Новые сведения о творчестве придворного ювелира Якоба Дублона (1702–1768) и его роль в создании Малых императорских корон

Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ № 17-34-01066-ОГН

В XVIII столетии при российском императорском дворе трудилось немало ювелиров, выполнявших различные ювелирные работы по царскому заказу. Особое место среди этих произведений ювелирного искусства занимали государственные регалии – Большие и Малые императорские короны, державы и скипетры. Однако, несмотря на высокий уровень мастерства придворных ювелиров, сведений о них в научной литературе крайне мало. В силу идеологических соображений в советском искусствознании не приветствовалась тема изучения инсигний, как символов монархической власти. Целью данного исследования является, во-первых, введение в научный оборот новых сведений, связанных с биографией и творчеством ювелира Якоба Дублона, работающего при дворе в период правления императрицы Елизаветы Петровны, во-вторых, выявление его причастности к созданию императорских регалий, в частности, Малых корон. Также в контексте изучения биографии Якоба Дублона, отдельное внимание следует уделить и его родному брату серебряных дел мастеру Мартину Карлу Дублону, также работавшего в это время в Петербурге.

Комплексного исследования, посвященного творчеству придворного ювелира Якоба Дублона в отечественной историографии нет. Сведения об этом мастере (и об его брате) в литературе носят отрывочный характер, а порой и противоречивый. Таким образом, назрела проблема более глубокого и детального изучения их творчества. Одновременно с этим, активная работа, идущая сейчас в отечественных музеях по атрибуции памятников ювелирного искусства XVIII в., делает данную тему крайне актуальной.

Впервые в литературе имена братьев Дублон упоминаются в алфавитном указатели Санкт-Петербургских ювелиров барона А. Е. Фелькерзама в 1907 г. ^{[40, с. 24]}. О Мартине Карле Фелькерзам пишет: «Принят в сер. дел мастера и. ц. с 20 июля 1742 г. Работал с 1763 по 1765 гг. для Придворной конторы. На его печати герб с геральдической лилией в щите и на шлеме», об Якобе – «принят в мастера и. ц. 19 мая 1741 г. Умер в 1761 г.». ^{[40, с. 24]}. Это вся информация, которую приводит автор. Следующие упоминания о мастерах в литературе также носит справочный характер. В книге «Русское золотое и серебряное дело XV–XX веков» 1967 г. Якоб упоминается только как учитель ювелира Карла Густава Мюллера ^{[30, с. 206]}, а вот Мартин Карл занесен авторами в «клеймовник» этого издания, поскольку известный исследователь русского ювелирного искусства М. М. Постникова-Лосева определила его клеймо как «MC/D». Напротив клейма – сведения о мастере, повторяющие Фелькерзама, однако добавлено, что ювелир родился во Франкфурте-на-Майне (сноска на то, откуда появилась эта информация, отсутствует) ^{[30, с. 216]}. В своей книге «Ювелиры Старого Петербурга» 2006 г. сотрудник Эрмитажа М. Н. Лопато упоминает Якоба Дублона, как человека, который возглавил в 1750-е гг. «Собственную Ее Императорского Величества Алмазных дел мастерскую». Автор впервые, ссылаясь на архивный документ, частично цитирует контракт, заключенный с ювелиром в 1743 г. ^{[34, с. 51]}. Изучив «Санкт-Петербургские ведомости» за 1728–1800 гг. Лопато обнаружила, что проживал Я. Дублон в своем доме на Миллионной улице ^{[34, с. 218]}. Петербургский исследователь Л. К. Кузнецова в своей работе «Петербургские ювелиры. Век восемнадцатый, бриллиантовый…» впервые пишет, о том, что Якоб Дублон создал в 1742 г. Малая императорскую корону к коронации Елизаветы Петровны ^{[33, с. 102]}.

Таким образом, анализ историографического вопроса показал, что современная искусствоведческая наука на данный момент обладает крайне скудными сведениями о творчестве двух ювелиров братьях Дублон. Однако обращение к архивным документам, а также изучение памятников ювелирного искусства, хранящихся в отечественных музеях, позволило расширить представление об их биографии и творчестве.

В Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) и Российском государственном историческом архиве (РГИА) хранятся документы, связанные с выполнением как «изустных» царских указов, так и с распоряжением императорского Кабинета по изготовлению различных ювелирных изделий, изучение которых, помогло в разработке данной темы. В первую очередь это фонд 1239 – Московский дворцовый архив, фонд 396 – Архив Московской Оружейной палаты, фонд 14 – Придворное ведомство (РГАДА); фонд 468 – Кабинет Его Императорского Величества Министерства императорского двора и фонд 473 – Церемониальная часть Министерства императорского двора (РГИА).

Тема изучения российских императорских регалий является достаточно новой в отечественном искусствознании. Одним из первых исследователей в этой области была Л. К. Кузнецова, изучавшая творчество петербургских ювелиров XVIII столетия ^[32],[33]. К ее заслугам, несомненно, следует отнести освещение обстоятельств создания и определения авторства Большой императорской короны Екатерины II ^[32]. Начиная с 2010 г. над этой проблемой активно работает автор этой статьи ^{[17],[18],[19],[21],[22],[24]}. В 2011 г. в Музеях Московского Кремля была организована выставка, посвященная теме венчания на царство и коронации российских государей, где были обозначены проблемы, связанные с участием регалий в этом церемониале ^[26]. Однако, в этих работах тема создания и использования Малых корон российских императриц в XVIII в. была почти не затронута.

Для достижения обозначенной цели данного исследования автором был применен комплексный метод, основанный на сочетании искусствоведческого и историко-культурного подхода.

Важным вопросом, относящимся к биографии братьев Дублон, является написание их имени. Так, Фелькерзам пишет братьев как Мартин Карл Дуболон (Дуплон, Martin Carl Dubolon (Doblonn, Tublon)) и Якоб Ханниас Дуболон (Jacob Hannias Dubolon (Tublon)), ^{[40, с. 24]}. М. М. Постникова-Лосева в своих работах упоминает имя старшего брата то как Мартин Карл Дюблон, то как Мартин Шарль Дюбюлон, а его брата – как Я. Х. Дюбюлон ^{[30, с. 206–216]}. (Причем, в одном месте своей книги «Русское золотое и серебряное дело XV–XX веков», она пишет, что Мартин Шарль родом из города Франкфурт-на-Майне ^{[30, с. 216]}, а в другой, где приводит архивные списки золотых и серебряных дел мастеров, по ведомости 3-й ревизии 1764 г., значится, что Мартин Карл Дюблон, уроженец г. Карнберха ^{[30, с. 277]}). Петербургские исследователи пишут имя одного из братье на французский манер: М. Н. Лопато – Якоб Аннаний Дюбюлон ^{[34, с. 51]}, а Л. К. Кузнецова – Жак Аннаний Дюбюлон ^{[33, с. 100]}.

Однако нам удалось уточнить сведения о происхождении братьев Дублон, обратившись к немецким словарям, посвященным нюрнбергским ювелирам ^{[42, с. 569-571],[43]}. (В основном они затрагивают период жизни мастеров до их приезда в Россию). Благодаря этим изданиям удалось выяснить, что братья родились в семье потомственных нюрнбергских златокузнецов. Их отец – известный ювелир Иоганн Якоб Ханиас Дублон (Johann Jacob Hanias, gen. Dublon) (1667, Нюрнберг – 1741, Нюрнберг), учился ювелирному делу у своего отчима Христофа Беера (Christoph Beer). Получив звание золотых дел мастера в 1792 г., он в свою очередь обучал ювелирному искусству своих сыновей: Мартина Карла (Martin Carl) (род. 1697), Якоба (Jacob) (род. 1702) и Зигмунда Якоба (Sigmund Jacob). (Еще один его сын Йобст (Jobst) (род. 1707) обучался ювелирному мастерству не у отца).

Старший брат Мартин Карл в 1719 г. получил звание серебряных дел мастера. До наших дней сохранилось немало его произведений из серебра, относящиеся к 1720-е – 1730-е гг. Значительная их часть – это предметы церковной утвари, в том числе выполненные по заказу иудейской общины (короны-торы, светильники, щиты торы, шаббатные лампы, указатели торы (яд) и т.д.).

В 1719 г. Мартин Карл женился на дочери мастера серебряных дел Якоба Пфаффа Урсуле Сюзанне и приобрел долю в доме возле пивоварни Сант-Лоренце, которая ранее принадлежала его шурину ювелиру Иоганну Давиду Пфаффу, уехавшему из Нюрнберга. В конце 1720 – в начале 1721 г. он был уличен в супружеской измене. В мае 1721 г. мастер вместе с Маргарет (вдовой трактирщика Георга Хюттнера) крестил их незаконнорожденного сына Вольфганга. Оба родителя должны были быть приговорены к тюремному заключению за прегрешение. В этом же году, но уже 23 декабря, он уже вместе со своей законной женой Урсулой Сусанной Ханиас крестит дочь Анну Магдалену. При этом в церковных документах Мартин Карл был записан как мастер золотых и серебряных дел. В это же время у него накапливаются долги. В год смерти своего отца Иоганна Якоба в 1741 г., предварительно продав большую часть своих вещей и оставив долги на общую сумму в 500 флоринов, ювелир вместе с женой тайно и незаконно покинул страну. Очевидно, что как и его родственникам, так и нюрнбергским властям его дальнейшая судьба осталась неизвестна. Тем временем он приехал в русскую столицу (вместе со своим младшим братом Якобом или вслед за ним); 20 июля 1742 г. он был принят в качестве серебряных дел мастера в иностранную гильдию мастеров в Санкт-Петербурге. Записался он туда под именем Мартин Шарль Дюбюлон (Martin Charles Dubulon). Написанием своего имени на французский манер, он хотел, по-видимому, скрыть свое происхождение, слегка подкорректировав биографию. Однако позже, в документах он подписывается уже своим немецким именем (например, Martin Carl Dubolon). Именно этот факт, возможно, заставил некоторых исследователей писать его имя и имя его брата, придворного ювелира Якоба Дублона на французский манер. В России Мартин Карл работает в основном по серебру с крупными формами. На новой родине он использует клеймо «MC/D» (в Нюрнберге ему приписывается клеймо «Петух в овале»). Последнее документальное упоминание о нем относится к 1765 г.

До наших дней в собраниях отечественных музеев сохранились его произведения, относящиеся к русскому периоду его творчества, например, стопа 1756 г. (Музеи Московского Кремля) или чашка полоскательная 1762 г. (Государственный исторический музей).

Благодаря архивным документам нам удалось выяснить, что в 1750-х гг. он активно работал по царскому заказу. Так, в 1750 г. «Мартин Карлос Дублон» делал из серебра большой поднос и 36 чарок, которые покрывал позолотой ^{[13, л. 1-1об.]}. За работу он брал по 6 рублей за фунт за поднос, и по 5 рублей за фунт за чарки. Это средняя цена за ювелирную работу по серебру. Например, приблизительно столько же получал за свою работу и придворный ювелир Николай Дом, умерший в 1749 г. ^[20]. Также в 1750 г. Дублон изготовил и серебряную раму к «партрету», которую золотил «своим золотом» ^{[13, л. 1-1об.]}. Свой счет ювелир подписал как Martin Carl Dubolon. В 1755 г. Мартину Карлу заказали сделать из серебра детские игрушки для маленького великого князя Павла Петровича ^{[12, л. 42]}. После восшествия на престол Екатерина II заказала целый ряд серебряных сервизов для своих сторонников в награду за дворцовый переворот. Среди других придворных серебряников, которые участвовали в создание 23 сервизов, значился и М. К. Дублон ^{[33, с. 87]}.

Но более значимых успехов при российском дворе добился его младший брат Якоб Дублон. Суммируя обнаруженный в архивах Москвы и Петербурга документальный материал, оказалось возможным проследить творческий путь мастера в хронологическом порядке.

Как уже упоминалось выше, Якоб Дублон также проходил обучение у своего отца с 1716 по 1721 г. О его работах в Нюрнберге ничего не известно. Иммигрировав в Россию, Якоб 19 мая 1741 г. записался в петербургский иностранный цех мастеров. Но в отличие от старшего брата он работал с драгоценными камнями, а также активно занимался их продажей. По-видимому, Дублон сразу по приезде в Россию зарекомендовал себя как успешный ювелир, поскольку уже в начале 1742 г. сделал для только что захватившей власть императрицы Елизаветы Петровны целый ряд драгоценных предметов, в первую очередь связанных с ее коронацией 25 апреля 1742 г. в Москве.

Для этой церемонии еще в Петербурге были изготовлены две императорские короны: Большая (для коронации) и Малая (для иных церемоний). Большую корону делала команда мастеров (21 человек) во главе с Иоганном Цартом. В основном это были иностранные ювелиры. Однако в их число входила группа «штатных» русских мастеров, возглавляемая Самсоном Ларионовым – золотых дел мастером, который в свое время создал все предыдущие короны: в 1723–1724 гг. первую императорскую российскую корону Екатерины I, в 1727 г. корону для Петра II, а в 1730 г. Большую и Малую короны для Анны Иоанновны [17-19, 21-23]. Малую корону для Елизаветы Петровны делали 11 иностранных мастеров, которыми руководил Якоб Дублон.

Интересно, что для погребальной церемонии Анны Иоанновны в 1740 г. из Москвы, из Мастерской и Оружейной палаты были привезены хранившиеся там две короны: Екатерины I (один каркас, т.к. венец был разобран уже через месяц после коронации первой императрицы) и Анны Иоанновны. Регалии выдали в 1740 г., а 8 апреля 1741 г. приняли обратно в Оружейную палату «с росписью» ^{[2, л. 39-53об.]}. Однако 28 декабря 1741 г. в Москву пришел приказ срочно снова прислать эти две короны в северную столицу ^{[3, л. 67]}. И уже 3 января 1742 г. они были посланы к императорскому двору ^{[3, л. 45]}. Подобная необходимость возникла, по-видимому, в связи с подготовкой новых инсигний для коронации дочери Петра I. Необходим был образец. И хотя, как уже упоминалось выше, среди мастеров был уже постаревший Самсон Ларионов, основную работу выполняли иностранные ювелиры нового поколения. (Большая императорская корона была последней работой выдающегося золотых дел мастера Ларионова около 40 лет проработавшего в «штате» двора, который умер 18 мая 1742 г. «Премию» за участие в создании регалии, получала уже его вдова.) ^{[5, л. 191]}.

Обращение к изобразительному материалу дает возможность, узнать, как выглядели две эти короны и какие камни в них использовались. После коронации императрица приказала создать альбом, посвященный этому событию, в котором были изображены и регалии. Гравюру с изображением Большой императорской короной в 1743 г. создал Х. А. Вортман, а Малой – Г. А. Качалов. Однако, помимо, черно-белых изображений, ограниченным тиражом (50 шт.) были «иллюминированы» (т.е. раскрашены акварелью) несколько альбомов ^[35]. Таким образом, мы видим, что помимо, традиционных для подобных венцов XVIII столетия бриллиантов и жемчугов в корону были добавлены и «лалы» (т.е. красный камни, такие как шпинели, турмалины и рубины). Подобный подбор камней повторял Большую корону Анны Иоанновны 1730 г. Однако в отличие от корон предыдущих правителей, венец Елизаветы был выполнен по новой моде, в стиле рококо. Например, если раньше листья вокруг венца представляли собой чеканные позолоченные листы, украшенные крупными камнями в кастах (небольшое количество, обычно 2–5 камня), то теперь вместо них были целые букеты цветов все усыпанные мелкими брильянтами. Во время коронационных торжеств регалии были выставлены на всеобщее обозрение. Очевидец этого, малоросс Я. Маркович пишет о короне, что в ней «набольший алмаз внизу в 25 тыс. рублей, а под крестом лал красный в 60 тыс. рублей» ^{[36, с. 309]}.

С восшествием на престол Елизаветы Петровны всеми делами, связанными с изготовлением ювелирных украшений для императрицы занимался лично ее камер-юнкер Никита Андрианович Возжинский (ему же напрямую подчинялась придворная «мастерская золотых дел», входящая в состав Камер-цалмейстерской конторы). За работы по созданию регалий также отвечал он. Среди документов значится, что 10 марта 1742 г. «К делу короны Ея императорскаго величества камор юнкору господину Возжинскому на покупку серебра и на дачю мастерам и на протчия расходы» выдали 500 рублей ^{[10, л. 63об.]}. В процессе работы, выяснилось, что на отделку Большой императорской короны не хватает бриллиантов. Для решения этой проблемы Возжинский закупил камни у Исаака Липмана (известного банкира и поставщика камней и драгоценностей для российского двора). Возжинский писал в письме от 11 марта 1742 г.: «Вашему императорскому величеству предлагаю, которые короны у нас в санкт-петербурге делаются и надеямся оные работою окончать в скорости, при том же вашему императорскому величеству доношу недостало к большой короне бралиантов, а окроме решеток ста сорока камней, а окроме лимбана сыскать нигде не мог и я от него взял толикое число бралиантов а весом сорок шесть крат и одна четверть, а ценою за крату по сорок по семь рублев» ^{[8, л. 2]}. В ответ из Москвы, где уже находилась императрица, ему ответили, что «на дуги к короне то Ея Императорское Величество изволила опробовать а что выписали что надлежит крупные бриллиантов на решетки а сколько их и сколь велики надобно не пишите. Потому Ея Императорское Величество указала чтоб вы на короне делали что надлежит кроме решеток и как дойдете до решеток, то немедленно сюды ехали со всеми мастерами и с короною для доделки здесь…» ^{[5, л. 46]}. В это же время пришел приказ из императорского кабинета в новгородскую губернскую канцелярию обеспечить безопасный проезд Возжинскому, который должен был «с короною и мастерами ехал немедленно сюда в Москву» ^{[5, л. 50]}.

В поездке на коронацию в Москву регалии сопровождали мастера, среди них и русские «штатные» ювелиры ^{[10, л. 40об.]}. Почти через полгода императрица покинула древнюю столицу. Сразу после ее отъезда 15 декабря 1742 г. были выданы подводы с лошадьми и для ювелиров: «мастеру царту одна пара, при нем подмастерьев русских штатных семь человек три пары, ученикам двум человекам одна пара, мастеру дуплону одна пара, при нем подмастерьев четыре человека две подводы, учеников два человека одна подвода, лейбгвардии салдатам четырем человекам и под инструменты три пары, итого двадцать подвод» ^{[10, л. 206]}. Среди мастеров, работающих над Малой короной, был и «ученик Карл Миллер». Это, по-видимому, Карл Густав Мюллер (Carl Gustav Müller). Постникова-Лосева пишет, что Мюллер приехал учится к Я. Х. Дублону, в 1749 г. он стал подмастерьем, а затем мастером иностранного цеха золотого и серебряного дела. Его клеймо «GGM» встречалось до 1761 г. ^{[30, с. 206]}.

Среди архивных документов сохранился счет Я. Дублона за 1742 г. на 902 рубля ^{[12, л. 3]}. Так, в графе «24 апреля» (за день до коронации) значится «одна держава с 77 алмазами» за работу 125 рублей. Изображение этой державы, созданной Дублоном также известно благодаря коронационному альбому ^[15]. На раскрашенном (иллюминированном) листе одного из альбомов видно, что золотая держава украшена не только бриллиантами (которые составляют основную массу камней), но и несколькими рубинами. Известно, что до Елизаветы Петровны во время предыдущих женских императорских коронаций использовалась держава Михаила Федоровича, хранившаяся в Мастерской и Оружейной палате Московского Кремля ^{[16, с. 96–102]}. То есть, для этих торжеств ранее новой державы не делали. Исключением стала лишь коронация Петра II в 1728 г. Из-за того, что юному царю было не по силам держать старинную державу во время церемонии, ему сделали новую (более легкую, меньшего размера и с ручкой) ^{[18, с. 104]}. Изготовленная из чистого золота, она, однако, не имела камней, а была украшена лишь серебряной накладкой с ажурным прочеканенным орнаментом ^{[26, с. 185]}. Таким образом, созданная Дублоном инсигния была впервые выполнена для коронационных торжеств по новому образцу. Ее «дизайн» лег в основу следующей державы, исполненной Г. Ф. Экартом в 1762 г., которую использовали в последующих коронациях все российские монархи.

Однако в основном вещи, представленные в счете Дублоном, предназначались для пожалований. В течение 1742 г. он делает четыре бриллиантовых перстня, две короны (с 45 и 85 бриллиантами) к ордену Св. апостола Андрея Первозванного и один герб с короною к этому же ордену (232 бриллиантов), три «партретные ставки» (т.е. обрамления для жалованных портретов с изображением императрицы), обрамляет бриллиантами золотую медаль (возможно коронационную), а также «Ея императорскаго величества на золотом бокале с 85 бриллиантами». Среди женских украшений – пара серег, «одна завязка на шею» с 17 рубинами и 36 бриллиантами, а также драгоценная шпилька – «одна тресулка с одним долговатым да 2 малыми бриллиантами». Также мастер отреставрировал золотую умывальницу.

Для нашего исследования очень важно, что архивные документы дали сведения, кому был предназначен жалованный портрет, поскольку обращение к изображению награжденного лица, позволило нам узнать, как выглядела награда, исполненная Дублоном. Так, 14 декабря 1742 г. Дублон изготовил «болшую портретную ставку с 249 бриллиантами господину тайному советнику и генерал-директору фон Лестоку», запросив за работу 110 рублей. Эту награду мы можем видеть на портрете лейб-медика императрицы графа И. Г. Лестока, кисти Гроота 1744 г. (Частное собрание, Мюнхен) ^{[29, с. 42]}.

Известно, что до императрицы Екатерины II, которая ввела фрейлинские шифры (монограмму императрицы под короною на голубой муаровой ленте) для статс-дам и фрейлин, ранее при дворе знаком отличия служили жалованные портреты правителя, усыпанные бриллианты. Их носили на голубом банте ордена Св. апостола Андрея Первозванного. Подобные знаки можно видеть на портретах статс-дам и фрейлин, правления Елизаветы Петровны: графини М. А. Румянцевой, графини М. Е. Шуваловой, графини А. И. Чёрнышевой, графини А. К. Воронцовой, графини В. А. Шереметевой, графини А. Г. Апраксиной и др. Эти наградные знаки имели общие черты: в драгоценной оправе выделялись своим размером восемь крупных бриллиантов, расположенных вокруг портрета вперемешку с более мелкими алмазами; сверху знак украшала бриллиантовая императорская корона.

Забегая вперед, скажем, что из архивных документов становится известно, что в 1744 г. Дублон обрамлял бриллиантами и портрет статс-дамы графини Мавры Егоровны Шуваловой, урожденной Шепеловой, которая была ближайшей подругой Елизаветы Петровны. Ещё девочкой в 1719 г. она стала камер-юнгферой цесаревны Анны Петровны. Благодаря весёлому и бойкому нраву «Маврушка» была любимицей молодых придворных и обеих принцесс. Особенно большая дружба завязалась у неё с цесаревной Елизаветой Петровной, о чем свидетельствует их обширная интимная переписка, в то время как Мавра Егоровна находилась со старшей цесаревной в Голштинии. После воцарения Елизаветы Петровны графиня стала статс-дамой ее двора.

Для обрамления жалованного портрета для графини Шуваловой Дублон в августе 1744 г. купил 177 бриллиантов на сумму свыше 5000 р. у московского купца Ефима Денисовича Лукина ^{[12, л. 2]}. (Стоит отметить, что Дублон в этого время находился, по-видимому, как и весь царский двор в Москве). Изображение этого ювелирного произведения дошло до наших дней на полотне «Портрет статс-дамы графини Мавры Егоровны Шуваловой» из Русского музея, которое приписывается кисти А. П. Антропова.

С 1 января 1743 г. Якоб Дублон официально стал придворным ювелиром царицы. С ним заключили контракт на три года (позже он был продлен) с жалованием в 2000 рублей, которое он получал из Кабинета Ее Императорского Величества. (В архивных документах сохранился как подлинник контакта от 5 января 1743 г. с личной подписью мастера – «Jacob Hannias von Dublon», так и его копии, в которых стоит дата заключения договора 17 сентября 1743 г. Возможно, что в сентябре он был завизирован царицей) ^{[9, л. 5–17]}. В обязанности Дублона входило: дважды в неделю пересматривать все драгоценные «уборы» императрицы, чистить их и ремонтировать, изготовлять новые драгоценности «с наилучшим тщением и ревностью без отрицания на повеленные сроки своимя тремя подмастерьями и учениками иноземцами и с данными мне четырьмя подмастерьями и учениками русскими, своими инструментами кроме золота, серебра и фоли (фольги. – Ю. Б.) которые давано мне будет из казны» ^{[9, л. 5-6об]}. Помимо этого, он обязался обучить четырех русских мастеров. Фактически он стал руководителем придворной ювелирной мастерской, заняв место покойного Самсона Ларионова.

Значительные сведения о творчестве мастера дает найденный в архиве реестр «алмазным вещам, которые от камер юнкера Возжинского принял и при отъезде его оставлены» от 22 сентября 1743 г. за подписью Дублона (кстати, он подписывается в этом документе как Иаков Ганиас фон Дублон) ^{[12, л. 9-10]}. Этот документ рассказывает исследователям сразу о нескольких важных аспектах императорских драгоценностей, связанных с именем этого золотых дел мастера.

Во-первых, это список бриллиантов, оставшихся от разлома предыдущих ювелирных изделий: «от болшово пера с яхонтами (т.е. сапфирами – Ю. Б.)» осталось 44 бриллианта, да «из короны выломаныя» 158 бриллиантов. Таким образом, возможно предположить, что Большую императорскую корону императрицы Елизаветы Петровны после ее использования в церемонии коронации в апреле 1742 г. уже по сложившейся традиции разбирают, поскольку больше упоминаний о ней не встречается ни в литературе, ни в архивных документах. (От первой половины XVIII столетия до наших дней дошла лишь Большая корона Анны Иоанновны, отданная по царскому распоряжению сразу после коронационных торжеств на хранение в Мастерскую и Оружейную палату Московского Кремля. Стоит заметить, что из всех предыдущих корон российских правителей XVIII в. венец Анны Иоанновны был самым недорогим по стоимости).

Во-вторых, как показывает этот документ Дублон сделал орден Св. апостола Андрея Первозванного. Так, на его изготовление он получил 11 и 12 августа «к делу андреевской кавалерии» 311 бриллиантов, а 17 и 18 августа «к делу кавалерской звезды» еще 538 бриллиантов. Известно, что 3 августа 1743 г. императрица пожаловала главный российский орден Фридриху Август Гольштейн-Готторпскому, родному дяде будущей Екатерины II, который в это время принимал активное участие в сватовстве своей племянницы Софии Августы Фредерики и наследника российского престола великого князя Петра Федоровича. На одном из своих портретов Фридрих Август, будущий князь-епископ Любекский и герцог Ольденбургский, изображен с этим орденом. (Этот портрет, кисти Т.Ф. Штейна находится сейчас в Ойтенском замке в Шлозвиге, Германия).

В-третьих, становится известным, что в 1743 г. Дублон для царицы изгоовил новую (или еще одну) Малую корону. Так, 2 августа 1743 г. Дублон получил для этой работы 493 бриллианта и 17 камней яхонтов лале (т.е. рубинов) ^{[12, л. 9об]}. Эту работу ювелир выполнил не один. Благодаря документам становится известно еще одно имя мастера, делавший корону для императрицы – это Себастьян Стюльбергер (Стульберг, Стюльберх, Стюльбергер, Студберг, Стулберхт; в одном из документов его подпись выглядит как Sebaytian Stuelberger), золотых дел мастер иностранного цеха с 1734 г. ^{[40, с. 51]}. Этот мастер «цесарской нации» приехал в Петербург, по-видимому, в 1731 г. ^{[30, с. 278]}. В документе записано, что Стюльбергер «в прошлом 1743 году к малой кароне Вашему императорскому величеству зделал глобус бриллиантовой, а за работу надлежит 10 ему рублев» ^{[12, л. 19]}. (В 1744 г. он также делал орден Св. Александра Невского «в котором 100 бриллиантов») ^{[12, л. 19]}.

Сколько всего Малых корон имела дочь Петра Великого, доподлинно неизвестно. Возможно, их было сразу несколько или они периодически разбирались и делались новые в течение всего ее правления. Известный ювелир Жереми Позье в своих мемуарах писал: «Корона императрицы Елисаветы, стоющая чрезвычайно дорого, состоит, так же как и все ея уборы, из самоцветных камней: из рубинов, из сапфиров, из изумрудов. Все эти камни ни с чем не сравнятся по своей величине и красоте» ^{[37, с. 87-88]}. Речь, по-видимому, идет об одной из Малых корон царицы, а не о Большой, как считают некоторые исследователи, например, Л. К. Кузнецова ^{[33, с. 100]}. Во-первых, как уже упоминалось выше венец, которым короновалась Елизавета Петровна был из бриллиантов, рубинов и жемчуга, во-вторых, судя по воспоминаниям самого «бриллианщика», он не был на торжествах в Москве и не мог видеть корону.

После смерти императрицы в описи ее драгоценностей от 28 декабря 1761 г. на первом месте стоит «Карона брилиантовая и к ней 4 булавки бриллиантовых» (далее следует бриллиантовый орден Св. апостола Андрея Первозванного) ^{[11, л. 1]}.

Дублон продолжает активно работать и в следующем 1744 г. Почти весь этот год императрица провела в Москве, и Дублон как придворный ювелир находился возле царицы. Поэтому, работы, созданные в это время мастером, связаны со старой столицей (и, возможно, местными мастерами). Так, летом Дублон изготовил пожалованные царицей архимандриту Троице-Сергиевой лавры Арсению (Могилянскому) вещи: митру, крест и, возможно, панагию.

Будущий митрополит киевский Арсений (до пострижения Могилянский) родился в 1704 г. в Полтавской губернии и учился в Киевской духовной академии. В 1741 г. он принял монашеский постриг с именем Арсений и поступил в братию Троице-Сергиева монастыря, где был с октября 1742 г. катехизатором, учителем, а затем и проповедником в Троицкой лаврской духовной семинарии. Императрица Елизавета Петровна по достоинству оценила его ораторский дар, и в 1743 г. он получил должность придворного проповедника. 29 января 1744 г. он был возведен в сан архимандрита Троице-Сергиева монастыря и назначен начальником семинарии. При нем монастырю царским указом от 8 июня 1744 г. было присвоено звание «лавра» и спустя несколько дней, 25 июля Арсений был рукоположен в архиепископы вновь созданной Переславской и Дмитровской епархии и назначен членом Синода, сохранив при этом должность настоятеля Троице-Сергиевой лавры.

По-видимому, именно в честь рукоположения Арсения в архиепископы императрица приказала сделать для него новые знаки духовной власти. Так, в архивном документе от 25 июля 1744 г. значится: «По указу Ея Императорскаго Величества взято от московского купца Ефима Денисьева сына Лукина бриллиантов да от мастера Якоба Дублона ко строению шапки архимадриту Троице-Сергиева монастыря да на крест архиерейский…» ^{[12, л. 1-1об.]}. В общей сложности было взято 586 бриллиантов на митру и 234 бриллианта на крест. Также «на крест и на шапку» у Дублона было взято 15 листов красной фольги для усиления цвета рубинов, которые использовались в этих вещах.

Эта митра, являвшаяся одной из самых значимых предметов в ризнице Троице-Сергиевой лавры на протяжении двух веков, была передана в 1928 г. в Оружейную палату Московского Кремля, где и хранится сейчас ^{[26, с. 170-171]}. Она выполнена из золотного глазета и увенчана эмалевой дробницей с образом «Отечество», обрамленной бриллиантами. Также митру украшают восемь дробниц с поясными изображениями святых, в окружении бриллиантов и рубинов с большой эмалевой императорской короной каждая. В нижнем ряду четыре изображения – это традиционный Деисус (Христос, Богоматерь и Иоанн Креститель), а также ангел-хранитель. В верхнем ряду – святые, чей подбор не случаен, с одной стороны –основатели Троице-Сергиевой обители преподобные Сергий и Никон Радонежские, с другой родители Иоанна Крестителя пророк Захарий и святая праведная Елизавета, небесные покровители царицы Елизаветы Петровны (чей день памяти 5 сентября празднует православная церковь). На митре есть памятная надпись: «Пожаловала государыня императрица Елизавета Петровна в лавру к Троице Сергиеву архиепископу Арсению и тоя лавры архимандриту 1744 году ноября 25» (т.е. пожалована она в день трехлетней годовщины вхождения Елизаветы Петровны на престол).

О судьбе архиерейского креста пока ничего не известно. В Русском биографическом словаре А. А. Половцова об Арсении написано: «25-го июля 1744 г. он возведен прямо в сан архиепископа переяславского, с оставлением настоятелем лавры и с назначением членом Св. Синода. В это же время Императрица Елизавета пожаловала ему, в знак особого монаршего благоволения, бриллиантовую панагию в 60.000 руб. и бриллиантовый с рубинами крест, составленный из вензелевых букв ее имени» ^{[38, с. 313]}. Этот крест, несомненно, делал Дублон, что подтверждает счет за его подписью, где он писал: «В прошлом 1744 года августа 31 крест делал большой архиерейский бриллиантовый с яхонтами в котором 185 бриллиантов, 179 яхонтов (рубинов – Ю. Б.), за работу 100 рублев» ^{[12, л. 22]}. (На изготовление креста он также израсходовал 4 листа красной фольги). Во вкладной книге Троице-Сергиевой лавры среди вкладов, сделанных императрицей его нет ^{[28, с. 32]}. По-видимому, этот крест был личной вещью архимандрита и рассматривался как наградная вещь из Кабинета императрицы.

Однако, во вкладной книге, опубликованной Б. А. Рыбаковым в 1987 г. помимо, митры значится драгоценная панагия. Украшенная бриллиантами и рубинами, она имеет с одной стороны эмалевую дробницу с Нерукотворным образом Спасителя, с другой – изображение Богоматери Владимирской. Внизу панагии расположена массивная бриллиантовая подвеска с портретом императрицы Елизаветы Петровны (тип Каравака 1742 г.). Сейчас она находится в собрании Музеев Московского Кремля ^{[39, с. 145-146]}; ^{[39, с. 166-167]}; ^{[26, с. 170]}. Исторически считается, что это панагия была вложена в монастырь в 1744 г. Об этом свидетельствуют, например, надписи на гравюрах XIX в. с изображением этого вклада. Кто и когда изготовил эту панагию, пока установить не удалось. Однако, среди архивных документов за 24 мая 1744 г. значится счет «Московскому купцу Ефиму Лукину за взятые к делу Троицкому архимандриту Арсению к двум панагиям цепочек за 285 брилиантов …975 р. 52 к., юбилеру Дублону за 80 брилиантов …427 р. 50 к. итого: 1403 р.» за 365 камней ^{[6, л. 13]}. Примечательно, что цепочка от панагии, хранящаяся в Оружейной палате содержит 180 бриллиантов (т.е. ровно половину от 365 бриллиантов, что было взято на две цепочке). Таким образом, возможно предположить, что цепочку в собрании Музеев Московского Кремля делал Дублон (и возможно, что и он делал саму панагию) в начале 1744 г. (т.е. как награду новому настоятелю Троице-Сергиева монастыря, вступившего в эту должность лишь в января этого года).

И митра, и панагия архимандрита Арсения на протяжение XVIII–XIX вв. рассматривались как наиболее репрезентативные вещи из монастырской ризницы. Так, их можно видеть на парадных портретах следующих архимандритов Троице-Сергиевой лавры: Гедеона (Криновского), Лаврентия (Хоцятовского) и Платона (Левшина).

В качестве придворного ювелира Дублон продолжает создавать произведения ювелирного искусства, связанные с императорским церемониалом. В 1745 г. важным событием в жизни российского двора стала свадьба наследника престола великого князя Петра Федоровича с великой княгиней Екатериной Алексеевной, состоявшаяся 21 августа в Санкт-Петербурге. Для платья жениха мастерская Дублона сделала пуговицы с сапфирами и бриллиантами, а для невесты – корону. Так, среди расходных документов значится – выдать «из соляного комиссарства» 9686 рублей 53 копейки разным людям за взятые у них «Возжинским бриллианты и яхонты на дело пуговиц Его императорскому высочеству и крона Ее императорскому высочеству» ^{[6, л. 13]}. Документ в другом архивном деле свидетельствует, что в этот же день выдано из соляной конторы людям означенные деньги «да на дело ж крона Ея императорскому высочеству великой княжне» ^{[12, л. 14]}. Этими людьми были четыре купца и сам Дублон. Так, 19 июля 1745 г. по императорскому указу «куплено у разных чинов бриллиантов в добавок к пуговицам Его императорского высочества которые делают с лазоревыми яхонтами також и яхонты лазоревые да бриллиантов же в добавок к кароне Государыни великой княжны» ^{[12, л. 11]}. Всего было докуплено 2130 бриллиантов и неизвестное количество сапфиров на общую сумму 7490 рублей (из них 372 рублей – за сапфиры).

Судя по архивным документам, Дублон продолжал в 1750-х гг. активно работать по царским заказам и возглавлял придворную алмазную мастерскую. Ежегодно, Возжинский подает отчеты в Кабинет, чтобы Дублону заплатили за взятые у него бриллианты (в основном камни использовались в вещах, сделанных самим мастером): в 1747 г. – 3197 р. 35 к. за 915 бриллиантов, в 1748 г. – 3640 р. 76 к., в 1749 г. – 223 р. 75 к. за 57 бриллиантов, в 1750 г. – 6 872 р. 60 к. за 426 бриллианта (и 8 р. 40 к. за 12 листов «английской фолги»), в 1751 г. – 290 р. 25 к. за 33 бриллианта и т.д. ^{[1, л. 1]}; ^{[6, л. 14-16]}; ^{[7, л. 15-17]}.

Некоторыми исследователями, в частности Л. К Кузнецовой к работам Я. Дублона приписали некоторые произведения ювелирного искусства, дошедшие до наших дней. Например, великолепные вещи середины XVIII в., находящиеся сейчас на выставке «Алмазный фонд» Гохрана России: ожерелье-склаваж, малый букет и серьги с пчелкой из бриллиантового убора, эгрет и серьги из сапфирового убора, булавка-цитернадель «Пчелка» и даже бриллиантовый аграф (застежку мантии), которая по легенде использовалась Екатериной II во время коронации ^[33]. Однако, никаких документальных свидетельств автор не приводит. Данная атрибуция основывается только на том, что эти ювелирные памятники стилистически относятся к середине XVIII в., т.е. времени правления Елизаветы Петровны. Также, на наш взгляд, ошибочным выглядит атрибуция уже упоминаемого выше бриллиантового аграфа, который автор датирует на основании документов как 1756 г., считая, что это тот самый бриллиантовый «палантин», сделанный для императрицы к празднику Святой Пасхи. (Кузнецова размышляет о схожести слов «палантин» и «накидка», «мантия») ^{[33, с. 108]}. В то время, как в нескольких архивных делах, это работа, исполненная группой ювелиров «командированных» в Петербург из Петергофской шлифовальной мельницы под руководством Якоба Мартино, исполняли «бриллиантовую палестину» (которая могла быть, например, дарохранительницей) ^{[4, л. 1]}. Таким образом, нет никаких оснований, для атрибуции аграфа как работа придворной мастерской 1756 г., мастеров Я. Дублона и М. Ратецева.

Работая в должности придворного ювелира, Дублон жил рядом с Зимнем дворцом. Так, в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 25 августа 1752 г. напечатали объявление – «На Адмиралтейской стороне в Милионной улице, в доме придворного золотаря Дублона, отдаются 3 погреба теплых да один холодный, конюшня и сарай, и ежели кто оные нанять пожелает, те могут о цене осведомиться в вышеупомянутом доме» ^{[34, с. 218]}.

Считается, что скончался мастер в 1768 г. ^{[34, с. 51]}. (Ранее дата смерти считалась — 1761 г.) ^{[33, с. 102]}. В ноябре 1768 г. «вдове бывшего при Дворе золотых дел мастера Дублона», проживавшей еще в 1771 г. «в третьей Мещанской близ канала», выплатили 200 рублей за то, что ее муж в свое время обучал четырех учеников ^{[33, с. 102]}. Деньги были заплачены после долго разбирательства, не были ли они уже ранее уплачены «золотых дел мастеру Якову Ганниусу Дублону служившему у двора», который был «в ведомстве бывшего тогда камер-юнкера Возжинского» ^{[9, л. 14-15об.]}.

Таким образом, архивные документы показали, что придворный ювелир Якоб Дублон в период с 1742 по 1745 гг. создает три Малые короны. Как уже говорилось выше, тема Малых императорских корон до сих пор крайне малоизученна. В научной литературе с термином «Малая корона» связывают в основном венец, который надевали на голову своих супруг во время церемонии коронации все российские императоры (начиная с Павла I в 1798 г.). Также упоминаются Малые короны Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, опубликованные в их коронационных альбомах.

Однако исследование «Церемониалы обручения и бракосочетания представителей дома Романовых в первой половине XVIII века» показало, что многие представительницы правящей семьи в XVIII в. впервые надевали короны (зачастую «цесарского», т.е. императорского типа) задолго до коронации, например, во время своего бракосочетания ^[24].

Так, еще в 1710 г. во время своей свадьбы с герцогом Фридрих Вильгельм Курляндским царевна Анна Иоанновна по словам очевидцев была в белом бархатном платье с горностаевой мантией красного цвета и с короной. Датский посланник Юст Юль пишет – «с пышным венцом из драгоценных камней на непокрытой голове» ^{[41, с. 35]}, а Фридрих Христиан Вебер – «на голове прекрасная бриллиантами унизанная владельческая корона» ^{[25, с. 1684-1685]}. Когда замуж выходила старшая дочь Петра Великого Анна в 1725 г. за герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского, то «На Ея высочестве государыне невесте была цесарская корона украшенная бриллиантами и прочими драгими каменьями» ^{[5, л. 4]}. Также голову принцессы Анны Леопольдовны украшала «маленькая бриллиантовая корона» ^{[27, с. 172]} во время ее бракосочетания с герцогом Антоном Ульрихом Брауншвейгским в Петербурге в 1739 г. О свадьбе своей дочери великой княгини Екатерины Алексеевны с наследником российского престола великим князем Петром Федоровичем в 1745 г. герцогиня Иоанна-Елизавета Ангальт-Цербстская вспоминает, что когда юную принцессу закончили причесывать, в комнату вошла императрица вместе со статс-дамами. Елизавета Петровна «сама возложила на ея голову маленькую бриллиантовую корону» ^{[31, с. 47]}. О самой царице она вспоминает: «Весь этот день у нее на голове была императорская корона, а на плечах – мантия. Платье она имела одинаковое с невестою, исключая то, что оно было из гроденапля каштанового цвета» ^{[31, с. 47]}.

Известно, что на протяжении всего своего царствования Екатерина II имела Малую корону (возможно не одну). К моменту ее коронации в 1762 г. понадобилась лишь Большая императорская корона (предыдущая была разобрана), которую поручили сделать Г. Ф. Экарту и Ж. Позье ^[32]; ^{[33, с. 140-143]}. Возможно, отсутствие необходимости в Малой короне, которая использовалась и во время коронационных торжеств, была связана с тем, что Екатерина уже имела подобный венец, исполненный в 1745 г. Якобом Дублоном.

Таким образом, впервые в отечественной искусствоведческой науке удалось установить происхождение двух выдающихся ювелиров, работающих при русском дворе в период правления императрицы Елизаветы Петровны, Якоба и Мартина Карла Дублон и выяснить, что они являлись носителями традиций нюрнбергских златокузнецов. Найденные нами в архивах документы позволили значительно расширить научное представление о творчестве этих мастеров, узнать об исполненных ими царских заказах. В ряде случаев, удалось «опознать» ювелирные вещи, созданные Якобом Дублоном на изобразительном материале, тем самым вводя в научный оборот новый, визуальный материал для возможного дальнейшего изучения творчества мастера. Исследование показало, что Якоб Дублон был первым иностранцем, возглавившим придворную ювелирную мастерскую при русском дворе. Сменив на этом посту Самсона Ларионова, Дублон внес значительный вклад в развитие русского ювелирного искусства, привнеся в него новые, более модные рокальные мотивы, а также несколько иную стилистику, где значительно бóльшую роль в ювелирном изделии стал играть драгоценный камень.

С именем этого мастера оказалось связано и создание новых императорских регалий, как минимум трех корон и державы. Именно Дублон определил стилистику этих инсигний, утвердившуюся на всю вторую половину XVIII столетия. Таким образом, удалось рассмотреть проблему создания, использования и бытования Малых корон в первой половине XVIII в., которая ранее не поднималась в научной литературе.