Влияние условий обобщения на обработку социального контекста у больных параноидной шизофренией

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта № 16-06-00830.

В зарубежных исследованиях нарушение контекстной обработки у больных шизофренией рассматривается как важный преморбидный фактор, лежащий в основе нейрокогнитивной дисфункции ^[1]; параметр когнитивного дефекта ^[2]; клинико-психологический феномен, дифференцирующий расстройства шизофренического спектра от других психических заболеваний ^{[3; 4]}.

В настоящее время отсутствует единое понимание механизмов нарушения контекстной обработки у больных шизофрений при выделении обширной психологической феноменологии – различных эффектов контекста (context effect). Контекстные эффекты были описаны при изучении обработки зрительных стимулов в процессе решения задач производительности (непрерывный тест производительности – АХ-СРТ), устойчивости и избирательности внимания, варьировании смысловой определенности текста, методики словесно-цветовой интерференции Струпа ^{[5; 6]}. Рядом автором контекст рассматривается как подмножество репрезентаций в рабочей памяти, которые регулируют процесс использования знаний из семантической памяти. Подобное понимание соответствует понятию «внутреннего контекста» как динамического множества всех элементов памяти (ментальных репрезентаций или операций), доступных для психической обработки в определенный момент времени ^[7]. Kokinov B. указывает, что внутренний контекст соотносим с целостным психическим состоянием субъекта во время решения той или иной задачи, в то время как внешний контекст связан с непосредственными объективными условиями решения той или иной задачи, включая особенности социальной среды ^[7]. Автор также указывает, что большая часть экспериментов, направленных на изучение внутреннего контекста как семантических структур опыта, построена по принципу варьирования условий задания, т.е. внешнего контекста предъявляемых для обработки стимулов. Исключения составляют исследования зависимости контекстной обработки от настроения и «прайминг-эффекты» ^[7].

Экспериментальные исследования контекстной обработки у больных шизофрений в целом выявляют сходные результаты, указывающие на ее дефицит, связанный с изменением процессов рабочей памяти ^{[2; 3; 8; 9]}; семантической памяти ^[10]. Frith C.D в качестве механизма нарушения контекстной обработки, напротив, рассматривает не дефицит, а ее избыточность, связанную с чрезмерным самосознанием, вызванным дефектом механизма контроля и ограничения его содержания ^[11].

Зарубежные исследования последних лет с использованием психодиагностических и психофизиологических методов регистрируют более тонкие, дифференцированные механизмы нарушения контекстной обработки у больных шизофренией, связанные со специфическими перцептивными искажениями, не позволяющими эффективно интегрировать входящие сенсорные данные с предшествующими знаниями ^{[12; 13; 14]}.

Помимо сложностей в определении понятия контекста и расхождения исследователей в понимании механизмов нарушения контекстной обработки, в том числе, при шизофрении, существуют разные взгляды и на структурные особенности внутреннего контекста. Так ряд исследователей указывает на роль социального познания в опосредовании процессов контекстной обработки. Объяснительный конструкт социального познания в концепции context effect возник, с одной стороны, в связи с экспериментальными данными, выявившими специфику обработки эмоционального контекста больными шизофренией ^{[15; 16]}, с другой стороны, сопряженностью дефицита контекстной обработки больных шизофренией с характеристиками их социальной дефицитарности ^{[17; 18]}. Ряд исследований выявил снижение показателей визуальной контекстной обработки социальных стимулов у больных шизофренией по сравнению со здоровыми респондентами ^{[19; 20; 21; 22]}. В данных Chung Y.S., Mathews J.R., Barch D.M. зарегистрированы положительные корреляции параметров контекстной обработки несоциальных стимулов (АХ-СРТ) и социальных стимулов (методика социальных выводов – TASIT) у больных шизофрений, в то время как социальное познание, не требующее контекстной интеграции, т.е. учета внешне заданных контекстных стимулов (методика распознавания эмоций), не обнаружило взаимосвязей с показателями теста АХ-СРТ ^[23].

В исследовании Baez S. et al., посвященном изучению контекстуальным нарушениям социального познания при шизофрении и биполярном расстройстве, также были получены результаты, свидетельствующие о нарушении контекстной интеграции больными с эндогенными расстройствами. Как респонденты с шизофренией, так и биполярным расстройством, не обнаруживали трудностей контекстной обработки при решении задач с использованием явных, упроченных знаний и показывали дефицит контекстной интеграции в заданиях, требующих опоры на социальные подсказки с реальными жизненными сценариями ^[24]. Авторы объясняют результаты исследования в рамках модели социальной сети контекста, которая описывает контекстуальное влияние на социальную когнитивную обработку как зависящую от лобно-височной системы регуляции. Данная модель контекстной интеграции при решении социальных задач описана Ibañez A., Manes F. на материале лобно-височной деменции и включает два механизма: 1) обновление контекстуальных сигналов и использование их для прогнозирования (лобные отделы); 2) консолидирует контекстно-социальные знания в семантические структуры (височные отделы) ^[25].

В работе Lee J. et al., напротив, показано, что использование ситуационного социального контекста улучшает распознавание эмоций при визуальной экспозиции выражений лиц у больных шизофренией ^[26].

В традиции отечественного похода к пониманию патологии познавательной деятельности при шизофрении в качестве основного контекстного фактора рассматривается вероятностная структура социального опыта, что близко к пониманию внутреннего контекста как совокупности ментальных репрезентаций и височному отделу социальной сети контекста в рассмотренных выше зарубежных работах ^[27].

Таким образом, литературный обзор показал отсутствие единого понимания как самого понятия контекста, так и механизмов нарушения контекстной обработки при шизофрении. Так же дискуссионным остается вопрос о роли социальных факторов в процессах контекстной обработки у больных с расстройствами шизофренического спектра.

Настоящее исследование особенностей контекстной обработки у больных шизофренией выполнено на материале решения респондентами мыслительных задач на обобщение. В наших исследованиях обращение к зарубежной концепции контекстной обработки и context effect было обосновано необходимостью объяснить зависимость выделения существенных признаков при обобщении от условий задачи. Нашей первоначальной научной задачей являлось проведение такого эксперимента, который позволил бы уточнить понимание существенных признаков, на основании которых производится обобщение, а также исследовать роль контекстных факторов при нарушении процессов обобщения у больных шизофренией.

В проведенном нами пилотажном исследовании, посвященном изучению разных типов нормативных обобщений (категориальных и функциональных), а также их нарушений при шизофрении, была показана зависимость выбора существенных признаков, на основе которых осуществляется обобщение, от условий экспериментального задания, в частности от семантической близости между предметами ^[28].

Возможность актуализации не только «нормативных» признаков предметов (категориальных и функциональных), но и «ненормативных», в частности латентных и субъективных как существенных при обобщении в специально заданных контекстных условиях в группе здоровых лиц также была нами выявлена в специальных исследованиях ^[29]. Экспериментально нами была показана возможность дезинтеграции и нестабильность социально-обусловленных признаков предметов и явлений, задающих их денотат (основное значение). Так, при усилении коннотативных (не основных с точки зрения социального контекста) признаков предметов (например, опасности в задании «нож-рогатка-пистолет»), выступающих субъективными латентными признаками в условиях иного «фонового» окружения (в задании «нож-вилка-ложка»), а также при варьировании семантической близости понятий, нормативность обобщений стала определяться их контекстным опосредованием. Таким образом, те или иные свойства предметов (субъективные, функциональные) меняли модус своего качества (патологического/нормативного) в условиях определения роли различных фоновых стимулов при решении задачи.

Полученные нами результаты проведенных исследований позволили предположить, что использование экспериментальных приемов варьирования контекстных условий заданий на обобщение через процедуру исключения лишнего предмета может оказаться эвристичным для определения неоднородности механизмов нарушения процесса обобщения – актуализации латентных, в том числе субъективных признаков предметов и явлений при психических расстройствах.

Процесс обобщения включает как операции обработки внешних стимулов (условий задания), так и извлечения знаний из прошлого опыта, заключенного в структурах семантических репрезентаций, что позволяет исследовать влияние внешних контекстных факторов на актуализацию внутреннего контекста.

Исследование влияния внешних контекстных факторов (условий задания) на обработку социального контекста при решении мыслительных задач, актуализирующих «нормативные» и «ненормативные» обобщающие признаки проводится впервые. В настоящей статье представлен фрагмент результатов исследования процесса обобщения у больных параноидной шизофренией.

Гипотеза

Нарушение процесса обобщения у больных параноидной шизофренией зависит от внешних контекстных факторов (условий задания) и связанны с дефицитом специфического, социально значимого, типового внутреннего контекста.

Материалы и методы

Исследование выполнено на базе психиатрической клинической больницы №4 им. П.Б. Ганнушкина. Участие в эксперименте являлось добровольным и анонимным. В исследовании приняли участие 20 больных параноидной шизофренией с умеренно выраженным психическим дефектом, 8 мужчин и 12 женщин, в возрасте от 23 до 51 года (средний возраст 35,4). Один испытуемый в выборке больных шизофренией был исключен из анализа ввиду большого количества нецеленаправленных ответов. Группу сравнения (контрольную выборку) составил 21 респондент без психических заболеваний, 10 мужчин и 11 женщин, в возрасте от 23 до 54 лет (средний возраст 30,3).

Для экспериментальной проверки выдвинутой гипотезы исследования использовался модифицированный вариант методики «Исключение предметов» с тремя сериями проб, включающий 77 карточек. Подробное обоснование методологии проб модифицированного варианта методики «Исключение предметов» изложено в нашей более ранней публикации ^[30]. В настоящей статье будут представлены результаты по двум пробам.

Первая серия состоит из трех подсерий (1а, 1б, 1в). В первой подсерии (1а) выполнение заданий предполагает безальтернативное исключение предмета на основании экспериментально заложенного субъективного признака (12 заданий). В качестве субъективных оснований исключения выступают социально значимые признаки, например, детское, мужское, женское, съедобное, сексуальное, опасное и др. Задания второй подсерии (1б) представляют двухальтернативный выбор существенного признака для обобщения (объективного или субъективного) (12 заданий). Каждое задание третьей подсерии (1в) включает четыре семантически отдаленных предмета (14 заданий).

Задания второй серии (2) предполагают специальное контекстное усиление коннотативного свойства предмета с актуализацией его скрытого, но социально-значимого признака (13 заданий). Так же, как и задания подсерии 1б, пробы построены как двухальтернативный выбор существенного признака для обобщения (объективного или коннотативно усиленного, скрытого субъективного). Коннотативно усиленный, скрытый субъективный признак предмета мы будем называть «химерным». Обобщение на основе «химерного» свойства предмета предполагает опору респондентов на нестандартные с точки зрения типичной социальной практики использования предметов признаки.

В экспериментальной методике выделены следующие параметры анализа:

1. Тип «ключа»: объективный «ключ» (объединение на основании существенного объективного признака предметов – Obj); субъективный «ключ» (объединение на основании существенного социально значимого типового признака предметов – Sub); «химерное» объединение (объединение на основании «химерного» свойства, приобретаемого тремя обобщаемыми предметами за счет специально организованного внешнего контекста – Hob); «пустой» «ключ» (для подсерии 1в с четырьмя семантически отдаленными предметами, ответ по типу «нет лишнего» – Emt); отсутствие попадания в «ключ» (No).

2. Тип опосредования: мотивационное опосредование (объединение предметов на основании предмета потребности – Mot); фрустрационное опосредование (объединение предметов на основании предмета или орудий фрустрации – Fru); стратифицированное опосредование (объединение предметов на основании их принадлежности к определенной социальной группе – Str); субъективное опосредование (объединение предметов на основании субъективного опыта респондента – SE).

В соответствии с мотивационным, фрустрационным и стратифицированным опосредованием, выбираемым в рамках субъективного «ключа», задания подсерий 1а, 1б и серии 2 разделены на положительные (1а+ – 4 задания, 1б+ – 4 задания, 2+ – 3 задания), отрицательные (1а- – 3 задания, 1б- – 2 задания, 2- – 9 заданий) и нейтральные (1а= – 5 заданий, 1б= – 6 заданий, 2= – 1 задание).

Также анализировались следующие дополнительные параметры: аффективная дезорганизация (дезорганизация субъективным контекстом – Е1); нецеленаправленность (потеря цели задания – Е2); контекстное «соскальзывание» (дезорганизующее влияние контекста – SK).

Для количественного анализа результатов использовался статистический пакет STATISTIKA8. Применялись следующие статистические критерии: t-критерий Стьюдента, дисперсионный анализ, апостериорный критерии LSD- Фишера и S-Шеффе, а также корреляционный анализ r-Пирсона.

Результаты

В первой серии обнаружены статистически значимые различия по частоте^[1] попадания в субъективный «ключ» в подсерии 1а (р=0,026), в то время как в подсерии 1б значимые различия между группой больных шизофренией и контрольной выборкой по данному параметру не зарегистрированы (р=0,176); также различия не выявлены по частоте попадания в объективный «ключ» в подсерии 1б (р=0,319). Доли наличия субъективного «ключа» в подсерии 1а и 1б в группе больных шизофренией и контроля составили 0,476 и 0,628 соответственно; в подсерии 1б – 0,429 и 0,521. Доли попадания в объективный «ключ» в подсерии 1б равны 0,275 и 0,226.

Распределение ответов в серии 1 с учетом знака «ключа» представлено на рисунке 1.

Рис.1. Доли ответов по различным параметрам экспериментальной методики в серии 1.

Анализ результатов по трем типам заданий с учетом знака «ключа» (+; -; =) выявил неодинаковое влияние эмоциональной нагруженности заданий на параметр Sub. В подсерии 1а в группе больных шизофренией доли Sub для заданий 1а+, 1а- и 1а= составили 0,373, 0,392 и 0,696 соответственно. Если в подсерии 1а заметны различия по Sub в нейтральных заданиях по сравнению с эмоционально заряженными без учета знака (р<0,001), то в серии 1б регистрируется большее дезорганизующее влияние отрицательного эмоционального контекста по сравнению с положительным и нейтральным (р=0,001). Доли Sub1б+, Sub1б- и Sub1б= составили 0,518, 0,211 и 0,558 соответственно. В контрольной выборке обнаружена схожая закономерность с более дезорганизующим влиянием отрицательного эмоционального контекста в подсерии 1б (р=0,003), однако, в подсерии 1а худшая обработка эмоционального контекста по сравнению с нейтральным не выявлена (р=0,126). Доли попадания в субъективный «ключ» в заданиях 1а+, 1а- и 1а= составили 0,548, 0,651 и 0,686 соответственно; в заданиях 1б+, 1б- и 1б= – 0,631, 0,381 и 0,552. Статистически значимые различия, свидетельствующие о худшей обработке эмоционального контекста больными шизофренией в подсерии 1а, получены по параметрам Sub1а+ (р=0,042) и Sub1а- (р=0,036).

В подсерии 1б респонденты и группы патологии, и контрольной выборки чаще выбирают объективный «ключ» в заданиях 1б= и 1б- по сравнению с пробами 1б+. Доли Obj1б= составили 0,316 и 0,321 соответственно; Obj1б- – 0,368 и 0,286; Obj1б+ – 0,140 и 0,071.

В подсерии 1в респонденты группы шизофрении значимо чаще по сравнению с контрольной выборкой выбирают «пустой» «ключ» (р<0,001). Доли Emt1в составили 0,354 и 0,036 соответственно.

Параметр опосредованности в серии 1 позволил выявить следующие закономерности. Обнаружены статистически значимые показатели меньшей выраженности Fru1а- и Fru1б- в группе больных шизофренией по сравнению с контрольной выборкой (р=0,020 и р=0,003 соответственно). Доли Fru1а- составили 0,412 и 0,683 соответственно; Fru1б- – 0,237 и 0,548. Показатели мотивационного опосредования в заданиях 1а+ и 1б+ статистически значимо не различаются (p=0,639 и p=0,442), однако, доли Mot в этих группах заданий ниже у больных шизофренией по сравнению с контрольной выборкой (0,496 и 0,561 против 0,583 и 0,631 соответственно). Различия в показателях в заданиях 1б- обусловлены более частым в группе контроля по сравнению с больными шизофренией фрустрационным опосредованием при ответах, не попадающих в субъективный «ключ», тогда как отсутствие статистически значимых различий по параметру Mot1a+ связано с более частым в группе патологии по сравнению с контрольной выборкой мотивационным опосредованием вне «ключа». Также в серии 1а выявлены статистически значимые различия по параметру субъективного опосредования между респондентами группы патологии и контрольной выборки (доли составили 0,200 и 0,093 соответственно, р=0,002); различия получены и в заданиях 1а- (доли равны 0,265 и 0,079 соответственно, р=0,007). Апостериорный анализ выявил статистически значимые различия между группами и по SE1б- (р=0,036, доли составили 0,071 в контрольной и 0,158 в экспериментальной группах).

Ответы по типу аффективной дезорганизации в контрольной группе практически не встречались (один ответ данного типа был дан при выполнении задания из подсерии 1а-). Сопоставление частоты ответов по типу аффективной дезорганизации между подсериями 1а, 1б и 1в в экспериментальной группе методом дисперсионного анализа показало наличие статистически значимых различий между подсериями 1б и 1в (доли составили 0,017 и 0,051 соответственно, p=0,012) и отсутствие различий данных подсерий от подсерии 1а, имеющей частоту 0,035 (p=0,132 и p=0,292 соответственно). Однако сопоставление подгрупп заданий подсерии 1а с разным знаком «ключа» выявило неоднородность частоты встречаемости ответов типа E1: при отрицательном знаке частота E1 составляет 0,070 и значимо превышает частоты при нейтральном (0,021, p=0,010) и положительном (0,013, p=0,003) знаках. Дополнительное сравнение частоты ответов типа E1 в подсерии 1в с частотой ответов этого типа на группы заданий подсерии 1а с разным знаком «ключа» позволило установить, что частота E1 при ответах на имеющую отрицательный знак «ключа» подгруппу заданий подсерии 1а не отличается от частоты встречаемости E1 при ответах на задания подсерии 1в (p=0,317), в то время как в заданиях с двумя другими знаками «ключа» ответ типа E1 больные давали реже, чем при ответах на задания подсерии 1в: при нейтральном «ключе» значимо реже (p=0,031) при положительном «ключе» реже на уровне тенденции (p=0,052). Параметр E1 при ответах на задания подсерии 1в встречается у больных шизофренией статистически значимо чаще, чем при ответах на задания серии 2 (p=0,016).

Корреляционный анализ в обеих сериях экспериментальной методики проводился при уровне значимости р<0,05.

Корреляционный анализ ответов серии 1 в группе больных шизофренией выявил статистически значимые положительные взаимосвязи показателей SE1a+ и No1a+ (r=0,469), SE1a= и No1a= (r=0,709), SE1б- и No1б- (r=0,686); отрицательные взаимосвязи параметров SE1a+ и Sub1a+ (r=-0,469), SE1a= и Sub1a= (r=-0,645), Е2_1б+ и Sub1б+ (r=-0,511). Интересно, что параметр непопадания в «ключ» коррелирует с долей субъективного опосредования в подсериях 1а+, 1а= и 1б-, причем увеличение доли SE связано с непопаданием в субъективный «ключ» в подсериях 1а+ и 1а=, в то время как для подсерии 1а- таких взаимосвязей не обнаружено, и при ответах в данной подсерии респондентам сложнее опираться на субъективный опыт при затруднении в ответе. В контрольной выборке взаимосвязь субъективного опосредования с «ключом» обнаружена только для подсерии 1б+: SE1б+ и No1б+ (r=0,719), SE1б+ и Sub1б+ (r=-0,587), тогда как в группе патологии в рассматриваемой подсерии доля непопадания в субъективный «ключ» связана с количеством нецеленаправленных ответов.

Во второй серии статистически значимых различий по параметру типа «ключа» не зарегистрировано. В целом и группа патологии, и контрольная выборка реже попадают в субъективный «ключ» (доли составили 0,280 и 0,323 соответственно) и чаще в объективный (0,458 и 0,471).

Распределение ответов в серии 2 с учетом знака «ключа» представлено на рисунке 2.

Рис. 2. Доли ответов по различным параметрам экспериментальной методики в серии 2.

Анализ ответов респондентов обеих групп с учетом знака субъективного «ключа» выявил общую закономерность: доли выбора субъективного «ключа» ниже в заданиях с отрицательным знаком по сравнению с положительным и нейтральным (0,220, 0,333 и 0,294 у больных шизофренией; 0,286, 0,349 и 0,333 в контрольной выборке соответственно) При этом в группе патологии отрицательный эмоциональный контекст оказывает большее дезорганизующее влияние: больные шизофренией значимо чаще, чем контрольная выборка, давали ответы, не попадающие в «ключ», в серии 2- (р=0,046). Доли ответов составили 0,326 и 0,228 соответственно.

Статистически значимых различий по параметру опосредования не обнаружено, однако, доли как Mot2+, так и Fru2-, в группе больных шизофренией ниже, чем в контрольной выборке (0,246 и 0,146 против 0,317 и 0,212 соответственно); для параметра SE2+ и SE2- зарегистрирована обратная закономерность (0,123 и 0,175 против 0,079 и 0,127 соответственно). Полученные данные показывают, что обе группы хуже обрабатывают отрицательный эмоциональный контекст.

Хотя статистически значимых различий между группами по параметру ответов по типу аффективной дезорганизации во второй серии не выявлено, получены значимые различия в показателях контекстного «соскальзывания», являющегося показателем дезорганизующего влияния контекста. Доли SK2+ и SK2- выше у больных шизофрений по сравнению с контрольной выборкой (0,123 и 0,000, р=0,032; 0,095 и 0,016, р=0,002 соответственно).

Корреляционный анализ ответов серии 2 в группе больных шизофренией выявил статистически значимые положительные взаимосвязи показателей Е1_2+ и No2+ (r=0,746), Е2_2+ и No2+ (r=0,746), SE2= и No2= (r=0,685), SE2+ и Hob2+ (r=0,567), SE2- и Hob2- (r=0,627), SK2+ и No2+ (r=0,615). В контрольной выборке обнаружены статистически значимые положительные взаимосвязи между показателями SE2+ и Hob2+ (r=0,591), SE2- и Hob2- (r=0,816), SK2- и Sub2- (r=0,635), а также значимые отрицательные взаимосвязи: SE2+ и Obj2+ (r=-0,670), Mot2+ и Obj2+ (r=-0,568).

Обсуждение

Полученные результаты подтверждают влияние внешних контекстных факторов (условий задания) на обработку социального контекста у больных параноидной шизофренией и нарушения процесса обобщения у респондентов исследуемой группы патологии.

В первой серии внешний контекст организован за счет семантических связей между предметами, что непосредственно активизирует внутренний контекст – семантические репрезентации опыта. При этом подсерии 1а и 1б отличаются тем, что в заданиях 1а внешний контекст актуализирует структуры интериоризированного социально значимого типового опыта, а в пробах 1б предполагается двухальтернативный выбор – социально значимый типовой (условно – субъективный) и социально-типовой (объективный) опыт. Таким образом, статистически значимое, более редкое попадание в субъективный «ключ» больными шизофренией в подсерии 1а может быть объяснено дефицитом специфического внутреннего контекста, связанного с организацией социально значимого типового опыта. Отсутствие подобных различий между группами в подсерии 1б свидетельствует о том, что группа патологии, так же, как и контрольная выборка, может опираться в решении заданий на объективный «ключ». Отсутствие различий между группами в ответах с объективным «ключом» свидетельствует о сохранности у больных шизофренией объективного социально-типового внутреннего контекста. Полученные результаты согласуются с зарубежными исследованиями, в которых рассматривается специфичность нарушения контекстной обработки при шизофрении, связанная с дефицитом социального познания ^{[19; 20; 21; 22]}. Однако Chung Y.S., Mathews J.R., Barch D.M., хотя и исследовали контекстную обработку социальных стимулов, но интерпретировали результаты своего исследования не с позиции дефицита социально специфичного контекста у больных шизофрений, а исходя из нарушения механизмов контекстной интеграции при данной патологии ^[23]. При этом авторы видели дефицит контекстной обработки у больных шизофренией не в связи с организацией социального опыта, а спецификой организации задания, которое может включать как социальные, так и несоциальные стимулы (например, задание типа АХ-СРТ).

Результаты, полученные по первой серии нашей экспериментальной методики, не согласуются и с работами, рассматривающими в качестве механизма контекстной обработки дефицит рабочей или семантической памяти, или их взаимодействия без учета социальной специфичности ^{[2; 3; 8; 9; 10]}.

Анализ ответов по серии 1 с учетом знака «ключа» позволяет утверждать, что для больных шизофренией характерен дефицит обработки эмоционального контекста (выполнение нейтральных проб с необходимостью выделения стратифицированных социально-типических признаков, например, мужское, женское, детское, близких к объективному «ключу», не отличалось в группе патологии и контрольной выборке). В подсерии 1б установлено более дезорганизующее влияние отрицательного эмоционального контекста у больных шизофренией по сравнению с контрольной группой. Статистически значимое снижение количества ответов с фрустрационным опосредованием в подсериях 1а- и 1б- также подтверждает, что группа патологии имеет дефицитарную структуру негативного эмоционального опыта. Полученные данные частично согласуются с результатами исследованиями Green M.J. Waldron J.H., Coltheart M., согласно которым у больных шизофренией было выявлено нарушение обработки эмоционального контекста, которое выражалось в игнорировании ситуационного контекста в виде предварительной информации при экспозиции эмоциональных выражений лиц и переоценке угрозы, хотя выводы авторов больше касались параметров внешнего контекста ^[16]. Несоответствие результатов нашего исследованию данным Lee J. et al., согласно которым использование ситуационного социального контекста улучшает распознавание эмоций при визуальной экспозиции выражений лиц у больных шизофренией ^[26], вероятно, связано с различной организацией внешнего контекста. В указанной зарубежной работе внешний контекст был структурирован как социальная подсказка типовых ситуаций переживания соответствующих эмоций; в нашем же исследовании в первой серии внешний контекст задавал семантические связи между предметами, во второй – актуализировал не типовые, а, скрытые, коннотативные свойства предметов.

Полученные в настоящем исследовании результаты согласуются с зарубежными данными о дезорганизующей роли эмоционального контекста по сравнению с нейтральным у больных с расстройствами личности ^{[31; 32]}, хотя специфичность механизмов нарушения обработки эмоционального контекста респондентами с пограничной и эндогенной патологии нуждается в дальнейшем изучении.

В отечественной традиции исследований расстройств шизофренического спектра отмечался дефицит положительных эмоций у больных шизофренией при относительной сохранности отрицательных ^{[33; 34]}, что не согласуется с полученными нами результатами. В зарубежных работах данный тезис представлен в концепции социальной ангедонии как предиктора расстройств шизофренического спектра ^[35], которая в дальнейших отечественных исследованиях была встроена в конструкт социального познания ^[36]. Расхождения результатов изучения роли знака эмоций в картине дефицитарных нарушений, вероятно, обусловлены различиями в методологии исследований, поскольку в рамках концепции ангедонии изучался эмоциональный статус и накопленный опыт больных, в нашем же исследовании речь идет об обработке социально типического контекста с отрицательной эмоциональной семантикой.

Корреляционный анализ ответов серии 1 в группе больных шизофренией обнаружил отрицательную взаимосвязь субъективного опосредования и непопадания в субъективный «ключ» для проб 1а+, 1а= и 1б-, что может указывать на опору респондентов данной выборки на индивидуальный субъективный опыт при затруднении в решения задания. При этом дисперсионный анализ показал, что в серии 1а- больные шизофренией чаще давали ответы по типу аффективной дезорганизации. При отсутствии возможности выбрать объективный «ключ», респонденты группы патологии, в случае положительных эмоциональных заданий опирались на индивидуальный субъективный опыт, отрицательных – обнаруживали аффективную дезорганизацию.

Во второй серии внешний контекст организован за счет специального усиления скрытых, коннотативных, эмоционально нагруженных свойств предметов (например, усиливается коннотативное, скрытое свойство ножа быть орудием убийства посредством изображении на нем крови). При таких внешних контекстных условиях различия между группами по ответам с субъективным «ключом» не обнаруживаются. Полученные результаты можно объяснить тем, что в серии 2 задания предполагают способность респондентов находить скрытое свойство предметов, обусловленное внешними контекстными факторами, в связи с чем контрольная выборка реже дает ответы по типу субъективного «ключа», чем в серии 1. Таким образом, у больных шизофренией обработка социально значимого контекста в сериях 1 и 2 не отличается, а в контрольной выборке она ухудшается в серии 2. Вероятно, усиление скрытых, коннотативных, эмоционально нагруженных свойств предметов препятствует контекстной интеграции у здоровых респондентов и не влияет на актуализацию социального опыта в группе патологии. Однако наличие статистически значимо большей частоты непопадания в «ключ» больными шизофренией по сравнению с контрольной выборкой в серии 2- снова указывает на дефицит обработки отрицательного эмоционального контекста в группе патологии.

Корреляционный анализ ответов серии 2 показал, что трудности попадания в «ключ» в группе патологии в заданиях 2+ связаны с повышением количества ответов по типу аффективной дезорганизации и нецеленаправленности, в то время как в пробах 2= при затруднении в ответе больные шизофренией опираются на индивидуальный субъективный опыт, на котором основано 50% ответов, не попадающих в «ключ» при выполнении заданий данного типа. И в группе больных шизофренией, и в контрольной выборке обнаружено, что в заданиях подсерий 2+ и 2- увеличение количества субъективных опосредований связано с «химеризацией» обобщения на основании коннотативного скрытого свойства.

Рассматривая результаты проведенного исследования с позиции модели социальной сети контекста, можно предположить, что обнаруженный нами дефицит социально значимого типового контекста у больных шизофренией указывает на нарушение звена консолидации контекстно-социальных знаний в семантические структуры ^[27]. При этом коннотативное усиление социально значимых, эмоционально нагруженных, скрытых свойств предметов ухудшает понимание субъективной семантики как больными шизофренией, так и контрольной выборки, что может быть связано со сложностью нахождения латентных социально значимых свойств и соответствующей контекстной интеграции. Статистически значимо менее частое распознавание социально значимой семантики в заданиях с отрицательным эмоциональным контекстом в подсерии 1а в группе патологии и в целом большее дезорганизующее влияние негативно окрашенной информации на процесс обобщения указывают на специфичную роль отрицательных эмоций в нарушении консолидации социально значимого типового опыта у респондентов экспериментальной выборки.

Полученные в настоящем исследовании результаты, хоть и носят характер предварительных выводов, однако, открывают новый взгляд на условия актуализации латентных признаков при шизофрении. Более частое попадание в «пустой» «ключ» (по типу «нет решения») в группе патологии по сравнению с контрольной выборкой в заданиях подсерии 1в с четырьмя семантически отдаленными предметами и дисперсионный анализ, который показал более частую встречаемость ответов по типу аффективной дезорганизации в подсерии 1в, позволяют предположить, что слишком большая степень контекстной неопределенности затрудняет нахождение скрытых, латентных свойств предметов больными шизофренией.

Таким образом, в исследовании получены данные в пользу выдвинутой гипотезы. У больных шизофренией выявлен дефицит специфического, социально значимого, типового внутреннего контекста, опосредованного отрицательным эмоциональным опытом, в то время как более объективированный, социально-типовой, оказывается относительно сохранным. Организация задания через усиление социального контекста за счет сенсибилизации соответствующих семантических связей между предметами способствовала актуализации субъективных признаков в качестве существенных при обобщении как в группе патологии, так и в контрольной группе. Структурирование внешних контекстных факторов, усиливающих скрытые, коннотативные, эмоционально нагруженные свойства предметов, напротив, приводило к трудностям контекстной интеграции.

Особая «контекстная чувствительность», выявленная в экспериментальном исследовании у больных шизофренией и выражающаяся в аффективной дезорганизации и нецеленаправленности ответов в заданиях с отрицательным эмоциональным контекстом, нуждается в дальнейшем изучении.

Выводы

1. Показано влияние усиления внешнего социального контекста за счет сенсибилизации соответствующих семантических связей между предметами на актуализацию субъективных признаков в качестве существенных при обобщении как в группе патологии, так и контрольной выборке.

2. Обнаружено дезорганизующее влияние на процесс обобщения усиления внешних контекстных факторов, актуализирующих скрытые, коннотативные, эмоционально нагруженные свойства предметов, приводящее к трудностям контекстной интеграции в обеих группах.

3. У больных параноидной шизофренией в качестве нарушения процесса обобщения выявлен дефицит специфического, социально значимого, типового внутреннего контекста при относительной сохранности объективного социально-типового.

4. В группе патологии показано нарушение обработки отрицательного эмоционального контекста при обобщении, выражающееся в аффективной дезорганизации и нецеленаправленных ответах.

^[1] Частота встречаемости (доля) того или иного параметра рассчитывалась из числа общего количества целенаправленных ответов респондентов.