Шандор Ференци – герой и жертва глубинного психоанализа

Старовойтов Владимир Васильевич кандидат философских наук старший научный сотрудник, Федеральное государственное бюджетное учреждение науки, Институт философии, Российская академия наук 109240, Россия, г. Москва, ул. Гончарная, 12, стр. 1 Starovoitov Vladimir Vasil'evich PhD in Philosophy senior researcher at Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences 109240, Russia, Moscow Region, Moscow, str. Goncharnaya, 12, bld. 1 starovoitov51@mail.ru Другие публикации этого автора

Шандор Ференци (1873-1933) – венгерский психиатр и врач общего профиля, получивший диплом врача в Вене в 1894 году. Работал в различных медицинских учреждениях в Будапеште, где в 1900 открывает собственную практику. После встречи с Фрейдом в Вене (2 февраля 1908 г.) начинает практиковать психоанализ. Вскоре становится учеником, ближайшим другом и доверенным лицом З. Фрейда. Фрейд называл Ференци «человеком, вызывающим к себе любовь и привязанность», завоевавшим и его любовь. По рекомендации Фрейда, на II Международном психоаналитическом конгрессе (Нюрнберг, 1910) Ференци предложил создать Международную психоаналитическую ассоциацию (МПА). Он являлся одним из наиболее активных и новаторски мыслящих членов психоаналитического сообщества, а также обладал редким талантом терапевта. Вскоре Ференци становится одним из лидеров психоаналитического движения, войдя в состав «Секретного комитета», организацию которого в 1913 инициировал Фрейд в целях дальнейшего развития психоанализа. В 1913 году Ференци основал Венгерское психоаналитическое общество и оставался его президентом до своей смерти в 1933 году. Он провел личный анализ ряда ведущих фигур психоаналитического движения: Эрнеста Джонса, Мелани Кляйн, Микаэла Балинта, Клары Томпсон и др. Сам Ференци в 1914 начинает свой анализ с Фрейдом, который из-за призыва Ференци на военную службу длится менее трех недель. Позднее в 1916 дважды в течение ряда недель Ференци вновь анализируется Фрейдом. По мнению американского психоаналитика Б. Килборна, нехватка отцовской фигуры, так как Ференци лишился отца в 15-летнем возрасте, сделала Фрейда центральной фигурой в жизни Ференци, по отношению к которой он развивает мощный идеализирующий перенос. Например, в своем письме Фрейду от 23 мая 1919 года Ференци пишет о том, что «я могу быть счастлив в жизни и удовлетворен в работе, лишь когда могу быть и оставаться в хороших, на самом деле, в наилучших взаимоотношениях, с Вами» ^{[3, c.672]}. На V Международном психоаналитическом конгрессе в Будапеште в конце сентября 1918 года Ференци избран председателем МПА и в течение ряда месяцев в 1919 году становится профессором психоанализа Будапештского университета в Венгерской советской республике, руководимой Бела Куном. Однако ее крах и приход к власти Хорти приводят к тому, что в августе 1919 года Ференци лишается профессорского звания, а короткое время спустя члены Секретного комитета убеждают Ференци передать пост президента МПА Э. Джонсу и перевести штаб-квартиру МПА из Будапешта в Лондон.

По мнению ученика Ференци М. Балинта: «У Ференци был особый дар безграничной свободы фантазии, которой не обладал ни сам Фрейд, ни кто другой из аналитиков» ^{[2, c.166]}. О себе Ференци писал, что его чувствительность, стойкая личность и желание «заботиться о другом» помогают ему быстро накапливать значительный медицинский, психиатрический и терапевтический опыт. Он видел в терапевтической эффективности главное и безусловное требование психоаналитической этики, а для этого аналитическую технику, согласно Ференци, следует адаптировать и развивать в зависимости от условий лечения. Согласно американскому психоаналитику М.С. Бергману: «Ференци не присоединился к проведенному Фрейдом различию между нарциссическими и травматическими неврозами и, в действительности, не верил в наличие каких-либо критериев анализируемости» ^{[3, c.677]}. Всё это привело к тому, что его коллеги стали направлять к нему тех своих пациентов, которые доставляли больше всего проблем, и в 20-е годы Ференци становится известен как специалист по так называемым безнадежным случаям. Сам он обладал способностью разрабатывать новые идеи, не будучи целиком уверен в их правильности, что приводило его к техническим экспериментам и частым исправлениям своих взглядов.

Ференци как социальный психолог

Ференци ратовал за применение психоанализа в педагогике, криминологии и социологии. Он писал о социальной миссии психоанализа, который «сумеет доискаться и до действительных причин многих тяжелых заболеваний общества и сделает их доступными излечению». В его докладе «Психоанализ и педагогика», прочитанном на психоаналитическом конгрессе в 1908 году, говорится о связи между психоанализом и теорией общества. В нем Ференци вводит понятие «ненужного дополнительного подавления», ответственность за которое он возлагает на господствующую в то время асексуальную педагогику, которая ведет к подавлению в человеке его стремлений и фантазий, приводя его, в конечном счете, к интроспективной слепоте. Согласно Ференци, «некоторая мера инфантильной сексуальной жизни, что-то вроде «сексуальной травмы» не вредна, а даже стимулирует позднейшее нормальное поведение и особенно способность фантазировать» ^{[9, c.225]}. Он полагает, что достигаемое благодаря анализу резкое отделение мира фантазий от реальности приводит человека к почти безграничной свободе, одновременно обеспечивая его более надежным управлением своим поведением и принятием решений. Это становится возможно, так как прошедший анализ человек признает наличие у себя ранее вытесненных желаний совместно с отказом от их реализации, что ведет к упразднению инфантильной ситуации отказа, заложившей основу симптомообразования. В противном случае, вытеснение асоциальных побуждений, по мнению Ференци, приводит к возрастанию силы влечения и порождению «культа авторитета» и к консервации изживших себя общественных институтов.

Он полагает, что для перехода от господства принципа удовольствия к господству принципа реальности необходимо не только признание неудовольствия в модусе «отрицания», но и реальное его признание, что происходит лишь благодаря учреждению системы предсознательного. «На самом деле моя борьба, - писал Ференци, - направлена только против бессознательной, а потому не поддающейся влиянию части Сверх-Я; обычный человек сохраняет в своем предсознательном сумму положительных и отрицательных примеров» ^{[14, c.396-397]}.

Несмотря на то, что Ференци фактически рассматривал социологию в качестве прикладной психологии, он писал о том, что восстановленная способность к испытанию реальности у успешно прошедших анализ пациентов поможет им вместо вытеснения и образования симптомов искать в социальной действительности осуществления своих внутренних потребностей и желаний.

По мнению немецкого философа Гельмута Дамера, провозглашенные в докладе Ференци «Психоанализ и педагогика» «тезисы на протяжении полувека (вплоть до работ Герберта Маркузе) … являлись ведущими в дискуссии о связи психоанализа и (теории) общества» ^{[2, c.174]}.

Анализ характера

Ференци также являлся пионером в области анализа характера. Он полагал, что завершение анализа может определяться лишь полным анализом характера, который необходим для освобождения пациента от любого вида Сверх-Я, в том числе, и от Сверх-Я аналитика. Однако здесь Ференци столкнулся с тем, что «аномальные особенности характера так же, как психозы, не дают «ощущения болезни»; они в равной мере формируют нарциссизм; во всяком случае, наибольшее сопротивление их изменению исходит от аномального Я» ^{[12, c.136]}. Для преодоления подобного сопротивления Ференци начинает разрабатывать так называемую «активную технику», которая заключалась в том, чтобы пробудить у пациента дремлющие «черты характера, противоположные похотливым побуждениям, соответствующими заданиями довести их до полного раскрытия и, таким образом, до понимания абсурдности похоти» ^{[12, c.136-137]}.

Активная техника

Сталкиваясь с наличием существования в «Я» пациента инкапсулированных зон, относительно которых у него отсутствовали какие-либо ассоциации и которые поэтому невозможно было интерпретировать, Ференци, начиная с 1918 года, разрабатывает так называемую «активную технику», в ходе применения которой аналитик посредством ряда требований и запретов побуждает пациента к активным действиям, запрещая при этом всякие суррогаты невротического сексуального удовлетворения. Он пишет о том, что в некотором смысле «активная техника» существовала всегда, относя к ней не только «катартический» метод Брейера-Фрейда, но даже сообщение врачом своего толкования, которое также является вмешательством в душевную жизнь пациента. «Активная техника, - согласно Ференци, - направлена только на одну цель: выявить своими действиями некоторые скрытые тенденции, добиться их повторения и осознания больными и тем самым быстрее продвинуть терапию к новым триумфам» ^{[12, c.144]}.

Однако в дальнейшем Ференци все больше приходит к убеждению, что результаты подобного метода ненадежны, его эффективность слаба, и его применение во многих случаях может приводить к краху аналитического лечения, поскольку он не только усиливает сопротивление пациентов, но и приводит к усилению их мазохизма, что заводит лечение в тупик. В работе «Противопоказания к активной технике» (1926) он фактически отказывается от ее применения. Анализ, согласно Ференци, никогда не должен начинаться с метода активности, ибо это ведет к росту фрустрации и разрушению переноса. Он пишет об авторитарном характере подобного метода, который провоцирует врача к навязыванию своей воли пациенту и о возникающем в результате психоаналитическом травматизме, ибо вызываемые вследствие применения «активной техники» напряжения переживаются пациентом как повторения предшествующих травм. В конечном счете, Ференци приходит к убеждению, что аналитики «должны довольствоваться объяснением скрытых поведенческих тенденций пациента, поддерживать робкие попытки преодолеть существовавшие до сих пор невротические торможения, не настаивая на исполнении насильственных правил и даже ничего не советуя … момент активности пациент должен определить сам или, по крайней мере, недвусмысленно его обозначить» ^{[14, c.389-390]}.

Важность понятия пережитого опыта (переживания)

В отличие от предписываемого классическим психоанализом понимания пациентом особенностей своей психики посредством истолкования аналитиком ее проявлений, Ференци полагает, что понимание себя должно стать эмоциональным переживанием, ибо то, «что не затрагивает нас непосредственно в настоящем, в психологическом отношении остается нейтральным» ^{[2, c.182]}. Его метод работы с пациентами, который он называл утраквистским, чередовал в себе эмоциональные и интеллектуальные периоды для того, чтобы поднять надежность воспоминаний на уровень чувственного опыта. Согласно Ференци, «только если пациенты переживают нечто актуально, в аналитической ситуации, то есть в настоящем, они могут убедиться в реальности бессознательного, причем чаще всего, лишь после повторного переживания» ^{[2, c.182]}.

Значимость термина «переживание» ранее подчеркивал немецкий философ В. Дильтей, для которого фундаментальное значение имело отношение переживания, выражения и понимания. Согласно российскому философу И.А.Михайлову, «переживание как пережитое характеризуется следующими чертами: содержанием, непосредственностью акта переживания, понятийно не опосредованного; связностью пережитого с переживающим субъектом; значимостью пережитого для жизненной взаимосвязи субъекта в целом. Вероятно, именно благодаря этим особенностям, - считает И.А.Михайлов, - понятие пережитое стало одним из ключевых категорий философии XX века, потеснив традиционное «представление»» ^{[4, c.35]}.

Сам Ференци писал о двух разновидностях анализа: «классическом» (отцовским) и более глубинным (материнским), который характеризуется преобладанием пережитого опыта, взаимодействием, довербальностью и вчувствованием.

Техника релаксации (неокатарсис)

Разочаровавшись в результативности применения «активной техники», Ференци начинает разрабатывать технику релаксации (неокатарсиса), которая должна способствовать созданию благоприятной психологической атмосферы. Данная техника непосредственно связана с его концепциями травматизма (1929-1933).

Согласно Ференци, классическая техника, связанная с отказом в удовлетворении невротических потребностей пациента, излишне травматична и часто приводит к краху анализа. Наравне с «принципом отказа», он ратует за применение в исключительных случаях также «принципа удовлетворения», совместно с эластичной уступчивостью аналитика в отношении устремлений пациента. Например, Ференци пишет о том, что он «не придерживался принципа «лежачего положения пациента», поскольку считался с непреодолимыми импульсами больного вскочить, бродить по комнате, говорить, не спуская с меня взгляда» ^{[10, c.406]}. Сам Ференци связывал релаксацию с предоставлением пациенту свободы самовыражения, что позволяет сократить время на преодоление сопротивления. Он ратовал за так называемую «экономию страдания» пациента, то есть за избавление пациента от всех излишних страданий, кроме крайне обязательных, а также за создание между врачом и пациентом атмосферы доверия, которая впервые за время анализа способствует появлению у пациента в состоянии транса телесных симптомов истерии. В подобных обстоятельствах врач, согласно Ференци, «становится единственным мостиком между пациентом и реальностью» ^{[10, c.412]}.

Полагая, что в случае утраты пациентом интереса к жизни, в течение некоторого времени к нему надо относиться как к ребенку для формирования у него положительных импульсов жизни и мотивов для существования, Ференци ратует за так называемый «метод дозволенности» или «изнеженности», когда аналитик ведет себя по отношению к пациенту подобно нежной матери. Так, он писал о том, что, «насколько возможно, я иду навстречу желаниям и побуждениям пациентов. Продлеваю час анализа до усвоения эмоций, вызванных добытым материалом, и пока не сглажу примирительным тоном конфликт, возникший, например, в связи с моим настоятельным требованием вернуться к событиям инфантильного периода. Веду себя подобно нежной матери…» ^{[11, c.434-435]}. Однако «абсолютная вседозволенность» подобного метода, нарушающего установление рамок в процессе психоанализа, вскоре приводит Ференци к пониманию того, что «надежды на сокращение срока анализа посредством релаксации и катарсиса … не оправдались, наоборот, значительно возросла нагрузка на аналитиков» ^{[11, c.439]}. В попытке объяснить свои ошибки контрпереноса, Ференци говорит о необходимости предварительного прохождения аналитиком собственного анализа, который позволит ему развить способность эмпатии, самонаблюдения и интеллектуальную активность. «Фактически можно говорить, - пишет он, - о непрерывном колебании между «вчувствованием», самонаблюдением и активностью вынесения суждений» 7, c.164].

Взаимный анализ

Пытаясь найти выход из тупиков переноса и контрпереноса, Ференци создает свою последнюю технику – взаимный анализ. Согласно Ференци, эта техника должна помочь в раскрытии того, что когда-то в результате регрессии подверглось вначале фиксации, а затем расщеплению и инкапсулированию. Он полагает, что взаимный анализ может обеспечить понимание и частичное разрешение описанных Фрейдом в работе «К вопросу о любви в переносе» страстных клинических случаев, возникающих в психоаналитическом лечении. Считая травматизм результатом расщепления «Я», и полагая, что темная расщепленная часть наличествует как у аналитика, так и у пациента, являясь общей травматической зоной для обоих, темным пятном анализа, Ференци думал, что в результате взаимного анализа этого темного пятна можно будет от него избавиться. Всё же очень скоро он приходит к выводу, что результатом взаимного анализа является усиление той ситуации (соблазн пациента), против которой она была направлена. Поняв, что вследствие взаимного анализа он стал пленником перестановки ролей в анализе, и что его практика была не только переступающей границы, но и мешала его терапевтическим усилиям, он записывает в «Клиническом дневнике» (3 июля 1932 г.): «Взаимный анализ – всего лишь крайнее средство! Подлинный анализ с чужим, без всяких обязательств, был бы предпочтительней» ^{[1, c.92-93]}. По мнению американского психоаналитика Б. Килборна: «Концепции Ференци активной техники и взаимного анализа могут, по меньшей мере, частично рассматриваться как обусловленные реакцией на его стыд и унижение от Фрейда: в связи с его потребностью в похвале и отклике от Фрейда, и в связи с его [Ференци] неспособностью сообщить Фрейду о той боли, которую он ощущал, таким образом, чтобы Фрейд смог понять и передать это понимание Ференци» ^{[3, c.675]}.

Новая теория травматизма (страстный перенос)

Следуя Фрейду, который отказался от «теории психической травмы», назвав ее своей первой великой ошибкой, в пользу фантазматических детских инцестуозных фантазий, большинство аналитиков того времени также предпочитало искать у детей фантазматическую организацию и внутреннюю конфликтность. В отличие от них, Ференци разрабатывает новую теорию травматизма. В работе «Смешение языка взрослых и ребенка. Язык нежности и страсти» (1933) он пишет о том, что травматизм возникает вследствие несоответствия между «языком нежности» ребенка и «языком страсти», которым некоторые взрослые реагируют на потребность детей в нежности. Вслед за этим часто следует период «страстных наказаний», посредством которых взрослыми отрицается наличие у ребенка психической боли. К этому часто добавляется «терроризм страдания», а именно, возложение на ребенка бремени ответственности за всех остальных членов семьи. Как пишет Ференци: «Психоанализ соответствует картезианской идее о том, что страсти порождаются страданием, но пытается найти ответ на вопрос, как в игровое удовлетворение нежности внедряется элемент страдания и одновременно садомазохизма» ^{[13, c.475]}. К этому, согласно Ференци, причастно чувство вины, а именно, интроекция ребенком чувства вины взрослого вследствие вызванной тревогой идентификацией с агрессором, ибо «слабая и неразвитая личность реагирует на внезапное неудовольствие не защитой, а вызванной тревогой идентификацией и интроекцией несущего угрозу лица или агрессора» ^{[8, c.138]}. Таким образом, в душу ребенка вторгается чужой трансплантант, а именно, вина, а также любовь и ненависть к объекту, которые отсутствовали в детской психике, что приводит к ее расщеплению на одну часть, страдающую, но предельно деструктивную, и на другую - всеведущую, но бесчувственную. «Похоже, первой реакцией на шок, - пишет Ференци, - всегда является скоротечный психоз, то есть разрыв с реальностью, с одной стороны – в форме негативной галлюцинации (потеря сознания или истерический обморок, головокружение), - с другой стороны - часто в форме позитивной незамедлительной галлюцинаторной компенсации, создающей иллюзию удовольствия» ^{[10, c.169]}. Итак, вследствие обездушивания психики и обесценивания чувств, как вторичный элемент травмы, у ребенка возникает паралич психической деятельности и расщепление на две личности, которые ничего не хотят знать друг о друге, что притупляет существующий в психике ребенка конфликт.

Часто возникающий в ходе лечения «страстный перенос», согласно Ференци, является одним из способов реактивации травматических событий, приведших к расщеплению «Я». Стоящая перед аналитиком задача – устранить расщепление.

Фрейд и Ференци – расхождение во взглядах

Вводимые Ференци новшества в психоаналитической технике к концу 1920-х привели к возникновению серьезных разногласий между ним и Фрейдом. Начнем с того, что патогенным для ребенка Фрейд считал его борьбу со своими внутренними эдипальными конфликтами, а не родительское соблазнение, гипотезу о котором он ранее отверг. Для Ференци же главным являлся сам патогенный травматизм. «В настоящее время, - писал он, - я вновь склонен придавать, наряду с эдиповым комплексом детей, большое значение инцестуозной тенденции взрослых, вытесненной и подаваемой под маской нежности» ^{[10, c.168]}. Кроме того, Фрейд проводил аналитическое лечение в ситуации отказа в удовлетворении невротических потребностей пациента, что, по его мнению, создавало возможность проявления его вытесненных влечений, а также ратовал за «нейтральную позицию» аналитика, тогда как Ференци придавал важное значение созданию атмосферы доверия и свободы, а также писал о значимости аффективно окрашенного взаимодействия между аналитиком и пациентом для проработки и лечения психических травм пациента в аналитической ситуации. К тому же Ференци, в отличие от Фрейда, не верил в наличие каких-либо критериев анализируемости. Ученик Ференци М. Балинт полагал, что основной причиной раздора между Фрейдом и Ференци «была техническая проблема, а именно: Как следует обходиться с пациентами в регрессии, у которых развивается сильнейший перенос… Примечательно, что Фрейд, а после него почти все теоретики психоанализа упустили из виду одну сторону регрессии, а именно роль регрессии в объектных отношениях. То, что они этого не увидели, совершенно закономерно, потому что регрессия всегда изучалась в рамках психологии одной-единственной личности…» ^{[2, c.169]}.

Сам Фрейд считал, что техника релаксации и взаимный анализ, которые приводили Ференци к чувственным соприкосновениям со своими пациентами, могут вести к вырождению психоанализа и к сексуальным контактам с пациентами. В письме к Ференци от 18 сентября 1931 года Фрейд писал: «С сожалением вынужден констатировать, что Вы пошли по направлениям, которые вряд ли приведут Вас хоть к какому-нибудь желанному результату» ^{[1, c.41]}. А 13 декабря 1931 года Фрейд адресовал Ференци свое письмо с порицанием относительно «техники поцелуя», которое позднее было опубликовано Э. Джонсом. В конце жизни Ференци Фрейд и ряд других психоаналитиков, включая К. Абрахама и Э. Джонса, обвинили Ференци в «материнской заботе» о своих пациентах, а не в их анализе, а Э. Джонс даже написал о неком тяжелом психическом расстройстве у Ференци.

Пол Розен, исследователь жизни и творчества З. Фрейда, пишет о том, что «по свидетельствам каждого, кто близко знал Ференци в последние годы его жизни, «некое очень глубокое расстройство» было целиком выдумано Джонсом. … Возможно, Джонсу хватило смелости сказать всё, что он хотел, о предсмертной болезни Ференци и о его «психическом расстройстве» как раз потому, что Балинт, литературный душеприказчик Ференци, знал, что Джонсу была известна неопубликованная информация о жизни Ференци.

…Балинт оспорил рассказ Джонса о психозе Ференци в письме в International Journal of Psychoanalysis. Джонс ответил собственным письмом, но до этого убедил Балинта убрать из его письма любое упоминание о том факте, что Ференци ранее проанализировал их обоих» ^{[5, c.389-402]}.

Последняя состоявшаяся между Фрейдом и Ференци встреча в Вене 3 сентября 1932 года, по пути Ференци на XII международный психоаналитический конгресс в Германии, на которой Ференци зачитал Фрейду свою работу о смешении языка взрослых и ребенка, была драматической. Фрейд был шокировал ее содержанием и потребовал от Ференци отказаться от ее публикации. После смерти Ференци в 1933 году эта статья была изъята из плана публикаций журнала Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse, а его знаменитый «Клинический дневник», который он вел с 7 января 1932 года по 2 октября 1932 года, был опубликован лишь в 1969 году. Всё это дало повод американскому психоаналитику Андре Хейнелу сказать о том, что «иногда возникает такое представление, как если бы Ференци не написал того, что он написал, а в некоторых местах он просто не существовал. Как результат, всё приходилось открывать заново: важное значение травмы и ранних нехваток (как в трудах Мелани Кляйн, Дональда Винникотта, Гарри Стека Салливана и др.); расщепление и пограничные структуры (как в теории Отто Кернберга)» ^{[3, c.675]}..

Рекомендации к аналитику

Перед тем как мы перейдем к оценке терапевтических усилий Ференци, отметим ряд его рекомендаций к аналитикам в ходе проведения ими анализа пациентов, у которых наличествует расщепление. Он ратует за проведение более глубинного психоанализа, основанного на материнском аспекте отношений, в котором преобладает пережитой опыт, взаимодействие, довербальность и вчувствование. В ходе анализа терапевт, согласно Ференци, используя собственные чувства и интуицию, должен проявлять максимальное понимание, доброжелательность, исключительное терпение и выдержку. Аналитическая ситуация, писал он, требует не только «строгого контроля собственного нарциссизма, но и внимательного наблюдения за разными аффективными реакциями» ^{[1, c.80]}, а для этого сам аналитик должен быть глубоко проанализирован, чтобы процессы вчувствования и оценки осуществлялись им на предсознательном, а не на бессознательном уровне. В противном случае аналитик в работе с пациентами может удовлетворять либо собственные скрытые садистские наклонности, либо свои бессознательные либидинозные тенденции. Сам аналитик должен быть целиком вовлечен в аналитический процесс, ибо, согласно Ференци, «нет ничего более пагубного, чем назидательное или просто авторитарное поведение врача» ^{[7, c.163]}. Условием исцеления, полагает он, является так называемая рекомпенсация, обесценивающая мотивы вытеснения, например, в виде интроекта аналитика, или вследствие переквалификации аналитиком аффекта пациента для придания агонизирующим зонам новой символизации и новой психической составляющей. «Перенос и позитивные отношения, - писал Ференци, - установленные с пациентом, помогают создать определенные контринвестиции, которые не могли быть сделаны в момент травмы, и позволяют, таким образом, постфактум значительно сократить вытеснение» ^{[1, c.114]}.

Для Ференци как расщепление, так и фрагментация самым тесным образом связаны с механизмами вытеснения, а возникающая после расщепления инфантильная амнезия связывается им с шоковым эффектом травмы. Сам анализ, по его мнению, «может дать удовлетворительные результаты только при репродуцировании травматических процессов первоначального вытеснения, на чем в конечном итоге базируется образование симптомов и их виды» ^{[11, c.427]}, а это приводит к повторному переживанию духовной и телесной агонии в состоянии транса. В этом беспомощном состоянии, согласно Ференци, врач, который должен исключить всякое навязывание собственных теорий, остается единственным связующим звеном между реальным миром и пациентом. Для ослабления реакции пациента и восстановления с ним контакта Ференци предлагает ряд мер, как-то: тактично успокоить пациента, понимающе пожать ему руку или погладить по голове. Порой для получения доступа к эмоциям пациента, пишет он, требуется не менее года, однако, «рано или поздно, интеллектуальная надстройка рушится, и прорываются примитивные, ярко окрашенные основы. Лишь с этого момента начинается повторение и новое разрешение первоначального конфликта между Я и окружающей средой, происходившего в период инфантильности» ^{[11, c.439]}.

Ференци и современный психоанализ

Для показа громадной терапевтической интуиции Ференци, сравним ряд его терапевтических положений со взглядами одного из ведущих современных психоаналитиков, Вейкко Тэхкэ, фундаментальный труд которого «Психика и ее лечение» по праву считается энциклопедией современного психоанализа. Для большей наглядности, терапевтические положения Ференци будут даны курсивом.

1. Для терапевтической эффективности аналитическую технику следует адаптировать и развивать в зависимости от условий лечения.

Согласно В. Тэхкэ, классические интерпретации имеют дело с вторичной утратой психической структуры. Они предназначены для разрешения индивидуальных переносов невротического пациента, предполагают соотнесенность прошлого и настоящего, истории и линейного времени, а потому абсолютно не подходят в работе с пограничными пациентами, задержавшимися на стадии функционально-селективных идентификаций ^{[6, c.126]}. Специфическим инструментом для работы с функциональными переносами пограничных пациентов он считает эмпатическое описание, а незаменимым мотивом для их психического структурообразования – идеализацию – то есть императивную потребность заполучить для себя примитивно идеализируемые и вызывающие зависть функции объекта.

2. Отказ от веры в наличие каких-либо критериев анализируемости.

По мнению В. Тэхкэ, «неудача аналитика в мотивировании пациента более часто коренится в ограничениях аналитика, не позволяющих ему в полной мере использовать свои комплиментарные и эмпатические отклики на пациента, чем в исходной «неизлечимости» пациента» ^{[6, c.275]}.

3. Активная техника.

«Аналитик, - считает В. Тэхкэ, - является активным участником во взаимообмене как в его объектно-реагирующих, так и в его объектно-поисковых функциях или ролях» ^{[6, c.267]}, а «отзеркаливание в психоаналитических взаимоотношениях является активностью аналитика в качестве нового эволюционного объекта» ^{[6, c.386]}.

4. Понимание себя должно стать эмоциональным переживанием в настоящем.

«Наиболее адекватной заботой о наивысшем интересе пациента и потенциального развивающегося ребенка в нем, - пишет В. Тэхкэ, - будет эмпатизирование аналитика субъективному переживанию пациента в данный момент и последующая передача своего понимания пациенту, уважительным образом и без морализирования или защитной позиции со стороны аналитика» ^{[6, c.389-390]}.

5. «Правило воздержания» классической техники излишне травматично и часто приводит к краху анализа.

Правило воздержания в психоаналитическом лечении, согласно В. Тэхкэ, особенно уместно в отношении трансферентных потребностей пациента и их удовлетворения, в то время как удовлетворения, свойственные структурообразующим эволюционным воздействиям, сами по себе не включаются и не должны включаться в это правило. Для поддержания процесса фазово-селективных идентификаций пациент нуждается в длительной идеализации аналитика, тогда как аналитик должен получать от нее генеративное удовольствие, сходное с родительским.

6. Применение в исключительных случаях «принципа удовлетворения».

«Эмпатизирование со стороны аналитика, - считает В. Тэхкэ, - принадлежит к наиболее важным удовлетворениям пациента в психоаналитическом лечении» ^{[6, c.393]}, тогда как «возобновленные процессы эволюционной интернализации, интроекции, а также идентификации будут на пограничном уровне патологии мотивироваться в первую очередь передачей аналитиком заинтересованности и понимания способа переживания пациента, а не удовлетворением, неотъемлемо присутствующим в атмосфере поддержки» ^{[6, c.377]}.

7. «Экономия страдания» пациента, избавление его от всех излишних страданий, кроме крайне обязательных.

«Повторение первоначальной травматической фрустрации в аналитических взаимоотношениях с пограничным пациентом, - согласно финскому психоаналитику, - склонно разрушать перспективы этой связи в качестве новых эволюционных взаимоотношений для пациента» ^{[6, c.385-386]}. В то же самое время, сообщаемое аналитиком пациенту эмпатическое описание чувств последнего «не включает в себя удовлетворение трансферентных потребностей пациента и высказывается без какой-либо симпатии, поддержки или утешения. При этом не делается никаких попыток избегать фрустрации или же собирать их для пациента» ^{[6, c.126]}.

8. «Метод дозволенности» или «изнеженности», когда аналитик ведет себя по отношению к пациенту подобно нежной матери.

Это самое провальное положение Ференци, и не только потому, что, согласно В. Тэхкэ, «при низведении пациента до положения ребенка и принятия на себя конкретной роли родителя аналитик исключает своего наиболее важного союзника: пациента как текущий объект» ^{[6, c.278]}, но также потому, что, по мнению В. Тэхкэ, «ни интерпретативное понимание, ни описывающее понимание не включают в себя какого-либо разыгрывания роли» ^{[6, c.417]}.

9. Необходимость предварительного собственного анализа аналитика для снятия ошибок контрпереноса и развития у него эмпатии, интроспекции и интеллектуальной активности.

Как пишет В. Тэхкэ: «Если за идентификацией не следует интроспекция и идентификация не контролируется ею, она может вести к вторичному расстройству эмпации, то есть к длительной идентификации с переживанием другого человека. Результатом будет не заместительная интроспекция, а заместительное удовлетворение, в котором эмоциональное переживание остается главным образом собственным переживанием, а не переживанием объекта» ^{[6, c.231]}.

Говоря о значимости теоретического наследия Ференци, французский психоаналитик Т. Бокановски пишет о том, что Ференци предложил развитие проблемы соблазна и возникающих в результате страстных переносов вследствие расщепления «Я» и нарциссического расщепления, приводящего к созданию «мертвых зон Я». Он также первым описал паралич мысли и спонтанности под влиянием травмы, и установил значимость ненависти как более сильного средства фиксации в психике индивида, чем нежность. По мнению Т. Бокановски, Ференци также был пионером в разработке психических категорий, связанных с истощением и отчаянием ^{[1, c.36]}.

Американский психоаналитик Б. Килборн полагает, что Ш. Ференци был единственным среди плеяды выдающихся психоаналитиков, посвятившим свою жизнь лечению травмы и страдания. «Частично вследствие своих личных трудностей, - считает он, - Ференци сосредоточил свое внимание на понимании природы детской травмы и унижения, он также пришел к осознанию того, сколь существенно важна регрессия в проработке такой травмы, и, следовательно, сколь важно для аналитика понимать всё в аналитической ситуации, что содействует ее повторению, нежели чем ее переработке» ^{[3, c.675]}.