К вопросу о прекращении размена ассигнаций в Российской империи

Муравьева Анастасия Геннадьевна аспирант, кафедра исторической информатики, Московский Государственный Университет им. М.В. Ломоносова 117335, Россия, Москва, г. Москва, ул. Вавилова 93, 8, оф. Вавилова 93 кв 8 Muraveva Anastasia PhD Candidate, Section of Historical Informatics, History Department, Lomonosov Moscow State University 117335, Russia, Moskva, g. Moscow, ul. Vavilova 93, 8, of. Vavilova 93 kv 8 asia7088@yandex.ru Другие публикации этого автора

Введение

Ассигнации — это бумажные деньги, изначально имевшие обмен на металлическую монету, позже нет. Вопрос о прекращении размена ассигнаций в отечественной историографии рассматривался неоднократно, сейчас сложились два устойчивых мнения, что либо ассигнации изначально были реально неразменными денежными единицами, либо они перестали размениваться после реформы 1786 года, когда два променных банка в столицах и променные конторы слились в достаточно жесткую структуру, получившую право на эмиссию денег другие права, приближавшие новый Ассигнационный банк к Банку Англии. Так же, нельзя не упомянуть, что данная реформа вводила мелкие ассигнации в оборот и резко увеличивала их эмиссию. Второй вариант более распространен, и сейчас постулат о прекращении размена в 1786 году считается уже общепринятым. В нашей работе мы постараемся показать, что реальный размен был прекращен, скорее всего, только в начале XIX века.

В историографии вопросы бумажного и металлического обращения рассмотрены как в работах государственных деятелей второй половины XIX века, например министра финансов Н. Х. Бунге ^[1] и директора Госбанка Е. И. Ламанского ^[2], так и в работах известных экономистов этого периода ^[3].

И Ламанский, и Бунге в своих работах придерживались либеральных экономических взглядов, не одобряли вмешательство государства в экономику, поддерживали свободу предпринимательства и фритредерство (низкие таможенные пошлины на импортные товары как поддержка конкуренции) во внешнеэкономических связях. Оба не сосредотачивают свое внимание на этом вопросе, но, судя по всему, они говорят об ассигнациях как о неразменной денежной единице. В «Очерке…» Ламанского, помимо критического взгляда на финансовую политику начала века, можно встретить интересные свидетельства, что Ассигнационный банк мог влиять на биржевые котировки ассигнационного рубля, по крайней мере, в Санкт-Петербурге. К сожалению, Ламанский не дает ссылок на свои источники, но его должность председателя Госбанка заставляет прислушаться. Работы Бунге интересны тем, что их трудно оценивать в отрыве от его практической деятельности на посту министра финансов. Хотя он и критиковал правительства Александра I и Николая I за излишнее вмешательство в экономику, сам же на посту министра проводил протекционистскую политику, упорядочивал денежное обращение и бюджет.

Российский экономист Василий Тимофеевич Судейкин ^[4], крупный банковский историк в своей работе «Восстановление металлического обращения в России (1839—1843 гг.)» старался провести аналогию с современным ему состоянием русской финансовой системы 1890-х годов, когда после Крымской войны в стране наблюдался переизбыток кредитных билетов в обороте. Он считал ответственной за такое положение дел реформу Е.Ф. Канкрина. Хотя он поддерживал саму суть этой реформы, т.е. восстановление металлического обращения, основным недостатком ее он считал половинчатость, поскольку эмиссия бумажных денег так и осталась в руках государства, а должна была быть передана в неподконтрольный ему Центральный Банк.

Все упомянутые нами выше экономисты разделяли металлическую теорию денежного обращения, т.е. видели единственными настоящими деньгами золото и серебро. Одними из ведущих теоретиков металлической теории в России были В.П. Безобразов ^[5] и Л.В. Федорович ^[6]. Безобразов считал, что отток капитала из России происходит не вследствие отрицательного платежного баланса при Александре II, а из-за колебаний бумажных денег. Автор говорит об ассигнациях как о неразменных деньгах. Он также не придавал значения такому инструменту, как учетная процентная ставка, не замечая ее влияния на отток денег.

Л. В. Федорович считал металлизм единственной здоровой денежной системой, так как не видел никакого другого эффективного способа регулировать инфляционные риски и количество денег в экономике ^{[7, С. 56.]}.

Еще одним сторонником металлической теории денег или «металлистом» был профессор статистики Санкт-Петербургского университета И.И. Кауфман, теоретически обосновавший реформу С.Ю. Витте и переход на золотой монометаллизм ^[8]. Его книги рассматривают всю эпоху ассигнационного денежного обращения как отклонение от нормы и относят прекращение размена к 70-80-м годам XVIII века, он не акцентировал на этом какое-то особенное внимание.

Похожих взглядов придерживался и русский экономист, крупный специалист именно в теории денег, А.Н. Миклашевский ^[9]. В своих работах он, помимо самого понятия денежной системы, описывает место серебра в золотом монометаллизме. Миклашевский бумажные деньги удобным для правительства суррогатом и признавал их ценность только в связи с возможностью их размена. Он относит прекращение размена скорее к 1786 году.

А его современник, известный экономист М.И. Туган-Барановский сумел, пусть и несколько механистически, соединить обе теории в своих трудах. Он считал, что металлические деньги или их материальные предтечи, например шкурки животных, свою значимость выводят из теории трудовой стоимости. Он считал их первичными моделями стоимости, т.е. более древними, когда все человеку было необходимо и оценивалось именно по количеству труда и времени, затраченного на производство. А бумажные деньги по своей сути отражали теорию полезности, и именно Михаил Иванович описал социально-психологический феномен неразменных бумажных денег и тоже относил прекращение размена к самому началу их обращения.

Так же интересны и работы нумизматов П.А. Никольского ^[10] и А. Юхта ^[11]. Оба исследователя провели большую обобщающую работу и как само собой разумеющееся относят прекращение размена к 1786 году.

Очень необычны и взгляды другого официального «металлиста», А.Я. Антоновича. С одной стороны, он считал, что «страна с бумажно-денежным обращением должна употребить все усилия для перехода к нормальной денежной системе» ^{[12, С. 90.]}, но при этом первым сформулировал «кембриджское денежное уравнение», т.е. заметил соотношение курса денег не только с их количеством, но и с быстротой их обращения: «...чем меньше времени деньги лежат у одного и того же человека, тем скорее ими выполняется их общественная функция» ^{[13, С. 35]}. Он тоже относил прекращение размена к 1786 году ^{[14, С. 33]}.

Период истории русских денег, к рассмотрению которого мы обратились в данной работе, сравнительно полно освещён в трудах известных русских экономистов дореволюционного времени. Русская экономическая литература XIX века подробно ответила на вопрос о сущности бумажных денег и заложила традицию считать датой прекращения размена 1786 год.

Советских же исследований по этой теме довольно мало – можно упомянуть только две книги: «Очерки по истории денежного обращения России в XIX веке» А.Д. Друяна ^[15] и «История финансов СССР» Д.А. Буткова ^[16]. Вторая книга рисует общую картину экономической жизни страны с марксистских позиций, а работа Друяна интересна тем, что дает математическое объяснение природы лажа, которое, однако, как кажется, слишком сложно для применения в конкретных исследованиях. Обе работы не концентрируются на вопросе прекращения размена и относят его к исходному свойству ассигнаций.

В 1990–е гг. интерес к экономической истории возобновился. В работе Малышева и Таранкова «Бумажные денежные знаки России и СССР» говорится, что, не имея возможности проводить размен серебряным рублем, финансовое ведомство решило производить размен ассигнаций на серебро с ажио (лажем) в пользу серебра в 30 копеек. С этой целью в разменный фонд были внесены "немалые суммы, в том числе золотом и серебром, для того чтобы, выменивая на них ассигнации, достигнуть цели, к обеспечению кредита клонящейся" ^{[17, С.496]}.

У современных исследователей есть интересный подход к вопросу о размене ассигнаций. «Несмотря на то, что размен ассигнаций изначально был узаконен на всю монету российского чекана, с 1770 года их разменивали именно на медь, и только в Петербурге высокие чиновники, главным образом в силу своего положения, имели возможность требовать размена своего «бумажного» жалованья на серебро» ^{[18, С. 68-70]}.

Некоторые авторы придерживаются традиционных взглядов, что «с падением курса ассигнаций с 1786 года был запрещен их размен на серебро, а с 1790-х годов на медные деньги» ^[19].

Среди современных авторов нужно отметить А.Н. Дубянского и его работу «Проблема параллельных денег в Российской империи» ^[20], из которой следует, что он вообще считает ассигнации изначально неразменным средством. Не менее интересна и работа В.В. Морозана, рассматривающая историю и функции Ассигнационного банка и финансовой политики русского правительства начала XIX века ^[21], где автор не видит у Ассигнационного банка функции по размену бумажных денег.

Как мы видим, вопрос о точной дате прекращения размена ассигнаций отдельно не рассматривался, но в историографии сложилось общее мнение, что это произошло на одном из ранних этапов их существования.

В нашей работе для изучения финансовой политики государства в отношении вексельных и ассигнационного курсов в более поздней период, был привлечён архив Особенной Канцелярии по Кредитной Части, так как эта организация с 1824 года стала преемницей третьего отделения канцелярии Министра Финансов и отвечала за все денежные операции правительства, такие как погашение займов, перевод денег и т.д. Ее фонд №853 также хранится в РГИА ^[22]. Он очень большой и состоит из 19 описей, многие из которых не подходят нам по временным рамкам. Мы использовали в работе опись 5, так как там отложились документы уже упраздненного третьего Отделения, а также материалы о выпуске займов, курсе иностранной валюты; о суммах, употребленных на заграничные расходы. Мы использовали опись дел третьего Отделения, сами дела видимо не сохранились. Но описи содержат столбец «содержание дела», в котором довольно подробно описывается его содержание.

Вторым важнейшим пластом для изучения финансовой политики первой трети XIX века, является «Полное собрание законов Российской империи», где нас интересует первое собрание (законы до 1825 года) и начало второго ^[23]. Там можно найти тексты манифестов и постановлений, изменяющих структуру финансового управления страной, законы о регламентировании хождения ассигнаций в стране, уставы бирж, банков, маклерских организаций, таможенные тарифы, законы повышающие налоги и другие сведенья.

Эти документы дают возможность изучить работу Министерства Финансов в валютной сфере, их взаимоотношения с Ассигнационным Банком. И уточнить вопрос о прекращении размена ассигнаций.

В работе мы руководствовались принципом историзма.

Глава 1. Период становления ассигнаций системы.

В манифесте 1768 года, учреждающем ассигнации, Екатерина не давала обещаний о размене, она только говорила, что будет исправно выдавать деньги требующим их из банка. Т.е. она не брала на государство тяжкого обязательства оплатить эти бумаги серебром или медью. Это позволяет некоторым исследователям считать, что «фактически ассигнации были уже с самого момента их появления неразменными бумажными деньгами, а цена их, по незначительности количества, поддерживалась спросом народного хозяйства на этот вид орудий обращения» ^{[24, С. 575]}.

Но, хотя свидетельства размена на серебро неочевидны, мы все же не можем согласиться с А.Н. Дубянским, что размен производился исключительно на медную монету. Он приводит в доказательство закон от 22 января 1770 года ^[25]. В этом документе говорится, что Губернские канцелярии обязаны разменивать ассигнации на медь, и не упоминается размен на серебро.

Но если быть точнее, там говорится: «Вследствие сего, когда будут находиться в Губернских Канцеляриях в наличности Государственные медною монетою доходы... а потом выдавая из упомянутых доходов надлежащую сумму без малейшего замедления» ^[26]. То есть это просто облегчение обмена держателям ассигнаций для большего их распространения, так как согласно первоначальному закону обмен производился исключительно в Москве и Санкт-Петербурге, а теперь это стало возможным сделать в своей губернии, пусть и за 0,5% комиссии.

То, почему размен производился не исключительно на серебро, легко объясняется тем, что серебра в виде податей и сборов в государственные учреждения поступало значительно меньше меди, но оно было необходимо правительству для расходов, которые могли быть оплачены только серебром. Медь же, поступающую в большом количестве, удобнее было бы обменять на ассигнации, так как их доставка в столицу значительно дешевле и проще.

Поэтому мы считаем, что этот закон говорит скорее о попытках государства сэкономить и о рациональных упрощениях размена ассигнаций для большего их распространения.

В дальнейшем для удобства размена ассигнаций правительство решило упорядочить этот процесс: во многих крупных городах появились разменные конторы, они тоже производили размен только на медь. Теперь местные государственные учреждения свозили сюда свои поступления медной валюты и обменивали ее на ассигнации, из этих запасов производился размен ассигнаций населению. За период с 1772 по 1778 гг. были открыты 22 разменные конторы ^[27]. Такой размен был необходим как минимум потому, что ассигнации первых выпусков были только крупного достоинства.

Размен на серебро сохранялся, по крайней мере, до 1786 г., об этом можно судить по косвенным свидетельствам. Например, в законе от 1786 года ^[28] говорится об уплате государственными конторами долгов ассигнационному банку позаимствованных денег. Причем половина денег должна поступить серебром, а половина медью. Это может говорить о том, что ассигнационному банку необходимо было серебро для размена, значит, ассигнационные банки имели возможность разменивать на серебро.

Была и другая проблема – правительство начало эмиссию ассигнаций в больших объемах. В первую очередь это связано с войной с Турцией. До 1775 года было выпущено почти 13 миллионов рублей, а к началу следующей русско-турецкой войны – еще 26 миллионов. Начав использовать эмиссию как средство для пополнения бюджета, правительство уже не могло остановиться. К 1786 году в обращении было более 46 миллионов ассигнаций ^{[29, С. 520]}.

Хотя поначалу правительство старалось быть осторожным в эмиссии ассигнаций, боясь их дискредитировать, очень скоро положение стало меняться. До 1786 года государство при выпуске ассигнаций помнило, что оно должно обеспечить их размен, и всегда подчеркивало, что эмиссия производится для упрощения оборота денежных средств в стране.

«В первый период обращения ассигнаций на 50 миллионов бумажных денег приходилось металлического обеспечения на 20 миллионов» ^{[30, С. 165]}, а этого было более чем достаточно для размена ассигнаций.

Но к 1786 году перманентные войны расстроили финансы страны, и в казне стал остро ощущаться дефицит ^{[31, С. 247]}. Кроме этого, больших денежных расходов требовала и Губернская реформа 1775 года: по подсчетам Н.Д. Чечулина, она «привела к значительному увеличению расходов на содержание бюрократического аппарата. Даже по предварительным расчетам Сената, её осуществление должно было привести к увеличению общих расходов госбюджета на 12-15 %; однако к этим соображениям отнеслись «со странным легкомыслием»; вскоре после завершения реформы начались хронические дефициты бюджета, которые так и не удалось ликвидировать до конца царствования» ^{[32, С. 85-86]}. Требовал больших денег и недавно присоединенный Крым и вся Таврическая губерния, необходимо было строить новые города, порты, заселять русских переселенцев и т.д.

Эта огромная нагрузка на бюджет и невозможность финансирования государством экономического роста побудили правительство эмитировать новые ассигнации в большом количестве.

Глава 2. Реформа 1786 года и вопрос о прекращении размена.

Первым идею нарастить количество ассигнаций в обороте высказал граф А.П. Шувалов, директор Санкт-Петербургского и Московского ассигнационных банков и сын известного государственного деятеля и участника денежных реформ елизаветинской эпохи. Он подал императрице «Записку», где доказывал невозможность обойтись без этого, так как другим выходом было бы или увеличение налогов, или крупные постоянные кредиты ^{[33, С. 227-229]}. Но достать деньги внутренним займом не представлялось возможным, так как купцы и дворяне сами нуждались в свободных оборотных деньгах. А денежная эмиссия могла и покрыть дефицит бюджета, позволив государству выполнять свои финансовые обязательства, и помочь кредитами дворянам и купцам. К тому же выпуск ассигнаций помогал реструктурировать внешние долги государства.

Граф предлагал: «увеличить ссуды дворянству до 17,5 млн. руб. под залог их земель, а также выделить 11 млн. для кредитов городам. Сумма задолженности дворян возрастала в итоге до 23 млн. руб. с учётом ранее выданных ссуд. Государство намеревалось получить чистый доход от этих ссуд в размере 19 140 000 руб., исходя из годовой ставки в 8% сроком на 20 лет» ^[34]. К тому же здесь первый раз даже не упоминается необходимость какой-либо фиксированной суммы для обеспечения размена ассигнаций. Граф Шувалов заботился о краткосрочных фискальных интересах государства, но в своей «Записке» он не уделяет внимание тому, как такое вливание может повлиять на сбалансированность финансовой системы в целом. Поэтому у этой идеи сразу появились противники.

16 марта 1786 года этот план начал реализовываться. Сначала было объявлено о замене старых ассигнаций на новые, при этом в оборот вводились и ранее не выпускавшиеся мелкие ассигнации на пять и десять рублей ^[35], что, как нам кажется, было сделано для того, чтобы снизить необходимость размена, так как раньше, когда в обороте были только ассигнации крупных номиналов, людям приходилось их разменивать, не имея других вариантов. А так спрос снижался довольно сильно.

Этот указ регламентировал обмен старых ассигнаций на новые или получение суммы металлическими деньгами. Хотя в указе и не сказано, каким металлом производили размен, мы можем предположить, что по большей части это была медь, так как указ предусматривал обмен в губернских банковских кассах, а они, как мы помним, имели в своем распоряжении медную монету. Поэтому доля серебряной монеты была, скорее всего, незначительной и в первую очередь приходилась на Санкт-Петербургское и Московское отделения банка. А так как курс меди к серебряному рублю был ниже ассигнационного курса копеек на тридцать пять к рублю, желающих разменять ассигнации на металлические деньги было немного.

Правительство таким образом проверило реакцию публики на новые ассигнации и подспудно готовило ее к намечающемуся массовому выпуску новых. То, что курс на ассигнации остался неизменным, правительство восприняло как кредит доверия от населения.

Поэтому реформы были продолжены в июне 1786 года ^[36]. Правительство решило начать с учреждения Государственного Заемного банка, куда вошел и старый Дворянский банк. Это учреждение должно было предоставлять кредит дворянам под залог имения под 8% годовых, а чуть позже и купцам под залог товаров.

Сумма эмиссии предусматривалась в размере шестидесяти миллионов рублей, из них двадцать два должно было пойти на кредиты дворянам, а одиннадцать городам. Остальные деньги откладывались в резервный фонд для подготовки намечающейся войны ^[37].

Но хотя правительство и решилось на новую эмиссию ассигнаций, оно все же чувствовало возможные последствия этого шага и считало необходимым объяснить свои действия подданным. Этому посвящена преамбула закона, она формулирует понятие «государственное хозяйство» и обязанность поддерживать его процветание. Новый выпуск ассигнаций должен был способствовать этому, так как:

· так как благоденствие народа есть «мысль и чувство сердца» Императрицы;

· новые ассигнации повысят богатство народа;

· количество выпущенных ассигнаций не удовлетворяет все потребности государства;

· особенно страдают торговля и сельское хозяйство, мы же, выпустив ассигнации, сможем дать им средства достичь совершенства;

· дворяне, не имея достаточных оборотных средств, вынуждены брать кредиты под ростовщические проценты, а это приводит к разорению и мздоимству;

· купцы из-за той же проблемы попадают в пагубную зависимость от своих иностранных партнеров;

· увеличение количества ассигнаций обоснованно «возросшим умножением медной монеты»^[38].

Но, помимо организации Заемного банка, были преобразованы и Санкт-Петербургский и Московский ассигнационные банки. Как пишет А. Н. Дубянский: «В 1786 г. два разменных банка были объединены в один, названный Государственным ассигнационным банком. Этот вновь образованный банк уже не занимался разменом ассигнаций на металлическую монету» ^{[39, С. 24]}. Так как в законе о размене вовсе не упоминается. Так же по мнению Дубянского банк перестал принимать вклады. Но начал самостоятельную чеканку монеты и дисконтирование или учётом векселей. С его точки зрения Ассигнационный банк стал обычным коммерческим банком и это связанно с тем что государство готовилось к прекращению размена ассигнаций на наличную монету ^[40].

Мы вынуждены не согласиться с этим утверждением. Во-первых, помимо Манифеста об учреждении Государственного Заемного Банка от 28 июня 1786 года, откуда и взяты сведения о праве Ассигнационного банка покупать металлы и чеканить деньги, существовал также еще и устав Ассигнационного банка от 23 декабря того же года ^[41]. Этим документом, судя по всему, предыдущие исследователи чаще всего пренебрегают. Единственное упоминание этого устава встречено нами у Бугрова А.В. ^[42]. Но какого-либо вывода о прекращении или продолжении размена в своей статье, автор не делает.

Мы можем сделать вывод, что устав Ассигнационного банка чаще всего игнорируют так как, во-первых, на этот закон, кроме Бугрова, никто из исследователей прямо не ссылается; во-вторых, функции Ассигнационного банка идут четко по пунктам из закона о Заемном банке, упомянутым выше; и в-третьих, исследователями обычно делается необоснованное утверждение о прекращении размена ассигнаций на металлические деньги.

Отсутствие большого интереса к этому закону вызывает недоумение, хотя бы потому, что, когда мы стали изучать данную тему, закономерно возник вопрос: с одной стороны, факт слияния Московского и Санкт-Петербургского ассигнационных банков в один государственный является общеизвестным в историографии, но с другой стороны закон, которым было произведено это слияние, чаще всего не упоминают. Попытки заполнить эту лакуну и привели к анализу устава Ассигнационного банка.

В этом законе в восьмом пункте §3 говорится, что действие учрежденных ранее разменных контор продолжается в соответствии с законами от 22 июня 1772 г. и 20 августа 1781 г., т.е. они продолжают подчиняться губернским органам власти, туда свозятся медные деньги из присутственных мест для образования фонда размена ассигнаций населению. Это можно считать прямым указанием на продолжение размена ассигнаций в провинции и после реформы 1786 года.

К тому же §75 говорит, как именно нужно производить выдачу медных денег за ассигнации частным людям. То, что закон дает такие подробные инструкции, о том какое количество человек должно быть при размене, как пересчитывать деньги, можно считать еще одним указанием на то, что размен был обычным делом.

Вторым утверждением, с которым нельзя согласиться, является приравнивание нового Государственного Ассигнационного банка к обычному коммерческому банку. Так как банк получил монопольное право на эмиссию ассигнаций и право на эсконт векселей по учетной ставке 0,5% в месяц. Это уже делало его первым среди равных. Также он получил права приоритетной покупки половины меди со всех новооснованных медных заводов и с превышения добычи от зафиксированного уровня на старых. Он мог как чеканить из нее монету, так и продавать ее за рубеж, если это было выгоднее. Также он мог покупать за границей золото и серебро и чеканить из них монеты. Все это, вместе взятое, позволяет считать его протоцентральным банком. Единственной обязательной функцией, которой он не обладал, было кредитование в последней инстанции.

Сторонники идеи о прекращении размена вскоре после реформы 1786 г. как еще один релевантный документ приводят закон от 25 декабря 1788 года ^[43]. В этом законе очень кратко говорится, что директору Ассигнационного банка графу Шувалову дается указ открыть банк. Обычно это трактуется как указание, что ранее банк был закрыт и только для успокоения публики был открыт формально. Указывается, что банк, судя по всему, не работал два года (если считать с 28 июня 1786) ^{[44, С. 187]}. Но, во-первых, не с июня, а максимум с декабря 1786 года. Во-вторых, нам вообще неизвестны ни точная дата, ни точная причина закрытия банка. Он мог не работать месяц по отнюдь не политической причине. Надо помнить, что после реорганизации он мог закрыться по техническим причинам, например в связи с переездом, так как новое здание Кваренги было готово только к 1791 году. Этот вопрос требует дальнейшего изучения, для ответа на него необходимо как минимум изучить архив Ассигнационного банка.

Факт, что банк открывали отдельным именным указом, может говорить и о том, что нормальная работа в Банке началась только в 1788 году.

Для удобства публики (заметим, что Банк осуществлял размен в обе стороны, т.е. и ассигнаций на металл и наоборот) Банк с 11 июля 1789 года был открыт ежедневно, включая и праздничные дни ^[45].

Что касается размена на серебро, то, скорее всего, он почти полностью закончился в середине 1789 года, так как по указу от 16 июля ^[46] размен приказывалось производить всем присутственным местам Империи, но только на медную монету. Для поддержания размена государство в 1791 году даже купило медноплавильные заводы братьев Походяшиных ^[47] и передало их в управление Ассигнационному банку. Но здесь может быть и другой мотив: к концу века цена меди росла, а Банк имел монополию на ее продажу за границу, и это мог быть просто коммерчески выгодный проект.

Исходя из вышеперечисленных данных, мы определили примерную дату практически полного прекращения размена на медь началом XIX века, когда внутренняя стоимость меди в монете стала составлять около 105 копеек за серебряный рубль при курсе ассигнаций не более 73 копеек ^{[48, С. 91]}, что не могло не вызвать лавинообразный спрос на размен и очень затруднить его государству.

Это теоретическое предположение было нами подтверждено при изучении архивов «Особенной канцелярии по кредитной части министерства финансов» в Российском Государственном Историческом Архиве. Рассматривая пятую опись, дело № 357 (эти документы судя по всему до нас никто не исследовал), мы обнаружили интересные данные о переписке Ассигнационного банка и променных контор с министерством финансов. Например, 26 октября 1802 года Ассигнационный банк обращается в министерство финансов с прошением о размене 4854 рублей ассигнациями на серебро в связи с исчерпанием денежных средств. 30 октября министерство финансов выдает положительный ответ ^[49]. Таких просьб сохранилось довольно много, что говорит с одной стороны о проблемах с наличными деньгами в Ассигнационном банке, а с другой – что размен пусть и с трудом, но осуществлялся в первые годы царствования Александра I.

Из дела за 1803 год ^[50] мы узнаем, что министерство финансов решило выделить Ассигнационному банку из кабинета министров 230 000 рублей монетами. Из этого же документа следует, что под монетой понимается медь, т.е. медная копейка, т.к. в разных местах документа эти деньги называются то монетами, то медью (вообще после близкого знакомства с финансовыми документами XVIII – XIX веков стало ясно, что монеты это именно медь, а серебро всегда называют серебром или серебряным рублем). Этот вопрос рассмотрели очень быстро, с 31 января по 3 февраля; такую скорость можно объяснить как необходимостью быстрейшего обеспечения Ассигнационного банка разменом в начале года, так и рутинностью этой операции. Но в общем эта операция говорит о наличии размена в 1803 году или, по крайней мере, о попытках государства его поддержать.

Хотя, конечно, проблемы с металлическими деньгами для размена у Банка были. Например, сохранилось его прошение в министерство финансов разрешить разменять ассигнации наличествующими в банке голландскими червонцами, после очень долгого рассмотрения с февраля по сентябрь 1803 года эту просьбу отклонили ^[51]. Тут нужно вспомнить, что червонцами на Руси называли иностранные золотые монеты, чаще всего голландские дукаты. А «голландскими червонцами» назывались «червонцы битые на с.-петербургском монетном дворе, с изображениями на сторонах, подражающими старым дукатам голландских штатов» ^[52]. Значит, здесь вообще можно говорить о рассмотрении возможности размена ассигнаций на золото, хотя это и не было одобрено.

Еще более интересен для уточнения даты прекращения размена ассигнаций на монету документ о ревизии Ассигнационного банка, где говорится, что Банк не смог выплатить за 1805-1806 годы около 4 000 000 рублей серебром в обмен на ассигнации ^[53]. Из этого мы можем сделать вывод, что с началом наполеоновских войн и падением биржевого курса ассигнаций правительству все сложнее было обеспечивать размен бумажных денег на монету. Но при этом оно еще явно не приняло политического решения о прекращении размена и пыталось найти приемлемый выход.

Проведенная работа позволяет говорить, что наличие размена ассигнаций на монету как минимум до начала наполеоновских войн доказано, в ходе последующих исследований мы надеемся уточнить дату прекращения размена.