Особенности детско-родительских отношений в семьях, воспитывающих детей младшего подросткового возраста

Чернов Дмитрий Николаевич кандидат психологических наук профессор, Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова 117997, Россия, г. Москва, ул. Островитянова, 1, оф. 1141 Chernov Dmitry Nikolaevich PhD in Psychology professor of the Department of General Psychology and Teaching at Pigorov Russian National Research Medical University. 117997, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Ostrovityanova, 1, of. 1141 chernov_dima@mail.ru Другие публикации этого автора

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ, проект «Модель социокультурной обусловленности языковой компетенции ребенка в среднем школьном возрасте» № 16-06-00822-ОГН

Актуальность изучения психологических особенностей взаимоотношений родителей и детей младшего подросткового возраста для современной психологии.

Актуальной задачей современной психологии является изучение социально-психологических факторов, способствующих развитию личности ребенка. Особый интерес представляет исследование личности подростка во взаимосвязи с такой значимой для его социальной ситуации развития сферой как родительско-детские отношения. Несмотря на достаточно широкие возрастные рамки подросткового возраста и наметившуюся в ХХI веке тенденцию к расширению его границ целесообразно, вслед за Д. Б. Элькониным, разделять этап подростничества, как минимум, на младший (примерно 12–14 лет) и старший (примерно 15–17 лет) подростковые возраста, обладающие собственным психологическим содержанием ^[31].

Подростковый возраст знаменуется качественными перестройками физического, умственного, нравственного и социального развития ребенка. В младшем подростковом возрасте возникает кризис учебной деятельности, одновременно растут тенденции к стремлению стать взрослым, возрастает ценность взаимоотношений со сверстниками. При этом большинство подростков начинают демонстрировать зависимость от своего окружения, подчиненность требованиям референтной группы, что вступает в противоречие с подчинением авторитету значимых взрослых, в первую очередь, – родителей ^[13]. Таким образом, переход от младшего школьного возраста к подростковому характеризуется сменой социальной ситуации развития ребенка, подразумевающей, прежде всего, изменение детского переживания своего социального окружения (возникновение психологического новообразования «чувства взрослости»). Происходит трансформация отношения ребенка к значимым взрослым, что вызывает ответные, как позитивные, так и негативные реакции ^{[5, 7, 31]}.

С одной стороны, родители стремятся действовать в отношении подростка так же, как и на онтогенетически более ранних ступенях развития, т. е. не только помогать, но и контролировать, запрещать, наказывать. На новой стадии развития такая позиция родителей вызывает у подростка, стремящегося к взаимодействию со взрослыми на равных, протестные реакции; возникает негативизм подростка в отношении родителя, его авторитет в глазах ребенка падает ^{[1, 20, 22]}. При этом степень принятия и эмоциональной близости со стороны родителей подростками недооценивается, а степень контроля, строгости, требовательности, – переоценивается ^[16]. С другой стороны, принятие родителями неизбежности взросления ребенка, его стремления к обособлению от нуклеарной семьи при сохранении эмоциональной теплоты, заинтересованности в делах ребенка и ответственного подхода к воспитанию является залогом становления здоровой личности ребенка. Итак, одним из сильнейших противоречий родительского отношения в период подростничества является, с одной стороны, стремление оградить ребенка от трудностей социализации, не утерять контакт с ним, а с другой, – понимание необходимости способствовать сепарации ребенка и возрастанию его психологической автономности. Стремление помочь ребенку в переходе на новый уровень социализированности порождает желание контролировать поведение ребенка, не допустить совершения подростком социально неприемлемых действий, которые могут иметь далеко идущие последствия для становления его личности. Ребенок также находится в противоречивом положении: с одной стороны подросток нуждается в родительской любви и заботе, он зависим от них экономически, а с другой стороны, – подросток испытывает сильную потребность в самостоятельности, психологической эмансипации от родителей, экономической отделенности от них ^[1]. Таким образом, статус подростка является неопределенным: от него требуют взрослого поведения, возрастают требования к нему; при этом родители стремятся директивно контролировать поведение и продолжают относиться к нему как к ребенку ^[18]. Увеличению степени директивности, враждебности, автономности, непоследовательности матери сопутствует ригидность, тревожность, агрессивность, фрустрация подростка ^[2]. Острота переживаний характерна, прежде всего, для семей, где матери являются «ранними». Чем старше мать, тем в большей мере для нее свойственна направленность на эмоциональную близость и творческий подход во взаимоотношениях, что побуждает подростков к более чуткому отношению к матери и поиску компромиссов в конфликтных ситуациях ^[15]. Последовательность родителей в отношениях с подростками, умеренная требовательность, строгость и эмоциональная близость создают позитивные условия для личностного развития ребенка ^[10].

Значение детско-родительских отношений для развития различных личностных сфер подростка трудно переоценить. Достаточно указать на результаты последних исследований в этой области. Показано, что детско-родительские отношения являются важным фактором развития у подростка эмоционально-волевой сферы ^{[2, 3]}, выработки стилей совладающего поведения ^[9], формирования разных компонентов самосознания ^[10], самооценки ^[16], личностной автономии ^[24]. Обнаружены половые особенности взаимоотношений родителей и подростков ^{[1, 2, 16]}. Определенное значение имеет вклад удовлетворенности супружескими отношениями в особенности детско-родительских отношений ^{[4, 19]}. Степень дифференцированности анализа детско-родительских отношений может быть повышена при учете в исследовании характеристик конфигурации семьи ^[18], психологических особенностей родителей, обусловленных, получившим в настоящее время распространение, «поздним» рождением ребенка ^[15], в соотнесении детско-родительского взаимодействия с контекстом взаимоотношений ребенка со сверстниками ^[24].

В данной работе мы изучали психологические особенности взаимоотношений в рамках диад «ребенок–мать» без учета вышеописанных факторов, что позволило получить только некоторую обобщенную, предварительную картину характера детско-родительских отношений в младшем подростковом возрасте. Однако, ее ценность от этого не снижается, поскольку, по некоторым данным, в иерархии источников социальной поддержки младшего подростка в его личностном развитии на первом месте стоит именно фигура матери ^[21].Для исследования нами был выбран возраст детей 12 лет, т.е. возраст начала младшего подростничества, что вызвано интересом к изучению момента возникновения таких аспектов взаимоотношений родителей и детей, которые знаменуют период подросткового кризиса, пик которых приходится на 14–15 лет ^[16].

Актуальной проблемой психологии взаимоотношений ребенка в семье является преодоление эмпиризма и эклектизма в рассмотрении сферы детско-родительских отношений, которые берут свои истоки в психотерапевтической практике. Решение проблемы видится в разработке методологически обоснованных подходов к рассмотрению вопроса ^[25]. В зарубежных работах преобладают теории, выведенные из психотерапевтической практики изучения взаимоотношений родителей и детей, полученные в результате индуктивного обобщения эмпирических работ (J. Bowlby, 1973; D. R. Shaffer, H. Brody, 1981; T. Jacob, D. L. Tennenbaum, 1988; D. Baumrind, 1991; C. F. Johnson, 1993; M. D. Ainsworth, 1997 и др.), которые во многом повлияли на практику изучения детско-родительских отношений, в том числе, – в нашей стране ^{[11, 19, 25]}. В отечественной психологии предложены методологически глубоко проработанные варианты решения проблемы с позиций возрастно-деятельностного подхода А. Н. Леонтьева – Д. Б. Эльконина ^[25], теории интегральной индивидуальности В. С. Мерлина ^{[4, 18]}. По нашему мнению, именно в рамках таких представлений, основанных на подходах, имеющих фундаментальный методологический статус для современной психологии, решению проблемы сущности детско-родительских отношений на разных этапах онтогенеза может быть придан новый импульс.

Данное исследование продолжает цикл работ, посвященных анализу особенностей детско-родительских отношений с позиций субъектно-деятельностного подхода ^{[26, 27, 32]}. В соответствии с этим подходом качество взаимоотношений в системе «ребенок–родитель» может быть рассмотрено с позиции соответствия уровню сформированности коллективного (совокупного) субъекта. Методологический смысл концепта «коллективный субъект» в русле субъектно-деятельностного подхода был рассмотрен А. Л. Журавлевым. Критериями коллективного субъекта являются: степень эмоциональной связанности / взаимозависимости индивидуальных субъектов; качество совместно выполняемых деятельностей и иных видов активности, широта сфер жизнедеятельности индивидуальных субъектов, которые пронизывают эти виды совместной активности; степень рефлексивности индивидуальных субъектов ко всем сторонам совместной жизнедеятельности. Выраженность разных составляющих коллективного субъекта характеризует уровень его сформированности (предсубъектность, реальная субъектность, рефлексивная субъектность). При этом способность к организации разных форм совместной активности является важнейшим критерием развития коллективного субъекта ^[14]. Отметим, что позиции ребенка и родителя в рамках коллективного субъекта не являются равнозначными: ребенок – это субъект жизнедеятельности, находящийся на этапе становления, которое происходит, особенно, на ранних этапах онтогенеза, во взаимодействии с личностью родителя, находящегося на несравнимо более высокой стадии развития субъектных качеств. Вектор становления субъектности ребенка задается, в той или иной степени, осознанными образами роли родителя и роли подрастающего поколения в общественной жизни, как в настоящем, так и в будущем. И в этом смысле необходимым условием личностного развития ребенка становится создание родителем «зоны ближайшего развития» детской субъектности. В таком понимании детско-родительских отношений стили воспитания становятся социально-психологическим условием становления детско-родительской общности по типу коллективного субъекта. Результаты ранее проведенных исследований показывают, что развитие коллективного субъекта «ребенок–мать» в онтогенезе происходит в направлении от предсубъектной стадии (высокий уровень эмоционально положительно окрашенной взаимозависимости / взаимосвязанности при рефлексивном отношении к совместной жизнедеятельности со стороны родителя) при отсутствии каких-либо выраженных предпочтений у родителей в стилях воспитания в младшем дошкольном возрасте к стадии реальной субъектности (характеризуется взаимозависимостью / взаимосвязанностью родителя и ребенка, развиты различные формы совместной активности и ее важнейшей формы –деятельности, однако рефлексивное отношение к жизнедеятельности по-прежнему характеризует, главным образом, позицию родителя) в соотнесенности с такими воспитательными стилями как потворствующая гиперпротекция и авторитарная гиперсоциализация; при этом реальное положительное воздействие на психическое развитие ребенка оказывает лишь первый из них ^{[26, 27, 32]}.

Цель данной работы – изучить структуру детско-родительских отношений с позиции сформированности коллективного субъекта на выборке диад «ребенок–мать» в семьях, воспитывающих детей младшего подросткового возраста (точнее, – находящихся в начальной фазе подростничества).

Выборка и методики исследования.

В исследовании участвовали 74 ребенка в возрасте 12-ти лет (из них 38 девочек и 36 мальчиков), обучающиеся в трех классах разных общеобразовательных школ г. Москвы и их матери в возрасте 32–47 лет.

Для диагностики особенностей детско-родительских отношений в семьях детей, исходя из представлений о взаимоотношениях в диаде «ребенок–мать» как коллективном субъекте, применены методики, включенные в психодиагностический комплекс, апробированный ранее на семьях, воспитывающих детей младшего дошкольного – младшего школьного возрастов ^{[26, 27, 32]}. Использование примерно одного и того же пакета методик позволяет проследить изменения особенностей взаимоотношений в семье по типу коллективного субъекта на разных возрастных этапах. Стили родительского отношения изучались при помощи: подросткового варианта опросника для родителей «Анализ семейных взаимоотношений» Ю. Г. Эйдемиллера и В. В. Юстицкиса (далее – АСВ), позволяющего исследовать степень выраженности типов воспитания: «потворствующая гиперпротекция», «доминирующая гиперпротекция», «повышенная моральная ответственность», «эмоциональное отвержение», «жестокое обращение» и «гипопротекция» ^[30]; теста-опросника родительского отношения А. Я. Варги и В. В. Столина (далее – ОРО), который дает возможность диагностировать выраженность стилей семейного воспитания «принятие – отвержение», «симбиоз», «кооперация», «авторитарная гиперсоциализация» и «маленький неудачник» ^[6]. Личностные особенности матери диагностировались посредством: опросника «Направленность личности» В. Смекала – М. Кучеры (далее – НЛ), который позволяет выявить личностную (на себя), деловую (на задачу) и коллективистскую (на взаимодействие) направленности человека ^[23]; опросника диагностики рефлексивности А. В. Карпова (далее – ДР), позволяющего получить интегральную оценку степени рефлексивного отношения человека к собственной жизнедеятельности ^[17]; методики «Мы вместе с ребенком» (далее – Кс), которая дает возможность диагностировать выраженность стремления к созданию коллективного субъекта в соответствии со взглядами А. Л. Журавлева ^[14] по трем параметрам «взаимосвязь / взаимозависимость ребенка и матери», «интенсивность и широта сфер совместной с ребенком активности» и «рефлексивное отношение матери и ребенка к совместной жизнедеятельности» ^[28]. Особенности отношения подростка к ближайшему социальному окружению, а также его личностные особенности исследовались при помощи методики «Фильм-тест» Р. Жиля (далее – ФТ), выявляющей особенности отношения ребенка к матери, отцу, родителям как к чете, сиблингам, бабушке / дедушке и другим родственникам, друзьям, учителю, а также особенности реакции на фрустрацию (социальная адекватность поведения), степень любознательности, конфликтности, стремления к доминированию, общительности, уединению ^[8].

Статистическая обработка данных проводилась с помощью компьютерного пакета STATISTICA 12. Применялись: однофакторный дисперсионный анализ для изучения различий по показателям методик между тремя классами; критерий Колмогорова-Смирнова для проверки распределений данных на соответствие нормальному закону; факторный анализ с вращением Varimax для изучения структуры взаимосвязей между показателями методик.

Результаты исследования.

Только по 3 из 45 показателей наблюдаются статистически значимые различия между тремя выборками (p≤0,05). Результаты сопоставления приведены в Таблице 1.

Таблица 1. Сопоставление учебных классов по шкалам методик.

Примечание. Здесь и далее Хср. – среднее арифметическое значение; Fэмп. – эмпирическое значение критерия Фишера; приведены только эмпирические значения на уровне статистической значимости р≤0,05.

Распределения по всем параметрам, в основном, соответствуют нормальной форме распределения, либо отличия находятся на уровне тенденции (p≤0,05). Проведен факторный анализ данных, полученных по всем методикам. В соответствии с критерием отбора («каменистой осыпи») Р. Кеттелла в структуре взаимосвязей переменных можно выделить 7 факторов, которые объясняют более 50% вариативности данных. Интерпретации подлежали корреляции какой-либо переменной с собственным значением фактора r=|0,23| как достигающие уровня значимости p≤0,05 при кол-ве случаев N=74 ^[12].Факторная структура данных приведена в Таблице 3.

Таблица 3. Факторная структура детско-родительских отношений в диаде «подросток-мать».

Примечание. Здесь и далее Ф.1 – Ф.7 – обозначения 1–7 факторов. Приведены только значимые корреляции шкал с собственными значениями факторов, составляющие их содержание.

Фактор 1 – «Гиперпротекция при незрелости эмоционального реагирования матери». Фактор выражен в случае, если, с одной стороны, мать уделяет ребенку много времени, но, при этом, он часто оказывается на периферии ее внимания; наблюдается стремление к удовлетворению потребностей ребенка, но к ребенку предъявляются достаточные требования, за нарушение которых следуют чрезмерные санкции; стиль воспитания неустойчив, в ребенке предпочитаются детские качества; поведение матери характеризуется воспитательной неуверенностью, неразвитостью родительских чувств, проекцией на ребенка собственных нежелательных качеств, стремлением выносить семейные конфликты в сферу воспитания (АСВ). Мать находится в симбиотической связи с ребенком (ОРО). При этом ребенок не конфликтен во взаимоотношениях с окружающими (ФТ).

Фактор 2 – «Направленность матери на создание взаимоотношений с ребенком по типу коллективного субъекта». Ребенок воспринимается матерью как «уже взрослый», способный к самостоятельному решению проблем (АСВ и ОРО), для нее характерны: высокий уровень рефлексивности (ДР), коллективистская направленность личности (НЛ), высокая степень взаимосвязи / взаимозависимости с ребенком, стремление к высокой степени интенсивности и расширению сфер совместной с ребенком активности, рефлексивное отношение к совместной жизнедеятельности (Кс).

Фактор 3 – «Доминирующая гиперпротекция». Фактор выражен в случае, если воспитание ребенка стало центральным делом жизни матери, но потребности ребенка игнорируются, стиль воспитания характеризуется чрезмерностью запретов, относительной устойчивостью, предпочтением в ребенке женских качеств (АСВ).

Фактор 4 – «Социальная отгороженность подростка». Мать склонна инфантилизировать ребенка и требует от него безоговорочного послушания (ОРО). При этом ребенок негативно относится к матери, родителям как чете, к сверстникам, и положительно – к сиблингам. Ему не свойственно стремление к доминированию, он не общителен и стремится к уединению (ФТ).

Фактор 5 – «Положительное отношение подростка к значимым взрослым». При предъявлении достаточного кол-ва требований-запретов мать, тем не менее, предпочитает обходиться без санкций за их нарушение (АСВ). Родитель поощряет самостоятельность ребенка и стремится во всем его поддерживать (ОРО). При этом ребенок положительно относится к матери, родителям как чете, бабушкам / дедушкам, значимым взрослым, любознателен и не замкнут в себе (ФТ).

Фактор 6 – «Доминирующая гиперпротекция матери – социальная неадекватность подростка». Мать стремится к удовлетворению потребностей ребенка, предъявляя достаточное кол-во требований-запретов, за нарушение которых следуют санкции, однако в отношениях с ребенком присутствует воспитательная неуверенность, поведение характеризуется неразвитостью родительских чувств; в ребенке предпочитаются детские качества (АСВ). При этом тотальный контроль за поведением ребенка матери не свойственен (ОРО). Мать характеризуется деловой направленностью во взаимоотношениях (НЛ). В свою очередь поведение ребенка характеризуется необщительностью и стремлением к уединению, неадекватной реакцией в ответ на фрустрирующие ситуации (ФТ).

Фактор 7 – «Использование значимых взрослых в семье в качестве буфера во взаимоотношениях с матерью в ответ на ее сверхтребовательное отношение». Мать предъявляет значительные требования-обязанности, ребенку многое запрещено, а за нарушение запретов, в зависимости от ситуации может следовать наказание, либо мать обходится без санкций. Воспитательный стиль матери характеризует неуверенность, мать боится совершить ошибку в воспитании и «потерять» ребенка, при этом на него проецируются нежелательные качества самого родителя (АСВ). Мать инфантилизирует ребенка и требует от него безоговорочного послушания (ОРО). Она характеризуется личностной направленностью во взаимоотношениях (НЛ), высокой степенью взаимосвязи / взаимозависимости с ребенком (Кс). В свою очередь ребенок положительно относится к отцу, родителям как к чете и бабушкам / дедушкам (ФТ).

По каждому фактору получены индивидуальные факторные оценки. Три учебных класса не отличаются по выраженности факторных оценок (только по фактору 7 различия достигают уровня значимости p=0,06). Результаты приведены в Таблице 3.

Таблица 3. Сопоставление учебных классов по индивидуальным факторным оценкам.

Примечание. Приведено только эмпирическое значение критерия Фишера на уровне статистической значимости р=0,06.

Интерпретация результатов и их обсуждение.

Отсутствие значимых различий между детьми из 3-х классов разных общеобразовательных школ, выбранных для исследования случайным образом, как по отдельным показателям методик, так и по факторным оценкам дает основания полагать, что три выборки диад «ребенок–мать» извлечены из одной генеральной совокупности. А значит данные, собранные по трем учебным классам, могут быть объединены для совокупного анализа. Практически отсутствуют значимые отличия распределений данных от нормальной формы, что дает основания предполагать, что выборочные данные репрезентативны генеральной совокупности. Выделенные на основании критерия Р. Кеттелла факторы, характеризующие особенности межличностных отношений ребенка с ближайшим социальным окружением, описывают сравнительно небольшой процент общей дисперсии оценок – 4,31–12,24 %. Полученные результаты могут характеризовать среднестатистическую структуру детско-родительских отношений применительно к матерям и детям младшего подросткового возраста. Вместе с тем практически половина взаимосвязанных изменений между показателями примененного психодиагностического комплекса не могут быть описаны при помощи полученной факторной структуры. С одной стороны, это может указывать на значительную степень индивидуализированности характера детско-родительских взаимоотношений в семьях, воспитывающих детей среднего школьного возраста. С другой стороны, в исследованиях, проведенных нами на семьях, воспитывающих детей младшего дошкольного – младшего школьного возрастов, выполненных в русле примененной методологии субъектно-деятельностного подхода, процент дисперсии взаимосвязей между показателями методик, аналогичных использованным в настоящем исследовании, которые могли быть проинтерпретированы при помощи факторного анализа, также варьировал в пределах 48–60 % ^{[26, 27, 32]}, что, возможно, объясняется разрешающей силой самой математической процедуры получения структуры взаимосвязей.

При интерпретации содержания и наименовании факторов мы, в значительной степени, опирались на величины коэффициентов корреляций исследуемых характеристик с собственным значением фактора и количество этих корреляционных связей среди групп методик, раскрывающих отношение матери к ребенку с одной стороны, и подростка к ближайшему социальному окружению, с другой стороны. Первый, второй и третий факторы, в большей степени, характеризуют поведение матери по отношению к подростку, которое практически не связано с отношением самого ребенка к ближайшему социальному окружению. Факторы описывают наибольший процент дисперсии данных. Основой двух из них (также, как и основой шестого фактора) является гиперпротекция матери по отношению к ребенку. Значительный удельный вес доминирующей, переходящей в авторитарную, позиции родителя относительно подростка в структуре родительского отношения отмечается многими авторами ^{[1, 2, 15, 18, 20, 22]}. Ранее было показано, что различные варианты гиперпротекции могут быть тем стилем воспитания, на фоне которого в детско-родительской общности складываются взаимоотношения по типу коллективного субъекта ^{[27, 32]}. Потворствующая гиперпротекция в сочетании со стремлением к формированию отношений с ребенком по типу развитого коллективного субъекта могут создавать условия для достижения ребенком высокого уровня языкового развития в старшем дошкольном и младшем школьном возрастах ^[29]. Полученные данные указывают на то, что стилевые особенности родительского отношения матери, воспитывающей ребенка младшего подросткового возраста, составляют относительно самостоятельный аспект детско-родительских отношений, отделенный от показателей направленности родителя на взаимодействие с ребенком по типу коллективного субъекта, при этом эти показатели практически не связаны с отношением ребенка к родителям и ближайшему окружению. Стремление матери к созданию взаимоотношений с ребенком по типу коллективного субъекта составляют отдельный аспект воспитательной позиции родителя, который воплощен во втором факторе. Важно, что содержательно этот фактор включает в себя взаимосвязи между показателями, полученными по трем различным методикам. Однако, он также не связан с какими-либо показателями отношения ребенка к ближайшему социальному окружению. Напротив, четвертый фактор, в основном, характеризует особенности отношения самого ребенка к ближайшему социальному окружению, которое может не совпадать с отношением родителя к ребенку. Таким образом, полученные факторы, в основном, указывают на разобщенность в детско-родительских отношениях: то, чего хочет от ребенка мать, не находит отклика во внутреннем мире ребенка и, наоборот, – особенности отношения ребенка к социальному окружению слабо коррелируют с какими-либо показателями отношения матери к ребенку. Т. е. можно говорить о своеобразном распаде целостной социальной ситуации развития: у подростка формируются новые переживания, которые не находят отражения в переживаниях родителя, что соответствует классическим представлениям Л. С. Выготского, Д. Б. Эльконина, Л. И. Божович ^{[5, 7, 31]} и результатам последних эмпирических исследований ^{[1, 13, 18, 20, 22]}. Наконец, шестой и седьмой факторы указывают на взаимосвязь между отношением матери к ребенку и самого подростка к ближайшему социальному окружению. Однако их вклад в объяснение структуры данных крайне мал и описывает скорее негативные проявления взаимосвязанных реакций в рамках родительско-детских отношений, указывающих на начало психологического кризиса. Отметим, что на возрастание негативных тенденций в детско-родительских отношениях указывают многие авторы [1-3, 16, 20]. Отдельно стоит выделить пятый фактор. Содержание этого фактора указывает на стремление к кооперативному взаимодействию с ребенком и положительное отношение ребенка к значимым взрослым. Это отношение обусловлено такими личными качествами ребенка как любознательность и социабельность. Однако данный фактор, указывающий на относительно положительный характер взаимоотношений матери и ребенка, вносит сравнительно небольшой вклад в объяснение полученной структуры взаимосвязей между показателями примененного психодиагностического комплекса. На снижение удельного веса положительных аспектов во взаимоотношениях родителей и подростков в рассматриваемый период указывают и другие современные работы ^{[1, 10, 15, 16, 20, 22]}.

Выводы.

На основании результатов исследования и их интерпретации в свете работ, выполненных нами на предшествующих подростничеству возрастах, можно сделать следующие выводы:

1. Родительско-детские отношения в семьях, воспитывающих детей младшего подросткового возраста, характеризуются значительным разнообразием вариантов эмоционально-поведенческих реакций, показателем чего является кол-во факторов и разнообразие их содержания, полученных при помощи факторного анализа, а также тот факт, что посредством этой математической процедуры уменьшения кол-ва переменных и их структурирования удалось выявить и объяснить чуть более половины взаимосвязанных изменений показателей родительско-детских отношений.

2. Значительное место в структуре родительского отношения к ребенку младшего подросткового возраста занимает стиль «Доминирующая гиперпротекция».

3. Наибольшее значение в структуре детско-родительских отношений получают характеристики, свидетельствующие о несовпадении переживаний матери и младшего подростка относительно функционирования системы «ребенок–мать», что может указывать на возникновение психологического кризиса в их взаимоотношениях.

4. В свете ранее полученных данных об онтогенетической динамике становления детско-родительской общности по типу коллективного субъекта можно говорить о возникновении кризиса в его развитии, показателем чего является то, что направленность матери на создание взаимоотношений с ребенком по типу коллективного субъекта не находит отклика в переживаниях младшего подростка.

5. Определенную роль в структуре детско-родительских отношений в семьях, воспитывающих детей младшего подросткового возраста, начинают играть варианты социально неадекватного поведения ребенка, поиска им социальной поддержки у других значимых взрослых в окружении в ответ на чрезмерно требовательное отношение матери.

Заключение.

Данная работа носит предварительный характер. Всесторонний анализ детско-родительских отношений с учетом пола ребенка, психологических характеристик других членов семьи (в первую очередь, – отца), особенностей супружеских отношений, конфигурации семьи (наличие и кол-во сиблингов, порядковый номер рождения ребенка, возраст детей и т.д.) посредством использованного в данной работе психодиагностического комплекса позволит получить более дифференцированную картину структуры детско-родительских отношений в семьях, воспитывающих детей младшего подросткового возраста, с позиций субъектно-деятельностного подхода.