Финансирование терроризма: тренды XXI в. с сирийским акцентом

Мелкумян Кристина Славиковна кандидат политических наук аспирант, кафедра мировых политических процессов, Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД России (МГИМО (У) МИД РФ) 119454, Россия, г. Москва, пр. Вернадского, 76 Melkumian Kristina Slavikovna PhD in Politics post-graduate student of the Department of Global Political Processes at Moscow State Institute of International Relations 119454, Russia, g. Moscow, pr. Vernadskogo, 76 melkumyan_kristi@mail.ru

Традиционно среди основных угроз безопасности выделяют терроризм, важными компонентами которого являются идеология и деньги ^[1]. В условиях глобализации и взаимозависимости, а также на фоне неразрешенного сирийского кризиса, терроризм приобрел еще большую актуальность, предоставив террористам широкое многообразие источников финансирования, каналов перемещения финансовых средств с использованием современных технологий, подрывая не только основы международной безопасности, но и целостность мировой финансовой системы.

На фоне углубляющегося сотрудничества между государствами в сфере противодействия финансированию терроризма, в частности, через ФАТФ и ее региональные структуры, система финансирования терроризма приобрела новые черты. Изучение современных трендов в финансировании терроризма позволит выявить наиболее уязвимые места в системе финансирования терро­ризма и скорректировать стратегию противодействия ему.

Говоря о финансировании терроризма, необходимо выделить источники финансирования, каналы перемещения денежных средств и субъекты, участвующие в финансировании терроризма.

Несмотря на то, что источники финансирования терроризма, во многом, остались прежними, которые исследователи, как правило, делят на легальные и нелегальные ^[2], сменилась их доля в финансировании террористических организаций. Более того, наряду с классическими источниками доходов террористов появились новые, отследить которые в современных условиях становится крайней сложно.

Среди легальных источников продолжают играть важную роль частные пожертвования. Согласно анализу уголовных дел и судебных процессов, связанных с финансированием терроризма, имевших место в США с 2001 г., примерно в 33% этих случаев имела место прямая финансовая поддержка, оказываемая террористическим сетям частными лицами ^{[3, с. 13]}. Так, «Аль-Каида» получала средства от состоятельных доноров, большей частью, граждан Персидского залива, Саудовской Аравии, получающих доходы от нефти ^{[4, с. 8]}. На данный момент состоятельные доноры в регионе стран повышенного риска финансирования терроризма, в том числе Персидского залива, продолжают финансировать присутствующие в регионе террористические группировки, включая ИГИЛ. За 2013-­­2014 гг. ИГИЛ аккумулировало около 40 000 000 US$ от частных лиц из Саудовской Аравии, Катара и Кувейта. Согласно докуме­­­нтам, полученным в сентябре 2007 г. в ходе рейда на убежище АКИ в Синьяре, в западном Ираке, обнаружилось, что в период с 2006 г. по 2007 г. группировка сильно зависела от пожертвований лидеров АКИ, иностранных боевиков и местных жителей Ирака ^{[5, с. 4-5]}.

В XXI в. информационных технологий, сбор средств идет также через социальные сети, что позволяет террористическим организациям по всему миру расширить базу финансирования за счет добровольных переводов людей, будь то напрямую для финансирования «джихада», или же под прикрытием благотворительных целей с последующим переводом средств террористическим организациям. По причине ложного указания целей, на которые собираются средства, компетентные органы сталкиваются с серьёзными трудностями при выявлении людей, сознательно или неумышленно предоставляющих денежные средства. В крупномасштабных и хорошо организованных схемах по сбору денежных средств в целях финансирования терроризма могут участвовать до нескольких тысяч «спонсоров» и, таким образом, возможно осуществление сбора значительных сумм наличных денег.

Сейчас террористические организации могут вести сбор средств среди огромной аудитории, используя двустороннюю горизонтальную связь, которая начинается в чатах и на форумах, продолжается в социальных сетях (таких как, Фейсбук, Твиттер и Инстаграм) и иногда поддерживается с помощью приложений для средств мобильной связи (таких как, WhatsApp и Viber) или более защищённых сетей связи (таких как, Surespot и VoIP) ^{[3, с. 31]}.

Объявления о сборе средств и реквизиты могут размещаться не в текстовой форме (например, в виде картинки или видео), что делает невозможным выявление такого рода объявлений с помощью стандартных поисковых систем, а также затрудняет определение сайтов, на которых размещаются такие объявления. Кроме того, это усложняет поиск указанных объявлений с помощью известных реквизитов. В целях привлечения как можно большего количества людей организаторы онлайновых кампаний по сбору средств могут использовать самые разные платёжные системы и инструменты для получения денег, которые отличаются высоким уровнем конфиденциальности, а потому приобретают популярность среди различных групп потенциальных «спонсоров» терроризма. Следует подчеркнуть, что компании, организующие и поддерживающие подобные социальные сети, сами по себе не участвуют в такого рода преступной деятельности и во многих случаях сотрудничают с компетентными органами, предоставляя им информацию и закрывая или блокируя такие аккаунты ^{[3, с. 32]}.

Немаловажное значение в настоящее время играют доходы НПО, чей капитал складывается из обязательных для правоверных мусульман регулярных (закят) и добровольных (садака) пожертвований на благотворительные нужды. Несмотря на регулярный взнос закята частными и юридическими лицами, как правило, он практически не регулируется властями и не подлежит налоговой, аудиторской и какой-либо другой проверке со стороны государства ^{[6, с. 64]}.

В свое время закят был главным источником финансирования Талибана и его союзников со стороны Саудовской Аравии, а также движения «Тигры освобождения Тамил-Илама». Ключевыми спонсорами террористической операции в Беслане были также диаспоры ^{[7, с. 137]}. Однако, наиболее развитую международную сеть сбора и перераспределения средств из формально легальных источников, прежде всего, закята, создала исламистская организация «Аль-Каида». По некоторым оценкам, за 1990-е гг. общий объем средств, собранных в виде закята и переправленных «Аль-Каиде» через благотворительные организации, мог исчисляться 300 000 000 US$–500 000 000 US$. Иными словами, ежегодно такие поступления могли доходить до 50 000 000 US$, 90% которых шло на организационные издержки ^{[8, с. 11]}.

Одним из ярких примеров НПО в качестве источника финансирования терроризма можно привести готовящийся теракт в Великобритании 10 августа 2006 г., когда террористы планировали пронести жидкие взрывчатые вещества в ручной клади на борт 20 самолетов, которые должны были вылететь по маршруту из британских аэропортов в города США. Данные теракты могли превзойти по масштабам атаки террористов 11 сентября 2001 г. на Нью-Йорк и Вашингтон. По словам Майкла Чертоффа, министра национальной безопасности США (15 февраля 2005 г. – 21 января 2009 г.), за попыткой взорвать самолеты стояла «Аль-Каида» ^[9].

Ранее граждане Великобритании перевели 10 000 000 US$ в благотворительный фонд помощи жертвам землетрясения, имевшего место в Пакистане в октябре 2005 г. Причем, меньше половины этой суммы пошло на гуманитарные операции после землетрясения, а остальная часть денег была перечислена на счет Рашида Рауфа ^[10], одного из лидеров готовящегося теракта, который имел двойное гражданство: Великобритании и Пакистана. Только благодаря проявленному вниманию со стороны банков к данной операции в рамках выполнения обязанностей противодействия финансированию терроризма в соответствии с Рекомендациями ФАТФ и направления отчета о подозрительной операции НПО в правоохранительные структуры, удалось задержать Рашида Рауфа и предотвратить такой масштабный теракт ^{[10, с. 15]}.

Глобализация привела к увеличению потребностей в услугах НПО, особенно тех организаций, которые занимаются гуманитарными операциями, вынудив их работать в областях, где безупречность их операций подвергается риску, или приведя к изменениям рисков на местном уровне. В целом, незаконное использование глобального сектора НПО террористическими организациями проявляется в пяти аспектах: 1) перенаправление пожертвований через связанных лиц в пользу террористических организаций; 2) использование некоторых руководителей НПО в интересах террористических организаций; 3) использование программ оказания гуманитарной помощи для поддержки террористических организаций; 4) содействие в вербовке новых членов для террористических организаций; 5) введение в заблуждение и создание фиктивных НПО путём обмана/мошенничества ^[12].

Следует сказать, что НПО имеют ряд характеристик, которые делают их привлекательными для террористов: минимальные затраты при создании организации; общественное доверие; повышенная мобильность; расширенные возможности по привлечению общественности; взаимосвязь между инфраструктурными сетями; доступ к значительным финансовым ресурсам; диверсифицированные финансовые услуги и логистические сети; децентрализованная связь и управление; часто региональное/глобальное представительство, и как следствие, возможность осуществления национальных и международных финансовых операций; возможность снятия денежных средств в наличной форме со счетов НПО и выдачи физическим лицам в качестве помощи; упрощенная система отчетности и регулирования со стороны властных структур; льготное налогообложение; более широкий и интенсивный доступ в зоны конфликтов и нестабильности (слабого государственного управления); большое количество временных сотрудников (волонтеров), что затрудняет их проверку на благонадежность, и др. ^{[13, с. 19]}.

По мнению исследователей ^[14], НПО являются удобным инструментом на всех стадиях финансирования терроризма. Они могут использоваться на стадии привлечения средств от спонсоров террористических организаций, как заведомо знающих о дальнейшем направлении средств на финансирование террористической деятельности, так и не знающих об этом; на стадии перемещения средств к конечным получателям в целях маскировки, включающей в ряде случаев значительное количество транзакций, в том числе между НПО; на стадии передачи денежных средств конечным получателям.

Что касается доходов от законно действующих предприятий террористических группировок, то и сейчас они представляют собой отдельный источник финансовых ресурсов террористов, которые отличаются безопасностью ^{[15, с. 13]}. Однако, следует признать, что ранее данный источник финансирования терроризма был более популярен, причем, не только в зоне риска, но и в странах, где система отчетности перед государством имела место.

Так, легальными предприятиями руководила «Аль-Каида» в Судане в 1992 г. и 1996 г., включая фермы, где выращивали орешки и мед, несколько торговых компаний, кожевенный завод, мебельную компанию, пекарню, инвестиционную компанию, строительные компании, торговлю подержанными авто, рыболовное дело, производственные компании. Японская группировка Аум Шинрикё также руководила огромным количеством законно действующих компаний: магазином лапши, компьютерной компанией; недвижимостью. «Временная» Ирландская республиканская армия (ИРА) и лояльные ей группировки в Северной Ирландии имели пивные пабы, бары. Они даже имели сертификаты и отчитывались по доходам государству. Однако, подобная практика не являлась повсеместной. Также, они получали доход от игральных автоматов, расположенных в пабах ^{[7, с. 175-176]}. Некоторые ученые отмечают, что в 1980-х гг. такого рода бизнес составлял крупнейший доход для данных группировок. Обе группировки имели службы такси, ИРА принадлежало до 600 такси, а лояльным группировкам – 90. Через данные компании группировки отмывали деньги. Обе стороны в Северной Ирландии имели охранные агентства, которые гарантировали безопасность компаний и их работников, хотя эти компании часто прибегали к неправомерному вымогательству ^[13].

Учитывая современные условия, где все большее количество стран присоединяется к ФАТФ в рамках противодействия отмыванию денег и финансированию терроризма (ПОД/ФТ), ужесточая законы ПОД/ФТ, вести законную коммерческую деятельность террористическим группировкам становится все труднее, по крайней мере, в юрисдикциях, выполняющих обязательства, взятые на себя перед ФАТФ. В первую очередь, террористам придется доказать законность финансовых ресурсов, на которые открывается то или иное предприятие, раскрыть их источник, а также указать бенефициаров, в чем террористы явно незаинтересованы ^[17].

С другой стороны, маловероятно, что государство, заинтересованное в своей инвестиционной привлекательности, рискнет иметь дело с террористическими группировками и разрешит деятельность компании, управляемой террористической организацией, даже если ее деятельность будет иметь легальный характер, а доходы от нее будут отчисляться в бюджет государства.

По данным из различных открытых источников, а также по заявлениям правительств некоторых стран, определённые террористические группировки получали и продолжают получать поддержку от правительств ряда государств ^{[3, с. 20]}. В целом, государства, задействованные в финансировании терроризма, можно разделить на 2 типа: 1) государства, непосредственно оказывающие финансовую помощь террористическим организациям, и 2) государства, сознательно создающие благоприятные условия для использования своей финансовой системы в целях финансирования терроризма ^{[18, с. 87-88]}.

Ранее, говоря о государственной поддержке терроризма, подразумевали прямое финансирование террористических группировок, преимуществом которого являлись количество финансирования и простота получения денежных средств без последующего преследования ^[16]. «Аль-Каида» в свое время получала финансирование от правительств Йемена, Саудовской Аравии, Ирана и Судана. Подчас деньги выделялись правительствами под официальным предлогом покупки лекарств, а на самом деле шли на поддержку террористических организаций и покупку оружия. С 1993 г. по 2004 г. Судан числился в списке государственного департамента США стран-спонсоров терроризма ^{[19, с. 191]}.

В целом, такой вид государственного пособничества терроризму больше характерен для эпохи Холодной войны, когда государства могли спонсировать ряд террористических организаций с целью поддержания выгодного им баланса сил. К примеру, США спонсировали Моджахедов в Афганистане, Контрас в Никарагуа. Многие арабские государства финансировали Организацию освобождения Палестины (ООП), предоставляя, как минимум, 100 000 000 US$ в течение ранних лет и возможно до 250 000 000 US$ в год в 1970-1980-е гг. В 1980-х гг. Ливия поддерживала такие группы, как Абу Нидал, Красные бригады, ИРА, ООП, «Страну басков и свобода» (ЭТА), Японскую красную армию, Баадер-Мейнхоф ^[16].

В последнее время, говоря о государствах-спонсорах терроризма, подразумевают государства второго типа. Такая позиция может быть обусловлена как идеологическими, так и экономическими интересами, желанием привлечь средства в свою финансовую систему, независимо от происхождения этих средств. Государства в ряде случаев оказываются зависимыми от действующих на их территории террористических организаций. В результате, у данных государств теряется мотивация к участию в международном сотрудничестве по борьбе с терроризмом.

На данный момент к числу «разрешающих юрисдикций» можно отнести Катар, так как его участие в сфере ПОД/ФТ настолько незначительно, что несколько основных специалистов привлечения средств в НПО, базирующихся в Катаре, действовали в качестве местных представителей по сбору средств для крупных террористических сетей, расположенных в Кувейте ^[20]. Не желая идти на реформы в сфере ПОД/ФТ, Катар косвенно поддерживает ряд экстремистских групп, действующие на территории Сирии. Подтверждаются случаи поддержки террористов в силу правовой системы и толерантности к террористам с территорий Сомали, Ирака, Пакистана и Афганистана ^[21].

Современные террористические организации также склоны поддерживать отношения с государствами второго типа, нежели первого, так как это позволяет им, с одной стороны, поддерживать среду, в рамках которой становится возможным привлечь финансовые ресурсы, а, с другой стороны, сохранить свою самостоятельность в отношении государственных структур.

Одним из трендов финансирования терактов на современном этапе является самофинансирование, т.е. привлечение личных доходов террористов: заработной платы, социальных пособий, ссуд (мене 10 000 US$), доходов от контролируемых коммерческих предприятий и иные личные сбережения. В качестве примера можно привести нападения на редакцию сатирического журнала «Шарли Эбдо» и на магазин кошерных продуктов в Париже в январе 2015 г., которые были совершены с применением оружия. Три террориста, совершивших данные теракты, на момент проведения терактов не имели постоянной работы. В качестве вероятных источников финансирования выделяют потребительский кредит в размере 6000 €, полученный и обналиченный впоследствии по поддельным документам; доходы от продажи подержанного автомобиля за рубежом и переводы наличных денег от сбыта контрафактной продукции ^{[3, с. 11]}.

Более того, личные сбережения – основной источник финансирования иностранных боевиков-террористов для покрытия расходов на поездки в зоны конфликтов. Сценарии самофинансирования обычно ограничиваются приобретением авиабилетов или физической перевозкой небольших сумм наличности (менее 1000 US$), которые, как правило, являются личным заработком прибывшего. В этом отношении прослеживается определённое сходство между иностранными боевиками-террористами и мелкими террористическими ячейками ^{[3, с. 25]}.

Как и раньше, терроризм XXI в. базируется, в основном, на нелегальных источниках финансирования. Важность данного источника доходов для террористических организаций сложно переоценить, так как именно он делает их финансово самодостаточными. Так, ИГИЛ, по меньшей мере, 8 лет была на самофинансировании благодаря успешной преступной деятельности в Ираке ^{[5, с.1]}. По оценкам правительства США в ноябре 2006 г., АКИ и другие группы создали преступную сеть, которая позволила им в Ираке в одиночку ежегодно получать от 70 000 000 US$ до 200 000 000 US$ от незаконной деятельности. Финансирование извне составило лишь незначительную часть – не более чем 5% операционного бюджета группы с 2005 г. по 2010 г. ^{[22, с. 4]}

Финансовая устойчивость АКИ была настолько крепкой, что, несмотря на довольно напряженные отношения между заместителем лидера «Аль-Каиды» после смерти Усамы Бен-Ладена, Айманом аз-Завахири и лидером АКИ Абу Мусаб аз-Заркави, Завахири оказался в незавидном положении, так как был вынужден просить Заркави в июле 2005 г. перевести платеж в размере около 100 000 US$ в связи с перекрытием каналов финансирования «Аль-Каиды» международным сообществом ^{[22, с. 4]}.

Одним из основных незаконных источников террористов продолжает оставаться наркоторговля ^[23]. Согласно оценкам Группы ООН по мониторингу за соблюдением санкций в отношении «Аль-Каиды» и движения «Талибан», из общих доходов «Талибана» за 2011–2012 гг., составивших 400 000 000 US$, 1/3 доходов (до 35%) поступала от торговли опиатами ^{[24, с. 42]}. Как заметили С. И. Грачев и А. А. Корнилов, «мировой рынок наркотиков, составляющий, по оценкам экспертов, не менее 200 миллиардов долларов в год, стабильно отчисляет “комиссионные” в пользу мирового терроризма» ^{[1, с. 156]}.

Терроризм XXI в. отличается возросшей долей экономических правонарушений в качестве способа получения денежных средств. В частности, можно выделить финансовое мошенничество, налоговые преступления, ограбление банков и др. ^[25] К примеру, ограбление банков явилось источником получения денег террористической организацией «Джемаа Исламия», в том числе для финансирования одного из подозреваемых, участвовавших в совершении терактов на о. Бали в Индонезии в 2002 г. ^{[3, с. 15]}

По оценкам США, во второй половине 2014 г. ИГИЛ захватило или получило доступ к наличности, эквивалентной не менее полумиллиарда долларов США, после установления контроля над филиалами государственных банков в иракских провинциях Ниневия, Анбар, Салах-эд-Дин и Киркук. ИГИЛ сосредоточило внимание на ограблении банков в Мосуле, втором по величине городе Ирака и крупном финансовом центре, и назначило своих управляющих в отделениях банков города. Угроза ограбления банков также актуальна для других развитых районов, где ИГИЛ свободно ведет свою деятельность: Эль-Фаллуджа и Эр-Рамади в Ираке, а также Ракка, Алеппо и Дейр-эз-Зор в Сирии. Более 20 работающих в Сирии банков имеют филиалы в разных районах контролируемой ИГИЛ территории, хотя данных о вымогательстве и ограблениях этих филиалов мало, равно как и информации о том, в какой степени ИГИЛ продолжает обслуживание сирийского населения в этих районах ^{[12, с. 12]}.

Террористы также прибегают к мошенничеству с использованием курьеров и «вишингу» (вид телефонного мошенничества). Следует отметить, что данный вид мошенничества, главным образом, служил источником денег для финансирования иностранных боевиков-террористов, и их поездок в Сирию и Ирак с целью присоединения ИГИЛ. В Великобритании обнаружили целую сеть таких мошенников, которые выманили у своих жертв сотни тысяч фунтов стерлингов. Причем, некоторые из этих денег переводились на Ближний Восток через провайдеров денежных услуг небольшими суммами, не превышающими 1000 фунтов стерлингов или пороговую сумму в 500 фунтов стерлингов, что позволяло подозреваемым не предоставлять дополнительные идентификационные данные ^{[3, с. 27]}.

Важным источником финансирования предстает вымогательство. Согласно оценкам, до 2001 г. одна террористическая организация собрала до 1 000 000 US$ в месяц от членов диаспор в Канаде, Британии, Швейцарии и Австралии, сделав этот вид получения доходов самым доходным. В Канаде средняя сумма, вымогаемая у отдельных лиц и семей, колебалась в пределах от 2500 до 5000 канадских долларов, а для владельцев коммерческих предприятий эта сумма, нередко, была ещё выше. Вымогательство от доходов бизнеса мигрантов могло доходить до 100 000 канадских долларов и 100 000 фунтов стерлингов. Подобные цифры отмечались и во Франции, и Норвегии. В прошлом, движение «Тигры освобождения Тамил-Илама» вымогало деньги у представителей тамильских диаспор, отказывавшихся делать добровольные пожертвования в пользу этой организации ^{[3, с. 17]}.

ИГИЛ также занимается вымогательством, практикуя грабежи, мародерство на контролируемых территориях, действуя в получении дохода так же, как некоторые организованные преступные группировки. Всевозможные вида грабежа, начиная с топливных ресурсов и налогов на транспорт и заканчивая платой за обучение детей в школе, ведутся под видом оказания номинальных услуг, «благотворительных пожертвований» или «защиты».

Установив контроль над филиалами банков в Ираке, ИГИЛ с 2014 г. захватил денежные депозиты христиан и мусульман и установили налог в размере 5%-10% на все операции по снятию наличности, что представляет собой еще одну форму вымогательства в виде злоупотребления концепцией «закят». Сбор с зарплат иракских государственных служащих, работающих на подконтрольной ИГИЛ территории, может доходить до 50%. Учитывая, что совокупный ежегодный размер заработных плат в Ираке составляет несколько миллиардов долларов США, ИГИЛ может потенциально получать сотни миллионов долларов США в год, облагая сборами и налогами эти зарплаты. В то же время, христиане и другие немусульмане вынуждены платить джизью, подушный налог в размере 720 US$ за взрослого мужчину ^{[5, с. 10]}. Это дает ИГИЛ возможность получать прибыль от банковских транзакций, гарантируя преемственность предпринимательской деятельности, что необходимо при попытке создания функционального финансово независимого террористического государства.

Помимо всего прочего, ИГИЛ захватывает имущество местного населения, большая часть которого принадлежит христианам, шиитам и бывшим правительственным чиновникам, которые либо бежали, либо были убиты террористами ИГИЛ. Захваченная недвижимость в настоящее время продается с аукциона за наличные. ИГИЛ глубоко укоренилось в секторе недвижимости Мосула и проникло в местные бюро регистрации недвижимости ^{[5, с. 10]}.

По имеющимся данным, в тех частях Ирака, где ИГИЛ ведет свою деятельность, ИГИЛ облагает налогами перемещение товаров, включая дорожный налог в размере 200 US$ в северном Ираке и «таможенный» налог в размере 800 US$ с грузовиков, въезжающих в Ирак через границу с Сирией и Иорданией. ИГИЛ также взимает налоги на товары и все транспортные средства и грузовики, доставляющие эти товары, в том числе нефть, в населенные пункты, такие как Мосул. Большой грузовик, как правило, платит 400 US$, в то время как малые грузовики облагаются налогом в 100 US$, автомобили – в 50 US$, если они также перевозят груз. Также, ИГИЛ ввел налог на прибыль коммерческих предприятий. К примеру, аптеки, которые ранее выплачивали ИГИЛ 100-200 US$ в месяц, вынуждены платить 20 000 US$ в месяц ^{[5, с. 10]}.

Помимо всего прочего, отмечены такие источники финансирования ИГИЛ, как вымогательство у фермеров и сельхозпроизводителей Ирака и Сирии, а также у других добывающих и перерабатывающих предприятий. ИГИЛ захватило до 40% производства пшеницы в Ираке, в том числе 16 силосов. Фермеры вынуждены платить налог, превышающий прибыль, либо наличными, либо пшеницой, которая и так упала в цене из-за торговли ею на черном рынке с 10 000-11 000 динаров за килограмм до 4 000-5 000 динаров. Кроме того, ИГИЛ конфискует у местных фермеров сельскохозяйственную технику, которую затем сдает в аренду на те же фермы ^{[5, с. 10]}.

Помимо таких поборов и криминального рэкета ИГИЛ имеет возможность устанавливать цены на зерновые, захватывая поля и средства производства, складируя пшеницу в зернохранилищах и контролируя ее распределение. ИГИЛ получило контроль над множеством хранилищ пшеницы, находящихся под управлением правительства, в самых плодородных регионах Ирака. С июня 2014 г. ИГИЛ захватило шестнадцать хранилищ пшеницы, включая крупнейшее хранилище в Махмуре, на который приходится около 8% от годового объема производства в Ираке. Кроме того, ИГИЛ объединяет похищенные урожаи с запасами существующих региональных сельскохозяйственных компаний (что в итоге позволяет «отмыть» краденное зерно за счет сокрытия его происхождения), либо силой захватывает зернохранилища, сохраняя рабочие места и заработную плату прежним сотрудникам для осуществления повседневной коммерческой деятельности, но уже под контролем ИГИЛ ^{[26, с. 15-16]}.

Компании, занимающиеся добычей полезных ископаемых также уязвимы в плане вымогательства и похищения их сотрудников с целью получения выкупа. Это особенно касается Западной Африки и некоторых частей Южной Америки. В Африке преступники, боевики и террористы взимают незаконный «налог» на древесный уголь, сумма которого как правило составляет до 30% от стоимости угля. В Западной Африке такие группировки, как «Аль-Каида в Исламском Магрибе» и «Движение за единство и джихад в Западной Африке», занимаются покровительством и вымогательством в обмен на право добывать полезные ископаемые. Незаконная торговля и взимание «налогов» на блокпостах и в портах за транспортировку и перевалку древесного угля считается основным источником доходов группировки Аль-Шабаб. Эти доходы составляют, по разным оценкам, от 38 000 000 US$ до 56 000 000 US$ ^{[3, с. 39]}.

В опубликованном в 2014 г. отчёте о незаконном обороте афганских опиатов предполагается, что «Талибан» использует деньги, взимаемые у местного населения, для обеспечения своей деятельности и операций на местах. Такие «пожертвования» передаются в Финансовый комитет «Талибана», подконтрольный Верховному совету движения «Талибан» ^{[24, с. 42]}. Также известно, что Рабочая партия Курдистана (РПК) собирает денежные средства путём вымогательства у населения и поборов предпринимателей. Доходы РПК поступают, в том числе, от так называемого налогообложения наркотиков при транспортировке их в Турцию для дальнейшей поставки в Европу «налогов на защиту и разрешение споров», торговли людьми и контрабанды сигарет ^{[24, с. 48]}.

Важную статью доходов террористов на данный момент составляет контрабанда и сбыт товаров, которая в связи с обострением сирийского кризиса представляет особый интерес. Так, ИГИЛ получает доход от нелегальной продажи памятников культуры и антикварных изделий, которые располагаются на подконтрольной им сирийской территории (90% культурных памятников расположено в разрушенных войной регионах). ИГИЛ оккупировало свыше 4500 археологических памятников, часть из которых являются объектами мирового наследия ЮНЕСКО. Возраст некоторых из них достигает 8 000 лет ^{[26, с. 17]}.

Хотя провести прямую связь между ИГИЛ и продажей конкретных артефактов невозможно, ИГИЛ получает прибыль от памятников культуры двумя способами: продажа трофейных памятников и взимание сборов с контрабандистов, провозящих артефакты через территорию ИГИЛ. Несмотря на то, что почти невозможно оценить общий объем прибыли ИГИЛ от продажи исторических артефактов, известно, что одна скульптура льва из региона была продана за более чем 50 000 000 US$ в Нью-Йорке в 2007 г. ^{[5, с. 10]}. По данным National Geographic, ИГИЛ и другие преступные группировки, действующие в Сирии, могли на настоящий момент заработать десятки миллионов долларов США от продажи памятников культуры, похищенных в Сирии. Многие из этих предметов контрабанды идут в Европу через территорию Турции, Ирана и Сирии. На данный момент продажа артефактов стала вторым источником по доходности для ИГИЛ после доходов от продажи нефти ^{[5, с. 10-11]}.

В настоящее время торговля людьми не отличается большой доходностью. Так, ИГИЛ продает езидских женщин и девочек, которых принуждает вступать в брак или оказывать услуги сексуального характера террористам, за 10-13 US$, что при общем количестве похищенных от 2500 до 4000 человек, не составляет крупную сумму денег. Однако, данное явление может оказаться более важным с точки зрения принуждения к выполнению требований боевиков, рекрутирования новых членов в ИГИЛ, а также запугивания общества ^{[5, с. 11]}.

Иначе обстоит дело с похищением людей с целью выкупа, которое обеспечивает террористам быстрое привлечение средств в случае кризиса. В Ираке в 2005 г. это вылилось в целую индустрию, когда похищали по 10 человек в день, среди которых были не только обычные граждане, но и политики, профессора, иностранцы. Группа Абу Сайяфа также промышляла подобного рода бизнесом. В 2000 г. они похитили 21 человека, включая 10 иностранцев с малайзийского о-ва Сипадан, которых они впоследствии отпустили после уплаты им, по разным оценкам, от 16 000 000 US$ до 25 000 000 US$, что позволило Абу Сайяфу обеспечить себе лояльность бедных жителей деревень, приобрести вооружение и логистическую поддержку. ­­­­­­­­­­­­­­­­­­­

Похищения людей с целью получения выкупа становятся всё более значимым источником доходов для террористических группировок, включая ИГИЛ. По различным данным, в отдельных случаях суммы, выплаченные террористическим группировкам в качестве выкупа, составляли от 600 000 € до 8 000 000 €. Только в апреле 2014 г. Франция заплатила 18 000 000 US$ за четырех своих захваченных журналистов ^{[5, с. 11]}. Каждый выплаченный выкуп, вероятно, составляет от 5% до 50% от общих ежегодных финансовых доходов террористических групп, в зависимости от размера группировки и экономических условий в регионах, в которых они действуют ^{[3, с. 18]}.

По оценкам правительства США, в период 2008-2014 гг. «Аль-Каида», ИГИЛ, а также ответвления и филиалы обеих группировок получили не менее 222 000 000 US$ в качестве выкупа за похищенных ими людей. По оценкам экспертов ФАТФ, за последние годы прибыль ИГИЛ составила от 20 000 000 US$ до 45 000 000 US$ ^{[26, с. 18]}. В соответствии с оценкой курдских источников информации, ИГИЛ получает ежемесячно 10 000 000 US$ от похищения. В целом, доход от похищений составляет около 20% всей выручки ИГИЛ ^{[5, с. 11]}.

Точные размеры выплат за заложников сложно оценить, и часто эти данные держатся в секрете, поскольку выкуп зачастую платят частные компании, которые не желают афишировать такие транзакции, либо выкуп выплачивается наличными, что усложняет для финансовых учреждений выявление таких транзакций.

Одним из основных направлений современных террористических группировок предстает ориентирование на захват природных ресурсов подконтрольных территорий, что может обеспечить надежный и стабильный источник прибыли для террористов. В случае заинтересованности ряда стран по экономическим причинам в условиях экономического кризиса вести торговлю природными ресурсами с террористическими организациями в силу более низких цен, проблемой становится и размытие международного режима ПОД/ФТ при официально заявленной позиции государства бороться с финансированием терроризма.

Отсутствие согласия среди основных политических сил в отношении разрешения сирийского кризиса только усугубляет проблему, предоставляя ИГИЛ на фоне политической нестабильности не только в Сирии, но и в регионе, широкие возможности по эксплуатации существующих природных ресурсов ^[27]. Следует признать, что пока государства будут руководствоваться только геополитическими интересами, ставя относительные выгоды от сотрудничества выше абсолютных, проблема эксплуатации природных ресурсов террористическими организациями будет актуальна.

На данный момент ИГИЛ получило контроль над фосфатным рудником Акашат и заводом в Аль-Каиме, которые находятся в иракской области Аль-Анбар и принадлежат иракской государственной компании по производству фосфатов, производящей серную кислоту и фосфорную кислоту. ИГИЛ может получать десятки, если не сотни миллионов долларов США в год от эксплуатации этих предприятий. ИГИЛ контролирует более пяти крупных цементных заводов в Сирии и Ираке: Цементный завод эр-Ракка Гурис в Ракке (Сирия), и заводы в Фаллудже, Кубаисе и Аль-Каиме (Ирак); несколько заводов по производству серы, которые эксплуатируются государственной компанией Мишрак Сулфур в губернии Ниневех, и главный соляной рудник Сирии в АльТабани (провинция Деи-рес-Зор), эксплуатируемый Главным управлением геологии и минеральных ресурсов ^{[26, с. 16]}.

Ведение деятельности на обширных территориях восточной Сирии и западного и северного Ирака позволяет ИГИЛ контролировать множество нефтяных месторождений, где группировка продолжает добывать нефть для самостоятельного использования, переработки, а также для последующей продажи или обмена на местных и региональных рынках. До начала воздушной кампании против ИГИЛ в августе 2014 г., ИГИЛ захватило около 350 нефтяных скважин в Ираке и 60% нефтяных областей в Сирии. В августе добыча нефти с объектов, находящихся под контролем ИГИЛ, оценивалась в размере 80 000 баррелей в день: 30 000 баррелей в Ираке и 50 000 в Сирии – по цене 40 US$ за баррель на черном рынке ^{[5, с. 3]}.

ИГИЛ производит около 1/5 от общей мощности нефтяных месторождений в Ираке и Сирии, находящихся под его контролем. Предположительно, с 2011 г. объем контрабанды нефти и нефтепродуктов увеличился на всех территориях, соседствующих с территорией ИГИЛ. По имеющимся данным, ИГИЛ продает нефть у скважины по 20 US$–35 US$ за баррель, а посредники могут в дальнейшем продавать нефтепродукты по цене 60 US$–100 US$ за баррель на местном и соседнем рынках, что создает значительные возможности для скупки нефти в целях перепродажи ^{[26, с. 14]}.

К сентябрю 2014 г., по разным оценкам, ежедневный доход ИГИЛ составлял около 3 000 000 US$, в то время как общая стоимость активов составляет от 1,3 до 2 млрд. долларов США, что делает ИГИЛ лучше всего финансируемой террористической группой в мире. Доход ИГИЛ превышает доходы многих малых государств, в том числе Тонга, Науру и Маршалловые Острова ^{[5, с. 2]}. Более того, при продаже нефти ИГИЛ получает оплату преимущественно наличными, что усложняет отслеживание и предотвращение торговли нефтью.

Однако, следует признать, что возможности ИГИЛ по эффективной добыче, переработке и продаже нефти и нефтепродуктов с захваченной территории существенно сократились после авиаударов, которые международная коалиция нанесла по модульным нефтеперерабатывающим установкам и колоннам сопровождения ИГИЛ.

В то же время, следует помнить, что проблема незаконной продажи природных ресурсов характерна и для других участков мира, в которых участвуют политические лица. Так, порядка 10% добываемой в Нигерии нефти с ежедневным объемом добычи в размере 2 000 000 баррелей похищается посредством хорошо организованных транснациональных преступных схем, в которых участвуют сети преступников вместе с коррумпированными чиновниками и военными ^{[3, с. 40]}.

Наряду с расширением источников финансирования терроризма, что обусловлено, во многом, политической нестабильностью в зонах повышенного риска, происходит и усовершенствование способов осуществления денежных переводов. Электронные и онлайн платежи, а также новые способы платежей представляют собой уязвимое место в связи с ростом общих масштабов использования таких систем, высокого уровня конфиденциальности, простой процедуры регистрации, возможности удалённого управления счетами, а также повышенного внимания международного сообщества к операциям, проходящим через традиционные финансовые институты. Члены террористических сетей могут получить доступ к регулируемой финансовой системе, зарегистрировав платёжные инструменты на имя третьих лиц ^{[3, с. 35]}.

Современные террористические группировки отличаются от своих предшественников и развитой сетью профессионалов в их рядах. Крупные террористические группировки, в том числе ИГИЛ, нередко используют услуги финансовых управляющих для аккумулирования доходов, создания защитных финансовых структур и элементов (таких как подставные и холдинговые компании и банковские счета), эффективного контроля за использованием финансовых средств и минимизации убытков. Деятельность таких финансовых управляющих также включает предоставление финансовых средств руководству, членам и боевикам группировок и поиск возможностей вложения (инвестирования) любых свободных («избыточных») средств. Более того, в рамках небольших террористических ячеек также присутствуют должности финансовых управляющих, обязанности которых в меньшей степени формализованы и которые выполняют одновременно несколько функций ^{[3, с. 11-12]}.

Финансовые документы организации «Аль-Каида в Ираке», являвшейся предшественницей ИГИЛ, показывают, что эта группировка использовала современную передовую практику финансового управления для эффективного управления источниками доходов и расходами, создав для этой цели специальную финансовую службу. Была также создана инфраструктура для распределения доходов между подразделениями «Аль-Каиды в Ираке» (АКИ) с целью поддержания эффективных и устойчивых возможностей этой организации в регионах её деятельности в Ираке. Финансовая документация, захваченная американскими военными, указывала на широкое использование административными эмирами АКИ всевозможных гроссбухов, расходной отчётности и бухгалтерских финансовых отчётов, составленных по единой форме.

Для финансирования своей деятельности АКИ использовала собственную систему налогообложения, в рамках которой доходы местных групп и ячеек передавались административным эмирам на уровне «бригады» или «сектора», которые, в свою очередь, передавали эти денежные средства административному эмиру провинции. После учёта поступивших доходов административный эмир провинции распределял денежные средства среди главных эмиров секторов для покрытия финансовых потребностей их секторов, а оставшаяся часть доходов передавалась главному казначею АКИ.

Недавно появившаяся в открытой печати информация об операции американских военных против Абу Сайяфа («министра нефти» и куратора финансов ИГИЛ) даёт основания полагать, что ИГИЛ продолжает использовать изощрённые системы финансового управления, применявшиеся в прошлом группировкой «Аль-Каида в Ираке» ^{[3, с. 12]}.

Таким образом, в XXI в. с учетом развития технологий и внедрения их в жизнь общества, в том числе, в сферу перевода денежных средств, а также на фоне политической нестабильности в странах повышенного риска с точки зрения терроризма, в том числе, Сирии, система финансирования терроризма претерпела изменения. Расширился не только спектр источников финансирования терроризма, но и каналов перемещения денежных средств.

Учитывая усиливающийся контроль за традиционными финансовыми институтами государств, которые имплементируют Рекомендации ФАТФ в рамках национальных систем ПОД/ФТ, террористы стали прибегать к современным технологиям, гарантирующим анонимность денежных переводов, а также к услугам профессионалов для управления аккумулируемыми финансовыми ресурсами и активами, повышая доходность имеющихся средств.

На фоне относительно легкого перемещения огромных сумм денег, как на внутренних финансовых рынках, так и из одной страны в другую в силу того, что мировые финансовые рынки сильно взаимосвязаны, происходит постепенное стирание границ между внутренними и внешними источниками незаконного капитала. В свою очередь, новые платежные системы набирают популярность и ставится вопрос о потенциальном риске использования их для финансирования терроризма. В рамках эффективной борьбы с финансированием терроризма диверсификация методов перемещения средств террористов должна также стать предметом усилий международного сообщества, чья деятельность должна быть направлена на мониториг и пресечение всех возможных каналов террористов, не ограничивая при этом мировые финансовые потоки, действующие в рамках закона.