Государственная защита участников уголовного процесса со стороны обвинения: некоторые проблемы и решения

В первом приближении, кажется, что нет актуальности в проблеме обеспечения безопасности участников уголовного процесса, включая участников со стороны обвинения, не забывая про должностных лиц. Актуальность, по-видимому, должна полностью сниматься главой 31 УК РФ «Преступления против правосудия» (в ред. Федеральных законов № 162-ФЗ от 08.12.2003 г.; № 73-ФЗ от 21.07.2004 г.; № 377-ФЗ от 27.12.2009 г.; № 420-ФЗ от 07.12.2011 г.). Во всяком случае, ст. 294 УК РФ «Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования» предусматривает уголовную ответственность за любое вмешательство в деятельность стороны обвинения. Весьма суровое наказание предусматривается и для тех, кто осуществляет угрозы жизни, здоровью и имуществу (ст. 296 УК РФ) или посягает на саму жизнь лица, реализующему правосудие или осуществляющему предварительное расследование, а так же иных участников судопроизводства и родственников данных лиц (ст. 295 УК РФ).

Известно, что первой официальной попыткой российских законодателей защитить сторону обвинения от угроз можно считать постановку и рассмотрение вопроса «Об усилении борьбы с организованной преступностью» Съездом народных депутатов СССР 23 декабря 1989 г. Однако, по соображениям «политкорректности» и в результате многочисленных редактирований из Постановления по этому вопросу начисто исчезли нормы о защите должностных лиц со стороны обвинения.

Еще до принятия изменений в УК РФ (главы 31) в комитете Совета Федерации по правовым и судебным вопросам Российской Федерации 22 апреля 2003 г. состоялся («круглый стол» на тему «Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: защита потерпевших и других участников процесса». На этом круглом столе принимали участие члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы, ФСБ, Генеральной прокуратуры РФ, Верховного Суда РФ, представители Министерства внутренних дел РФ, Министерства юстиции РФ, Государственного таможенного комитета, Администрации Президента РФ, ученые и юристы. По результатам состоявшихся обсуждений был выработан ряд – теперь уже «исторических» – рекомендаций:

1) устранить неясности нормативного урегулирования мер безопасности, содержащихся в УПК РФ;

2) дополнить УПК РФ рядом новыми мерами уголовно-процессуальной защиты (в соответствии международными стандартами);

3) Верховному Суду РФ провести анализ и разъяснить в постановлении Пленума Верховного Суда РФ вопросы, возникающие при обеспечением безопасности участников уголовного судопроизводства;

4) рекомендовать Генеральной прокуратуре РФ совместно с другими правоохранительными органами разработать методические рекомендации по использованию в правоприменительной деятельности норм УПК РФ, обеспечивающих безопасность участников уголовного процесса.

Рекомендации были услышаны и в УПК РФ были внесены изменения и дополнения: меры безопасности, предусмотренные ч. 9 ст. 166, ч. 2 ст. 186, ч. 8 ст. 193, п. 4. ч. 2 ст. 241, ч. 5 ст. 278, а также иные меры обеспечения безопасности, предусмотренные законодательством Российской Федерации (в ред. Федеральных законов № 141-ФЗ от 29.06.2009 г., №404-ФЗ от 28.12.2010 г.). И снова – все изменения касались только свидетелей, потерпевших и их близких родственников. Относительно должностных лиц стороны обвинения ни одна из рекомендаций Совета Федерации в УПК РФ не была реализована. Получается, что прокурор, начальник следственного органа, следователь и дознаватель законодателем отнесены к «другим» (читай – второстепенным) участникам процесса.

Субъекты обвинительной власти в уголовном процессе нуждаются в государственной защите не меньше потерпевших, свидетелей и т.д. Вся совокупность решений, принимаемых данными лицами, напрямую влияет на судьбу лица, совершившего преступление. Однако, если буквально толковать ст. 11 УПК РФ, то «охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве» не относится к должностным лицам со стороны обвинения – они не указаны в качестве объектов государственной защиты. Но может ли субъект, который сам недостаточно защищен, быть защитником иных участников уголовного судопроизводства ^{[1, с. 71; 2, с. 27]}.

В Федеральный закон от 20 апреля 1995 г. № 45-ФЗ «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» за последние годы было внесено множество изменений и дополнений. В конце концов образовалась некая 4-х ступенчатая иерархическая структура правовых актов, регламентирующих государственную защиту должностных лиц со стороны обвинения:

1) Федеральные законы от 20 апреля 1995 г. № 45-ФЗ и ФЗ от 20 августа 2004 г. № 119-ФЗ;

2) постановление Правительства РФ от 17 июля 1996 г. № 831; постановление Правительства РФ от 27 октября 2006 г. № 630; постановление Правительства РФ от 13 июля 2013 г. № 586;

3) приказ МВД РФ от 21 марта 2007 г. № 281 «Об утверждении Административного регламента МВД России по исполнению государственной функции обеспечения в соответствии с законодательством Российской Федерации государственной защиты судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов, безопасности участников уголовного судопроизводства и их близких»;

4) административный регламент Министерства внутренних дел Российской Федерации по исполнению государственной функции обеспечения в соответствии с законодательством Российской Федерации государственной защиты судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов, безопасности участников уголовного судопроизводства и их близких (приложение к Приказу МВД РФ от 21 марта 2007 г. № 281).

А.Ю. Епихин сложность регламентации государственной защиты должностных лиц уголовного судопроизводства объяснил тем, что:

1) отсутствует единая концепция обеспечения безопасности личности в уголовном судопроизводстве;

2) отсутствуют четкие критерии применения мер обеспечения безопасности личности;

3) отсутствует определенность используемого понятийного аппарата и категорий;

4) нет достаточных средств на реализацию законов («финансовая затратность»);

5) нехватка квалифицированных сотрудников правоохранительной системы;

6) имеется недостаточная техническая оснащенность и т.д.

Далее автор пишет, что нормы УПК РФ не могут полностью решить проблемы в области обеспечения защиты участников уголовного процесса: отдельные изменения УПК РФ и отчасти сама идеология процессуального законодательства формирует возникновение различного рода опасностей для стороны обвинения ^{[3, с. 15–17]}. Получается, что решение «проблемной ситуации» в основном не касается УПК РФ. Проблемная ситуация решается, главным образом, приложением к приказу МВД №281 – административным регламентом. Но регламент, как юридическая форма, имеет ряд «врожденных» пороков:

1) отсутствует системность (взаимосвязь между административными процедурами регламента);

2) дефекты логической структуры;

3) нет терминологического единства;

4) отсылочный характер административных норм.

5) характеристика административного регламента, как «услуга», закрепленная в Федеральном законе «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг», не позволяет расценивать регламент как полноценный правовой акт.

В полноценном правом акте должны быть указаны: функциональные действия; критерии результативности действий; алгоритм действий; виды решений органа исполнительной власти; формализованные схемы выбора варианта решения; определенные сроки выполнения действий и принятия решений; организация контроля за выполняемыми действиями и принимаемыми решениями; формами отчетности о проделанной работе или принимаемыми решениями.

Формами прямого воздействия на субъектов стороны обвинения являются: подкуп, возможно шантаж или причинение ущерба личному имуществу, физическое воздействие на судью, прокурора, следователя или оперуполномоченного, физическое уничтожение субъекта расследования, клевета, провокации, терроризирование родственников, похищение близких им лиц и т.д. ^{[4, с. 143]}.

Эксперты, участвовавшие в проведении экспертной оценки, назвали следующие проблемы реализации государственной защиты:

– ограниченные сроки проверки об угрозах;

– сложность установления наличия угрозы;

– затруднительность отмены мер государственной защиты при нарушении условий, обеспечения такой защиты со стороны защищаемых лиц;

– низкое материально-техническое и финансовое обеспечение процедур государственной защиты;

– нехватка личного состава подразделений государственной защиты;

– упущения защищаемыми лицами в соблюдении мер личной безопасности, во временном отказе от привычной жизни и неукоснительного соблюдения требований органа, обеспечивающего безопасность;

– непонимание защищаемыми лицами степени угроз;

– необходимость психологического сопровождения процедуры государственной защиты;

– несвоевременное уведомление подразделений государственной защиты о проводимых следственных действий;

– проблемы во взаимодействии с иными подразделениями правоохранительных органов;

– психологическое напряжение защищаемых лиц при участии в следственных и иных процессуальных действиях;

– сложность проведения очной ставки с «угрозоносителями»;

– нестабильное состояние защищаемых лиц;

– проблемы, связанные с засекречиванием сведений о защищаемом лице в рамках следственных и иных действий.

Но главная проблема, по нашему мнению, состоит в том, что правовая регламентация института государственной защиты участников уголовного процесса со стороны обвинения недостаточно связана с реализацией двух юридических функций – функцией доказывания и функцией принятия решений о государственной защите ^{[5; 6; 7]}.

Сохранение, а тем более увеличение объема обвинительного доказательственного материала, не могут быть достигнуты без риска – процессуального, тактического, личностного, а также и коррупционного ^[8]. Деятельность субъектов со стороны обвинения (гл. VI УПК РФ) можно признать виктимной: прокурор, следователь, руководитель следственного органа, начальник подразделения дознания, дознаватель при выполнении своих функций могут оказаться жертвой провокаций, шантажа и угроз. Характер угроз как личности так и имуществу, а возможно и родственникам участников уголовного процесса со стороны обвинения различен. Здесь можно сказать о наличии определенных закономерностей. Во-первых, уровень угроз безопасности участников со стороны обвинения находится в прямо пропорциональной зависимости от величины неправомерного дохода субъектами преступной деятельности. Во-вторых, такая же зависимость существует, если иметь в виду фазы развития преступной деятельности:

1) приискание источников неправомерного дохода;

2) присвоение неправомерного дохода;

3) потребление неправомерного дохода.

Справедливости ради, иногда авторы утверждают, что существует «равная общественная опасность при посягательстве на жизнь лица, реализуещего правосудие и предварительное расследование, а также иных участников уголовного судопроизводства» ^{[9, с. 4]}. О подобном равенстве, пожалуй, можно говорить, если их участие в доказывании обвинения и принятии уголовно-процессуальных решений одинаково.

Наивысший уровень угроз для участников со стороны обвинения возникает, когда речь идет о фазе присвоения и потребления неправомерных доходов. Наконец, уровень реальных угроз для участников уголовного процесса со стороны обвинения находится в зависимости от принимаемых уголовно-процессуальных решений:

1) о возбуждении уголовного дела;

2) о применении строгих мер пресечения (например, заключение под стражу, ст. 108 УПК РФ);

3) о применении мер принуждения (например, наложение ареста на имущество, ст. 115 УПК РФ) и др.

Весьма диалектична позиция законодателя, изложенная в ФЗ от 20 августа 2004 г. № 119-ФЗ, где согласно ч. 1 ст. 16 «основаниями применения мер безопасности являются данные о наличии реальной угрозы безопасности защищаемого лица, уничтожения или повреждения его имущества в связи с участием в уголовном судопроизводстве, установленные органом, принимающим решение об осуществлении государственной защиты». Какие это данные? Когда данные могут свидетельствовать о наличии реальной угрозы? На эти вопросы данная норма не отвечает.

Система поводов и оснований государственной защиты напоминает процедуру возбуждения уголовного дела. Так, в соответствии со ст. 140 УПК РФ поводами для возбуждения уголовного дела являются: заявление о преступлении; явка с повинной и т.д., а основанием – наличие достаточных данных (курсив наш – Д.С.), указывающих на признаки преступления. Подобное совпадение не случайно. Определение основания для данных решений остается в обоих случаях на усмотрение правоприменителей. Поэтому стоит пересмотреть законодательное закрепление оснований государственной защиты.

Нормы УК РФ, устанавливающие ответственность за различные незаконные действия в отношении представителя обвинительной и судебной власти в уголовном процессе (например, ст. 294-296 УК РФ) не могут адекватно реагировать на возможные угрозы, поскольку процедурная часть имеет свои огрехи. В этом случае нормы УК РФ являются лишь декларацией без соответствующих процедурных норм УПК РФ.

Перечень мер обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения (свидетелей и потерпевших), предусмотренных УПК РФ, весьма ограничен:

1) возможность не указать данные личности участника следственного действия в протоколе (ч. 9 ст. 166 УПК РФ);

2) возможность при наличии письменного заявления лица либо на основании судебного решения обеспечения контроля и записи телефонных и иных переговоров (ч. 2 ст. 186 УПК РФ);

3) возможность создания условий исключающих визуальное наблюдение опознающего опознаваемым при предъявление для опознания (ч. 8 ст. 193 УПК РФ);

4) в случаи необходимости организация закрытого судебного разбирательства (п. 4 ч. 2 ст. 241 УПК РФ);

5) обеспечение условий, исключающих визуальное наблюдение свидетеля при допросе (ч. 5 ст. 278 УПК РФ).

Эти меры дополняются положениями федерального закона от 20 апреля 1995 г. № 45-ФЗ:

1) обеспечение личной охраны;

2) возможная охрана места проживания и имущества;

3) в случаи необходимости выдается оружие, специальные средства индивидуальной защиты и оповещения при возникновении опасности;

4) лицо может быть временно помещено в безопасное место;

5) возможность обеспечить конфиденциальность сведений о лицах, находящихся под защитой;

6) возможность перевода на другую работу (службу), даже изменением места работы (службы) или учебы;

7) организация переселения на иное место проживания;

8) предоставление других документов, с возможным изменение внешности.

На первый взгляд система мер безопасности достаточно полная. Однако возникает вопрос, насколько функциональна эта система? Практика показывает, что возможность государственной защиты заканчивается там, где начинается оценка реальности поступающих угроз.

Следует дать хотя бы рабочее определение понятия «основание государственной защиты участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения», под которым, мы считаем следует понимать совокупность условий, свидетельствующих о наличии реальных угроз в отношении представителей стороны обвинения в уголовном процессе и их близких и требующих своевременной реакции уполномоченных органов и должностных лиц с целью устранения данных угроз и обеспечения состояния защищенности.

Данное определение сформулировано без учета специфики конкретного вида основания, хотя оно и претендует на некую универсальность и общность, но при этом требует ряда принципиальных уточнений, которые будут произведены применительно к конкретным видам оснований государственной защиты.

В уголовно-процессуальной науке сложились определенные взгляды на то, какие должны быть основания различных процессуальных явлений, уголовно-процессуальной деятельности, следственных, судебных и других процессуальных действий и решений. В качестве примера можно выделить фактические и правовые основания для принятия решения в уголовном процессе, фактические и правовые основания для проведения следственных действий, фактические и правовые основания при применении мер государственного принуждения и т.д.

О.А. Зайцев указывал на наличие формального и фактического основания государственной защиты участников уголовного процесса ^{[10, с. 39]}. А.Ю. Епихин момент начала правоотношений, направленных на защиту, связывал с тем, что основание может быть фактическим и процессуальным ^{[3, с. 122]}. Ряд процессуалистов приходили к выводу, что основания для государственной защиты бывают юридические и фактические ^{[11, с. 21]}.

Если говорить о фактических основаниях процессуальных решений, то по мнению В.Я. Колдина – это «…совокупность установленных расследованием взаимосвязанных фактических данных» ^{[12, с. 434]}. Разумеется, можно привести ряд и иных интерпретаций сущности фактических оснований.

Фактическое основание – это некий факт, то есть произошедшее событие, наличие которого побуждает возникновение определенных явлений, решений, действий и т.д. Если говорить о юридическом факте, то это те обстоятельства (условия, ситуации), которые закон признает юридически значимыми событиями или деяниями (проступки, правонарушения, преступления, деликты), которые детерминируют возникновение (изменение, прекращения) определенных правоотношений.

М.А. Авдеев полагает, что в качестве фактических оснований применения мер безопасности следует рассматривать наступившие факты смерть, причинение вреда здоровью или причинение имущественного ущерба лицу, являющемуся участником уголовного судопроизводства и содействующему правосудию ^{[11, с. 21]}. Интересна также позиция Е.В. Евстратенко, которая предлагала в качестве основания применения мер защиты рассматривать исключительно уголовно наказуемое воздействие на лиц, оказывающих содействие судопроизводству ^{[13, с. 115]}. Пожалуй, такое понимание не совсем верно, поскольку в рамках государственной защиты необходимо учитывать не только уголовно-наказуемые угрозы, но и, например, гражданско-наказуемые и административно-наказуемые.

На наш взгляд, применительно к государственной защите речь должна идти об определенных событиях, которые приведут к вынесению постановления о государственной защите. Но вся специфика обеспечения государственной защиты состоит в том, что она должна быть обеспечена до наступления события, а именно до лишения жизни, нанесения вреда здоровью, имуществу и реализации иных противозаконных деяний в отношении представителей стороны обвинения и их близких. Фактическим основанием государственной защиты участников уголовного процесса в целом и со стороны обвинения в частности является не что иное как установленная угроза либо убийства, либо насилия, либо нанесения вреда здоровью, либо уничтожения или повреждения имущества данных участников и их близких по поводу их непосредственного участия в уголовном судопроизводстве.

Следовательно, для утверждения о наличии фактического основания государственной защиты необходимо определить угрозу, доказать ее реальность, а также установить адресность данных угроз к участникам уголовного судопроизводства по поводу их участия в уголовном деле.

По нашему мнению, серьезность информации, которой обладает защищаемое лицо и уровень общественной опасности деяния не могут выступать как критерии наличия оснований для государственной защиты, это должно быть второстепенным учитываемым условием после установления самой угрозы и доказывания ее реальности. Вид угрозы, ее адресат с привязкой к конкретному уголовному делу и источник данных угроз приводится в поводе для государственной защиты, т.е. либо в заявлении подвергаемого угрозам должностного лица стороны обвинения, либо в обращении его руководителя (начальника), либо в полученной органом, обеспечивающим безопасность, оперативной и иной информации о наличии угрозы безопасности указанного лица, а также в заявлении потерпевшего или его родственников и близких.

По нашему мнению, фактическое основание для обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения следует понимать как совокупность доказанных (установленных) обстоятельств, свидетельствующих о наличии и реальности опасных противоправных угроз, направленных в отношении представителей стороны обвинения (их близких) по поводу их участия в уголовном деле как по факту совершенного преступления, так и в силу должностных обязанностей.

Принятие решения о применении мер безопасности не должно быть связано с наличием или отсутствием заявления (ходатайства) от защищаемого лица. Государственная защита должна оказываться не по факту поступления заявлений, а по факту поступления угроз. Конечно же, заявления как основная форма информирования об угрозе составляют львиную долю источников, содержащих сведения для запуска данного механизма, а их отсутствие приводит к повышению уровня латентности угроз и к постоянному риску их реализации.

На наш взгляд, существует парадоксальная ситуация: Федеральный закон от 20.08.2004 № 119-ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» определяет следователя как должностное лицо, наделенное правом принятия решения о запуске механизма государственной защиты, а подразделения выполняющие государственную защиту относит к органам, осуществляющим меры безопасности. Суть в том, что следователь не может располагать всеми фактическими данными – доказательствами – для принятия законного и обоснованного решения о вынесении постановления о государственной защите. Предлагаем в раздел III УПК РФ «Доказательства и доказывание» включить главу 11.1 «Доказательства и доказывание угроз, поступающих к участникам уголовного процесса» со следующими статьями:

Статья 90.1. Обстоятельства, подлежащие доказыванию (установлению) для применения процедуры государственной защиты участников уголовного процесса.

При принятии решения о применении государственной защиты в отношении участников уголовного процесса подлежат доказыванию:

1) событие угрозы;

2) содержание угрозы;

3) поступление угрозы лицу в связи с его участием в уголовном деле;

4) цель угрозы;

5) степень опасности заявленной угрозы;

6) объект угрозы;

7) субъект угрозы;

8) вид угрозы;

9) способ заявления угрозы;

10) иные обстоятельства, указывающие на наличие и реальность угроз.

2. Совокупность установленных обстоятельств, подлежащих доказыванию, образуют основание для применения процедуры государственной защиты участников уголовного процесса и отдельных мер государственной защиты.

3. При особой опасности заявляемых угроз и необходимости своевременного реагирования на них и помещения под государственную защиту достаточно установить обстоятельства, указанные в пунктах 1-5 части 1 настоящей статьи. Для применения конкретных мер государственной защиты следует установить остальные обстоятельства, указанные в части 1 настоящей статьи.

Кроме того, предлагается дополнить часть 1 ст. 140 УПК РФ пунктом 5 следующего содержания: «постановление о помещении под государственную защиту». Это дополнение:

1) позволяет исключить проблемы перехода материалов проверки угроз в материалы проверки сообщения о преступлении и, следовательно, дублирования множества как процессуальных, так и организационных действий;

2) приведет к возможности маневрирования как уголовно-процессуальными, так и специальными средствами государственной защиты участников уголовного процесса;

3) повысит роль уголовно-процессуального закона в регламентации процедур государственной защиты участников уголовного процесса;

4) уменьшит риски уголовно-процессуальной деятельности и, следовательно, приведет к повышению уровня защищенности участников стороны обвинения в уголовном процессе.

В принятии правомочных решений о государственной защите правоприменителю предоставлена свобода тактического маневра наличными ресурсами. Существует три группы наличных ресурсов:

1) информационные (любые исходные сведения, базы данных, научные рекомендации и положительный опыт);

2) процедурные (все виды правомерных действий и мероприятий субъектов-правоприменителей);

3) материально-технические (финансовые, инструментальные, коммуникационные и иные средства обеспечения безопасности).

Возникает проблема «попадания» решения в должную ситуацию. Становится важным выбор средств и оперативных процедур: личная охрана, охрана жилища и имущества; выдача специальных средств защиты; помещение в безопасное место; изменение места работы, изменение места жительства, документов и т.д. В принципе само решение и его реализация– может быть названо тактической операцией по обеспечению безопасности участников со стороны обвинения.

Нельзя не заметить, что глава 12 «Обеспечение безопасности лиц, участвующих в уголовном процессе» УПК Республики Казахстан (УПК РК) охватывает почти весь институт государственной защиты. Она содержит весьма четкий регламент. Например, «заявления лиц, участвующих в уголовном процессе, а также членов их семей или их близких родственников для принятии решения о применении мер их безопасности должны рассматриваться органом, ведущим уголовный процесс, не позднее двадцати четырех часов с момента их получения. О принятом решении незамедлительно должен быть уведомляен заявитель и направлена ему копия соответствующего постановления» ч. 4 ст. 96 УПК РК.

Существующая в России система мер государственной защиты участников уголовного процесса в целом и со стороны обвинения в частности требует обоснованных и кардинальных изменений. Речь идет о пересмотре как уголовно-процессуальных средств, так и специальных (предусмотренных федеральными законами) средств обеспечения государственной защиты участников уголовного процесса со стороны обвинения.