Эволюция онтологических принципов в глобальном конституционализме

Гончаров Виталий Викторович кандидат юридических наук доцент, декан факультета высшего образования, Политехнический институт (филиал), Донской государственный технический университет в г. Таганроге 347900, Россия, Ростовская область, г. Таганрог, ул. Петровская, 109а Goncharov Vitalii Viktorovich PhD in Law Associate Professor, Dean of the Faculty of Higher Education, Polytechnic Institute (branch), Don State Technical University in Taganrog 347900, Russia, Rostov region, Taganrog, Petrovskaya str., 109a niipgergo2009@mail.ru Другие публикации этого автора

Социально-философская концепция глобального конституционализма сформировалась в современном виде на рубеже 90-х годов 20-го века во многом как продукт совместного развития социально-философских концепций неолиберализма и неоконсерватизма, и в настоящий момент является основным матричным базовым социально-философским учением Западного мира в широком смысле слова (мировой капиталистической системы).

Это обусловливает необходимость осуществления детального анализа эволюции онтологических принципов в глобальном конституционализме с целью выявления его онтологической сущности.

Социально-философская институционализация глобализации общественно-политического, государственно-правового и финансово-экономического устройства в национальных государствах и обществах была обусловлена формированием и протеканием ряда взаимосвязанных и взаимообусловленных процессов.

Во-первых, по мере развития социально-философских концепций неолиберализма и неоконсерватизма произошло постепенное вымывание философского ядра в них, его выхолащивание и замена политическими технологиями, обосновывающими практику удовлетворения интереса политических классов и групп населения. Как справедливо отмечает М.А. Микешина: «Перед нами интереснейший феномен: «система» создается без опоры на логицизм, то есть без выявления логических оснований, принципов, элементов системы, и тем не менее возникает сложнейшая функциональная система во всей своей структурности и функциях в обществе». ^{[1, с. 43]}

Неолиберализм и неоконсерватизм по мере утраты философского стержня, их индивидуализирующего, все более превращались в эклектичные идейно-политические учения, формально различные, но актуализирующие общность внутреннего целеполагания.

Как справедливо отмечают некоторые ученые: «Современный неолиберализм - многогранное идейно-политическое явление. Это и политическая философия как концептуально-теоретический базис определенной политической идеологии, и политическая стратегия, определяющая вектор развития и трансформаций различных политических субъектов. Это и живая политическая практика, направленная на реализацию принципов и стратегических установок неолиберальной доктрины». ^{[2, с. 41]}

Современный неоконсерватизм также многогранен, а его отличие от современной философской концепции неолиберализма во многом есть продукт мифологизации общественного сознания, ^{[3, с. 92-97]} один из вариантов предлагаемой избирателям фиктивной альтернативы общественного развития.

Кроме того, онтологическая сущность господствовавших в мире социально-философских концепций неолиберализма и неоконсерватизма, по мнению Т.Л. Шестовой, была подвержена сильному влиянию основных научных идей 20 века: «1) философии всеединства, обосновавшей идею исторического единства мира; 2) философии космизма, обосновавшей взгляд на историю человечества в планетарном масштабе; 3) учения о биосфере как одной из оболочек Земли и о ноосфере как об этапе в развитии планетарной эволюции; 4) нелинейных концепций всемирной истории; 5) «тотализации» общественных наук; 6) концепции масштаба социального времени; 7) теории длинных волн мировой экономической конъюнктуры; 8) экологических и геополитических концепций». ^[4]

Во-вторых, во второй половине 20-го века в рамках мировой капиталистической системы стал складываться единый глобальный управляющий класс во главе с единой системой элит. Отдельные сегменты глобального управляющего класса сложились гораздо раньше. Так, основные королевские дома Европы, а также старейшие аристократические фамилии Европы, некоторых стран Латинской Америки, Африки и Азии находятся в близкородственных отношениях, сформировавшихся несколько столетий назад. Поэтому, ряд ученых считает, что в настоящее время сформировалась на базе национальных государственных элит глобальная элита, не отождествляющая себя с какой-либо государственной или национальной принадлежностью. ^{[5, с. 97-101]}

В-третьих, глобальный управляющий класс (глобальная элита) стал опираться на систему транснациональных корпораций, взаимосвязанных экономик национальных государств, единый рынок, что сформировало единый финансово-экономический базис для дальнейшей глобализации общественно-политического и государственно-правового развития в национальных государствах. С развалом СССР, имплементацией его останков, а также стран бывшего СЭВ и КНР в мировую экономику, мировая капиталистическая система приобрела глобальный, не имеющий конкурентов, характер. ^{[6, с. 102-114]}

В-четвертых, сформировалась единая генеральная цель глобального управляющего класса, имеющая сугубо практический (рациональный) характер – сохранение и развитие мировой капиталистической системы. В связи с этим, политическое, философское и идеологическое обеспечение власти глобального управляющего класса отныне в своей основе имеют сугубо рациональный стержень.

Причем, не следует идеализировать данную цель как конечную цель глобального управляющего класса. Она подчинена логике сохранения власти и собственности в руках глобальных управляющих элит.

В современной системе координат организации общественно-политического, государственно-правового и финансово-экономического устройства эта цель обеспечивается сохранением мировой капиталистической системы.

В случае, например, если общество будет обращено в новую архаику - новое средневековье, либо новый рабовладельческий строй, или новый феодализм (в частности, в результате новой мировой войны, и последующих после нее хаоса, череды революций), то, следовательно, вариативной глобальной целью будет выступать сохранение мировой рабовладельческой, феодальной и т.д. системы, любая из которых будет отвечать двум параметрам:

а) носить глобальный характер, распространяя свое действие на все страны, а также во все области общественно-политического, государственно-правового и финансово-экономического устройства;

б) обеспечивать сохранение власти и собственности в руках глобальных управляющих элит.

Как справедливо отмечает И.Б. Щеголев: «Практика действия глобальных управляющих элит последних десятилетий позволяет предположить, что ими была переосмыслена, развита и дополнена ленинская концепция переходного государства, согласно которой делался вывод в контексте развития классовой борьбы о возможности перехода отдельных стран к социализму, минуя капиталистическую стадию (причем, практика построения социализма в государствах Средней Азии наглядный тому пример). В рамках этого переосмысления создаются условия для перезагрузки истории развития человечества с его обрушением на более ранние стадии развития капитализма (возможно, с элементами докапиталистической эпохи)… навязывается представление о том, что будущее человечества будет характеризоваться масштабной сегрегацией, несменяемостью и непогрешимостью элит, лишено религиозных, моральных и нравственных основ, а экономика зиждется на сверхэксплуатации рабовладельческого типа». ^{[7, с. 358-368]}

Выбор же конкретной формы государственного правления (монархии или республики), политического режима (демократического, тоталитарного или авторитарного), государственного устройства (федеративного, конфедеративного, унитарного) будет обусловлен в случае обрушения общества в архаику сугубо прагматическими факторами.

Будут избраны те формы, которые обеспечат наибольшую вероятность выполнения главной цели, стоящей перед глобальным управляющим классом: сохранения власти и собственности элит в глобальном масштабе.

При этом, данные формы должны обеспечивать:

а) минимум издержек для властных элит при обеспечении сохранения власти и собственности в их руках;

б) стабильность системы общественно-политического, государственно-правового, финансово-экономического устройства в части возможности ее изменения, уничтожения, развала, распада под влиянием различных внешних и внутренних факторов объективного и субъективного характера (мировая революция, бунт «сверху», «бунт снизу», деградация глобальных управляющих элит до состояния неспособности удержания власти, формирование контрэлит на иной системе ценностей, противоположной логике сохранения глобальных управляющих элит, социального неравенства, эксплуатации человека человеком и т.д.).

Почему данная цель стала фактически главной целью глобального управляющего класса?

Практика осуществления революции 1917 года в России, ряда национально-освободительных и социалистических революций в странах Азии (Китайская Народная Республика), Латинской Америки (Куба), Африки показала следующее:

а) При их осуществлении тысячелетнее господство трансформирующихся элит, эксплуатирующих общество заканчивается. При этом сопровождаясь физическим уничтожением большинства представителей данных элит. Остальные - либо эмигрируют, либо становятся ренегатами и принимают новую систему ценностей и свое новое место в ней (то есть не ассимилируясь, а обращаясь в противоположность по содержанию).

б) Глобализация мира имеет оборотной своей медалью увеличение шансов на осуществление глобальных революционных потрясений образца 1917 года, при которых эмиграция глобальных управляющих элит будет невозможна, что приведет к окончательной физической гибели элит и истиной демократизации общества.

Этот тупиковой страх элит в 20-30 годы 20-го века хорошо описал писатель-фантаст Беляев в одном из своих романов («Прыжок в ничто»), в котором ракета, отправляющаяся в межпланетное космическое пространство, ^{[8, с. 1]} забирала ряд представителей элит, которым в условиях надвигающейся мировой социалистической революции места на Земле с сохранением их «избранности», возможности осуществлять эксплуатацию человечества по самим придуманным правилам, облеченным в оболочку международного и национального законодательства, не оставалось.

В связи с тем, что у глобального управляющего класса сформировалась в настоящее время единая цель - сохранить мировую капиталистическую систему, которая обеспечивает им «статус-кво» и элитарное положение в обществе – у них появилась задача по созданию механизма обеспечения выполнения данной задачи.

Важное место в данном механизме занимает необходимость создания и развития социально-философской концепции, обосновывающей глобализацию общественно-политического, государственно-правового, финансово-экономического устройства национальных государств и обществ, наполнение ее содержанием: онтологическим, посредством которого будет сформировано собственное восприятие картины мира; гносеологическим, определяющим направления исследования действительности, познавательного конструкта и концепта познания мира; методологическим, обосновывающим совокупность приемов, способов, методов познания окружающей действительности, закономерностей ее формирования, развития; аксиологическим, посредством которого формируется мировоззренческая концепция в окончательно структурированном системном виде, объясняющая ориентиры и смысл бытия, ценностные установки смысла жизни, что можно было бы использовать в настоящем, трансформировать в будущем и передавать последующим поколениям.

Данная социально-философская концепция должна стать базовой основной и матричной для глобальных управляющих элит, что обусловлено единством цели.

При этом, допускается, что в рамках отдельных национальных государств и обществ (особенно: Азии, Африки, Латинской Америки), концепция глобального конституционализма может использовать на первых этапах (становления и популяризации, проникновения территориального и содержательного) местную религиозную, культурную, национальную и даже классовую специфику. ^{[9, с. 227-234]}

Кроме того, глобальный управляющий класс в своей массе также не однороден. Он включает в себя: старые континентальные элиты, представленные аристократическими родами, ведущими свою историю с 5-6 веков нашей эры, породнившимися с старым еврейским капиталом, старыми еврейскими элитарными родами, верхушкой раввината и еврейских общин; католическим духовенством в лице Ватикана; новыми деньгами в лице англо-саксонской и еврейской «безродной» крупной буржуазии; старыми аристократическими элитами Японии, стран Азии; новыми монархиями стран персидского залива, связанными с Британской короной и американскими элитами; старой аристократии Индии, связанной с Британской элитой.

Все это приводит к тому, что при наличии общей цели, глобальный конституционализм становится как сугубо рационалистическая социально-философская концепция, ставящая реальную, материальную цель - сохранение и развитие мировой капиталистической системы, как наиболее актуальной формы сохранения власти и собственности глобальных управляющих элит на современном этапе человеческого развития.

Современная социально-философская концепция глобального конституционализма в онтологическом, гносеологическом, методологическом и аксиологическом плане вобрала в себя наиболее рациональные концепты и конструкты неолиберальной и неоконсервативной социально-философской концепций.

Важное значение в формировании основы социально-философской концепции глобального конституционализма сыграла практика существования национал-социалистической идеологии в нацистской Германии и идеологии фашизма в Италии в 20-40 годы 20-го века.

По сути, идеология национал-социализма и практика ее осуществления в нацистской Германии, а также идеология фашизма и практика ее осуществления в фашистской Италии является первой попыткой глобализации общественно-политического, государственно-правового, финансово-экономического устройства общества и национальных государств, объединившей идеологические конструкты консервативной, либеральной социально-философской направленности в контексте национализма с элементами социальной справедливости «для своих». При этом фашизм и национализм, во многом были порождением неконсервативной и неолиберальной идеологии Европы начала 20-го века. ^[10] Фашистская идеология, реализованная в фашистской Италии, имея много общих черт с германским национал-социализмом, несмотря на декларированный антилиберализм, основывалась на корпоративизме, ^{[11, с. 39-52]} подрывающем основы демократии в управлении, этатизме, традиционализме.

Основным методом продвижения целей национал-социализма и фашизма была прямая военная экспансия, сопряженная с финансово-экономической, идеологической, культурной экспансией. Своего рода это был эксперимент по использованию различных элементов разных социально-философских концепций для достижения единого результата. Практика существования идеологии германского нацизма и фашизма показала, что, если бы они не были сломлены СССР как носителем более прогрессивной и демократической социалистической идеологии (марксизма-ленинизма), то данные социально-философские концепции окончательно растворившись друг в друге, стали бы единственным социально-философским учением в общепланетарном масштабе.

Однако, западная социально-философская мысль (неолиберальная, неоконсервативная, теологические концепции в рамках обеих философских течений), при формальном осуждении ей же порожденных чудовищных идеологий фашизма и нацизма, восприняла многие философские конструкты нацизма и фашизма при формировании социально-философской концепции глобального конституционализма.

Рассмотрим эволюцию онтологических принципов глобального конституционализма в контексте их обусловленности неолиберальными и неоконсервативными онтологическими конструктами.

Из неоконсервативной социально-философской концепции в части онтологического восприятия картины мира глобальным конституционализмом были восприняты следующие принципы.

Во-первых, разработанное в рамках неоконсерватизма еще на рубеже 19-20 веков восприятие социального бытия как некоей независящей от человека данности, сформированной и установленной свыше.

А раз направления развития социального бытия не зависят от человеческой деятельности, то сущность его развития определяется необходимостью сохранения существующей реальности. Данное положение своими истоками уходит в философию динамического консерватизма, согласно которой, по мнению В.А. Кутырева: «Прогресс совпадает с «устойчивым развитием», предполагая сохранение развивающейся системы, … обозначающим процесс непрерывного движения и изменения, но в направлении не «вовне», а «внутрь», ради сохранения равновесия системы. Как канатоходец может удерживаться на канате, только непрерывно двигаясь в разных направлениях, но цель этих изменений сохранение себя, так и человечество все изобретения и перемены должно приводить к своей мере. Динамический консерватизм или консервативная динамика - таково естественное условие существования любой формы сущего до тех пор, пока она не превращается в нечто иное, а философия бытия в целом не заменилась философией ускоряющегося становления, отправной идеей которой является бесформенный хаос». ^{[12, с. 1]}

С позиции русского неоконсерватизма, по мнению ряда авторов, социальная реальность воспринимается как установленный свыше порядок Вселенной, соединяющий, с одной стороны, единство и целостность, с другой,- многообразие и противоречивость, в категориях религиозной диалектики (добро и зло, порок и добродетель).^{[13, с. 26-36]}

В контексте глобального конституционализма это означает актуализацию вопроса сохранения мировой капиталистической системы и ее развития в той части, в которой это необходимо для поддержания равновесия самой системы в целях недопущения развития событий по ее уничтожению или радикальному изменению.

Во-вторых, сформированная в рамках социально-философской концепции неоконсерватизма (практически с первых этапов ее появления) приверженность к сверхъестественному происхождению высшей государственной власти. Так, Президент США Дж. Буш-младший, являвшийся политической фигурой - ставленником неоконсерваторов, многократно отмечал, что «американская нация избрана Богом и историей для того, чтобы быть образцом справедливости для остального мира», что он слышит «веления Бога» по принятию важных решений в судьбе мира и т.п. ^{[14, с. 1]}

В рамках отечественной концепции неоконсерватизма это выразилось в формулировках Конституции Российской Федерации, принятой как раз в эпоху полновластного господства неоконсерваторов в США, в которой «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации» объявлялся «её многонациональный народ».^[15]

В контексте глобального конституционализма это означает актуализацию вопроса построения государственного механизма по единым стандартам в общепланетарном масштабе.

В-третьих, придание демократическим ценностям, составляющим основу общественно-политической, государственно-правовой и финансово-экономической организации национальных обществ и государств, сакрального характера. При этом сами демократические ценности объявляются высшей ценностью, онтологическим идеалом, стоящим над интересами и потребностями отдельных индивидуумов и общества в целом. Это порождает определенное противоречие, так как, по мнению Т.М. Махаматова: «Как само общество, демократия есть живая, развивающаяся система и ее составляющие элементы взаимосвязаны и образуют диалектическое единство в ее историчности. Основными структурообразующими элементами демократии … являются следующие отношения и феномены общественной жизни: гражданин, равенство, правовой закон, принцип организации власти, гражданское общество, права человека». ^{[16, с. 1]}

В рамках отечественной концепции неоконсерватизма это выразилось в приоритетном характере демократических прав и свобод, которые объявлены действующей Конституцией высшей ценностью. ^[15]

В контексте глобального конституционализма это означает, что демократические ценности составляют основу, базис государственно-правового, общественно-политического и финансово-экономического устройства общества и государства.

В-четвертых, придание Западу как цивилизационному проекту мессианского характера в силу его деятельности как проводника демократических ценностей. Так, по мнению У. Кристола и Р. Кагана: «США призваны осуществлять «гуманную глобальную гегемонию» (англ. benevolent global hegemony) во всём мире на основе своего международного влияния и авторитета, возникшего в результате международной и оборонной политики прошлых лет».^[17]

Причем данная мессианская роль предполагает не просто признание и пропаганду демократических ценностей миру в их западном понимании, но и их активное продвижение любыми средствами (вплоть до военных). Так, У. Кристол отмечает: «Сталкиваясь с неординарными событиями, Соединенные Штаты всегда будут чувствовать свою обязанность всеми средствами защищать демократическую нацию от нападения недемократических сил, внешних и внутренних». ^{[18, с. 182]}

Однако, в рамках российской концепции неоконсерватизма «западничество в его радикально-либеральной форме представляется как основная угроза для всех сторон российской самобытности и русской культуры … признается и пропагандируется идеология евразийства и политической ориентацией на Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС) как международную экономическую организацию ряда постсоветских государств, занимающуюся формированием общих внешних таможенных границ, выработкой единой внешнеэкономической политики, тарифов, цен и других составляющих функционирования общего рынка».^{[13, с. 31-33]}

В контексте глобального конституционализма мессианская роль Запада означает, что он вправе навязывать при помощи сформированных единых управляющих центров регулирования и контроля национальным государствам западные государственно-правовые, общественно-политические институты, принципы, связи, отношения, идеи.

В-четвертых, традиционалистский характер онтологической сущности данной социально-философской концепции.

Данный принцип хорошо раскрывается в работе Герда Клауса Кальтербруннера «Трудный консерватизм», где в качестве основных принципов неконсерватизма он называет: «1) преемственность; 2) стабильность; 3) порядок; 4) государственный авторитет; 5) свобода; 6) пессимизм». ^{[19, с. 111-129]}

Русская неоконсервативная философская школа рассматривает традиционализм не через призму рационализма в деятельности национальных и международных элит, работе государственного механизма, а как приверженность культурным, нравственным, религиозным традициям, обычаям.

Так, по мнению ряда ученых, российский неоконсерватизм определяет традиционализм как: «1) приверженность ортодоксальному православию как учению и как необходимой, но производной от государства общественно-политической силе, и в то же время уважение к традиционным религиям России, приверженность практике поликонфессионализма; 2) признание значения культурных особенностей русского народа, исключительной роли русского языка как языка межнационального общения, соединенное с восприятием практики распространения ценностей других культур в российской социальной системе; 3) положительное отношение к проникновению ценностей русской культуры в среду других народов многонациональной страны».^{[13, с. 32-36]}

При этом традиционализм в контексте глобального конституционализма выражается как необходимость построения сильной властной вертикали в общепланетарном масштабе с допущением любых реформ, лишь способствующих его укреплению, совершенствованию, но не изменению.

По мнению ряда исследователей, данный принцип был актуализирован ростом революционных настроений в мире, особенно- в странах Ближнего Востока. Так, В. Наумкин отмечает, что «для неоконсервативной революции в Америке проблема стран Ближнего Востока стала одним из главных идеационных и мобилизирующих инструментов».^[18]

Из неолиберальной социально-философской концепции в части онтологического восприятия картины мира глобальным конституционализмом были восприняты следующие принципы.

Во-первых, обоснование практически с момента основания данной социально-философской концепции роли и значимости права как одной из базовых онтологических оснований процессов глобализации общественно-политической, государственно-правовой и финансово-экономической жизни общества.

Так, Б.В. Васильев в контексте русской неолиберальной мысли отмечает, что она, утверждая идею значимости права, «вела идейную борьбу с двумя традициями в отечественном правосознании: правовым нигилизмом и юридическим формализмом». ^[20]

При этом, в рамках неолиберальной социально-философской концепции на современном этапе развития можно отметить следующее эволюционное изменение: по мере роста процессов глобализации международное право зачастую подменяется более расплывчатой и допускающей двоякое толкование категорией международной морали.

При этом, ряд ученых отмечает, что «главными критериями моральности выдвигаются либеральная демократия и права человека, на основе которых в будущем возможно создание нового мирового порядка в виде общемирового гражданского общества и глобального рынка».^[21]

В контексте глобального конституционализма это означает, что право определено в качестве одного из основных инструментов и форм глобализации устройства национальных государств, обществ и их взаимоотношений.

Во-вторых, формальное обоснование личности как вершины и самоцели глобализационных процессов через призму понятия права. При этом, в рамках современной неолиберальной концепции идеи свободы, равенства, интересов человека и гражданина трансформируются. С одной стороны, гиперболизируется проблематика прав и свобод человека как высшей ценности, а с другой стороны, сами права и свободы определяются не как осознанный выбор в том или ином государственно организованном обществе (осознанная необходимость), а как идеологический конструкт, созданный в рамках западного цивилизационного проекта и навязываемый любому обществу в общепланетарном масштабе.

При этом, как отмечает Б.В. Васильев: «Обоснование идеи права у неолиберальных философов потребовало нового понимания личности, связанного с признанием правовой личности. Это имело следствием переосмысление начал свободы и равенства в культуре, наполнение их правовым содержанием». ^[20]

В контексте глобального конституционализма это означает увязку прав и свобод личности с необходимостью организации межгосударственной, государственной и общественной жизни в общепланетарном масштабе в соответствии с идеологической основой современного этапа развития капитализма в мире любыми средствами и способами.

В-третьих, обоснование справедливости как высшей демократической ценности. При этом, сама категория справедливости достаточно размыта и неопределенна, так то, что справедливо, например, для глобального управляющего класса, в частности, и Запада, в целом, может являться вопиющей несправедливостью для всего остального мира.

И, если на первых этапах развития русской неолиберальной философской концепции в основе справедливости лежали требования «всеобщего объединения людей на началах равенства и свободы, принцип личности, взятый как со стороны ее прав, так и со стороны обязанностей, что придавало этому идеалу демократический и гуманистический характер»,^[20] то на современном этапе развития неолиберализма последний исходит из невозможности построения справедливого общества для всех, либо для большинства населения. ^[22]

В контексте глобального конституционализма это означает, что идея справедливости всецело починена основной цели развития мировой капиталистической системы – сохранению глобального управляющего класса и его контроля над властью и собственностью в общепланетарном масштабе.

В-четвертых, представление общественного прогресса как процесса всестороннего развития индивидуумов. При этом, ученые отмечают, что неолиберальная концепция увязывает общественный прогресс, личностное развитие и демократические ценности. ^[20]

В контексте глобального конституционализма это означает, что процессы глобализации общественно-политического, государственно-правового и финансово-экономического устройства национальных обществ и государств рассматриваются в качестве единственно возможного варианта общественного прогресса.

В-пятых, рационализм как концептуальная сущность общественного развития на современном ее историческом этапе.

Так, вся сущность процессов глобализации общественно-политического, государственно-правового и финансово-экономического устройства национальных обществ и государств обусловлена сугубо рациональными причинами и целями: необходимостью сохранения мировой капиталистической системы; минимизацией издержек ее развития путем их экспорта из стран «ядра» капитализма в периферийные капиталистические государства.

Как отмечает Э. Киш: «После повсеместной победы неолиберализм оставался единственным регулятором глобализации на политико-идеологической сцене, и на пике своего господства в общественно-политическом сознании он стал идентифицироваться со всем существующим социально-экономическим мироустройством. Он пока еще не достиг высокого уровня реализации существующего миропорядка, глобализации и рационализации (в социально-теоретическом смысле), которая также усиливает тенденции, порожденные «попытками распрощаться» с мифами. Если неолиберализм - это результат подобного высокого уровня рационализации в этой теоретической системе, он не должен пройти мимо развивающихся новых форм эмансипации». ^{[23, с. 32]}

В-шестых, рынок в рамках неолиберальной социально-философской концепции представлен в качестве одной из его онтологических базовых конструкций, имеющих самостоятельную ценность.

По мнению некоторых авторов: «С точки зрения философии неолиберализма, существование и функционирование рынка обладает самоценностью, независимо от его воздействия на производство товаров и услуг, а законы функционирования рыночных структур составляют фундаментальное основание этики. Соответственно, в неолиберализме не существует различия между рыночной экономикой и рыночным обществом, а его этическая концепция возвращается к меркантилизму». ^[24]

Российские неолиберальные философы также приписывают свободному рынку самостоятельную роль и считают его базовой ценностью, определяющей онтологическое содержание концепции развития Российской Федерации.^{[25; 26]}

Таким образом, с позиций глобального конституционализма свобода международного рынка выступает в качестве выступает, с одной стороны, в качестве одной из форм минимизации издержек мировой капиталистической системы, а с другой стороны, в качестве одного из методов экспансии Запада в общепланетарном масштабе.

Из национал-социалистической (нацистской) социально-философской концепции в части онтологического восприятия картины мира глобальным конституционализмом были восприняты следующие принципы.

Во-первых, идея глобализации мира, облеченная на первом этапе в концепцию его регионализации в виде создания объединенной Европы под властью Третьего Рейха. Так, Траудль Юнге отмечала: «Все ставилось на службу одной цели создания Единой Европы под властью Германии». ^[27]

Именно нацистская Германия впервые допустила возможность распространения и применения единых стандартов организации государственно-правового, общественно-политического и финансово-экономического устройства в общепланетарном масштабе, навязываемых любыми доступными способами.

Во-вторых, идеализация нордической и «арийской» расы с распространением на нее элементов демократического социализма, в отношении «неарийцев» предполагалось использование институтов антисиметизма, шовинизма, социал-дарвинизма, «расовой гигиены». ^[28]

В контексте концепции глобального конституционализма данные идеи актуализированы через идеализацию западной системы демократических ценностей в отличие от неполноценности любых иных. В силу этого, допускается силовое устранение государств и правительств, поддерживающих и проводящих в жизнь любые ценностные идеалы, противоречащие западному образцу.

В-третьих, антимарксизм, антикоммунизм, антипарламентаризм реального типа. ^{[29, с. 32-41]}

В контексте концепции глобального конституционализма данные принципы актуализированы через отрицание прямой народной демократии как власти всех, либо власти большинства с присущими ей формами (всенародными референдумами, прямых выборов государственных чиновников и т.д.). Кроме того, сама концепция глобального конституционализма последовательно отрицает любые правовые формы, разработанные в рамках социалистического права, например, всевластие советов народных депутатов.

В-четвертых, мистическое нелогическое обоснование примата и совершенства Запада, западного образа жизни и западных ценностей над иными. В рамках нацистской идеологии это осуществлялось в форме мифологизации Третьего рейха, использования технологий средневекового мистицизма. ^{[30, с. 89-98]}

В контексте глобального конституционализма это осуществляется в форме мистического характера и природы высшей ценности демократии, прав человека и т.п.

В-пятых, расчеловечивание общества, его деморализация и декультурализация. В частности, нацистская идеология двигалась по пути постепенного отхода от христианских ценностей, ^{[31, с. 39-41]} освобождения человека от «оков» морали и нравственности, ^{[32, с. 64-72]} окунаясь в мистицизм, поиск «идеального первообраза культуры» ^{[33, с. 16]} посредство искусственного создания псевдокультурных ценностей.

Ряд ученых отмечает, что мы можем наблюдать эволюцию онтологических принципов «культуры смерти», преемственность гностической идеологии до и после Третьего Рейха: «Совокупный Запад всегда имел и имеет собственные, основанные на ультрагностической онтологии, эзотерические ядра «цивилизации смерти». И именно в пределах и при помощи этих ультрагностических ядер Запада – происходит его смысловой диалог с «родственным» Востоком. В том числе, инфильтрация в Запад описанного моими коллегами «вируса смерти».^[34]

В контексте глобального конституционализма данные принципы актуализируются через отход общества от традиционных христианских ценностей, с одной стороны, и через создание и имплементирование в общественное мировоззрение, мораль и нравственность, искусственных ценностных установок (например, «прав лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией»).

Из фашистской социально-философской концепции (вернее, практики ее осуществления в фашистской Италии) в части онтологического восприятия картины мира глобальным конституционализмом были восприняты следующие принципы: отказ от равенства для всех; антигуманный характер практики осуществления демократии для избранных по отношению ко всем; корпоративизим, при котором реальная демократия как власть большинства подменяется имитационными структурами и процессами определения общественного мнения; введение в онтологическую сущность элементов неклассической антропологии.

Так, ряд авторов отмечает, что «мировоззренчески фашизм представляет собой совокупность идей, объясняющих проблемы мироздания и человека на основе доктрин неклассической антропологии. Человек представлен … как объект, противоборствующий силам природы и самому себе, в процессе трагического, не всегда поступательного совершенствования. Философия фашизма исходила из той данности, что современные научные, философские и религиозные представления о человеке, его сущности, культуре, этике, истории, предназначении глубоко ошибочны и лишены эпистемологической возможности ответить на основные вопросы бытия. Осмысление человека в ином, непривычном, нетрадиционном ключе есть важнейшая отличительная особенность философии фашизма». ^{[35, с. 15]}

В контексте глобального конституционализма данные принципы актуализируются, например, через: а) понимание равенства как предоставления равных стартовых возможностей, но не как обеспечение социальных гарантий; б) возможность дифференцирования предоставления доступа к демократическим благам в зависимости от принадлежности индивидуума к той или иной социально-политической группе населения; в) имитацию демократических процедур и ее замену политическими технологиями; г) обоснование нелинейности человеческого развития с возможностью обрушения его в архаику с существенными изъятиями у не элитарных слоев общества различных прав и свобод.

Таким образом, онтологическое восприятие картины мира в рамках социально-философской концепции глобального конституционализма построено на господствующих в Западном мире неолиберализме и неоконсерватизме, являясь наиболее рациональной системной актуализацией их принципов.