Идеологические аспекты грузино-абхазского, грузино-осетинского вопросов в 1989-1991 гг.

Бабаян Мамикон Викторович аспирант кафедры истории стран ближнего зарубежья, Московского Государственного Университета 101000, Россия, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1, кв. 963 Babayan Mamikon Viktorovich PhD Candidate, Section of History of the Countries of the Near Abroad, History Department, Lomonosov Moscow State University 101000, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1, kv. 963 lzabuni@yandex.ru Другие публикации этого автора

Обязательной составляющей любой конфликтной ситуации является идеологическая. Именно идея позволяет управлять целыми массами людей для достижения определённых целей. Важно грамотно донести, объяснить или разъяснить максимально большому количеству людей мысль, которая позволяет заинтересованным силам достигнуть желаемого результата. В начале 1989 г., в Закавказье, в эпоху нестабильной позиции советской власти, в регионе особую остроту приобрели абхазский и осетинский вопросы, которые моментально были политизированы. Политическими силами того времени, были мобилизованы широкие слои населения ГССР. Для этого использовались националистические идеи, а так же идеи культурного реваншизма. В результате произошёл открытый конфликт между тремя национальными общинами.

Теме национальных движений в поздней истории Советского Союза посвящено не мало работ. Выделив отдельные направления в литературе, следует отметить, что в трудах В. А. Чирикбы, Ф. З. Дзапшбы, В. А. Шнирельмана, Г. П. Лежавы были освещены общие проблемы этнополитических кризисов и кризисных ситуаций в поздней истории СССР. Главным образом, рассматриваются основные этапы конфликтных ситуаций в Абхазии и Южной Осетии, выявлены основополагающие мотивы. Довольно подробно изучены вопросы, связанные с политикой руководств Советского Союза, ГССР, а так же правительств абхазской и осетинской автономий. Проблематика работ М. В. Кирчанова, В. А. Тишкова, Т. В. Тадтаева, Г. В. Жоржолиани, Д. Бёрча посвящена исследованию причин возникновения радикальных националистических идей, в том числе на примере национальных проблем в Советской Грузии. Так одним из существенных факторов историками выделяется угроза русификации, в которой грузинский национализм видел первостепенную и основную причину в искусственной эскалации грузино-абхазских и грузино-осетинских отношений^[1]. Тем самым, подтверждается идея о, присущем любому народу, рефлексе самосохранения, который можно проследить у грузин по отношению к России (Российской Империи, а затем и СССР), у абхазов и осетин по отношению к грузинам^[2]. В Трудах учёных конфликтологов А. Я. Анцупов, П. И. Куконкова, историков А. А. Тиджиты, А. Р. Чочиева отмечается, что модель советского государственного строительства и решения и национальных проблем абсолютно не соответствовала стратегии, которая являлась ключевой в политики лидеров демократической Грузии, существовавшей после распада Российской Империи до прихода в регион Красной Армии^[3]. Советские автономии стали, своего рода, «миной замедленного действия», которые следовало упразднить^[4]. Люди, жившие в автономиях, испытывали чувство несправедливости, так или иначе подталкивающее их к национальным выступлениям. Отсюда нельзя не согласиться с мыслью, что как возможность решения проблемы государства, именно автономия инициирует раздел. Таким образом, зарождается национализм чьи корни ведут в античные времена, когда люди стремились к лучшей жизни. О нём писал английский историк и политик второй половины XIX в. лорд Дж. Дальберг-Актон^[5].

Однако не достаточно освещёнными являются идейные особенности конфликтной ситуации для абхазов, грузин и осетин. Иными словами, следует уточнить, чем на самом деле являлась для представителей вышеупомянутых национальных общин этнополитическая борьба, в которой, безусловно, фигурировало и Союзное руководство страны. Более того, что являлось мотивом начать подобную борьбу между братскими народами, после многолетнего совместного сожительства?

В советский период Грузия была одним из наиболее процветающих субъектов СССР. Это была многонациональная республика, со своими парадоксами. К примеру, интересная ситуация была в абхазской автономии, где согласно переписи 1989 г. наиболее крупными этническими общинами являлись грузинская и абхазская, с одной лишь оговоркой, что абхазы составляли 17,8 % населения, а грузины 45,7 %^[6]. Почти все абхазы свободно владели русским языком (81% в 1989 году). Распространёнными межнациональными браками были семьи, где родителями являлись грузины (в основном мегрелы) и абхазы, а так же русские и армяне^[7]. Осетины составляли 3 % населения Грузии (164 тыс. человек). Как отмечает британский специалист по Кавказу Джулиан Бёрч, около 65 тыс. человек жили в ЮОАО, тогда как остальные проживали в других районах республики, включая ее столицу^{[8, p. 160]}. Вместе с тем, по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г., в самой автономии осетины составляли большинство населения (66,2 %), за ними шли грузины (29 %). Аналогичное соотношение наблюдалось в столице Южной Осетии, Цхинвали. В то же время, стоит отметить, что основная часть осетин проживала в Северной Осетии. По вышеупомянутой переписи их число составляло 335 тыс. человек.

При всей своей многонациональности Грузия не избежала этнополитической напряжённости, что было характерно не только для Закавказья, но и для других регионов СССР. Начавшийся в 1987 г. политический кризис между республикой и руководством Советского Союза не был чем-то особенным. В период сложнейшей экономической ситуации, так же характерной для всего государства, в ГССР особую популярность получили политические силы, критиковавшие Верховный Совет Союзного государства, а так же всю коммунистическую партию в целом. И как было сказано выше, ввиду всеобщего падения уровня доходов населения, перспективы изменения положения членства Грузии в составе СССР не казались чем-то экстраординарным. Оппозиция, возглавляемая такими деятелями как З. Гамсахурдиа, М. Коства предсказывала скорый экономический и политический взлёт, при условии выхода республики из состава Союза. По мнению оппозиции, политика Москвы угрожала суверенитету республики, а так же искусственно подрывала её стабильность в отношении «незаконно» созданных на территории ГССР автономий. Тем самым, ориентируясь на дезинтеграционный вектор, оппозиция затронула национальные интересы Абхазии и ЮОАО, входивших на тот момент в состав Советской Грузии.

В Абхазии, за всю историю существования её как субъекта СССР, вопрос статуса не был первостепенным, но был весьма болезненным, ввиду того, что изначально Абхазия входила в состав Союза будучи независимой республикой. Тем более, абхазы отмечали, что к 1979 г. в Грузии выходили десятки книг и статей, в которых усматривалось не только пренебрежение прошлым абхазского народа, но и стремление его присвоить, «огрузинить». Авторами подобных научных исследований были видные грузинские историки, такие как М. Д. Лордкипанидзе, С. Г. Каухчишвили, С. С. Какабадзе. Что не мало важно, у абхазской культурной интеллигенции сложилась стойкая убежденность, что так или иначе в Грузии отвергается идея о праве абхазов на территориальное и историческое наследие^{[9, с. 206-218]}. Абхазы, в эпоху политического расцвета грузинской оппозиции, не будут отождествляться как самостоятельный этнос, а скорее как часть сильного грузинского, который, ввиду достаточного явного стороннего вмешательства, отделился и пошёл по своему культурно-историческому пути^{[10, с. 72-75]}.

Межобщинная напряжённость во взаимоотношениях между абхазами и грузинами наблюдается в течение 1988-1989 гг., когда страсти, ранее звучавшие в специальных научных публикациях, были опубликованы на страницах популярных газет и журналов. Проанализировав периодическую печать исследуемого периода, В. А. Шнирельман, и Г. П. Лежава отмечают, что пик противостояния между абхазами и грузинами приходится после прихода к власти в Грузии коалиции «Круглый стол». Молодые демократы развернут широкую пропаганду идей национального реваншизма в газетах республиканского значения, которых, к слову, было гораздо больше, чем в автономиях. Это были «Комунисти», «Советская Грузия», «Молодежь Грузии» и.т.д. Отметим, что в Абхазии издавались 3 республиканские газеты, из которых одна «Апсны капш» («Красная Абхазия») на абхазском языке. В Южной Осетии выходило две областные газеты: на осетинском языке «Советон Ирыстон» («Советская Осетия»), на грузинском языке «Сабчота Осети» («Советская Осетия»). Аналогично ситуации в Грузии, приход деятелей движения «Айдгылара» в Абхазской АССР (в том числе В. Г. Ардзинбы), а так же членов «Адамон Ныхас» в ЮОАО на руководящие должности был сопровождён ужесточением требований по стабилизации обстановки в республике и защите интересов автономных субъектов от радикально настроенных сил республиканского правительства. Эти требования будут отражены в периодических изданиях местного значения. Соответственно можно предположить, что до весны 1990 г. редакции республиканских газет, включая её автономии, воздерживались от публикации статей с ярко выраженной националистической риторикой.

Особое место заняло опубликованное в конце 1989 г. «Абхазское письмо», которое станет проводником национальных идей в противостоянии грузинскому шовинизму^{[11, с. 18]}. Именно в нём абхазские интеллектуалы обвинят грузинский национализм в стремлении разрушить самосознание народа, угрожая его полной ассимиляцией. С этой целью властями Грузии бралась на вооружение политика на монопольное положение грузинского языка и внедрение в сознание грузин идеи, согласно которой Абхазия являлась органической частью Грузии, особое внимание уделялось многочисленным массовым переселениям грузин на территорию автономии. Именно это будет основным посылом для национального движения Абхазии, а именно не дать ни одной политической силе возможность списать абхазов с исторического поля. Для абхазов эта борьба становиться борьбой за то, чтобы называться абхазами, говорить на родном языке и думать, как думают представители абхазского народа^{[12, с. 277]}.

По существу это и была одна из основных угроз, по мнению радикальных кругов грузинской интеллигенции, включая членов Ц.К. партии ГССР, что в годы перестройки возросли и были актуализированы стремления этнических меньшинств (армян, азербайджанцев, греков и др.) добиться создания новых территориальных автономий. В этом оппозиционеры видели угрозу территориальной целостности Грузии. Путь к ее преодолению молодые демократы видели в упразднении всех, каких бы то ни было автономий на территории республики, и уже осенью 1988 - весной 1989 гг. с их стороны стали звучать призывы закрыть азербайджанские школы в Марнеульском районе и ликвидировать автономию Абхазии и Южной Осетии^{[13, с. 215]}. Отсюда берёт своё начало идея таких понятий, как «коренной» или «некоренной», часто звучавших на митингах в Тбилиси в течение 1989-1990 гг. Это станет, своего рода, одним из объяснений неустойчивого положения дел республики, в «некоренных» видели источник угрозы. Соответственно идея унитарного государства казалась довольно простой и, что самое главное, универсальным средством по решению накопившихся культурных и внутриполитических проблем.

Что немало важно, если для грузин обращение к истории независимой Грузии, вне состава СССР означало борьбу за суверенитет, то абхазы и осетины видели в этом переход от идей равноправного государственного строительства к националистической политике дискриминации меньшинств. Поэтому развитие демократического движения в ГССР опасались, ибо гарантий на существование автономий после возможного выхода республики из состава СССР не давал никто. Да и сам выход из состава Союза казался призрачным, так как не было ясно какую создавать экономику в условиях, когда действующая экономическая система со всеми её мощностями была тесно интегрирована в общую советскую.

Если «абхазский вопрос» был для грузинского национального движения проблемой, требовавшей особого внимания, то осетинский вызывал существенное раздражение. Тем более, к концу 1990 г. волна антиабхазской пропаганды в грузинских СМИ временно спала. В Южной Осетии, как было сказано выше, за консолидацию общества перед нараставшей угрозой со стороны грузинских националистов взяло на себя возникшее в 1989 г. движение «Адамон Ныхас» ставшее особо популярным среди населения автономии. Видные деятели науки и культуры ЮОАО приняли на себя роль лидеров новой политической силы, бросив тень на авторитет областного Совета народных депутатов, накануне важного в истории СССР момента.

Для осетин, живших на тот момент в ЮОАО, вопрос упразднения автономии стоял более остро, ввиду того, что в отличие от Абхазии, Южная Осетия являлась областью, которая финансово тесно завесила от республиканского руководства Грузии. Тем более, в речах грузинских неформалов создание осетинской автономии именовалось ни чем другим, как искусственно созданным анклавом, так как, у осетин уже была автономия^[14]. Действительно, в истории СССР существовали две Осетии, северная и южная, создавались они в непростое с точки зрения экономики и политики время, в период после гражданской войны. В последствии, следуя советской идеи построения идеального государства, необходимость в автономиях должна была отпасть, но к концу 1989 г. многие из них продолжали существовать^{[15, с. 7-10]}.

Это несоответствие, выбранному государством пути, косвенно позволило начать компанию в грузинской периодической печати. Лозунг: «Грузия для грузин», а так же другие призывы, направленные против этнических меньшинств станут основами государственного строительства для будущей грузинской республики. Именно тогда 3. К. Гамсахурдиа уже открыто говорил о «незаконных автономиях» на территории республики, отмечая необходимость выселить с «незаконно занятых земель» все малочисленные общины. Связи с этим в марте 1989 г. преподаватель ЮОПИ Алан Чочиев опубликовал открытое письмо абхазам, в котором предлагалась объединить усилия абхазского и осетинского движений. Он настаивал провести и закрепить законную процедуру повышения статусов Абхазской АССР и ЮОАО и включить их в состав РСФСР^{[16, с. 12-19]}.

Осетинам была нужна поддержка, тем более что именно их в Грузии националисты объявят, не много немало, пришлым нардом, чего не упоминалось по отношению к абхазам. Соответственно, консолидируя осетинское общество, национальное движение ЮОАО в своей идеологии будет действовать более решительно. Ещё до распада Советского Союза со стороны республиканского правительства была предпринята попытка, упразднить автономию силовым способом, вынуждая осетин уже с оружием в руках защитить себя и свои интересы. Предпринимались настоятельные требования по объединению Южной и Северной Осетии, с последующим присоединением первой в состав России, а 20 сентября 1990 г. областной Совет народных депутатов ЮОАО принял декларацию «О суверенитете Южной Осетии», провозгласившую преобразовать ее в Юго-Осетинскую Советскую Демократическую Республику^{[17, с. 175]}.　В мае и в ноябре 1991 г. Южная Осетия дважды принимала решение о вхождении в состав РСФСР. 19 января 1992 г. она провела референдум, который был поддержан 97 % населения^{[18, с. 24]}.

Для осетин это противостояние приобрело характер борьбы за право жить на той земле, которую они считали, и сегодня считают, своей Родиной. Осетины трудолюбивый народ, способный работать, говорили члены «Адамон Ныхас». Эти слова не были случайными, так как при возможном упразднении автономии осетины потеряли бы доступ к земле. Она была бы национализирована, создавались условия для эмиграции населения. Произошло очевидное восприятие реальности как проблемной, понимание необходимости предпринять хоть какие-то меры и действия для разрешения противоречий. Именно это, как отмечают специалисты, составляет смысл осознания объективной проблемной ситуации, которую необходимо преодолевать^[19]. В свою очередь методы преодоления подобных проблемных ситуаций остаются сложнейшими вопросами, так как универсального средства решения этнополитических споров не существует.

В конечном итоге вышло так, что не «титульные» жители автономий видели сложившуюся конфликтную ситуацию как своеобразную норму по причине бездействия советской системы и отсутствия понимания норм демократии нового для Советского Союза времени. В то же время, представители «титульных» наций были многочисленными и, в то же время, более политически грамотными. Собственно, это и позволяло долгие годы навязывать такую структуру власти, которая исходила от потенциала одной этнической группы^[20]. Что характерно, уровень актуализации этого потенциала, интенсивность национальных чувств, во много зависит от политики, от степени открытости к другим народам или же наоборот концентрации сил на внутренних проблемах и поиске внешних врагов^[21].

Подводя итоги, следует сказать, что вся идеологическая составляющая риторики националистических сил или, говоря иными словами, национальных движений в Грузии и в её автономиях не могла быть игнорирована населением ввиду того, что прежняя идеология, существовавшая в регионе с момента образования ГССР, Абхазской АССР и ЮОАО, не работала. Несмотря на то, что к началу нового десятилетия престиж коммунистической партии резко упал в Закавказье, у Союзной власти ещё было достаточно сил взять своевременно ситуацию под свой контроль, не позволяя радикалам устраивать бессрочные митинги на улицах Тбилиси, прилагая усилия по недопущению возможных стычек между представителями национальных общин. В конце концов, было необходимо напомнить о пунктах советской Конституции 1977 г, которая к слову нарушалась всеми контрагентами.

Возвращаясь к обоснованиям той идеологической парадигмы, которая станет для каждой из конфликтующих сторон своего рода доказательством правоты, стоит отметить, что весь драматизм интеллектуального противостояния между абхазами и грузинами, а так же между грузинами и осетинами, происходил в условиях строгой этноадминистративной вертикали, существовавшей в СССР. В этой иерархии культурный и социальный статус любой отдельно взятой этнической группы был тесно связан с ее политическим статусом. К сожалению, это часто определяло неравные перспективы для дальнейшего развития и ухудшало политические взаимоотношения между народами, задевая их интересы. Стремясь решить вопросы, абхазы и осетины указывали на ненормальность ситуации, когда людей убеждают в том, что они не являются друг другу братскими народами, и в то же время призывают к «миру» и «дружбе» в духе ленинских заветов.