«Рецидивы прошлой реакционной деятельности профессора Антропова налицо и не случайны. Политическое доверие оказано быть не может»: 1937 год в Свердловском юридическом институте

Насибуллин Рафил Ахнафович кандидат исторических наук доцент, Уральский государственный юридический университет 620066, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, 21 Nasibullin Rafil Akhnafovich PhD in History Docent, the department of History of State and Law, Ural State Law University 620066, Russia, Sverdlovskaya oblast', g. Ekaterinburg, ul. Komsomol'skaya, 21 ran.19@yandex.ru Другие публикации этого автора

Обсуждение заметки в областной газете «Уральский рабочий» от 8 мая 1937 г. «Вражеский глашатай на научной кафедре» ^[7], разоблачавшее профессора, заведующего кафедрой хозяйственного права Свердловского юридического института Ивана Александровича Антропова (1888-1938), состоялось уже 19 мая 1937 г. на внеочередном и расширенном заседании кафедры гражданского права и процесса института. В нём участвовали 11 преподавателей во главе с директором института Ю. М. Позаном и 26 студентов ^{[2, л. 71-78]}. На собрании 12 студентов и 7 преподавателей предъявили И. А. Антропову обвинения в том, чего он не совершал.

«Проф. Антропов в прошлом имел ряд антимарксистских извращений. Признав их, он обещал больше не повторять. Какова действительность? Рецидивы проявляются до сих пор» (студент Потанин), «Факты, указанные в заметке, соответствуют действительности и обвинять автора заметки в клевете – большое дело. Мне кажется, что Антропов до сих пор ещё не разоружился от тяжёлого прошлого. После разоблачения Пашуканиса, как врага народа и его “школы” [Виднейший представитель советской марксистско-ленинской теории права, заместитель народного комиссара юстиции СССР, директор Института советского строительства и права, главный редактор журнала «Советское государство» Евгений Брониславович Пашуканис (1891-1937) в 1936 г. был объявлен «врагом народа», «предателем», «вредителем» на «правовом фронте» социализма, главой «троцкистско-бухаринской банды», умышленно извращавшей великое учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина о государстве и праве, арестован 20 января 1937 г., приговорён к расстрелу за участие в контрреволюционной террористической организации и расстрелян 4 сентября 1937 г. – Р. Н.] Антропов не перестроился в преподавании и продолжал говорить, что угодно… Антропов не мог не знать, что Гордеев троцкист, но имел с ним связь [Павел Андреевич Гордеев (1906–1938) – заместитель директора по учебной части Иркутского института советского права (с 1933 г.), прокурор Ленинского района Свердловска, доцент, заведующий кафедрой государственного и административного права Свердловского юридического института был уволен из института в феврале 1937 г. «за извращения в преподавании» [1, л. 2-3], арестован 23 марта 1938 г., приговорён к расстрелу и расстрелян 9 августа 1938 г. – Р. Н.]. Дружба не простая, а на политической основе. Антропов был профессором буржуазным и остался тем–же» (студент Белковский), «Как бы себя Антропов не страховал, а попал в том, что он в лекциях извращал учения классиков марксизма–ленинизма о государстве» (студент Сизых), «Вы свой “труд” “Октябрьская революция и право” студентам рекомендовали. О Доценко вы на лекции только повторили материал, уже разоблачающий его, а 16 марта этого года вы восхваляли на лекции Пашуканиса» (студент Бурдуковский), «Проф. Антропов не разоружился – продолжал протаскивать контрреволюционные “теории” Пашуканиса» (студент Федотов), «Прошлое Антропова должно было насторожить нас, тем более тогда, когда он протаскивал прошлое в виде рецидива его в новой форме… Из того, что обсуждаем, мы должны сделать вывод – обратить внимание на преподавание всего профессорско-преподавательского состава» (студент Щеголев), «Судя по извращениям, имевшим место, видно, что Антропов не разоружился» (студент Газалова).

«Антропов ещё не освободился от хлама, крепко сидящего в его голове. Квалифицировать Антропова политически безграмотным нельзя. Он грамотный человек, работал у Колчака и был председателем Уфимской директории. Странно получается: как троцкист, так у Антропова способный студент» (секретарь парткома иснтитута, доцент Т. И. Калинин), «С проф. Петражицким не были согласны даже буржуазные юристы, а Антропов в своей работе воскрешал Петражицкого в советских условиях [студенту юридического факультета Петербургского университета И. А. Антропову посчастливилось слушать лекции выдающегося учёного Л. И. Петражицкого, а в советских условиях воскрешал учение Петражицкого, разработав психологическую концепцию классового права, М. А. Рейснер в работе «Право. Наше право. Чужое право. Общее право. – Л., 1925» – Р. Н.]. Нельзя этого делать /восхвалять Петражицкого/, не будучи реакционером [sic! – Р. Н.]. Работу Антропова “Октябрьская революция и право” не только [нельзя было – Р. Н.] рекомендовать её до последних дней, а нужно было выбросить давно... Лидеры второго или двух с половинного интернационала, упоминаемые Антроповым в лекции, как зёрнышки фашизма, являются настоящими социал–фашистами, а не зёрнышками его [В Коминтерне под давлением Сталина главным своим врагом считали мировую социал-демократию, “социал-фашистов” – так их именовали коминтерновцы. В 1935 г. VII конгресс Коминтерна принял курс на образование единых фронтов компартий со всеми демократическими (даже с социал-демократами) и либеральными силами против “фашизма”, которым называли любой авторитарный антикоммунистический режим. В Европе народные фронты проявили себя во Франции и Испании – Р. Н.]… Рецидивы прошлой реакционной деятельности Антропова налицо и не случайно [так в тексте]. Политическое доверие оказано быть не может» (доцент Баев), «Несмотря на наличие прямых фактов, Антропов критику не воспринимает… Когда он не отступает от текста цитируемого материала всё в лекции идёт правильно, а как только отступили – комментируете, начинаются извращения. Место, извращающее марксизм–ленинизм по вопросу построения только фундамента социализма, как раз совпадает с местом по даче реплики студентом Игнашиным. Наличие такого совпадения говорит о том, что подобная формулировка вашей лекции действительно имела место… При наличии таких извращений, которые мы сегодня разбираем, о политическом доверии Антропову не может быть и речи» (профессор Г. Ривин), «Считаю необходимым обсудить там, где надо, о Пом[ощнике] зав[едующего] учебной части т. Мартысевиче [доцент Иосиф Демьянович Мартысевич (1905-1990) – заведующий кафедрой истории государства и права института (1938-1939), впоследствии профессор, заведующий кафедрой истории государства и права (1969-1979) на юридическом факультете Московского государственного университета – Р. Н.], державшем стенограмму лекции Антропова под спудом в течение 5 месяцев без рецензии, тем самым не дав возможность своевременно разоблачить Антропова. Совпадение текста стенограммы лекции Антропова с текстами записей лекции в конспектах студентов является доказательством извращений марксизма-ленинизма и отвергающим ссылку автора лекции на то, что стенограмма не была выверена. Квалифицирую как искусственное приспособление то, что визит представителей учебной части на лекции Антропова у последнего вызывал немедленный переход на критику извращений. Необычное сближение со [студентом – Р. Н.] Ступиным подтверждаю тем, что они договорились на будущее время работать вместе. Ступин мне говорил, что Антропов больше даст знаний, чем другие работники кафедры» (ассистент Осипов), «Мы в лице проф. Антропова имеем человека с тяжёлым грузом прошлого… Старые извращения Антропов повторил помимо всего прочего в новой пассивной форме – что он не написал не только ни одной научно-исследовательской работы, но и статьи в течение целых 10 лет во избежание разоблачения повторения старых извращений. Совпадение записи в стенограмме и конспектах студентов говорит о наличии извращений, поэтому нельзя оправдываться неграмотностью стенографистки… Новые извращения Антропова ни в коем случае нельзя рассматривать вне связи со старыми извращениями и его тяжёлым политическим прошлым» (проф. Позан), «В преподавании Антроповым, как это выяснилось, допущен целый ряд грубейших извращений… К тому же на преподавание оказывает влияние старый груз. Поэтому, исходя из тех высоких требований, которые предъявляются к преподаванию вообще, в частности в советских юридических науках, проф. Антропов как педагог нас удовлетворить не может… Кафедра и я как Зав. кафедрой должны извлечь урок в деле усиления идеологического контроля в преподавании. Это относится к другим кафедрам и Института в целом» (профессор Хорохорин) ^{[2, л. 71-78]}.

В газетной заметке И. А. Антропову инкриминировалось вражеское воспитание секретаря комсомольской организации института Ступина: «Не унимается он [И. А. Антропов] и в последнее время, приближая к себе политически неустойчивых студентов, «воспитывая» их на вражеский лад. Так, например, Ступин, являющийся секретарём комсомольской организации, который был тесно связан с троцкистом Чесноковым и рьяно защищал Чеснокова вплоть до ареста последнего [арестован 25 апреля 1937 г., осуждён Свердловским областным судом 25 июля 1937 г., определением судебной коллегии Верховного суда СССР от 8 мая 1940 г. приговор Свердловского облсуда был отменён и дело производством прекращено – Р. Н.], и который демагогически разлагает комсомольскую организацию, является “любимым учеником” и близким Антропову человеком» ^[7].

На заседании кафедры Ступин отмежевался от своего любимого преподавателя: «Выступление Антропова не самокритичное. На извращения Пашуканиса в лекциях указывалось меньше, чем о его заслугах. Взаимоотношение между мной и Антроповым имели место только по вопросам учёбы. По появлении статьи в газете обо мне, я действительно говорил о том, что неудобно будет мне перед Антроповым. На почве его ошибок у меня с Антроповым связи нет» ^{[2, л. 76]}. Ступин не подвергался репрессиям в 1937-1938 гг. Профессор И. А. Антропов отрицал обвинения и назвал автора заметки клеветником: «Заметка, за исключением одного пункта – моего прошлого, не соответствует действительности. Извращения, имевшие место в моей работе “Октябрьская революция и право”, я признал и дал ответ в журнале “На советской стройке” № 3-4 за 1931 г. Работа моя предоставляла из себя систему буржуазных извращений, которые своевременно были разоблачены…» ^{[2, л. 71]}. Дело в том, что до середины 1930-х годов советское правоведение развивалось в полемике между несколькими направлениями в рамках марксизма ^{[8, с. 113-283]}. Антропов по сути дела обвинялся в том, что официальное марксистско-ленинское учение о государстве и праве 1920-х и начала 1930-х годов был иным, чем тот, который понадобился тоталитарному режиму в условиях большого террора второй половины 1930-х годов ^{[8, с. 286]}. Взгляды Антропова на право и советское государство вполне марксистские, их изложил профессор В. М. Сырых ^{[5, с. 64-65]}. Советским учёным приходилось колебаться с непредсказуемыми колебаниями генеральной линии партии.

Профессор Антропов продолжал оправдываться: «Приписываемое мне протаскивание чуждых идеологий основаны на информациях студентов и стенограмме моей лекции на тему “Кредитно–расчётные правоотношения”. Стенограммы я не видал с декабря 1936 г. /дата чтения лекции/ по май месяц 1937 г. После ознакомления со стенограммой оказалось: цитаты изложены бессмысленно – пропущены слова и вставлены новые, а на странице 31 переврана вся страница. На лекции, цитируя Сталина, я говорил о ликвидации классов, а не государства, а в отношении государства, советского государства говорил об его отмирании… Карл Реннер стал в стенограмме социалистом – утопистом, а не социалистом – юристом потому, что стенографические обозначения слов «юрист» и «утопист» – одинаковы… За невыправленную мною /как автором/ стенограмму я не отвечаю.

Автор заметки является клеветником. Против тех, кто сообщает комиссии подобные клеветнические сведения, я найду меру воздействия на них.

Студент Горичев был на самом деле способным студентом, но по выявлению антисоветского лица его, я отчислил его со службы в Восточно–Сибирском Госарбитраже. Студент Щипанов в Иркутске учился хорошо, но по переводу в Свердловск, стал учиться плохо и я его не раз одёргивал. Тов. Ступин, как отличник, должен был написать работу и между нами беседы происходили только по этим вопросам. Чеснокова я знал как плохого студента по латинскому языку… К Гордееву – как стало известно, что он троцкист – не хожу к нему и он не ходит ко мне. Со Ступиным разговора о комсомоле не было. На партсобрании о своих извращениях я говорил в октябре 1931 г. будучи в Иркутске… Не пишу научную работу в виду перегрузки педагогической работой… Запрещённых трудов у меня нет и их давать не мог» ^{[2, л. 71-72]}.

В заключительном слове и после солидарной травли И. А. Антропов продолжал отрицать в целом обвинения, лишь частично раскаиваясь: «Заметка, в части проповедывания чуждых идеологий и сейчас неправильная. Я не извращаю учения классиков марксизма-ленинизма. Категорически отрицаю воспитание троцкистских кадров и связей с ними /Щипанов, Горичев и друг./. До 1931 г., следуя решениям I съезда марксистов-государственников, восхвалял Пашуканиса, в частности, меновую концепцию. Недооценивал гражданское право, но при этом советское право никогда не трактовал как отмирающее право. Плохо, что не принял участие в разработке советского гражданского права, соглашался с концепцией так называемого “хозяйственного права”. Правильно то, что в моих лекциях превалировали экономические вопросы организационной структуры народного хозяйства. Механически объединял курс хозяйственного, административного [права – Р. Н.] с курсом гражданского права. Поздно принял участие в критике II тома учебника Хозяйственного права под редакцией Доценко. Задачи, стоящие перед гражданским правом, для меня приемлемы. Обвинение меня не в самокритичности неправильно… Признаю ошибочное освещение вопроса о сталинской Конституции, на что тов. Ривин в рецензии на стенограмму лекции уже указал. Я порвал со старым прошлым давно и честно работаю [при – Р. Н.] советской власти. Прошлое ни от кого не скрывал» ^{[2, л. 77-78]}.

Профессор И. А. Антропов своим поведением нарушил ритуал, неправильно себя повёл. Ему следовало признать себя виновным и покаяться, «разоружиться, стать перед партией на колени». Всё равно его уволят. А старый профессор не покаялся. Лишнее осложнение. Из присутствовавших на собрании 11 преподавателей, включая И. А. Антропова, не выступили, промолчали только трое – ассистенты Коптев и Л. Я. Пургалин и профессор С. Ф. Кечекьян. Степан Фёдорович Кечекьян (1890-1967) – виднейший представитель дореволюционной российской юриспруденции (выпускник юридического факультета Московского университета, ученик профессора энциклопедии истории философии права, видного русского философа, одного из основателей кадетской партии и партии мирного обновления Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920), приват-доцент юридического факультета Московского университета (1915-1918)), с сентября 1936 по сентябрь 1937 г. он читал курсы всеобщей истории государства и права и государственного устройства буржуазных стран в Свердловском юридическом институте, исполнял обязанности заведующего вновь созданной кафедры государства и права (так тогда называлась кафедра теории государства и права – Р. Н.) ^{[6, с. 174-179]}.

Никто за Антропова не вступился. Мгновенно и тотально возникла зона отчуждения вокруг «помеченного».

В постановлении кафедры по вопросу о работе профессора Антропова признавались правомерными все обвинения газетной статьи, признавалась невозможной в дальнейшем работа профессора в институте, предлагалось усилить контроль за преподаванием, повысить революционную бдительность и борьбу с извращениями марксизма-ленинизма: «1. Кафедра, обсудив статью, помещённую 8/V-1937 г. в областной газете “Уральский рабочий” под названием “Вражеский глашатай на научной кафедре”, находит, что статья правильно сигнализирует о необходимости самой тщательной и глубокой проверки идеологической выдержанности преподавания и враждебного влияния проф. Антропова на идейное воспитание студентов Института. 2. Проверка газетной статьи выражается в рецензировании проф. Ривиным стенограммы лекции проф. Антропова на тему: “Кредитно-расчётные правовые отношения”, просмотра комиссией, созданной дирекцией и МК [Местного комитета – профсоюзного комитета] под председательством доцента Голенева, конспектов ряда студентов III курса /т.т. Коблова, Николаева, Игналина, Потанина и др./ и беседы с ними, обсуждение на расширенном заседании кафедры с участием студентов, устанавливает: 1) Что проф. Антропов при чтении одной темы из курса ”Хозяйствен[ного]“ права и курса гражданского процесса на III курсе в текущем учебном году допустил в преподавании ряд политически вредных, антимарксистских формулировок, явно извращающих марксо-ленинское учение о государстве и праве…

2) Что эти антимарксистские извращения не случайны и не единичны, а представляют рецидив буржуазной идеологии проф. Антропова, на позициях которой он стоял раньше и не изжил до сих пор. 3) Что, таким образом, статья ”Вражеский глашатай на научной кафедре“ подтверждается в части: а) прошлой службы проф. Антропова юрисконсультом при Управлении делами Совета министров «правительства» Колчака и председателем так наз[ываемого] юридического совещания ”Уфимской директории“. б) Допущения проф. Антроповым антимарксистских извращений в своей работе ”Октябрьская революция и право“, опубликованной в 1929 г. и подвергнутой критике в 1932 г. Эти извращения смыкаются с троцкистскими и правореставраторскими взглядами. в) Допущения ревизионистских извращений в преподавании в текущем учебном году /см. § 2/. ПРИМЕЧАНИЕ: Расследование вопроса об обвинении проф. Антропова в чуждом антисоветском воспитании студентов Института не законченно и будет служить предметом особого обсуждения специально созданной комиссии /см. Выводы комиссии/. 3. Кафедра, учитывая всё это, и белогвардейскую деятельность проф. Антропова в т[ак] наз[ываемой] ”Уфимской директории“ и “правительстве” Колчака в качестве преподавателя юридического совещания и юрисконсульта, считает невозможным в дальнейшем работу проф. Антропова в Институте, требующей политического доверия. 4. Обсуждение вопроса о проф. Антропове показывает, что политическая беспечность и благодушие ещё не изжито [так в тексте документа] в Институте, что критика и самокритика в связи с обнаруженным вредительством на правовом теоретическом фронте врагов народа – Пашуканиса, Доценко и др. развиты ещё недостаточно. 5. Отметить, что кафедра гражданского права и её руководитель т. Хорохорин недостаточно осуществляли контроль за преподаванием. Всё это обязывает кафедру гражданского права, а также и другие кафедры Института повысить революционную бдительность и борьбу с извращениями марксизма-ленинизма» ^{[2, л. 82-83]}.

Приказом директора института Ю. М. Позана от 2 июля 1937 г. И. А. Антропов был уволен: «В связи с тем, что профессором кафедры Сов[етского] гражданского права и процесса Антроповым Ив. Ал. был допущен в преподавании ряд политических ошибок, уволить проф. Антропова с работы в Институте со 2-го июля с/г. Бухгалтерии произвести полный расчёт. Основание: Постановление кафедры Гражданского права и процесса от [19/V] 1937 г. и отношение УУЗ НКЮ СССР [Управление учебных заведений народного комиссариата юстиции СССР – Р. Н.] от 26/VI-37 г. 14-а. К.18» ^{[3, л. 13]}. Начальник УУЗ НКЮ СССР Склярский в письме директору Свердловского юридического института от 26 июня 1937 г. 14-а. К.18 писал: «Управление учебными заведениями НКЮ СССР сообщает Вам, что мы согласны с Вашим решением о снятии профессора Антропова с учебно-педагогической работы» ^{[3, л. 14]}.

Следует заметить, что директор юридического вуза, профессор в приказе об увольнении работника не сделал ссылку на соответствующую статью закона. Действующий Кодекс законов о труде 1922 г. в ст. 47 не предусматривал увольнение работника по идеологическим основаниям «за извращения в преподавании», «за политически ошибки» в преподавании. Пункт в) ст. 47 допускал увольнение работника в случае обнаружившейся непригодности нанявшегося к работе и в этом случае расторжение трудового договора может последовать не иначе, как по решению расценочно-конфликтной комиссии ^[4]. Работника, вероятно, можно уволить в случае расширительного толкования оценочной формулировки «в случае обнаружившейся непригодности нанявшегося к работе». В согласии на увольнение расценочно-конфликтной комиссии (по тем временам месткома института во главе с его председателем доцентом Голеневым, который был занят «расследованием вопроса об обвинении проф. Антропова в чуждом антисоветском воспитании студентов») можно не сомневаться.

Правовой нигилизм вполне отвечал духу времени. Юристы «великой сталинской эпохи» должны были руководствоваться прежде всего политической целесообразностью. «Перед Юридическим институтом поставлена серьёзнейшая задача выковки достойных кадров, проводников революционной законности, проводников Сталинской Конституции, которые, “будучи чутки к революционным потребностям момента, умели бы каждый шаг осмыслить с точки зрения основных задач политики партии и марксистской теории и в то же время, что главное, были бы чужды только “юридического фетишизма”» («Правда») ^[7]

После увольнения И. А. Антропов работал начальником юридического отдела Свердловского треста «Оргэнерго», который организовывал и руководил рационализаторскими работами в области энергохозяйства и топливоиспользования. Впереди его ожидал мученический венец: арест 19 марта 1938 г. и расстрел 8 августа 1938 г.

К статье прилагаются два приложения из ранее не публиковавшихся документов из Государственного архива Свердловской области (ГАСО), подготовленные к печати автором статьи.

Приложение № 1

Протокол № [без номера]

Внеочередного и расширенного заседания кафедры Сов[етского] гражданского права и процесса Свердловского Юридического Института, состоявшегося 19 мая 1937 г. ^{[2, л. 71-78]}

Присутствуют: Зав. кафедрой проф. Хорохорин, Зав. кабинетом проф. Антропов, проф. Ривин, доц. Калинин /он же секретарь парткома/, асс. т. т. Осипов и Коптев, Директор Ин–та проф. Позан, проф. Кечекьян, доц. Баев, доц. Голенев /он же председ. Месткома/, асс. Пургалин, Пред. профкома т. Мартиросян и 25 чел. студентов.

Повестка дня

1. Обсуждение заметки в газете «Уральский рабочий » от 8 мая 1937 г. «Вражеский глашатай на научной кафедре» /Докладчик проф. Хорохорин/

Проф. Хорохорин делает вступительную речь о цели и задачи заседания кафедры. Указывает на прошлую деятельность и извращения проф. Антроповым /книга «Октябрьская революция и право»/ и на занятиях в текущем учебном году /стенограмма на тему «Кредитно-расчётные правоотношения»/ в виде рецидива прошлых ошибок и извращений.

Проф. Ривин докладывает рецензию на стенограмму лекции проф. Антропова на тему «Кредитно-расчётные правоотношения» /рецензия прилагается/.

Доц. Голенев докладывает о предварительных результатах работы комиссии по расследованию упомянутой газетной заметки /прилагается/.

Проф. Антропов /объяснение/.

Заметка, за исключением одного пункта – моего прошлого, не соответствует действительности. Извращения, имевшие место в моей работе «Октябрьская революция и право», я признал и дал ответ в журнале «На советской стройке» № 3-4 за 1931 г. Работа моя предоставляла из себя систему буржуазных извращений, которые своевременно были разоблачены. Поэтому, статья Петрова с критикой моей работы – правильная. Приписываемое мне протаскивание чуждых идеологий основаны на информациях студентов и стенограмме моей лекции на тему «Кредитно–расчётные правоотношения». Стенограммы я не видал с декабря 1936 г. /дата чтения лекции/ по май месяц 1937 г. После ознакомления со стенограммой оказалось: цитаты изложены бессмысленно – пропущены слова и вставлены новые, а на странице 31 переврана вся страница. На лекции, цитируя Сталина, я говорил о ликвидации классов, а не государства, а в отношении государства, советского государства говорил об его отмирании. Цитирует страницу 509 «Вопросы ленинизма» изд.Х.

Указание об отмене денег и уничтожения банка, считаю соответствующим марксизму–ленинизму. Я тоже самое говорил по этому вопросу, что и рецензент проф. Ривин, но другими словами. Полагаю, что извращений в этом вопросе нет. Об Отто Бауэре в лекции не говорил также, как не говорил о зёрнах фашизма. Карл Реннер стал в стенограмме социалистом – утопистом, а не социалистом – юристом потому, что стенографические обозначения слов «юрист» и «утопист» – одинаковы. Карла Реннера и Петра Ивановича Стучка называл социалисто–юристом. Помимо этого, в стенограмму вкралась другая ошибка: тогда, когда я Карла Реннера называл австро–марксистом, записано – австрийским марксистом. Каутского и других я не только не называл германским марксистом, а наоборот, квалифицировал их как поставщиков теоретического товара фашизму. За невыправленную мною /как автором/ стенограмму я не отвечаю.

Автор заметки является клеветником. Против тех, кто сообщает комиссии подобные клеветнические сведения, я найду меру воздействия на них.

Студент Горичев был на самом деле способным студентом, но по выявлению антисоветского лица его, я отчислил его со службы в Восточно–Сибирском Госарбитраже. Студент Щипанов в Иркутске учился хорошо, но по переводу в Свердловск, стал учиться плохо и я его не раз одёргивал. Тов. Ступин, как отличник, должен был написать работу и между нами беседы происходили только по этим вопросам. Чеснокова я знал как плохого студента по латинскому языку.

Вопросы: 1. Была ли у вас связь с Коробовым.

2. Критикуя Доценко, почему ничего не говорили о Пашуканисе.

3. Какую литературу давали читать Горичеву, Щипанову и др.

4. Какая была связь с Гордеевым.

Ответы Антропова:

К Гордееву – как стало известно, что он троцкист – не хожу к нему и он не ходит ко мне. Со Ступиным разговора о комсомоле не было. На партсобрании о своих извращениях я говорил в октябре 1931 г. будучи в Иркутске. С Коробовым связи не имел, кроме того, что он был консультантом Заочного Сектора Института, когда я заведовал им. Научная работа у меня есть в виде рецензии на IV главу II тома учебника Доценко по хозяйственному праву, но она не опубликована и лежит в рукописи. Не пишу научную работу в виду перегрузки педагогической работой. На лекции по транспортному праву критиковал Доценко потому, что автором этого раздела учебника Хозяйственного права является он, а не Пашуканис. Последнего и других по другим темам критиковал; чтобы убедиться, можно обратиться и конспектам студентов. Запрещённых трудов у меня нет и их давать не мог. Работу «Октябрьская революция и право» я никому не рекомендовал, а лишь указывал на наличие у меня работы и критики на неё.

Студ. Потанин – Проф. Антропов в прошлом имел ряд анти- марксистских извращений. Признав их, он обещал больше не повторять. Какова действительность? Рецидивы проявляются до сих пор, как-то: в лекции говорил, что мы построили только фундамент социалистического общества, изобилуют экономические вопросы в ущерб правовых, в научном кружке участвовали слабые студенты, поэтому его работа не носила научно-исследовательский характер. Заметка правильная, она только по Антропову клеветническая.

Доц. Калинин – Проф. Антропов, не соглашаясь с заметкой, признал факты не существующими и ничего не дающими. Я с этим согласен; может быть на самом деле ничего она не дает против фактически существующего у Антропова, о которых мы ещё не знаем. Он отрицает Сталинское положение о построении социализма и в лекциях говорит, что мы построили только фундамент социалистического общества. Что это так, подтверждается совпадением текстов записей в стенограмме и конспектах студентов. Если бы этого не было, то не могло быть столь многочисленное совпадение текстов. Антропов ещё не освободился от хлама, крепко сидящего в его голове. Квалифицировать Антропова политически безграмотным нельзя. Он грамотный человек, работал у Колчака и был председателем Уфимской директории. Странно получается: как троцкист, так у Антропова способный студент, Горичев, Щипанов, Ступин. Последний не только отличник, а самый политически безграмотный человек, не разбирающийся в элементарных вопросах политики. Это и подтвердилось его работой в комсомольском комитете.

Студ. Белковский – Факты, указанные в заметке, соответствуют действительности и обвинять автора заметки в клевете – большое дело. Мне кажется, что Антропов до сих пор ещё не разоружился от тяжёлого прошлого. После разоблачения Пашуканиса, как врага народа и его «школы» Антропов не перестроился в преподавании и продолжал говорить, что угодно, а о правовых вопросах говорил вскользь, растворив таким образом правовые вопросы в экономических вопросах, что присуще Пашуканису и его школе. Антропов не мог не знать, что Гордеев троцкист, но имел с ним связь. Дружба не простая, а на политической основе. Антропов был профессором буржуазным и остался тем – же.

Студ. Сизых – Антропов не только отрицает заметку, даже автора его называет клеветником. Студенты, записывающие лекции почти дословно записали, что наше государство не отмирает, а уничтожается. Как бы себя Антропов не страховал, а попал в том, что он в лекциях извращал учения классиков марксизма–ленинизма о государстве и растворял конкретно–правовые вопросы в экономических вопросах. Антропов имел связь с Гордеевым и Коробовым /троцкистами/, провожая Коробова в Москву, Антропов у себя на квартире совместно с Гордеевым устроили проводы.

Студ. Бурдуковский – Объяснение Антропова явно неудовлетворительно. Искажения, допускавшиеся Антроповым, упираются не в стенограмму, а глубже. На собрании научных работников с докладом о положении на теоретическом правовом фронте извращения Пашуканиса вы называли ошибкой. Вы свой «труд» «Октябрьская революция и право» студентам рекомендовали. О Доценко вы на лекции только повторили материал, уже разоблачающий его, а 16 марта этого года вы восхваляли на лекции Пашуканиса.

Студ. Федотов – Проф. Антропов не разоружился – продолжал протаскивать контрреволюционные «теории» Пашуканиса. Насыщал гражданское право экономическими вопросами, а правовыми очень мало. Перестройки нет. Критикуя Доценко, обходил вопрос о Пашуканисе или даже восхвалял его. Свой «труд» студентам рекомендовал. Больше того, он с Гордеевым на зачётах мне задавали вопросы об ошибках Антропова. Воображая критикующих «воздействием», Антропов хотел зажать критику и самокритику.

Доц. Баев – Автор газетной заметки прав и беспристрастен. Факты, указанные в заметке, были известны до появления её в газете. Они говорят о проявлении прошлой деятельности проф. Антропова и сейчас. С проф. Петражицким не были согласны даже буржуазные юристы, а Антропов в своей работе воскрешал Петражицкого в советских условиях. Нельзя этого делать /восхвалять Петражицкого/, не будучи реакционером. Работу Антропова «Октябрьская революция и право» не только [нельзя было] рекомендовать её до последних дней, а нужно было выбросить давно. Игнорирование в лекциях по гражданскому праву правовых вопросов за счёт раздувания экономических вопросов – метод Пашуканиса. На замечания Калинина по моему докладу о положении на правовом теоретическом фронте, Антропов выступил не для критики и разоблачения себя, а отругать тов. Калинина за его резкую критику. Цитируя Ленина об отмирании и уничтожении государства, следовало дать развёрнутое объяснение, чего не случайно не было. По «учению» Антропова банки, кредит, деньги и в советском государстве являются орудиями буржуазии. Лидеры второго или двух с половинного интернационала, упоминаемые Антроповым в лекции, как зёрнышки фашизма, являются настоящими социал–фашистами, а не зёрнышками его. Антропов, имея звание профессора в течение нескольких лет, не написал ни одной статьи. Не писать в течение 10 лет, значит застраховать себя от разоблачения. Считаю, что проф. Антропов не усвоил марксизм–ленинизм, поэтому ничего не писал. Вывод. Рецидивы прошлой реакционной деятельности Антропова налицо и не случайно. Политическое доверие оказано быть не может.

Студ. Щеголев – Прошлое Антропова должно было насторожить нас, тем более тогда, когда он протаскивал прошлое в виде рецидива его в новой форме: в лекциях превалировали экономические вопросы над правовыми, что является методом Пашуканиса. Живые люди утверждают, что Антропов говорил о построении только фундамента социалистического общества, а не «социалистического общества в основном» /СТАЛИН/. Ваш козырь – невыверенность стенограммы не прочный, так как текст стенограммы лекции совпадает с текстами записей лекции в конспектах студентов. Необычное отношение между Антроповым и Ступиным видно из того, что когда Ступин получил взыскание от комсомола, то выразился: «что скажет теперь Иван Александрович». Этим самым Ступин доказал, что он является приближённым Антропова. Доклады на заседаниях научного кружка ставились с упором на экономические вопросы, забыв правовые. Из того, что обсуждаем, мы должны сделать вывод – обратить внимание на преподавание всего профессорско-преподавательского состава.

Студ. Николаев – Так называемые Антроповым способные студенты: Горичев, Щипанов и др. являются троцкистами. Это не случайно Антропов повторял то же, что и раньше, даже после замечания секретаря Парткома тов. Калинина на собрании научных работников и студентов с докладом тов. Баева о положении на теоретическом правовом фронте.

Студ. Игнашин – В преподавании Антропова правовых дисциплин /гражданское право, гражданский процесс/ превалируют экономические вопросы /приводит примеры по записям в конспекте/. Разрядка также падает на экономические вопросы. Антропов в лекции по теме «Кредитно-расчётные правоотношения» действительно говорил о построении только фундамента социалистического общества, а когда я сделал замечание, то он меня квалифицировал как противника изучения марксистско-ленинской теории. После этого перед тем как сделать замечание – подумаешь.

Студ. Прянишникова – То, что стенограмма лекции Антропова лежала 5 месяцев без рецензии, говорит о беспечности учебной части. Мне известно, что Антропов проявлял заботу о вовлечении в научный кружок студентов.

Студ. Дархаев – Автора заметки об Антропове называть клеветником нет никакого основания. Для выявления дополнительных фактов преподавания Антроповым комиссия должна продолжить свою работу.

Проф. Ривин – В заметке нового о прошлой деятельности Антропова нет. Есть новое о качестве преподавания. Несмотря на наличие прямых фактов, Антропов критику не воспринимает. Если бы было всё правильно, то не следовало бы обсуждать данный вопрос. Антропов уклонился от прямого ответа на вопрос: чем, т. е., какими пособиями он пользовался и какие рекомендовал студентам. Он в своём объяснение сегодня делал упор только на правильные места в лекции. Нужно сказать, что первые 7 страниц стенограммы – беспредметные. На 7 странице не дано подробное указание о деньгах и банках в буржуазных условиях и в условиях диктатуры пролетариата. Выпячивается то, что называется политической трескотнёй. По вопросу пунктов рецензий и стенограмму, указывающих на извращение, Антропов умалчивает. Когда он не отступает от текста цитируемого материала всё в лекции идёт правильно, а как только отступили – комментируете, начинаются извращения. Место, извращающее марксизм–ленинизм по вопросу построения только фундамента социализма, как раз совпадает с местом по даче реплики студентом Игнашиным. Наличие такого совпадения говорит о том, что подобная формулировка вашей лекции действительно имела место. В ряде мест правильно определятся роль и значение банков. Имеются указание о связи Антропова с враждебными элементами – бывшими студентами и научными работниками.

При наличии таких извращений, которые мы сегодня разбираем, о политическом доверии Антропову не может быть и речи.

Студ. Ступин – Выступление Антропова не самокритичное. На извращения Пашуканиса в лекциях указывалось меньше, чем о его заслугах. Взаимоотношение между мной и Антроповым имели место только по вопросам учёбы. По появлении статьи в газете обо мне, я действительно говорил о том, что неудобно будет мне перед Антроповым. На почве его ошибок у меня с Антроповым связи нет.

Студ. Газалова – Большая смелость называть заметку клеветой. Антропов за 10 лет не написал ничего и нельзя видеть его мировоззрение. Судя по извращениям, имевшим место, видно, что Антропов не разоружился. Он восхвалял книгу Пашуканиса «Общая теория права и марксизм». Наличие таких приближённых, как Горичев, Щипанов, Ступин и других наводит на сомнение.

Ассист. Осипов – Обсуждаемые сегодня извращения Антропова кроме работы «Октябрьская революция и право» мне не известны, т. к. по независящим от меня причинам я был оторван от учебного процесса /лекции не слушал и т. д./. Я знал, что Антропов работал на ответственной работе в правительстве Колчака, но до сегодняшнего дня пока не сказал тов. Калинин не знал о том, что Антропов был председателем Уфимской директории / независимое правительство белых в г. Уфа/. Наличие таких двух ответственных должностей у врагов советского государства должны были по иному определить отношения к Антропову с моей стороны, несмотря на то, что ему на кафедре доверяли ответственные поручения, как составление программы по транспортному праву. Считаю большим минусом в моей работе, как члена кафедры в том, что я на собрании научных работников с докладом о положении на теоретическом правовом фронте резко обрушился на извращения проф. Колоножникова, а в отношении работы Антропова «Октябрьская революция и право» ничего не сказал. Считаю необходимым обсудить там, где надо, о Пом[ощнике] зав[едующего] учебной части т. Мартысевиче, державшем стенограмму лекции Антропова под спудом в течение 5 месяцев без рецензии, тем самым не дав возможность своевременно разоблачить Антропова. Совпадение текста стенограммы лекции Антропова с текстами записей лекции в конспектах студентов является доказательством извращений марксизма-ленинизма и отвергающим ссылку автора лекции на то, что стенограмма не была выверена. Квалифицирую как искусственное приспособление то, что визит представителей учебной части на лекции Антропова у последнего вызывал немедленный переход на критику извращений. Необычное сближение со Ступиным подтверждаю тем, что они договорились на будущее время работать вместе. Ступин мне говорил, что Антропов больше даст знаний, чем другие работники кафедры.

Можно ли при наличии обсуждаемых сегодня извращений оказывать Антропову политическое доверие.

Директор Ин-та проф. Позан – Мы в лице проф. Антропова имеем человека с тяжёлым грузом прошлого. Называние Антроповым автора заметки клеветником достойно большого удивления. Старые извращения Антропов повторил помимо всего прочего в новой пассивной форме – что он не написал не только ни одной научно-исследовательской работы, но и статьи в течение целых 10 лет во избежание разоблачения повторения старых извращений. Совпадение записи в стенограмме и конспектах студентов говорит о наличии извращений, поэтому нельзя оправдываться неграмотностью стенографистки. То, что в лекциях Антропова правовые вопросы растворялись в экономических вопросах, свойственно было только Пашуканису и его «школе». Новые извращения Антропова ни в коем случае нельзя рассматривать вне связи со старыми извращениями и его тяжёлым политическим прошлым.

Студ. Евланов /вопрос к директору/. Какие меры приняты дирекцией для очищения правового теоретического фронта.

Директор Позан /ответ Евланову/. 1. Пересмотрены учебные программы. 2. Снят с работы доц. Гордеев за извращения в преподавании. 3. Пересмотрена учебная литература. 4. Заслушан доклад о положении на теоретическом правовом фронте.

Антропов – /заключительное слово/.

Заметка, в части проповедывания чуждых идеологий и сейчас неправильная. Я не извращаю учения классиков марксизма-ленинизма. Категорически отрицаю воспитание троцкистских кадров и связей с ними /Щипанов, Горичев и друг./. До 1931 г., следуя решениям I съезда марксистов-государственников, восхвалял Пашуканиса, в частности, меновую концепцию. Недооценивал гражданское право, но при этом советское право никогда не трактовал как отмирающее право. Плохо, что не принял участие в разработке советского гражданского права, соглашался с концепцией так называемого «хозяйственного права». Правильно то, что в моих лекциях превалировали экономические вопросы организационной структуры народного хозяйства. Механически объединял курс хозяйственного, административного [права] с курсом гражданского права. Поздно принял участие в критике II тома учебника Хозяйственного права под редакцией Доценко. Задачи, стоящие перед гражданским правом, для меня приемлемы. Обвинение меня не в самокритичности неправильно. С дополнениями к рецензии, сделанными проф. Ривиным, правильны [так в тексте документа]. Реплику тов. Игнашина на моей лекции не помню, в стенограмме об этом отметки нет. Помню, что Игнашин подавал реплику в этом семестре и совершенно по другому вопросу. Признаю ошибочное освещение вопроса о сталинской Конституции, на что тов. Ривин в рецензии на стенограмму лекции уже указал. Я порвал со старым прошлым давно и честно работаю советской власти. Прошлое ни от кого не скрывал.

Проф. Хорохорин – В преподавании Антроповым, как это выяснилось, допущен целый ряд грубейших извращений. Правовые вопросы растворялись в экономических вопросах, давались формулировки ничего общего не имеющие с марксизмом-ленинизмом. Качество преподавания находилось на низком идеологическом уровне. К тому же на преподавание оказывает влияние старый груз.

Поэтому, исходя из тех высоких требований, которые предъявляются к преподаванию вообще, в частности в советских юридических науках, проф. Антропов как педагог нас удовлетворить не может.

Вопросы воспитания враждебных людей Антроповым требуют уточнения в дальнейшей работе комиссии.

Кафедра и я как Зав. кафедрой должны извлечь урок в деле усиления идеологического контроля в преподавании. Это относится к другим кафедрам и Института в целом.

ПОСТАНОВИЛИ: /Постановление прилагается/.

Приложение № 2

Постановление Кафедры гражданского права и процесса Свердловского Юридического Института по вопросу о работе проф. Антропова ^{[2, л. 82-83]}

1. Кафедра, обсудив статью, помещённую 8/V-1937 г. в областной газете «Уральский рабочий» под названием «Вражеский глашатай на научной кафедре», находит, что статья правильно сигнализирует о необходимости самой тщательной и глубокой проверки идеологической выдержанности преподавания и враждебного влияния проф. Антропова на идейное воспитание студентов Института. 2. Проверка газетной статьи выражается в рецензировании проф. Ривиным стенограммы лекции проф. Антропова на тему: «Кредитно-расчётные правовые отношения”, просмотра комиссией, созданной дирекцией и МК [Местного комитета – профсоюзного комитета] под председательством доцента Голенева, конспектов ряда студентов III курса /т.т. Коблова, Николаева, Игналина, Потанина и др./ и беседы с ними, обсуждение на расширенном заседании кафедры с участием студентов, устанавливает: 1). Что проф. Антропов при чтении одной темы из курса «Хозяйствен[ного]» права и курса гражданского процесса на III курсе в текущем учебном году допустил в преподавании ряд политически вредных, антимарксистских формулировок, явно извращающих марксо-ленинское учение о государстве и праве, а именно: утверждал, как это видно из стенограммы, что: a) «деньги, кредит, банки – методы и орудия буржуазии», с. 16. б) что «фундамент социализма создан», то есть по существу отрицал построение в основном первой фазы коммунизма. в) «Государство пролетарской диктатуры уничтожается, а не отмирает», как указали основоположники марксизма-ленинизма и др. /См. выводы комиссии/. г) подмена анализа правовых форм экономическими рассуждениями, что является отражением и влиянием ликвидаторской позиции «врага народа» Пашуканиса и др. 2). Что эти антимарксистские извращения не случайны и не единичны, а представляют рецидив буржуазной идеологии проф. Антропова, на позициях которой он стоял раньше и не изжил до сих пор. 3). Что, таким образом, статья «Вражеский глашатай на научной кафедре» подтверждается в части: а) прошлой службы проф. Антропова юрисконсультом при Управлении делами Совета министров «правительства» Колчака и председателем так наз[ываемого] юридического совещания «Уфимской директории». б) Допущения проф. Антроповым антимарксистских извращений в своей работе «Октябрьская революция и право», опубликованной в 1929 г. и подвергнутой критике в 1932 г. Эти извращения смыкаются с троцкистскими и правореставраторскими взглядами. в) Допущения ревизионистских извращений в преподавании в текущем учебном году /см. § 2/. ПРИМЕЧАНИЕ: Расследование вопроса об обвинении проф. Антропова в чуждом антисоветском воспитании студентов Института не законченно и будет служить предметом особого обсуждения специально созданной комиссии /см. Выводы комиссии/. 3. Кафедра, учитывая всё это, и белогвардейскую деятельность проф. Антропова в т[ак] наз[ываемой] «Уфимской директории» и «правительстве» Колчака в качестве преподавателя юридического совещания и юрисконсульта, считает невозможным в дальнейшем работу проф. Антропова в Институте, требующей политического доверия. 4. Обсуждение вопроса о проф. Антропове показывает, что политическая беспечность и благодушие ещё не изжито [так в тексте документа] в Институте, что критика и самокритика в связи с обнаруженным вредительством на правовом теоретическом фронте врагов народа – Пашуканиса, Доценко и др. развиты ещё недостаточно. 5. Отметить, что кафедра гражданского права и её руководитель т. Хорохорин недостаточно осуществляли контроль за преподаванием. Всё это обязывает кафедру гражданского права, а также и другие кафедры Института повысить революционную бдительность и борьбу с извращениями марксизма-ленинизма. Председатель: подпись чернилами М. В. Хорохорина. Секретарь: подпись чернилами Осипова.