Формирование регулятивных систем Российского государства в религиозной сфере на Северном Кавказе (первая половина ХIХ в.)

Сатушиева Любовь Хабасовна кандидат юридических наук доцент, кафедра конституционного и административного права, Кабардино-Балкарский государственный университет им Х.М. Бербекова 361534, Россия, республика Кабардино-Балкария, г. Баксан, ул. Пушкина, 225 Satushieva Lyubov' Khabasovna PhD in Law Associate Professor of the Department of Constitutional and Administrative Law at Kabardino-Balkarian State University named after H. M. Berbekov 361534, Russia, respublika Kabardino-Balkariya, g. Baksan, ul. Pushkina, 225 babich@bk.ru

Введение

В основном в первой половине ХIХ в. религиозные отношения по всей Российской империи регулировались законодательством. Российское государство, безусловно, стремилось постепенно предоставить всем включенным в нее народам те права, которыми пользовались русские граждане империи, при этом само государство старалось создавать механизм, обязывающий соблюдать эти права.

Как известно, Российская империя активно осваивала Кавказ. Собственно нормативные акты, закрепляющие права горцев Северного Кавказа на свободу вероисповедания, появились во второй половине ХVIII в. ^{[1, С. 42-55]}, когда на Кавказе по указу императрицы Екатерины II было учреждено Кавказское наместничество (1786 г.).

Первая половина ХIХ в. – это время, как военных действий, так и гражданских инициатив, направленных на формирование регулятивных систем в самых различных сферах жизни горцев. Религиозная сфера в ХIХ в. была одной из ключевых, поскольку именно религия горцев Северного Кавказа - ислам использовалась радикальными лидерами (сторонниками Шамиля) в качестве инструмента борьбы против Российского государства. Поэтому перед Россией стояла важная задача согласовать интересы различных религиозных групп на Кавказе.

Цель предлагаемой статьи - проанализировать процесс формирования регулятивных систем в религиозной сфере на Северном Кавказе в первой половине ХIХ в. Данное исследование является актуальным, поскольку описание подходов к регулированию религиозной жизни горцев Северного Кавказа в прошлые века помогает сформировать современные механизмы контроля над одной из ключевых областей современной идеологии - религией. 1990-2010-е годы вызвали мощное религиозное развитие, а иногда и возрождение во всех российских регионах. На Северном Кавказе оно осложняется различными геополитическими процессами, в том числе и исламским радикализмом. Изучение история формирования правовых конструкций на Кавказе позволит в нынешнее время построить грамотные отношения как внутри северокавказского общества, так и между ним и внешним миром. Аккумулирование правового опыта нескольких поколений кавказцев в период их вовлечения в состав Российской империи – бесценен.

Предметом исследования является регулятивная система, формируемая Российской империей на Северном Кавказе в области религиозной жизни. Объектом изучения стали процессы внедрения в жизнь горцев гражданских и военных принципов устройства в первой половине ХIХ в. .

Статья подготовлена на основе документов и нормативных актов, собранных и опубликованных Кавказской археографической комиссией с 1864 г. по 1904 гг. по истории Кавказа ^[2]. В качестве дополнительных источников использованы отдельные дела из трех архивов: Государственного архива Краснодарского края, Российского государственного военно-исторического архива, Национального архива Грузии. В нашей работе использован исторический метод познания, с помощью которого мы провели сбор, анализ и интерпретацию архивных документов первой половины ХIХ в., позволивший нам провести изучение во времени и пространстве правового фундамента религиозной составляющей Российской империи. Исторический метод позволил рассмотреть и выделить этапы и различные аспекты предмета и объекта данного исследования.

Несмотря на то, что история Северного Кавказа уже не раз была объектом и предметом исследования, тем не менее взятый нами аспект, а именно: анализ исторических документов с правовой точки зрения до сих пор сделан не был ^[3]. В этом состоит новизна данной статьи. Можно привести лишь отдельные работы по данной теме ^{[4, С. 80-117; 5, С. 88-111, 157-182]}. Тем не менее есть работы, в которых ставились сходные проблемы применительно ко всей России ^[6-8]. Есть научные исследования и по формированию регулятивных систем в религиозной сфере по Южному Кавказу ^[9].

Христианское миссионерство.

Особый статус протестантизма и католицизма.

Российское руководство столкнулось на Кавказе с большим религиозным разнообразием. Только в одной Грузии пришлось устанавливать взаимоотношения с православным грузинским, армянским, айсорским, католическим духовенством ^{[2, 1866. Т.1., С. 250-285, 536, 550]}. В первой половине ХIХ в. Россия декларировала веротерпимое отношение ко всем религиозным течениям и направлениям как в государстве в целом, так и на Кавказе, в частности. Между тем на Северном Кавказе Россия, опираясь на Русскую православную церковь и Священный Синод, занималась православным миссионерством среди горских народов. В 1821 г. для распространения Священного Писания в регионе в Екатеринодаре (ныне - Краснодаре) по инициативе Директора Российского библейского общества князя А.Н. Голицына было открыто Кавказское отделение Библейского общества ^{[10, Д.787]}. Основную православную группу на Северном Кавказе составляли кубанские и терские казаки. в составе которых были и горцы (их активно вовлекали в казачье сословие). Однако и среди казаков значительными были различные протестантские группы и секты. Поэтому российским властям приходилось заниматься регулированием взаимоотношений с иными христианскими церквями в регионе.

Понимая, что усилия православных миссионеров на юге России не всегда имели успех, российские власти в начале ХIХ в. поддерживали и зарубежное христианское миссионерство. Об этом свидетельствует монарший рескрипт, полученный главнокомандующим в Грузии П.Д. Цициановым, согласно которому он должен был помогать проведению деятельности протестантских миссионеров из Шотландии на Северном Кавказе - Бронтона и Патерсона ^{[2, 1868. Т.2., С.281, 926]}. Их деятельность имела частичный успех ^{[2, 1873. Т.5, С.990]}. В этот период Россия активно поддерживала и католическое миссионерство в регионе. Российские власти считали, что лучше горцы Северного Кавказа станут католиками, нежели будут мусульманами. Во Владикавказской крепости было отведено место для деятельности иезуитских миссионеров из Европы ^{[2, 1870. Т.4, С.178]}. В 1820-е годы, когда правление Северным Кавказом перешло к генералу А.П. Ермолову, отношение к протестантам и католикам во многом изменилось. Генерал считал, что шотландские протестанты «воспитывали людей, преданных не России, а Шотландии» ^{[2, 1875. Т.6, Ч.II, С.507]}. В 1827 г. российские власти отправили секретное отношение к митрополиту Римско-Католических церквей России Цецишевскому, в котором отмечалось, что в стране были изданы указы, согласно которым духовенство Римских церквей не имеет права «совращать» в свою веру лиц восточного христианства и иных, в том числе и протестантов. Поэтому от римской церкви российские власти стали требовать соблюдения «гражданского согласия с людьми другой веры и не касаться чужой паствы». Такие правила были изданы и для протестантов, и для армянской церкви ^{[2, 1877. Т.7, С.311]}. К 1830 г. на Северном Кавказе было запрещено «введение других исповеданий, кроме господствующих в Империи», т.е. появился запрет на все виды христианского миссионерства, кроме православного ^{[2, 1881. Т.8, С.247, 253]}.

Православное миссионерство среди горцев Северного Кавказа началось еще во второй половине ХVIII в. В 1744 г. на базе грузинской церкви было создано Осетинское подворье для обращения в христианство одного из народов Северного Кавказа – осетин. Не все верили в то, что горцы примут православие, Так, еще в 1772 г. генерал И.Ф. Медем подчеркивал, что «кабардинцы по образу жизни и местоположения своему всегда были и останутся впредь… по закону магометанскому, к нашей сторону как христианской, внутренно противными» ^{[2, 1866. Т.1, С.86]}. Надежда была и ингушей. В 1810 г. А.П. Тормасов подчеркивал, что, по его мнению, ингушский народ еще «не твердо укоренен в Мухаммеданской религии, может обращен быть в Христианскую веру» ^{[2, 1868. Т.2, С.897, 898]}. 22 августа 1810 г. было достигнуто Соглашение между генералом И.П. Дельпоцо и Ингушским народом. Вступление ингушей в подданство России должно было состояться на определенных условиях. Согласно п. 2. «всех врагов Российскому престолу, почитая за таковых здешних окружающих нас Мухаммеданского нас народов, мы должны считать равным образом и своими врагами», не должны были платить подати кабардинцам (как делали раньше), а п. 11 - «со времени заключения нами сего обязательства и на вечные времена, мы и потомство наше обязуемся к проповедыванию и введению у нас Мухаммеданского закона эфендиев, мулл и прочих особ духовных Мухаммеданских отнюдь не принимать, не допущать и мечетей не строить, а ежели против сего преступим, тогда Российское начальство имеет право поступить с нами яко с врагами» ^{[2, 1868. Т.2, С.900]}. Таким образом, мы видим, что принцип «веротерпимости» нарушался, как только речь заходила о решении российских геополитических задач на Северном Кавказе.

Российские власти создавали Директивы, касающиеся регуляции религиозной сферы на Северном Кавказе, двух видов: официальные и секретные. В официальных документах часто упоминался принцип веротерпимости, а в секретных – речь шла о совершенно других принципах. Приведем пример. Командующий войсками на Кавказе Г.А. Эммануэль подчеркивал, что с одной стороны, «запрещено начальством кабардинцам притеснять охотно желающих между ими принять христианскую веру», а с другой стороны, «непозволительно и христианам наклонять к сему по каким-либо несправедливым видом» горцев ^{[11, Д.49. Л. 5- 6 об.]}. А с другой стороны, было тайное предписание П.Д. Цицианова Моздокскому коменданту, в котором четко указывалось, что российская власть должна была покровительствовать «всем иноверцам, желающих принять Греческий закон и обращение в оной всей Кабарды» ^{[2, 1868. Т.2, С.970]}. Как нам представляется, в первой половине ХIХ в. на Северном Кавказе все время шла борьба между русско-грузинским православием и турецким исламом. И часто православное духовенство проигрывало эту борьбу. Вот что написано в одном из документов в 1830 г. Правительствующему Сенату: осетины – христиане, но турецкие муллы успешно проповедуют ислам среди осетин, а православные священники не имеют ни ловкости, ни дара, какой имели муллы, поэтому была просьба, чтобы грузинское духовенство посылало в этот регионе более качественных священников ^{[2, 1877. Т.7, С.372]}.

Инструментом расширения православия в Осетии должно было стать установление в регионе основ гражданской власти и формирование гражданского устройства ^{[2, 1881. Т.8, С.247, 253]}. Между тем к середине ХIХ в. российские власти констатировали безуспешность распространения православия даже среди осетин. В 1848 г. в своем письме к архимандриту Исидору граф М.С. Воронцов писал об упадке христианства между осетинами и рассматривал причины этого ^{[2, 1885. Т.10, С.227]}. Главная причина: активная деятельность чеченских мулл по пропаганде ислама среди осетин. Граф М.С. Воронцов разработал меры для упрочения православия среди осетин и главной среди них стал запрет на переход из православия в ислам, т.е. тех осетин, которых удалось крестить русским и грузинским священникам (т.н. «полу-христианам» ^{[1, 1885. Т.10, С.865]}. Чеченские муллы не имели права, как указывал М.С. Воронцов, «по законам нашей Империи и по духу христианской религии» обращать в ислам другие народы Северного Кавказа ^{[2, 1885. Т.10, С.227]}.

Будучи Наместником на Кавказе в 1844 -1854 гг. граф М.С. Воронцов готовился к созданию ряда правовых документов, определяющих статус ислам и мусульманского духовенства на Кавказе вообще, и Северном Кавказе, в частности. Те проекты, которые ему предлагали чиновники Наместничества и российских министерств, его не устраивали, так как были «несообразными ни с духом народа, ни с действительною потребностью». Для этого граф Воронцов взял на службу в канцелярию своего наместничества ученого - востоковеда Николая Владимировича Ханыкова, который заведовал дипломатической частью. Н.В. Ханыков хорошо знал восточные языки и по просьбе наместника объехал все мусульманские районы Кавказа, хорошо изучив ситуацию, связанную с исламской жизнью. Н.В. Ханыков подчеркивал, что подготовка Проекта о статусе ислама «требует особой осторожности. Мусульманское духовенство в малейшем каком-либо ограничении его прав видит намерение стеснить мухамеданскую веру, а это может подать повод к распространению столь вредного для нас фанатизма». Он предложил следующий инструмент для контроля над исламской жизнью и духовенством: создание местных «школ Омарова и Алиева мусульманских направлений, что позволит создать образованных и пророссийски настроенных мулл, знающих русский язык», т.е. преподавание в этих школах должно было вестись на русском языке. Финансирование школ – за счет русской казны. На Северном Кавказе то же самое еще в 1834 г. предлагал князь Шаховской, о чем он писал барону Г.Ф. Розену в своем рапорте: необходимо «дать средства к возведению каменных мечетей, не стесняя веру запрещением ходить в Мекку, устроить в самом Нальчике мечеть и школу, обучая в оном Русскому языку и мухамеданскому закону» ^{[2, 1881. Т.8, С.636-639]}.

Таким образом, с помощью финансирования и внедрения русского языка в систему мусульманского образования Россия начала контролировать деятельность мусульманского духовенства и создавать через знание русского языка пророссийских мусульман. Причем финансирование мусульманского духовенства жестко зависело от степени его поддержки российкой государственности на Кавказе. Еще в 1803 г. П.Д. Цицианов писал графу М.С. Воронцову, что один из дагестанских кадиев попросил увеличить ему жалование (до 1,5 тыс. рублей). Но российская администрация посчитала, что этот кадий не был достоин этого: «его подданство было мнимым» ^{[2, 1868. Т.2, С.755]}.

Но была и другая, военная линия в формировании регулятивных систем религиозной жизни на Северном Кавказе. В 1838 г. военный министр А.И. Чернышев писал Главноуправляющему гражданской частью в Грузии, Армении и Кавказской области Е.А. Головину, что Шамиль активно возмущает горцев против российской власти, его деятельность имеет успех, поскольку опирается на религиозный фанатизм и ненависть к православию лезгин ^{[2, 1884. Т.9, С.309]}. В 1852 г. вице-адмирал Л.М. Серебряков, который вел морские бои с турками на Черноморском побережье, в своей записке высшему руководству отмечал, что для ряда горцев ислам был инструментом их политического противостояния против Русского правительства и русских – «гяуров» ^{[2, 1885. Т.10, С.223]}.

Секты и раскольники

Как указывалось выше, основная проблема в области религиозного строительства среди казаков состояла в том, что в их среде были достаточно широко распространены различные христианские секты (духоборов, субботников и др.), которые российские власти определяли как «раскольнические». В целом, правовой статус раскольников в России был таков: «раскольники не преследуются за мнения их секты относящиеся до веры, и могут спокойно держаться сих мнений и исполнять принятые ими обряды без всякого, впрочем, публичного оказательства учения и богослужения своей секты, но что ни под каким видом не должны они уклоняться от наблюдения общих правил благоустройства, законами определенных» ^{[2, 1875. Т.6, Ч.II, С.752]}. Между тем на Северном Кавказе в связи с особыми политико-военными обстоятельствами отношение к раскольникам было иным. В 1826 г. действительный статский советник С.С. Ланской, заручившись поддержкой Комитета министров, предложил генералу А.П. Ермолову переселить казаков - духоборов из Донского казачьего войска на границу Кавказской линии ^{[2, 1875. Т.6, Ч.II, С.464]}. Однако А.П. Ермолов отказался это сделать, предложив переселить их в Сибирь ^{[2, 1875. Т.6, Ч.II, С.465]}. Этот вопрос вновь возник в 1839 г.: в своем письме граф М.С. Воронцов предлагал Е.А. Головину переселить духоборов из Таврической губернии в отдаленные Закавказские провинции ^{[2, 1884. Т.9, С.16]}, что и было впоследствии сделано.

Статус субботников был еще хуже, о чем свидетельствует письмо А.А. Ланского А.П. Ермолову (1825 г.): данное отступление от православия «не должно быть вовсе терпимо правительством, обязанным охранять господствующую веру и соблюдать членов ее от обольщений, пагубных как для них самих, так и для общества, считает необходимым поставить преграду сему злу и принять против оного надежные меры» ^{[2, 1875. Т.6, Ч. II, С.631]}.

Каким образом Россия собиралась контролировать сектантов и раскольников в регионе? Способ первый – православные миграции крестьян на юг России и Северный Кавказ. В 1836 г. барон Розен предлагал для более успешного устройства Черноморского войска переселить 20 тыс. крестьян из Полтавской и Харьковской губерний «дабы предохранить Черноморье от вредных расколов, необходимо поставить в строгую ответственность местных начальников, чтобы они отнюдь не допускали в число переселенцев старообрядцев, субботников или секту иудействующую, духоборцев, молокан и проч.» ^{[2, 1881. Т.8, С.839]}.

Способ второй – выселение сектантов и раскольников на Южный Кавказ. В 1830 г., как это видно из «Записки о русских переселенцах в Каспийской области (о раскольниках)» в этот регион были переселены старообрядцы, духоборы, молокане, скопцы, иудействующие (или субботники) ^{[2, 1885. Т.10, С.281]}. Этот способ в регулятивной системе был одним из ключевых практически до середины ХIХ в. В 1845 г., как явствует из переписки графа М.С Воронцова с российскими чиновниками, власти решили «пересмотреть правила переселения раскольников вредных ересей из внутренних губерний на Кавказ для ослабления таковых в России» ^{[2, 1885. Т.10, С.117]}.

И, наконец, способ третий – правовой: формирование правовых документов, ограничивающих распространение сект и раскольничества среди населения юга России. Ключевыми были законы, запрещающие раскольникам миссионерство: им разрешалось отправлять свой религиозный культ, но строго запрещалось распространение учения ^{[2, 1875. Т.6, Ч.II, С.752]}.

Ислам у горцев Северного Кавказа

Юридически Россия закрепляла принцип «веротерпимости» по отношению к мусульманам Российской империи вообще, и Северного Кавказа, в частности. Это проявлялось в создании видимости заботы о положении мусульман в регионе. В 1809 г. Главнокомандующий Грузией и Кавказской линии А.П. Тормасов подготовил для горцев - закубанских народов (проживали в районе р. Кубань – адыги) прокламацию, в которой говорилось, что поскольку закубанцы решили покончить с набегами, Россия их простила и готова взять под свое покровительство и предоставить им право исповедовать ислам: «Правительство приложит все усилия к улучшению Вашего благосостояния», закубанцы получают право «соорудить, буде пожелаете, мечети, где вы могли бы свободно отправлять по вере и закону вашему… Вы видите, сколь кротко и благотворительно для вас Российское правительство, видите также, что вера вами исповедуемая не только не утесняется, но еще находит всякое покровительство» ^{[2, 1870. Т.4, С.889]}.

Мы видим из письма генерала, Главноуправляющего гражданской частью в Грузии, Армении и Кавказской области Е.А. Головина военному министру А.И. Чернышеву (1839 г.) стремление соблюдения принципа «веротерпимости». Е.А. Головин писал, что «для внушения горцам, живущим против левого фланга Кавказской линии, настоящих понятий о веротерпимости нашего правительства и о благотворной попечительности его о мусульманских народах, наравне с прочими вероподанными» прислали в Дагестан казанских мулл для отправления мусульманского культа ^{[2, 1884. Т.9, С.326]}. В воззвании графа М.С. Воронцова народам Чечни и Дагестана (1846 г.) говорилось следующее: «ваша вера, ваши законы и обычаи, ваши жены и дети, останутся неприкосновенными». Воронцов призывал горцев «успокоиться и покориться» ^{[2, 1885. Т.10, С.361]}. Более того, в первой половине ХIХ в. в Осетии была создана осетинская милиция, в которую принимались и мусульмане, и православные. Тех, кто отличался в службе в осетинской милиции, награждали российскими наградами независимо от религиозной принадлежности. Россия, таким образом, не только декларировала, но и стремилась в реальной жизни к созданию равного статуса ислама и православия ^{[2, 1885. Т.10, С.227]}.

Обратимся к делу, в котором впервые был поставлен четко вопрос о традициях и обычаях горцев. Дело называется «Требование кабардинских князей о сохранении их прав и обычаев страны» (1827 – 1833 гг.). Среди требований кабардинцев была просьба о покровительстве свободы вероисповедания. Командующий войсками на Кавказе Г.А. Эммануэль поручил своим подчиненным изучить: была ли стесняема свобода вероисповедания кабардинцев? Так, полковник артиллерии, начальник военной крепости в Нальчике Кацаров в своем рапорте Командующему Войсками Г.А. Эммануэлю писал об отсутствии подобных притеснений. Однако это было не совсем так. Известно, что в эти годы горцам было запрещено посещать Мекку и Медину. Причины формальная: посещая Мекку и Медину мусульмане заболевали моровой язвой и привозили ее потом на Северный Кавказ. Этот запрет появился в 1822 г. при генерале А.П. Ермолове. До А.П. Ермолова горцы посещали эти святые места и российское руководство на Северном Кавказе отчасти даже финансировало эти поездки ^{[11, Ф.13454. Оп.2. Д.49. Л. 5- 6 об.]}.

Сравнение регулятивных систем в религиозной сфере на

Северном и Южном Кавказе

На Южном Кавказе Россия во многом стремилась к соблюдению принципов веротерпимости и толерантности. В 1805 г. генерал П.Д. Цицианов подчеркивал принцип российских властей в области религии - «терпимость веры в России», поэтому власти приняли решение об организации мусульманской жизни в Закавказье: в первую очередь, были определены зарплаты высшему мусульманскому духовенству Закавказского края ^{[2, 1868. Т.2, С.286]}. В 1828 г. командующий войками на Кавказе И.Ф. Паскевич писал в Штаб Кавказской армии, что сотрудники Эриванского Областного Правления должны «сохранять величайшее беспристрастие во всех делах между Армянами и мусульманами, и отнюдь не делать предпочтение первым», следуя принципу «веротерпимости» ^{[1, 1878. Т.7, С.490]}. В Грузии, в г. Тифлис, была учреждена Армянская консистория. В 1843 г. в отчете Главного управления Закавказским краем говорилось, что «кроме православной веры, исповедуемой народами Грузинского происхождения, две главные религии разделяют жителей Закавказского края Армяно - Григорианская и мухамеданская». В 1834 г. в своем предписании начальнику Цебельдинского общества (Абхазия) барон Г.В. Розен писал: «Все племена, вступающие в подданство великого Государя Всероссийского, сохраняют свое вероисповедание, а посему и народу Цебельдинскому мусульманская вера останется неприкосновенною и никто к перемене оной вынуждать никогда не будет, духовные же особы ваши… всегда будут покровительствуемы Российским Правительством» ^{[1, 1881. Т.8., С.456]}. Применительно к Южному Кавказу можно говорить о феномене поликонфессиональности, где в едином контексте сосуществовали православие, ислам и т.н. «иностранные исповедания». Тем не менее на Северном Кавказе в связи со сложными политическими условиями, связанными в первую очередь с Кавказской войной, ситуация отчасти была иной .

В 1831 г. в Тифлисе был образован Комитет об устройстве мусульманских провинций Закавказского края, который разрабатывал статус местного духовенства ^{[2, 1877. Т.7, С.432]}. Российские власти предполагали сохранить независимость шариатских судов в Закавказье. Впервые вопрос о статусе ислама на Южном Кавказе был сформулирован бароном Г.В. Розеном в 1837 г., в документе - Положение о мухамеданском правлении в Закавказском крае ^{[2, 1884. Т.9, С.335]}. Как мы видим из более позднего документа – Записке по делу об определении личных прав высших сословий в мусульманских частях Закавказского края (1863 г.) первый проект положении об устройстве между мусульманским населением Закавказского края высшего или привилегированного сословия появился в 1845 г. ^{[12, Д.131]}.

Командующий войсками на Кавказе Г.А. Эммануэль в своей Записке «Об удержании народных прав и обычаев» в разделах: «О покровительстве и свободе вероисповедания», «О разделении закона гражданского с духовным» так сформулировал цель российской власти на Северном Кавказе в области религиозной жизни – «ослабление власти мухамеданского духовенства». Г.А. Эммануэль предложил следующие способы достижения данной цели: распространение просвещения среди горцев, которое ослабит их ненависть к христианам и привяжет к Российскому государству ^{[2, 1877. Т.7, С.864]}.

Заключение

Формирование регулятивных систем в религиозной сфере горцев Северного Кавказа проходило при использовании ряда гражданских инициатив в контексте военных действий Кавказской войны. Это порождало отчасти противоречивые процессы, проявляющиеся, в частности, в создании как официальных документов, регулирующих религиозную сферу в духе "веротерпимости", так и секретных предписаний, которые могли полностью противоречить официальным. И если на Южном Кавказе мы можем говорить о юридическом оформлении поликонфессиональности, то на Северном Кавказе этот процесс проходил сложнее и тяжелее, и, по сути, так и остался не завершенным, вплоть до 1917 г.: несмотря на активные попытки депутатов мусульманской фракции всех созывов Государственной Думы, так и не удалось получить разрешение у российских властей на создание Духовного управления мусульман Северного Кавказа.