Работорговля в истории Гваделупы

Филиппов Василий Рудольфович доктор исторических наук ведущий научный сотрудник, Институт Африки, Российская академия наук 123001, Россия, г. Москва, ул. Спиридоновка, 30/1, каб. 22 Filippov Vasily Doctor of History lead research associate, the Africa Institute of the Russian Academy of Sciences 123001, Russia, Moscow, Spiridonovka st., 30/1, room. 22 fvr1957@mail.ru Другие публикации этого автора

Филиппова Елена Ивановна доктор исторических наук главный научный сотрудник, Институт этнологии и антропологии РАН 119017, Россия, г. Москва, Ленинский проспект, 32 а Filippova Elena Ivanovna Doctor of History Chief Scientific Associate, Institute of Ethnology and Anthropology of the Russian Academy of Sciences 119017, Russia, g. Moscow, Leninskii prospekt, 32 a elena_filippova89@yahoo.fr

Во время второй экспедиции в Америку Христофор Колумб нанес на карту Малые Антильские острова, в том числе самый крупный из них, на берег которого ступил 3 ноября 1493 г. Он назвал остров Санта-Мария-де-Гваделупа-д’Эстремадура, исполнив обещание, данное испанским монахам: назвать новую землю в честь их покровительницы святой Марии Гуадалупской. Со временем остров стали именовать сокращенно – Гваделупа.Тордеси́льясский договор 7 июня 1494 г. о разделе сфер влияния между Испанией и Португалией утвердил испанское владычество над островом, однако испанцы так и не смогли превратить его в колонию, встретив ожесточенное сопротивление индейцев, которых они называли «дикарями» или «каннибалами». Вплоть до конца XVI в. Гваделупа оставалась лишь перевалочным пунктом, где испанские мореплаватели пополняли запасы пресной воды и продовольствия, а в 1604 г. они и вовсе отказались от острова.

История формирования нынешнего населения Гваделупы начинается с французской колонизацией. Ее начало датируется 1635 г. Именно тогда французские мореплаватели Дюплесси и де Лолив подписали соглашение с Компанией островов Америки (создана кардиналом Ришелье ^[1]): они принимали на себя обязательство переселить на Гваделупу четыре тысячи католиков ^{[2, с. 9]}.

28 июня 1635 года на острове высадились первые колонисты: «четыре миссионера, 150 «контрактников» и небольшое количество сопровождавших их семей, оплативших свой вояж самостоятельно» ^{[3, с. 137]}. То были в основном выходцы из западных и северо-западных провинций Франции: Анжу, Пуату, Иль-де-Франс, моряки из Бретани и Нормандии, а также парижская беднота, искавшая лучшей доли за океаном. Колонисты заключали трехлетний контракт, предусматривавший оплату их переезда на остров, проживания и питания, и попадали в полную кабалу. Католический священник Р. Лаба характеризовал их положение как «самое ужасное и мучительное рабство» [цит. по: 4, с. 87]. Уехать с острова можно было только с разрешения губернатора, получить таковое было чрезвычайно трудно. По окончании срока «36-месячники», как называли контрактников, имели право приобрести участок земли и пополнить ряды мелких собственников. Поскольку добровольных переселенцев не хватало, с 1665 года было разрешено высылать на Антильские острова бродяг и каторжников, а после отмены в 1685 году Нантского эдикта - протестантов. Отправляли туда также мальчиков-сирот с 14-летнего возраста. На первых порах среди поселенцев абсолютно преобладали мужчины, что предопределило их связи и даже браки сначала с туземками, а затем и с принявшими христианство африканками. Численность женщин-француженок была так мала, что увеличивать ее пришлось за счет желающих из числа девушек легкого поведения, которых собирали по больницам и злачным местам ^{[5, с. 228; 6, с. 18]}.

Колонисты занялись сельским хозяйством, поначалу в основном удовлетворявшим нужды собственного пропитания. Постепенно стали производиться и культуры коммерческого назначения: хлопок, индиго, кофе, табак. Сельскохозяйственные приемы и техники, адаптированные к местным условиям, были переняты у карибов, численность которых на острове к началу французской колонизации составляла 25 тыс. человек и которые подверглись безжалостному истреблению, поскольку новым поселенцам были нужны их земли. Карательные экспедиции методично, одно за другим, уничтожали селения непокорных карибов. В 1640 году, после пятилетней войны, последние вынуждены были согласиться на прекращение военных действий. Позже французские власти планомерно выдавливали остатки индейского населения с Гваделупы на соседние малые острова – Ле-Сент, Мари-Галант, Дезираду, а позже и на Доминику. Французский географ Ф. Баррей свидетельствовал: «не минул срок одного поколения с тех пор, как на острове появились европейцы, но туземцев на острове не осталось вовсе» ^{[7, с. 214]}. В последний раз на Гваделупе они были зафиксированы переписью 1730 г.: 28 «свободных дикарей» мужского пола, 25 «свободных дикарей» женского пола и 23 «ребенка-дикаря» ^{[3, с. 137]}. Ж. Фаллоп указывает на обстоятельства, предопределившие более радикальное истребление индейцев на Антильских островах, чем на американском континенте, куда европейцы проникли позднее: это ограниченность пространства, оставлявшего немного мест для укрытия от завоевателей, и слабая внутренняя социально-экономическая организация разрозненных индейских племен, затруднявшая их сопротивление ^{[8, с. 37]}.

В результате первого этапа колонизации к 1656 г. численность «белого» населения Гваделупы достигла 12 тыс. человек, тогда как рабов-африканцев было всего 3 тыс. ^{[9, с. 58]}. С 1674 г. число рабов на Гваделупе быстро растет, достигнув 6 076 человек к 1700 г. ^{[10, с. 329]}. Несмотря на то, что набор контрактников продолжался до 1774 г. (к этому моменту длительность контракта уже была сокращена с 36 до 18 месяцев), а приток белых колонистов не прекращался до середины XVIII века, уже с конца XVII века численность темнокожего населения превысила численность «белых» и в дальнейшем продолжала расти сильно опережающими темпами ^{[6, с. 17]}.

Во второй половине XVII века на Гваделупе бурно развивается производство сахара и рома, многочисленные сорта которого получали из сахарного тростника. Это способствовало переселению на остров голландских евреев, изгнанных в 1654 г. из Бразилии и знакомых с технологией производства сахара ^{[8, с. 39]}. И, тем не менее, с развитием плантационного хозяйства количество «белых» колонистов быстро сокращается: к 1664 г. их оставалось не более 5000, а к 1671 г. – чуть более трех тысяч человек. Европейцы просто не выдерживали адских условий труда на плантациях ^{[3, с. 137]}.

У истоков работорговли

При этом сахарный бум настоятельно требовал все большего числа дешевых рабочих рук. И решение было найдено: на остров начали завозить все больше и больше невольников с Черного континента. Вплоть до 1670 г. работорговля во Франции была под запретом. И лишь тогда, когда во французских колониях в Вест-Индии обнаружилась все нараставшая потребность в рабочей силе, королевский интендант Ж.-Б. Кольбер, министр финансов в правительстве Людовика XIV, потребовал у депутатов Государственного совета легализации торговли живым товаром.

Незадолго до этого, в 1664 г., Кольбером была создана Французская Вест-Индская компания (ее называли также Компанией ста акционеров) со штаб-квартирой в Гавре, объединившая все ранее созданные французские вест-индские, американские и африканские компании и получившая право распоряжаться в течение 40 лет всеми французскими владениями на атлантическом побережье Африки и Америки, а также исключительное право торговли с Америкой и Вест-Индией, в том числе – (с 1670 г.) африканскими рабами. В сфере ее влияния оказались и Антильские острова ^{[11, с. 22]}. Кольбер предполагал, что за счёт доходов от торговли гваделупским сахаром Вест-Индийская компания начнет заселение Канады, однако производство сахара на Антилах не выдерживало конкуренции с английскими производителями на Ямайке (англичане начали массовый завоз рабов в свою колонию в 1670-х гг.), что вызывало недовольство. французских поселенцев Антильских островов в первые годы деятельности компании.

Бурное развитие работорговли во Франции началось лишь в XVIII веке, что было связано с ростом французской экономики в целом. Государственная монополия на этот род деятельности была отменена в 1716 г. Именно тогда торговцы из Нанта, Ла-Рошели, Руана, Бордо и Сен-Мело получили право заниматься работорговлей при условии уплаты солидной торговой пошлины в казну. После этого в период с 1714 г. по 1720 г. французская торговля с Гвинеей и островами Вест-Индии увеличилась в пять раз ^{[12, с. 63]}. Результатом работорговли стал стремительный рост численности темнокожего населения Гваделупы: 3000 человек в 1656 году, 4276 – в 1670, 45653 – в 1754, 80000 – в 1770. Но наибольшего размаха французская работорговля достигла в 80-х годах XVIII века ^{[13, с. 67; 14, с. 4]}. (Подробнее о динамике численности различных групп населения Гваделупы см.: ^{[15, c. 93-115]}).

Достаточно быстро оформился печально известный «большой круг» или, иначе, «система треугольной торговли». Из Европы отправлялись в Африку суда, груженные дешевыми промышленными товарами. На Гвинейском побережье Африки их обменивали на рабов, которых переправляли через Атлантику в Вест-Индию и Америку, а там обменивали на золото, серебро, сахар, табак, хлопок, кофе и ром. Все это везли на рынки Европы: круг, таким образом, замыкался. Подобная коммерческая схема приносила европейским купцам тройную прибыль: регулярный доход достигал 300 процентов ^{[16, с. 83]}. Богатства, приобретенные подобным способом, послужили основой «первоначального накопления капитала» ^{[17, с. 769]} и дальнейшего развития капиталистического производства во Франции.

Портовые города Нант и Бордо были обязаны своим процветанием именно «треугольной торговле» (commercetriangulaire– фр.) ^{[18, с. 4-5]}. Крупнейшим портом, из которого французские суда отправлялись к берегам Черного континента, стал Нант. Продажа африканцев на плантации Нового света стала «основой всей морской торговли этого города» ^{[19, с. 56]}. При этом сами торговцы живым товаром расценивали свою деятельность как служение отечеству: исследователь феномена рабства Д. Раншон цитирует фрагмент переписки нантских торговцев: «Торговля с Африкой имеет самое большое значение для Франции. Она источник богатства для государства. Америка, лишенная рабов, была бы бесплодна» ^{[20, с. 6]}. Б. Девидсон (автор знаменитой книги о рабстве «Черная мать») цитирует французского историка Г. Мэртона, по мнению которого, то, что «сами купцы с некоторым преувеличением называли “позором рабства”» оправдывалось «новыми отраслями промышленности, огромными состояниями частных лиц, общественным богатством, городским строительством, социальным триумфом нового класса» ^{[16, с. 83]}. (Чего стоит пассаж о некотором «преувеличении»!)

Известно, что с 1672 г. по 1837 г. 1714 судовладельцев Бордо организовали 419 морских экспедиций в Африку и вывезли в Вест-Индию около 130 тыс. рабов. В региональном Музее Аквитании недавно была создана постоянная экспозиция, посвященная работорговле ^[21]. Католическая газета «La Croix» откликнулась на это статьей Н. Сезара с примечательным названием «Бордо: память о рабстве без покаяния». В ней автор констатирует тот факт, что местная элита «все еще неохотно вспоминает о рабстве, создавая психологическую и политическую блокаду этого сегмента исторической памяти» ^[22]. Показательно, что до сих пор 25 улиц города носят имена тех, кто был вовлечен в торговлю людьми.

Тернистый путь в Новый свет

Де-факто Компания Антильских островов начала массово завозить на Гваделупу темнокожих рабов с 1654 г. Рабов закупали у местных торговцев людьми по всему африканскому побережью от Сенегала до Анголы. В 1666 г. французские мореплаватели создали на Гвинейском побережье несколько факторий, одна из которых, на территории государства Вида, была превращена в форт. Именно этот укрепленный порт и стал главным рынком французских работорговцев: здесь они приобретали и отсюда вывозили за пределы Черного континента 9-12 тыс. темнокожих рабов в год.

По мере развития «треугольной торговли» захват невольников на Западном побережье Африки и продажа их на корабли европейских торговцев живым товаром превратились в сложную процедуру со своими правилами и законами. Во Франции торговля людьми осуществлялись прямо или косвенно через чиновников, купцов и капитанов. В Африке работорговля стала едва ли не основным занятием племенных вождей, осознавших, какую ценность может представлять обмен пленников, захваченных в стычках с соседями, на ружья, украшения, одежду и другие товары промышленного производства. (Племена, населявшие побережье, редко продавали в рабство своих сородичей: они покупали или захватывали невольников у жителей внутренних районов, которые, в свою очередь, продавали пленников, захваченных у своих соседей ^{[23, с. 106]}.) Поэтому у французов все реже возникала необходимость применять оружие для захвата невольников. В пунктах покупки и продажи рабов сделки все чаще совершались мирно ^{[23, с. 82]}. Более того, африканские торговцы живым товаром все чаще доставляли своих пленников прямо на палубы корабля.

Как только очередного раба поднимали на борт, матросы заковывали его в кандалы и сталкивали в трюм, где заставляли лечь на доски головой к борту судна и ногами к проходу. «С обеих сторон палуба была заполнена людьми в два ряда. Каждый мужчина должен был уместиться на пространстве шесть футов на пятнадцать дюймов; если же пленников сжимали еще туже или приказывали лечь на правый бок, то их можно было уместить еще больше» ^[24]. Невольники не могли ни выпрямиться, вытянув ноги, ни сесть, так как голова их упиралась в палубу.

Трюмы невольничьих кораблей были похожи на ад. Дж. Фрейзер так описывает судно работорговцев. «Резкий мускусный запах темных тел в трюме был невыносим, жара и смрад возрастали с каждым часом, так что приходилось удивляться, как это кто-либо вообще мог выжить в этом аду. Тела дергались и извивались, а мы выбивались из сил, хватая за коричневые руки и ноги, пиная их, чтобы заставить улечься плотнее. Уже лежащие негры испражнялись прямо под себя, так что к тому времени, как работа была закончена лишь наполовину, грязь и вонь стояли неимоверные. Нам приходилось каждые полчаса подниматься на палубу, чтобы освежиться морской водой и выпить немного апельсинового сока, прежде чем снова и снова спускаться в эту ужасную яму и опять трамбовать эти потные вонючие черные тела, которые стремились забраться куда угодно, но только не туда, куда было нужно» ^[25].

При этом и торговцы, и судовладелец по понятным причинам вынуждены были в той или иной мере заботится о сохранности своего «товара». Раб стоил достаточно дорого – на Гваделупе цена на здорового взрослого африканца была сопоставима с годовой зарплатой матроса. Поэтому закованных в цепи пленников периодически выводили на палубу и заставляли танцевать. «Свидетели рассказывали, что обезумевшие чернокожие действительно пускались в пляс, а команда судна подыгрывала им на музыкальных инструментах. Многие даже приходили в экстатическое состояние, и со стороны можно было подумать, что тут проходит какой-то праздник с музыкой и танцами» ^[26].

Насилие над африканками было на невольничьих кораблях обыденностью. Единственным условием удовлетворения похоти заскучавших во время длительного плавания матросов было сохранение «товарного вида» жертв. При этом за излишнюю строптивость несчастных подвешивали за ноги на рее и избивали кнутом ^[27]. И поныне над ментальностью гваделупцев довлеет страшное прошлое. В основе самопознания потомков рабов лежит страшная космогония: основополагающий миф о происхождении – океан, корабль, насилие белого мужчины над черной женщиной. Они ощущают себя зачатыми вне времени и пространства, людьми без истории, без корней, без земли предков. Архетип матери гваделупца стигматизирует его сознание – она жертва насилия и ей отказано в уважении. Так же как отказано в уважении темнокожему мужчине, который не смог защитить свою женщину. Архетип отца – жестокий работорговец, надругавшийся над матерью, а потому ему отказано в любви [см. подробно: 28, с. 80-97].

Невыносимые условия перевозки рабов были причиной самых разных болезней. Опасаясь заразы, торговцы даже не пытались лечить заболевших. Каждое утро матросы сбрасывали в океан тела больных и умерших за ночь невольников. Поэтому корабли с живым товаром неизменно сопровождали эскорты акул, привлеченных запахом крови и неизменно вершивших свою жуткую трапезу ^[29]. Смертность среди невольников была удручающей. Б. Девидсон, со ссылкой на Г. Мэртона, изучившего судовые журналы тысячи французских кораблей, специализировавшихся на перевозке африканских рабов, пишет. «Мы не располагаем точными данными о потерях в пути, но можно утверждать, что они были существенными. Из 146 799 рабов, закупленных в Африке в 1748-1782 гг. 541 невольничьим кораблем, вышедшим из Нанта, были проданы только 127 133 человека. Разница составляет 13 процентов» ^{[23, с. 79-80]}. Это и были, по мнению Мэртона, потери при перевозке через океан. Мнения по поводу смертности рабов во время плавания серьезно расходятся. Так У. Дюбуа полагал, что на каждого привезенного в Западное полушарие приходилось пять погибших – не выдержавших страшных условий транспортировки через Атлантику или убитых еще в Африке ^{[18, с. 3-4]}.

Иногда пленники, доведенные до отчаяния, поднимали восстания. Как правило, это происходило во второй части пути, когда команда судна теряла бдительность. Это были не единичные случаи: во второй половине XVIII века бристольские купцы указывали на это как на существенный фактор снижения доходности подобных экспедиций ^{[19, с. 292]}. За всю историю работорговли было зарегистрировано 485 случаев мятежа ^[26]. Суда, захваченные восставшими рабами, исчезали в океане: не знавшие искусства управления парусным кораблем африканцы были обречены на гибель.

Несколько недель плавания на невольничьем корабле были, пожалуй, самым страшным эпизодом в истории африканцев, порабощенных французами. Их доставляли в Америку в таком изможденном состоянии, что было трудно на вид определить их возраст. Пятеро-шестеро из каждых десяти умирали вскоре после продажи ^{[18, с. 4]}. Судьбе темнокожих рабов с того момента, когда они поднимались по «лестнице невольников» на берег Гваделупы, мы посвятили ряд специальных статей ^{[30, с. 157-175; 31, с. 110-128; 32, с. 106-113; 33, с. 33-40]}.

Вместо заключения

Французская революция 1789 г. стала причиной великих потрясений в маленьком мире ее далекой колонии. В 1791-1792 гг. против аристократов-латифундистов восстали не только рабы, но и многие свободные граждане Французской Республики во всех ее владениях в Западном полушарии. Лишенные поддержки метрополии рабовладельцы были обречены на поражение: в 1794 г. рабство на островах было отменено, а торговля людьми запрещена. Рабовладельцы не пожелали смириться с утратой былого могущества и призвали на помощь британские войска, объявив о своей готовности присягнуть английской короне. Стремясь извлечь выгоду из ослабления французского государства, явившегося следствием революционных потрясений, Британия захватила Гваделупу в 1794 году и удерживала остров с 21 апреля по 2 июня. В июне к берегам Гваделупы подошли фрегаты «Копье» и «Надежда», доставившие на остров экспедиционный корпус комиссара Конвента В. Юга. Французов было немногим более тысячи человек, но они привезли с собой декрет Конвента об отмене рабства, и 90 тыс. рабов перешли под их знамена. Боевые действия, продлившиеся до конца сентября, завершились капитуляцией англичан. В. Юг отправил на гильотину около тысячи бывших рабовладельцев, остальным удалось бежать с острова.

Гваделупа фактически оставалась независимой республикой до 1802 г. ^{[34, 35]}. На соседней Мартинике, где англичане продержались вплоть до прихода к власти Наполеона, они восстановили рабство, что стало причиной массового бегства темнокожих рабов на ставшую свободной Гваделупу. Напротив, белые плантаторы бежали с Гваделупы, в том числе и на Мартинику. 25 марта 1802 года Бонапарт подписал мир с Англией и направил на Антилы корабли. Командующий флотом генерал Ришпанс получил приказ восстановить рабовладение ^[1].

В 1815 году работорговля во Франции и ее колониях была запрещена, но сохранялась «в небольших масштабах еще почти два десятилетия» (Кулакова, 1987:205). Лишь победа Французской революции 1848 года окончательно положила конец рабству на Антилах. Невольники получили личную свободу, французское гражданство и политические права. К этому моменту население Гваделупы составляло 129050 человек, среди которых было 9926 «белых», 87719 темнокожих рабов и 31405 свободных «цветных».