Ингэн Рю:ки (1592-1673) и его роль в истории японской культуры периода Эдо (1603-1868)

Лугавцова Алёна Петровна кандидат исторических наук отдел философии, культурологии и религиоведения, Институт монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения Российской академии наук 670047, Россия, республика Бурятия, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6 Lugavtsova Alyona Petrovna PhD in History Department of Philosophy, Culturology and Religious Studies, Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences 670047, Russia, Republic of Buryatia, Ulan-Ude, Sakhyanova str., 6 alena.karnap@mail.ru Другие публикации этого автора

Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского научного фонда в рамках научно-исследовательского проекта «Буддизм в социально-политических и культурных процессах России, Внутренней и Восточной Азии: трансформации и перспективы», № 14-18-00444.

Иньюань Лунци (яп.隠元隆琦, Ингэн Рю:ки, 1592-1673), буддийский монах, мастер школы Чань (Дзэн), искусный поэт и каллиграф, больше всего известен миру как основатель школы О:баку японского дзэн-буддизма. Школа О:баку (яп. 黄檗), возникшая в период Эдо, и сейчас является третьей влиятельной ветвью японского дзэн-буддизма наряду с Риндзай и Со:то:, однако в отечественном японоведении на сегодняшний момент отсутствуют специальные исследования, посвящённые этому учению вообще и его влиянию на культуру эпохи Эдо в частности. Персона Ингэна, его творчество и религиозные воззрения также не получали достаточного освещения в работах отечественных учёных, хотя вклад, который он и его последователи внесли в развитие культурной сферы Японии периода Эдо, безусловно, заслуживает внимания.

Период Эдо (яп. 江戸時代, 1603-1868) занимает в истории Японии особую позицию. В это время происходили существенные изменения во всех сферах общественной жизни, в том числе идеологии, религии и культуре, обусловленные обстоятельствами, уникальными для этой эпохи, и особенно политикой, которую проводило военное правительство сёгуната. Придя к власти после более чем столетней гражданской войны, в которой играли существенную роль не только богатые даймё, но и определённые институты буддизма, сёгуны Токугава стремились укрепить свою неоспариваемую власть над каждым сегментом воссоединившегося феодального общества, которое они унаследовали. Чтобы предотвратить вторжение извне, они изгнали христианских миссионеров, которые прибывали в Японию с середины XVI века, а в 1641 году изолировали страну, оставив допуск иностранцев только в порту Нагасаки, и то для немногочисленных голландских и китайских купцов ^{[7, с. 740]}. В это же время было предпринято множество мер во внутренней политике, направленных на то же самое достижение абсолютного контроля, в том числе и для обретения контроля над буддийскими институтами ^[10]. Политика правительства принесла свои плоды: в период Эдо буддизм однозначно утратил доминирующую позицию, которую занял в японской религиозной и культурной традиции сразу после своего проникновения в Японию в VI в. Однако буддийская церковь, несомненно, по-прежнему играла заметную роль в культурной жизни страны, а буддийские концепции за прошедшие века глубоко проникли в сознание японцев ^{[3, с. 112-113]}.

Говоря о влиянии буддизма на культуру Японии, в первую очередь по праву отмечают учение Дзэн, с XII века преобразующее искусство и сознание японцев, особо серьёзно поддерживаемое сёгунатом Асикага в период Муромати (1336-1573). В период Эдо буддизм, по мнению многих ученых, впал в стагнацию, уступая вновь набирающему силу синтоизму и неоконфуцианству ^{[2, с. 30-31],[4, с. 356, 364]}. Однако даже в эпоху самоизоляции страны, невзирая на кажущуюся деградацию, буддизм жил и развивался, что отражалось в появлении в нем новых течений, культов и ересей ^{[1, с. 297-300]}. К новым течениям относится и школа О:баку, основателем которой считается прибывший из Китая мастер Чань Ингэн Рю:ки, и необходимо отметить, что именно эта школа, являя собой синкретическое соединение дзэн-буддийских и амидаистских практик, оказала на культуру Японии периода Эдо особо глубокое влияние. Это выразилось в том, что деятельность основателей О:баку (Ингэн Рю:ки, Мокуан Сё:то: (яп. 木庵性瑫, 1611-1684), Сокухи Нёицу (яп. 即非如一, 1616-1671)) и их учеников способствовала появлению т.н. «китайских стилей» и мотивов в живописи, каллиграфии, архитектуре и др. Будучи воспитанными в атмосфере минского Китая, они принесли в закрытую от мира Японию новые веяния, которые нашли там благодатную почву.

Актуальность данного исследования обусловлена также исключительной ролью эпохи Эдо в японской истории, поскольку период Эдо – это время, когда происходило становление японского духа, формирование японской национальной идеи. Поскольку эта эпоха в истории Японии считается временем расцвета национальной культуры, «золотым веком» литературы и поэзии, влияние нового, пришлого учения на художественное творчество той эпохи представляет несомненный интерес и научную значимость. Исследование учения О:баку и вклада его последователей в религиозную и культурную жизнь Японии периода Эдо даёт возможность восполнить пробелы в истории культуры этой блистательной эпохи и представить её всестороннюю картину, начиная с роли основателя школы О:баку – мастера Ингэна Рю:ки.

Несомненно, в период зарождения и начала распространения нового учения его популярность и влиятельность держалась во многом только благодаря личному авторитету основателя. Слава Ингэна как мастера Чань намного опережала его, и когда, уступив настойчивым просьбам Ицунэна Сёю (яп. 逸然性融, 1601-1668), своего соотечественника, ставшего третьим настоятелем храма Ко:фукудзи в Нагасаки, он прибыл в Японию, вести об этом быстро разнеслись по стране. Кем же был человек, которому в период правления крайне консервативного сёгуната, железной рукой контролировавшего религиозную сферу, удалось не только основать на новой земле свою школу, но и превратить её в стремительно крепнущее, авторитетное учение? Его жизнь в Китае не была лёгкой, невзирая на стремительный взлёт по вертикали монастырской власти. Ингэн родился 7 декабря 1592 г. в Фуцине, провинция Фуцзянь, во время правления династии Мин. Его отец исчез, когда мальчику было пять лет. В 20 лет в поисках отца Ингэн добрался до горы Путуо провинции Чжэцзян, где стал прислуживать монахам во время чайной церемонии. В 28, после смерти матери, он был посвящён в монахи в семейном храме Ванфу на горе Хуанбо. Учителями Ингэна были Миюнь Юань’у (кит. 密雲圓悟, 1566-1642) и Фэйин Тунрун (кит. 費隱通容, 1593-1661), известные мастера Чань. От второго он в 1633 году принял передачу Дхармы и уже в 1637 году вступил на первый срок как настоятель храма. Второй срок начался в 1646, и в течение этого времени он помог храму превратиться в процветающий центр буддизма. Став знаменитым мастером Чань, в 1654 г. он прибыл в Японию вместе с тридцатью учениками и ремесленниками, в числе которых был и Мокуан Сё:то:, где и основал школу О:баку. Будучи самым известным мастером учения на территории Японии, Ингэн стал его духовным лидером на новой земле. Ему удалось приобрести влиятельных покровителей и заложить основы школы, чьё богатство, как материальное, так и духовное, впоследствии успешно приумножалось его учениками ^{[6, с. 55]}. В 1661 году Ингэн открыл главный храм школы – Мампуку-дзи (яп. 萬福寺) в Удзи, где впоследствии и скончался 21 мая 1673 года.

Само появление школы О:баку, как и её последующее укрепление и расцвет, красноречивее всего говорят о славе и авторитете её основателя. В Японии периода Эдо, как было уже отмечено, правительство бакуфу ввело режим полной изоляции, «сакоку» (яп. 鎖国, буквально «страна на цепи»), и жёсткий контроль властей простирался не только над императорской семьей, но и постепенно проникал во все сферы жизни общества. Буддийское сообщество не стало исключением, благодаря завершённым в 1615 году указам о религии между всеми храмами устанавливались чёткие иерархические отношения, появились «главные» и «периферийные» храмы, между которыми имелось ещё множество уровней ^{[18, с. 32-34]}. В буддийское сообщество была тоже внедрена строгая иерархия. Более того, из-за борьбы с христианством ввели обязательное т. н. установление вероисповедания, поэтому храмы фактически превратились в винтики системы тотального контроля бакуфу. Подобный жёсткий контроль ограничивал не только миссионерство, он посягал фактически на саму свободу вероисповедания, и страна была обречена на духовный застой, в отдельные периоды и вовсе постепенно лишалась творческого начала. В это самое время прибытие Ингэна и учения О:баку, которое он олицетворял, ознаменовало появление совершенно новой культуры, культуры минского Китая, на японской земле – начиная от живописи и скульптуры и заканчивая архитектурой. По отношению к новому поколению, которому прежние идеалы до зубовного скрежета надоели, появление Ингэна однозначно стоит называть культурным взрывом.

Возможно, именно из-за сложившейся обстановки в стране было совершенно естественным то, что знать и даже отдельные люди из верхушки бакуфу, решительно отвергая старое, жаждали встретиться с Ингэном и познакомиться с новой культурой. Известно, что Ингэна посещали, к примеру, видные феодалы – Маэда Цунанори (Кага), Датэ Цунамунэ (Сэндай), Хосокава Цунатоси (Хиго) и особенно дайме Кюсю, Сакаи Таданоцу, Мацудайра Саданобу, Итакура Сигэмунэ, состоявшие на службе бакуфу, даже высшая знать – Коноэ Мотохиро, Карасумару Сунэёси, император Гомидзуно-о и впоследствии – члены императорской семьи ^[19]. Легко вообразить, насколько сильное влияние оказал на культуру периода Эдо Ингэн, принесший с собой новые веяния вместе с учением О:баку, которые распространились от каллиграфии и живописи до архитектуры и кулинарии, если в честь него впоследствии даже называли блюда и продукты, и по сей день любимые японцами! ^[17].

Каллиграфию и живопись стиля О:баку стоит отметить особо. Ещё в Китае Ингэн стал известен как искусный поэт и каллиграф, и во многом именно талант к изящным искусствам помог ему утвердиться в Японии в качестве символа культурной аутентичности. Взрослея в атмосфере культуры поздней Мин, Ингэн принадлежал к монашеской элите, имевшей высокое положение и сведущей во всех видах искусств, определяющих «человека культуры» – стихосложении, каллиграфии, резании печатей, живописи, музыке, искусстве чаепития ^{[13, с. 11]}. Безусловно, именно каллиграфия является одной из самых значительных частей культурного наследия школы О:баку, основанной Ингэном. В честь мастеров О:баку её стиль стал называться «китайским» (яп. 唐様), и в Японии периода Эдо он был весьма популярен. Как заметил Стефан Аддисс, каллиграфия О:баку, несмотря на свою «массивность» и «толщину», «удивительно плавная» и «ещё более замысловатая и изящная, но не теряет при этом в мощи и силе» ^{[5, с. 13]}. Ингэн был искусным каллиграфом, а его работы впоследствии стали для многих японцев настоящими культурными ценностями, которые с гордостью демонстрировались. Его мазки – толстые, наполненные силой и жизнью. Первый мазок всегда выполнен с сильным нажатием, жирный и насыщенный. Затем следуют несколько быстрых движений кисти, словно бы ведомых «жизненной энергией» («ци»), как всегда утверждали каллиграфы. Все части его работ составляют неразделимое, единое целое, соединённое умелыми движениями кончика кисти ^[14]. Работы Ингэна восхищают людей своей силой, жизнью и скоростью. Так, говоря о произведении «Сингацу» (яп. 心月, «Сердце-луна») Миэко Мурасэ отмечает: «Свободные мазки кончиком кисти на этой работе типичны для Ингэна, чей стиль сформировался, как говорят, под влиянием художника поздней Мин Дун Цичана (1555-1636). Через свои широкие линии и размашистые мазки Ингэн отрицает ограничительные эффекты небольших масштабов. Выводя иероглифы лишь несколькими мазками кисти, он пытался приоткрыть завесу над абсолютно безмятежным разумом, который является истинной темой этой работы…» ^{[12, с.146]}.

Стоит упомянуть, что в настоящее время Ингэн, вместе со своими двумя учениками, Сокухи Нё:ицу (1616-1677) и Мокуаном Сё:то: (1611-1684), признан одним из «Трёх кистей О:баку» (яп. 黄檗三筆,«О:баку-но сампицу») за его каллиграфический стиль. Подобное звание служит знаком особого почёта, ведь «три кисти» – слово, использующееся для обозначения трёх выдающихся мастеров в истории японской каллиграфии. В случае, если используется просто «три кисти», обычно подразумеваются жившие в эпоху Хэйан знаменитые каллиграфы, самые первые «три кисти» – император Сага, Ку:кай, Татибана-но Хаянари, однако в других эпохах были свои выдающиеся каллиграфы, к которым благодарные японцы отнесли и трёх основателей О:баку во главе с Ингэном Рю:ки, что ярче всего демонстрирует талант и силу их влияния на культуру Японии того времени ^[15].

В дополнение к каллиграфии, считается, что О:баку повлияла на японскую портретную живопись, в основном благодаря китайскому художнику Ян Даочжэну (середина XVII века) и двум его ученикам в школе О:баку – Кита Со:уну (творил в промежуток 1657-1663) и Кита Гэнки (1664-1709) ^{[13, c. 12]}. Архитектура Мампуку-дзи и стиль статуй Будды в храме воспринимались как великолепный образец архитектуры и ремесленного мастерства Китая XVII века, что отличало стиль О:баку от других японских храмов, построенных по более ранним китайским образцам.

Мастерство Ингэна в искусствах интеллектуалов и многочисленные художественные таланты сделали его одним из самых известных и уважаемых монахов с изысканным стилем и аскетичным вкусом. В дальнейшем он и его ученики привнесли в Японию элементы материальной культуры минского Китая, к примеру, чайную церемонию. Китайский стиль чайной церемонии был впоследствии развит в Японии бывшим монахом О:баку Байсао (1675-1763) в искусство сэнтя (яп. 煎茶, сорт зелёного чая). Многие достижения культуры минского Китая – мебель, одежда, растения – были названы в честь Ингэна, потому что появились в Японии примерно в одно с ним время. Строительство Мампуку-дзи, храма, больше похожего на музей, продемонстрировало богатство китайской культуры. Все эти аспекты, больше культурные, чем религиозные, часто считаются отличительными чертами так называемой «культуры О:баку» (яп. 黄檗文化, «О:баку бунка») ^[15].

Начитанность и образованность Ингэна обеспечили ему высокую репутацию в литературных кругах Японии, и его традиции впоследствии продолжили следующие поколения учеников. Ингэн и другие китайские монахи прибыли в то время, когда Япония переживала значительные культурные и духовные перемены. Как отмечает Мариус Янсен, «Монахов Мампуку-дзи тепло встречали на самом высоком уровне эдосского общества. Их прибытие совпало с религиозными и культурными нововведениями правительства Токугава Цунаёси (пятый сёгун, 1646-1709), которое пыталось привить новые порядки через свои моралистские приказы» ^{[9, с. 56]}. Все эти фрагменты, доказывающие значительность культурного влияния Ингэна, дополняют картину уровня той культурной аутентичности, которого он достиг.

После смерти Ингэна его ученики, среди которых были Гаоцюань Синдун (1633-1695), Цяньдай Син’ан (1636-1705), Юэфэн Даочжан (1655-1734), Чжу’ан Дзин’ин (1696-1756) и Дапэн Чжэнкунь (1691-1774), часто путешествовали по Нагасаки, Киото, способствуя распространению китайского духовного наследия в политическом и культурном центре Японии. Их деятельность в Японии середины периода Эдо горячо приветствовалась новой прослойкой населения – бундзинами (яп. 文人, «людьми культуры») ^[17]. Лоуренс Марсью полагает, что наплыв китайской культуры, особенно прибытие монахов О:баку, стал вторым по важности фактором, повлиявшим на формирование сознания японских интеллектуалов, в дополнение к покровительству властей. Согласно его мнению, Мампуку-дзи стал идеалом отшельничества для бундзинов. В Мампуку-дзи, пишет он, «Японцы-синофилы начала XVIII века могли ознакомиться с новейшими достижениями китайской живописи, каллиграфии, стихосложения и других искусств – резания печатей, подготовки и проведения церемонии с сэнтя (заваривания чая). Поскольку храмы О:баку были, по сути, гаванями, куда стекались беженцы из разрушенной Мин, к политике там относились довольно рационально: человек может и не служить государству, но всё равно жить полно и с честью. Такие помыслы, без сомнения, хорошо воспринимались разочаровавшимися в прежней жизни самураями, которые прежде всего искали разумный подход, который теперь преобладал над слепой верностью» ^{[11, с.12]}.

В заключение не будет преувеличением сказать, что новый культурный идеал, заимствованный из Китая и передаваемый через монахов-эмигрантов, тесно вплёлся в культуру эпохи Эдо. Искусство О:баку, так резко распространившееся по Японии, с момента появления взаимодействовало с японским окружением, впитывало его элементы и глубоко проникло в культуру эпохи Эдо, став её важной составляющей. Особенно большое влияние оно оказало на живопись и каллиграфию, превратившись в ту движущую силу, которая повлекла реформирование традиционных стилей. И огромную роль в этом сыграли мастера-основатели О:баку, особенно Ингэн Рю:ки, чей авторитет, харизма и талант увековечили его в истории как одного из трёх выдающихся каллиграфов, «Трёх кистей О:баку», за весомый вклад в развитие искусства и культуры Японии периода Эдо.