Братские собрания военного духовенства и внутриведомственные благотворительные инициативы (в конце XIX – начале XX вв.)

Жукова Лекха Вильевна кандидат исторических наук доцент, кафедра истории России девятнадцатого века – начала двадцатого века, ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Россия, г. Москва, Ломоносовский проспект, 27, корп. 4, оф. Е-425 Zhukova Lekha Vil'evna PhD in History Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, Department of Russian History of the 19th and early 20th centuries, Faculty of History, Lomonosov Moscow State University Lomonosovsky prospekt 27-4, Faculty of History – MSU, Moscow 119192 Russia lekha963@yandex.ru Другие публикации этого автора

Первые братские собрания военного духовенства начали проводиться еще с 1888 г., со времени назначения А. А. Желобовского Главным Священником Армии и Флота. Одним из инициаторов этих собраний был ближайший сподвижник о. Желобовского – Алексей Андреевич Ставровский, поставленный благочинным с.-петербургских и новгородских церквей армейского ведомства. Вначале встречи носили камерный характер – собирались на квартирах А. А. Ставровского и А. А. Желобовского, участников было не много. Между тем, вопросы, которые обсуждались – были чрезвычайно важны. Именно в это время вырабатываются основы Положения об управлении военным и морским духовенством.

Наконец 12 июня 1890 года Проект «Положения об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомств» был утвержден ^[29]. Протопресвитером военного духовенства был поставлен А. А. Желобовский.

Одной из актуальных задач момента была необходимость консолидации военного духовенства.

Предстояла огромная работа с кадрами. Нужно было набирать грамотных и молодых священнослужителей, умеющих работать с нижними чинами и ладить с военным начальством.

Одним из способов сплочения военного духовенства стали братские собрания.

Вскоре во встречах стали принимать участие не только благочинные, но и иереи, диаконы и псаломщики из отдаленных местностей. Приезжих священников на первых порах было немного. Впервые приезд военных пастырей из других благочиний (из Москвы - прот. А. А. Копытовский, с. Медведь - прот. А. П. Покровский и Ченстохово - св. А. Любомудров) был отмечен на собрании 10 октября 1891 года. В дальнейшем количество приезжих значительно возрастает. Некоторые пастыри приезжают довольно регулярно. Например, с 1893 г. не пропустил ни одного собрания Н. А. Каллистов.

Таким образом, братское собрание перестает быть встречами только петербургского духовенства, или собраниями благочинных, но становится общим учреждением для коллегиального обсуждения вопросов служения военного духовенства. Однако отдаленность Петербурга все же создавала известные затруднения для пастырей, совершавших поездку в Петербург полностью за свой счет. Выходом из сложившейся ситуации стала присылка в Духовное Правление при Протопресвитере рапортов, вопросов и писем священников «с мест». Они выносились на обсуждение очередного собрания и решения по ним сообщались отправителям. Кроме того, отчеты о собраниях регулярно помещались в Вестнике.

Петербургские собрания происходили периодически - два-три раза в год, в основном - в феврале и октябре (ноябре), и иногда - в апреле (мае). Обычно первое собрание в году открывалось речью о. Протопресвитера об объезде подведомых ему церквей военного округа. Однако вопросов, требовавших обсуждения, становилось все больше. На «местах» также начинают организовываться братские собрания. Очевидно, первые местные братские собрания были обусловлены поездками о. Протопресвитера в подведомые ему церкви. Постепенно «прежде небывалые» братские собрания были введены в больших городах, где «военные гарнизоны многочисленны» ^{[8, 3, с. 83]}. Со своей стороны о. Протопресвитер не оставлял вниманием эти местные собрания. Вопросы, обсуждавшиеся на них, не только публиковались на страницах Вестника, докладывались на петербургских братских собраниях, разъяснялись о. Протопресвитером ^[25], но и инициировали дополнительные меры из Центра. Таким образом, местные братские собрания стали «одним из верных путей как для возможно более тесного объединения пастырей, служащих в одной дивизии, так и для совместного обсуждения и решения возникающих иногда недоумений и вопросов пастырской практики» ^{[22, с. 469]}.

Большинство исследователей военного духовенства, касаясь братских собраний, отмечают, что решения их не имели законной силы. Однако необходимо отметить, что проекты, выносившиеся на обсуждение братских собраний, нередко впоследствии закреплялись соответствующими указами и распоряжениями и реализовывались на практике.

Вопросы, обсуждавшиеся на братских собраниях, можно разделить на несколько групп.

Во-первых, на братских собраниях обсуждались вопросы общегосударственного значения, такие например, как революционное брожение в войсках и связанные с эти проблемы пастырской деятельности, смерть Александра III и восхождение на престол Николая II, и «разные нецерковные вопросы» ^{[31, с. 54]}.

Во-вторых, обсуждались вопросы общецерковные (закон о веротерпимости, борьба с сектантами, взаимоотношение с католиками и т.д.).

Важными вопросами, неоднократно поднимавшимся на собраниях, были практика служения священников на войне, вопросы о пастырских обязанностях военных священников, о военных соборах, о военных благочиниях, правах и обязанностях благочинных.

Одной из самых часто обсуждавшихся тем на братских собраниях была благотворительность.

Военное духовенство активно участвовало и в целевых сборах средств, и в благотворительных инициативах, выдвигавшихся как августейшими особами, Св. Синодом, так и военным ведомством.

Так, 7 февраля 1895 г. на собрании обсуждался вопрос об увековечении памяти Александра III. В этой связи в здании военной богадельни была учреждена стипендия имени покойного Государя для одного инвалида ^{[40, 7, с. 214-215]}. Кроме того, «по мысли Августейшего Главнокомандующего, … в память покойного Государя» было принято решение о сооружении на военных кладбищах двух церквей «на кружечные сборы и на добровольные пожертвования».

Еще одной «мемориальной» кампанией стал сбор пожертвований на памятник А. В. Суворову. Присутствовавшим на собрании был передан подписной лист, а затем Ф. Боголюбову было поручено организовать сбор пожертвований по этому листу в Духовном Правлении ^{[5, с. 438]}.

К собственно благотворительным акциям можно отнести сбор средств на братском собрании 29 мая 1897 г. - прямо во время собрания, после сообщения о. Протопресвитера о поездке в г. Юрьев, где произошло крушение поезда, сопровождавшееся значительными жертвами, был начат сбор средств в помощь пострадавшим ^{[17, с. 433]}.

Во время русско-японской войны военное духовенство включается в общую кампанию сбора средств в помощь пострадавшим в войне. Инициатива, при этом, с одной стороны, выдвигается о. Протопресвитером без отсылок к высочайшим указам или начальственным распоряжениям. С другой стороны, обсуждение самого предложения об отчислении средств на потребности войны не предполагается - речь идет только об уточнении размеров этих отчислений. «Постановлено, чтобы протоиереи, священники и штатные диаконы представляли ежемесячно свои взносы чрез оо. благочинных в размере 2% от своего жалованья, освободив от обязательного отчисления нештатных 206 диаконов и псаломщиков и предоставив делать взносы чрез полковых казначеев тем военно-духовным лицам, которые уже вместе с своими полками участвуют в ежемесячном пожертвовании определенной суммы на военные потребности» ^{[10, с. 206-207]}.

Важной инициативой, обсуждавшейся на братских собраниях, стало устройство церковно-приходских школ, где обучались не только дети военных.

Одной из «образцовых» стала школа, устроенная священником А. Е. Гнедовским в Делижане. При постройке новых помещений для полка, А. Е. Гнедовскому разрешили воспользоваться освободившимся помещением. Вначале, хотя других школ поблизости не было, учеников приходило совсем немного, но уже через полгода количество учащихся перевалило за сотню. Обучение было бесплатным. Поскольку в школе обучались не только русские и православные, изначально пришлось вести пропаганду среди сектантов, опасавшихся отправлять своих детей в православное учебное заведение. Обучение в школе инородцев заставило священника пойти на сокращение в выделенных для них классах преподавания Закона Божьего, и искать учителей для инородцев ^{[4, 2, с. 50-64]}.

В это же время начинается устройство церковно-приходской школы при Карском военно-крепостном соборе, причем «начальник штаба сам просит открыть школу, обязуется дать даровое помещение и обещает платить 240 р. в год псаломщику с полным семинарским образованием, с тем, чтобы он выполнял обязанности школьного учителя. Такой человек нашелся» ^{[3, с. 493]}.

Еще один пример, заслуживший обсуждения на братском собрании, была школа, устроенная священником Черниговского драгунского полка о. Сребрянским. Участок земли под школу подарили о. Митрофану крестьяне, здание было выстроено на пожертвования. «Шеф Черниговского полка Великая княгиня Елисавета Феодоровна … при открытии школы телеграммой на имя о. Сребрянского выразила желание быть покровительницей новоустроенной школы» ^{[8, 2, с. 54]}.

«Доброму делу о. Протопресвитер обещал свое полное содействие» ^{[4, 2, с. 57]}. И действительно, в дальнейшем на братских собраниях неоднократно обсуждался вопрос об устройстве школ ля детей местного населения, причем на устройство этих школ привлекались средства благотворителей.

Некоторые предложения и инициативы, обсуждавшиеся на братских собраниях, были направлены на вышедших в отставку нижних чинов, нуждающихся, раненых и больных. Так, на братском собрании 7 февраля 1895 г. о. Протопресвитер сообщил «утешительное известие от священника Казанских пороховых заводов» ^{[40, 8, с. 243-244]}. С разрешения епархиального преосвященного он «учредил там братство святителя Николая при церкви для вспомоществования бедным прихожанам. Прихожане эти образовались из нижних чинов, которые получили отставку, или зачислены в запас».

Вообще, «братства» становятся довольно распространенной формой организации благотворительной деятельности. Одним из самых больших и успешных становится Братство ревнителей веры и благотворения в г. Ковно.

На собрании 23 октября 1895 г. выступил о. Каллистов с предложением основать Братство с религиозно-просветительной и благотворительной целью. «Добрая и гуманная идея была близко принята к сердцу ковенскими военными священниками» ^{[15, с. 54]}. Устав общества был одобрен и утвержден как о. Протопресвитером А. А. Желобовским, так и высокопреосвященным Иеронимом, Архиепископом Литовским. Торжественное открытие Братства последовало 24 октября 1896 г., «причем от лиц, пожелавших быть его членами, поступило пожертвований на сумму 615 руб. 55 коп. Первый же день своего существования Братство ознаменовало добрым делом—пособием (в размере 50 р.) одной бедной вдове, оставшейся по смерти мужа с девятью малолетними сиротами» ^{[15, с. 54]}.

В первый же год своего существования Братство устроило церковно-приходскую школу на 37 учащихся и выдало «единовременных пособий крайне нуждающимся беднякам и призрением в больнице, на сумму 814 рублей» ^{[19, с. 211]}.

В 1897 г. на очередном братском собрании о. Каллистов высказал мысль об открытии бесплатной столовой для бедных при Братстве. Столовая была открыта в декабре 1901 г. В первый месяц ею было отпущено 1132 обеда, причем столовой пользовались наравне с православными и католики ^{[7, 9, с. 273-274]}. Кроме того, Братство ежегодно выделяло пособий нуждающимся на сумму около 1000 рублей.

Несколько менее известными были братства в других местах. Тем не менее, имеются сведения об учреждении аналогичного Ковенскому братства, например, в Ташкенте. «Общество это возникло по мысли и желанию Преосвященного Димитрия, Епископа Туркестанского и Ташкентского. Владыка, следуя из Петербурга на службу в Туркестанский край … проездом через г. Ташкент собрал в своей квартире всех священников города, как епархиальных, так и военных и выразил желание, чтобы духовенство объединилось» ^{[12, с. 245-246]} и создало общество для религиозно-нравственного просвещения. Была создана Комиссия, которая «выработала устав открываемого общества, который и был утвержден Его Преосвященством 14-го июля 1906 года».

Активными участниками общества стали настоятель Ташкентского военного Спасо-Преображенского собора и благочинный военных церквей Сыр-Дарьинской области, протоиерей К. Н. Богородицкий и священники: Ташкентского военного собора А. В. Маллицкий, Ташкентской госпитальной церкви С. А. Любимский, церкви 1-й Туркестанской резервной бригады Н. П. Тяжелов, Ташкентской дисциплинарной роты М. П. Омелюстый, г. Туркестана священник военной церкви В. В. Святухин и протодиакон Ташкентского военного собора П. П. Любский, Священник 1-й Туркестанской стрелковой бригады Т. Крыловский.

В г. Ташкенте общество, очевидно, пользовалось определенной популярностью и симпатией интеллигенции, однако средства Общества оставались довольно скромные - в основном членские взносы священников.

Той же цели, что и «Братства», правда, в более ограниченном объеме, должны были служить попечительства, с проектом учреждения которых выступил благочинный 54-й пех. бригады 213-го пех. Оровайского полка о. Актов на собрании 28 ноября 1906 г. «Состоят эти попечительства, с согласия командира полка, под руководством полкового священника из штаб-офицеров и ротных командиров (с голосом решающим) и фельдфебелей (с голосом совещательным). В круг их деятельности должны входить главным образом не столько дела церковные, сколько дела благотворительности в пределах своей полковой семьи, наблюдение за религиозно-нравственною жизнью воинских чинов и изыскание средств к укреплению и поддержанию добрых начал полковой жизни» ^{[11, с. 58]} - так сформулировал свою идею о. Владимир. О. Протопресвитер признал пользу открытия таких попечительств при полковых церквах, однако дело затормозилось.

Таким образом, во-первых, можно отметить, что некоторые кампании и акты благотворительного характера на братских собраниях практически не обсуждались – присутствующие лишь осведомлялись об общегосударственных или ведомственных мероприятиях. Наряду с этим, сами военные священники, в том числе и из отдаленных окраин Империи, оказывались инициаторами довольно плодотворных инициатив, направленных не только на благотворительность по отношению к нижним чинам, но и на укрепление связей с местным населением, в том числе и инославным. Не все предложения такого рода воспринимались одинаково благожелательно. Наиболее активно продвигались проекты в тех местностях, где проживало большое количество иноверцев, сектантов и католиков. Очевидно, в этих случаях благотворительные действия пользовались особенной поддержкой духовного начальства, поскольку выполняли также и миссионерскую задачу.

Во-вторых, не лишним будет отметить, что эти инициативы были направлены вне института военного духовенства, и иногда даже вне военного ведомства.

Однако, большая часть обсуждавшихся проектов, конечно, была связана с организацией благотворительной поддержки самого военного духовенства.

Почти на каждом собрании обсуждались вопросы, связанные с «Обществом попечения о бедных военного духовенства».

Общество было образовано в 1878 г. - «когда отмечалось 50-летие пастырской деятельности Главного священника Армии и Флотов прот. Петра Покровского, военное и морское духовенство, благодарное ему за последовательную заботу о материальном положении священников, собрало капитал для учреждения нескольких стипендий имени юбиляра. Однако Петр Евдокимович Покровский пожелал, чтобы эти средства были направлены на учреждение благотворительного общества. Проект устава общества был опубликован в 1880» ^[30].

В 1895 г. на братских собраниях обсуждалась судьба двух новых отделений общества – в Москве и в Варшаве ^{[40, 7, с. 213]}. При этом, в своей речи по этому поводу о. Протопресвитер вынужден был отметить некоторое равнодушие к благотворительности членов общества в Варшаве, о закрытии отделения общества в г. Николаеве ^{[40, 8, с. 243]}.

В 1896 г. было основано Виленское отделение Общества, в 1898 – Киевское и Кавказское, в 1901 - Одесское, в 1902 - Туркестанское, о чем участники братских собраний были также оповещены.

Открытие Киевского Общества вскрыло еще одну проблему. Если в Николаеве общество закрылось по «нерадению» и по причине малочисленности членов, то в Киеве возникли проблемы с «иногородним духовенством Киевского военного округа». Настоятель Киевского военного собора протоиерей о. Дамиан Борщ, отношением от 23 декабря 1897 г. за № 35, вынужден был даже просить объявить официально, что «отделения Общества, как в данном случае - Киевское, находясь, по § 25 Устава, в самой тесной органической связи с Советом Общества и действуя по данной Советом инструкции, представляют собою не какие-либо новые и только аналогичные по цели с Обществом учреждения, а тоже самое Общество попечения о бедных военного духовенства, только в пределах того или иного военного округа» ^{[28, с. 212]}.

Необходимые разъяснения были даны и объявление сделано.

Участников собрания ставили в известность о хозяйственной деятельности Общества. При этом некоторые вопросы этой деятельности выносились на коллективное обсуждение.

Так, на братском собрании 21 февраля 1891 г. обсуждался вопрос целесообразности продажи помещений, принадлежавших прежде Обществу ^[33]. На этом же собрании участникам его сообщалось, что теперь собираться можно будет в здании, приобретенном для Покровского приюта (по адресу Таврическая ул., д. 21).

В 1896 г. - принималось решение о приобретении земли и дома в г. Кременце ^[14]. Дом был сдан в аренду до 1 августа 1902 г. ^[17]

Почти случайно переходит Обществу земельное владение в Гатчине. В Гатчине жила старушка Яковлева, дочь протоиерея л.-гв. Кирасирского полка; старушке было 80 лет. Священник л-гв. Кирасирского полка о. Щеголев часто навещал ее и сумел заслужить расположение настолько, что Яковлева завещала участок с садом, два дома с флигелем и тысячу рублей на ремонт домов в пользу вдов и сирот военного духовенства. Кроме того, старушка пожертвовала 500 рублей в сиротский капитал» ^{[20, с. 402-403]}. На полученном участке, после обсуждения на братском собрании, было решено построить богадельню, о ходе строительства участники собрания осведомлялись регулярно, однако постройка оказалась дороже, чем предполагалось вначале.

Кроме того, у Э. Бергера за 8 тыс. рублей был куплен еще один участок ^{[24, с. 460]}. Это позволило изменить первоначальный план - вместо двухэтажного дома на 16 семей был выстроен трехэтажный дом на 26 квартир ^{[25, с. 18-19]}.

В связи с непредвиденными затратами, на заседании 16 ноября 1904 г. о. Троицкий внес предложение увеличить 6% взнос ^{[13, с. 52-64]}, однако о. Протопресвитер его не поддержал. Вместо этого он исходатайствовал разрешение израсходовать на строительство 67770 р. из доходов свечного завода. Еще 20000 были собраны в память 45-летия служения А. А. Желобовского. Они также были переданы на строительство богадельни. 26 ноября 1905 г. о. Протопресвитер направил в Св. Синод рапорт с просьбой о разрешении изменения проекта и выделении на это еще 27 тысяч рублей. Разрешение было получено.

«Для содействия постройке и контроля за расходованием материалов и денежных средств был образован Строительный комитет во главе с самим Протопресвитером, в который вошли священники квартировавших в Гатчине Лейб-гвардии Кирасирского Ее Величества Государыни Марии Федоровны полка и 23-й артиллерийской бригады: протоиереи Н. Щеглов и И. Попов, а также петербуржцы - диакон церкви Лейб-гвардии Саперного батальона Н. Крестовский, диакон Адмиралтейского собора А. Тихомиров и автор проекта здания, военный инженер, подпоручик В. П. Локтев» ^[26].

5 октября 1906 г., в день именин Наследника, здание богадельни было торжественно освящено в присутствии высочайших особ.

Еще один участок - в 1200 сажен близ самой Лавры - был приобретен Обществом в Киеве «почти исключительно благодаря» помощнику Командующего войсками Киевского Военного Округа, генералу Сухомлинову ^[9].

Здесь необходимо отметить важный момент. Приобретение Обществом попечения о бедных военного духовенства земельных участков «впрок» диктовалось новым подходом к благотворительности А. А. Желобовского. Он неоднократно отклонял предложения увеличить членские взносы, как с церквей военного духовенства, так и с причтов, хотя дважды – в 1897 и 1898 гг. вынужден был согласиться с установлением дополнительных сборов ^{[1, с. 60-61]}.

В 1896 г. священник 100-го пех. Островского полка А. Успенский прислал на обсуждение братского собрания составленный им «проект об увеличении пособий в пользу бедных военного духовенства». «В основу своего проекта автор полагает весьма простое соображение: «чтобы получить больше пособий, говорит он, дадим на них больше средств, хотя бы пришлось каждому из нас уделить из своего содержания еще несколько рублей» ^{[14, с. 350-351]}.

Между прочим, сумма ежегодных взносов по расчетам Успенского получалась довольно внушительная: по 10 рублей с протоиереев и священников, по 5 рублей - с диаконов и псаломщиков. Кроме того, он предлагал установить особый нарочитый сбор с военного духовенства на воспитание детей: с настоятелей соборов и протоиереев - благочинных по 15 рублей в год, со священников в звании благочинных и протоиереев по 12 рублей, священников 9 руб., диаконов 6 рублей и с псаломщиков по 3 рубля.

После обсуждения проект был отвергнут.

В 1902 г. священник Николаевского Артиллерийского собора И. Ф. Богуславский внес на обсуждение братского собрания вопрос о взносах в Общество ^[7].

Смысл его предложения заключался в том, чтобы, помимо 6% сбора, отчисляемого с доходов каждой военной церкви, ввести 2% отчисление с доходов причта, причем размер этих доходов должен был определяться братскими собраниями на местах.

Предложение Богуславского не вызвало одобрения собрания, более того, его проект заслужил упрек в том, что превращает взносы на благотворительность из добровольных в принудительные.

Вместо увеличения сборов с церквей и членов Общества, А. А. Желобовский стремился организовать предприятия, доход от которых использовался бы в благотворительных целях - например, сдача земли в наем, свечной завод.

2 октября 1890 г. о. Протопресвитер внес предложение об устройстве военным духовенством своего свечного завода, который, по примеру таких заводов в епархиях, мог бы давать средства для благотворительных целей ^[32]. С о. Протопресвитером согласились, была составлена комиссия из протоиереев: II. А. Зиновьевского, А. А. Ставровского, Д. Я. Никитина, В. А. Хомовского и свящ. А. Ф. Златковского. Однако члены комиссии увлеклись обсуждением отвлеченных вопросов. Между тем, для исполнения задуманного требовались вполне практические шаги. В 1891 г. был приобретен небольшой участок земли, и вскоре началось строительство дома для устройства в нем свечного завода ^[33].

О. Протопресвитер регулярно осведомлял сослуживцев и о строительстве завода и белильни ^{[37; 38; 40]}.

Далеко не во всех сослуживцах встретил о. Протопресвитер сочувствие учреждению свечного завода, «которое многие считали пустой затеей» ^{[9, с. 470]}. И в дальнейшем не все понимали важность этого предприятия – почти на каждом собрании обсуждались вопросы о покупке свечей военным духовенством, и о возвращении огарков.

Первые годы существования завода были настолько тяжелы, что, как сказал сам А. А. Желобовский «Если бы в то время Бог послал за моей душой, то пришлось бы хоронить меня на общественный счет, так как от моего состояния, нажитого за 35 лет службы, не осталось бы ничего при ликвидации заводских дел» ^{[9, с . 470]}.

Через три года после открытия завода удалось рассчитаться с долгами за здание и инвентарь, и о. Протопресвитер в обращении к братскому собранию высказал желание передать свечной завод в ведение Духовного Правления. Проведена была опись имущества (М. Георгиевским, А. Златковским и С. Голубевым) ^[16], назначены были наблюдатели за работой завода с обязанностью по очереди раз в месяц посещать завод и проверять отчеты о его деятельности (П. Белюстин и П. Маслов), и управляющий свечным складом - С. Архангельский. Началась публикация отчетов о деятельности завода.

Лишь через десять лет прибыль от предприятия оказалась достаточной, чтобы тратить ее на благотворительность. «Здание заводское - с инвентарем на 30 тысяч, четвертый этаж над Николаевской Гвардейской богадельней - в 30 тысяч, ежегодные пособия (на вдов и сирот военного духовенства, на канцелярию Правления) из заводских сумм—до 4 тысяч (40 тысяч), запасного капитала - до 25 тысяч, - и все это чистое приобретение от операций завода. Долг заводский с избытком покрывается запасным воском» - отчитывался А. А. Желобовский на братском собрании 19 мая 1903 года ^{[9, с . 470]}.

Мысль об учреждении предприятий, выгоды от которых можно было бы использовать на благотворительность, высказывалась на братских собраниях несколько раз.

Так, в 1892 г. было внесено «предположение об устроении в столичных городах комиссионерства или посредничества для приобретения нужных вещей для провинциальных церквей ведомства о. Протопресвитера военного и морского духовенства» ^{[36, с.44-52]}. Предложение показалось интересным и о. Протопресвитер поручил А. А. Ставровскому подготовить соображения по этому вопросу, однако дальнейшего развития это дело, очевидно, не получило.

В 1896 г. «священник 1-го Закаспийского стрелкового батальона П. Шаховцев, в видах увеличения средств общества попечения о бедных военного духовенства, предлагает устроить в С.-Петербурге магазин церковных вещей, с тем, чтобы в нем делались обязательно заказы всеми воинскими частями на священнические облачения и церковную утварь» ^{[15, с. 51]}. При этом о. Шаховцев предполагал, что проектируемый магазин сможет иметь заработок и от епархиальных церквей, а в мастерских его могли бы найти себе занятие вдовы и сироты военного духовенства. На этот раз предложение было отвергнуто членами собрания сразу.

Между тем, прежде идея найти занятие вдовами и сиротам военного духовенства представлялась вполне перспективной.

На собрании 19 октября 1893 г. было высказано предложение об устройстве при Покровском приюте мастерской для шитья духовенству ряс и подрясников, а в храм Божий риз, облачений и священных одежд ^{[38, 1, с. 23]}. Это дело должна была организовать вдова Алексеева. Вдова Соловьева должна была наладить выпекание просфор. Кроме того, А. Ф. Златковский предложил купить в приют машину для вязания чулок. Машины были куплены, оборудование поставлено, но дело шло не очень бойко. Несмотря на неоднократные обращения, кроме самого о. Протопресвитера никто не хотел заказывать рясы в мастерской Покровского приюта ^{[40, 7, с. 250]}. Несколько лучше шли дела в просфорне, но в целом предприятия надежд не оправдали.

«Ленность - ли работающих, холодность-ли батюшек» ^{[40, 7, с. 250]}, мелкая корысть или неумение наладить предприятия, но из всех предприятий военного духовенства самым удачным был свечной завод. Важной причиной неудач был личностный фактор. Налаживание предприятия, как, впрочем, и многие другие инициативы, требовало настойчивости и последовательности.

Гораздо проще свое желание помочь нуждающимся, можно было удовлетворить путем единовременных пожертвований. Практически каждое собрание завершалось сбором пожертвований на Покровский приют. В некоторых случаях собирали на конкретные нужды - на оформление паспортов ^{[16, с. 254]}, на организацию празднования Пасхи ^{[40, 7, с. 250]}. В остальных случая пожертвования собирались «по обычаю» ^{[39,10, с. 303]}. В среднем собирали рублей по 25-30, реже – до 50 рублей.

Еще одним важным направлением благотворительности была помощь в обучении детей военного духовенства.

Издержки на обучение сыновей военного духовенства в духовно-учебных заведениях покрывались отчислениями от военных церквей. Однако взносы поступали не регулярно, постоянно образовывались недоимки - к 1891 г. они составили 2500 рублей. Покрывать их приходилось за счет усиленных единовременных взносов от богатых церквей (Колпинской, Егерской, Кронштадтской Богоявленской и др.) в 400 и 500 рублей. В результате размер недоимок сократился до 1200 руб., однако было очевидно, что ситуация требует решения на перспективу.

Вопрос об этом обсуждался на братском собрании 10 октября 1891 г. Было принято решение «образовать особую комиссию с возложением на нее следующих обязанностей: а) выяснить причины недостаточности доселешних денежных поступлений от военных церквей, б) определить размер суммы, необходимой для воспитания сыновей военного духовенства и в) на основании документов о хранящихся при церквах капиталах сделать новую разверстку денежных поступлений от каждой церкви, соответственно ее доходности.

Председателем этой комиссии назначен о. Протопресвитером протоиерей А. И. Соколов, членами — протоиереи М. В. Яновский и С. Ф. Богоявленский и делопроизводителем — диакон А. Ставропольский ^[34]. Комиссия некоторое время собирала материал, и на собрании 28 апреля 1892 г. А. И. Соколов ознакомил присутствующих с собранными материалами, предложив раскладку денежных взносов от церквей поставить в зависимость от их доходности. Собрание с предложениями А. И. Соколова согласилось. Приняли решение возложить исполнение решения на Духовное правление ^[35]. В целом, видимо, новый расклад оказался более успешным. Во всяком случае, вопрос о недоимках взносов по этой статье на собраниях больше не поднимался.

Гораздо чаще обсуждался вопрос о воспитании дочерей военного духовенства.

Девочек устраивали в епархиальные училища, внося за них плату или учреждая стипендии. Стипендии эти образовывались в основном за счет пожертвований. Так, священник 84 пех. Ширванского полка Ф. И. Смородский пожертвовал 5000 рублей ^[35] на стипендию в женском училище. Деньги были помещены в банк и на проценты от них в 1895 г. учреждены две стипендии — одна при Минском женском училище духовного ведомства имени жертвователя и другая — при Царскосельском женском училище того же ведомства имени умершей жены жертвователя Екатерины Смородской ^{[41, с. 718-728]}.

На братском собрании 19 мая 1898 г. всеми присутствующими было принято отчислять два процента из добавочного, за десять лет службы в военном ведомстве, жалованья на воспитание и образование сирот дочерей священно-церковно-служителей. Собранные средства благочинные и настоятели соборов ежегодно в декабре месяце должны были доставлять в Духовное Правление, которое и будет вносить эти деньги в особо заведенную книгу и давать им надлежащее назначение ^{[27; 20, с. 402]}.

Через год собранных средств уже хватило на воспитание трех сирот ^{[2, с. 307]}, хотя вначале рассчитывали, что денег хватит на четырех девочек ^{[17, с. 439]}.

Справедливости ради, надо отметить, что этот взнос понравился не всем. «Прошло два года, а взносов поступило до 800 руб. и в списке жертвователей значатся небогатые, бедные иереи, внесшие по 25 рублей. Тем досаднее было читать рапорт благочинного 14-й пех. дивизии прот. А. Орлова о двух священниках, проживающих в губернском городе, людях малосемейных - у одного из них в семье только дочь и которые отказались от взноса в пользу дела столь симпатичного, мотивируя свой отказ тем соображением, что постановления братского собрания обязательны единственно для лиц, присутствовавших на нем и изъявивших согласие на принятые в нем решения» ^{[20, с. 306]}. Сообщив собравшимся об этом досадном рапорте, о. Протопресвитер внес из собственных средств недоплаченные иереями взносы.

Еще одна инициатива, высказанная на братском собрании – об устройстве собственного училища для девочек. Впервые внес это предложение прот. Л. В. Конопацкий ^[16]. Средства к этому, по мнению о. Конопацкого, могли бы образоваться из доходов свечного завода, обязательных взносов со всех военных и морских церквей и вычетов из годичного содержания всего военного духовенства. Для начала о. Конопацкий прислал 125 рублей. Обсуждая его предложение, на собрании предложили устроить училище в г. Кременце. Однако участок с домом, как уже упоминалось, был сдан и договор аренды расторгать не стали ^{[17, с. 439]}. К этому вопросу возвращались неоднократно ^{[18, с. 14]}, предположение было милостиво одобрено Августейшею Покровительницей общества попечения о бедных военного духовенства, Императрицей Марией Федоровной, при представлении председателем совета отчета за 1898 г. ^{[4,1, с. 16-29]}. Однако дело почему-то затягивалось. В 1905 г. о. Конопацкий вновь обратился к о. Протопресвитеру с письмом об открытии училища, однако момент был признан неблагоприятным ^{[24, с. 461]}.

Таким образом, вопрос об образовании дочерей и сирот военных священников решен был лишь отчасти.

Вместе с тем, именно в этом вопросе проявилась общая проблема отношения к благотворительности в среде военного духовенства. Помощь вдовам и сиротам строилась на добровольных началах, и если взносы в «Общество попечения о бедных военного духовенства» взымались централизованно и, фактически, безальтернативно, то здесь многое зависело от личного желания. Поэтому призывы к пожертвованиям, например, во время собрания, не требовавшие длительного и настойчивого усилия, вызывали больше сочувствия, чем отчисления, которые предполагались как постоянные.

Еще одним «животрепещущим» вопросом, вызвавшим далеко не однозначную реакцию, стало учреждение похоронной кассы военного духовенства.

Впервые мысль об этом высказал священник 179-го пех. Венденского полка В. М. Архангельский на братском собрании5 ноября 1896 года. Средства для этого, по мысли о. Архангельского, «могут образоваться таким путем: каждый, желающий принять участие в деле общества, вносит в кассу первоначально три рубля и в случае смерти кого либо из членов общества - по одному рублю; из первых взносов составляется основной капитал, а из вторых может быть выдаваемо пособие на похороны и на первое время, при смерти кого либо из участников общества, их вдовам и сиротам» ^{[15, с. 52]}.

От предложения о. Архангельского отказались, однако в 1899 г. он вновь выступил с тем же предложением ^{[2, с. 310]}. На этот раз в целом предложение было одобрено и о. Архангельскому было поручено составить проект устава общества. На следующем собрании он представил свой проект ^{[3, с. 499]}, и для «выработки проекта похоронной «кассы в окончательной форме назначена комиссия из трех членов: настоятеля Ковенского военного собора протоиерея Н. А. Каллистова, священника В. М. Архангельского и протоиереев Виленской дворцовой церкви К. М. Петрова, известного математика» ^{[3, с.502]}.

На следующем собрании (28 октября 1899 г.) председатель комиссии Н. А. Каллистов доложил, что проект прот. Архангельского «не гарантирует прочного существования похоронной кассы» и предложил другой проект, предложенный прот. К. М. Петровым ^{[4, 1, с. 21]}. Была образована новая комиссия в составе трех лиц: Председателя—прот. А. А. Ставровского и двух членов— прот. В. М. Молоденского и свящ. Н. П. Ливенцова. Далее новая комиссия рассматривала проект К. М. Петрова, и 15 сентября 1900 г. А. А. Ставровский представил о. Протопресвитеру рапорт «и, по резолюции последнего от 29 сент., препровожден в подлиннике настоятелю Сергиевского всей артиллерии собора, прот. В. Ф. Краснопольскому для отзыва по содержанию материалов, что и исполнено им на братском собрании 26 октября» ^{[6, 2, с. 60]}.

Выслушав доклады А. А. Ставровского и В. Ф. Краснопольского, участники собрания больше всего заинтересовались вопросом о мерах по отношению к неисправным плательщикам ^{[6, 2, с. 85]}. В заключение прений относительно похоронной кассы, о. Протопресвитер поручил свящ. Н. П. Ливенцову изменить редакцию проекта ее устава согласно с суждениям, принятыми братским собранием ^{[6, 2, с. 91]}. Кроме того, предстояло учесть рапорты, присланные некоторыми военными священниками на имя Его Высокопреподобия. Таких рапортов ко дню братского собрания насчитывалось 12. На братском собрании 16 ноября вопросу о похоронной кассе дано было окончательное решение ^[21].

Утверждение устава в Св. Синоде затянулось на долго ^{[8, 2, с. 59]}. Наконец, на собрании 28 октября 1903 г. о. Протопресвитер объявил, что устав утвержден ^{[23, 2, с. 60]}, а также сообщил, что касса начнет действовать, когда количество ее членов достигнет 500, для вступления в кассу требовалось сделать единовременный взнос в 3 рубля и «1 рубль за каждый смертный случай».

4 февраля 1904 г. похоронная касса была открыта. На собрании был избран первый состав правления ^{[10, с. 208]}: Председатель - свящ. Р. Медведь, товарищ председателя - свящ. М. Тихомиров, казначей - свящ. Н. Блогодатский, делопроизводитель - диакон С. Вознесенский, члены - диаконы В. Мудролюбов, Ф. Забелин, Н. Сперанский. Членами Ревизионной Комиссии были избраны: прот. П. Троицкий (председатель), прот. Е. Аквилонов и прот. Н. Кондратов.

Подводя итог первому году существования кассы, о. Протопресвитер с удовольствием отметил, что «похоронная касса по военно-духовному ведомству дала результаты, неожиданно благоприятные. Удовлетворены все родственники почивших членов кассы - и имеется капитал к 1-го февраля текущего года 7818 руб.: пособий выдано более 2000 руб.»^{[24, с. 459]}, однако уже в 1906 г. при публикации отчетов кассы появился довольно большой список задолжников.

Несмотря на длительное обсуждение и переписку, похоронную кассу, все же удалось учредить, в отличие от некоторых других инициатив. Так, не удалось создать фонд для оказания помощи тем священнослужителям военного ведомства, которые подвергаются непредвиденным несчастьям ^{[32, с. 689-703]} или пожарам ^{[22, с. 478]}, не прошла инициатива создания «товарищества взаимопомощи военного духовенства и т.д. ^{[19, с. 211; 7, 9, с. 281]}.

Главной причиной в этом деле была не только целесообразность учреждения новых фондов - оно влекло за собой только новые взносы. Между тем, увеличение количества благотворительных обществ и инициатив приводило к уменьшению размера пожертвований и единовременных взносов даже со стороны высочайших особ ^[30]. В большинстве случаев от образования новых фондов и обществ отказывались, мотивируя это тем, что уже существует Общество попечения о бедных военного духовенства. Оно становится главным органом социальной благотворительности военного духовенства, в значительной степени расширяя понятие «бедные» - в 1906 г. вдовы и сироты также переходят под его опеку ^[30].

Говоря о динамике появления благотворительных инициатив, можно отметить, что большая их часть связана с начальным периодом протопресвитерства о. А. А. Желобовского. Общее количество предложений для обсуждения сокращается в начале XX века - в связи с военными действиями в Китае, русско-японской войной, а затем - и в связи с Первой русской революцией, в ходе которой возникла мысль о реорганизации военного духовенства в целом.

Подводя итог, можно сделать несколько обобщающих замечаний.

Во-первых, братские собрания военного духовенства в протопресвитерство А. А. Желобовского становятся формой объединения военных священников, постепенно охватывая не только Петербургский округ, но и отдаленные окраины. Кроме того, они позволяют учитывать опыт и трудности в работе не только благочинных, но и полковых священников, способствуя, таким образом, консолидации военного духовенства и совершенствованию методов работы священников на местах.

Во-вторых, братские собрания становятся важной формой организации внутриведомственной работы, постепенно переходя от информации о синодальных и министерских распоряжениях к обсуждению вопросов, касающихся именно военного духовенства. Таким образом, несмотря на то, что решения собраний не имели законодательной силы, можно даже говорить, что они стали специфической формой коллегиального управления ведомством в протопресвитерство А. А. Желобовского.

Вопросы внутриведомственной благотворительности наиболее часто обсуждались на братских собраниях.

Важно отметить, что А. А. Желобовский многое сделал для улучшения материального положения военных священников – оклады их были выше, чем у епархиальных, кроме того, они пользовались некоторыми льготами от военного министерства. Вместе с тем, существовали проблемы, которые начальство решить не могло – например, отсутствие училища для дочерей и сирот военного духовенства. В этом плане самоорганизация и взаимопомощь были чрезвычайно важны.

Необходимо также подчеркнуть, что в протопресвитерство А. А. Желобовского внутриведомственная благотворительность выходит за рамки частной инициативы - создаются доходные предприятия, приобретается недвижимость, которые позволяют финансировать благотворительные инициативы.

Наконец, социальное призрение - помощь вдовам и сиротам - способствует росту престижа военного духовенства и в целом способствует тому, что количество кандидатов на вакансии заметно увеличивается. Это позволяет постепенно обновить кадровый состав военных священников, выбирая более образованных и деятельных соискателей.