Повседневные практики провинциальных туристов в Санкт-Петербурге и Москве на рубеже XIX-ХХ веков

Один из участников экскурсии начала ХХ века в Москву, отвечая на вопрос о том, почему он хочет поехать в первопрестольную столицу, писал: «Хочу получить понятие о большом городе» ^{[1, с. 13]}. Во время подобных экскурсионных поездок в столичные города провинциальные туристы,  значительная часть из которых была сельскими и деревенскими жителями ^[2], зачастую впервые в своей жизни попадали в крупный городской центр. Социокультурное и физическое пространство столичных городов Российской Империи рубежа XIX-ХХ веков значительным образом отличалось от привычного для экскурсантов пространства провинции. Это определяло тот факт, что в качестве достопримечательности воспринимались не только общественные и церковные здания, архитектурные памятники, музеи и театры, но и сама жизнь города и его улиц, с их магазинами, ресторанами, общественным транспортом и толпой. Как отмечают исследователи, «попавшие в город деревенские жители стремились быстрее обрести городской облик, стать горожанами, пусть даже это были всего лишь внешние признаки» ^[3]. У туристов не было времени на смену своего физического облика, однако в ходе своего краткого пребывания в Санкт-Петербурге и Москве они могли приобщиться к их повседневной жизни, практикуя действия, которые были привычны для столичного жителя, но не для провинциала.

Ф. Море отмечал, что авторы путеводителей по Парижу, описывая стандартные действия, которые должен был совершить турист в посещаемом им городе, стремились превратить иностранца или провинциала, пусть ненадолго, в жителя французской столицы ^{[4, p. 92]}. Тоже самое можно сказать и о путеводителях по столичным городам Российской империи, для авторов которых было важно не только знакомство туристов с достопримечательностями города, но и приобщение их к практикам столичного жителя, происходившее через знакомство с различными аспектами городской повседневности. Первым, на что в этом плане обращали внимание путеводители по Санкт-Петербургу и Москве, было посещение главных столичных улиц в часы их наибольшей оживленности. Прогулка по городским улицам была своеобразной первой ступенью в инициации провинциального туриста и превращении его в столичного жителя. В Санкт-Петербурге местом, где непременно должны были побывать все приезжие, был Невский проспект, лучшим временем для посещения которого, как указывал И. Зарубин, был промежуток между часом и пятью часами дня, т.к. именно в это время на нем происходило «настоящее гулянье. Beau-monde катается в собственных экипажах, а толпа нарядной публики наполняет широкие панели на солнечной (левой) стороне. Это гулянье и катание составляют, можно сказать, отличительную и характерную особенность Невского» ^{[5, с. 17]}. В Москве в связи с отсутствием четко выраженной главной улицы, путеводители, в зависимости от предпочтения автора, распределяли внимание туристов между Кузнецким мостом и Тверской улицей, однако сам дискурс оставался таким же, как при описании Невского проспекта: эти улицы являлись любимыми местами для прогулок местных жителей, поэтому их необходимо было посетить. Так, С. Кареев, описывая московские кварталы, упоминал о том, что «самая широкая, красивая и оживленная улица – Кузнецкий мост; это любимое место дневных прогулок москвичей» ^{[6, с. 47]}.

О значимости приобщения к городской повседневности как элемента туристической поездки свидетельствует и то место, которое уделялось описанию уличной столичной жизни даже в кратких отчетах об экскурсиях. Большая часть экскурсантов никогда не была не только в столичных, но и крупных губернских городах, поэтому ими подмечались малейшие отличия от привычной им повседневности. Улица становилась для них средоточием столичной жизни и одновременно тем местом, где они могли принять в ней участие. Интересно при этом, что описания столичных улиц были очень похожи друг на друга вне зависимости от посещенных городов, что свидетельствует о том, что туристов интересовала прежде всего некая отвлеченная «идея» улицы, заключавшая в себе основные характеристики городской жизни. «Было около 4-х часов дня – время наибольшего оживления Невского, и громадный проспект с его роскошными магазинами, бесчисленными автомобилями и шумящей разношерстной толпой сразу предстал перед казанцами во всем своем блеске и величии» ^{[7, c. 39]},  – вспоминал автор отчета об одной из экскурсий в Санкт-Петербург, а руководитель поездки Ливенского училища в Москву писал: «мы шли уже по Тверской, осматривая великолепные здания, наблюдая пеструю, густую толпу, экипажи, автомобили; все это вызывало у экскурсантов прямо удивление» ^{[8, л. 125]}. Характерно, что туристы, посещавшие данные улицы, не только наблюдали за гуляющей публикой, но и сами автоматически включались в обезличенную толпу, которая была характерна именно для большого города  ^{[9, с. 103]}, и тем самым становились непосредственными участниками городской жизни, что отмечалось туристами. «Как приятно чувствовать, что и ты находишься среди этого чудовищного движения, в городе, о котором мечтал так долго» ^{[10, с. 43]}, – отмечала в воспоминаниях учительница, посетившая в 1912 году Санкт-Петербург. При этом приезжие провинциалы не только описывали виденное ими в столицах в качестве пассивного зрителя, но и стремились подчеркнуть свою причастность к действу: так, экскурсанты из Екатеринослава вспоминали о том, что в Петербурге «тысячные толпы бегут, можно сказать, наравне с извозчиками, и мы вскоре были увлечены общим стремительным движением [курсив мой – Е.З.]» ^{[11, с. 175]}. Такое, пусть и мимолетное, участие в столичной жизни, позволяло туристам ненадолго причислить себя к москвичам и петербуржцам и повышало их социальный капитал после возвращения домой.

Также особый интерес для туристов представляли различные транспортные средства, которые провинциалы могли наблюдать на улицах столичных городов. Несмотря на то, что конка и электрический трамвай в начале ХХ века были достаточно распространенным явлением в городах Российской империи ^{[12, с. 52.]}, многие приезжие видели их впервые: «до поездки в Москву я даже не имела понятия о трамвае» ^{[13, с. 88]}, – писала в своей анкете одна из экскурсанток. Общественный транспорт столиц поражал воображение и более просвещенных экскурсантов своим количеством, что отмечалось в воспоминаниях о поездках. Так, Н. Николаев обращал внимание на «громадное движение» в Петербурге, указывая, что «нам приходилось ехать на извозчике № 11551 и на автомобиле № 2622» ^{[14, с. 587]}. Любое перемещение в пространстве на общественном транспорте заслуживало упоминания в описаниях экскурсий. Несмотря на то, что в целях экономии осмотр достопримечательностей и перемещение по городу осуществлялись в основном пешком, экскурсанты хотя бы один раз за время своего пребывания в городе стремились проехаться на общественном транспорте. Так, экскурсанты из Минска вспоминали, что они «ввиду экономических соображений, много ходили пешком, но, тем не менее, испробовали все пути сообщения Петербурга» ^{[15, с. 415]}. Сама поездка в столичном трамвае или на конке при этом становилась для туристов определенным источником удовольствия. В.И. Гиацинтов писал в отчете об одной из поездок: «В час дня мы поехали трамваем на Воробьевы горы. Поездка на горы, помимо исторических воспоминаний, связанных с этими горами, доставила экскурсантам исключительное удовольствие. Большинство учеников впервые ехали трамваем такой длинный путь, как от Храма Христа Спасителя до Воробьевых гор» ^{[16, с. 23]}. Таким образом, можно говорить о том, что транспорт из простого средства передвижения превращался в своеобразный туристический аттракцион, хотя бы единократное использование которого было желательным для туристов.

Помимо общественного транспорта столичный город давал возможность приезжему познакомиться и с автомобилями. Как отмечают исследователи, столичное пространство было гораздо более насыщенно машинами, чем провинциальное: в Санкт-Петербурге к 1911 году насчитывалось 1341 частных и 417 казенных автомобилей, а, к примеру, во всей Владимирской губернии в 1910 году ­– 34 автомобиля и 25 мотоциклов ^{[12, с. 52]}. В связи с этим непривычные к данному виду транспорта провинциальные туристы неминуемо обращали на него внимание. Согласно отчету об экскурсии Борисоглебского городского 4-классного училища в 1912 году, ее участники в Москве «в первый раз увидели автомобили и засыпали вопросами об их устройстве и стоимости. Всем хотелось приобрести по автомобилю и прокатиться» ^{[17, л. 35об]}. Чаще всего подобное желание оставалось нереализованным, однако, если туристам позволяли средства, то они стремились воспользоваться подобной возможностью и прокатиться по городу на автомобилях, как это сделала часть участников экскурсии Нижегородского дворянского института ^{[18, с. 10]}.

На необычность столичной жизни для провинциальных туристов указывает и тот факт, что приобщение к городской повседневности не обходилось без казусов. Туристы, впервые попадавшие в столицы, не сразу осваивались в незнакомых им жизненных ситуациях, и привычные для столичного жителя вещи порой вызывали у них не только удивление и интерес, но и опасение. Вспоминая о своем прибытии в Москву, Н. Николаев писал: «Нас сразу поражает масса публики, извозчиков, трамваев. Дорогой я задергал извозчика из боязни угодить под трамвай, за что и получил должное: – “что вы первый раз штоль по Москве-то едете”!» ^{[14, с. 572]}. Сложности, особенно у экскурсионных групп, которые должны были передвигаться вместе, возникали и при переходе городских магистралей. При этом экскурсанты сами подчеркивали нелепость своего положения: «особенно труден, немножко опасен, но в тоже время комичен переход через улицу, где большое движение. Дети из страха, как бы не попасть под лошадь или трамвай, собирают все свои силенки и в россыпную бегут через улицу» ^{[19, с. 9]}. Проблемы, вызванные отсутствием у провинциальных туристов опыта столичного жителя, случались и при пользовании трамваями. Прежде всего, приезжие были незнакомы со столичной транспортной сетью и поэтому всегда был риск поехать неправильным маршрутом ^{[19, с. 9]}. Кроме того, определенную проблему представляла сама посадка в трамвай: как вспоминали сами туристы, «садиться и сходить на ходу 16 человекам, не приученным к таким упражнениям, среди всеобщего движения – дело очень рискованное» ^{[20, с. 162]}.

Еще одним свойством улицы, на которое обращали внимание и авторы путеводителей, и сами туристы, были ее торговые учреждения. Репрезентация города как крупнейшего современного торгового центра была важна для конструирования туристического образа города. Посещение магазинов, с одной стороны, способствовало знакомству с этим аспектом современного города, а с другой – становилось одним из средств приобщения к современной повседневной жизни столиц. Столичные магазины приковывали к себе внимание провинциалов во время прогулок по городу. Участники одной из экскурсий вспоминали, что «на Невском проспекте о. духовник дал наказ “идти скорее”, чтобы не заставить ждать обедать. Но если бы даже нас оставили без обеда, то и тогда мы бы были не в силах оторвать глаз от многочисленных выставок в витринах окон магазинов. Невольно замедляется шаг; не помогает даже уверение, что “на Невский отдельно придем, особую экскурсию устроим”» ^{[21, с. 322]}. Богатство представленных в магазинах товаров уже само по себе становилось предметом интереса для экскурсантов, ранее не видевших ничего подобного. В Верхние торговые ряды в Москве, например, часто заходили полюбоваться «красотою и богатством выставленных в окнах на показ предметов» ^{[22, с. 25]}. Московский «Мюр и Мерилиз» давал представление участникам экскурсий об универсальном магазине ^{[23, с. 35]} – явлении, практически неизвестном в провинциальных городах того времени. Кроме того, магазин был привлекателен и как образец здания, построенного с использованием новейших технологий, в которое турист мог беспрепятственно попасть и воспользоваться благами современной цивилизации. В своих отчетах экскурсанты неоднократно сообщали о том, что в процессе осмотра городских магазинов они пользовались лифтами: «в новых торговых рядах побывали на всех ярусах, поднимались по боковым лестницам или на подъемных машинах. Подробно осмотрели магазин Мюр-Мерилиза, также поднявшись на подъемной машине» ^{[24, с. 115]}. Интересно, что подобные места посещались чаще именно как туристические достопримечательности, а не как собственно магазины, в которых можно было что-то купить, что было связано с ограниченностью материальных средств у провинциальных экскурсантов ^{[25, с. 21; 26, с. 59]}.

Близким по значению к осмотру магазинов было для экскурсантов посещение знаменитых кафе и ресторанов, при условии, что такие существовали в городе. Так, в Москве обязательному посещению подлежала булочная Филиппова, которая, как и магазины, воспринималась как проявление жизни современного города, и приводила ее провинциальных посетителей в восторг. «Это – нечто необычайное. Длина магазина измеряется 18 окнами, едва ли не составляющими ¾ нашей Дворцовой улицы (в Тифлисе). Отделений магазин имеет в одной Москве более 70-ти. Здесь и булочная, и кондитерская, и игрушки, безделушки, и кофейная. Одних приказчиков и приказчиц до 50 человек» ^{[27, с. 164]}, – вспоминал о ней Н. Шагубатов, ученик Первой Тифлисской гимназии. Необходимо было не просто посетить саму булочную, но и попробовать продававшиеся в ней знаменитые «филипповские» пирожки, что экскурсанты и делали во время пребывания в Москве. Пирожки заслуживали отдельного упоминания и в том случае, если туристы пробовали их и не в самой булочной. Так, экскурсантам Новозыбковской женской гимназии «к 12 ½ часам предложен был, на скорую руку, здесь же в Строгановском училище, и завтрак, состоявший из пирожков, привезенных из знаменитой булочной Филиппова, тоже, в своем роде, достопримечательности, без знакомства с которой наше обозрение Москвы было бы неполным» ^{[1, с. 48]}. Очевидно, что попробовать продукт, связанный в массовом сознании с посещаемым городом, было необходимым условием совершения успешной в социальном плане поездки, также как и осмотр самых значимых достопримечательностей города.

Интересно, что в туристическую программу по осмотру столичных городов порой включались и совершенно привычные для провинциального жителя практики. Как отмечает Л.В. Кошман, «в общественном быту горожан важное место занимала церковь. Посещение ее в будни и праздничные дни воспринималось не только как акт религиозный. Храм был местом общения, встреч, знакомств» ^{[28, с. 74]}. Эти элементы привычного им быта туристы переносили в экстраординарные практики. Так, в отчетах об экскурсиях в Москву и Санкт-Петербург часто встречаются упоминания о посещении столичных храмов и церквей во время церковных богослужений ^{[29, л. 313]}, причем это было характерно, как и для экскурсий епархиальных училищ и духовных семинарий, так и светских учебных заведений. С одной стороны, это объяснялось тем, что образовательные поездки часто осуществлялись во время рождественских или пасхальных каникул, т.е. в то время, когда посещение храмов было обязательным. С другой стороны, присутствие на службе в одной из столичных церквей могло являться определенной попыткой встроиться в повседневную жизнь города. Руководитель одной из экскурсий отмечал, что во время пребывания в первопрестольной столице «непременно нужно побывать за службой в каком-нибудь из московских соборов» ^{[30, с. 255]}. Очевидно, что, по мнению провинциальных туристов, столичные богослужения должны были отличаться от тех, к которым они привыкли у себя дома.  Так, автор экскурсионного отчета Великодворского сельского двухклассного сельского училища Касимовского уезда сетовал на то, что экскурсанты не успели к началу литургии в Храм Христа Спасителя и из-за этого им «не удалось увидеть ни входа архиерея в храм, ни процесса его облачения» ^{[31, с. 16]}. Таким образом, можно сделать вывод о том, что для туриста привлкательными являлись не только те практики, которые были недоступны у него на родине, но и те, которые отличались от привычных именно тем, что происходили в столичном городе.

Наконец, столичный город мог стать для туриста источником совершенно уникального опыта, который был недоступен для жителя провинциального города или сельской местности. Являясь резиденцией императорской семьи, Санкт-Петербург подразумевал возможность встречи с ней на своих улицах. А.П. Шевырев отмечает, что «в границах прямоугольника, включавшего в себя Адмиралтейскую, Казанскую и Спасскую части, встречи жителей города с императорскими или великокняжескими каретами были довольно регулярными» ^{[9, с. 77]}. Разумеется, что, приезжая в Санкт-Петербург, туристы не могли рассчитывать на обязательную встречу с царской семьей, но возможности для этого оставались, тем более что туристическое пространство города совпадало с территорией, охватываемой «маршрутами спорадических выездов монарха» ^{[9, с. 77]}. Если же это происходило, то подобная случайная встреча становилась ключевым событием всей поездки и затмевала все виденное в столице. Автор отчета об экскурсии самарского училища в Санкт-Петрбург рассказывал о такой встрече на Троицком мосту : «От Зимнего дворца быстро приближаются к нам три экипажа. Сначала проехали первые два: в них Великие Князья и Княгини. Через момент – третья коляска, и в ней Государь Император с Государыней Императрицей. На наших глазах повернули на Троицкий мост и скрылись… Минуту мы смотрели им вслед, потом кто-то первый очнулся от гипноза: Теперь можно домой идти! Все видели…» ^{[21, с. 369]}. Возможность подобных встреч подтверждала имперский характер русского столичного города, на который обращалось внимание при конструировании достопримечательностей, и позволяла провинциалам принять участие в той части имперского спектакля, основным зрителем и участником которого, как правило, был только столичный житель.

Исследователи замечают, что «специфически городское пространство – это разнообразие практик, доступных жителю хотя бы в пассивной форме» ^{[12, с. 62]}. Столичный город рубежа XIX–ХХ веков в еще большей степени обеспечивал возможность для совершения различных практик, что понималось как столичными, так и провинциальными жителями. Путеводители формировали у своего читателя представление о Санкт-Петербурге и Москве как о современных урбанистических центрах, которые непременно стоит посетить. Однако для туристов было важным не только стороннее наблюдение за городской жизнью, но и непосредственное включение в нее. Благодаря этому разнообразные повседневные практики столичных жителей становились привлекательными для туристов, которые стремились осуществить их в ходе своего пребывания в городе. Участвуя в повседневной жизни Санкт-Петербурга и Москвы, турист в символическом смысле присваивал город себе, ненадолго превращаясь в столичного жителя хотя бы в своем собственном сознании.