Стратегия применения «мягкой силы» КНР в отношении внешней политики КНДР

Бояркина Анна Владимировна кандидат политических наук доцент Академического департамента английского языка Дальневосточный федеральный университет 690920, Россия, Приморский край, г. Владивосток, ул. Остров Русский, Бухта, 10 Boyarkina Anna Vladimirovna PhD in Politics Associate Professor at the Department of the English Language of the Far Eastern Federal University  690920, Russia, Primorskii krai, g. Vladivostok, ul. Ostrov Russkii, Bukhta, 10 aboyarkina@gmail.com Другие публикации этого автора     Мефодьева Светлана Александровна кандидат философских наук доцент, кафедра политологии, Дальневосточный федеральный университет, Восточный институт - Школа региональных и международных исследований 690920, Россия, г. Владивосток, ул. Бухта Аякс, 10 Mefod'eva Svetlana Aleksandrovna PhD in Philosophy Associate Professor at the Department of Political Science of the Far Eastern Federal University, Institute of Oriental Studies, School of Regional and Oriental Studies  690920, Russia, Vladivostok, ul. Bukhta Ayaks, 10 raize@inbox.ru

Кузьмина Оксана Владимировна кандидат политических наук доцент, кафедра политологии, Восточный институт – Школы региональных и международных исследований, Дальневосточный федеральный университет 690920, Россия, Приморский край, г. Владивосток, ул. Бухта Аякс, 10 Kuz'mina Oksana Vladimirovna PhD in Politics Associate Professor at the Department of Political Science of Oriental Institute, School of Regional and International Studies of the Far Eastern Federal University  690920, Russia, Vladivostok, ul. Bukhta Ayaks, 10 oks7373@mail.ru

В последние годы отношения между Китаем и Северной Кореей становятся все более сложными и противоречивыми. Важную роль в налаживании конструктивного диалога играет стратегия «мягкой силы» КНР в отношении КНДР. В связи с этим применение «мягкой силы» Китаем в двустороннем экономическом, внешнеполитическом и культурном взаимодействии с Северной Кореей вызывают особый интерес. Некоторые западные аналитики полагают, что Китай способен удержать КНДР от дальнейших испытаний ядерного оружия. Но китайские политологи подчеркивают, что государственные инструменты влияния Пекина на Пхеньян ограничены, и Северная Корея все чаще противостоит давлению и настойчивым требованиям Китая.

Согласно теории Джозефа Ная, «мягкая сила» подразумевает использование одним государством силу «привлекательности, обаяния «притяжения», с целью заставить другие государства желать того же самого, что они хотят, не прибегая к использованию принуждения и побуждения» ^{[15, с. 5–15]}. В основе «мягкой силы» Китая лежат философские идеи Древних трактатов Сунь Цзы, Лао Цзы, Гуань Цзы, согласно которым военная сила не отрицается, но подчеркивается умение воспользоваться слабыми сторонами противника.

После проведения Олимпийских игр 2008 г. в Пекине, китайские мозговые центры широко занимаются изучением «мягкой силы». В то же время возникают вопросы, разработал ли Китай подобную стратегию для взаимодействия с КНДР и каким образом КНР демонстрирует проявление «мягкой силы» по отношению к своему неспокойному соседу? Проанализировав исследования западных, китайских и отечественных политологов, мы можем выделить три уровня «мягкого» воздействия КНР на Северную Корею: экономический, политический и культурный.

Рассмотрим экономический уровень первым. Следует отметить, что многие государства стремятся подражать китайскому экономического успеху, следуя модели «Пекинского консенсуса» ^{[18, с. 1]}. В связи с этим экономический подъем Китая, его развитие является одним из самых больших источников «мягкой власти». Эксперт из Университета Лидса Адам Каткарт уверен, что экономические рычаги являются ключевым инструментом в отношениях между Пекином и Пхеньяном. Хотя Китай является главным торговым партнером для КНДР и наиболее важным союзником, наличие прочных экономических связей между Китаем и Северной Кореей не обязательно приводит к прямому китайскому влиянию. В то же время КНДР зависит от внешней торговли с Китаем, китайской нефти, товаров народного потребления, а также северокорейских предприятий, работающих на законных основаниях в Китае, которые значительно поддерживают внешнюю торговлю Северной Кореи ^[13]. Пекин является одним из самых важных торговых партнеров Пхеньяна, обеспечивая 90% импорта.

Как отмечает Каткарт, запрет на ведение трансграничной торговли не просто означало бы возврат к прежнему состоянию в торговле после нескольких лет медленного роста, а открытие пограничных районов для транспортировки и торговли было бы полным противоречием в политике Пекина. Такая политика также привела бы к большой незаконной трансграничной деятельности, которая вынудит власти КНР обращаться к полиции ^[13].

Дэвид Шамбо утверждает, что «предотвращение коллапса Северной Кореи является важной стратегической задачей для Пекина, потому что крах государства вызовет серьезные материальные экономические и гуманитарные последствия для Китая, не говоря уже о политическом влиянии еще одного неблагополучного коммунистического государства» ^{[17, с. 45]}.

Профессор А. Ланьков из Университета Кукмин (г. Сеул), с другой стороны, отмечает резкое ухудшение двусторонних отношений между Китаем и Северной Кореей в последние годы и не только сфере экономки. КНДР предприняла провокационные действия по отношению к Китаю в экономической сфере. Часть китайских инвестиций была конфискована, в печатных изданиях КНР подверглась критике, подчеркивался низкий статус китайских делегаций, приезжающих в Пхеньян ^[4].

Примечательно, что руководство КНР создает стабильную зону комфорта вокруг соседних стран, включающую в себя и Корейский полуостров. В связи с этим Китай, призывая решать конфликт только мирным путем с учетом интересов двух корейских государств, разрабатывает внешнеполитический курс в отношении соседей с целью сохранения мира и ослабления напряженности в этом регионе. Пекин, выполняя обязанности «ответственного регионального игрока», обеспечивает соблюдение международных санкций в отношении КНДР при одновременном сохранении стабильности на Корейском полуострове ^{[18, с. 1]}.

Западные и китайские эксперты отмечают с 2013 г осложнения и напряженность в отношениях между Китаем и КНДР ^{[4, 11]}. После того как Ким Чен Ын не принял во внимание китайские предупреждения и распорядился провести очередные ядерные испытания, а потом казнил Чан Сон Тхэка (северокорейский военный и политический деятель), в число обязанностей которого входил контроль над деловыми контактами с Китаем. В настоящее время Северная Корея экономически во многом зависит от Китая. Тем не менее КНДР — это суверенное и независимое государство, руководство которого при необходимости прислушивается к мнению своего соседа. Следовательно, эффект от китайской «мягкой силы» в отношении Северной Кореи носит ограниченный характер ^[11].

Несмотря на то, что обе стороны постоянно отмечают, что отношения двух стран активно развиваются, но имеется ряд противоречий, которые время от времени дают о себе знать и приводят к некоторому охлаждению, но не к полному разрыву всех сфер сотрудничества. Кроме того, Китай лишь иногда демонстрирует раздражение и озабоченность поведением Северной Кореи и принимает меры только тогда, когда КНДР провоцирует региональную нестабильность. Например, КНР отказалась осудить Северную Корею после того, как северокорейский флот затопил южнокорейский военный корабль «Чхонан» в 2010 г., 46 моряков утонули. Несмотря на убедительные доказательства того что северокорейская торпеда потопила судно, Китай поддержал КНДР на фоне развернувшейся международной критики ^{[17, с. 2]}.

Следует особо отметить важную роль превентивной дипломатии, как эффективного инструмента «мягкой силы» в разрешении ядерной проблемы и стабилизации положения на Северокорейском полуострове. Некоторые китайские политологи и аналитики считают, что благодаря дипломатическим усилиям великих держав удалось остановить ядерную программу КНДР, а многосторонние переговоры оказали роль «шлюза» в вопросе военного противостояния Север–Юг и предотвращении крупномасштабной войны ^{[9, с. 1–6; 7, с. 23]}. Например, Лю Сюэчэн полагает, что важная роль в переговорном процессе на Корейском полуострове принадлежит превентивной дипломатии ^{[9, с. 1 – 6]}.

Российский исследователь Л.В. Забровская отмечает, что благодаря проведению «добрососедской, богатососедской и стабильнососедской политики» Китай завоевал авторитет в процессе урегулирования корейского ядерного кризиса и улучшил свой имидж среди стран Восточной Азии ^{[2, с. 76]}. Ученый полагает, что укрепление политических и экономических отношений КНДР и РФ благоприятно влияет на формирование тесных отношений между Китаем и Северной Кореей. В связи с этим можно предположить возможное разрешение ядерного кризиса на Корейском полуострове.

Исследователь из Фуданьского университета Чоу Фахуа отмечает, что китайские дипломаты, выступая посредниками на трех и шестисторонних встречах, способствовали ведению мирного процесса переговоров. КНР не может вмешиваться во внешнюю и внутреннюю политику КНДР и нарушать ее суверенитет ^{[7, с. 26]}. Профессор Чоу пришла к выводу, что КНР и КНД имеют тесные дружественные связи, но у Китая ограничена сфера воздействия на КНДР ^{[7, с. 27]}.

На самом деле, после того как Ким Ир Сена на посту сменил Ким Чен Ир, а его в свою очередь Ким Чен Ын, в Северной Корее нашла широкое распространение идеология Чучхе. Согласно этой идеологии, КНДР, взаимодействуя с Китаем, Россией, США, Японией, должна сохранить свой независимый характер и искать свою собственную точку опоры в игре больших стран.

Северная Корея считает, что лучшей защитой от Американской угрозы является применение ядерного оружия. Таким образом, американская военная угроза является наиболее важным фактором в скорейшем достижении этой цели. Иными словами, эффект от «мягкой силы» убеждения Китая Северной Кореи нейтрализован жесткой силовой угрозой, исходящей от Америки ^[11].

Руководитель Центра исследования «мягкой силы» Чжан Гоцзо видит два решения проблемы, как убедить Северную Корею отказаться от разработки ядерных вооружений. Первым из них является применение «жесткой силы». Америка считает необходимым провести оперативное вмешательство с целью уничтожения полигонов для ядерных испытаний, применение военной угрозы, и, в случае если КНДР будет проводить запуск баллистических ракет, США перехватит их ракетами. Такие шаги объясняют зависимость от «жесткой силы». Если Северная Корея отступит, будет ясно показан основной эффект от «жесткой силы». Но это не отражает реальной ситуации в КНДР. В качестве второго способа Чжан Гоцзо предлагает применить «мягкую силу» для того, чтобы убедить Северную Корею, что разработка ядерного оружия и ракет средней и большой дальности не представляет долгосрочные интересы страны ^{[10, 11]}.

На протяжении всей истории у лидеров Северной Кореи сформировалось собственное исключительно четкое понимание мышления и политического поведения американцев, русских, японцев, южных корейцев и китайцев, и они знали, когда именно им следует занимать жесткую позицию, а когда идти на стратегические уступки, действуя абсолютно с позиции собственных интересов.

Сложность, на взгляд эксперта, в вопросе урегулирования ядерного кризиса на Корейском полуострове сейчас заключается не в том, что правительство КНР не знает, как использовать «мягкую силу», не в том, что руководство Китая не взывает к здравому смыслу и не в том, что власти страны не использовали убедительные методы и не говорили ясно об успехах и неудачах, преимуществах и недостатках применения Северной Кореей «мягкой силы». Китайский эксперт допускает, что результат использования такого рода «мягкой силы» крайне ограничен.

Чжан Гоцзо дает ответ на вопрос, почему жители Северной Кореи искренне поддерживают жесткий правящий режим и восхищаются своими лидерами, несмотря на бедность и невысокий уровень жизни. Причина состоит, по мнению ученого, в том, что элита эффективно использует «мягкую силу» внутри страны ^[10]. Подобное преклонение населения перед руководителями Китая было также при режиме Мао Цзэдуна, что уже само по себе проявление «мягкой силы» в Северной Корее, и это чрезвычайно мощная духовная сила.

Ким Ир Сен, стоящий во главе партии, и правительство внушали массам идеи «Чучхе» о независимости, осознании того, что лидеры являются превосходными создателями данной концепции. Во время правления Ким Чен Ира была добавлена идеология «Сонгун», согласно которой, лидеры изображались в качестве выдающихся военных гениев, любящих людей, которые могут сделать Северную Корею мировой державой. Но если бы Северная Корея всесторонне развивалась и начала бы процесс демократизации нынешнего режима, который характеризуется высокой степенью централизации и поклонением народных масс, это привело бы к осложнению ситуации. Стабильность северокорейского режима зависит в значительной степени от сохранения абсолютной власти лидеров ^[10].

Такой же точки зрения придерживаются и некоторые западные аналитики. Так, американский профессор Фил Рэйнольд в журнале «the Diplomat» подчеркивает, что постоянный мир на полуострове вызовет изменения в военном альянсе между Соединенными Штатами, Японией и Южной Кореей. Недавнее объявление о том, что США разместят ПВО в Южной Корее, рассматривается Китаем как угроза. В Южной Корее уже протестуют против такой дислокации. Было бы трудно продать Сеулу эту систему после того, как будет объявлен мир. Вашингтон захочет выгоды от средств, высвободившихся в результате сокращения гонки вооружений, сократит присутствие на полуострове и в Японии. С точки зрения геополитики мир на полуострове — это победа, которая в долгосрочной перспективе будет представлять проблему либерализации Северной Кореи ^[16].

В связи с этим Чжан Гоцзо считает, что китайское правительство способно укрепить авторитет и статус северокорейских лидеров, принимающих ключевые решения, и они соответственно могут прислушаться к советам и рекомендациям Китая. Но если правительство Северной Кореи полагает, что предложения Китая не будут способствовать укреплению власти режима и положения лидеров внутри него, они не будут слушать эти предложения.

Итак, позиция китайского руководства крайне ясна — Китай выступает за денуклеаризацию Корейского полуострова, а китайские власти прикладывают максимум усилий, чтобы убедить Северную Корею проводить реформы, развивать экономику, улучшить жизнь народа и сделать так, чтобы укрепить основы стабильности своего режима ^[11].

Культурное влияние является еще одним элементом глобальной стратегии Пекина. В Пхеньяне учреждены институты подобные Институтам Конфуция, число выпускников которых, по некоторым оценкам, достигло 700 человек в год ^[13]. Следует отметить, что Ким Ир Сен выступал против образования на китайском языке в КНДР, завещая своим последующим лидерам не доверять капиталистам Китая. В «Последнем завещании Ким Чен Ира» говорилось о анти-китайских настроениях, закрепленных в программе по культуре и искусству руководства Северной Кореи [Там же].

На культурном уровне дискурс вокруг северокорейской «мягкой силы» имеет большее значение, чем когда-либо прежде. С момента прихода к власти Ким Чен Ына северокорейское государство постоянно работает над улучшением имиджа государства и его вовлечения в мировое сообщество. Важным фактором в этом процессе является то, что по собственным закрытым стандартам Северной Кореи довольно активно проходит реализация программы культурной дипломатии, продвижение мероприятий по искусству выходят на передний план.

Джозеф Най отмечает, что «мягкая сила» не оказывает никакого влияния на Северную Корею, однако, эта точка зрения требует анализа ^[11]. Американский политолог утверждает, что правительство КНДР выработало иммунитет против «мягкой силы». Западные исследователи А. Каткарт и Ст. Дэнни опровергают данный тезис автора концепции «мягкой силы» и приводят в пример деятельность культурной дипломатии Пхеньяна в мировом масштабе.

Несмотря на то, что западные СМИ преподносят КНДР как «государство-изгой», чей modus operandi обусловлен безрассудным проведением ядерных испытаний, в качестве средства обмануть весь мир с целью получить помощь и поддержать правящую элиту, Северная Корея в то же время имеет историческую предпосылку для использования «мягкой силы» через ее реализацию в культурной дипломатии. Еще в период 1945-1948 гг. в Северной Кореи развивалась культурная дипломатия, а ее граждане внимательно следили за развитием ситуации в Пекине, читали и знакомились с материалами китайских коммунистов на северо-востоке Китая ^{[12, с. 31–31]}.

В 2012 г. культурная дипломатия Северной Кореи добилась особенных успехов и широко проводила культурные мероприятия, что свидетельствует о тактическом характере применения «мягкой силы». Северокорейский симфонический оркестр Унхан отправился на гастроли во Францию, а артисты, исполняющие революционную оперу Северной Кореи «Море крови» совершили поездку по всему Китаю. В то же время новый музыкальный коллектив Моранбон Бэнд завоевал популярность и стал настоящим брендом северокорейского режима, он также был назван западными СМИ северокорейским «открытием» ^{[12, с. 30]}.

Важными элементами культурной дипломатии Пхеньяна стали организованная совместно с США (Associated Press) фотовыставка в Нью-Йорке, музыкальные обмены с Норвегией и Германией, а также совместные проекты по созданию кинофильмов с КНР. Эти события являются частью развивающейся северокорейской стратегии «мягкой силы», которая дополняет дипломатические и стратегические цели страны ^{[10, 12, с. 30]}.

Западным исследователям не разрешен доступ к специфической литературе по «мягкой силе», которая находится в библиотеках Министерства иностранных дел КНДР, но северокорейские дипломаты, безусловно, осведомлены о содержании концепции. Китайские международные медийные издания относительно легко пользуются северокорейскими источниками информации и документами, активно пропагандируют свою национальную концепцию и доносят ее до общественного сознания КНР и всего мира. Примечательно, что мероприятия по активному продвижению «мягкой мощи» в КНР могут показаться их северокорейским коллегам интересными и перспективными, поскольку именно китайское понимание концепции предполагает тот факт, что реализация инструментов «мягкой силы» направлена на защиту интересов своей страны от ее хищнического уничтожения и разграбления, в частности, капиталистическими государствами, например, США ^{[12, с. 31]}.

В 2013 г. американская баскетбольная команда и спортивная звезда Деннис Родман, которого не удостоил своим вниманием северокорейский лидер, нанесли визит в столицу КНДР. Возникли предположения, что Д. Родман способствует налаживанию практически отсутствующих отношений между Северной Кореей и Соединенными Штатами. Данные события должны были способствовать переоценке той роли, которую играют культурная и неофициальная дипломатия и культурная сила с целью изменить отношение северокорейского руководства к «мягкой силе» ^[4]. Отечественные ученые считают «неофициальную дипломатию» неформальным взаимодействием между представителями групп или наций, поиском согласия в конфликтных ситуациях, предоставлением посреднических услуг ^{[3, с. 415]}.

В то время как Председатель КНР Си Цзиньпин проводит глобальную линию на реализацию «китайской мечты» должно быть ясно, что Северная Корея далека от возможностей применять «мягкую силу» ^[11]. Хотя официальный курс КНР направлен на поддержание государством культурных групп, на самом деле социально-культурное взаимодействие Китая и Северной Кореи происходит относительно нечасто. Новым явлением является открытое признание этого факта в средствах массовой информации КНР.

В администрации президента США возникло непонимание в отношении того, что Китай является единственной страной, на которую экономически может рассчитывать Северная Корея, и что, следовательно, Китай может оказать давление на изменение политики Северной Кореи. Если должностные лица Государственного департамента в Вашингтоне должны выработать соответствующую программную стратегию для Пхеньяна, их коллеги в Пекине уже давно используют и выработали долгосрочную линию поведения, имея на вооружении десятилетия «братских отношений» с Северной Кореей. Например, какая культурная продукция, произведенная в Пекине, не пользуется потребительским спросом и неактуальна в КНДР, а какая разрешена и пользуется там потребительским спросом.

Таким образом, можно сделать следующие выводы. Во-первых, Китай, применяя ресурсы своей «мягкой силы», поддерживает северокорейский режим, но его влияние на КНДР еще остается ограниченным на экономическом, внешнеполитическом и культурном уровнях. Во-вторых, сохранение политического статус-кво в Северной Корее является неотъемлемой частью стратегии внешней политики Китая. С одной стороны, по мнению китайских экспертов, позиция Китая и изоляция Северной Кореи приводят к невозможности применять ресурсы «мягкой силы» в Северной Корее. С другой стороны, решение северокорейской проблемы пока не найдено, но политический курс КНР и оперативные средства, которые не работают, были бы шагом в правильном направлении. В-третьих, Пхеньян, в свою очередь, использует стратегические расчеты Китая и позицию КНДР в нем. В-четвертых, культурная дипломатия Северной Кореи добилась особенных успехов и широко проводила культурные мероприятия, что свидетельствует о тактическом характере применения «мягкой силы».