Нормативно-правовые ограничения североамериканского избирателя до XX в.

Васенин Виталий Гаврилович старший преподаватель, кафедра новой и новейшей истории, Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова 119192, Россия, г. Москва, ул. Ломоносовский Проспект, д.27, корп.4 Vasenin Vitalii Gavrilovich Senior Lecturer, Section of Modern and Contemporary History, History Department, Lomonosov Moscow State University 119192, Russia, g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt, d.27, korp.4 v.vasenin@mail.ru

В системе нормативно-правового регулирования электорального процесса в США избирательное право имеет двуединое — объективное и субъективное толкование. Объективное избирательное право — это система общеобязательных норм, устанавливаемых Конституцией и Верховным судом США (а также конституциями отдельных штатов/территорий и их высшими судебными инстанциями), обеспечиваемых государством и направленная на регулирование общественных отношений, возникающих в ходе избирательного процесса. Субъективное избирательное право представляет собой меру юридически возможного поведения граждан по реализации конституционного права избирать и быть избранными и действует в рамках объективного избирательного права. Субъективное право определяется правоспособностью гражданина.

В данном исследовании автор обращает внимание на трансформацию нормативно-правовых ограничений избирательного права в североамериканском электоральном процессе до XX века. При этом рамки предметного поля ограничивают исследование определением структуры и анализом квалификационных требований, как целостной системы ограничительного регулирования размера и состава электорального корпуса, позволяющей исключать отдельные социальные, религиозные, профессиональные, этнические и другие группы и слои американского общества. Автор рассматривает истоки квалификационных ограничений, имеющие начало в период позднеколониальной истории.

Методологической основой исследования является сравнительно-исторический подход, в рамках которого рассматривается возникновение и направленное воздействие различных квалификационных ограничений электорального права североамериканского избирателя на данном историческом этапе. Особое внимание уделяется системности воздействия квалификационных цензов. Их анализ позволит понять масштаб разрыва между декларируемым объективным избирательным правом и субъективным правом гражданина. Исследование базируется на документах двухтомного издания «Федеральная Конституция и конституции штатов, колониальные Хартии и другие Основные законы Соединенных Штатов» ^{[1, 2]}.

Хронологические рамки исследования охватывают: (1) позднеколониальный период, когда самой важной квалификацией для голосования было владение собственностью; (2) период «первого демократического господства», продолжавшегося с постреволюционного времени и до начала Гражданской войны, когда имущественные требования были в основном устранены, и большинству взрослых белых мужчин (и в ряде случаев неграждан) были предоставлены избирательные права; (3) период от Гражданской войны до конца XIX века — время состоявшегося разворота от достижений в области гражданских прав, когда различные ограничения и процедуры отбросили некоторые из приобретений довоенного времени и в значительной степени нивелировали расширение активного избирательного права для цветного населения и бывших рабов, введённое XV поправкой к Конституции США. В этот период противоречия между конституционным правом голоса и субъективным правом гражданина, ограниченным квалификационными цензами (опосредованно зависящими от местных нормативных актов), проявились с особой остротой. В дальнейшем развитии электорального процесса, когда борьба женщин за свои права (включая и электоральные) подняла массовое движение суфражисток, а возрождение демократических обязательств после Второй мировой войны привело к расширению электорального права, исследователь может наблюдать близкие с темой данной статьи, но самодостаточные и крупные проблемные сюжеты для отдельного научного проекта, которые не вошли в данную работу.

В зарубежной и отечественной историографии широко представлены труды политических и социальных историков, юристов, посвященные анализу становления и функционирования партийно-политической системы США, эволюции конституционных доктрин и проблемам прав человека. Изучение электоральной функции политической партии и задач рекрутирования и мобилизации её сторонников, требуют всестороннего анализа электорального колледжа. Другие исследования посвящались изучению определенных периодов истории США, событий и процессов (фермерство, рабочий класс, профсоюзы, войны, рабство, Реконструкция, формирование двухпартийной системы США и др.). В исследованиях по этим и другим проблемно-тематическим направлениям их авторы в разной степени использовали архивные данные об американском избирателе, анализировали различные эмпирические переменные и нарративные материалы.

В настоящем исследовании анализируя квалификационные требования к избирателю как систему ограничительных мер, посредством которых государство осуществляло регулирование размера и структуры электорального колледжа, автор рассматривает ситуации правовых коллизий, выразившихся в столкновении правовых норм и конституционных прав, когда объективное право гражданина, закрепленное законом и не зависящее от его воли и сознания, вступало в противоречие с субъективным правом, определяемым правоспособностью потенциального избирателя. Например, введение теста на грамотность в период Реконструкции, ограничивало избирательное право негров, гарантированное им XV поправкой к Конституции США, практически нивелировав её действие.

Руководствуясь исследовательским интересом и с целью уточнения проблемной области, автор ознакомился с публикациями отечественных и зарубежных учёных, что позволило расширить горизонт и учесть ряд концептуальных положений. Жанр публикации допускает лишь краткий историографический обзор, к другим работам автор обращается через библиографический аппарат.

Заслуживают внимания труды Э. Фонера, профессора Колумбийского университета, лауреата премий Банкрофта и Пулитцера, лектора программы Фулбрайта на историческом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова, написанные на пересечении истории расовых отношений с политической, социальной, интеллектуальной историей Америки. В исследовании «Свободная земля, свободный труд, свободные люди: идеология Республиканской партии до гражданской Войны» (1995) дана существенная переоценка оснований начала гражданской войны. Анализ вопроса выведен за рамки противостояния Севера южному рабству и его акцент на сохранении Союза. Профессор Фонер также показывает, как северные идеи прав человека — в частности, его право работать там, где и как он хотел, и иметь и распоряжаться собственностью от своего имени — и цели американского общества отсутствовали в идеологии растущей республиканской партии за десятилетие до начала войны. В работе «Реконструкция: неоконченная революция Америки, 1863-1877» (1988) Э. Фонер отмечает, что в период после гражданской войны, известный как Реконструкция, не были достигнуты две основные цели. Не состоялось обеспечение равенства прав для негров, как и расширение влияния республиканцев на Юге. Как отмечает автор, «вопрос о гражданских правах не был воспринят нацией всерьез в течение еще ста лет, и во многих отношениях этот вопрос до сих пор не был полностью рассмотрен».

Рассматривая трансформацию избирательного процессе в парадигме прикладного политологического исследования, логика его проведения сохраняется. В рамках одного исторического этапа избирательное право развивается в определённых условиях (политической ситуации), достигая кульминационного состояния (актуальное политическое событие), после чего его развитие происходит в иной политической ситуации, с иными характеристиками, описывающими состояние новой политической ситуации. Таким образом, анализ в рамках политического процесса сводится к изучению цепочки последовательно идущих политических ситуаций, разделённых актуальными политическими событиями. Крупные работы на этом направлении связаны прежде всего с образованием в 1962 г. межуниверситетского консорциума политических и социальных исследований при университете штата Мичиган (ICPSR, Ann Arbor, USA). Первыми проектами, наряду с изучением демографических процессов, были исследования поведения рядового избирателя. В их числе – работа Ангуса Кэмпбелла, Филиппа Э. Конверса, Уоррена Э. Миллера и Дональда Э. Стокса «Американский избиратель» (1960), где рассматриваются вопросы влияния партийной идентификации на решение избирателя и, в конечном итоге, определяющие уровень политической активности. В исследовании Д. Клабба, У. Фланигана и Н. Зингейла «Анализ электоральной истории» (1981) представлена методика эмпирического анализа данных из коллекций электоральной статистики архива ICPSR с учетом численности белых мужчин, «цветных», их возраста, религиозной принадлежности и др., а также лиц имеющих право голоса и избирателей, пришедших к урнам для голосования.

Ещё одно направление в исследованиях, связанных с избирателем и его правом голоса можно представить (среди других исследований) работой профессора истории университета Кентукки Трейси Кэмпбелла «Обеспечение успеха на выборах: история мошенничества в выборах, американская политическая традиция, 1742-2004» (2005). Сочетая социальную и политическую историю, автор показывает, что «мошенничество было постоянным и агрессивным присутствием в американской истории и не ограничивалось одной стороной, штатом или периодом времени».

Исследования советской и российской школы американистики в части изучения электората и права голоса представлены различными проблемно-тематическими направлениями в серийных изданиях американистов МГУ им. М.В. Ломоносова: «Проблемы американистики» в одиннадцати томах; Материалы международных конференций, посвященных изучению истории США в десяти томах; «Российско-американские диалоги» в четырёх томах, а также в отдельных монографиях и статьях, и к некоторым из них автор обращается в данном исследовании.

* * *

Возникновение разного рода ограничений избирательного права граждан в условиях сложившейся политической и социально-экономической ситуации происходило в результате взаимодействия её активных участников. Квалификационные цензы как система мер воздействия на электоральный корпус через определенные социальные, религиозные, профессиональные, этнические и другие группы и слои американского общества проявилась в первые послереволюционные десятилетия. Вместе с тем знание предыстории данного явления начиная с позднеколониального периода так же важно для целостного его понимания.

Несмотря на то, что Война за независимость США (Американская революция) (1775‑1783) завершилась установлением независимости Конфедерации североамериканских колоний, многое ещё оставалось неустойчивым. Статьи Конфедерации, первый конституционный документ, созданный для координации действий колоний в период войны, не могли в должной мере решать вопросы послевоенного развития. Назревала проблема федерализма, где идея сильного центрального правительства входила в противоречие с категоричным нежеланием провинций поступиться суверенитетом. Обострялся конфликт между большими и малыми провинциями по поводу распределения количества мест для представителей в Конгрессе. Стала очевидной финансовая несостоятельность правительства, проявившаяся в том числе и в неспособности сбора налогов.

Сложившееся положение диктовало необходимость либо пересмотра Статей Конфедерации, либо заменены их полностью новым документом. Филадельфийский конвент 1787 г., собравшийся с целью пересмотреть и актуализировать Статьи Конфедерации, принял статус конституционного, разработал и подготовил для ратификации текст Основного Закона США. Различия позиций участников ратификационных конвентов отдельных штатов принципиально обозначились в том, что одни стремились «создать сильную центральную власть, <…> другие, имеющие неопределенный страх перед консолидацией, хотели просто залатать слабые места в Статьях Конфедерации» ^{[3, p. 838]}. В результате Конституция отменила демократические завоевания Американской революции и вместо свергнутой в ходе Войны за независимость (1775‑1783) колониальной верхушки, утвердила господство новой торгово-финансовой аристократии ^{[4, p. 328]}.

Также в ходе дебатов проявились, но не были преодолены явные противоречия в основополагающих принципах. Джеймс Э. Фергюсон утверждал, что «революционеры образца 1776 г. понимали свободу как защитницу индивидуальных прав от государственной тирании. Федералисты образца 1787 г. были исполнены решимости защищать свободу, как они её понимали, от тирании большинства» ^{[5, p. 255]}. Высказывание Джеймса Э. Фергюсона о периоде интеллектуальной, и не только, дискуссии о будущем развитии США требует дополнительного осмысления. Отмечая защиту индивидуальных прав и свобод граждан, как одну из важнейших задач колонистов в Войне за независимость, имевшей характер буржуазной революции, Дж. Фергюсон вложил в это понятие, как минимум, то многообразие прав и свобод жителей колоний, которыми они обладали в предреволюционные десятилетия. Однако закрепление данного «минимума» на уровне конституционного права оказалось затруднительным, что видно из анализа Конституции США, как приведено ниже.

«Демократические преобразования в своей основе проявились в сфере политики, исключительное право на которую ранее принадлежало элите. В политический процесс были вовлечены новые слои населения. Предпочтение и одобрение в большей части общества получили либеральные и индивидуалистические ценности, которые предопределили зарождение социально-экономического расслоения в американском обществе. Во всех штатах была провозглашена республиканская форма правления с выборностью всех органов власти. В большинстве из них были определены ежегодные перевыборы губернаторов и депутатов обеих палат законодательных собраний» ^{[6, с. 199–200]}. «We the People of the United States, …» — первыми словами Преамбулы определен источник конституционного права США — народ. Первая статья Конституция закрепляла за отдельными штатами полномочия по порядку предоставления избирательного права на выборах в Сенат и Палату представителей с единственным предписанием, что «избиратели в каждом штате должны соответствовать необходимым квалификационным требованиям, предъявляемым к избирателям наиболее многочисленной палаты законодательного собрания штата» ^{[1, p. 14]}. Однако, в тексте Конституции нет утверждения, что граждане США имеют право голоса, есть лишь конкретные ограничения права голоса, более того, отсутствует прямое упоминания слова «демократия». Текстовый анализатор ресурса «Конституция США. Билль о правах и Поправки» в результате поиска любой словоформы от корня «демократ» предлагает следующее. «Демократия — это слово не содержится в этих документах напрямую, но «Мы люди» и {у нас} «Республиканская форма правления» — {и} большинство людей говорят, что наша форма правления — это «Федеративная Демократическая Республика» ^[7]. Таким образом отсутствие в первоначальном тексте Конституции утвердительной коннотации права голоса для всех без ограничения граждан свидетельствует о том, что в послереволюционный период данное право признавалось скорее привилегией и законодатель счёл оправданным и возможным лишить определенные группы населения избирательных прав. Однако данное «ограничение» было притворено в жизнь не прямым запретом, а устранением федеральной конституции от регулирования данного вопроса. Соответственно, допустимо мнение, что право, не гарантированное утвердительными терминами, на самом деле таковым не является.

Обращаясь к историческим предпосылкам регулирования избирательных прав на уровне колоний, можно отметить, что электоральные законы колониальной Америки своим содержанием и формой следовали английскому праву. Некоторые используемые в них механизмы, например, имущественный ценз (property qualification), более известный как сорокашиллинговое землевладение (forty-shilling freehold), в своей основе были заимствован в метрополии и их исполнение было под контролем. В других вопросах Британская корона не слишком вмешивалась в установленные для избирателей требования, позволяя большинству из них оставаться неизменными ^[8].

Заимствование идей колониальных Хартий при создании текстов первых конституций или пролонгация их действия в ряде штатов после свершения Американской революции, было неравномерным, но очевидны три положения. 1) Голосование было распространено во всех колониях (с некоторой оговоркой). 2) «Хартию Род-Айленда и Плантаций Провиденса – 1663» ^{[2, p. 1595–1603]} (действовала до 1818 г.), «Основные законы Коннектикута – 1639» ^{[1, p. 249–252]} (в 1776 г. была принята конституция штата ^{[1, p. 257–258]}) и «Пояснения к Хартии Массачусетского залива–1726» ^{[1, p. 954–956]} (действовала до1780 г.) можно характеризовать как либеральные уставы, которые служили, отчасти даже в девятнадцатом веке. 3) Электоральное право в других колониях регулировало избрание местных и городских чиновников и представителей в однопалатную Ассамблею или законодательное собрание, которое напоминало Палату общин в метрополии.

Таким образом, если электоральная привилегия дореволюционного времени определялась колониальной практикой, то последующие революционные события и формирование Союза дали жизнь новым текстам конституций отдельных штатов, в которых в разной степени были раскрыты местные пристрастия, связанные с правом избирателя. Процесс создания и ратификации конституций происходил в компромиссном противостоянии двух принципов: права граждан на голосование и интересов штатов. Первый принцип выражался в том, что человек должен обладать правом голоса лишь на основании того, что является гражданином или живет в определенной местности. Его сторонники утверждали, что «это было важнее, чем возможное влияние, которое избиратели могли оказать на благополучие общества» ^{[9, p. 1]}. Второй принцип ставил избирательное право в зависимость от отношения человека к обществу. К голосованию могли быть допущены те, кто служит общественным интересам и способствует благополучию общества; другие должны быть исключены из состава электората, поскольку участие безразличных или безответственных элементов общества могло быть опасным для общего блага. Последнее утверждение об ограничение права голоса было ясно прописано в общем избирательном законе, принятом в Южной Каролине в 1716 г. Преамбула гласила: «Необходимо и разумно, чтобы только те люди, кто заинтересован в процветании этого штата, могли обладать правом избирать членов Палаты Общин Ассамблеи» ^{[10, p. 683]}.

Актуальность той или иной идеи в развитии электорального права определялась трансформацией всей системы общественных отношений. Первый подход был более распространен в ранние годы, поскольку, те малые ограничения избирательного права были следствием определенного образа мышления и сравнительно слабым статусом государственности колоний. В течение короткого времени благополучие штата, понимаемое в интересах торгово-финансовой аристократии, стало превалировать. Когда на избирательных участках начались беспорядки, власти сочли необходимым принять законы, препятствующие допуску к голосованию нежелательных элементов. Вводились ограничения, которые призваны были определить способность избирателей принимать осмысленное участие в общественных делах. С помощью таких факторов, как владение собственностью, пол, гражданство, раса, возраст, вероисповедание, место жительства, выстраивались всё большие барьеры на пути граждан к избирательным урнам.

Вопросы электорального права в структуре конституций штатов, как правило, представлены отдельной статьёй или группой статей, поименованной как: «Избиратели», «Декларация прав», «Квалификации избирателей», «Привилегии и выборы». Сравнительный анализ их содержания показывает, что с разной степенью детализации в текстах конституций были отражены метод голосования (бюллетенем или голосом; открыто или тайно; избрание прямое; косвенное или комбинированное); общие и специальные требования к избирателю; перечень определенных групп населения, которым отказывалось в праве голоса; в ряде случаев декларировались некоторые привилегии и гарантии на время проведения избирательной кампании.

Наряду с квалификационными цензами избирательного права, установленными конституциями отдельных штатов, — два квалификационных требования, ограничивающих пассивное избирательное право, содержит и федеральная Конституция. Её вторая статья устанавливает запрет на участие в электоральной коллегии любого государственного чиновника, включая членов обеих палат Конгресса. С принятием XIV Поправки за рамки избирательной системы были выведены все, кто «приняв ранее присягу <...> поддерживать Конституцию <...>, участвовал в мятеже или восстании против США либо оказал помощь врагам <...>» ^{[11, с. 18–19]}.

«Реалии подготовки и проведения кампаний по выборам главных должностных лиц на протяжении всего периода отражают тот факт, что существенные различия в законодательствах штатов в части регламента всего избирательного процесса, составляют содержание событийного исторического контекста, в условиях которого формировались источники электоральной статистики» ^{[12, с. 79]}. Отсутствие единого нормативного документа, регулирующего весь ход избирательного процесса, создаёт неверное представление бессистемности и событийной фрагментарности происходящего в разных штатах. Вместе с тем, отдельные исторические факты и событийные цепочки всегда уникальны, существуют порой в разных источниках, и задача историка–исследователя — представить их и синтезировать в многомерное пространство исторического процесса.

В качестве классификационного принципа в очерёдности представления и анализа электоральных квалификаций справедливо и равнозначно принять либо историко-хронологический подход, либо подход на основе подобия адресной направленности цензов, возможна очередность по степени и масштабу воздействия на группы населения, могут быть и иные основания в выборе принципа очередности.

Квалификация по социальному полу — гендерный ценз (gender qualification) имела однозначную адресную направленность.Исключение женщин из участия в выборах по продолжительности действия и универсальности применения было наиболее жёстким. Следует отметить некоторую несправедливость в историографии исследований эволюции электорального права. Традиционно уделяется большее внимание, и тем самым повышается значимость воздействия и первичность имущественного ценза, при том, что женщины, представляя большую часть населения, были в целом лишены субъектности в вопросе избирательных прав. Модель мужского голосования представлялась настолько естественной, не требующей подтверждения, что в дореволюционный период лишь в Виргинии существовал закон, запрещающий женщинам голосовать.

История развития гендерных ограничений в электоральном процессе США исходит из колониального времени. Ограничения женщин в Нью-Джерси в период 1776–1807 гг. ярко демонстрирует их поражение в избирательном праве. Анализ хроники событий в кратком изложении выглядит так. Конституция Нью-Джерси 1776 г. предоставила электоральное право «всем жителям»; закон 1790 г., по сути вопроса, ничего не изменив, предоставил право двум категориям «он и она». Но, механизм лишения гражданских прав «политически маргинальных групп», к которым причислялись и женщины (так же иноверцы, цветные, иностранцы и др.) был уже запущен. Один за другим штаты предпринимали шаги юридического отрицания привилегий этих групп населения. Последним штатом, где состоялось правовое закрепление дискриминации женщин был Нью-Джерси. Генеральная Ассамблея штата актом 1807 г. постановила, что «никакой человек не должен голосовать ни на каких выборах в штате или графстве за чиновников в правительстве США или этого штата, если такой человек не будет свободным, белым, гражданином мужского пола этого штата, ...» ^{[13, p. 14]}. Женщины других штатов значительно раньше утратили эту привилегию. Многочисленные дебаты о статусе женщины, её роли, правах и ответственности в американском обществе, что возникли среди противников рабства, распространились на всю страну. Было невозможным представить, что женщины станут полноправными участницами движения аболиционистов. Пройдёт более ста лет, когда XIX Поправкой (1920) к Конституции США будет отменен дискриминационный гендерный ценз.

Возрастной ценз (age qualification) — нормативное квалификационное требование к избирателю, определяющее право его участия в выборах, является так же универсальным по своему воздействию. Как правило, не допускались граждане/жители, не достигшие двадцати одного года. В ряде колоний не было прописано возрастное ограничение — на практике оно действовало как естественное. Возрастная квалификация практически не имела противоречий. Историография вопроса отмечает единичные случаи голосования мальчиков-подростков, что всегда аннулировалось. Норма просуществовала (исключая Джорджию) вплоть до 1970 г. и была отменена XXVI поправкой (1971) к Конституции США. В ряду других, немаловажным фактором способствующих ее принятию, явилось и то, что «если 18-летние американцы достаточно взрослы и зрелы для того, чтобы их посылать на войну во Вьетнам, то тем более они должны быть зрелы для того, чтобы им предоставить право и возможность голосовать» ^{[14, с. 327-328]}.

Ценз оседлости (residence qualification). В ряду квалификационных ограничений электорального права в достаточной мере значительным было требование постоянства определенного места проживания. Так называемый ценз оседлости подразумевал, что только полноправный житель местного сообщества может принимать участие в его политической жизни, поскольку он в большей степени обеспокоен его благосостоянием, чем нерезидент. Требуемая продолжительность проживания колебалась в разных штатах от одного до двух лет. В ряде случаев дополнительно требовалось определенное время (6—12 месяцев) проживания в избирательном округе. В Луизиане требование оседлости ограничивалось двухлетним членством в общине; в других штатах оно отсутствовало — в Коннектикуте ^{[1, p. 263]} до 1818 г., а в Род‑Айленде вплоть до 1842 г.

Сложившаяся политическая практика такова, что Верховный суд США и высшие судебные инстанции отдельных штатов и в последующий период фактически не оспаривали если не «конституционность», то по крайней мере «правомерность» данных ограничений. В тех же случаях, когда судебные органы США всё же вынуждены были рассматривать дела, касающиеся «конституционности», а точнее, антиконституционности требований длительности проживания кандидатов и избирателей на территории того или иного штата, речь, как правило, сводилась не к существу самого вопроса — «правомерность» существования ценза оседлости как такового, — а к форме его осуществления, длительности требуемых сроков проживания и т.п. ^{[15, с. 247]}.

Существовали и другие механизмы, ограничивающие свободу передвижения граждан/жителей и закрепляющие их на определенной территории. Особая процедура получения статуса свободного гражданина в Плимуте, в соответствии с которой Генеральный суд рассматривал соответствующее прошение гражданина лишь на основании предварительного его одобрения всеми свободными гражданами колонии и последующего представления депутатами городского совета. Такая процедура привязки граждан к определенной территории фактически ставила под контроль возможность передвижения свободных людей.

Квалификация гражданства (citizenshipqualification). Близким к оседлости, но имеющим самостоятельность в воздействии на избирателя, являлся ценз гражданства. Жесткое требование быть урождённым в Британии (допускалось быть натурализованным в метрополии или ее колониях) исключало из электората всех иностранцев в Делавэре, Пенсильвании, Нью-Гемпшире, Северной Каролине и Пенсильвании. В целом для позднеколониального периода такое ограничение было достаточно обычным, проблемы возникали редко. Как исключение, можно отметить активное сопротивление местного (с британскими корнями) населения Пенсильвании и Южной Каролины значительному числу иммигрантов из континентальной Европы, настаивающих, что они уже натурализовались по факту их временного проживания. Остро стоял вопрос: «Должны ли французы, которые не говорят на нашем языке, творить наши законы?» ^{[16, р. 176]}. Лишь после введения Закона о натурализации 1704 года и постепенной ассимиляции вновь прибывших, этот вопросы был снят. Подобное произошло с немецкими иммигрантами в 1740-1750-е гг., вовлеченными в поддержку квакеров в Пенсильвании. Однако, несмотря на все усилия запретить голосовать ненатурализованным немцам и чехам, они продолжали участвовать в выборах.

Королевские хартии Джорджии, Южной Каролины, Род‑Айленда (статут 1762 г.), Коннектикута ^{[1, р. 253]} и Делавэр ^{[1, р. 271–272]} квалифицировали избирателя как «свободный гражданин». Социальная группа свободных граждан (freemen) впервые в Америке появилась и институировалась в колонии Массачусетского залива. Фриманы обладали всем набором политических и гражданских прав, принадлежащих народу и необходимых для участия в свободном управлении. Свободный гражданин был зарегистрированным членом церковной общины, и, обычно, владел землей. В Плимуте не требовалось формальное членство в Церкви, но статус свободного гражданина с правом голоса предоставлялся Генеральным судом колонии через процедуру голосования всех свободных граждан колонии. В рамках модели мужского голосования конституции штатов революционного периода представили и другие определения избирателя, как субъекта электорального процесса. Например, избиратель штатов Делавэр, Мэриленд, Пенсильвания, Северная Каролина был поименован как «почётный гражданин». Статус избирателя из Вермонта определялся как «мужчина, свободный гражданин», а лица, имеющие право голоса в Южной Каролине были «свободными белыми». В конституции Джорджии (1777) ^{[1, р. 379]} право голоса предоставлялось «белому жителю мужского пола», последующие редакции конституции (1789 и 1798) предоставили это право «гражданам и жителям этого штата» ^{[1, р. 394]}, что позволило значительно расширить содержательные рамки толкования этого понятия. Самые широкие возможности толкования понятия «избиратель» были представлены в Декларации прав и привилегий конституции 1776 г. штата Коннектикут. Преамбула гласит: «Народ этого штата, будучи провидением Бога свободен и независим, имеет исключительное и особое право управлять собой как свободным, суверенным и независимым штатом ...» ^{[1, р. 257–258]}. Это был уникальный период в истории США, когда на основании конституционной нормы право участия в выборах могли получить лица, ещё не имеющим гражданства в соответствующем штате.

Типичной практикой получения гражданства и права участия в выборах в больших городах и зарождающихся промышленных центрах было членство в статусе свободного гражданина — фримана в корпорациях (Freemanship in Corporations). Эта альтернатива была доступна не только для рабочих, но и для ремесленников и торговцев всех видов. Желая улучшить экономику своего города, поощряя рабочих, оставшихся в городе, в Нью-Йорке и Олбани позволили рабочим получить гражданство всего за несколько шиллингов. Порой городской совет Нью-Йорка разрешал даже совсем бедным жителям приобрести гражданство, не взимая за это сбора. Гражданам были переданы политические права в объеме, позволяющем участвовать в муниципальных выборах и выборах штата. Как правило, большое количество жителей обращались за получением этого статуса незадолго перед важными выборами. Фредерик Дуглас, интеллектуал своего времени, яркий оратор, лидер негритянского освободительного движения, рожденный в рабстве, так определил судьбу этого социального слоя: «Городской раб – почти свободный человек, по сравнению с рабом на плантации» ^[17].

Проблема гражданства с новой остротой проявилась после Гражданской войны. Независимо от того, что коренные американцы родились в пределах государственных границ США, они продолжали считаться гражданами своих собственных племён, а не Соединенных Штатов Америки. Индейцам было отказано в праве участия в выборах, поскольку они не считались гражданами по закону и, следовательно, были лишены права голоса. С ратификацией XIV поправки к Конституции возникло достаточно путаницы в отношении получения американского гражданства индейцами, что потребовало специального разъяснения судебной комиссии Сената. Вердикт был предельно ясным – «XIV поправка к Конституции не влияет на статус индейских племен в пределах Соединенных Штатов» ^[18]. Однако это не стало решением проблемы, и острота противоречий сохранялась. Различные попытки властей снизить накал противоречий привели к осознанию необходимости интеграции племенных общин в общество белых поселенцев. Законом Дауэса (Dawes Act of 1887) ^[19] государство кардинально изменило политику выстраивания отношений с индейскими племенами, перейдя от принципа «договор или война» к ассимиляции племён в американское общество. С его принятием многие коренные американцы испытывали надежду, что они станут гражданами, если откажутся от своей племенной принадлежности. При этом часть племенной собственности переходила в индивидуальную, с которой индеец входил в общину белых поселенцев. Однако, желание коренных жителей (они же индейцы) обрести гражданство в определённой мере претворилось в жизнь лишь с принятием Закона о гражданстве индейцев (Indian Citizenship Act of 1924) ^[20].

Гражданство свободных негров среди других свободных граждан оставалось также неурегулированным. В северных штатах существовало мнение, что раздел Конституции, который предоставлял гражданам одного штата «все привилегии и иммунитеты граждан других штатов» ^{[1, р. 19]} включал, в том числе, и свободных негров. Но эта точка зрения не была общепризнанной. Язык Статей Конфедерации в этом вопросе казался более ясным и мог быть истолкован как включающий свободных негров среди свободных жителей каждого штата, поскольку «…свободные жители каждого из этих штатов, за исключением нищих, бродяг и беглых от приговора людей, должны пользоваться всеми привилегиями и вольностями свободных граждан во всех штатах» ^{[1, p. 8]}. Свободный негр был известен как «свободный», но ни один из данных документов не предоставлял ему такую свободу, как белому. И в то же время, не имея достаточной субъектности, «свободный негр» был частью сообщества. В американской историографии электорального права также широко представлена точка зрения, что негритянское избирательное право было и в этом «не может быть никаких сомнений. Во время ратификации Статей Конфедерации все свободные коренные жители штатов Нью-Хэмпшир, Массачусетс, Нью-Йорк, Нью-Джерси и Северная Каролина, хотя и произошли от африканских рабов, были не только гражданами этих штатов, но и те из них, кто имели другую необходимую квалификацию, обладали правом выбора на равных условиях с другими гражданами» ^[21]. Дело Дред Скотт против Сэндфорда является примером преобладавшей в те времена позиции ограниченности прав негра, бывшего раба, границами территории штата. Очевидная двойственность гражданства (гражданин штата и гражданин США) и отсутствие определения гражданства привели к путанице в отношении статуса свободных негров. Показателен пример Массачусетса, где революционные идеалы играли столь важную роль в освобождении темнокожих, — общественное мнение оказалось менее единодушным в вопросе о политических правах для освобожденных негров. Несмотря на протест против того, что лишение прав негров нарушает те принципы, на которых велась революция, конституция штата 1778 г. исключила из избирательного права «негров, индейцев и мулатов».

Точку в дискуссиях, интерпретациях и претворении в реальную практику поставил Первый Закон о натурализации в США (1790), позволявший подать заявление на получение гражданства будучи «свободным белым человеком, который проживал бы в пределах и под юрисдикцией Соединенных Штатов в течение двух лет» ^{[22, p. 103]}. Просители, «имеющие хороший характер» и получившие одобрение судов, приносили присягу на верность, которая документировалась. Гражданство человека распространялось на всех детей в возрасте до 21 года независимо от места их рождения. В новой редакции данного закона (1795) ^{[23, p. 414]} требуемый для натурализации период проживания был увеличен до пяти лет. Территориальный закон Иллинойса 1809 г., определявший правомочность голоса «свободных мужчин, жителей (free male inhabitants) не менее двадцати одного года» ^{[24, p. 515]}, был последним вплоть до Гражданской войны актом, который бы не запрещал неграм участвовать в выборах.

Имущественный ценз (property qualification) был наиболее значимым фактором, разделяющим взрослых белых мужчин в их праве участия в выборах. Заимствованный, как элемент многовековой истории английского права, он прочно укоренился в североамериканских колониях. «Действия короны <…> были направлены на достижение компромисса между прерогативами имперской власти и стремлением колонистов обрести те политические права, которые ассоциировались с “исконными английскими свободами”, прежде всего, право на представительное правление. Метрополия сделала важный шаг на пути унификации избирательного права в своих американских владениях. В новые королевские хартии колоний было включено положение об имущественном цензе на право обладания голосом» ^{[25, c. 16]}.

Сторонники имущественных требований к избирателю практически не встречали серьезного сопротивления, утверждая, что только собственники обладают достаточным весом в обществе, чтобы быть допущенными к участию в управлении; обладание собственностью необходимо человеку, чтобы быть свободным и независимым; избирательные статуты должны исключать тех, кто в таком тяжелом положении, что не может обладать собственной волей; безземельные могут легко принуждаться голосовать так, как им скажут, теми, кто стоит выше. Множество фактически однополярных мнений объединил Джон К. Адамс. Он отметил, что в любом обществе человек, «полностью лишенный собственности, слишком мало знаком с государственными делами, чтобы сформировать правильное мнение. Если вы дадите каждому неимущему человеку голос, не будет ли это фундаментальное право провоцировать коррупцию? Такова моральная слабость человеческой натуры, что лишь немногие из не имеющих собственности людей могут формировать суждения самостоятельно. Они говорят и голосуют так, как им скажут люди, обладающие состоянием, {и} формирующие мнение бедняков в своих интересах.» ^[26] Те, немногие регионы, как Виргиния и Мэриленд, которые разрешали в ранние годы их становления голосовать всем свободным людям, вскоре начали сужать электорат до обеспеченных людей. Отсутствие единообразия в регулировании положения землевладельцев породило различие в квалификационных цензах. В качестве таковых в разных колониях выдвигались: доход от земельного участка (иногда это эквивалент 40 шиллингов в год за сдачу в аренду); быть домовладельцем (дом, сарай, 5 акров земли); стоимость недвижимости £40–£50 фунтов стерлингов. Имущественный ценз на территориях южнее Нью-Йорка определялся акрами (до 50), а не стоимостью дешёвой в том районе земли. Наряду с недвижимым имуществом критерием наличия собственности потенциального избирателя могло выступать его движимое имущество. Вплоть до 1771 г. в Коннектикуте можно было предъявлять быков, коров, лошадей. Аналогично квалификационное требование исполнялось и в Массачусетсе.

В послереволюционный период имущественный ценз был уже повсеместным, но его разновидности варьировали среди штатов. Как уже отмечалось, исторически первичным было требование свободного землевладения (freehold qualification) не менее 50 акров. Однако, к концу восемнадцатого века в 8 из 16 штатов земельное квалификационное требование уступило место различным альтернативам. Конституция Южной Каролины I790 г. устанавливала квалификационное требование для избирателя быть фригольдером «пятьсот акров и десять негров» или иметь недвижимость, оценённую в £150 фунтов стерлингов. Конституцией Коннектикута (1818) для не занятых на военной службе требовалась уплата милицейской пошлины (militia duty). Нью-Йорк в 1821 г. отказался от своих прежних имущественных требований в отношении свободного права на голосование, заменив их уплатой налога (tax-payingqualifications), службой в государственной милиции или в пожарных ведомствах. К 1830 г. лишь три штата (Нью-Джерси, Род-Айленд, Теннесси) из 24-х имели безальтернативное требование собственности. Конституция штата Делавэр (1831) отменила имущественные квалификации избирательного права, заменив их требованием уплаты налогов. В других штатах также преобладали подтверждения налоговых платежей. В Пенсильвании и Джорджии сыновья фригольдеров, хотя и не платили налоги вообще, имели специальную привилегию для голосования.

Таким образом, процесс изменений имущественных требований, регламентирующих и существенно ограничивающих избирателей в праве голоса в ранний период американской истории, наполнен их многообразием. В нём отчетливо усматривается тенденция замещения земельного требования на необходимость уплаты налога. Понятие собственность в текстах конституционных квалификационных требований трансформировалось в различные альтернативы (имущество движимое и недвижимое) или замещалось исполнением каких-либо функций (служба в милиции и в пожарной части, военная служба, работа на железной дороге и др.). Динамика и вектор этих изменений были достаточно последовательны. К 1840 г. в конституциях штатов практически повсеместно было удалено имущественное требование к избирателю. Исключение составили три штата, где сохранялась электоральная квалификация собственности — это Северная Каролина, Род-Айленд и Виргиния. В 1856 году Северная Каролина была последним штатом, где эта практика была прекращена. Накануне Гражданской войны практически последний из экономических цензов - квалификация избирателей на основе подтверждения уплаты налога, еще некоторое время действовал в Массачусетсе, Делавэре, Северной Каролине, Род-Айленде, Пенсильвании. Последние два штата сохраняли налоговую квалификацию и в двадцатом веке.

Профессиональная, статусная квалификация (professional qualification). Ограничения права голоса граждан на основании их профессиональной принадлежности, предъявляемые через процедуру прохождения электоральной квалификации, касались меньшей части населения. Закон о работниках, принятый в Виргинии в 1752 г. гласил, что сервент не имеет права голоса, несмотря на наличие гражданства и времени проживания в данном округе. Белый слуга не имел права голоса во многих колониях. Иногда это ограничение было оформлено законом или действовало в форме обычая. В Нью-Йорке и Пенсильвании к избирательным урнам не допускались лица, находящиеся в любой форме зависимости и это ограничение касалось всех мастеровых, отданных в ученичество.

Священнослужителям и пасторам штата Делавэр было отказано в праве быть избранными, поскольку они «не должны занимать любую гражданскую должность в этом штате или быть членом законодательного органа, продолжая осуществлять пасторство или клерикальную деятельность» ^{[1, p. 277-278, 287, 299]}. Был введен запрет на общее собрание клирикам, разного рода священникам, учителям религиозных семинарий (обществ, сект) штата Кентукки ^{[1, p. 659, 671]}. В аналогичном виде ограничения избирательного права для лиц религиозных профессий содержались и в конституции Луизианы (1812) ^{[1, p. 702]}, а квалификационные нормы в штате Мэн не допускали к избирательным урнам студентов духовных семинарий ^{[1, p. 790]}.

В различной вариации было ограничено электоральное право военнослужащих ^{[1, p. 294]}, в особенности представителей низших чинов ^{[1, p. 323]}. В избранном виде препятствия к участию в выборах касались и других профессиональных групп. Это могли быть уполномоченные общественных касс, сборщики казначейских налогов, коллекторы на время исполнения ими профессиональных обязанностей ^{[1, p. 702]}.

Религиозный ценз (religious qualification) — один из значимых ограничительных критериев, эффективно использовавшихся в регулировании избирательного процесса. В особенности это касалось колониального периода. Взаимное неприятие меньшинств в протестантских и католических поселениях существенно ограничивало их членов в праве голоса на выборах как в местные, так и муниципальные органы управления. Те, кто не принадлежал к установленной в данной местности Церкви, рассматривались угрозой как существующей власти, так и доминирующей конфессии.

В конституции Южной Каролины статус официальной государственной религии декларировался и закреплялся за христианской протестантской верой. Устанавливалось, что «все конфессии христианских протестантов в этом штате, ведущие себя мирно и добросовестно, пользуются равными религиозными и гражданскими привилегиями» ^{[2, p. 1626]}, и «никто не будет иметь права заседать в палате Представителей, если он не будет протестантского вероисповедания» ^{[2, p. 1622–1623]}. Подобные ограничения применялись в штате Джорджия ^{[1, p. 379]} и не только — это было достаточно общей практикой. Однако, квакеры, которые были лишены права голоса в некоторых местах из-за отказа дать присягу, были допущены к участию в голосовании после подтверждения принятия ими основополагающих начал ^{[8, p. 475-576]}. Подобные тексты деклараций (клятв) на верность христианской религии в дополнение к присяге на преданность штату присутствовали в конституциях Делавэр 1776 г. ^{[1, p. 276]}, Мэриленд 1776 г. ^{[1, p. 819–820]}, Массачусетс, 1780 г. ^{[1, p. 970]} и исполнялись при избрании должностных лиц. Предоставление избирательного права евреям в Мериленде на условиях компромисса было достигнуто расширением конституционного текста присяги словами «если заявитель утверждает, что является иудеем, то должен декларировать, что верует в то, что в будущем за всё будет вознаграждено и наказано» ^{[1, p. 839]}. Это конституционное дополнение позволило иудеям штата участвовать в избирательном процессе, в том числе, быть избранными.

Таким образом, существующие религиозные квалификации в избирательном праве существенно ограничивали электоральные привилегии, либо препятствовали занятию выборных должностей католиками, евреями, квакерами и другими «еретиками».

Моральный ценз. Квалификационное требование к избирателю на «обладание желаемой нравственностью и благочестием» («possessed the desired moral and piety qualifications») или «непорочностью жизни» («not vicious in life») зародилось в колониях Массачусетского залива, соответствовало нормам пуританской морали и имело конституционное оформление в ряде штатов вплоть до XIX века. В конституции штата Нью-Гемпшир (1792) даётся обоснование и механизм формирования требуемых нравственных начал и их воспитания среди населения посредством поддержки публичных протестантских учителей. «Поскольку нравственность и благочестие, справедливо обоснованные на евангельских принципах, обеспечат лучшую и максимальную безопасность для правительства и заложит в сердца людей самые сильные обязательства перед должным подчинением; и, поскольку знание об этом, скорее всего, будет распространяться через общество путем учреждения общественного богослужения и публичного обучения нравственности и религии; поэтому, чтобы продвигать эти важные цели, разрешить <…> органам власти, приходам или религиозным обществам в этом штате <…> за свой счет поддержку публичных протестантских учителей благочестия, религии и морали» ^{[2, p. 1294]}.

В конституциях штатов содержались прямые декларации, что претендентам «быть допущенным к привилегии избирателя … надлежит под присягой, как предписано законом, подтвердить хороший нравственный характер» ^{[1, p. 263]}. Аналогичным содержанием представлены моральные цензы в штатах Алабама и Луизиана. Наличие соответствующих моральных качеств («maintains a good moral character») являлось квалификационным цензом не только потенциального избирателя, но и претендента на занятие должности судьи ^{[2, p. 1359]}. Судебная практика допускала неопределенность и субъективность в требовании исполнения соответствующих норм.

Расовое ограничение (racequalifications) в избирательном праве было как непостоянным во времени, так и неоднородным в отношении объекта дискриминации. Оно возникло, естественно, в колониях, в которых проживало большое негритянское население. Первый закон, отказавший в электоральной привилегии неграм, мулатам и индейцам был принят в Северной Каролине в 1715 г. Через год Южная Каролина ввела квалификационную норму «белый»; Виргиния текстуально повторила квалификацию Северной Каролины в 1723 г.

Избирательные законы, лишавшие права голоса негров, индейцев и других «цветных», были далеко не всеобщими. В период, когда тринадцать колоний освобождались от британского господства и формировали свои органы власти, большая часть конституций штатов рассматривалась как раскрытие местных пристрастий, связанных с правом избирателя. Прежние колониальные хартии сохранялись без изменений в Коннектикуте ^{[1, p. 258]} до 1818 г. и в Род-Айленде ^{[2, p. 1603–1606]} до 1842 г. и преемствовали электоральную квалификацию, основанную на принципе равенства всех людей независимо от расовой принадлежности. В наиболее либеральных конституциях Джорджии и Пенсильвании квалификация избирателя по расовому признаку вообще отсутствовала. В Декларации прав жителей Пенсильвании утверждалось, что «все выборы должны быть свободными; и что все свободные люди, имеющие достаточно очевидный общий интерес и привязанность к сообществу, имеют право избирать должностных лиц или быть избранными на должность» ^{[2, p. 1541]}. Отсутствие электоральной квалификации по расовому признаку в других штатах объяснялось тем, что соответствующие статьи конституций с учетом других квалификаций допускали к избирательным урнам «мужчин», «граждан» и «жителей».

Как результат, многие негры пользовались избирательным правом вплоть до времени принятия первых конституций. В то время они служили солдатами, участвовали в революции, были собственниками и налогоплательщиками, членами церквей, и их голоса можно было встретить в избирательных урнах. Однако, уже в 1761 г. в Джорджии вводится электоральное ограничение словом «белый». Но, несмотря на легендарную демократизацию той эпохи, тот широчайший разрыв между теорией и практикой американской революции, в результате которой владельцы собственностью сохранили за собой повсеместный контроль, не позволил применить Декларацию Джефферсона о равенстве человека к требованиям избирательного права.

Расовый критерий в электоральной квалификации, являющийся по сути дискриминационным, ограничивал право голоса всего «цветного» населения. В ряде штатов ограничения персонифицировались. Основной закон штата Мэн прямо указывает, что «избирателем должен быть гражданин США мужского пола, <...> за исключением индийцев, не облагаемых налогом» ^{[1, p. 790]}. Необоснованная субъективность в предоставлении права голоса индейцам Миссисипи выражалась в том, что «легислатура имеет право признать права и привилегии <...> индейцев племён Чокто (Choctaw) и Чикасо (Chickasaw), оставшихся в этом штате, на таких условиях, как законодательный орган время от времени сочтёт правильным» ^{[2, p. 1077]}.

«До Гражданской войны большинство северных белых придерживались бы тщательного различия между предоставлением правовой защиты неграм — теоретическим правом на жизнь, свободу и собственность, а также политическим и социальным равенством. Но никакое постановление или судебное решение не могло немедленно стереть из общественного сознания Севера или Юга, где долго и твердо придерживались убежденности в том, что африканская раса уступает и, поэтому не может быть ассимилирована политически, социально и, безусловно, физически с доминирующим и превосходящим белым обществом» ^{[27, p. 15]}.

Весь комплекс принимаемых ограничительных мер указывает на то, что со времени отмены основных экономических требований к избирателю, в Конгрессе доминировала тенденция ограничения электорального участия свободными белыми мужчинами, гражданами США, подкрепляемая страхом власти негритянского (и в целом цветного) голосования и его альянса с голосами других, особенно бедных белых. «Трюк с избирательными законами в американской истории означал, что он открыл крышку в ящике Пандоры. Замена имущественных требований уплатой налога подразумевало справедливость вопроса – почему вообще должна быть какая-либо денежная квалификация для голосования. Сторонники чёрного избирательного права после Гражданской войны оказались в резком, иногда ожесточенном конфликте со сторонниками избирательного права женщин. Южные суфражистки в начале двадцатого века столкнулись с сопротивлением со стороны тех, кто опасался, что любые попытки изменить требования электоральной привилегии могут разрушить барьеры против чёрного голосования» ^{[28, p. 188]}. «В целом можно констатировать, что территориальная экспансия Соединённых Штатов в середине 40-х годов XIX в. обострила существующие в американском обществе противоречия по вопросу о рабстве» ^{[29, p. 138]}.

Тесты на грамотность (literacy qualifications). Борьба сторонников ограниченного электората была последовательна и не прекращалась. Быстрыми были их действия в штатах Коннектикут (1855) и Массачусетс (1857). Они были первыми, где отказались от принципа «взрослого мужского белого» избирательного права и ввели дискриминационные, по отношению к расовым группам, тесты на грамотность. Во многом это объяснялось необходимостью запрета доступа неграмотных ирландских иммигрантов к избирательным урнам. Также в этом находит подтверждение то, что тест на грамотность имел не только южный характер, но и негритянскую и в целом расовую направленность.

Гражданская война и последующий за ней период Реконструкции внесли существенный вклад в развитие демократии в стране. Конституционными поправками было запрещено рабство (XIII); всем родившимся и натурализованным на территории страны было предоставлено гражданство (XIV); введён запрет на ограничение прав граждан в участии в выборах по признаку «расы, цвета кожи или в связи с нахождением в рабстве в прошлом» (XV). В 1866 г. был принят федеральный закон «О гражданских правах». Пройдет полтора века, и современный исследователь массовых движений в США, анализируя очередную редакцию этого закона, а именно, закона «О гражданских правах» 1964 г., отметит следующее. «Спустя полвека мы видим, что итоги этой тернистой борьбы за равноправие крайне неоднозначны. Нельзя сказать, что закон искоренил дискриминацию, однако он положил начало осуществления мечте М.Л. Кинга и миллионов чернокожих о равноправии» ^{[30, p. 143]}.

На почве того же американизма, что привёл к принятию квалификационного теста на грамотность в северо-восточных штатах, в силу разных обстоятельств этот ценз практически в текстуальном сходстве стал использоваться как на Востоке, так и на Западе. Он был принят в Вайоминге (1889), в штате Мэн (1892), в Калифорнии (1894, в Вашингтоне (1896), в Нью-Хэмпшире (1902), в Аризоне (1913), в Нью-Йорке (1921) и в штате Орегон (1924). Одновременно в 1889 г. вводится (сначала в Массачусетсе) в силу Закон о тайном голосовании (Australian ballot law in Massachusett), который ещё в большей степени усложняет процесс голосования неграмотных как иммигрантов, так и проживающих в стране «цветных». «Введение «австралийского» голосования вносило существенные коррективы в механизм выборов: избирательные бюллетени готовились федеральными комиссиями по единообразной, стандартной форме, которую должны были заполнять избиратели непосредственно перед голосованием. Объективным критерием участия граждан в политическом процессе становился уровень их грамотности» ^{[31, p. 43]}.

В ответ на принятие XIII, XIV, XV Поправок к Конституции, Закона «О гражданских правах» 1866 г. и 1875 г. южане ввели ряд местные законов, известных как «Законы Джима Кроу» (1890), которые фактически обнулили декларируемые Конституцией и наметившиеся демократические преобразования избирательного права темнокожих и индейцев. Законы Джима Кроу (избирательный налог и тест на грамотность) создали лицам цветной расы, во многом, непреодолимый барьер их участию в голосовании. Формально этот нормативный пакет ставил препятствие в том числе и малограмотному и малоимущему белому населению. Однако, существующий принцип «дедушкина оговорка» (Grandfather clause), означающий, что «закон обратной силы не имеет», позволял любому взрослому мужчине, чей отец или дед проголосовали в определенный год до отмены рабства, получить электоральную квалификацию без уплаты налога. В сложившейся ситуации закон позволял белым мужчинам обойти тест грамотности, при этом интересы индейцев и «цветных» не учитывались.

Дискриминационные и насильственные меры по отношению к негритянскому населению с особой жестокостью проявились двумя десятилетиями ранее законов Джима Кроу. На идейной платформе белого национализма в США возникает ультраправая организация Первый Ку-клукс-клан. Её основу составляли южане, участники Гражданской войны, которые подвергали насилию южных чернокожих, желающих воспользоваться правом голоса.

Откуда всё это берет начало? — Эрик Фонер в обзорном исследовании книги Алана Тейлора “Американские Революции, 1750-1804” отмечает, что автор предлагает удивительный ответ: в борьбе за независимость. Расизм, насилие, бесхитростные нападения на противников: всё это, по его мнению, было частью американской политической культуры с самого начала. Тейлор решительно ломает тропу пропаганды «холодной войны», которая пробилась в историческую науку: идея о том, что в отличие от «плохих» французских и российских революций, которые вырождаются в конфликт жестоких кланов, единый американский народ восставал против британских повелителей сдержанностью и приличием. Фактически, как он ясно говорит, американская революция была горьким, многогранным конфликтом, в результате которого {сражались} лоялисты против патриотов и белые американцы против негров и индейцев. Отсюда и множественное число в его названии ^[32].

Налог на голосование (polltax) использовался южанами как средство ухода от требований XV поправки и служил инструментом отказа в праве голоса малоимущим. Возник в южных штатах в период Реконструкции и его действие продолжалось до 1964 г. (отменен XXIV поправкой к Конституции США). Налог подлежал оплате всеми избирателями, являлся основанием для регистрации на избирательных участках во Флориде, штате Алабама, Теннесси, Арканзас, Луизиана, Миссисипи, Джорджия, Северной и Южной Каролине, Виргинии и Техасе. Его номинальная стоимость не зависела ни от имущественной собственности, ни от дохода, однако, была значительной, чтобы существенно ограничить электоральную активность малоимущих слоев. В чём действительно заключался механизм ограничения? Многие южане — жнецы, дольщики, рабочие из шахтерских городов, не имели наличных средств в течении всего года и объективно не могли голосовать. По оценке Национального комитета по отмене налога на голосование (National Committee to Abolish the Poll Tax) среднегодовой доход даже в лучшие годы в Техасе не превышал $300. При такой бедности граждане не могли позволить себе выплачивать за привилегию голосования то, что составляло один–два дня работы. Тем не менее, в этом же штате налог на голосование составлял $1,5 в год, а если не оплачивался, то из года в год увеличивался на эту величину. Очевидно, что оплата стоимости налога была недоступной для бедных американцев.

Анализируя нормативно–правовые ограничения потенциального избирателя, квалифицирующие его право участия в электоральном процессе, со всей очевидностью, отмечается отсутствие сбалансированности между объективно декларируемым государством и штатами правом граждан избирать и быть избранными и субъективным правом, которым в действительности обладает избиратель – индивид. Оно субъективно в том смысле, что связано с гражданином, принадлежит ему и зависит от его возможностей.

Осуществляя дискриминационное воздействие на систему личностных, индивидуальных характеристик граждан, квалификационные ограничения избирательного права, имеющие конституционное оформление или в виде решений судов высших инстанций (федерального и штатного уровней) позволяли регулировать численность и состав электората, исключать отдельные социальные, религиозные, профессиональные, этнические и другие группы и слои американского общества.

Квалификационные ограничения затрагивали принадлежность к социальному полу; требовали обладания желаемой степенью нравственности, благочестия или непорочности жизни»; накладывались на представителей определенных религиозных конфессии; сдерживали политическую активность этнических групп, включая двойные стандарты применения принципа «дедушкина оговорка»; устанавливали заградительный фильтр необразованным и малоимущим слоям населения; устанавливались по профессиональному статусу. Одновременно действовали ограничения электоральной квалификации такими общими критериями, как закрепление на определенной территории или ценз оседлости; наличие гражданства США с проблемой его решения вплоть до начала XX века; возраст с необходимостью понижения его планки. Одним из первичных (наряду с гендерным) квалификационных ограничений был имущественный ценз, широкий в своем многообразии (земля, недвижимость, рабы, скот, личное имущество, деньги, налоги, др.) и воздействии на население.