Этапы становления ислама на Северо-Западном Кавказе в контексте миссионерства первой половины XIX века

Блейх Надежда Оскаровна кандидат педагогических наук, доктор исторических наук профессор, Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова 362025, Россия, Республика Северная Осетия-Алания, г. Владикавказ, ул. Ватутина, 46 Bleikh Nadezhda Oskarovna Professor, the department of Social Work, North Ossetian State University named after K. L. Khetagurov  362025, Russia, respublika Severnaya osetiya-Alaniya, g. Vladikavkaz, ul. Vatutina, 46 nadezhda-blejjkh@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение. Сегодня ретроспективный опыт взаимодействия и межкультурной коммуникации представителей разных конфессий и национальностей становится перспективным в определении стратегии и тактики по модернизации страны во всех сферах государственно-общественной жизни. В этом плане основной акцент делается на рассмотрении комплекса проблем, связанных с ролью мусульманской религии в духовном развитии народов, поэтому тематика генезиса и становления ислама на Северном Кавказе всегда вызывает большой интерес и находит отклик в обществе.

Основной причиной, определившей уникальность становления исламской идеологии в крае первой половины XIX столетия, являлся внешнеполитический фактор, воплотившийся в экспансионистских действиях и противоборстве крупнейших европейских государств России и Турции. Значительные позиции в этих комплексных процессах заняли исламские миссионеры и пропагандируемая ими религия мусульманства. Здесь особый интерес вызывает сама постановка проблемы, ведь миссионерство (от лат. missio – поручение, посылка) изначально возникло для обращения инакомыслящих и политической агитации в православии и связывается, прежде всего, в классическом его понимании с действиями христианского толка, однако данный вид деятельности присущ и другим вероисповеданиям, в том числе и мусульманскому.

Изучение деятельности миссионерства в историческом ключе, в нынешних условиях получает мощный импульс вследствие процесса возрождения мусульманского фактора, получившего название «исламский ренессанс». Сегодня, когда наметились попытки реформирования социокультурной жизни адыгов, происходит переосмысление многих моментов их истории. В этом плане исследование института мусульманского миссионерства, олицетворяющего собой деятельность религиозных организаций и внешнюю политику различных государств на территории Северо-Западного Кавказа, будет способствовать лучшему изучению не только конфессиональных, но также геополитических, экономико-социальных и культурных сфер адыгских народов. Всесторонний анализ этих процессов позволит по-новому отнестись к роли мусульманских (и христианских) миссионеров в их политической истории.

Потребность в изучении этой проблемы обуславливается и тем, что в научной литературе существуют различные референции деятельности этих проповедников и значения исламской идеологии в ходе российско-адыгского противостояния в 20-60-х годах XIX столетия. К тому же в религиоведении анализ этапов и технологий популяризации религии у адыгских народов не получил еще должного толкования, поэтому они до сих пор имеют частичное, тенденциозное и субъективное освещение. В связи с этим схематизированное их рассмотрение, обусловленное рамками статьи, представляется актуальным и своевременным.

Обсуждение. Как известно, первые попытки инкорпорации исламской идеологии на Северный Кавказ относятся к VII - VIII столетиям. Пионерами в деле её распространения явились арабы. Они прокладывали путь новой религии мечом. Но тут возникает вопрос: действительно ли благодаря только военным завоеваниям происходило распространение ислама. Люди, уверенные в подобном, не учитывают того факта, что у Арабского Халифата, откуда пошла новая религия, каким бы он могущественным не был, даже в период его расцвета никогда не было такого количества воинов, способных распространить ислам на обширную территорию как от Геркулесовых столбов до Инда, и от Кавказа до Нубии. Следовательно, ошибочно полагать, что ислам всегда распространялся насильственно, а не добровольно. Даже если допустить, что ислам насаждался насильственно, путем военных походов, то и здесь возникает вопрос: почему тогда угнетенные народы, которые приняли ислам под влиянием силы, не только со временем не вернулись к доисламским верованиям, а наоборот, всячески способствовали его распространению? Ответ на этот вопрос кроется в специфике культуры и менталитете горских народов. Ислам пришел уже на хорошо подготовленную почву, удобренную языческими напластованиями и традиционными для горского общества правовыми институтами ^{[3, c. 45]}.

В X-XII вв. пропагандистами ислама на Западном и Восточном Кавказе выступают не только арабы, но и множественные миссии из различных государств (Турция, Иран), разных областей Кавказа (Дербента, Ширвана, Гилян). Однако в эти времена адыгские народы продолжали оставаться язычниками, что видно из записей арабского историка Ал-Масуди: «…этот народ исповедует религию магов» ^{[1, c. 178]}.

Следующими миссионерами у адыгов были татаро-монголы и Тамерлан в XIII веке, которые силой оружия хотели склонить непокорных к новой религии, однако на этом поприще их попытки не возымели больших успехов. Значительная популяризация исламских ценностей произошла только в южной и центральной областях Дагестана.

В XIV веке ислам появился в Аварии в лице специально прибывших с миссией шейхов из Йемена, Ирака, Ирана, Бухары. И только с началом XV столетия, ислам проник на Центральный Кавказ к кабардинцам. В этом аспекте следует заметить, что здесь в указанный период мусульманство не заняло доминирующее положение, а на Западном Кавказе оно вообще было поверхностным.

В начале XVI века с новой силой у крупных европейских государств - России, Турции и Ирана разгорелась битва за Кавказ. Помимо силовых методов эти государства использовали как метод и религиозную пропаганду ^{[6, л. 56]}. К адыгским народам из Османской империи присылаются мусульманские проповедники. Они приступают к активной агитации за исламскую идеологию. Для укрепления своих позиций среди горцев, эмиссары начинают привлекать на свою сторону феодальную верхушку. Методы для этого были разнообразными: от обещания материальных выгод до силовых репрессий. В результате к началу XVII столетия из среды адыгов стали появляться протурецки настроенные владетели. ^{[10, c. 289]}.

Следующий этап миссионерства зарубежных эмиссаров связан с активизацией деятельности Крыма и Турции на Северо-Западном Кавказе в первой половине XVIII века. Девиз проповедников был достигнуть успеха исламизации любой ценой и подчинить горцев султану. А со второй половины уже Россия начинает засылать своих миссионеров к адыгским народам, одновременно проводя свою колонизацию строительством русских крепостей, к концу века которых насчитывалось уже 34 ^{[3, c. 46]}. Такая политика послужила главной причиной вспыхнувшего антироссийского мятежа (1785-1791 гг.) под руководством известного шейха Мансура. Начавшись в Чечне, оно за относительно короткий срок перекинулась в Дагестан, Кабарду и Черкесию.

Антироссийская агитация шейха Мансура сначала нашла поддержку на Северо-Западном Кавказе. Многие владетели со своими подданными первоначально стали принимать мусульманство, однако вскоре строгие правила новой религии, ущемлявшие в правах местную элиту и противоречащие основным принципам адатов, оказались не в их интересах. Однако пропаганда Мансура была поддержана местным духовенством и бедным людом, которым импонировал тезис равенства всех перед Всевышним. Таким образом, политика Мансура у адыгских народов привела к распространению мусульманства среди них, но провозглашенный джихад – война против неверных, не получил никакой поддержки ^{[2, л. 123]}.

Помимо шейха Мансура зарубежные посланники и дагестанские проповедники наряду со своей миссионерской деятельностью занимались агитацией против России. Однако их исламизация продвигалась медленно: ислам своего доминирующего положения на Северо-Западном Кавказе не достиг и до начала XIX столетия. Причиной этому послужил религиозный синкретизм, построенный на сохранении язычества и адатов, существующих у местных племен.

В первой четверти XIX столетия вследствие очередной активизации силовых действий российской администрации на Кавказе усилия различных исламских эмиссаров заметно возросли. В это время адыгские народы предприняли попытку создать у себя единую политическую, т.е. государственную организацию с общим командованием и регулярной армией. Но эта затея провалилась, так как они стояли на разном уровне социально-экономического развития ^{[7, c. 78]}.

Вследствие неимения внутренних факторов для организации народного движения, различные классы адыгского социума, в корреляции со своими социально-экономическими запросами и многовековыми традициями вынесения спорных вопросов на третейский суд, начинают устанавливать коммуникации со всеми заинтересованными внешнеполитическими властями в лице России, Ирана, Турции и имамата Шамиля. В результате чего в области сформировалось четыре политических объединения, имеющих различные экономические интересы и антагонистические политические ориентации. Они состояли из крестьян, старшин, дворян и духовенства и потому преследовали разные цели: первые – свободу и независимость, вторые – упрочение своего статуса, третьи – реконструкцию утраченных позиций, четвертые – защиту своих экономических интересов. По вопросу политической ориентации адыгское общество раскололось на три части: одни поддерживали русских, другие ориентировались на имамат, третьи придерживались турецкой позиции ^{[3, c. 47]}.

Малочисленное пока что духовенство тоже не смогло определиться с политическим выбором. Тому имеется свидетельство законоучителя Муртузами Эфендия Али Заде. В своей записке на имя Е.И.В. Наместника кавказского он отмечал: «…духовенство у нас разделяется на два класса. Один из них отличается набожностью и нравственностью, не имеет понятия о делах внешних, такой класс не годится быть наставником народа и участником в совещаниях о внешних делах. Другой класс отличается ученостью, набожностью, нравственностью, понятием и правильным взглядом о внешних делах, - и такой класс следует сделать участником в совещаниях ибо он способен быть наставником своего племени согласно видам правительства и способен наблюдать за действиями своих соотечественников» ^{[5, лл. 93 - 96]}.

На Западном Кавказе в указанный период в связи с эскалацией политической обстановки процедура укрепления ислама начинает свое возрождение. Основными поставщиками проповедников являются Турция и имамат Шамиля. В противовес им Российская империя также начинает миссионерскую деятельность на Северном Кавказе. Российские миссии должны были с помощью уговоров и убеждений разъяснять автохтонам специфику духовного мира государства, его нравственно-религиозные ценности.

Каждая из заинтересованных сторон при этом преследовала свои цели и применяла самые различные методы ^{[3, c. 45]}. Если у турецких и шамилевских эмиссаров главным доводом была аппеляция к мусульманским ценностям, то Россия основной упор сделала на налаживание межкультурного диалога посредством проводимой ею политики веротерпимости. Она наглядно демонстрировала дружеские намерения к горским народам Северного Кавказа. Отдавая первенство христианской идеологии, она не предпринимала никаких мер по принудительной христианизации местных жителей. Мусульманскому духовенству предоставлялись судейские права в гражданских процессах, которые были основаны на Коране. В их компетенции также оказывались семейно-брачные правовые связи, наследственные споры, ведение различных метрических книг и т.п. В то время как мусульманские лидеры, которым были чужды идеи плюрализма, суровыми мерами подавляли всяческое инакомыслие у соплеменников, повсеместно внедряя исламские догматы, регламентирующие все стороны жизни правоверных ^{[10, c. 289-294]}.

Однако исламизация несла в себе и положительный заряд, заключавшийся в развитии культуры адыгов. Особенно это коснулось образования. С появлением мечетей стали строить при них школы – мектебе (начального порядка), где местное духовенство преподавало детям основы грамотности, исламские вероучения, норы права и медресе (школа повышенного обучения), для подготовки кадров будущих богословов, законоведов и священнослужителей.

Россия также не осталась в стороне от проблемы просвещения горских народов, которую она считала ключевой в налаживании дружеских коммуникаций. Российские чиновники не только не спешили закрывать имеющиеся у горцев мечетские школы, но и всячески способствовали их развитию и количественному росту. В итоге ко второй половине XIX века их насчитывалось до 2 тысяч. Главным недостатком существовавшей образовательной практики (помимо акцента на конфессиональность), было то, что в вышеупомянутых учебных заведениях зачастую преподавали эмиссары из Турции, Ирана, Афганистана, подчас насаждающие антирусские настроения среди молодежи, что, естественно, способствовало разжиганию ненависти и вражды к России и вело к сепаратизму. Поэтому царские чиновники лишали такие учебные заведения финансовой поддержки, да и само население переставало доверять им, из-за чего количество таких образовательных центров постепенно сокращалось ^{[3, c. 45]}. Но окончательного запрета на открытие и функционирование мектебе и медресе российским правительством не было вплоть до 1917 года. Исследователь В.Череванский так описывал этот факт: «Не страдая, подобно католическим странам религиозной навязчивостью, Россия счастливо избежала прекрасного в теории, но опасного на практике, миссионерского давления на умы и сердца населения.… Не вступая на этот скользкий путь, Россия должна изыскать иные средства, чтобы ввести в замкнутую среду мусульманских училищ зачатки европейских знаний и культуры» ^{[9, c. 232]}.

Для обеспечения учебного процесса в конфессиональных учебных заведениях власти разрешили печатать учебники и переводить на русский язык и языки горских народностей богословскую литературу. Однако проводимая образовательная политика нуждалась в существенной модернизации. Прежде всего, мектебе и медресе распределились неравномерно: 47 % из них приходилось на восточные области, и только 2 % - на западные, к тому же преподавание по-прежнему велось на арабском или османском, чуждом для горцев языке. Это требовало создания алфавитов (окончательно арабский язык, на котором велось преподавание в этих школах и богослужение, был изжит в 1917 году) ^{[10, c. 289-294]}.

Основным средством, ограничивающим продвижение Российской империи на Северо-Западный Кавказ, Блистательная Порта и Англия считали создание свободного унитарного государства – Черкесии под англо-турецким же управлением. Посредством мусульманского духовенства Турция провоцировала горцев на вражду с Россией и агитировала их принять ислам и встать под покровительство султана. Таким образом ставка была сделана, чтобы использовать недовольство горцев политикой России в их целях, но при этом провокации придавался религиозный характер.

В отличие от адыгских народов, Шамиль в 30-е годы XIX столетия все-таки сумел создать на Северо-Восточном Кавказе теократическое государство имамат, целью которого была защита от русских войск ^{[4, л. 89-89об.]}. Он отправляет своих посланников к горцам для создания подобного государства на Западном Кавказе с последующим объединением. Но эта миссия не увенчалась успехом, хотя политика Турции и Шамиля по объединению народного фронта была разумна и целесообразна. Однако модернизация, которую они пропагандировали, не учитывала разного социально-экономического развития адыгских племен. Эти факторы в своей политике старалась принять к сведению Россия.

Заключение. Таким образом, в первой половине XIX столетия распространение исламской религии выявило две её отличительные черты: общественно-политическую и идеологическую. Первая приводила к установлению исламского государства, имеющего своё законодательство – шариат, что противоречило всем устоям адыгского общества, вторая была неприемлема для адыгских этносов в силу довольно прочно укоренившихся языческо-христианских верований, все еще существующих в регионе. Естественно, что намечающиеся преобразования у горцев встретили их неприятие у феодальной верхушки, которая выступала за сохранение традиционных общественно-правовых институтов.

Помимо проповедничества, западные и российские культуртрегеры начинают заниматься просветительством: внедрять в адыгскую среду компоненты российской, арабской, западной культур, которые впоследствии войдут в национальную литературу и науку; повсеместно способствовать развитию образования посредством открытия школ духовного характера – мектебе и медресе. Из чего следует, что вошедший в кавказоведение термин «крушение» миссионерской деятельности можно считать необоснованным.

На практике в первой половине XIX столетия на Северо-Западной части Кавказа проходил процесс проникновения и адаптации исламской религии, проповедуемой миссионерами, её своеобразный ренессанс. Отличительная черта мусульманских эмиссаров в указанный период обуславливалась следующими факторами: а) активацией военно-силовой политики Российской империи (деятельность проповедников в этих условиях приобретает ярко выраженный военно-политический оттенок); б) различным уровнем сословно-экономического развития адыгских народов (в результате чего произошел раскол в их идеологии); в) умением и опытом миссионеров адекватно воспринимать внутри и внешнеполитические процессы, происходящие в крае; г) спецификой самой религии, влекущей за собой основание теократического государства, регулирующего всю сферу общественной жизни.

Однако в первой половине XIX столетия ислам еще не смог стать для адыгских народов альтернативным вариантом их культурно-духовным ценностям, складывающихся тысячелетиями. Он просто воспринимался ими как некое дополнение, модернизация мировоззрения и социополитического устройства в переломную эпоху. Основание централизованного мусульманского объединения на Северо-Западном Кавказе, за которое активно и рьяно ратовали протурецко настроенные эмиссары и наибы Шамиля, воспринималось горцами только как форма борьбы за свободу, к тому же этот проект не имел под собой никакой экономической, идеологической, классовой базы.

Во всяком случае, не смотря на то, что эмиссары в крае преследовали различные цели, деятельность мусульманских проповедников содействовала мобилизации и объединению сил горских народов. В результате к буржуазным реформам большинство адыгов определило свой выбор в пользу ислама, который в их сознании стал занимать главные позиции и Российской империи, под протекторатом которой они находились.