Творчество Франсиско Хавьера Клавихеро в рамках цензуры в Испанской империи во второй половине XVIII в.

Веселова Ирина Юрьевна кандидат исторических наук Старший преподаватель кафедры иностранных языков Факультета гуманитарных и социальных наук Российского университета дружбы народов 117198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 10 корп. 2 Veselova Irina PhD in History Senior Lecturer, Department of Foreign Languages, Faculty of the Humanities and Social Sciences, Peoples' Friendship University of Russia 117198, Russia, g. Moscow, ul. Miklukho-Maklaya, 10 korp. 2 irinaxochitl@gmail.com Другие публикации этого автора

Одной из видных фигур в мексиканской историографии колониального периода является Франсиско Хавьер Клавихеро (1731-1787) – историк, философ, член Ордена иезуитов, автор ряда работ, посвященных истории древних цивилизаций Мезоамерики и истории Новой Испании. Наиболее известной из них стала «Древняя история Мексики». Клавихеро написал ее в период своего пребывания в Италии, куда он попал после изгнания в 1767 году иезуитов из Испании и ее заморских колоний. Работа была опубликована на итальянском языке в Чезене в 1780-1781 годах. Главным препятствием для публикации «Древней истории Мексики» на испанском языке при жизни автора стали цензурные практики испанских властей. С ними Клавихеро столкнулся еще в период своего пребывания на родине, в Новой Испании.

Еще с XV века в ведении Священного Трибунала находился очень широкий круг вопросов, поскольку религия в раннее Новое время определяла нормы права и социальный статус, а, следовательно, и повседневную культуру. Инквизиторы занимались делами иноверия, ереси, преступлениями канонического права, духовной цензурой, контролем над содержанием образовательных программ и многими другими сферами, в том числе и содержанием книг. При этом книжная цензура и в метрополии, и в колониях была прерогативой не только церкви, но и государства. Ввоз книг в колонии был королевской монополией, что повышало стоимость книжной продукции. Колониальных типографий было мало, а бумага была очень дорогой. Таким образом, можно было бы предположить, что даже разрешенные церковью сочинения европейских авторов были труднодоступны, не говоря уже о сомнительных или запрещенных трудах. Согласно официальным таможенным документам, мексиканцы почти не были знакомы с европейскими научными сочинениями XVII века ^{[1, p. 92-93]}. Однако эта информация не отражает достоверной картины. Личные библиотеки, собрания документов и работы мексиканских мыслителей XVII-XVIII вв. свидетельствуют об обратном. Книги проникали на континент, прежде всего, путем контрабанды, и оседали в, пусть и немногочисленных, частных библиотеках мексиканских интеллектуалов, а также попадали в библиотеки иезуитских коллегий. В 1764 году Священный Трибунал Мехико запретил чтение трудов Вольтера и Руссо, даже тем духовным лицам, которые имели на это разрешение ^{[2, p. 26]}. Однако это запоздалое решение не только не могло препятствовать давно начавшемуся процессу распространения новой европейской философии, но и уже не могло повлиять на новые течения общественно-политической мысли в латиноамериканских колониях. Запрещенные работы европейских философов, таких как Руссо, Локк, Монтескье и Вольтер, продолжали храниться в частных библиотеках Новой Испании ^{[3, p. 36]}. Именно эти частные библиотеки внесли первичный вклад в процесс распространения новых философских идей в Новой Испании. Сам Клавихеро еще в юном возрасте познакомился с работами некоторых видных европейских авторов благодаря обширной библиотеке своего отца, Бласа Клавихеро, который интересовался историей, философией и иностранными языками, о чем свидетельствует опись имущества, проведенная после его смерти. В ней указаны труды Цицерона и Овидия, Кеведо и Фейхоо, а также различные исторические сочинения ^{[4, p. 70-73]}.

На начальном этапе латиноамериканского Просвещения его движущей силой стали сами представители католической церкви. Среди них особенно выделялись иезуиты, поддерживавшие интеллектуальные связи между Европой и Америкой. Орден представлял собой особую интеллектуальную среду, в которой было больше возможностей для освоения новых философских идей. У членов Ордена было больше возможностей получить доступ к европейским книжным новинкам, поскольку они не подчинялись светским властям. Членство в Ордене облегчало получение разрешения на чтение сочинений, включенных в Индекс запрещенных книг. Мексиканский биограф Беристаин де Соуса указывал, что Клавихеро изучал философов Нового времени тайно, поскольку «среди мексиканских иезуитов в середине XVIII века все еще считалось опасным для чистоты религии чтение подобных книг» ^{[5, p. 313]}. Однако это утверждение очень спорно, поскольку именно благодаря своим собратьям из Общества Иисуса и доступу к библиотекам иезуитских коллегий Клавихеро познакомился с новой европейской философией, а также заинтересовался историей доколумбовых цивилизаций.

Хотя цензура и не могла остановить распространение нового научного знания, она, все же, порой сильно замедляла его. В переписке с Клавихеро его современник, мексиканский мыслитель Франсиско Хавьер Алегре (1729-1788) упомянул примечательный момент, относящийся к этой проблеме. Он указал, что его работа (по-видимому, речь шла о «Хронике провинции Ордена иезуитов») находится в руках квалификаторов, и отметил следующее: «Но цензоры, полагаю, читают по странице в месяц, и Бог знает, если, найдя время или желание, скажут еще, что я кальвинист…» ^{[6, p. 326]}.

Что касается испанской цензуры работ по истории, то к середине XVIII века в ней на первый план вышла политическая составляющая, что отразилось в ряде ограничений и предписаний со стороны чиновников. Испанские власти выработали четкую позицию в отношении трудов по истории Индий. Основанная в 1738 году в Испании Королевская Академия Истории стала строгим цензором исторических работ. 7 февраля 1762 года был издан доклад дона Мануэля Пабло де Сальседо, чиновника Королевского совета Индий, посвященный тому, как следует писать историю Нового Света. Прежде всего, рекомендовалось при выборе между социальной и естественной историей отдавать предпочтение последней, как знанию, полезному для нужд торговли и правительства ^{[7, p. 309]}. Не рекомендовалось писать общую Историю Индий, ее следовало делить на периоды и заниматься каждым из них по отдельности. История, по мнению Сальседо, - «это зеркало прошлого и ожидание будущего» ^{[7, p. 317]}. Она должна была излагаться ясно и быть упорядочена. Авторы должны были опираться на источники. Сама история должна была служить на благо общества. Доклад Сальседо появился в тот период, когда Испания участвовала в Семилетней войне, главным ее соперником была Англия, а основным театром военных действий стали колонии и Карибский бассейн. В тот период идеологическая составляющая была как никогда важна для Испании. История стала инструментом обоснования испанского господства в заморских колониях, призванным приносить пользу государству. Именно эти настроения в испанских политических и интеллектуальных кругах стали впоследствии препятствием для публикации «Древней истории Мексики» на родном языке ее автора.

Как справедливо отметил мексиканский историк Хосе Ортега-и-Медина, «Древней истории Мексики» с момента ее появления хватало критики, как среди европейских авторов, с которыми вступил в полемику Клавихеро, так и среди его коллег-иезуитов, защищавших конкистадоров [8. p. 290]. Его обвиняли в плагиате «Индейской монархии» (1591-1611) Хуана де Торквемады, в преуменьшении заслуг Кортеса и конкистадоров, а также в отсутствии должного внимания предполагаемым божественным причинам Конкисты. Мотивы этой критики были в основном идеологическими. Она стала одной из главных причин столь позднего издания испанского варианта работы.

В 1784 году издатель Антонио Санча собирался опубликовать работу Клавихеро в Мадриде. Он связался с Советом по делам Индий ^[9], запросил лицензию на печать и даже получил ее ^[10]. В официальном заключении утверждалось, что «Древняя история Мексики» - это работа «полезная, очень интересная и достойная публичного обсуждения» ^{[10, fol. 4]}. Однако национально настроенные испанцы-противники идей Клавихеро помешали публикации, что стало одной из главных причин столь позднего издания испанского варианта работы. После смерти Клавихеро рукопись на испанском хранилась у его брата Игнасио и в 1814 году была перевезена в Мехико. Работа была издана на испанском языке лишь спустя 10 лет: в 1824 году Хосе Хоакин де Мора сделал перевод с итальянской версии. Первичная рукопись долгое время хранилась в архивах Мехико и впоследствии едва не была продана в США ^{[11, p. IX]}. Ее смог выкупить мексиканский иезуит Карлос Мария де Эредиа. Оригинал был опубликован только в 1944 году издательством Porrúa.

Одним из ярых критиков «Древней истории Мексики» стал испанский мыслитель Рамон Диосдадо Кабайеро. Бывший иезуит, как и Клавихеро, он находился в изгнании в Италии и жил Риме. В 1784 году под псевдонимом Филиберто де Паррипальма он написал работу «Американские замечания и критическое приложение к истории бывшего иезуита Франсиско Хавьера Клавихеро». Работа Клавихеро вызвала у Диосдадо столь сильное негодование, что он направил свои замечания по ней в Мадрид. В своем письме к главе Совета по делам Индий, Хосе Антонио де Гальвесу, Диосдадо утверждал, что «Древняя история Мексики», написанная Клавихеро, возмутила многих испанцев, поскольку «об их нации написали неподобающим образом» ^{[12, fol. 1]}. В том же письме он сообщил, что закончил первую и вторую части своей работы, и приступил к третьей. К письму прилагалось оглавление всех трех частей ^{[12, fol. 5-8]}. Первая была посвящена разбору заблуждений Клавихеро в отношении индейцев, вторая повествовала о благах, которые испанцы дали индейцам, а третья обличала клевету Клавихеро в отношении испанцев в Новом Свете. Дьосдадо считал, что Клавихеро оклеветал конкистадоров, написав об их жестоком обращении с коренным населением. По его мнению, представление событий в таком свете могло повредить репутации всей нации.

Королевский Совет по делам Индий заинтересовался «Древней историей Мексики». Было сформировано архивное дело, состоявшее из официальных рецензий разных экспертов. Среди них были как чиновники, так и видные испанские историки, такие как Хуан Баутиста Муньос и Франсиско Серда-и-Рико. В качестве одного из защитников работы Клавихеро выступил дон Мануэль де Сардисабаль, с которым сотрудничал издатель Антонио Санча. Он прочитал работу и отметил, что она «написана с умом, мудростью»; что среди произведений по этой теме нет ничего подобного и что публикация работы «будет очень полезна нации» ^{[13, fol. 12]}. Однако испанские мыслители сочли некоторые идеи Клавихеро, на которые обратил внимание Рамон Диосдадо Кабайеро, вредными. Замечания Диосдадо заставили чиновников задуматься о «неверности работы», вследствие чего рекомендовалось не публиковать ее, по крайней мере, без разрешения короля ^{[13, fol. 7]}. Предлагалось также найти подходящего человека, который исправит работу Клавихеро, «руководствуясь инструкцией, содержащей мнения о деле, как со стороны Муньоса и Серда, так и со стороны чиновников и самого Совета» ^{[13, fol. 179, 180]}. История Клавихеро побудила испанские власти дать официальный ответ. По заказу Короны Хуан Баутиста Муньос написал «Историю Нового Света». В ней он описал индейцев доколумбова периода как абсолютно диких созданий, едва ли достигших цивилизованного уровня ^{[14, p. 11-12]}. Муньос со своей позиции раскритиковал работу Клавихеро за недостатки в методологии и нехватку исторических документов.

В этом противостоянии исторических подходов в Испании выделялись не две стороны, а целых четыре ^{[15, p. 354-355]}. Первую группу представляли просвещенные министры в лице Кампоманеса и его последователей, которые оценивали историю как знание, полезное для общественных преобразований. Ко второй группе относились каталонские иезуиты во главе с Рамоном Дьосдадо Кабайеро, упорно защищавшие испанский колониализм. Третий, эрудитский, подход представляли Хуан Баутиста Муньос и его коллеги, испанские историки, призывавшие реконструировать прошлое путем скрупулезной работы с источниками. Последнюю, четвертую группу составляли латиноамериканские иезуиты-креолы, к которым относился Клавихеро. В рамках этого противостояния работа Диосдадо не увидела свет, как и труд Клавихеро, из-за критических комментариев Муньоса. Как и Диосдадо, Муньос ставил своей целью написать правдивую, по его мнению, историю Конкисты и колонизации Америки испанцами. Стремясь разрешить ситуацию в свою пользу, Муньос высказал мнение, что его конкуренту не хватает умения, чтобы выполнить эту задачу надлежащим образом ^{[16, p. 17]}. Однако Диосдадо получил за неопубликованную работу 600 дуро от Совета по делам Индий, что вдохновило автора, «в надежде на бóльшие вознаграждения, продолжать защищать (нашу) нацию и правительство» ^{[17, fol. 1]}. Учитывая тяжелое финансовое положение иезуитов в изгнании, такое признание Диосдадо не выглядело чем-то из ряда вон выходящим. Как отметила исследовательница Элена де Лоренцо Альварес, подобные цитаты свидетельствовали о наличии практики поощрения работ по истории Индий со стороны государства ^{[18, p. 116]}. Речь, разумеется, шла о работах надлежащего содержания. Такое поощрение было необходимо для того, чтобы привлечь к полемике о Новом Свете новых авторов, которые бы выступили в защиту Испании. Однако последующие труды Диосдадо также были отвергнуты, и автор не получил за них денег. В случае с изгнанным испанским иезуитом сыграла роль личная позиция Гаспара Мельчора де Ховельяноса ^{[18, p. 117-121]}. Испанский просветитель не согласился с позицией Дьосдадо Кабайеро, поскольку считал, что для опровержения «черной легенды» нужны факты, а не слепая апология испанцев.

Несмотря на возникшие препятствия для публикации работы на испанском языке, Клавихеро в 1784 году отправил ректору Университета Мехико пятьдесят экземпляров «Древней истории Мексики» на итальянском, сопроводив их письмом ^[19]. В нем Клавихеро, с пожеланиями развития науки и процветания вице-королевству, сообщил о публикации своей работы и просил простить ее скромность, ссылаясь на «не слишком благоприятное положение автора» ^{[19, fol. 2]}. Речь шла, прежде всего, об изгнании и отсутствии доступа к ряду исторических документов.В Генеральном Архиве Нации в Мехико также храниться рукописный перевод одной из частей «Древней истории Мексики», посвященной индейским жертвоприношениям ^[20]. Он свидетельствует об интересе к работе Клавихеро в Новой Испании, проявленном мексиканскими интеллектуалами еще до того, как книга была переведена на испанский язык.

Подводя итог, следует еще раз отметить, что в Испанской империи во второй половине XVIII века цензура исторических работ имела ярко выраженный идеологический характер. Жертвой этой цензуры стал и Франсиско Хавьер Клавихеро. Поскольку «Древняя история Мексики» не была переведена на испанский язык, она долгое время оставалась недоступна широкому кругу читателей испанской империи. Однако испанские власти не могли сохранять жесткий контроль за распространением работы. Просвещенные умы Новой Испании смогли ознакомиться с трудом своего соотечественника, в том числе благодаря экземплярам, отправленным самим Клавихеро в Университет Мехико. Работа вызвала большой отклик среди мексиканских интеллектуалов. Они же стали первыми посредниками между Клавихеро и более широкой мексиканской образованной публикой, которая узнала о «Древней истории Мексики» благодаря ее упоминаниям в публикациях первых мексиканских периодических изданий научного характера.