этого принципа.

Впрочем, это было не единственное решение, в котором рассматривался вопрос наличия требований о честности, открытости и сохранении доверия между сторонами ^{[14; 16; 21; 22]} при заключении и исполнении долгосрочных контрактов.

Сходный подход присутствует и в судебной практике Канады и Австралии. Суды этих стран обязывают контрагентов, заключающих длительные договоры (long-term contracts) соблюдать стандарты добросовестности и сотрудничества, так как суды рассматривают подобные контракты как форму реляционных договоров ^{[23; 28; 29; 30]}.

Говоря о судебной практике в Новой Зеландии, следует отметить, что взгляд на обязательное присутствие принципа добросовестности в реляционных сделках не нашёл своего широкого распространение, хотя и здесь имеется ряд решений, поддержавших подобный подход ^{[24; 25; 27]}.

Судебной практике США известно одно широко цитируемое дело, в котором Апелляционный суд шестого округа принял нестандартное решение, а именно отменил вердикт коллегии присяжных, принятый судом первой инстанции, объясняя этот шаг тем, что присяжные не учли сложившиеся между должностными лицами истца и ответчика неприязненные личные отношения. По мнению, судей апелляционной инстанции, эти личные отношения повлекли за собой несоблюдение ответчиком требований о подразумеваемой обязанности действовать добросовестно ^[31].

Несмотря на, наличие судебных прецедентов, подтверждающих точку зрения о прямой связи между реляционными контрактами, в основе которых, по мнению, последователей этой теории лежит элемент доверия между контрагентами и требование о добросовестном поведении, также были обнаружены решения, отрицающие наличие такой связи. Впрочем, такое противоречие больше свойственно английской судебной практике, которая в целом отрицает присутствие доктрины добросовестного поведения в английском праве, а не только в реляционных сделках ^{[32; 34; 35]}.

В любом случае во всех судебных прецедентах, упомянутых в этой работе, наблюдается ясная и недвусмысленная попытка выявления роли и содержания понятия о добросовестности в реляционных контрактах.