Визуальные особенности военных памятников в России конца XIX – начала ХХ вв.

Агафонова Валерия Константиновна не работает временно 119415, Россия, г. Москва, ул. Кравченко, 9 Agafonova Valeriya Konstantinovna Currently unemployed 119415, Russia, g. Moscow, ul. Kravchenko, 9 l.agafonova22@gmail.com

Визуальные особенности военных памятников в России конца XIX – начала ХХ вв.

Роль военных памятников в формировании исторической памяти напрасно недооценивается в современной науке. Возведение памятников, посвященных военной истории, является одним из наиболее монументальных инструментов коммеморации. В широком смысле «памятник понимают как объект действительности, который смог приобрести со временем мемориальные свойства, а в более узком – в качестве артефакта, который изначально создается памятником в своей социокультурной функции»^[1]. Военный памятник, в данной статье, определяется как материальный символический объект, созданный с целью формирования образа события военной истории и его значимости в памяти будущих поколений. К рассматриваемым военным памятникам относятся монументы, возведенные с 1881 г. до 1917 г. и связанные с событиями военной истории Российской империи и их героями: триумфальными победами, героическими оборонными действиями, жертвами военных событий, выдающимися военными деятелями. Все эти памятники напрямую связаны с коммеморацией войны, они обладают рядом визуальных особенностей, главная функция которых — создание определенной эмоции и точки зрения у зрителя и, соответственно, последующих поколений. В статье рассматривается проблема функций визуальных атрибутов военных монументов в формировании образа событий прошлого и их героев, затрагивается ряд вопросов: где возводились военные монументы, какую роль играла величина того или иного памятника, к каким символам и художественно-изобразительным приемам обращались художники и скульпторы, каким образом формировался образ Российской империи и армии на примере военных памятников.

В отечественной историографии военные памятники, созданные до 1917 г. никогда не рассматривались как самостоятельные и независимые составляющие процесса формирования исторической памяти, где визуальные особенности выступали бы в качестве инструмента. Однако частичное изучение данной проблемы в современной науке и популярность исследований в области memory studies говорят о ее междисциплинарном характере и очевидной актуальности. Авторитетным исследованием по данной проблематике стала книга Е. И. Кириченко «Запечатленная история России. Монументы XVIII-начала ХХ вв.» в двух томах 2001 года. Здесь военные памятники представлены в общем социокультурном контексте наравне с религиозными и архитектурными памятниками^[2]. В рамках культурологического подхода в изучении исторической памяти стоит выделить докторскую диссертацию Святославского А. В «Среда обитания как среда памяти: к истории Отечественной мемориальной культуры» 2011 года. Автор определяет памятник как носитель исторической информации в коммуникационном процессе и исследует роль коммеморативных практик на примере памятников в их социокультурном контексте, различая семиотические особенности памятника как знака в России с древнейших времен до ХХ в. В 2012 вышла диссертация М.С. Федотовой «Севастопольская оборона в культурной памяти дореволюционной России», охватывающая огромный блок источников и рассматривающая проблему эволюции представлений и роли трагического сюжета Севастопольской обороны^[3], где военные памятники занимают отдельное место в формировании данного коммеморативного комплекса. Кирилл Гелиевич Сокол автор нескольких фундаментальных исследований по отечественным памятникам, возведенных до 1917 г. прибегает к методу каталогизации. В 2006 году был издан масштабный научный труд «Монументальные памятники Российской империи: каталог», объединивший описание практически всех монументов, не считая триумфальных арок, памятников культа и надгробий. Уже на основании данных работ и учитывая исследования крупных отечественных историков Л.Н. Репиной, И.М. Савельевой, А.В Полетаева и др.^[4], которые продолжают разрабатывать проблему исторической памяти, обращаясь к фундаментальным работам наиболее авторитетных зарубежных исследователей Я. Ассмана^[5], М. Хальбвакса^[6], П.Нора^[7], можно утверждать об актуальности данной проблематики и отсутствии полноценного исследования именно военных памятников в различных коммеморативных аспектах, отдельно выделяя проблему функции визуальных атрибутов.

Исследование основано на комплексе источников, среди которых документы делопроизводства Главного Штаба из фондов РГВИА и Городской Думы из фондов ЦГА занимают важнейшее место, поскольку представляют возможным проследить весь процесс возведения памятников и определить выбор тех или иных визуальных инструментов: инициаторов установки, утверждение проекта и проведение конкурса, сбор средств, церемонии открытия. Также здесь стоит выделить некоторые периодические издания указанной эпохи, газета военного министерства «Русский Инвалид», еженедельный журнал «Нива», «Петербугский листок» и «Московский листок», a также архитектурный журнал «Зодчий», необходимые источники для анализа информационного сопровождения появления новых памятников и их описания.

В конце XIX века в Российской империи развитие коммеморативной практики стало приближаться если не к массовому, то к широкому использованию памятников и как средства пропаганды, и как элементов декорирования городского пространства^[8]. В работе «Монументы империи» К. Г. Сокол утверждает, что к концу 1910 г. в России было около 650 памятников, а в следующие четыре года их количество возросло более чем на тысячу^[9]. На основании анализа данных, приведенных К.Г. Соколом в исследовании «Монументальные памятники Российской империи: каталог», можно заключить, что до 1881 г. в России было около 314 памятников, а в 1917 г. их общее количество увеличилось до 1797. Если не считать типовых монументов ^[10] в память об Александре II, которых насчитывалось 1001, в период 1881 – 1917 гг. в России было установлено 483 памятника, из которых примерно 242 являлись монументами военной истории, то есть чуть больше половины. Таким образом, возведение военных памятников было одним из основных направлений в мемориальной культурной политике Российской империи в 1881 – 1917 гг.

Начало русско-японской войны и революция 1905 года ненадолго приостановили коммеморативную активность в Российской империи, но не повлияли на рост числа военных памятников. К примеру, готовящееся в течение нескольких лет торжественное празднование юбилея обороны Севастополя не было осуществлено. Еще в 1890-е гг. было возведено несколько памятников к будущему празднованию: памятник Корнилову в Севастополе 1895 г., памятник Нахимову 1898 г., а в 1905 г. установлены небольшие и скромные памятники на месте редутов и батарей. В 1906 г. на территории России не было возведено ни одного памятника. С 1881 до 1905 гг. был установлен 91 военный памятник (в среднем устанавливалось примерно 4 памятника в год), а после 1906 г. вплоть до 1917 г. – 129 новых монументов военной истории (в среднем – примерно 13 памятников в год). В 1907 г. фактически начинается мемориальный бум, связанный с рядом юбилеев^[11]. Церемонии открытия памятников, повсеместное распространение пожертвований, народные гуляния, празднования юбилеев стали обычными явлениями в период с 1907 до 1917 гг., который К. Н. Цимбаев определил термином «юбилеемания»^[12].

Е. И. Кириченко в своем исследовании утверждает: «Монументы принадлежат к числу семантически наиболее насыщенных типов художественного творчества. Они возникли, существовали и продолжают жить как жанр прославляющий, панегерический. Это определяется их функцией – служить увековечению лиц или событий, являющихся в каждый конкретный отрезок времени олицетворением важнейших социальных и этических ценностей»^[13]. У всех монументальных памятников, среди которых важное место занимают военные, существует ряд общих черт, прямо связанных с их основной функцией – коммеморативной. Практически все памятники, если мы говорим о городском пространстве или полях битв, должны быть хорошо обозримы. Одним из принципиальных факторов в выборе места для монумента является его физическая доступность. Памятник – как наследие поколения, знаковый объект исторической памяти^[14] должен быть общедоступным, у людей должно быть ощущение его близости и возможности «прикоснуться к истории». Все памятники организованы таким образом, что всегда существует постепенная или внезапная его обозримость, целая ритмическая система подводящих к нему путей или наличие обходов^[15]. Памятник должен одинаково хорошо восприниматься с разных сторон и на различном расстоянии, воздействовать на зрителя своим ясным и четким силуэтом^[16].

В городах памятники могут являться главным объектом площади, например колонна Славы в Петербурге перед Троицким собором или памятник гренадерам-героям Плевны в Москве, который изначально планировалось установить в Болгарии, а место у Ильинских ворот было предложено городской Думой практически случайно^[17]. Военные памятники могут становиться частью существующего монументально-архитектурного ансамбля или задают тон всей архитектурной композиции. В истории были разные случаи, например, в 1862-1873 гг. велись работы по сооружению памятника Екатерины II по проекту М.О. Микешина. Композиция памятника явно разрушала классицистический ансамбль, созданный К.И. Росси со стороны Невского проспекта с Александрийским театром, поэтому вокруг памятника Екатерине II был разбит сквер, где разросшиеся со временем деревья нарушили визуальную связь между зданиями^[18]. Памятники Кутузову и Барклаю-де-Толли перед Казанским собором в Санкт-Петербурге представляют собой иной пример, когда проект памятника наоборот создавался с учетом существующего визуального контекста, выступающего в качестве фона, некой декорации. Памятник затопленным кораблям в Севастополе расположен так, что его хорошо видно и с суши, и из бухты, поскольку он находится прямо в море рядом с набережной. Во всех случаях очевидно, что монумент доступен зрителю с различных точек. Это касается не только масштабных памятников, но и небольших бюстов или обелисков, памятники на месте братских могил^[19] или редутов и укреплений^[20]. Роль военных памятников в формировании культурного ландшафта доказывает само расположение монументов: их чаще всего хорошо видно с проезжей или прогулочных дорог, они находятся перед зданиями или на возвышении.

Следующим визуальным признаком, влияющим на зрителя, является масштаб памятника. Очевидной и закономерной становится связь между размером памятника и событием или личностью, которым он посвящен. Практически все памятники указанного периода возводились на деньги, собранные по организованной подписке, например, на памятник победе в войне с огромными потерями и ее жертвам (например, на строительство Храма Христа Спасителя было собрано приблизительно 15 миллионов рублей^[21]) соберут больше средств и желающих поучаствовать будет больше, чем на монумент небольшому сражению (к примеру, памятник боя при Молевом болоте стоимостью 300 рублей^[22]). Ту же закономерностъ можно проследить и в отношении полковых памятников, чем больше численность полка или части, чем масштабнее совершенный подвиг, тем больше и их финансовые возможности, к примеру, небольшая колонна на месте братской могилы в Выборге^[23] или памятник-часовня гренадерам героям Плевны^[24].

Во многих путеводителях этого периода при описании памятника авторы нередко давали характеристику высоты, массы, стоимости, то есть внешнее описание еще подкреплялось цифрами. Например, о памятнике Минину и Пожарскому приводится информация о массе монумента: «На отливку группы пошло 1350 пудов меди и олова и более 1200 пудов бронзы. Стоимость памятника достигается 150 000 руб.»^[25]. Один из путеводителей сообщает информацию о высоте памятника затопленным кораблям: «Вблизи яхт-клуба, у Приморского бульвара, на искусственно сделанном из гранита островке высится 9-ти саженной высоты гранитная колонна-памятник», или адмиралу Нахимову: «Колоссальная фигура адмирала высотою 2 саж. стоит на изящном пьедестале в 3 саж высоты; ширина в основании 3,5 саж» ^[26]. Величина памятника выполняла определенную функцию в формировании визуального образа у зрителя, а точнее напрямую определяла его эмоциональную реакцию.

Мемориальная культура, связанная с возведением военных памятников, своего рода материализацией исторического события, построена, в первую очередь, на формировании образа героя/спасителя/мученика как антагониста зла/врага/захватчика, что закономерно в дискурсе военной истории. Любой военный памятник, в том числе указанного периода, подчеркивает значимость борьбы со злом, которое воплощается в образе врага и составляет существенную роль в формировании национальной памяти^[27]. Здесь существует устоявшаяся система художественно-изобразительных инструментов, способствующих визуальному диалогу со зрителем: сломленные древки вражеских знамен^[28], изображение врага в образе галльского воина или полумесяца^[29], использование трофейного орудия^[30] в создании памятников и т.д. В этот период появляется новый тип памятника, представляющий синтез популярных ранее форм и чаще всего встречающийся среди полковых памятников – обелиск, увенчивающийся двуглавым орлом или православным крестом. Около 50 памятников этого времени были украшены православными крестами, а с изображением орла, в том числе и двуглавым, более 70. Эти образы становятся важнейшим элементом фиксации и героизации Российской империи, императора и армии, иллюстрируя роль монархической идеологии в коммеморативной традиции. Однако можно предположить, что и в ту эпоху подобные лаконичные памятники не оказывали мощного эмоционального впечатления на зрителя, а осуществляли исключительно функцию фиксации места или события. Для того чтобы вызвать сильную эмоцию у зрителя, памятнику необходима драматургия, которая расскажет прохожему больше, чем дату битвы или количество погибших, за что чаще всего отвечали таблички с информацией о событии. Подобные многофигурные, сюжетные памятники, изображающие героев войны в момент подвига или трагической гибели, аллегорические скульптурные композиции, также появляются в конце XIX века^[31], но не становятся массовым явлением из-за своей дороговизны и сложности реализации по сравнению с классическими обелисками или колоннами. Соответственно, возведение военных памятников главным образом преследовало цель фиксации тех или иных событий военного прошлого для будущих поколений и утверждения роли императора и государства в защите и спасении Отечества от «зла».

Одним из наиболее ярких реалистических памятников рассматриваемого периода можно назвать монумент миноносцу «Стерегущему». Двое матросов пытаются затопить миноносец, героически открывают кингстоны и иллюминаторы, откуда хлещет вода. Герои изображены на фоне трюма со следами от разорвавшихся снарядов. Этот сюжет разворачивается на переднем плане памятника в форме пятиметрового креста, установленного на постаменте в виде глыбы из серого гранита. Известие о подвиге двух матросов недалеко от Порт-Артура разлетелось по всей стране, и скульптор К. В. Изенберг создал этот реалистический памятник, который представлял зрителю скульптурный спектакль. Подобный подход к созданию формы и идеи памятника не похож на многочисленные однообразные военные памятники, колоны, обелиски, кресты. В данном контексте появляются две коммеморативные функции – исторической пространственной фиксации, не стремящейся к эмоциональной реакции, и драматургической фиксации, где есть герой сюжета, которым зритель сможет восхититься. Если обратить внимание на похожие памятники, например монументы адмиралам в Севастополе или капитану Лико и Архипу Осипову во Владикавказе, можно сделать вывод, что создание ярких и эмоциональных скульптур не пользовалось большой популярностью по причине своей дороговизны и сложности производства. Возведение подобных памятников зависело, вероятнее всего, от количества собранных средств и заказчика. Идеологическая составляющая в монументах скорее раскрывалась в конкретных символах, а не в скульптурной драматургии.

Символическое присутствие Российской империи в военных памятниках чаще всего воплощалось в использовании образа двуглавого орла в качестве декоративного и сюжетного элемента. Впервые двуглавый орел появился в России в 90-х гг. XV в. на великокняжеской печати Иоанна III Васильевича и впоследствии рассматривался как знаковый эквивалент верховной власти. В XIX веке изображения двуглавого орла были весьма разнообразны. Орел мог быть изображен со скипетром или державой, с венком или факелом в лапах, под одной или тремя коронами, с поднятыми или расправленными крыльями^[32]. В 1856 году была проведена геральдическая реформа руководством барона Кене, в результате которой были утверждены герб России, Большой, Средний и Малый государственные титульные гербы членов императорской фамилии и родовой герб императора^[33], после которой облик государственного орла практически не менялся^[34]. При строительстве многих военных памятников использовался образ именно такого орла. Из 242 военных памятников, возведенных в указанный период, 56 монументов были отмечены изображением двуглавого орла. Среди этих памятников большинство посвящены победам русской армии и, соответственно, Российской империи. К примеру, памятник 1812 г. в Вязьме с двуглавым орлом, распахнувшим крылья над французским знаменем, или памятник в честь взятия Карса, где двуглавый орел изображен над турецким флагом. В создании памятников, прославлявших победу России, зачастую двуглавый орел являлся метафорическим воплощением добра, борющегося со злом, представленным образами вражеских знамен.

Гербовый двуглавый орел выступал не только образом абсолютного добра, но и становился частью исторической фиксации, символа некой принадлежности. Десятки обелисков или колонн, увенчанных двуглавым орлом, были посвящены различным полкам, а также представляли собой топографические отметки редутов или батарей. Наиболее яркими примерами подобной коммеморации с привлечением имперской символики являются монументы на поле Бородина^[35] и в Полтаве^[36]. Здесь образ двуглавого орла становится главным инструментом в утверждении присутствия армии и государства в конкретном месте или событии. Очень редко изображение двуглавого орла можно встретить на памятниках героям войны, здесь чаще всего авторы использовали классический образ орла, с одной головой, поднятыми или опущенными крыльями^[37]. Для памятников, посвященных трагическим событиям военной истории, где русская армия потерпела поражение, характерно использование одноглавого орла. В 1905 году в Севастополе был возведен памятник затопленным кораблям в виде колонны с бронзовым орлом с распростертыми крыльями, в 1908 году – обелиск с орлом в Санкт-Петербурге в память о Цусимском сражении, и юбилейный памятник в Смоленске в 1913 г., где два орла защищают гнездо, к которому карабкается галльский воин. Все эти исторические события требовали государственной коммеморации, однако будучи поражениями Российской империи, при создании монументов в память о них не использовался образ двуглавого орла, как символ триумфа государства. Здесь стоит отметить, что кроме образа двуглавого и классического орлов, авторы памятников нередко обращались к использованию православного креста, который носил, в первую очередь, мемориальное символическое значение и чаще всего становился частью монументов, посвященных погибшим героям войны^[38].

К концу XIX – началу XX вв. в Российской империи военные памятники приобрели ряд визуальных атрибутов, каждый из которых наделялся собственной коммеморативной функциeй помимо эстетического содержания. Все возводимые памятники занимали заметное место в городском пространстве или являлись достопримечательностями на местах сражений. Часто военные памятники становились центром площадей или скверов, организовывали мемориальные ансамбли на местах военных действий или оказывались частью существующих городских архитектурных композиций. Данная визуальная особенность военных памятников определяется функцией формирования культурного ландшафта в указанную эпоху. Здесь же необходимо отметить топографическую функцию величины и формы памятника. Например, стандартные и распространенные в это время колонны и обелиски на местах сражений, к примеру Бородино или Полтава, указывали на определенное место в пространстве, которое требовало коммеморативной фиксации. Величина памятника выполняла сразу несколько функций, во-первых, формирования культурного ландшафта, и во-вторых, конечно же, создавала впечатление масштаба и важности события или героя. Величина монумента играла важную роль в создании драматургического эффекта, формировании определенной эмоции у зрителя. Обращение к традициям реалистической скульптуры преследовало именно эту цель, перед зрителем разыгрывался скульптурный спектакль, вызывающий восхищение и благоговение, сочувствие и благодарность. В ряду визуальных особенностей военных памятников отдельное место занимают различные символы, среди которых мы выделяем двуглавого и классического орлов и православный крест. Одной из важнейших коммеморативных задач государства было формирование образов добра и зла в массовом сознании, где образ Российской империи, двуглавый орел, выступал олицетворением добра, а скульптурные изображения вражеских знамен воплощали зло. Двуглавый орел также символизировал присутствие Российской империи в различных событиях прошлого. Одним из самых распространенных памятников исследуемого времени стал обелиск, увенчанный двуглавым орлом: монументы на месте редутов и батарей, полковые памятники и монументы триумфальных побед, - отличаться они могли лишь величиной. Также на основании исследованных памятников было выдвинуто предположение, что на монументах, посвященных событиям, где русская армия потерпела поражение, образ двуглавого орла не использовался, а чаще встречались крест или орел с одной головой. Таким образом, визуальные особенности военных памятников обладают рядом разнообразных функций, которые, в свою очередь, и определяют роль военной коммеморации в формировании исторической памяти.

^[1] Святославский А.В. Среда обитания как среда памяти: к истории Отечественной мемориальной культуры: дис. …д-ра культурологии. М., 2011.

^[2] Кириченко Е.И. Запечатленная история России. Монументы XVIII–начала ХХ века. Книга 1. Архитектурный памятник. М., 2001.

^[3] Федотова М.С. Севастопольская оборона в культурной памяти дореволюционной России: дис. … канд. исторических наук. СПб., 2012.

^[4] Савельева И.М. Концепция "исторической памяти": истоки и итоги // Историческая память и общество в Российской империи и Советском Союзе (Конец XIX – начало ХХ века). СПб., 2007; СавельеваИ.М., ПолетаевА.В. Знание о прошлом: теория и история: В 2 т. – СПб., 2003; Репина Л.П. Культурная память и проблемы историописания. - М., 2003; Вельцер Х. История, память и современность прошлого. Память как арена политической борьбы // Память о войне 60 лет спустя. Россия, Германия, Европа. М., 2005; Диалоги со временем. Память о прошлом в контексте истории/Под ред. Л.П. Репиной. М., 2008; Еремеева С.А. Памяти памятников. М., 2015; Историческая политика в ХХI веке/Под ред. А. Миллера, М. Липмана. М., 2012 и т.д.

^[5] Ян Ассман. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М. 2004 г.

^[6] Хальбвакс, М. Социальные рамки памяти. М., 2007; Halbwachs, M. La mémoire collective. Paris, 1997

^[7] Les lieux de memoire. Sous la direction de Pierre Nora. Paris, 1984

^[8] Турчин, В. С. Монументы и города. Взаимосвязь художественных форм монументов и городской среды. М., 1982. С. 16.

^[9] Сокол, К. Г. Монументы империи. М., 2001. С. 5.

^[10]После трагической гибели императора Александра II в Российской империи зародилась новая традиция массового изготовления типовых памятников, которую можно сравнить с памятниками В.И. Ленину в советский период.

^[11] 1909 г. - 200-летие Полтавской битвы, 1910 г. – юбилей взятия Выборга, Ревеля и Риги, 1912 г. – столетний юбилей Отечественной войны и др.

^[12] Цимбаев, К. Н. Феномен юбилеемании в российской общественной жизни конца XIX – начала XX вв // Вопросы истории. 2005. № 11. С. 98 – 108.

^[13] Градостроительство России середины XIX – начала ХХ века. Книга третья. Под общей редакцией Е. И. Кириченко. M., 2010. С.7

^[14] Halbwachs, M. La mémoire collective. Paris, 1997. P. 119.

^[15] Память и время. М., 2011. С. 304.

^[16] В. Рогачевский. О монументальной скульптуре. Москва, 1962. С.10.

^[17] О постановке Памятника-часовни в честь Гренадер павших в славном сражении под Плевной 28 ноября 1877 года. Л. 8-9. РГВИА. Ф. 400, Оп. 21., Д. 1636.

^[18] Градостроительство России середины XIX – начала ХХ века. Книга третья. Под общей редакцией Е. И. Кириченко. – М.: Прогресс-Традиция, 2010. С. 72

^[19] Памятники на братских могилах 1573, 1710, 1831, 1840, 1863 и т.д.

^[20] Памятники редутов, лагерей и т.п. в Бородине, в Геок-Тепе, в Полтаве, в Севастополе

^[21] Иллюстрированный путеводитель по Москве на 1911-1914. - Москва: Добровольский, 1911. С. 97

^[22] РИ. 1913. № 183

^[23] Нива. 1910. Н 27

^[24] РГВИА. Ф. 400, Оп. 21., Д. 1636. Л. 8-9

^[25] Москва Белокаменная. Путеводитель, справочник и адресный указатель по Москве и ее окрестностям с планом гор. Москвы. М., 1894 г. с. 67

^[26] Григорий Москвич. Иллюстрированный Практический путеводитель по Крыму с приложениями. Одесса, 1913 г. с.55-58

^[27] Connely M. The Great War, Memory and Ritual. Commemoration in the City and East London, 1916-1939. Boydell and Brewer. 2002.

^[28] Памятник битвы при Лесной 1909 г., л.-г. Кавалергардскому и Конному полкам 1912 г. и т.д.

^[29] Памятник сражения при Ларге 1914 г., у с. Какабети 1901 г. или юбилейный памятник в Смоленске 1912 г. и т.д

^[30] Памятники на Братской могиле в Полятыче 1902 г., в Кучине 1902 г., в Малоярославце 1890х гг., Суворову в Очакове 1907 г. и т.д

^[31] Памятник А.Осипову и капитану Лико во Владикавказе 1881 г., взятия Карса 1910 г., Макарову С.О в Кронштадте 1913 г., Суворову А.В. в Очакове 1907 г., «Стерегущему» 1911 г., Нахимову П.С. 1898 г., Корнилову В.А. 1895 г. и Тотлебену Э.И.1909 г. в Севастополе и т.д.

^[32] Там же, с. 39.

^[33] Там же.

^[34] Вплоть до 1917 года государственный орел сохранился без изменений, лишь в 1882 году Александр III немного изменил детали, например фигуры архангелов.

^[35] Памятники 1-ому и 19-ому егерским полкам, 2-й и 3-й артиллерийским бригадам, 3-ему кавалерийскому корпусу и т.д.

^[36] Памятники 1-10-м редутам

^[37] Памятники бригадиру И.П.Горичу в Очакове или генералу М.Д. Скобелеву в Оранах

^[38] Памятник погибшим артиллеристам в Асхабаде 1888 г., место гибели генерала Д.П. Неверовского на поле Бородина 1912 г., памятник на братской могиле в Выборге 1910 г и т.д.