Семиотическая онтология науки в западноевропейской философии

Болдин Павел Николаевич преподаватель, АНО "Учебно-курсовой комбинат" 180004, Россия, Псковская область, г. Псков, Октябрьский проспект, 50, оф. 201 Boldin Pavel Nikolaevich Educator, Training and Curriculum School 180004, Russia, Pskov, Oktyabrskyo Prospekt 50, office #201 bolpav@yandex.ru Другие публикации этого автора

Введение

Завоевание Греции Римом сопровождалось упадком древнегреческой философии и науки. Эстафета от греков перешла к римлянам, а затем, по мере распространения цивилизации, и остальной Европе. Но развитие происходило уже в иной культурно-исторической среде. Основой мировоззрения становиться нарождающееся христианство, в основе которого идея единого личного бога, воплощённая в древнесемитском религиозном культе и преломлённая, через идею боговоплощения, в личности Христа. По преданию, слово Божие было закреплено в древнесемитских письменных источниках, получивших название Ветхого Завета. С момента смерти исторического Христа, наработанные тексты, кодифицирующие его жизнь и деяния, составили новый корпус текстов, получивший название Нового Завета. Ветхий и Новый завет, стали основной священной книгой христианства, объединённые общим названием Библия. Христианство — это религия, где слово сакрализируется. Уже в библейском Ветхом завете,  в описании творения именование является онтологической процедурой, определяющей качества творимого: «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел их к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей» ^{[2, с. 12]}. Бог же создал человека «по образу и подобию своему». В таком контексте именование-познание человеком природных предметов отождествлялось с творчеством  Бога, создавшего этот мир. Новый завет развивает этот тезис в контексте логосности самого Бога: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Всё чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть». В русле такой парадигмы естественно появление концепции двух книг. Первая книга – это Библия, дающая закон Бога в виде текста, понятного каждому грамотному. Вторая книга – Книга Природы, «писание самоипостасного слова» ^{[5, с. 130]}. Неписанная книга, в которой окружающие нас объекты и явления являются текстами, воплощающими мысли Бога и показывающими его совершенство и всемогущество. Одним из первых эту идею развил Максим Исповедник ^{[1, с. 262]}. Концепции двух книг придерживались многие мыслители Средневековья, такие как Аверроэс, Николай Кузанский, Кардано, Телезио, Джордано Бруно. Вот как об этом пишет Фрэнсис Бэкон: «И для того чтобы мы не впадали в заблуждение он дал нам две книги: книгу Писания, в которой раскрывается воля Божья, а затем – книгу Природы, раскрывающую его могущество. Из этих двух книг вторая является как бы ключом к первой, не только подготовляя наш разум к восприятию на основе общих законов мышления и речи истинного смысла Писания, но и главным образом развивая дальше нашу веру, заставляя нас обратиться к серьезному размышлению о божественном всемогуществе, знаки которого четко запечатлены на камне его творений» ^{[3, с. 122]}. Изначально Писание ценилось выше Книги Природы, поскольку первая более точна, а вторая дана нам сквозь призму ненадежных чувств. Но со временем данное мнение стало меняться, поскольку «в verbum scriptum Христос до сих пор запеленут в своей колыбели; но в verbum factum Слово воплощается в божественных творениях и там, образно говоря, мы можем дотронуться до него своими руками» ^{[5, с. 259]}. Поскольку основным источником знания для средневекового человека являлась Библия, то и интеллектуальные усилия учёных этого времени были направлены на толкование различных фрагментов Библии. Та же методология переносилась и на Книгу Природы — познавательная деятельность рассматривалась как герменевтическая проблема толкования природных знаков, которые Бог начертал в момент создания мира. В рамках этой общей концептуальной основы и происходило развитие частных семиотических онтологических моделей науки, основы которых были заложены в античной философии.

Развитие семиотической онтологии в западноевропейской философии

В рамках интеллектуальной среды Средневековья и эпохи Возрождения семиотическая аналогия продолжила своё развитие в рамках трёх направлений, получивших оформление в древнегреческой философии. Христианство наложило свой специфический отпечаток, сместив акценты в сторону гармонизации философских и научных изысканий с догматами веры. Собственно, само отношение знания и веры, философии и религии являлось отдельной и широкой темой философских исканий рассматриваемой эпохи. Но постепенно, и специфически философские проблемы стали занимать значительное место в рамках возникающих течений средневековой мысли. Основу средневековой философии составляла схоластика, метод основанный на рецепции аристотелевской философии и развитии заложенных в ней идей. По сути, схоластика является во многом развитием логической онтологической модели основанной на семиотической аналогии. Со временем, схоластическая идейная составляющая стала исчерпывать себя, культурное и интеллектуальное развитие уже не вмещалось в узкие рамки, заданные догматическими установками. Это привело к возникновению в интеллектуальном движении Европы к XIV веку в Италии, а затем повсеместно, нового светского характера культуры, в основе которого лежали принципы гуманизма и антропоцентризма. Особый интерес стала вызывать античная философия и культура, что можно было назвать её возрождением на новом этапе развития цивилизации. Поэтому этот период и получил название Эпохи Возрождения. Обращение к античной, «телесной», культуре способствовало бурному развитию изобразительного искусства и технического творчества. Знаковой в этом отношении является фигура Леонардо да Винчи, великого живописца и, одновременно, гениального изобретателя. В философии распространены стали пантеистические и панентеистические течения, сближающие христианскую теологию и античную философию природы. Всё это способствовало возрождению уже второй линии в развитии семиотической аналогии — математизации природы, которая в средние века практически не использовалась, поскольку считалось, в согласии с аристотелевской установкой, что природа не может быть описана математически. Догматизация в схоластике аристотелевского наследия, отрицательно повлияло не только развитие линии математизации природы, но  практически сдерживало и развитие в рамках третьей линии семиотической онтологии — атомизма. Только лишь эпоха Возрождения открыла путь для развития и этой модели. Рассмотрим эти три линии в развитии семиотической онтологии науки более подробно.

Логика как основа онтологических моделей схоластики

Развитие первой  линии в построении семиотической онтологической модели, с логикой в качестве стержневой основы, стало центральным путём схоластической философии. Схоластика отталкивается от аристотелевской идеи, что структура мысли и структура бытия тождественны друг другу и «как предложения языка состоят из слов, относящихся к разным грамматическим категориям (существительных, прилагательных глаголов и др.), так и мир строиться из сущностей разных типов, связанных между собой отношениями, аналогичными тем, что имеют место между членами предложения, прежде всего между подлежащим и сказуемым» ^{[11, с. 301]}. В рамках данной концепции возникает параллелизм между логической структурой высказывания о реальности и структурой реальности. Основными онтологическими составляющими выступают первичные и вторичные сущности, которые в языке обозначаются индивидуальными и общими понятиями. Таким образом, реальность оказывалась состоящей не из материальных элементов, а из логических. Поэтому для представителя схоластической философии любое содержательное описание мира замещается описанием его логической структуры. И структура вещи рассматривается по аналогии с логической структурой суждения. Как в каждом суждении выделяется субъект суждения, являющийся стержнем суждения, и предикаты, описывающие свойства субъекта, так и в вещь рассматривается как состоящая из подобных логических элементов. Среди логических элементов, из которых складываются вещи, выделяются первичные сущности, те что получили в средневековой онтологии название субстанций. Субстанциями являются прежде всего индивидуумы, индивидуальные первичные сущности, которые обладают самостоятельным бытием и являются аналогом субъекта суждения. Вторичные сущности, аналоги общих понятий, роды и виды, определяют существенные свойства субстанции, и являются аналогами предиката суждения. Они отвечают на вопрос «что это такое» и определяют собой так называемую чтойность вещи, поскольку «прежде чем выделить многообразие свойств, присущее вещи, необходимо указать на "то, что есть", выделить существующую вещь как нечто целое и в целом различить два момента: его бытие и то, что бытием обладает» ^{[6, с. 137-138]}. Логические элементы, которые привносят субстанции те или иные несущественные признаки, получили название акциденций. Это в основном признаки, выражающие те или иные случайные свойства вещи.

Посредством родов и видов, как логических элементов, конструировалась структура вещей. Вид получается из рода добавлением отличительного признака. Получается иерархическая цепочка, сконструированная из простых элементов. Практически «все онтологические структуры схоластика стремиться свести к простым началам, чтобы потом сконструировать их из этих начал. Логико-онтологическое конструирование смысловых структур … составляет, пожалуй, наиболее характерную черту схоластической философии» ^{[11, с. 309-310]}.  Рассмотрение общих понятий и соответствующих им онтологических элементов — родов и видов, приводило к логической необходимости признания реальности их существования. Если первичные сущности или субстанции соотносились с индивидуальными вещами, то реальность родов и видов, вызывала проблемы. Поскольку общие понятия соотносятся не с индивидуальными вещами, а с множеством вещей, характеризуя их сущностные качества и свойства, то оставался неясным момент, где существуют соответствующие этим понятиям онтологические элементы — самостоятельно или в вещах. Спор о природе универсалий (как называли общие понятия) и их онтологическом статусе стал стержневым для схоластики. Оформилось три основных пути решения данной проблемы:

1. Реализм. Сторонники реалистической концепции признавали самостоятельное существование универсалий. То есть, по их мнению, универсалии также являются субстанциями, в основе своей духовного плана.

2. Концептуализм. Сторонники данного направления выход видели в признании существования универсалий в уме человека, но при этом отрицали их существование в реальности.

3. Номинализм. Номинализм признавал существование только единичных индивидуальных субстанций. Универсалии, по их мнению возникают только в процессе познания как обобщения реальных качеств индивидуумов, но нигде не существуют.

Реализм наиболее отвечал духу схоластики, но порождал множество проблем с «местом» пребывания универсалий. Номинализм фактически вёл к отрицанию существенной части логической онтологии и его возникновение ознаменовало собой начало заката схоластического периода в западноевропейской философии.

Математизация природы

Несмотря на следование авторитету Аристотеля, согласно которому отрицалась возможность математического описания природы, уже в средневековой философии появляются попытки применения математических моделей для описания физических явлений. Основной проблемой, которая ставилась для решения, была проблема описания интенсивности качеств посредством количественных, арифметических и алгебраических, понятий. Это учение развивалось в Оксфорде Томасом Брадвардини, а учёные именовались по его названию, калькуляторами. Развитие этот подход получил в работах Николая Орема, «который в своём труде «О конфигурации качеств» вместо алгебраически-арифметических поставил в соответствие качественным понятиям аристотелевской физики графические (геометрические) представления для математического описания интенсивности качеств» ^{[9, с. 275]}. Это дало ему возможность перейти от сравнения качеств и движений, к сравнению их мысленных геометрических образов: «мера двух любых линейных или поверхностных качеств, так же, как и скоростей, соответствует мере и отношению фигур, посредством которых они в воображении сравниваются друг с другом. И так, чтобы найти меру качества или скорости и определить их отношения, нужно довериться геометрии и вернуться к геометрии» ^{[14, с. 703]}.    

Эпоха Возрождения способствовала развитию геометрического образного мышления, поскольку сопровождалось обращением к телесному художественному творчеству античности. Наибольшее развитие получило изобразительное искусство, в котором художники стремились отобразить реальный мир, во всей его красоте и разнообразии. Это способствовало разработке специальных геометрических правил теории перспективы и приемов передачи глубины и правильного пропорционального отображения. Книга Природы к этому времени приобрела больший вес и значимость в сравнении с Писанием. Развитие  концепции Книги Природы, направленность её на познание закономерностей природы, на основе геометрического образа мышления привела и к возрождению математической онтологической модели реальности. Главным выразителем данного подхода несомненно является Галилео Галилей, общепризнанный родоначальник современного  естествознания. Развитая Галилеем схема явлений природы, «подготовленная геометрическими "упражнениями" с природой, проведёнными художниками-инженерами Возрождения,  стала основой всего последующего экспериментального и математического естествознания» ^{[9, с. 295]}. Именно у него мы находим исходные посылки для развития концепции книги Природы, в её математизированном виде, как онтологического фундамента новой науки. Галилей сознательно противопоставляет свои философские взгляды, схоластическим, основанным на философии Аристотеля, формулируя при этом свою онтологическую установку. Свою позицию он сформулировал в одном из писем, являвшихся ответом болонскому профессору философии Фортунио Личетти, который ревностно придерживался схоластического метода: «Если философия это то, что содержится в книгах Аристотеля, то Ваша милость была бы, мне кажется, величайшим философом в мире, потому что тогда она вся в Ваших руках и Вы готовы всему дать свое место. Я же верю, что книгу философии составляет то, что постоянно открыто нашим глазам, но так как она написана буквами, отличными от нашего алфавита, ее не могут прочесть все: буквами такой книги служат треугольники, четырехугольники, круги, шары, конусы, пирамиды и другие математические фигуры» ^{[7, с. 499-500]}. В этом письме Галилей почти дословно повторяет то, что было им написано в трактате «Пробирных дел мастер»: «Философия написана в величественной книге (я имею ввиду Вселенную) которая постоянно открыта нашему взору, но понять ее может лишь тот, кто сначала научиться постигать ее язык и толковать знаки, которыми она написана. Написана же она на языке математики, и знаки ее – треугольники, круги и другие геометрические фигуры, без которых человек не смог бы понять в ней ни единого слова» ^{[8, с. 41]}. Всё это говорит о неслучайном характере таких взглядов Галилея. Концепция Книги Природы выступает у него онтологической основой научных поисков. Переформатирование концепции Книги Природы в математическом ключе позволило Галилею онтологически обосновать новый подход к познанию природы — математическое естествознание, дав ей основание в виде физической семиотической онтологической модели. Начала такого подхода мы видели уже у Николая Орема. Галилей довёл эту идею до совершенства предложив не только онтологический базис, но и методологию познания — эксперимент, который у него выступал как «толкование знаков», которыми книга природы написана.  То есть в рамках семиотической парадигмы «Галилей обосновал представление об эксперименте как о способе "спрашивания" природы, диалога с ней. Природа сама по себе о себе не вещает. Она начинает "говорить" только тогда, когда ее "спрашивают". Способом вопрошания, открытым Галилеем, является опыт, эксперимент» ^{[12, с. 63]}.

Развитие физического атомизма

В средние века физический атомизм не претерпел сколь-нибудь серьёзного развития. Более того он оказался на обочине от общего направления развития философской мысли. В основном это было связано с тем, что атомизм  был известен в связи с именем Эпикура, а отношение к его учению в рамках христианской философии средневековья было отрицательным. По мере знакомства с античным наследием и, в частности, в связи с знакомством с атомистическими взглядами Демокрита, отношение к атомизму в целом стало меняться в более положительную сторону. Но и в таких условиях физический атомизм и, связанная с ним семиотическая онтологическая модель, продолжали существовать в трудах отдельных учёных.  Так Гильом из Конша в ХII веке развивал атомистические идеи Эпикура. В отличии, от древнегреческих атомистов, у него элементы-атомы являлись носителями физических свойств, а чувственно воспринимаемые качества тел, складывались из физических качеств элементов, в определённом количестве составляющих тело. Присутствовала у Гильома и семиотическая аналогия: «буквы называются элементами потому, что они являются такими частями слога, которые сами уже не имеют частей. Элементы "находятся в составе человеческого тела и других тел так, как буква находится в составе слога", а сами по себе, отдельно, не существуют» ^{[10, с. 69]}. В рамках схоластической философии развивал атомистическое учение и Николай из Отрекура.

Широкое и более разнообразное античное наследие, освоенное к началу  Возрождения, способствовало и восстановлению в правах атомистических идей. Элементы атомизма характерны для пантеистической философии Джордано Бруно. Это касается его учения о монаде. Но наиболее популярными становятся идеи атомизма у врачей, в связи с объяснением переноса болезней и их лечения веществами. То же касается и химиков, в связи с объяснением природы и механизма взаимопревращения веществ. Так французский медик и натурофилософ Себастьян Бассо полагал, что существует четыре типа атомов, соответствующие четырём стихиям: воде, воздуху, земле и огню. Он называл их «первыми началами» и считал, что они могут образовывать вторые, третьи и так далее начала  — аналоги молекул. Причём, в «сложных телах высших порядков сохраняются не только первичные элементы, но и образующие их сложные компоненты» ^{[10, с. 181]}.

Как выше было отмечено, Френсис Бэкон, считающийся одним из основоположников научного метода, также находился в парадигме двух книг — Писания и Книги Природы. На основе созданного им метода, основанном на индукции и опыте, в своём сочинении «Новый органон», он занят поиском простых форм — аналогов атомов: «необходимо разделение и разложение тел … посредством размышления и истинной индукции с помощью опытов … и сведения к простым природам и их формам, сходящимся и слагающимся в сложном» ^{[4, с. 89]}. По мысли Бэкона, можно прояснить природу любых вещей, посредством найденных простых форм. При этом он, подобно Демокриту и Титу Лукрецию Кару, сравнивает формы с буквами, а строй вещей с речью: вещи, сочетаются из форм  «подобно тому как мы видим это в элементах письма и в тонах созвучий» ^{[4, с. 90]}.

Вершиной в развитии атомизма, можно назвать работы Роберта Бойля, английского натурфилософа, физика и химика, находящиеся в рамках семиотической аналогии. По Бойлю, книга Природы написана уже на химическом языке таким образом, что «каждая страница этого огромного тома природы полна реальной иероглифики, где вещи стоят вместо слов, а их качества — вместо букв» ^{[13, с. 137]}. Он рассматривал атомы, как элементарные составляющие тел, вступающие в механические отношения. При этом, атомы не только различны по форме и размерам, но и различаются движениями, точно так же как и части и колёса в механических часах не просто отличаются формой и положением, но и должны быть приведены в движение для того чтобы часы работали. Поэтому для Бойля важно было представление не только об атомах, но и о структурах и движениях, в которых они участвуют, поскольку «в книге природы, как в хорошо составленном романе, части настолько пригнаны друг к другу, а вещи … настолько темны и неполно познаны теми, кто приступает к ним, что ум никогда не будет чувствовать себя удовлетворённым, пока не дойдёт до конца книги» ^{[13, с. 137-138]}.

Заключение

Исаак Ньютон в «Математических начал натуральной философии» заложил фундамент механики и физики. Этот труд ознаменовал собой начало нового мировоззрения, получившего название механицизма, определившего дальнейшее развитие философии и науки на несколько столетий. С этого момента метафора Книги Природы стала вытесняться, особенно в науках ассоциированных с математическим естествознанием, метафорой Мира как Механизма. Разработка специализированных математических и технических методов, превратило научную деятельность уже не в толкование знаков Природы. Произошла, по А.П. Огурцову, «натурализация природных смыслов», при которой отпала необходимость в обращении к метафоре Книги Природы, а научная деятельность превратилась в работу с идеальными предметами — вычислением и конструированием.

Некоторое время семиотическая аналогия сохраняла свою силу при философском осмыслении результатов в дисциплинарном естествознании, где ещё происходило становление методов исследования. Так французский натуралист Жорж Луи Леклерк Бюффон сравнивал натуралиста с историком, который должен прочитать летопись природы, исследовать артефакты и расшифровать, то что было в них заложено, для того чтобы восстановить историю их существования. Подобно Бюффону, другой французский натуралист Жорж Леопольд Кювье, основатель сравнительной анатомии и палеонтологии, так же сопоставляет работу археолога и свою работу как натуралиста, которому как «археологу, приходилось одновременно и восстанавливать памятники былых переворотов и дешифровать их смысл» ^{[13, с. 142]}. Обращение к семиотической аналогии находим мы и в трудах основоположника геологии, английского исследователя, Чарльза Ляйэлля. Чарльз Ляйэлля сравнивает запечатлённые следы в недрах Земли с архивами и летописями природы. Он идёт дальше, проводя аналогию между изменениями в языке и эволюцией живой природы. Ляйэлля, развивая дальше эту аналогию, проводит и структурные сравнения: «единицей изменения языка является слово, а единицей изменения флоры и фауны — вид» ^{[13, с. 143]}. Таким образом, можно отметить следующую тенденцию. При становлении науки, когда необходимо чётко определить предмет и методики исследования, актуальным становится поиск базовых оснований, на которые можно было бы опереться. Такой основой исторически являлась семиотическая онтологическая модель. И данное обстоятельство не было вызвано какими-либо случайными факторами. Использование семиотической аналогии в онтологии науки является  естественной установкой при становлении знания. Затем, по мере развития знания, накапливается всё больше теоретических положений, всё более определяются объекты исследования. Это приводит к натурализации знания, то есть к переходу его к самостоятельному развитию, опирающемуся на внутринаучные установки и методики. Современный этап развития философских оснований науки, привёл к необходимости разработки метафизических проблем, требующих разработки онтологических моделей научного знания. И есть все основания надеяться на то, что не последнюю роль в данном процессе должно играть возрождение семиотических основ онтологии науки, исходя из роли семиотической аналогии в становлении точного научного знания.