Никто не забыт, ничто не забыто? (К вопросу об учете боевых потерь Красной Армии и отдании воинских почестей павшим на фронтах Великой Отечественной войны)

Организация учета боевых потерь

Великая Отечественная война, самая кровопролитная в мировой истории, ежедневно уносила жизни тысяч солдат и командиров Красной Армии и Флота.

Учет безвозвратных потерь имел принципиальное значение не только для органов военного управления, но и для самих военнослужащих и членов их семей. Он позволял достоверно устанавливать и официально регистрировать такие юридически значимые факты, как гибель на поле боя, смерть от полученных ран или от болезни, наступившую в лечебном учреждении, пропажу без вести, а также сдачу в плен и судимость. Каждый из перечисленных юридических фактов имел свои последствия, существенным образом влиявшие на правовое положение военнослужащего и его семьи.

Незадолго до начала войны было введено в действие «Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время», объявленное приказом народного комиссара обороны (НКО) СССР № 138 от 15 марта 1941 г. ^[9].

Согласно этому Положению, каждый командир и начальник, начиная от командира отделения, в любых условиях боя обязан был вести точный учет подчиненного ему личного состава. Постановка на учет прибывшего пополнения должна была производиться до ввода его в бой. В документации персонального учета имелись не только анкетные данные воина, но и сведения о том, в каких боях он участвовал и как вел себя в этих боях. При убытии из части боевая характеристика сдавалась в штаб.

По окончании каждого боя командир подразделения, части должен был проверить весь личный состав, установить поименно убитых, пропавших без вести, раненых и немедленно доложить по команде о безвозвратных потерях.

После установления факта смерти военнослужащего и места его погребения штаб части обязан был немедленно выслать извещение о смерти лиц начальствующего состава кадра и сверхсрочнослужащих непосредственно родственникам по месту их жительства, а о смерти лиц рядового и младшего начальствующего состава срочной службы – в районные военные комиссариаты по месту призыва этих военнослужащих. Тем же порядком лечебные учреждения высылали извещения о смерти военнослужащих от ран и болезней.

Без вести пропавшие военнослужащие учитывались в штабе полка в течение 15 дней как временно выбывшие. Командиры подразделений и частей обязаны были за это время принять меры к выяснению судьбы таких военнослужащих. После указанного срока фамилии военнослужащих, пропавших без вести, заносились в список безвозвратных потерь и они исключались из списков частей, о чем докладывалось вышестоящему командованию. По истечении 45 дней родственникам без вести пропавших военнослужащих высылались извещения. Если впоследствии судьба этих военнослужащих выяснялась, то дополнительные сведения о них немедленно сообщались вышестоящему командованию, а также в райвоенкоматы или родственникам.

Районный (городской) военный комиссар, получив извещение на убитого, умершего от ран или пропавшего без вести, оставлял его в военкомате для учета, а родственникам военнослужащего высылал извещение от своего имени. В случае возвращения с фронта военнослужащего, на которого было выдано извещение как на погибшего, умершего от ран или пропавшего без вести, работники военкомата выясняли обстоятельства возвращения и одновременно устанавливали правильность получения пенсии его семьей.

Некоторые пункты Положения об учете потерь были уточнены в приказе НКО № 214 от 14 июля 1942 г. «О порядке высылки войсковыми частями и учреждениями извещений о погибших и пропавших без вести в боях лицах начальствующего состава и сверхсрочнослужащих и о назначении пенсий семьям этих лиц». В этом приказе, например, содержалось требование о назначении пенсии семьям пропавших без вести тем же порядком, что и семьям погибших, но только после получения выписки из приказа по личному составу об исключении пропавшего без вести военнослужащего из списков Красной Армии ^{[11, л. 114]}.

Медальоны военнослужащих

В целях более точного учета потерь личного состава каждому военнослужащему с момента его прибытия в часть выдавался медальон с вкладным листком, исполненным в двух экземплярах. Медальон хранился у военнослужащего весь период службы в специальном кармане, пришитом на правой внешней стороне брюк.

В случае смерти военнослужащего один экземпляр вкладного листка вынимался из медальона и передавался в штаб той части, от которой была наряжена команда, обнаружившая тело погибшего на поле боя. Второй экземпляр оставался в медальоне убитого. Штаб части на основании доставленных вкладных листков составлял список погибших и пересылал их в штаб дивизии. Штаб части обязан был выслать извещение о смерти военнослужащего независимо от того, к какой части тот принадлежал. Подобным образом действовали и лечебные учреждения в случае смерти от ран поступившего к ним военнослужащего.

Если смерть наступала в пути следования в лечебное учреждение, начальник транспорта, сопровождавший раненых, должен был подробно доложить лицу, принимавшему раненых, о количестве умерших в пути, о дислокации места, где тела были оставлены для погребения, и передать ему по одному экземпляру вкладышей, вынутых из медальонов умерших. Начальник лечебного учреждения доносил сведения об умерших в пути следования вышестоящему командованию и высылал извещения об их смерти тем же порядком, каким высылались извещения на военнослужащих, умерших в госпитале.

В случае отсутствия медальона у убитого или умершего командир части, начальник лечебного учреждения или лицо, назначенное для сопровождения раненых, обязаны были принять все меры к установлению личности военнослужащего.

Приказ НКО № 138 от 15 марта 1941 г. требовал обеспечить медальонами всех военнослужащих еще в мирное время в целях привития у них навыков обращения с медальонами. Наличие медальонов и правильность заполнения вкладышей должны были периодически проверяться у красноармейцев и младшего начальствующего состава на утреннем осмотре, а у командиров и начальников – при выходе части в поле на тактическое учение. В приказе был указан конкретный срок – 1 мая 1941 г., к которому главный интендант Красной Армии обязан был снабдить войска медальонами и вкладышами к ним, а штабы военных округов – бланками извещений и форм именных списков безвозвратных потерь ^{[9, л. 1]}.

Однако не все требования приказа к началу войны были выполнены. Вооруженные Силы СССР не были обеспечены в полном объеме документами и материалами, необходимыми для организации объективного учета боевых потерь. Именно это обстоятельство, а также недостатки в организации учета личного состава частей приграничных военных округов, по мнению автора, стали причинами большого количества неучтенных боевых потерь Красной Армии.

Факты серьезных упущений в учете безвозвратных потерь и отчетности по ним в штабах частей и соединений действующей армии отмечались наиболее часто в начальном периоде войны. Например, командующий Западным фронтом в приказе № 0151 от 4 августа 1941 г. указывал: «Высылка списков по Ф. 2-а в Центральное бюро по учету персональных потерь и извещений родственникам на погибших в бою и пропавших без вести в некоторых частях продолжает оставаться запущенным участком работы. Так, по 26 гсд до сих пор не выслано списков на 447 убитых, 662 без вести пропавших и на 1 058 чел. не выслано извещений» ^{[10, л. 91]}.

Новый порядок учета безвозвратных потерь

В годы войны издавались различные руководящие документы, в которых содержались указания по улучшению персонального учета боевых потерь личного состава Красной Армии. Наиболее важным из них было «Наставление по учету личного состава Красной Армии (в военное время)», подготовленное Главным управлением формирования и укомплектования войск и направленное в действующую армию 2 апреля 1943 г. ^{[6, л. 86-145]}.

В отличие от Положения об учете потерь 1941 года, в этом документе содержались требования вести учет безвозвратных потерь не только по убитым, умершим и пропавшим без вести военнослужащим. Командиры обязаны были также вести учет военнослужащих, сдавшихся в плен врагу, расстрелянных на поле боя или по приговорам военных трибуналов, покончивших жизнь самоубийством, погибших при чрезвычайных происшествиях.

Командирам частей и подразделений вменялось в обязанность ежедневно, а после каждого боя немедленно, проверять личный состав, тщательно выяснять потери, вести их учет и докладывать обобщенные сведения по команде. Основным документом персонального учета безвозвратных потерь личного состава действующей армии являлся именной список безвозвратных потерь отдельной части.

Учет сдавшихся в плен и осужденных к расстрелу

Учет сдавшихся в плен врагу велся в специальном именном списке, составленном по форме: фамилия, имя, отчество; должность; партийность; место и год рождения; каким районным военкоматом призван; когда и при каких обстоятельствах сдался в плен; ближайшие родственники и их адрес. При этом необходимо было заполнять исчерпывающие данные о жене, совершеннолетних детях и родителях. На начальствующий состав именной список составлялся отдельно. В соответствии с требованиями приказа НКО № 0321 от 26 августа 1941 г. штаб дивизии, получая от частей дважды в месяц именные списки сдавшихся в плен в двух экземплярах, один экземпляр после сверки направлял по описи в Управление по учету потерь ^{[10, л. 91]}.

При таком порядке учета и отчетности по военнослужащим, сдавшимся в плен, органы военной юстиции располагали основанием для применения репрессий в отношении совершеннолетних членов семей этих военнослужащих. Собственно основанием к репрессивным действиям являлись именные списки, а содержащиеся в них сведения о близких родственниках обеспечивали ускорение репрессии.

Учет осужденных к расстрелу вели военные трибуналы. Они же представляли по команде именные списки этих военнослужащих. Осужденные к расстрелу с применением примечания 2 к ст. 28 УК РСФСР, в именные списки не включались ^{[10, л. 91]}. В отношении таких осужденных, согласно данной статьи, применялась отсрочка исполнения приговора до окончания ведения боевых действий, и они направлялись для прохождения службы в действующую армию.

Извещения родственникам военнослужащих

Наставлением по учету личного состава определялись формы извещений родственникам военнослужащих. Например, родственникам погибшего военнослужащего высылалось извещение следующего содержания: «Ваш сын (муж, отец), фамилия, имя, отчество, уроженец (место рождения).

В бою за Социалистическую родину, верный воинской присяге, проявивший геройство и мужество, был убит (когда, где). Похоронен (точный адрес).

Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии (приказ НКО СССР № …)»^{[10, л. 91]}.

Аналогичными были формы извещений родственникам военнослужащих, пропавших без вести, умерших от ран и умерших от болезней. Извещения подписывались командиром и начальником штаба части (учреждения) или городским (районным) военным комиссаром и скреплялись печатью. На корешке извещения делалась отметка о том, кому оно выдано или куда и какому адресату выслано.

Порядок погребения погибших в бою

В действующей армии устанавливался строгий и четкий порядок погребения погибших военнослужащих. Для сбора тел убитых на поле боя распоряжением командира полка назначалась специальная команда, в обязанности которой входил розыск тел погибших, их регистрация по вкладышам медальонов, сбор и доставка на дивизионный пункт для погребения. Команды приступали к выполнению своих обязанностей сразу после прекращения огня противником.

По окончании сбора тел старший команды представлял начальнику штаба полка список погибших с указанием места нахождения собранных трупов. Вместе со списком передавались вкладыши медальонов. В случае отсутствия медальонов, штаб полка через командиров подразделений принимал меры к установлению личности убитых воинов.

Тела погибших доставлялись на дивизионный пункт сбора специально выделенным транспортом полка, снабженным брезентом. Их прием производился начальником команды, назначенным распоряжением командира дивизии. Факт приема тел удостоверялся распиской, которая сдавалась в штаб полка.

Начальник дивизионного пункта погребения сверял список погибших с вкладышами медальонов, а затем передавал вкладыши в штаб дивизии. После захоронения к списку прилагалась точная схема расположения могилы.

Циркуляром главного интенданта Красной Армии № 24 от 14 июля 1941 г. было установлено, что похороны военнослужащих, убитых на поле боя, должны производиться в надетом на них нательном белье и верхнем летнем обмундировании^{[15, л. 257]}. Шинели с трупов снимались и после дезинфекции сдавались на склад. Медальон с одним экземпляром вкладыша помещался в карман брюк погибшего.

Погребение тел павших в бою военнослужащих производилось только в масштабе дивизии (бригады) командами, выделенными распоряжением командира дивизии, в братских могилах или на братских кладбищах.

Братские могилы и кладбища устраивались не ближе 300 м от источников водоснабжения, населенных пунктов, отдельных жилых помещений, больших дорог на возвышенной местности с низким уровнем стояния почвенных вод.

В могилу на глубину не менее 1,5 м укладывались рядами тела погибших воинов на расстоянии 0,5 м одно от другого и засыпались извлеченной землей. Поверх могилы насыпался холмик высотой до 0,5 м, который покрывался дерном или камнями. На поверхности могилы устанавливалась пирамида высотой 1,5 м, сделанная из досок или из камней. На пирамиде выжигался или записывался краской номер могилы.

Тела погибших военнослужащих из числа начальствующего состава от командира полка и выше доставлялись в армейский тыловой район. Порядок погребения и оформления могилы для них устанавливал начальник штаба армии. Тело погибшего помещалось в окрашенный деревянный гроб и хоронилось в отдельной могиле. Тела военнослужащих из числа остального начальствующего состава хоронились в отдельных могилах дивизионными командами.

Особым порядком осуществлялось погребение крупных военачальников. Каждый раз по этому поводу готовился приказ наркома обороны.

Место расположения могилы отмечалось на топографической карте крупного масштаба, которая высылалась в Управление по комплектованию войск Генштаба вместе со списком учета безвозвратных потерь дивизии.

Учет захороненных военнослужащих вел штаб дивизии по книге погребения, в которой указывались: фамилия, имя, отчество, номер части, воинское звание, год и место рождения, каким райвоенкоматом призван, порядковый номер и точное место расположения могилы, место нахождения тела в могиле, дата похорон и адрес семьи погибшего. Книга погребения с обозначенными на топографических картах местами захоронения по окончании боевых действий высылалась в то же управление Генштаба.

Порядок погребения умерших от ран или болезни

Порядок погребения и учета захоронений военнослужащих, умерших от ран или болезни лечебными учреждениями устанавливался специальной инструкцией, утвержденной начальником Санитарного управления Красной Армии 28 июня 1941 г.

Согласно инструкции трупы раненых и больных, находившихся до момента их смерти на излечении в каком-либо лечебном учреждении, независимо от причины смерти, перед погребением подлежали полному вскрытию. Только после установления причины смерти могло производиться захоронение. Для одевания военнослужащего, умершего в лечебном учреждении, разрешалось расходовать гимнастерку и шаровары летние, нательное белье, носки и туфли госпитальные, а также простыню, которой тот пользовался^{[15, л. 257]}. Тела захоранивались по распоряжению начальника лечебного учреждения на городских кладбищах в отдельных или братских могилах.

В соответствии с другой инструкцией, утвержденной начальником Главного управления эвакогоспиталей наркомата здравоохранения СССР 27 ноября 1941 г., требовалось хоронить тела военнослужащих не позднее 48 часов после доставки их в морг лечебного учреждения ^{[3, л. 178-179]}.

Установленные сроки захоронения, как правило, соблюдались в тыловых госпиталях наркомата здравоохранения, и, как свидетельствуют архивные источники, в ряде случаев нарушались в эвакогоспиталях действующей армии. Об этом, например, свидетельствует приказ начальника тыла Красной Армии № 089 от 14 апреля 1944 г. «О преступном отношении с трупами умерших военнослужащих в эвакогоспитале № 1312». В приказе отмечалось, что в названном госпитале 1-го Украинского фронта трупы умерших хранились до захоронения по 12 – 17дней в антисанитарном состоянии. Это обстоятельство послужило поводом к появлению отрицательных настроений у окружающего госпиталь гражданского населения. Виновные были привлечены к дисциплинарной и уголовной ответственности ^{[12,л. 45]}.

На городских кладбищах братские могилы устраивались в специально отводимых и оборудованных участках. Здесь братские могилы имели вид траншей шириной 2 м и глубиной 1,5 м. Длина траншеи зависела от размера отведенного участка и количества погребенных. Между соседними траншеями предусматривался проход шириной не менее 1 м. Место каждого погребенного отмечалось особым знаком – поставленным у края холма столбиком с прикрепленной жестяной дощечкой, на которую наносился масляной краской порядковый номер захороненного. На братских кладбищах должны были вестись специальные книги захоронений с указанием фамилий похороненных, их порядковых номеров и номеров могил. При отсутствии на братском кладбище штатного работника, регистрация захоронений велась местными органами милиции ^{[3, л. 179]}.

При массовых поражениях жителей города, в случае наступления смерти вне лечебных учреждений, тела пострадавших хоронились органами милиции в братских или индивидуальных могилах городских кладбищ за счет средств исполкома местного Совета ^{[3, л. 204]}.

Оказание воинских почестей

Оказание воинских почестей при погребении погибших в боях военнослужащих производилось порядком, указанным в Уставе гарнизонной службы Красной Армии, который был введен в действие приказом НКО № 40 от 24 января 1941 г. ^{[14, л. 85-88]}.

Согласно уставу для отдания воинских почестей при погребении всех лиц командного состава и красноармейцев (краснофлотцев), умерших во время состояния на действительной военной службе, а также генералов в отставке и Героев Советского Союза наряжался почетный эскорт: для младшего комсостава и красноармейцев – отделение под командованием сержанта; для среднего комсостава и старшин – взвод под командованием лейтенанта; для старшего комсостава – рота или эскадрон (батарея) под командованием капитана; для высшего комсостава – батальон, эскадрон, батарея под общим командованием полковника или подполковника. Для погребения командующего армией, военным округом и выше наряд войск производился по особому распоряжению ^{[14, л. 85-86]}.

Во всех случаях погребения военнослужащих наряжался военный оркестр, а также по одному лицу начсостава для несения каждого ордена и почетного оружия. Для перевозки гроба с телом умершего выделялся лафет или машина. Почетному эскорту на одну винтовку (орудие) выдавалось по три холостых патрона (выстрела).

Почетный эскорт и военный оркестр, исполнявший траурные марши, сопровождали процессию от места выноса тела покойного до места его погребения. Если погребение производилось в другом городе или населенном пункте, то эскорт и оркестр сопровождали тело умершего только до городской черты (вокзала, пристани).

На месте погребения эскорт выстраивался фронтом к могиле и принимал положение «Смирно». При опускании тела в могилу подразделение, выделенное для салюта, производило три залпа, причем, если в строю находился батальон, залпы давала одна рота. Артиллерия вела стрельбу вне ограды кладбища, производя по три выстрела из орудий, чередуясь с пехотой. Если в строю находилась батарея, стрелял один взвод. Кавалерия для залпа спешивалась, а при наличии пехоты не стреляла. После салюта оркестр исполнял «Интернационал» (с 1 января 1944 г. исполнялся Государственный Гимн СССР) ^{[14, л. 88]}.

Похороны выдающихся советских военачальников производились с особыми воинскими почестями. В дни погребения генерала армии И.Д. Черняховского и маршала Советского Союза Б.М. Шапошникова в Москве устраивались траурные салюты.

В целях увековечения памяти о павших героях Великой Отечественной войны, их имена заносились навечно в списки личного состава частей и подразделений, присваивались городам и населенным пунктам, улицам и площадям, учебным заведениям и кораблям. На зданиях, хранящих память о них, устанавливались мемориальные доски, на родине дважды Героев Советского Союза – их бронзовые бюсты. В память о защитниках Отечества на братских могилах и воинских кладбищах были возведены памятники и обелиски.

Столь подробное описание установленного на военное время порядка погребения и отдания воинских почестей предпринято для того, чтобы показать четкую и всеобъемлющую регламентацию мероприятий, связанных с организацией захоронения военнослужащих.

В чем причины неучтенных потерь?

В связи с изложенным, естественно, возникают вопросы: почему до сих пор остается не преданным земле прах многих солдат и офицеров, погибших в годы войны; почему большое количество воинских захоронений заброшено, а фамилии покоящихся в них бойцов не установлены; почему, наконец, государство до сего времени не выполнило свой последний долг перед павшими защитниками Отечества?

По мнению автора, это было вызвано рядом обстоятельств. Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что в реальных условиях войны установленный порядок погребения и отдания почестей мог соблюдаться только тогда, когда войска вели боевые действия, имевшие позиционный или наступательный характер.

В периоды стратегического отступления лета – осени 1941 г. и весны – лета 1942 г., когда боевые потери Красной Армии были особенно велики, хоронить погибших и отдавать им воинские почести тем порядком, который устанавливали руководящие документы, не имелось никакой возможности. В тех условиях, когда войска с тяжелейшими боями отходили на восток или с трудом пробивались из вражеского окружения, для командиров главным было сохранение оставшихся в живых, нежели достойное захоронение павших. Поэтому, если удавалось, тела погибших помещали в наскоро вырытые могилы, или могилами им становились окопы и блиндажи. Нередко павших бойцов оставляли без захоронения.

На необходимость наведения порядка в погребении и учете погибших в боях воинов обращало внимание командиров и политработников Главное политическое управление Красной Армии в своей директиве от 25 декабря 1941 г. В ней отмечалось: «Главное Политуправление Красной Армии располагает фактами, когда многие командиры и комиссары действующих частей не заботятся о том, чтобы организовать сбор и погребение трупов погибших красноармейцев, командиров и политработников. Нередко трупы погибших в боях с врагом за нашу Родину бойцов не убираются с поля боя по нескольку дней и никто не позаботится, чтобы с воинскими почестями похоронить своих боевых товарищей, даже тогда, когда имеется полная возможность… Погребение убитых в бою производится не в братских могилах, а в окопах, щелях, блиндажах. Индивидуальные и братские могилы не регистрируются, не отмечаются на картах и должным образом не оформляются. Отдельные комиссары соединений не используют церемоний погребения погибших в бою военнослужащих для мобилизации красноармейских масс на решительную борьбу с немецко-фашистскими захватчиками» ^{[5, с. 164-165]}.

Следует также иметь в виду, что захоронение погибших воинов во многих местностях, впоследствии оккупированных врагом, производилось гражданским населением. Люди собирали останки советских бойцов и хоронили их в подходящих для этого местах (рвах, ямах, канавах, воронках от разрывов снарядов и т.п.). Часто это делалось по приказу немецких властей, опасавшихся распространения эпидемий. Немцы же были озабочены устройством воинских кладбищ только для своих солдат и офицеров. Естественно, что ни о каком обозначении мест захоронения советских воинов, как на оккупированной территории, так и на поле боя, не могло идти и речи.

Ничем не были отмечены и места массовых расстрелов советских военнопленных. О них обычно знало только местное население. После освобождения от оккупации граждане сообщали об известных им захоронениях членам государственной комиссии, составлявшим акты о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков. При эксгумации во многих случаях обнаруживались останки как военнослужащих, так и мирных граждан. В актах показывалось приблизительное общее число останков, находившихся в каждом захоронении, без уточнения, сколько из них принадлежит военнослужащим и сколько гражданским лицам.

Останутся ли забытыми имена павших воинов?

Работа по сбору и погребению останков павших бойцов стала проводиться более упорядоченно после издания 1 апреля 1942 г. постановления Государственного Комитета Обороны (ГКО) «Об организации учета и захоронения погибших воинов, обнаруженных на освобожденной от противника территории». Например, Тульский обком ВКП(б) и облисполком, выполняя постановление ГКО, обязали районные власти принять меры по достойному захоронению праха погибших советских солдат и увековечению их памяти. Предлагалось производить при необходимости перезахоронения останков из отдельных могил в братские. Все могилы должны были быть обложены дерном, огорожены и иметь памятники с обозначением на них фамилий военнослужащих. Одновременно требовалось ликвидировать все немецкие воинские кладбища, устроенные в черте населенных пунктов и около дорог, создавать из местных жителей специальные команды по сбору и захоронению трупов вражеских солдат и офицеров. Хоронить останки немецких военнослужащих необходимо было вдали от населенных пунктов и шоссейных дорог ^{[4, с. 471-472]}.

Порядок сбора не захороненных останков советских воинов и их погребения в войсковом тылу определялся решениями военных советов фронтов. Эта работа производилась как специальными воинскими командами, так и командами из местных граждан. Так, приказом командующего Западным фронтом № 059 от 27 марта 1942 г. ставилась задача: «К 15 апреля 1942 г. окончательно очистить территорию войскового и армейского районов от трупов…. К уборке и захоронению трупов противника и животных привлечь местное население». Однако наступавшие войска долго не задерживались на одном месте, а продвигавшиеся вслед за ними специальные команды просто не успевали полностью выполнить свою работу ^{[8, л. 81]}.

По мере освобождения территории страны от оккупантов проводилась так называемая расчистка местности: разминирование, сбор военной техники и оружия, трофеев и брошенного имущества, металлолома и различной тары.

В ходе сбора военной техники и металлолома, особенно в процессе разминирования, когда должен был обследоваться каждый квадратный метр территории, военнослужащие трофейных рот и саперных подразделений, а также местные жители, привлекаемые для этой работы, не могли не видеть не захороненных останков бойцов. Принимались ли ими меры по установлению имен павших воинов и захоронению их останков?

Анализ содержания распорядительных и отчетных документов по выполнению подобного рода работ не дает утвердительного ответа на этот вопрос. В них не было указаний на то, как поступать в случае обнаружения останков военнослужащих. Не упоминалось о не захороненных останках ни в актах о разминировании, ни в сводках о результатах сбора трофеев.

Видимо, военно-политическое руководство страны посчитало излишним давать повторные указания командованию фронтов и местным органам власти по сбору тел павших воинов, так как по этому вопросу уже было принято специальное постановление ГКО. Городские же и сельские Советы, воссозданные после оккупации в освобожденных районах, из-за отсутствия сил и средств от поисковой работы самоустранялись.

Представляется вполне возможным еще одно обстоятельство, не позволившее государству принять меры к розыску и захоронению праха всех не погребенных фронтовиков. Дело в том, что сразу после окончания войны были опубликованы результаты работы Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и установлению ущерба, причиненного СССР в военные годы. Розыск и установление имен погибших воинов приводил бы к значительному увеличению предполагаемых потерь, и, следовательно, мог дезавуировать величие победы советского народа, достигнутой под руководством его вождя Генералиссимуса И.В. Сталина.

Неслучайно поэтому в послевоенные годы государство, залечивая раны войны, больше проявило себя в деятельности по благоустройству уже известных и учтенных захоронений, чем в организации планомерной и кропотливой поисковой работы. Много, например, было сделано по выполнению постановления СНК СССР от 18 февраля 1946 г. «О благоустройстве могил воинов Красной Армии и партизан, погибших в боях Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. и о надзоре за их состоянием». Только в одной Калужской области из 260 мелких воинских кладбищ, 960 братских и 448 индивидуальных могил, многие из которых находились в неудобных и труднодоступных местах, путем перезахоронения было устроено 76 крупных воинских кладбищ, 386 крупных братских и 141 индивидуальная могила ^{[4, с. 472]}.

Работа по увековечению памяти о погибших воинах и благоустройству их могил продолжалась и в дальнейшем. В период подготовки к празднованию двадцатилетнего и последующих юбилеев Победы на месте крупных захоронений участников и жертв войны создавались мемориальные комплексы и ансамбли: Пискаревское мемориальное кладбище в Ленинграде, архитектурно-скульптурный ансамбль «Героям Сталинградской битвы» в Волгограде, мемориальные комплексы в Севастополе, Новороссийске, Керчи, других городах-героях. Повсюду в стране были установлены памятные знаки защитникам Отечества.

В канун 25-летия разгрома фашистов под Москвой у Кремлевской стены были захоронены останки Неизвестного солдата, прах которого перенесли из братской могилы у деревни Крюково на 40-м километре Ленинградского шоссе. У могилы Неизвестного солдата был зажжен Вечный огонь как символ памяти о героях, павших за свободу Отечества.

На братской могиле, в которой покоятся останки 700 воинов 16-й армии, насмерть стоявших на подступах к Москве, в 1974 г. был открыт величественный монумент, увенчанный надписью: «1941. Здесь защитники Москвы, погибшие в бою за Родину, остались навеки бессмертны».

Однако могли остаться навеки забытыми безымянные герои, чьи останки продолжали лежать не захороненными в лесах, лугах, болотах – там, где прервала их жизнь война. Поисковой работой занимались лишь общественные организации молодежи (члены патриотических клубов, самодеятельных поисковых отрядов и т.п.). Наряду с ними стали появляться группы «черных следопытов», которые варварски разоряли воинские захоронения с целью добычи оружия и боеприпасов времен войны.

Эти и другие недостатки были предметом обсуждения в ЦК КПСС в 1988 г. Отмечалось, что особенно неблагополучное положение дел с розыском неизвестных воинских захоронений и не погребенных останков фронтовиков сложилось в Карелии, Мурманской, Псковской, Смоленской, Калининской, Брянской, Тульской, Калужской и Орловской областях ^{[2, с. 53]}. Однако кроме констатации негативных фактов и декларативных указаний по их недопущению, действенных мер принято не было.

В современной России деятельность государственных органов и общественных организаций в этом направлении регламентируется Законом РФ «Об увековечении памяти погибших при защите Отечества» от 14 января 1993 г. В нем указывается, что увековечению подлежит память не только погибших, пропавших без вести и умерших от ран в годы войны, но и умерших от увечий и заболеваний, полученных при защите Отечества, независимо от времени наступления указанных последствий. Кроме них должна быть увековечена память бойцов, погибших и умерших в плену, в котором оказались в силу сложившейся боевой обстановки, но не утративших свою воинскую честь ^[1].

Закон определил формы увековечения памяти, установил виды воинских захоронений, порядок их учета и содержания. Он возложил на местные органы власти ответственность за захоронение не погребенных останков погибших, обнаруженных в ходе поисковой работы.

Однако законом от поисковой работы устранялись какие бы то ни было государственные органы и учреждения. Ст. 8 закона указывает, что поисковая работа: «организуется на основе местных программ и производится общественными объединениями, уполномоченными на проведение такой работы органами государственной власти и управления» ^[1].

Расходы на проведение мероприятий, связанных с увековечением памяти, согласно закону, могут осуществляться за счет бюджетов субъектов федерации и внебюджетных фондов, а также добровольных взносов и пожертвований юридических и физических лиц. Расходы же на проведение поисковой работы вообще не предусматриваются.

Уже успело состариться поколение, не участвовавшее в Великой Отечественной войне, а последняя ее рана так и остается не залеченной, нанося ущерб нравственному здоровью народа. Между тем, федеральным законом от 22 августа 2004 г. № 122-ФЗ были внесены изменения в Закон от 14 января 1993 г., исключавшие норму об ответственности государственных органов за организацию этой работы и возлагавшие обязанности по содержанию мест захоронения и увековечению памяти погибших воинов на органы местного самоуправления ^[13].

Думается, назрела необходимость внести поправки в действующее законодательство, которые обеспечивали бы участие государственных органов в работе по розыску и установлению имен еще не захороненных военнослужащих и необходимое финансирование этой работы из федерального бюджета.