Терроризм и возраст политического режима

Новиков Андрей Вадимович ассистент, Российский экономический университет им. Г.В. Плеханова 117997, Россия, Москва, г. Москва, пер. Стремянный, 36, каб. 339 Novikov Andrey Vadimovich Assistant, Plekhanov Russian University of Economics 117997, Russia, Moskva, g. Moscow, per. Stremyannyi, 36, kab. 339 Camouflage@yandex.ru Другие публикации этого автора

Влияние демократического правления на вероятность того, что страна будет подвержена терроризму является важным направлением сравнительных международных исследований по борьбе с терроризмом. В научной литературе представлены исследования влияния специфических особенностей демократического режима и институциональных механизмов террористических актов ^{[1; 2]}, проверки на нелинейность отношений между политической свободой и терроризмом в разных странах ^[3], влияние верховенства закона ^[4], защиты прав человека ^[5], а также конкуренции между политическими субъектами ^[6]. Однако, влияние возраста и зрелости демократического режима на уровень терроризма в стране изучается гораздо менее интенсивно. В то время, как несколько исследований включают в себя измерение общей прочности и долговечности режима наряду с другими независимыми переменными в качестве элементов анализа, данные работы не рассматривали возраст режима и его взаимодействия с типом режима ^[7]. Кроме того, эти исследования не интегрируют прочность и возраст режима в свои теоретические дискуссии о коренных причинах терроризма, предпочитая вместо этого сосредотачиваться на структурных особенностях, таких как тип режима, уровень экономического развития и эффективность, опыт международной или гражданской войны, численности населения и географической территории. Данный факт действительно удивителен, поскольку в большинстве работ идет размышление о важности возраста режима и его прочности в отношении к демократическим переходам и консолидации демократии ^[8], в гражданской войне, провалах государства и межобщинных противоречиях ^[9] и экономической эффективности ^[10].

Заметным исключением в изучении терроризма является исследование Джо Эйермана (1998), которое сочетает в себе связь между типом режима с оценкой его прочности или степени становления самого режима в качестве факторов, объясняющих закономерности развития терроризма в разных странах ^[11]. В своем исследовании Д. Эйерман рассматривает вопрос: являются или нет демократии привлекательными или плохими мишенями для международных террористических атак. Так, Д. Эйерман ранжирует страны по количеству международных террористических актов, которым они подверглись за период с 1968 по 1986 год. Отмечается, что демократические режимы находятся в верхней и нижней части списка, что указывает на то, что они одновременно более и менее всего подвержены терроризму, чем другие типы режимов. Из этого следует вывод, что демократическое правление не должно иметь равномерный эффект на уровень терроризма, так как некоторые демократические государства являются более склонными к высокой активности террористов, чем другие ^[11].

Возраст режима, как было определено Д. Эйерманом, также играет решающую роль. Обращаясь снова к списку стран, ранжированных по их опыту международного терроризма, было обнаружено, что страны, которые переходили к демократическому правлению между 1968 по 1986 годом (например, Испания, Греция и Колумбия), были наиболее подвержены терроризму, в то время как устоявшиеся «старые» демократические режимы испытывали наименьшее количество террористических актов, а недемократические режимы располагались в середине ранговой таблицы. Было выдвинуто три объяснения, почему молодые демократии

могут быть более склонны к терактам. Все из данных объяснений были заимствованы из экономической теории, чтобы изобразить недавно выполнившие переход демократические режимы как привлекательные места для нападений рациональных и расчетливых террористических движений. Во-первых, утверждалось, что поскольку данные демократии незрелы, они не в состоянии эффективно реализовывать свои способности для защиты территорий и государственных институтов. Террористические группы, таким образом, находят молодые демократии «только что вылупившимися птенцами»: хрупкими, неопытными и не способными защитить себя. Во-вторых, признавалось, что переход к демократическому правлению создает ненасильственные стратегии возмещения недовольства или продвижения политических интересов, которые наиболее целесообразны для политических акторов, однако выигрыш от их применения очевиден далеко не сразу. Поэтому политические группы не могут немедленно признать полезность отказа от вооруженной борьбы в пользу ненасильственного политического участия в новых демократических государствах. В-третьих, утверждается, что в то время, как незрелые демократии могут создавать потенциал реагирования на ненасильственное участие в политическом процессе в качестве альтернативны насильственным стратегиям политических акторов, они еще не имеют необходимого стажа, на самом деле демонстрирующего выгоды ненасильственного политического участия. Объективным результатам, следовательно, является то, что недовольные группы, скорее всего будут занимаются терроризмом в молодых демократиях, чем в молодых диктатурах, которые просто используют репрессии, чтобы подавить инакомыслие, или чем в зрелых демократиях, которые в состоянии контролировать свою территорию, создали систему для интеграции и перевода политических интересов в законные политических возможности, приучили граждан к мирному участию в политической жизни [11. C. 158].

В данном исследовании, рассматривается предположение Д. Эйермана о том, что молодые, менее зрелые демократические режимы с большей вероятностью, чем другие типы режимов (старые демократии, молодые и старые авторитарные режимы) подвержены терроризму. Есть пять основных аргументов для пересмотра отношений между возрастом режима, типом режима и терроризмом.

Во-первых, в работе Д. Эйермана рассматривался только международный терроризм, где преступники и жертвы терроризма были разных национальностей. Сегодня же существуют источники данных высокого качества, такие как Global Terrorism Database (GTD), включающие в себя данные о транснациональных и национальных террористических актах, последние гораздо чаще встречающийся и широко распространенный феномен. Таким образом, данное исследование изучает воздействие возраста режима на три различные типы терроризма, которые приходят из разных источников: все террористические акты, происходящие в стране, полученные из GTD; только внутренние террористические атаки, используя данные, размещенные в базе данных GTD; и транснациональные террористические акты, которые происходят в пределах страны из базы данных ITERATE (International Terrorism: Attributes of Terrorist Events). Это помогает проверить предположение: оказывают ли различное влияние тип и возраст режима на разные виды терроризма, а также провести испытание надежности полученных результатов в различных измерениях терроризма.

Во-вторых, исследование Д. Эйермана было ограничено временными рядами, доступными для ITERATE с 1968 по 1986 гг., следовательно, оно может обладать важными временными погрешностями выборки. С 1986 года значительное число диктатур уже перешли к демократическому правлению, тем самым вводя новый класс молодых демократий в мире. К ним относятся, помимо прочего, страны бывшего коммунистического блока Восточной Европы, бывшие советские республики Латвия, Литва и Эстония, а также Мексика, ЮАР, Южная Корея и некоторые из стран Юго-Восточной Азии. Такому резкому увеличению числа «новых», и поэтому в определенные периоды незрелых, демократий, свидетельствуют данные Polity IV и Freedom House. То, что в 1986 году около 50-55% стран мира, были классифицированы как «свободные» означает, что их граждане получили демократические политические права и гражданские свободы. К 2005 году доля свободных стран возросла до 85-90%. В 1986 году около 35-40% стран мира набрали 6 баллов и выше по индексу Polity IV, как традиционной точки отсечки в классификации страны как демократии. К 1998 году этот показатель составил более 60%. Однако, после 1986 г. случаи транснационального терроризма (тип терроризма смоделирован в исследовании Д. Эйермана) в мировом масштабе не увеличивались радикально, несмотря на рост числа молодых демократий. Например, по данным из базы RAND Database of Worldwide Terrorism Incidents (RDWTI) среднегодовая численность транснациональных террористических актов по всему миру была устойчивой, на уровне 274,3 в период с 1972 по 1986 год, и в период с 1987 по 2006 год было в среднем 272,1 атаки. Кроме того, с момента публикации исследования Д. Эйермана, в ряде устойчивых, зрелых демократий наблюдается значительное увеличение терроризма. Демократии столкнулись с острыми и неразрешимыми террористическими кампаниями, которые могут замутить картину. Старые демократии, такие как Индия, Израиль и Италия присоединились к новым, менее зрелым демократиям, таким как Россия, Турция, Колумбия, Филиппины, а также частично демократических, как Таиланд, Уганда, Непал, Афганистан, Ирак и становлении терроризма в горячих точках 1990-х и 2000-х годов. Преобразования других режимов в последнее время, может повлиять на результаты, полученные Д. Эйерманом, поэтому в данной работе используется более длинный временной ряд с 1971 по 2011 год, который включает более широкую выборку стран и режимов.

В-третьих, оригинальное исследование предполагает, что взаимодействие между возрастом и тип режима будет иметь значение только для демократических режимов; что «новые демократии» были однозначно более уязвимы перед лицом терроризма, потому что они не показывали уверенную способность реагировать на политических акторов или успешно сдерживать и наказывать политических диссидентов, склонных к насилию. Тем не менее, более охват более поздней литературы показывает, что авторитарные режимы чувствительны к внутреннему общественному мнению и в дополнение к использованию принуждения против инакомыслия стремятся управлять оппозицией путем интеграции граждан в патронажные структуры и квази-представительные учреждения ^[12]. Значит есть причина, по которой как новые демократии и новые / незрелые диктатуры также могут также бороться с инакомыслием, в то время как старые / установившиеся диктатуры могут уверенно договариваться с политическими акторами и инакомыслящими. Новые диктатуры не имеют возможности должным образом отточить способность к кооптации политических субъектов в институты политического режима, в то же время им не хватает зрелого и компетентного потенциала принуждения, что повышает уровень террористической активности в них. Эта вероятность также используется в анализе, хотя для нее находится мало доказательств.

В-четвертых, исследование Д. Эйермана проверяется для линейной зависимости между

возрастом режима и терроризмом в демократических странах, полагая, что в демократическом периоде своего развития, который он измеряет с использованием дихотомического индикатора (пережили ли они переход в течение периода времени или нет), они испытывали меньшее влияние терроризма. В данной работе возраст режима операционализируется, таким образом, чтобы использовать преимущество новых данных базы Polity и позволить исследовать нелинейное отношение, что объяснено более подробно в следующих разделах.

И, наконец, в дополнение к проверке значимости взаимодействия возраста, типа режима и террористических актов, это исследование также исследует содержательное влияние возраста демократического режима на борьбу с терроризмом и его относительную важность по отношению к другим свойствам демократического режима, влияние которых было обнаружено на характер и активность терроризма, таких как правовые ограничения на исполнительную власть, участие в политической жизни и сохранение гражданских прав ^[7]. В исследовании предполагается, что все эти факторы играют отличимую роль в террористической деятельности в условиях демократии.

Для того, чтобы определить, подвержены ли молодые демократии терроризму больше, чем другие типы режимов, в исследовании используется серия отрицательных биномиальных

моделей регрессионного анализа для базы стран, лет, террористических актов, институтов политического режима и различных контрольных переменных. Единицей анализа в исследовании является страна и год, выборка включает в себя 171 страну за период с 1970 по

2011 год, от 5686 до 5777 наблюдений для каждой модели в зависимости от наличия данных. Зависимые переменные подсчеты национальных и / или транснациональных террористических событий, упорядоченных по стране, где событие произошло. Это приводит к более дисперсионному распределению значений, которые не могут, в теории, по времени или в пространстве быть независимыми друг от друга, что рекомендуется отрицательной биномиальной методикой оценки по МНК или методу Пуассона ^[13]. Поскольку зависимые переменные были построены с использованием сообщений СМИ о терроризме, вопросы выбора, связанные с типом режимом может привести к искажению подсчетов террористических атак ^[14]. Поэтому была проведена оценка надежности, которая включала индикатор Freedom House свободы прессы в качестве контроля. Кроме того, несмотря на возможность того, что страны могут иметь два типа нулевых значений для зависимой переменной –определенный ноль для стран, которые не испытывают терроризма вообще и не определенное нулевое значение для стран, в которых сохраняется возможность возникновения терроризма – тесты Вьенга не последовательно указывают, что отрицательные биноминальные модели с добавленными нулями являются более эффективными, чем обычные отрицательные биномиальные оценки.

Как упоминалось ранее, в исследовании используются три различных меры терроризма для зависимой переменной: подсчет общего числа террористических актов; национальных и международных из базы данных глобального терроризма (GTD); подсчет национальных террористических актов, полученных из расклада базы данных GTD; и подсчет транснациональных нападений, происходящих в стране, полученной из базы ITERATE. Это делается для того, чтобы обеспечить более надежный тест отношений между типом, возрастом режима и террористической деятельностью, идея заключается в том, что результаты

сравниваются между различными мерами террористических актов для проверки наличия согласованности, чтобы определить, оказывают ли тип и возраст режима разные эффекты в зависимости от типа анализируемого терроризма, что поможет пролить дополнительный свет на три основные теоретические связи между возрастом демократического режима и активностью терроризма. Например, если молодые демократические государства испытывают скорее транснациональный терроризм, а не внутренний, то это обеспечило бы небольшую поддержку каузальных случаев, связывающих с терроризмом с медленно регулируемыми ожиданиями негосударственных субъектов или норм политического поведения в новых демократических режимах, что не исключает случаев, когда незрелые демократии в меньшей степени способны контролировать собственные территории.

В качестве независимых переменных в исследовании представляется собой ряд моделей, построенных с использованием базы данных Polity IV. В работе используется довольно широкое определение «диктатуры» (возможно, некоторым странам более подошел бы термин «недемократические») поскольку не проводится различия между гибридным режимом или анократией и другими видами авторитарных режимов ^[15]. Это сделано для того, чтобы сосредоточиться на изучении - подвержены или нет молодые демократии терроризму больше, чем старые демократии и все авторитарные/диктаторские режимы. Кроме того, отсутствие теоретических ожиданий в отношении терроризма в молодых недемократических в сравнении со зрелыми гибридными недемократическими режимами или анократиями, и в сравнении с другими типами недемократических режимов. Заметим, что предварительные эмпирические находки, свидетельствующие, что гибриды / анократии больше склонны к случаям политического насилия, таким как гражданской войны ^[16] были осложнены другими исследованиями, нашедшими мало доказательств таких взаимосвязей ^[17]. Тем не менее, в качестве проверки была построена и позднее исключены в отношении значений терроризма дополнительные фиктивные переменные для анократий / гибридных диктатур в одних и тех же групп режимов, используемых в основном анализе. Эти результаты показывают, что при сравнении с демократиями анократии / гибридные диктатуры менее подвержены терроризму, но по сравнению с «однозначными» диктатурами, они испытывают большее влияние терроризма. Когда были смоделированы предикторы терроризма, результаты для анократий отразили главные результаты для диктатур: они все испытывают меньшее влияние терроризма во все периоды существования.

Использование шкалу стабильности режима по Polity в сочетании с типом режима является обосновано достоверным для стабильности / долговечности режима, поскольку является сильным статистическим показателем вероятности того, что страна будет испытывать трансформацию режима в последующие годы, будущий гражданский конфликт и гражданская война, будущий провал государства и коллапс государственности. Режимы, которые высоко оцениваются по Polity находятся в зоне меньшего риска для всех этих угроз жизнеспособности текущего политического режима. Более того, оценка стабильности Polity имеет определенную валидность. Низкое среднее значение по шкале надежности режима означает, что эти страны относительно молоды или имели значительные изменения режима на предыдущем этапе развития. Сюда также включаются страны, которые обычно изображаются как имеющие нестабильные и слабые режимы, такие как Афганистан, Ангола, Перу, Филиппины, Сомали, Таджикистан, Замбия и т.д.

Группа стран с низкими средними показателями стабильности Polity за данный период, также включает в себя страны бывшего Советского Союза, которые стали независимыми в 1991 году. Есть обеспокоенность тем, что эти страны могут повлиять на результаты исследования, некоторые из них являются особенно склонны к терроризму, такие как Армения, Азербайджан, Россия и Таджикистан. Поэтому использовалось два набора моделей валидной устойчивости режима, в том числе с фиктивными переменными, кодируемых 1 для всех бывших советских республик и закодированных 1 для данных стран после 1991 года. Включение этих контрольных переменных не меняет основные результаты.

Во всех моделях также включается набор стандартных контрольных переменных, значительное влияние которых было найдено в других исследованиях терроризма ^{[7; 11]}. К ним относятся естественный уровень населения и географическая территория обследуемых стран. Ожидается их достоверность для охраны правопорядка, издержек борьбы с терроризмом. Само предположение состоит в том, что страны, которые имеют более высокую численность населения и большую территорию будут испытывать более высокие уровни терроризма. Также включается ВНД, для контроля экономического развития в качестве предсказателя терроризма. Хотя обычно данная ковариата включается в эмпирический анализ терроризма ^[18], существуют предположение о неочевидном влиянии экономического развития на уровень терроризма, поскольку некоторые исследователи находят, что более бедные страны испытывают больше терроризма, а другие находят, что богатые страны более склонны к влиянию терроризма. И все же, чаще всего между ними вообще не находится никаких существенных отношений ^[19]. Мера провала государства на основе данных из базы Political Instability Task Force (PITF) также включена в анализ, так как ее находят существенным положительным предиктором терроризма. Наконец, поскольку К. Ли и Лай нашли, что экономически неравные общества испытывают больше терроризма ^{[7; 20]}, в модель включен контроль за неравенством доходов с использованием национальных коэффициентов Джини.

Описательная статистика для всех переменных, используемых в исследовании представлена в Таблице 1.

Таблица 1. Общая статистика.

Результаты центральной модели представлены в Таблицах 2 и 3.

Модели с 1 по 3 презентуют некоторые базовые результаты. В них, демократические режимы оказываются испытывающими больше терроризма, чем недемократические режимы в моделях в Таблице 2. Базовая категория диктатуры (Polity IV) фиктивная, более старые режимы в общем испытывают гораздо меньше терроризма, чем молодые. Данные результаты устойчивы, независимо от типа терроризма. Демократические режимы испытывают больше общего терроризма (измеренного GTD), больше внутреннего терроризма, а также больше транснационального терроризма. Режимы с более высокими баллами стабильности по Polity IV испытывают меньше всех трех видов терроризма. Модели с 4 по 6 используют оценки различные возрастные группы демократических режимов в качестве предикторов терроризма. В этих моделях самые младшие в двух возрастных группах демократии до 5 лет и демократии от 6 до 10 лет, снова имеют более высокие уровни всех типов терроризма. Демократии, которые старше этих двух возрастных групп, за одним исключением в модели 6, не испытывают существенно больше терроризма, чем диктатуры. Действительно, в некоторых из результатов у самых старых возрастных групп, например, демократических режимов, которые старше 50 лет, коэффициенты отрицательны, предполагая то, что они испытывают меньше терроризма, чем диктатуры, однако не преодолевается обычный порог значимости (Модели 4 и 5). Важно отметить, что результаты, приведенные в Таблице 2, являются устойчивыми к включению высоко значимых контрольных переменных, таких как численность населения, валовой национальный доход и провалы государственности.

Таблица 2. Возраст демократического режима и терроризм.

Все расчеты проводились по негативной биномиальной регрессионной модели. Надежные стандартные ошибки, сгруппированные по стране представлены в скобках.

Значимость: *p ≤ .05, **p ≤ .01, ***p ≤ .000.

Модели с 7 по 12 представлены в Таблице 3, в них выполняются аналогичные процедуры для недемократических режимов. В моделях 7 и 8 базовые результаты показывают,

что по всем видам терроризма, диктаторские режимы испытывают меньше терроризма, чем демократии всех возрастов. Эти результаты частично подтверждают выводы Д. Эйермана. В этих моделях, опять же, стабильность является существенным, отрицательным предиктором

терроризма, так предполагается, что старые режимы испытывают меньше терроризма всех типов. Модели с 10 по 12 показывают, что сдерживающие эффекты диктатур по всем видам терроризма, в отличие от демократий, не зависят от возраста режима. С некоторыми исключениями (несколько коэффициентов отрицательные, но они не являются значимыми в моделях) каждая возрастная группа диктатур испытывает меньше терроризма, чем эталонные категории демократических режимов. Опять же, эти результаты устойчивы к включению значимых контрольных переменных.

Таблица 3. Возраст диктатур и терроризм.

Все расчеты проводились по негативной биномиальной регрессионной модели. Надежные стандартные ошибки, сгруппированные по стране представлены в скобках.

Значимость: *p ≤ .05, **p ≤ .01, ***p ≤ .000.

Наконец, модели с 13 по 15 в Таблице 4 обеспечивают проверку аргумента, что более старые или зрелые демократии − типы режимов, которые наименее подвержены терроризму, как и предполагалось Д. Эйерманом. В этих моделях, фиктивная переменная для диктаторских типов режима включена вместе со старшими возрастными группами демократий, которые оказались значимы в модели с 1 по 12. Сравнивая модели − диктатуры испытывают значительно меньше терроризма, независимо от вида терроризма. Однако, для старых демократий устойчивые результаты не найдены. В некоторых моделях, демократические режимы из старших возрастных групп, кажется, испытывают меньше терроризма, но нет никакой согласованности в разных типах терроризма. Это добавляет гораздо более слабые и более неоднозначные взаимосвязи между зрелыми демократическими режимами и терроризмом. Данный факт не доказывает порядок ранжирования режимов, которые, как утверждает Д. Эйерман, вероятно, наиболее подвержены терроризму: Молодые демократии > Диктатуры > Зрелые демократии.

Таблица 4. Старые демократии, диктатуры и терроризм.

Все расчеты проводились по негативной биномиальной регрессионной модели. Надежные стандартные ошибки, сгруппированные по стране представлены в скобках.

Значимость: *p ≤ .05, **p ≤ .01, ***p ≤ .000.

Предметное моделирование эффектов проводилось на данных с целью дальнейшего тестирования отношений между режимом типа, возрастом режима и терроризмом. В работе производится моделирование Монте-Карло первой разности для зависимой переменной. Они имитируют число террористических актов, с которыми сталкиваются демократии или диктатуры, когда возраст режима увеличивается с шагом пять лет до 60 лет. Симуляция включает все контрольные переменные, константы их соответствующих мер основной тенденции и моделирует все террористические атаки (GTD), на основной модели не показаны различия между разными видами терроризма. На Рис. 1 показаны результаты данного моделирования.

Рис. 1. Основные эффекты для типа и возраста режима из базы данных Global Terrorism Database о террористических актах.

Здесь возникает еще одна интересная закономерность. В возрасте от 5 до около 40 лет,

смоделированное количество террористических актов по прогнозам, происходящих в условиях демократии и диктатуры резко расходится. В демократиях, в среднем, на 5,3 атаки больше, чем в диктатурах. Однако, примерно в возрасте 50 лет, в диктаторских режимах по прогнозам на короткий период, наблюдается более высокий уровень терроризма, чем в демократиях, но в дальнейшем в обоих типах режимов прослеживается снижение количества прогнозируемых террористических атак до отрицательных уровней. Для простоты, доверительные интервалы моделирования и стандартные ошибки не отмечаются на Рис. 1.

Моделирование свидетельствуют о том, что молодые или незрелые демократии являются наиболее склонными к влиянию терроризма типа режима. Тем не менее, представляется скудная поддержка аргументу, что зрелые демократии являются наиболее устойчивыми к терроризму. Действительно, результаты моделирования показывают, что диктаторские режимы эффективно подавляют террористическую деятельность во всех своих возрастных группах, опережая в этом плане демократии среднего возраста, а также старые демократии в возрасте от 50 и более старшие, в сокращении числа террористических актов.

Результаты регрессионных моделей и моделирование основных эффектов подчеркивают важность возраста режима для прогнозирования террористической деятельности. Но возраст режима полезен для прогнозирования терроризма в демократических странах, как и другие, более заметные исследованные особенности, такие как ограничения исполнительной власти, регулирование политического участия или статус гражданских свобод ^[7]? Для того, чтобы определить относительную прогностическую полезность возраста режима в пределах демократии, повторно запускается основная регрессионная модель, включающая три индикатора, захватывающих ограничения исполнительной власти: переменная XCONST из базы данных Polity; регулирование участия в политической жизни, с помощью компонентов индекса демократии Ванханена; гарантии гражданских прав внутри стран, используя CIRI Empowerment Index. Результаты этих тестов сведены в Таблицу 5.

Таблица 5. Сравнение основных эффектов: возраст демократического режима и демократические институты.

Моделирование первая разность эффектов террористических атак, производимых за счет увеличения показателей от их минимального до максимального значения.

Значимость: *p ≤ .05, **p ≤ .01, ***p ≤ .000.

Результаты исследования показывают несколько важных выводов. Во-первых, показатель возрастной группы являются значимыми положительными предикторами терроризма в основных моделях, представленных в Таблице 2. В то время, как другие особенности демократического режима, такие как ограничения исполнительной власти и расширение прав и возможностей CIRI Empowerment Index не являются значимыми. Во-вторых, первые изменения показателя возрастной группы режима оказывают более существенное влияние на предсказание террористических атак, чем другие особенности демократического режима. Для демократий, в возрасте от 0 до 5 лет имеют в среднем на 8.8 больше террористических актов, в то время как демократии от 6 до 10 лет имеют в среднем на 5,5 больше атак. Режимы с более высокими уровнями ограничений исполнительной власти или защиты гражданских свобод показывают больше террористических атак на 0,3 и 1,9 соответственно. Повышение участия в политической жизни в странах, от самого низкого до самых высоких уровней дает на 2,5 меньше террористических актов. Эти результаты подчеркивают важность возраста режима в демократических странах, как фактора, способствующего уровню терроризма, среди других качеств режима.

С помощью эмпирического анализа в данном исследовании, используя некоторые новые данные, большие временные ряды, многочисленные меры терроризма, новые способы практического использования типов и возраста режима и более сложные испытания основных и относительных эффектов, можно найти частичную поддержку аргументов Д. Эйермана. Новые демократии действительно, в самом деле, испытывают очень высокий уровень терроризма по сравнению с другими типами режимов, и влияние незрелости режима в демократических странах по стимулированию терроризма очень велико по сравнению с ранее найденными признаками демократического режима. Но, в целом диктатуры в любом возрасте

весьма очевидно снижают риск терроризма и опережают старые демократии, эффективно не подавляющих террористические акты до относительно поздних стадий развития. Будущие исследования могли бы помочь прояснить последствия этого факта для политических кругов. В целом же, также остается достаточно неясным, какие политические шаги могут быть предприняты для решения проблемы повышенного риска терроризма в новых демократиях.