Сценарный анализ в управлении региональной безопасностью

Шульц Владимир Леопольдович доктор философских наук Член-корреспондент РАН, профессор, кафедра социального конструирования, Московский Государственный Университет 119991, Россия, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1 Shul'ts Vladimir Leopol'dovich Doctor of Philosophy Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences, Professor, Department of Social Engineering, Moscow State University. 119991, Russia, Moscow, Leninskie Gory str., 1 cona01@yandex.ru Другие публикации этого автора     Кульба Владимир Васильевич доктор технических наук Главный научный сотрудник, Институт проблем управления им. В.А. Трапезникова РАН 117997, Россия, г. Москва, ул. Профсоюзная, 65 Kul'ba Vladimir Vasil'evich Doctor of Technical Science Chief Researcher, V.A. Trapeznikov Institute of Control Sciences of the Russian Academy of Sciences 117997, Russia, Moscow, Profsoyuznaya str., 65 kulba@ipu.ru Другие публикации этого автора     Шелков Алексей Борисович кандидат технических наук Ведущий научный сотрудник, Институт проблем управления им. В.А. Трапезникова РАН 117997, Россия, г. Москва, ул. Профсоюзная, 65, каб. 407 Shelkov Aleksei Borisovich PhD in Technical Science Leading Scientific Associate, V.A. Trapeznikov Institute of Control Sciences of the Russian Academy of Sciences 117997, Russia, Moscow region, Moscow, ul. Trade Union, 65, office 407 abshelkov@gmail.com Другие публикации этого автора

Чернов Игорь Викторович кандидат технических наук Заведующий лабораторией, Институт проблем управления им. В.А. Трапезникова РАН 117997, Россия, г. Москва, ул. Профсоюзная, 65 Chernov Igor' Viktorovich PhD in Technical Science Head of the Laboratory, V.A. Trapeznikov Institute of Control Sciences of the Russian Academy of Sciences 117997, Russia, Moscow, Profsoyuznaya str., 65 ichernov@gmail.com Другие публикации этого автора

Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ 16-07-00245 А.

Введение

В современных условиях появления все новых и новых проблем и вызовов (геополитические конфликты, проблемы глобализации, международный терроризм, мировой финансово-экономический кризис, санкционная политика стран Запада, чрезвычайные ситуации природного и техногенного типа и т.п.) существенно возрастает роль систем управления региональной безопасностью, которые в процессе достижения поставленных целей должны динамично адаптироваться к возникающим изменениям во внешней и внутренней среде и во многом работать на опережение возникающих сложных проблем и угроз социальной стабильности, а также поступательному региональному социально–экономическому развитию.

Это, в свою очередь, требует высокоэффективной организации процессов управления развитием территориальных образований на основе комплексного опережающего сценарного анализа внешних и внутренних угроз региональной безопасности и окон уязвимости региональных социально–экономических систем, механизмов снижения неопределенности при подготовке и реализации стратегических и среднесрочных управленческих решений, а также повышения их эффективности применительно к динамично изменяющимся ситуациям на объекте управления и во внешней среде.

Как известно, территориальная структура Российской Федерации характеризуется значительными пространствами и достаточно сложным территориальным устройством, а российские регионы существенно различаются по комплексу экономических, социальных, политических, этнических, религиозных, исторических, природно-климатических, ресурсных, демографических, культурных, экологических и др. показателей. В силу этого сложность решения задачи обеспечения региональной безопасности заключается, с одной стороны, в необходимости выработки единой государственной политики регионального развития страны (неотъемлемой частью которой является политика обеспечения региональной безопасности), с другой – в необходимости диверсификации и дифференциации ее содержания с целью отражения региональной специфики субъектов Федерации и иных территориальных образований ^[1-3].

Настоящая работа посвящена изложению результатов исследования путей решения методологических и прикладных проблем совершенствования процессов управления региональной безопасностью на основе сценарного подхода. Основное внимание уделено сценарному анализу процессов управления обеспечением социальной стабильности в условиях воздействия внешних и внутренних информационных угроз.

Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ 16-07-00245 А «Модели и методы управления региональной безопасностью на основе сценарного подхода».

1. Анализ принципов управления региональной безопасностью

Региональная безопасность в федеративном государстве, в существенной степени зависящем от уровня и потенциала развития регионов, очень тесно связана с национальной безопасностью страны в целом и по сути является ее важнейшим структурным компонентом. В современных условиях роль и значение региональной безопасности в обеспечении устойчивого развития России, а также обеспечении политической и социальной стабильности общества в условиях глобализации и резко возросшей в последние годы напряженности в отношениях Российской Федерации и стран Запада существенно возрастает. В связи с этим вопросам обеспечения безопасности субъектов Российской Федерации и отдельных российских территорий должно уделяться повышенное внимание как в повседневной, так и в перспективной деятельности федеральных и региональных органов законодательной и исполнительной власти. Чем сильнее регионы, а также устойчивее процессы их поступательного социально–экономического развития, тем выше степень защищенности национальных интересов Российской Федерации от внутренних и внешних угроз различной природы ^{[1, 4]}.

Несмотря на то, что в последние десятилетия вопросам безопасности на различных уровнях государственного управления уделялось большое внимание, в настоящее время термин «региональная безопасность» не имеет четкого определения и может трактоваться весьма широко. В целом же региональная безопасность определяется прежде всего состоянием защищенности жизненно важных интересов субъекта Российской Федерации ^[5]. Задача обеспечения региональной безопасности должна решаться как на уровне федеральных органов государственной власти, так и на уровне законодательной и исполнительной власти субъектов Российской Федерации.

Сущность управления региональной безопасностью заключается в обеспечении устойчивого бескризисного социально–экономического развития региона в условиях воздействия внешних и внутренних угроз различной природы.

Для эффективного управления региональной безопасностью необходимы идентификация и комплексный многоплановый анализ множества ключевых факторов риска, несущих в себе различного рода угрозы процессам постановки и реализации целей и задач системы организационного управления региональным развитием. Данные показатели могут быть сгруппированы в иерархический ряд поколений (иерархически подчиненных причинно-следственными связями групп факторов): противоречия, источники угроз, угрозы, окна уязвимости, риски, последствия или ущербы ^[6]. Каждый фактор верхнего уровня иерархии является порождающим для ряда факторов нижеследующего.

Противоречия являются одним из наиболее важных понятий системного анализа, которое, во-первых, определяет способность социально–экономических систем к изменению и развитию, и во-вторых, отражает свойство противоречивости целей субъектов управления различных уровней иерархии в т.ч. внешней среды (субъектов международных отношений, субъектов социально – экономической или элементов любой иной организационной системы). В процессе подготовки стратегических плановых и управленческих решений в различных ситуациях используются специальные приемы учета противоречий. С точки зрения задач обеспечения устойчивого развития региональных социально–экономических систем (СЭС), а также обеспечения региональной (прежде всего экономической и социальной) безопасности представляется целесообразным противоречия понимать прежде всего как рассогласование целей и задач, а также средств их достижения между системой управления и внешней средой, а также между элементами системы и ее подсистемами. Указанного типа противоречия в условиях стабильного социально–экономического развития могут носить скрытный характер, однако в предкризисный и особенно кризисный период они отчетливо проявляются в социальной, экономической, политической и информационной сферах, в области международных отношений и т.д.

Следует отметить, что в большинстве практических случаев достаточно трудно достоверно идентифицировать противоречия и их носители (субъекты), что неизбежно влечет за собой ошибки и, как следствие, принятие решений, усугубляющих эти противоречия либо порождающих новые с соответствующими негативными последствиями.

Отрицательные или негативные противоречия, проявляющиеся как внутри региона, так и во внешней среде, порождают соответственно внешние и внутренние источники угроз. Указанные источники по сути являются носителями потенциальных угроз эффективному управлению развитием СЭС и могут по отношению к системе управления также быть как внешними, так и внутренними.

В соответствии с действующим законодательством под угрозой понимается совокупность условий и факторов, создающих опасность жизненно важным интересам личности, общества и государства. Реальная и потенциальная угроза, исходящие от внутренних и внешних источников, определяет содержание и направления деятельности системы организационного управления развитием СЭС по обеспечению социальной и экономической безопасности.

В широком понимании источники угрозы - это потенциальные носители угроз безопасному развитию социально–экономических систем, их сегментов и отдельных экономических субъектов. На практике обычно выделяют антропогенные, т.е. вызванные умышленными действиями определенных групп людей источники угроз (кризисные явления в мировой экономике; руководство государств – геополитических противников или их преследующие определенные корыстные цели политические элиты; транснациональные корпорации; неэффективные или криминализированные организации финансово–кредитной сферы; стремящиеся к сращиванию с органами власти криминальные группировки; коррумпированные представители органов законодательной и исполнительной власти и т.п., а также достаточно хорошо описанные в научной литературе техногенные (определяемые технократической деятельностью человека) или стихийные (представляющие собой обстоятельства, составляющие непреодолимую силу) угрозы.

Угрозы региональной безопасности можно аналогично порождающим их противоречиям подразделить на внешние (в зависимости от локализации источника – первого и второго типа) и внутренние (рис.1).

Рис.1. Структура угроз региональной безопасности

Внешние угрозы первого типа носят глобальный характер и связаны с негативным влиянием ряда общемировых процессов и тенденций их развития, неустойчивостью или кризисными явлениями в мировой экономике (включая противодействие геополитических противников развитию нашей страны и связанные с этим различного рода надуманные экономические санкции ряда западных стран, вводимые в угоду их политическим интересам, попытки организации «цветных» революций и т.п.), колебаниями на мировом рынке уровней спроса и предложения, а также весьма характерные для настоящего времени волатильности цен на энергоносители, курсов валют и т.п.

Угрозы региональной безопасности второго типа связаны с существующими проблемами социально–экономического развития страны, бюджетно–финансовыми проблемами, несовершенством системы управления национальной экономикой и ее региональными секторами, комплексом проблем системы бюджетирования, неэффективностью системы межрегионального взаимодействия, природными и техногенными чрезвычайными ситуациями, недостатками в системе межрегиональных связей и т.п.

Внутренние угрозы региональной безопасности, возникающие и локализованные внутри административно–территориального образования, отражают особенности социально–экономического развития региона и весьма разнообразны по своей природе. В силу этого их можно классифицировать различными способами, например по характеру и сферам проявления: социальные, организационно–управленческие, политико–институциональные, экономические, финансовые, культурные, этнические, конфессиональные, экологические, демографические, правовые, коммуникативно–информационные и т.п.

Следует отметить, что реализация угроз региональной безопасности в социально–экономической сфере возможна только при условии существования определенных предпосылок, поэтому помимо тяжести последствий, угрозы целесообразно ранжировать по возможности практической реализации в сложившихся условиях: угроза реализуема, угроза умеренно реализуема, угроза слабо реализуема, угроза не реализуема ^[7].

Процесс анализа противоречий, выявления и оценки угроз должен быть тесным образом увязан с целями и уровнем решаемых системой регионального управления стратегических, тактических и оперативных задач. С их учетом должны разрабатываться и проводиться соответствующие прогнозные и аналитические исследования. Кроме того, процессы анализа и оценки опасности угроз должны отражать специфические особенности проблем регионального развития.

В частности, при решении задач регионального развития на федеральном уровне аналитическая работа должна быть направлена преимущественно на комплексный опережающий анализ угроз важнейшим целям и приоритетам развития социально–экономической системы страны с учетом интересов составляющих ее регионов. При этом основное внимание должно уделяться источникам угроз, связанным с кризисными явлениями в глобальной экономике и противоречиям в международной политике, а также ключевым проблемам в развитии национальной экономики и социальной сферы в данных условиях.

Среди последних наиболее типичными и достаточно детально изученными в экономической литературе угрозами являются: неравномерность распределения ресурсов; моноструктурный характер и преимущественно сырьевая экспортно–ориентированная модель развития экономики; низкий уровень координации между различными видами экономической деятельности; наличие инфраструктурных ограничений экономическому росту; низкая производительность труда; усугубление отрицательных демографических процессов; низкая энергоэффективность экономики, значительный уровень риска для инвесторов; высокий уровень коррупции; значительные масштабы теневой экономики и т.д.

Угрозы региональной безопасности реализуются при наличии внутренних окон уязвимости различной природы, причины возникновения которых могут носить как объективный, так и субъективный характер. Появление окон уязвимости, в свою очередь, обусловливается существованием в социально–экономической системе внутренних объективных и субъективных противоречий между субъектами, взаимодействующими в ее рамках. Фактически окно уязвимости является объектом или своеобразной «целью», на которую может быть направлен процесс реализации внешней или внутренней угрозы. Строго говоря, термин «окно уязвимости», с одной стороны, имеет некоторую аналогию с понятием источника уязвимости информационных систем, используемого злоумышленниками в качестве цели при подготовке и проведении удаленных хакерских атак, с другой – принципиально отличен от него. В социально – экономических системах причинами возникновения окон уязвимости могут являться как объективно существующие социальные или экономические проблемы, так и негативные результаты неэффективного регионального управления (ошибки «оптимизации» системы здравоохранения, плохое состояние дорожной инфраструктуры, низкие зарплаты (или их задержки) в бюджетной сфере, высокий уровень социальной дифференциации населения, коррупция в органах власти различных уровней и т.д. и т.п.). Кроме того, окна уязвимости могут искусственно создаваться геополитическим противником с использованием, например, информационных и манипулятивных технологий

Для диагностического анализа угроз и последствий их реализации можно использовать так называемую матрицу угроз (рис. 2), представляющую собой таблицу, по строкам которой расположены источники угроз (или угрозы), а по столбцам – окна уязвимости. На пересечении столбцов и строк могут размещаться прогнозные оценки размера ущерба или вероятности его возникновения, вероятностные оценки реализации угрозы в окне уязвимости, показатели уровня опасности угроз и т.п. В приведенном на рис.2 примере в матрице угроз представлены оценки степени неустранимости последствий реализации угроз.

Рис. 2. Фрагмент матрицы угроз

Использование рассматриваемой таблицы позволяет проводить комплексный анализ опасности угроз и тяжести возможных последствий их реализации, а также формировать исходные данные для подготовки стратегических и тактических решений по их парированию, противодействию угрозам или компенсации ущербов. С целью анализа развития ситуации и оценки потенциальной опасности окон уязвимости и угроз целесообразна разработка системы аналогичных таблиц, обеспечивающих с различной степенью детализации возможность анализа проблем обеспечения региональной безопасности.

В соответствии с характеристиками источников угроз и ключевыми параметрами процессов их воздействия на региональную социально–экономическую систему выделяют внешнюю и внутреннюю стороны региональной безопасности.

Внешняя региональная безопасность понимается прежде всего как степень защищённости территориального образования от угроз, исходящих из внешней среды и тесно связана с международными аспектами национальной безопасности России ^[8].

Проблемы обеспечения внешней региональной безопасности наиболее ярко проявляются, например, в приграничных субъектах Российской Федерации. Особую остроту в указанных регионах приобретают проблемы неконтролируемой миграции, незаконного ввоза и вывоза сырья, продукции, иностранной валюты и других контрабандных товаров, а также наркосодержащих веществ и т.п. Кроме того, приграничные регионы особенно уязвимы для имеющих откровенно антироссийскую направленность внешних деструктивных информационных воздействий со стороны геополитических противников и их сателлитов из числа граничащих с Россией стран ^{[9, 10]}.

Основными целями такого рода воздействий являются попытки дестабилизации обстановки внутри территориальных образований; разжигание межэтнических и межрелигиозных конфликтов; поддержка сепаратистских устремлений отдельных групп населения; пропаганда разработанных в сопредельных государствах проектов, направленных на ориентацию экономического развития субъектов Федерации на зарубежные государства в ущерб их связям с российскими регионами; акцентированная пропаганда нерешенных социальных проблем и обоснование необходимости расширения иностранного экономического, гуманитарного, а в перспективе – политического присутствия; попытки внедрения «псевдодемократических ценностей» в сознание подрастающего поколения граждан.

Серьезную опасность представляют собой и исходящие извне экологические угрозы (результаты природных или техногенных катастроф и т.п.), предотвращение и ликвидация последствий которых возможна лишь совместными и скоординированными действиями на международном, федеральном или межрегиональном уровнях.

К внешним аспектам региональной безопасности относят также влияние неизбежных негативных результатов процессов развития глобализации, таких как кризисные явления в мировой экономической системе со всеми вытекающими из них последствиями, колебания уровня мировых цен на энергоносители и курсов национальных валют, препятствование развитию международных торгово–экономических связей, проведение дискриминационной (санкционной) экономической политики в отношении России и т.п.

Внутренняя региональная безопасность связана прежде всего с проблемами обеспечения устойчивого социально–экономического развития Российской Федерации и эффективностью управления их решением.

В настоящее время основной и наиболее существенной особенностью процессов управления региональной безопасностью является необходимость эффективного и разумного сочетания механизмов централизованного управления развитием региональных СЭС федеральными органами законодательной и исполнительной власти и полномочий соответствующих органов управления субъектов Федерации.

При этом государственная стратегия регионального развития должна быть ориентирована на приоритет реализации государственных интересов с учетом разнообразия и специфики российских регионов, а также объективных и носящих неантагонистический характер противоречий в интересах и целях субъектов РФ и национальных интересах страны в целом. Необходима также организация механизмов стимулирования процессов развития межрегиональных горизонтальных связей и контроля эффективности их функционирования.

В настоящее время разработан достаточно широкий круг индикаторов регионального развития различного типа, которые могут успешно применяться в процессе управления региональной безопасностью. В таблице 1 представлен один из подходов к классификации индикаторов внешних и внутренних угроз региональной безопасности.

Таблица 1

А. Внешние факторы: глобальный уровень

Факторы, определяющие состояние и динамику развития внешней среды

Таблица 1 (продолжение)

Б. Внешние факторы: федеральный уровень

Показатели эффективности управления региональным развитием на федеральном уровне

Таблица 1 (продолжение)

В. Внутренние факторы: региональный уровень

В1. Показатели потенциала развития региона

Таблица 1 (продолжение)

В. Внутренние факторы: региональный уровень

В2. Показатели качества жизни граждан

Таблица 1 (продолжение)

В. Внутренние факторы: региональный уровень

В3. Показатели уровня жизни граждан

Таблица 1 (окончание)

В. Внутренние факторы: региональный уровень

В4. Показатели уровня социально - экономического развития

Здесь необходимо особо отметить, что приведенные выше индикаторы (их перечень может быть существенно дополнен в зависимости от поставленных целей и решаемых на основе анализа данных показателей задач) обладают одним существенным недостатком. В определенной мере объективно отражая текущий уровень социально – экономического развития региона и обеспечиваемый уровень социальной стабильности, они не всегда позволяют проводить прямую оценку качества стратегического и оперативного управления территориальным образованием, результаты которой крайне важны при решении задач обеспечения региональной безопасности.

2. Анализ внутренних аспектов региональной безопасности

Как уже упоминалось выше, территориальная структура Российской Федерации характеризуется значительным разнообразием, а российские регионы существенно различаются по целому комплексу показателей различной природы.

В настоящее время разработано и хорошо известно специалистам достаточно большое количество региональных типологий (классификаций) на основе различных подходов, отражающих различие в поставленных целях их дальнейшего использования и положенных в основу данных классификаций показателей регионального развития, которые в конечном итоге и определяют окончательный вид группировки регионов. Здесь необходимо отметить, что наиболее часто используемые подходы к региональной классификации по одному или ограниченной группе социальных, экономических или иных показателей для целей исследования проблем обеспечения региональной безопасности не вполне подходят, поскольку предназначены для решения достаточно узких задач регионального развития.

На наш взгляд, достаточно удачной является типология, предложенная д.э.н., проф. Р.М.Нижегородцевым (Институт проблем управления им. В.А.Трапезникова РАН) ^[11], в рамках которой всю совокупность регионов — субъектов Российской Федерации предлагается разделить на пять основных типов (групп):

1. хронически депрессивные, практически лишенные собственного экономического потенциала;
2. дотационные, обладающие внутренним потенциалом развития;
3. теневые, развитие которых обусловлено факторами, в известной мере неподконтрольными федеральным органам управления;
4. развитые изолированные, опирающиеся преимущественно на стратегию импортозамещения;
5. развитые экспортно–ориентированные.

В хронически депрессивных регионах падение физических объемов производства и снижение уровня жизни побуждают федеральные и региональные органы управления к наращиванию внешних факторов развития, наполняющих бюджет, а также обеспечивающих рост социальных расходов и, в меньшей степени, производственных инвестиций. Кроме того, в депрессивных регионах рост физических объемов производства практически не стимулирует технический прогресс, обеспечиваемый принципиально иными, внешними причинами, а рост производительности труда не снижает уровень макроэкономического риска.

В дотационных регионах спад физических объемов производства вызывает усиление внешних факторов развития (таких как транши из федерального бюджета), наполняющих региональный (местный) бюджет и увеличивающих производственные инвестиции, а в меньшей степени — и социальные программы. На динамику экономического развития изолированных регионов внешние факторы не оказывают существенного влияния (возможен лишь эквивалентный обмен при условии нейтрального сальдо платежного баланса). Основная особенность данного типа регионов заключается в том, что малейший рост макроэкономического риска существенно уменьшает объем инвестиций.

В теневых регионах макроэкономический риск не снижает инвестиций, поскольку их источником служит бюджет региона (заметим, не всегда совпадающий с официальным пониманием данной категории), пополняемый, в частности, внешним окружением данного административно–территориального образования, отчасти заинтересованным в развитии теневых структур. Увеличение риска лишь незначительно ослабляет внешние источники развития, а рост объемов производства и уровня жизни несущественно стимулируют рост налоговых ставок.

В развитии экспортно–ориентированных регионов большое значение имеют внешние факторы развития. Они оказывают существенное влияние на социально–экономическую систему через поддержку инвестиций, социальных программ и увеличение бюджета региона. В свою очередь, внешние источники развития имеют тенденцию к ослаблению с возрастанием издержек производства, налоговых ставок, макроэкономического риска и с ростом влияния теневых структур и коррупции.

Кроме того, среди относительно стабильных регионов, не требующих значительных усилий государства по коренному изменению характера динамики социально-экономических показателей, также можно выделить два их типа в зависимости от участия в системе межрегионального и международного разделения труда.

Первые – регионы, в значительной степени изолированные от внешних товарных и финансовых рынков и придерживающиеся стратегической линии, направленной на самообеспечение собственных первоочередных потребностей (например, Ульяновская область).

Вторые – регионы, открытые для межрегиональных и международных торгово-финансовых связей, стремящиеся добиться внешней конкурентоспособности по ограниченному кругу избранных направлений, например, связанных с экспортом природных ресурсов (Тюменская область, Ханты–Мансийский автономный округ и др.) или продукции обрабатывающей промышленности (Ленинградская, Калужская, Владимирская области), либо с контролем финансовых рынков (г. Москва).

Заметим, что подобная классификация в известной степени аналогична разделению моделей экономической стратегии развивающихся стран, ориентированных на импортозамещение и экспортную ориентацию.

Изложенная выше типология регионов позволила выделить множества взаимосвязанных ключевых макроэкономических показателей состояния региональных СЭС и решить ряд практических задач анализа эффективности альтернативных путей социально–экономического развития регионов с использованием сценарного подхода ^[12].

Принципиально иной подход к региональной типологизации предложен П.Г.Щедровицким (Центр гуманитарных технологий), который отражает перспективы изменения возможностей, роли и значения территориальных образований в процессе дальнейшего инновационно–технологического развития национальной экономики и интеграции Российской Федерации в глобальную экономику ^[13]. В рамках предложенной классификации выделяются следующие группы территорий.

1. Глобальные города. К данной категории предлагается относить города с населением свыше миллиона человек, выполняющие роль ключевых мегаполисов и оказывающие существенное влияние на экономическое развитие (такие, как, например, Лондон, Нью-Йорк, Токио и т.п.). В настоящее время городом, имеющим подобное ключевое значение в национальной экономике России, фактически оказывается только Москва, которая, с одной стороны, оказывает существенное влияние на социально–экономическое развитие страны, с другой – пока еще занимает недостаточно сильные позиции на ряде значимых сегментов международных рынков (финансовых, информационных, транспортно-логистических и т.п.).

2. Центры инновационного развития. К сожалению, эффективные и полностью ориентированные на инновационное развитие регионы в настоящее время на территории России практически отсутствуют. Созданные в недалеком прошлом наукограды и известные еще со времен Советского Союза так называемые закрытые административно-территориальные образования (Челябинск-40, Томск-7, Красноярск-26, Сальск-7 и др.) по целому ряду хорошо известных как объективных (недостаточное финансирование в течение длительного периода времени), так и субъективных (отсутствие востребованности результатов научной деятельности со стороны государства и заинтересованности бизнеса в инвестировании достаточно длительных по времени инновационных разработок) причин в настоящее время не в состоянии играть сколько–нибудь существенную роль в инновационном развитии. Более того, попытки использования опыта зарубежных стран в процессе создания национальной инновационной системы на базе крупных университетов показали свою невысокую эффективность в силу неготовности даже ведущих вузов страны решать задачи инновационного развития без активного привлечения фундаментальной науки. В данной ситуации на федеральном уровне требуется выработка единой эффективной стратегии, интегрирующей инновационно–технологические, научно–исследовательские и образовательные процессы.

3. Территории технологического трансферта должны в перспективе возникнуть в результате ускорения инновационного развития национальной экономики и ее существенной технологической модернизации. На первом этапе это должно привести к увеличению объемов импорта новых технологий различного назначения (в первую очередь ориентированных на использование в реальном секторе экономики) и созданию рассчитанных на поставку продукции на растущий внутренний рынок процессинговых центров. При этом наиболее эффективным будет их размещение в населенных пунктах, обладающих достаточными ресурсами квалифицированной рабочей силы и возможностью масштабной подготовки (переподготовки) кадров в соответствии с возникающими новыми требованиями, а также организованной урбанистической средой жизни. Большую роль будет также играть уровень развития транспортной и коммуникационной инфраструктур.

4. Промышленные территории представляют собой созданные в советский период развития плановой экономики так называемые старопромышленные регионы, преимущественно с морально (а во многом – и физически) устаревшей производственно-технологической базой, а также ориентированные на замкнутые локальные или стационарные слабо развивающиеся рынки. В новых условиях в данных регионах неизбежно начнутся процессы внутренней дифференциации в зависимости от динамики изменения региональных социально–экономических систем, а также этнокультурных и миграционных процессов.

5. Сырьевые территории, создававшиеся в свое время прежде всего с целью обеспечение внутренних потребностей национальной экономики, неизбежно столкнутся с необходимостью экспортной переориентации (в ряде регионов в настоящее время эти процессы уже происходят). Указанные изменения приводят к необходимости проведения определенных преобразований в системе расселения, модернизации транспортной инфраструктуры (развитие трубопроводного, морского, железнодорожного, автомобильного и воздушного транспорта), развития системы вахтового освоения новых месторождений природных ресурсов и т.д.

6. Приграничные территории (так называемые «зоны безопасности») представляют собой приграничные субъекты Российской Федерации, находящиеся в непосредственном соприкосновении с другими геополитическими, геоэкономическими и геокультурными пространствами. Особое положения данных территорий заключается в том, что, с одной стороны, решение задач обеспечения национальной безопасности страны требует размещения на их территории объектов оборонной индустрии и инфраструктуры, а также дислокации необходимых воинских подразделений. С другой – процессы глобализации и стремление к развитию экспортного потенциала России усиливает роль приграничных регионов, возлагая на них транспортно–логистические задачи (прием, хранение и переработка поступающих грузов, управление трансграничными товарными потоками, таможенный, санитарный и т.д. контроль), участие в процессах культурного, научного и торгового обмена и т.д. Кроме того, как уже упоминалось выше, в приграничных регионах наиболее остро проявляются проблемы приема беженцев из зарубежных «горячих точек» (вплоть до необходимости введения чрезвычайного положения), неконтролируемой миграции, контрабанды и т.п.

Несмотря на перечисленные выше особенности и принципиальные различия в целевых установках и подходах, типология регионов, отражающая как текущее состояние региональных СЭС, так и перспективы развития, позволяет их в конечном итоге структурировать с целью дальнейшего исследования проблем управления региональным социально–экономическим развитием и обеспечения региональной безопасности.

Решение рассматриваемого комплекса проблем обеспечения региональной безопасности существенно осложняется неравномерностью развития регионов России, которая определяется целым рядом объективных различий, таких как географическое положение, численность и плотность населения, занимаемая площадь и характеристики земельных и водных ресурсов, природно–климатические условия, состояние экологии, наличие месторождений полезных ископаемых, исторически сложившееся размещение производительных сил и т.п.

Как известно, перевод экономики России на рыночные отношения уже сам по себе разделил регионы в соответствии с их конкурентным преимуществами и недостатками, а также способностью региональных систем управления приспособиться к новым условиям хозяйствования. В процессе своего развития адаптация к рынку регионов, обладающих различным менталитетом населения, природными ресурсами, инфраструктурой, ресурсным потенциалом происходила очень неравномерно и сопровождалась существенным ослаблением регулирующей роли федерального центра, а также сокращением государственных инвестиций в региональное развитие. Существенное влияние на рост дифференциации оказало и проявлявшееся на начальных этапах реформирования экономики неравенство различных регионов России в экономических отношениях с центром.

Регулярно публикуемые в СМИ результаты рейтинговых исследований социально–экономического положения субъектов РФ, разрабатываемые на основе агрегирования ключевых показателей и важнейших факторов регионального развития, наглядно иллюстрируют основные характерные черты разнообразия и неравномерности развития административно–хозяйственных элементов региональной структуры территориально–распределенной СЭС нашей страны.

В соответствии с данными статистики последних лет ^[14], более половины российского ВВП неизменно обеспечивают шесть ключевых регионов России: Москва, Московская область, Санкт–Петербург, Тюменская область, Ханты–Мансийский автономный округ – Югра и Ямало–Ненецкий автономный округ. По данным 2014 г. в десятку лучших по показателям социально–экономического развития помимо вышеперечисленных вошли Сахалинская и Самарская области, а также Республика Башкортостан ^[15].

Несмотря на определенную общность с точки зрения финансового благополучия, перечисленные регионы по целому ряду количественных и качественных показателей социально–экономического развития существенно различаются.

Москва, Московская область и Санкт–Петербург традиционно имеют целый ряд преимуществ перед другими регионами, поскольку на их территории располагается большинство крупных корпораций и практически все крупнейшие монополии, что делает данные регионы по сути финансовыми центрами России, в которых аккумулируется значительная часть ресурсов. Одновременно с этим перечисленные регионы на протяжении многих лет являются лидерами в области реализации различных программ социально–экономического развития, обладают мощным кадровым потенциалом и развитой инфраструктурой, высоким уровнем конкурентоспособности и экспортного потенциала производимой на их территории продукции.

По данным ряда опубликованных аналитических исследований по объему производства товаров и услуг уже не первый год лидерами являются г. Москва, Ханты-Мансийский автономный округ – Югра, г. Санкт-Петербург, Московская область и Республика Татарстан (в последнее время доля данных регионов в совокупном объеме производства превышает 30%). В замыкающей пятерке рейтинга также не первый год располагаются Республика Калмыкия, Еврейская автономная область, Республики Алтай, Ингушетия и Тыва.

Последние места в рейтинге социально–экономического развития субъектов РФ на протяжении длительного времени занимают регионы Дальнего Востока, ряд регионов Сибири и Поволжья, а также республики Северного Кавказа. В этих территориальных образованиях наблюдаются наихудшие показатели по уровню социально–экономического развития. При этом следует отметить, что, например, находящиеся в числе аутсайдеров республики Северного Кавказа обладают достаточно хорошим потенциалом для дальнейшего развития (минеральные и трудовые ресурсы, достаточно развитая инфраструктура и т.п.). Однако, несмотря на это, накопившиеся давние и во многом болезненные проблемы развития данных регионов пока по ряду как объективных, так и субъективных причин не находят эффективного решения.

В целом сложившаяся за последнее десятилетия характеризующаяся значительной сырьевой зависимостью макроэкономическая ситуация в стране гарантирует хорошие и устойчивые социальные, бюджетные и экономические показатели только обладающим собственными финансовыми и природными ресурсами регионам, причем именно они в основном и обеспечивают пополнение федерального бюджета. Иными словами, в настоящее время в лучшем положении находится не тот, кто производит пользующуюся спросом продукцию, развивает обрабатывающие отрасли, внедряет новые технологии и т.д., а тот, кто управляет финансовыми и материальными потоками, добывает и продает сырье.

Данный вывод красноречиво иллюстрирует тот факт, что в первой двадцатке наиболее эффективных регионов нет ни одного, имеющего статус высокотехнологичного. При этом Московская область занимает лидирующие позиции не из-за того, что на ее территории находится Сколково, а за счет близкого расположения к столице. Даже Новосибирская область с ее всемирно известным Академгородком и высоким уровнем развития науки занимает рейтинговое место всего лишь в середине третьего десятка.

Современные тенденции развития рассматриваемой ситуации неизбежно приводят к все более рельефно проявляющимся эффектам экономического доминирования одних региональных СЭС над другими, что еще более углубляет их социально–экономическую дифференциацию, существенно снижает эффективность межрегионального экономического взаимодействия (механизмы организации и управления которым во многом утеряны после распада СССР), вызывает нарастание противоречий между регионами и значительно затрудняет проведение единой государственной политики социально–экономических преобразований ^[16].

Здесь необходимо отметить, что одной из наиболее существенных особенностей регионального развития на современном этапе является обострение (в некоторых случаях – существенное) бюджетных проблем, связанных с ростом долговой нагрузки на региональные бюджеты. Одной из причин роста кредитной задолженности регионов является замедление темпов роста реального сектора экономики. Как известно, объем заимствований регламентируется Бюджетным кодексом, согласно которому в настоящее время он не должен превышать сумму, направляемую на финансирование дефицита бюджета и погашение долговых обязательств региона. Однако, проведенные Счетной палатой проверки в 2013–2014 г.г. пяти регионов (Башкортостана, Красноярского и Ставропольского краев, Смоленской и Саратовской областей) показали, что за 2011–2014 г.г. суммарная задолженность каждого из них возросла в 2–5 раз ^[17]. Сложившаяся ситуация приводит к необходимости поиска регионами путей реструктуризации своих долгов, перекредитования за счет новых кредитов под невысокие проценты и т.п. В результате существенно затрудняется выполнение регионами своих обязательства (в том числе социально значимых) за счет собственных средств и доходов. Так по данным Независимого института социальной политики ^[17], уже в 2013 году платежеспособность Красноярского края упала до 84%, Башкортостана – до 83%, Саратовской области – до 72% Смоленской – до 70%, а в Ставропольском крае – до 67%.

В последнее время рост долговой нагрузки на региональные бюджеты становится все более серьезной проблемой в социально–экономическом развитии субъектов Федерации. Так по данным рейтингового агентства «РИА–Рейтинг» ^[15] на начало 2015 г. совокупный объем госдолга субъектов Федерации составил за 2014 г. вырос на 352 млн. руб. и составил 2.089 трлн. руб., а суммарный объем государственного долга субъектов РФ и долга входящих в их состав муниципальных образований составил 2.402 трлн. руб., что на 19% больше аналогичных показателей за 2013 г. Более того, как свидетельствует статистика, темпы роста региональной задолженности в 2014 году опережали темпы роста доходов бюджетов. По итогам 2014 г. суммарный объем государственного и муниципального долга превысил объем налоговых и неналоговых доходов консолидированного бюджета в Костромской и Смоленской областях, Чукотском автономном округе и Республике Мордовия. Кроме вышеперечисленных субъектов Федерации, объем государственного и муниципального долга превысил 80% доходов консолидированных региональных бюджетов в Республике Ингушетия, Амурской, Вологодской, Белгородской, Астраханской, Пензенской и Саратовской областях, Удмуртской Республике, Республике Северная Осетия – Алания и Республике Карелия (источник – РИА Рейтинг) по данным Федерального казначейства и Минфина РФ) ^[15].

Успешность социально–экономического развития регионов России с одной стороны, безусловно зависит от целого ряда уже упомянутых выше объективных факторов, таких, как географическое положение, природно–климатические и гидрографические условия, природный ландшафт, численность и плотность населения, исторически сложившееся расселение народов России и их менталитет, а также наличия транспортного, производственно–технологического, энергетического, ресурсно–сырьевого, кадрового, инвестиционного и инновационного потенциалов, ограничений на возможности дальнейшего расширения производственно экономической деятельности.

С другой стороны, что особенно важно, качество регионального социально–экономического развития в значительной мере определяется эффективностью управления регионом, начиная от уровня целеполагания и формирования долго- и среднесрочной региональной социально–экономической политики и до уровня тактических и оперативных решений по ее реализации. При этом конечный результат в значительной степени определяется тем, насколько эффективно используются имеющиеся преимущества и сильные стороны потенциала регионального развития и нивелируются слабые его стороны или восполняется отсутствие определенных преимуществ, а также решаются наиболее острые социальные и экономические проблемы. Огромную роль также играют квалификационные характеристики губернаторов и укомплектованность компетентными кадрами руководителей и специалистов их команд (администраций регионов), их активность, целеустремленность, наличие необходимых знаний и практических навыков решения прежде всего высокоприоритетных задач управления региональным социально–экономическим развитием на различных временных горизонтах, а также при различных внешних и внутренних «возмущающих воздействиях».

Одновременно с этим необходимо подчеркнуть ключевую роль государства в региональном развитии. В настоящее время крайне необходимо коренное совершенствование системы управления региональным развитием в России на федеральном уровне, поскольку используемых длительное время механизмов трансфертного бюджетирования и программно–целевого управления, базирующегося на системе слабо скоординированных, по большей части недофинансируемых и не доводимых до социально–значимых результатов федеральных целевых программ, явно недостаточно ^[18]. Кроме того, результаты административной реформы и широкое внедрение ориентированного на конечный результат бюджетирования предопределили излишнюю концентрацию целого ряда функций управления на федеральном уровне. В результате существенно усложнилась задача анализа и оценки качества регионального управления, а также эффективности взаимодействия федеральных и региональных органов управления и в первую очередь в решении задач обеспечения региональной безопасности.

Постановка в качестве основной цели государственной региональной политики задачи сведения к абсолютному «нулю» дисбаланса в социально–экономическом развитии регионов представляется нецелесообразной в силу малой реальности ее успешного решения, что определяется целым рядом объективных обстоятельств: непосильной нагрузкой на федеральный бюджет; существенными различиями, связанными с исторически сложившимся расселением народов России и их менталитетом; различным уровнем развитости инфраструктуры; резкими различиями климатических условий; наличием или отсутствием природных ресурсов, а также другими, уже рассмотренными выше объективными факторами.

В сложившейся ситуации важнейшими и приоритетными задачами обеспечения внутренней региональной безопасности России на федеральном уровне должны быть:

• максимально возможное снижение диспропорций и контрастов в социально–экономическом положении территориальных образований;
• формирование эффективной пространственной структуры экономики страны при условии соблюдения баланса интересов всех регионов Российской Федерации;
• максимально эффективное использование региональных преимуществ;
• эффективное решение неотложных социальных проблем, состав и содержание которых индивидуальны для каждого региона.

Здесь необходимо отметить, что, как показывает мировая практика, обусловленная объективными причинами региональная социально–экономическая дифференциация в определенной степени и разумных пределах характерна для большинства государств, вне зависимости от уровня их социально–экономического развития, а также политического и административно–территориального устройства. Однако, важнейшим моментом здесь является не столько сам факт территориальных различий (умеренные различия в региональном развитии могут выполнять и стимулирующие функции в процессах формирования и развития единого в границах государства экономического пространства и совершенствования системы внутрихозяйственных связей), сколько возможность эффективного контроля и управления снижением остроты возникающих противоречий и порождаемых ими угроз региональной и национальной безопасности.

Безусловно, проблемы обеспечения внутренней региональной безопасности и обеспечения устойчивого экономического развития регионов России являются предметом отдельного комплекса серьезных междисциплинарных исследований и, соответственно, выходят далеко за рамки настоящей работы.

3. Анализ внешних аспектов региональной безопасности в условиях глобализации

Современный этап социально–экономического развития человеческого общества, и особенно первые полтора десятилетия XXI века, характеризуются существенным ростом влияния интенсивно развивающихся процессов глобализации. Как известно, глобализация представляет собой сложнейший процесс эволюционной трансформации человеческого общества, приводящий к существенному росту взаимопроникновения национальных экономик различных стран и, соответственно, возрастанию межгосударственной взаимозависимости в глобальном масштабе, что неизбежно сопровождается обострением межгосударственных противоречий. Это приводит к появлению новых форм геополитического и экономического соперничества стран на международной арене, и, как следствие, усилению существующих и появлению новых угроз устойчивому социально–экономическому развитию как Российской Федерации в целом, так и ее региональных образований ^[19].

Неотъемлемой частью процессов глобализации безусловно являются современные информационные и телекоммуникационные технологии, интенсивное развитие и широкое внедрение которых в повседневную жизнь привели к значительному росту открытости российского общества, что, как показывает опыт последних лет, породило целый ряд противоречивых по своим целям и проявлениям общественных процессов. Анализ содействующих развитию информационного пространства факторов, позволил выделить из них наиболее существенные ^[20]:

1. создание глобальной системы телевидения и радиовещания на базе охватывающих практически всю планету спутниковых технологий, цифровых сетей и систем связи;
2. развитие глобальных информационно–телекоммуникационных и социальных сетей, а также непрерывный рост числа их пользователей во всем мире;
3. бурное развитие современных технологий и систем телефонной и мобильной связи, а также интернет–телефонии, интерактивных смарт–телеприемников и т.д.;
4. появление принципиально новых средств, цифровых технологий, а также программного обеспечения, приложений, сервисов и т.п. для информационных коммуникаций (прежде всего персональных мобильных цифровых коммуникаторов и в первую очередь планшетов, смартфонов и т.д.).

Одновременно с этим использование возможностей, открываемых развитием информационного общества и новыми информационно–телекоммуникационными технологиями, рассматривается прежде всего руководством стран Запада не только как основа своего социально–экономического, политического и культурного развития, решения наиболее острых внутренних проблем, но и как принципиально новый механизм и инструмент достижения собственных внешнеполитических целей в геополитическом пространстве.

Процессы развития информационных технологий привели к существенному росту уязвимости российского общества перед деструктивными информационными воздействиями извне, направленными на дестабилизацию общественной жизни страны в целом и ее регионов, что в последние годы является одной из стратегических целей стремящихся к глобальному доминированию геополитических противников Российской Федерации. При этом наибольшую опасность представляет негативное информационно–психологическое воздействие на сознание и мировоззрение людей, придание этому сознанию желательных с точки зрения поставленных целей качеств и свойств.

В настоящее время именно информационно–психологические методы воздействия стран Запада на граждан нашей страны как объекта агрессии начинают играть ключевую роль в попытках дестабилизации обстановки как в обществе в целом, так и внутри выбранных в качестве мишени регионов (не в последнюю очередь с целью подготовки предпосылок для организации противоправных массовых протестных действий, подрыва доверия к органам и институтам законодательной и исполнительной власти, организации «цветных» революций и т.п.).

В настоящее время в информационной сфере основными угрозами региональной безопасности в целом и социальной стабильности в частности являются ^{[21, 22]}:

• изменение и/или формирование необходимых противоборствующей стороне убеждений, мнений, интересов, позиций, точек зрения, жизненных установок, связанных с ценностными и критериальными ориентациями людей;
• навязывание псевдодемократических ценностей, пропаганда западного и американского образа жизни, так называемых «европейских ценностей»;
• навязывание выгодных западным странам точек зрения на международные и внутренние события и процессы;
• попытки компрометации органов власти на федеральном и региональном уровнях с целью снижения доверия граждан к ней;
• искажение исторических фактов в жизни страны, попытки размывания национальной идентичности граждан страны;
• провоцирование процессов разбалансировки и конфликта интересов различных поколений российских граждан и социальных общностей;
• поддержка процессов маргинализации молодежной среды;
• пропаганда экстремистских псевдорелигиозных учений;
• поддержка националистических и сепаратистских настроений;
• формирование неуважительного отношения к духовности, традиционным религиям и элементам национальной культуры народов России;
• формирование эффекта действия (непосредственного или отложенного, инерционного), связанного с широким спектром практических действий (голосование, проявление социальной активности путем участия в митингах, демонстрациях или, наоборот, неучастия в них и т.д.);
• формирование и/или изменение психологических нормативов и характеристик жизнедеятельности людей, общего эмоционально–психологического фона их бытия;
• формирование нормативных характеристик общения людей в тот или иной период времени.

Следует особо подчеркнуть, что в настоящее время уже невозможно гарантированно защитить граждан страны от воздействия колоссальных потоков самой разнообразной поступающей извне деструктивной информации, нацеленной на деформирование или даже разрушение отдельных структурных компонент гражданского общества. В данной ситуации становятся все более актуальными проблемы обеспечения информационного суверенитета страны и ее регионов как одного из самых важных условий сохранения социальной стабильности и обеспечения поступательного социально–экономического развития государства.

В этих условиях основной целью повышения эффективности управления региональной безопасностью (и в первую очередь – ее внешними аспектами) является необходимость обеспечения требуемого уровня защищённости территориальных образований от угроз дестабилизации, исходящих из внешней среды. В рамках указанной цели важнейшей задачей системы управления региональной безопасностью является обеспечение социальной стабильности в регионе и, в частности, предотвращение любых форм социальных конфликтов.

Как известно, конфликтные ситуации в социальной сфере могут, с одной стороны, скрытно развиваться длительный период времени, с другой – возникнуть неожиданно, внезапно, например, как спонтанная реакция граждан на какое–либо «негативное» (в общественном сознании) событие, или/и как результат внешних деструктивных информационных воздействий, спровоцировавших социальный конфликт.

В соответствии с логикой развития конфликтной ситуации в социальной сфере, процесс управления региональной безопасностью должен охватывать весь комплекс проблем регионального развития, а система управления безопасностью - функционировать в следующих трех основных режимах (рис.3):

1. стационарном (режим социальной стабильности);
2. чрезвычайном (разрешение развивающегося конфликта);
3. постчрезвычайном (ликвидация последствий социального конфликта).

Рис.3. Процесс управления региональной безопасностью

Первый режим - стационарный - характеризуется отсутствием информации о явных признаках угрозы возникновения конфликта. Основная задача системы управления в стационарных условиях состоит в опережающем анализе состояния и тенденций развития ситуации в регионе и во внешней среде; разработке и совершенствовании комплексов критериев, а также качественных и количественных индикаторов для оценки уровня региональной безопасности; диагностике, идентификации, анализе, классификации и ранжировании источников угроз устойчивому региональному развитию и социальной безопасности; опережающем сценарном анализе и оценке уровня потенциальной опасности источников угроз; разработке стратегии и системы долгосрочных и среднесрочных упреждающих планов противодействия угрозам региональной безопасности и предупреждения социальных конфликтов.

Важнейшую роль в рассматриваемом режиме играет мониторинг региональной безопасности, предусматривающий проведение планомерных, целенаправленных и комплексных измерений явлений и параметров развития ситуации в регионе и их последующий анализ (рис.4) ^[23].

Рис.4. Функциональная структура системы мониторинга социальной стабильности

В отличие от системы управления в условиях чрезвычайных ситуаций, рассматриваемый стационарный режим фактически объединяет в себе режимы повседневной деятельности и повышенной готовности ^{[24, 25]}.

Объясняется это тем, что основной и наиболее высокоприоритетной задачей системы управления региональной безопасностью является предупреждение социальных конфликтов, в силу чего при появлении информации даже лишь о признаках проявления потенциальной угрозы возникновения конфликта, требуется немедленная и адекватная сложившейся обстановке реакция. В силу сказанного, основной упор в процессе управления региональной безопасностью должен быть сделан на методы упреждающего выявления источников угроз и признаков зарождения социального конфликта.

Второй режим – (чрезвычайный) - характеризуется обстоятельствами, совокупность которых определяется как возникновение социального конфликта. Основными задачами в данном режиме является поиск путей скорейшего разрешения конфликта, недопущения его эскалации, обеспечения правопорядка, защиты населения, гражданских, промышленных объектов и инфраструктуры жизнедеятельности, а также проведение иных неотложных мероприятий. Решение данного комплекса задач должно осуществляться на основе комплексного опережающего анализа основных проявлений потенциальной угрозы эскалации конфликта, разработки оперативных сценариев анализа динамики развития конфликтной ситуации, сценарного анализа эффективности различных политических, экономических, социальных, информационных, юридических и т.п. средств разрешения конфликта, анализа эффективности реализации решений по деэскалации социального конфликта, реализации процедур контроля и управления противодействием источникам эскалации конфликта, оценки потребности в ресурсах различного типа для разрешения социального конфликта и т.д.

Третий режим - постчрезвычайный (ликвидация последствий социального конфликта) связан с необходимостью проведения комплексов мероприятий, направленных на восстановление социальной стабильности. Задачей системы управления в данном режиме являются комплексная оценка тяжести последствий конфликтной ситуации, разработка и сценарный анализ решений по устранению последствий конфликта, разработка и сценарный анализ эффективности решений по устранению причин, приведших к возникновению конфликта, корректировка стратегии противодействия угрозам региональной безопасности.

В настоящее время наибольшую опасность с точки зрения провоцирования конфликтных ситуаций представляют инициируемые извне деструктивные информационно–психологические воздействия как один из способов оказания влияния на как отдельных индивидов и группы людей, так и на общественное сознание в целом. Основной целью таких воздействий является изменение идеологических и психологических структур их сознания и подсознания, трансформации эмоциональных состояний, стимулирования определенных типов поведения с использованием различных способов как явного, так и скрытого психологического принуждения. По своей форме психологическое воздействие может осуществляться вербальными, печатными и изобразительными средствами, а также с помощью радио, телевидения и средств телекоммуникации (технологий Интернет и «новых» электронных СМИ). Объектом информационно–психологического воздействия являются различные психологические сферы людей либо их общностей: потребностно–мотивационная (знания, убеждения, ценностные ориентации, влечения, желания); интеллектуально–познавательная (ощущения, восприятия, представления, воображение, память и мышление); эмоционально-волевая сферу (эмоции, чувства, настроения, волевые процессы); коммуникативно–поведенческая (характер и особенности общения, взаимодействия, взаимоотношений, межличностного восприятия). Психологическое воздействие осуществляется с использованием механизмов трансформации в заданном направлении убеждений, стереотипов, установок людей ^[26].

Одним из наиболее эффективных механизмов информационного воздействия на человека являются средства массой информации (СМИ) в самом широком понимании данного термина, интегрирующего разнообразные формы, форматы и технологии распространения массовой информации. В современном обществе СМИ выполняют большое количество функций в различных сферах общественной жизни.

Г. Лассуэлл в качестве основных функций СМИ выделял следующие ^[27]:

• наблюдение за миром (сбор и распространение информации),
• «редактирование» (отбор и комментирование информации),
• формирование общественного мнения,
• распространение культуры.

В настоящее время существенное влияние на деятельность СМИ оказывают интенсивно развивающиеся крупные национальные и международные (транснациональные) информационные агентства и медиахолдинги, масштабы деятельности которых охватывают весь мир практически без исключения. По сути, мировые информационные агентства в настоящее время стали и сами по себе достаточно мощным инструментом влияния на мировое общественное мнение, которое существенно усиливается их взаимодействием с местными СМИ и непрерывно расширяющейся сферой интересов. Более того, международные и национальные информационные агентства направляют значительные усилия на организацию эффективного взаимодействия с телевидением и радиовещанием путем создания специализированных подразделений (учреждений), ориентированных на создание графического и визуального (аудио- видео-) контента, а также его трансляцию (в том числе с использованием возможностей Интернета) вплоть до формирования собственных радио- и телеканалов. При этом необходимо отметить, что большинство крупных новостных телесетей сосредоточено в США, Германии, Великобритании и Франции ^{[28, 29]}.

В последнее десятилетие произошло значительное изменение структуры российских масс–медиа, появился целый ряд новых СМИ, рассчитанных на удовлетворение интересов различных целевых аудиторий (общественно–политические, социально–экономические, деловые, партийные, молодежные, женские, религиозные издания, издания субъектов РФ, национальных групп и землячеств и т.п.). Существенно возросло и количество теле– и радиовещательных компаний и выпускаемых ими программ, что значительно расширило возможности информационного выбора. Произошло постепенное усиление персонификации программ, резко возрос объем так называемых «журналистских» теле– и радиопрограмм (фактически пришедших на смену «дикторским»), расширились временные и тематические границы «информационно–аналитического вещания».

Широкие возможности формирования, управления (или в негативном смысле – манипулирования) общественным мнением имеют так называемые схемы комментирования явлений, событий и фактов, которые в настоящее время получили широчайшее распространение на радио и телевидении, а также в Интернете (хотя, отметим, в последнем случае они обладают рядом специфических особенностей). Принципиальная схема механизма комментирования как инструмента воздействия на общественное мнение представлена на рис.5.

Рис.5. Схема механизма комментирования

Комментирование является достаточно мощным инструментом влияния на общественное мнение, поскольку позволяет формировать и корректировать массовое сознание и психологию восприятия событий аудиторией. Эффективность данного механизма управления общественным сознанием определяется его нацеленностью прежде всего на некритическое восприятие, политическую неопытность, недостаточную информированность и образованность целевой аудитории. В этом плане, уже достаточно длительное время наибольшими манипулятивными возможностями обладает телевидение и радиовещание, а применяемые для обработки общественного мнения методы и приемы в различных государствах практически идентичны ^[30].

С появлением Интернета, а главное – аккаунтов традиционных СМИ и информагенств в социальных сетях, информационных порталов и форумов практически всех телевизионных каналов, радиостанций и печатных СМИ привело к возникновению нового инструмента для воздействия на целевую аудиторию – пользовательское (читательское) комментирование. С формальной точки зрения, пользовательское комментирование представляет собой интерактивный обмен мнениями отдельными членами массовой аудитории о том или ином событии, конкретном сообщении СМИ или комментарии корреспондента (журналиста). Однако, поскольку большинство СМИ пытаются уйти от ответственности за содержание пользовательских комментариев (например, сообщением о том, что комментарии могут не отражать официальную позицию редакции и т.п.), эти комментарии стали еще одним достаточно действенным механизмом воздействия на общественное мнение (на рис.5 оно отражается пунктиром), схемотехнически представляющим собой дополнительную положительную обратную связь в цикле «СМИ – массовая аудитория».

Средства массовой информации имеют огромный потенциал влияния на общество, в связи с чем их часто ассоциируют с так называемой «четвертой властью». По этой же причине на процессы распространения информации в СМИ налагается ряд законодательных ограничений. В Российской Федерации деятельность СМИ регулируется Законом РФ от 27 декабря 1991 г. N 2124-I «О средствах массовой информации». Данный закон распространяется на учреждаемые в Российской Федерации средства массовой информации, а для создаваемых за пределами страны – в части, касающейся распространения их продукции в Российской Федерации.

По–существу в нынешних условиях средства массовой информации, как и общество в целом, существуют в условиях рыночной экономики. Это означает, что СМИ в значительной степени зависят от субъектов рынка, а, следовательно, их деятельность на информационном поле не может быть абсолютно беспристрастной (как в принципе не может быть и беспристрастной информации и абсолютно объективных комментариев к ней) ^[31].

В условиях рынка телевизионные и радиокомпании, печатные издания и электронные СМИ, как правило, руководствуются достаточно узкой и конкретной группой интересов:

• максимально возможное (т.е. практически любыми средствами) повышение собственного рейтинга с целью привлечения как можно большего числа рекламодателей и, соответственно, повышения своих доходов от рекламы;
• подчеркнуто демонстративное соблюдение основных положений действующего законодательства с целью обезопасить себя от перспективы отзыва или аннулирования лицензии на вещание (вплоть до публичных заверений о лояльности действующим органам исполнительной и законодательной власти);
• выполнение «заказных» работ от владельцев СМИ и аффилированных с ними компаний и организаций (в том числе зарубежных) с той же целью повышения доходности своего бизнеса;
• стремление к максимально возможному расширению своей аудитории и т.д.

Различается в принципе лишь уровень приоритетности в решении перечисленных выше задач в деятельности большинства СМИ. Это, по сути, приравнивает СМИ к обычному субъекту рыночных отношений и побуждает его стремиться делать прежде всего то, что в той или иной ситуации выгодно.

В данных условиях категория ответственности прессы представляет собой достаточно сложную систему отношений между СМИ с одной стороны, и обществом, массовой или целевой аудиториями, а также профессиональным журналистским сообществом – с другой. В соответствии с этим можно выделить ответственность средств массовой информации перед обществом (реализуется в рамках действующего законодательства, обеспечивающего защиту интересов личности, гражданского общества и государства); перед своей аудиторией (являющейся основным потребителем продукции СМИ, а в более широком понимании - и участником формирования редакционной политики посредством рыночных механизмов спроса и предложения, обмена мнениями, социальной и коммерческой рекламы); перед профессиональным сообществом (в отношении соблюдения общих правил информационной деятельности и профессиональной этики) ^[32].

Однако на сегодняшний день ситуация такова, что абсолютное большинство современных СМИ не являются независимыми, поскольку имеют собственника (собственников), в силу чего существует реальная опасность их подчинения частным коммерческим, политическим или враждебным идеологическим интересам. Причем в последнее время наибольшее беспокойство вызывает навязчивое предоставление целому ряду независимых СМИ грантов от различных международных или зарубежных фондов, неправительственных организаций и т.п. с далеко не всегда ясными реальными целями и намерениями.

В данной ситуации зависимые, организационно и финансово подчиненные частному бизнесу СМИ могут не столько способствовать формированию у целевой аудитории объективной точки зрения на те или иные события и факты (по сути – формированию общественного мнения) путем реализации своей информирующей и просветительской функции, сколько выполнять роль инструмента деструктивного влияния на общество, вплоть до попыток дестабилизации обстановки и подрыва конституционного строя.

Ситуация настолько осложнилась, что в последние десятилетие прочно вошел в обиход термин «коммерческая журналистика», фактически отражающий развивающиеся процессы подготовки и распространения информационных продуктов под оплаченный заказ. Очевидно, что в данной ситуации резко возрастает потребность общества в прозрачности механизмов зависимости СМИ и росте ответственности физических и юридических лиц, извне манипулирующих редакционной политикой.

В этом плане весьма показательна, мягко говоря, «нервная» реакция многих СМИ на введение в 2014 году 20% - го ограничения на долю зарубежных акционеров в капитале информационных компаний (за исключением СМИ, образованных в рамках соответствующих международных соглашений).

Очевидно, что в сложившейся ситуации цели функционирования СМИ по отношению к национальным интересам государства могут быть различными и прежде всего — «праведными» и «неправедными».

В первом случае СМИ становятся инструментом информирования масс, социального общения, воспитания, укрепления международных связей в интересах мира. Содержание и направленность СМИ при этом характеризуются гуманизмом, оптимизмом, заботой о духовном росте людей.

Однако диктуемые рынком правила существования, стремление любой ценой увеличить прибыльность от деятельности в информационной сфере, а также неукоснительно исполнять требования владельцев и разнообразных заказчиков информационных кампаний, по сути формируют «неправедные» цели, требующие для своей реализации и неправедных средств: дезинформации, инсинуаций, фальсификаций, откровенной лжи и т.п.

Подобные СМИ характеризуются избирательным отношением к объективным фактам и интерпретации любой информации в выгодном для заказчика свете, фабрикацией выдаваемых за подлинную информацию «мифов», неполной или односторонней подачей информации массовой аудитории о происходящих событиях, замалчиванием одних фактов и целенаправленным «выпячиванием» других (соответствующих упомянутым выше целям), формированием различного рода «правдоподобных» домыслов и т.п. ^[31]

Как бы убедительно не выглядела декларация о независимости прессы, публикации неизбежно несут на себе печать определенных политических, финансовых или иных интересов, подчиняются поставленным идеологическим задачам. По своей природе и особенно в условиях рынка они вынуждены отражать интересы и точку зрения каких–либо «партий» – будь то политические организации, учредители, несистемная оппозиция, читательские или зрительские аудитории. К тому же продукт деятельности редакции всегда зависит от взглядов и пристрастий ее руководства и сотрудников. В результате и органы прессы, и отдельные журналисты могут преследовать собственные цели, обеспечивать информационно–пропагандистскую поддержку в различных политических кампаниях, способствовать (или препятствовать) победе на выборах, усилению влияния определенных политических кругов и группировок. Не случайно в советское время весь этот комплекс назывался «средствами массовой информации и пропаганды». Нельзя сбрасывать со счетов и вопрос журналистской компетентности, которая также накладывает свой отпечаток на роль прессы в осмыслении общественных явлений, тем более на прогнозирование ситуаций и поиск путей устойчивого поступательного развития общества ^[33].

Характерной чертой геополитического информационного противостояния России и стран Запада является его комплексность, т.е. информационная война идет по всем фронтам. Деструктивное информационное воздействие на Российскую Федерацию осуществляется как извне, так и изнутри страны с использованием довольно широкого арсенала средств, методов и механизмов, а также финансируемых и поддерживаемых из-за рубежа коммерческих СМИ, неправительственных и некоммерческих организаций, различных международных и зарубежных фондов «гуманитарной» или «правозащитной» направленности и т.п.

В настоящее время правительством и общественно–политическими кругами США развернута и целенаправленно реализуется беспрецедентная кампания по усилению влияния США и стран Западной Европы на внутреннюю и внешнюю политику Российской Федерации. Практической реализацией мероприятий в рамках этой кампании занимается целый ряд финансируемых из-за рубежа отечественных некоммерческих организаций (НКО), международных и зарубежных социальных институтов и неправительственных организаций, прямо финансируемых США или соответствующими структурами Евросоюза частных фондов. Не остаются в стороне от деструктивной деятельности и посольские (консульские) структуры дипломатической системы США, непосредственно управляемые Государственным департаментом и проявляющие в последнее время повышенный интерес к регионам России. В этом плане обращают на себя внимание и вызывают целый ряд вопросов участившиеся в последнее время поездки высокопоставленных американских дипломатов на Урал и Сахалин, в Сибирь и Дальний Восток и т.п., а также их встречи (в большинстве своем закрытые) с представителями местных бизнес–сообществ, несистемной оппозиции, молодежи и студенчества, а также журналистами региональных СМИ.

Одновременно с этим в настоящее время все более и более очевидным становится стремление США и стран Запада к максимально возможной дестабилизации обстановки внутри России и ее регионов. Технологической основой процессов дестабилизации обстановки в стране или регионе – объекте агрессии является наличие определенной оппозиционной элиты (или несистемной оппозиции), недовольство определенных групп граждан своим положением или политикой законодательной и исполнительной власти, наличие ангажированных СМИ, а также организация активной координации деятельности наиболее активной протестно настроенной части населения с использованием ресурсов Интернета и социальных сетей. При этом в ангажированных СМИ и социальных сетях организуется активная информационная кампания по обвинению действующей власти во всех мыслимых и немыслимых грехах, а также раскручиванию существующих, искусственно созданных или просто надуманных политических оппозиционны «брендов». Нельзя не отметить, что в настоящее время в российских условиях наибольшую опасность представляет возможность возникновения инициированных извне сепаратистских настроений в регионах, которые несомненно будут активно подогреваться ангажированными СМИ и оппозиционными лидерами под лозунгами демократии, независимости, суверенитета и опоры на «мнение народа» ^[31].

В практике организации информационного противодействия внешним деструктивным информационным кампаниям приходится сталкиваться с применением геополитическими противниками значительного арсенала разнообразных методов манипулирования общественным сознанием, представляющих собой комплексы скоординированных и распределенных во времени целенаправленных информационных воздействий на выбранные целевые аудитории и предназначенных для получения запланированных результатов ^[34]. Информационные воздействия данного типа используют в своей основе определенным образом структурированную информацию, а также специализированные информационные схемы, обеспечивающие необходимое влияние на человеческое сознание и его ориентацию на достижение строго определенных целей, либо побуждающие к требуемым действиям.

По глубине воздействия на целевую аудиторию можно выделить три уровня манипулирования общественным сознанием ^[35]:

• усиление уже существующих в сознании людей соответствующих поставленным целям идей, установок, мотивов, ценностей, моральных и поведенческих норм;
• локальные (частные) изменения настроений, взглядов, эмоционального восприятия или отношения к тому или иному событию, факту, процессу;
• коренное, кардинальное изменение системы взглядов, жизненных установок, поведенческих норм целевой аудитории.

Манипулирование общественным сознанием тесно связано с целенаправленным искажением подаваемой в рамках проводимых кампаний информации. Одной из прямых форм искажения является дезинформация - преднамеренное распространение ложных сведений под видом объективной информации, имеющее целью направленное воздействие на целевую аудиторию. Наглядным и наиболее «ярким» (если, конечно, использование данного термина допустимо в данной ситуации) примером использования дезинформации и откровенной лжи является беспрецедентная по своим масштабам агрессивная антироссийская информационная кампания, развернутая в Европе и США вокруг украинского кризиса.

Для достижения политических целей геополитическими противниками России используется хорошо отработанный пропагандистский механизм информационного воздействия через западные и политически ангажированные отечественные СМИ, а также социальные сети. Как известно, в настоящее время уже накоплен достаточно большой опыт использования социальных сетей и электронных или, как их еще называют, «новых» СМИ как инструмента дестабилизации обстановки в целом ряде регионов мира. Например, социальные сети сыграли активную роль в организации протестных акций, демонстраций и последовавших за ними беспорядков на Болотной площади в Москве в 2011–2012 гг.

В настоящее время наиболее эффективным путем прямого воздействия на общественное сознание и гражданское общество является использование именно социальных сетей. В условиях глобализации реальный потенциал социальных сетей огромен, сети оказывают существенное (во многом целенаправленное) информационное влияние как на отдельные личности, так и их различные сообщества и общественное мнение в целом, в том числе с использованием широких возможностей интегрированных с ними классических и «новых» СМИ.

Именно этим объясняется повышенное внимание к социальным сетям геополитических противников России. Так в 2015 г. на базе чешского офиса Radio Free Europe / Radio Liberty (Радио «Свободная Европа» / радио «Свобода», которая, как известно, финансируется федеральным бюджетом США) принято решение о создании так называемого «цифрового медиадепартамента DIGIM», основной задачей которого будет «противостояние» российской медиасфере посредством различных соцмедиаплатформ (в частности, социальных сетей Facebook, Twitter, «ВКонтакте» и «Одноклассники»).

В поданной от лица президента США в конгресс заявке на дополнительное финансирование американской правительственной организации Совета управляющих по вопросам вещания (Broadcasting Board of Governors (BBG)) на 2015–2016-й финансовый год (т.е. с 1 октября 2015 года), особо подчеркивается, что «демократия в России в опасности и ей грозит нестабильность», для ее «поддержки» в условиях введенных ограничений деятельности в российском радиоэфире упомянутых выше европейских радиостанций, а также входящих в состав BBG радиостанции «Голос Америки» (VOA) и других государственных медиаканалов США, предусмотрено расширение активности их информационной деятельности в сети Интернет, и, в первую очередь – в социальных сетях.

В рамках нового проекта США в российских социальных сетях запланирован видеопроект «Съемка против съемки» (англ. Footage vs Footage), официально декларируемой ежедневной задачей которого будет «изобличение российской телевизионной пропаганды». Кроме того, на американском портале госзакупок в 2015 году был размещен заказ от BBG на продвижение в русскоязычных сервисах Google рекламы Радио «Свобода» и «Голоса Америки» на сумму 100 тыс. долларов США.

Всего же на 2015–2016-й финансовый год на проекты по информационному противостоянию России в BBG собираются затратить 15,6 млн. долларов США и данный проект определен как наиболее приоритетный (для сравнения - на противодействие идеологии фундаменталистов запрещенной на территории Российской Федерации террористической группировки «Исламское государство» (ИГИЛ, или как его на Западе принято политкорректно называть в арабской аббревиатуре - ДАИШ) планируется затратить 6,1 млн. долларов ^[36].

В настоящее время использование социальных сетей в качестве механизма влияния на общественное сознание и стремление к повышению его эффективности приводит к появлению принципиально новых решений, базирующихся на последних достижениях современной науки и информационных технологий. Одним из таких решений является разработка и использование так называемых «киберсимулякров» – функционирующих в интернет–пространстве виртуальных личностей, симулирующих репрезентацию реально существующих сетевых пользователей ^[37].

Как показали результаты анализа геополитического информационного противоборства, интенсивность которого резко возросла в период украинского кризиса, киберсимулякры стали крайне активно использоваться для формирования общественного мнения в требуемом направлении как на самой Украине, так и за ее пределами. Рассматриваемый киберинструмент активно используется и США с целью распространения определенных протестных идей и пропаганды западных «ценностей» в национальных сегментах Интернет-пространства стран – объектов агрессии. При этом основная опасность подобной деструктивной деятельности в глобальном сетевом пространстве заключается в следующем ^[37]:

• возрастает угроза разрушения традиционных ценностно-смысловых пространств в национальных сегментах Интернета стран – объектов агрессии;
• происходит постепенное и целенаправленное внедрение в общественное сознание альтернативных идей и деструктивных ценностных ориентаций;
• осуществляется корректировка существующих традиционных моделей поведения в желаемом для субъекта агрессии направлении;
• происходит негативизация информационного освещения в сетевом пространстве деятельности легитимной власти государства – объекта агрессии, а также национальной элиты;
• возрастают риски внедрения идей и моделей протестной активности через сетевые сообщества;
• возрастает угроза рекрутирования большей части политически активных масс из сетевого пространства для участия в противозаконных акциях протеста;
• осуществляется конструирование выгодных для субъектов информационной агрессии моделей социально–политической реальности, которая выступает в качестве псевдосреды, принимаемой массами за реальную.

Широкое развитие информационных и телекоммуникационных технологий, а также социальных сетей, помимо рассмотренных выше социально–политических аспектов, может служить и инструментом разжигания и эскалации межэтнических и межконфессиональных конфликтов регионального масштаба, использоваться для пропаганды псевдорелигиозных постулатов и фундаментализма, компрометации органов власти на федеральном и региональном уровнях и т.д. При этом, безусловно, наибольшую опасность представляет собой пропаганда экстремистских воззрений и распространение призывов к действиям террористической направленности и т.п.

Интенсивное развитие глобальных информационных технологий и их использование в «неправедных» целях привело тому, что в последние десятилетие прочно вошел в обиход новый термин – «информационный терроризм», представляющий собой одну из форм негативного воздействия на личность, общество и государство с использованием современных инфотехнологических возможностей, осуществляемый комплексами разнообразных инструментов, сил и средств ^[38].

В сложившихся условиях решение комплекса рассматриваемых проблем противодействия внешним и внутренним угрозам социальной стабильности должно осуществляться на единой методологической базе, основой которой являются методы сценарного анализа и информационного управления ^{[9, 19]}.

4. Сценарный анализ эффективности управления региональной безопасностью и отражением внешних угроз социальной стабильности.

Процессы управления региональной безопасностью в своей основе базируются на результатах комплексного анализа широкого спектра социально–экономических, политических и др. показателей (индикаторов), позволяющих оценивать состояние и основные направления развития государства и общества ^[39]. Различные используемые в процедурах информационной поддержки процессов подготовки и реализации управленческих решений показатели после соответствующей обработки с определенной степенью достоверности позволяют оценивать уровень социальной напряженности, прогнозировать и вырабатывать адекватные меры по предотвращению различных негативных общественных явлений и процессов.

Попытки разработки точных методов решения задач рассматриваемого класса сталкиваются со значительными трудностями, что, с одной стороны, связано с необходимостью формирования ограниченного (обозримого) множества обобщенных показателей региональной безопасности (прежде всего социальной и экономической ее составляющих), определяемых большим количеством исходных данных, которые необходимо принимать во внимание при формировании и оценке управленческих решений по снижению социальной напряженности. С другой стороны, весьма сложными являются и сами процедуры обобщения, свертки, агрегирования и т.п. значительного числа динамично изменяющихся наборов разнородных факторов, в общем случае представляющих собой достаточно сложные иерархические (многоуровневые) системы статистических показателей и экспертных оценок.

В этих условиях повышается роль методологии сценарного анализа, базирующейся на процессах разработки и исследования имитационных моделей, создаваемых на основе аппарата знаковых орграфов, принципиально позволяющей использовать в качестве исходных данные и индикаторы как качественного, так и количественного типа ^[40]. Основным преимуществом данной методологии является возможность оценки уровня уязвимости региональных социально–экономических систем (СЭС) под воздействием внешних и внутренних угроз, а также возмущающих факторов различной природы; проведения комплексного анализа текущей ситуации в регионе на заданном временном горизонте; формирования краткосрочных и долгосрочных прогнозов ее развития; оценки эффективности и согласованности множества распределенных во времени и пространстве стратегических и тактических управленческих решений по достижению поставленных целей в условиях неопределенности.

Рассматриваемый подход позволяет также делать выводы о наиболее вероятных и целесообразных направлениях развития динамических процессов в СЭС, их устойчивости и других значимых характеристиках на основе информации о структурных особенностях исследуемой системы.

В содержательном плане сценарием поведения объекта является модель изменения обстановки, связанная с возникновением и развитием той или иной ситуации и определяемой в дискретном временном пространстве с заданным временным шагом. Сценарий разрабатывается и исследуется при наличии проблем, нерешенность которых является препятствием для стабильного и бескризисного развития региональной социально–экономической системы. Как правило, сценарии развития ситуации в социальной сфере генерируют и анализируют в трех основных аспектах ^[40-42]:

• прогноз развития ситуации в отсутствии управляющих воздействий, т.е. ситуация развивается сама по себе;
• прогноз развития ситуации с выбранным комплексом управляющих воздействий (прямая задача – разработка сценария прямого управления);
• разработка комплекса мероприятий для достижения необходимого изменения текущей ситуации на основе синтеза сценария с заданными свойствами, т.е. достижение поставленных целей в процессе развития ситуации (обратная задача – разработка аттрактивного сценария).

Сценарный анализ и моделирование являются принципиально новыми элементами в структуре систем поддержки принятия стратегических и тактических решений. Сценарный анализ позволяет в экспресс–режиме в относительно короткие сроки на качественном уровне:

• формировать модели, описывающие и объясняющие природу изучаемых социальных, экономических, политических, информационных и т.д. явлений и процессов, а также исследовать проблемы с нечеткими факторами и взаимосвязями с учетом динамики изменения внешней среды и интенсивности ее воздействия на социальную сферу – объект исследования;
• комплексно и многосторонне оценивать текущую (в том числе – конфликтную) ситуацию в социальной сфере и проводить анализ взаимовлияния действующих факторов, определять возможные механизмы взаимодействия участников проблемной ситуации (акторов), а также выявлять позитивные и негативные тенденции развития ситуаций и реальные намерения их участников;
• оценивать эффективность решений, направленных на использование объективно сложившихся тенденций развития ситуации для достижения поставленных целей;
• вырабатывать и обосновывать ключевые стратегические и тактические решения по управлению ситуацией с одновременным определением альтернативных вариантов ее развития, оценивать последствия принятия важнейших управленческих решений, сравнивать их, обосновывать выбор лучших стратегий управления социально–экономической системой для достижения ее целенаправленного развития в желательном направлении.

Наиболее важные задачи сценарного анализа в рамках процессов управления региональной безопасностью представлены на рис. 6.

Рис. 6. Сценарный анализ процессов управления противодействием угрозам региональной безопасности

Структура процессов управления региональной безопасностью с использованием сценарного подхода представлена на рис. 7.

Рис.7. Структура процесса управления региональной безопасностью

Процессы моделирования и синтеза альтернативных сценариев развития ситуации, как уже упоминалось выше, осуществляются с использованием аппарата функциональных знаковых графов ^{[19, 40, 42]}. Содержательно параметрами вершин графа являются ключевые показатели, описывающие состояние и динамику развития ситуации (факторы), структура графа отражает причинно–следственные связи между ними. Совокупность значений параметров вершин в графовой модели описывает конкретное состояние исследуемой ситуации в определенный момент времени. Изменение значений параметров вершин графа порождает импульс и интерпретируется как переход системы из одного состояния в другое. Управление развитием системы моделируется подаваемыми импульсами в определенные вершины графа и изменением ее структуры.

Для решения практических задач сценарного анализа на основе математического языка знаковых графов разработан специализированный программный комплекс, осуществляющий информационную поддержку процессов формирования и исследования альтернативных сценариев развития ситуации с целью оценки эффективности управленческих решений по обеспечению региональной безопасности ^[42]. Данный программный комплекс обеспечивает автоматизацию создания и модификации графовых моделей в режиме диалога с пользователем при помощи визуальных инструментов проектирования (режим drug-and-drop); хранение моделей в виде иерархически организованной библиотеки; анализ корректности модели (поиск циклических структур и диагностику дублирующих путей между вершинами); объединение нескольких моделей в единую с возможностью сохранения истории объединения в специально создаваемых слоях единой модели; моделирование импульсных процессов на основе задаваемой пользователем последовательности действий; нормирование модели по времени (установление соответствия между шагами (тактами) моделирования и выбранным пользователем календарным периодом времени (час, неделя, месяц, год)); выдачу результатов моделирования в графическом, табличном или текстовом виде, а также экспорт промежуточных или итоговых данных моделирования в ситуационные центры органов управления.

Рассмотрим результаты сценарного исследования проблем повышения уровня региональной безопасности и противодействия долговременным внешним информационным угрозам социальной стабильности.

Как уже было отмечено выше, в настоящее время в качестве наиболее действенного инструмента решения своих внешнеполитических задач в стремлении к геополитическому доминированию, противниками России (в первую очередь США и рядом стран Евросоюза) используются целый комплекс специально подготовленных долгосрочных и среднесрочных информационных кампаний и так называемых «гуманитарных» операций, основное содержание которых, как правило, составляет целенаправленное деструктивное информационное (идеологическое, пропагандистское, психологическое и т.п.) воздействие на выбранные целевые аудитории и социальные группы, а также проведение специально подготовленных акций так называемого гуманитарного направления.

Целью таких кампаний и операций может быть как формирование желаемого противником общественного мнения, так и дезорганизация государственного и регионального управления. Для достижения идеологических целей (вплоть до поддержки движений экстремистского характера, о которой речь пойдет ниже) используется хорошо отработанный пропагандистский механизм информационного воздействия через западные и политически ангажированные отечественные так называемые «оппозиционные» СМИ в том числе регионального уровня, а также социальные сети. Другим путем дестабилизации обстановки является использование иных механизмов воздействия на гражданское общество, организационную основу которых составляют различного рода международные гуманитарные, правозащитные и т.п. организации, финансируемые из-за рубежа российские общественные и некоммерческие организации (НКО) и т.п. ^[19].

Примером наиболее одиозной организации, работавшей на территории России с 1992 по 2012 годы является Агентство США по международному развитиюUSAID. Декларируемыми (и широко освещаемыми в зарубежных и неолиберальных отечественных СМИ) и, как показывает практика, далеко не всегда совпадающими с реальными направлениями деятельности USAID являлись развитие экономики и демократии, здравоохранение, содействие в предотвращении конфликтов и предоставление экстренной гуманитарной помощи. За два десятилетия работы в России, по данным СМИ, общая сумма всех проектов агентства составила около 2,7 млрд долл.

Агентство USAID тесно связано с Международным республиканским институтом США IRI (руководитель — Джон Маккейн, Республиканская партия) иНациональным демократическим институтом NDI, связанным с Демократической партией США (руководитель — Мадлен Олбрайт), Указанные институты финансируются через Национальный фонд поддержки демократии (NED) ^[43], являющийся частной некоммерческой организацией, деятельность которой направлена на развитие и укрепление «демократических» институтов по всему миру. По данным СМИ, ежегодно фонд NED выдает и оплачивает более 1000 грантов на поддержку проектов неправительственных организаций в более чем 90 странах, работающих над достижением «демократических» целей.

Даже прекращение деятельности USAID на территории России отнюдь не означало ослабления интенсивности попыток влияния США на гражданское общество нашей страны, поскольку многочисленные заявления американских официальных лиц свидетельствуют, что США продолжают активную поддержку и финансирование программ «развития демократии» и «гуманитарной помощи» через упомянутые выше институты IRI и NDI, а также фонд NED, и одновременно с этим рассматривают новые возможные пути продвижения прежней агрессивной политики новыми путями и средствами.

Основными задачами, решаемыми указанными организациями, а также иными зарубежными грантодателями, является планомерная подготовка источников угроз региональной и национальной безопасности России, создание идеологической, психологической и, в случае решения более масштабных задач, материальной и финансовой базы для дестабилизации обстановки и провоцирования социальных конфликтов.

Проведем сценарный анализ угроз региональной безопасности и эффективности противодействия долговременным деструктивным информационным воздействиям и «гуманитарным» операциям, направленным на дестабилизацию обстановки.

Разработанная базовая модель противодействия внешним угрозам региональной безопасности (рис.8) структурно включает модели влияния различных внешних информационных воздействий на социально–экономический, политико–правовой, социо–культурный и военно–политический аспекты региональной безопасности.

Рис.8. Структура мультиграфовой модели противодействия внешним угрозам региональной безопасности

Здесь необходимо пояснить, что на начальном этапе долговременные деструктивные информационные воздействия и так называемые «гуманитарные» операции в модели отражаются вершиной, названной для краткости «Гуманитарная помощь», а также соответствующей совокупностью причинно–следственных взаимосвязей. Еще раз подчеркнем, что наименование вершины не имеет никакого отношения к безвозмездной помощи, оказываемой на добровольной основе населению без стремления к какой–либо финансовой или политической выгоде с целью облегчения страданий тяжелобольным, тягот и лишений пострадавших в результате чрезвычайных ситуаций различного типа, вооруженных конфликтов и т.п. Активизация рассматриваемой вершины в процессе моделирования означает инициирование (в более общем случае – усиление) деструктивных информационных воздействий геополитического противника с целью создания базы для дестабилизации обстановки в заданном регионе под прикрытием различного рода «гуманитарных» намерений и целей.

В результате проведенного сценарного анализа угроз региональной безопасности, а также эффективности противодействия долговременным деструктивным информационным воздействиям и «гуманитарным» операциям, направленным на дестабилизацию обстановки, разработаны и исследованы следующие базовые сценарии.

Сценарий 1. «Отсутствие дестабилизирующих воздействий». Моделирование осуществляется при условии отсутствия активности фактора «Гуманитарная помощь».

Рассматриваемая в рамках данного сценария ситуация отражает состояние, которое можно назвать «информационным равновесием», когда отсутствуют масштабные комплексы деструктивных информационных воздействий, а проводимые геополитическими противниками локальные информационные кампании успешно «парируются» в стационарном режиме функционирования системы управления региональной безопасностью.

Сценарий 2. «Мягкая атака» (создание дополнительных скрытых окон уязвимости, связанных с «гуманитарными» операциями).

Рассматривается начальная стадия проведения «гуманитарной» операции геополитическим противником, направленной на формирование желаемого общественного мнения с использованием зарубежных неправительственных, международных гуманитарных, правозащитных и т.п. организаций, а также финансируемых из-за рубежа НКО.

Влияние деструктивных информационных воздействий в модели представлено следующими изменениями состояния элементов структуры:

• фактор «Гуманитарная помощь» активен (активен дополнительный контур управления в исследуемой системе, подконтрольный геополитическому противнику или созданным им структурам);
• активна связь «Гуманитарная помощь» à «Эффективность информационных воздействий» (активность слабая).

Сценарий 3. «Усиление атаки» (активная фаза деструктивных воздействий, связанных с проведением «гуманитарных» операций). Усиление влияния деструктивных информационных воздействий и «гуманитарных» операций на социальную стабильность моделируется следующим образом:

• фактор модели «Гуманитарная помощь» активен;
• двукратно усилена активная связь «Гуманитарная помощь» à «Эффективность информационных воздействий».

Анализ данного сценария показал крайнюю серьезность последствий неподготовленности мер по отражению или запаздывания реакции системы управления региональной безопасностью на масштабные деструктивные информационные воздействия в рамках «гуманитарных» операций и необходимость в данном случае ее немедленного перевода в чрезвычайный режим функционирования.

Сценарий 4. «Скоординированное противодействие «гуманитарным» операциям с привлечением дополнительных информационных ресурсов».

В рамках данного сценария рассматривается ситуация, когда система управления региональной безопасностью заранее подготовлена к противодействию «гуманитарным» операциям, а по сути – проявлениям информационной агрессии геополитического противника, а также отработаны механизмы эффективного взаимодействия с органами управления федерального уровня. Здесь под уровнем подготовленности понимается прежде всего наличие эффективной стратегии и системы долгосрочных и среднесрочных упреждающих планов противодействия угрозам региональной безопасности и предупреждения социальных конфликтов, механизмов их реализации, а также соответствующего ресурсного обеспечения.

Начальные условия моделирования задаются в виде следующих управляющих воздействий:

• вершина «Управление региональной безопасностью» активна и в структуре модели положительно влияет на согласованность и скоординированность использования информационных ресурсов для поддержания социальной стабильности и противодействия «гуманитарным» операциям;
• фактор «Гуманитарная помощь» активен;
• активна связь «Гуманитарная помощь» à «Эффективность информационных воздействий» (аналогично предыдущему сценарию).

Результаты сравнения динамики изменения базовых аспектов региональной безопасности в рамках сценариев 3 и 4 (рис 9 и 10, соответственно), приводят, на наш взгляд, к достаточно важному выводу: эффективное противодействие специально подготовленным долгосрочным и среднесрочным информационным кампаниям и «гуманитарным» операциям с использованием только информационных средств невозможно, о чем свидетельствует наблюдаемое «падение» базовых аспектов региональной безопасности.

Рис.9. Динамика изменения различных аспектов региональной безопасности (сценарий 3)

Рис.10. Динамика изменения различных аспектов региональной безопасности (сценарий 4).

Для решения данной задачи требуется создание эффективных комплексных механизмов противодействия, реализующих широкий спектр идеологических, экономических, социальных, информационных, юридических, международно–правовых, военно–политических, психологических и иных средств и инструментов.

Необходимо также создание эффективной многоуровневой распределенной системы управления региональной безопасностью, способной эффективно координировать процессы противодействия различного рода угрозам устойчивого социально–экономического развития регионов. Только таким способом можно предотвратить создание геополитическими противниками и иными враждебными России политическими кругами информационной, материальной и финансовой базы для дестабилизации обстановки в стране и ее регионах.

Сценарий 5. «Комплексное противодействие деструктивным «гуманитарным» операциям с привлечением экономических механизмов».

Как и в предыдущих сценариях, начальные условия моделирования задаются в виде следующих управляющих воздействий:

• вершина «Управление региональной безопасностью» активна;
• фактор «Гуманитарная помощь» активен;
• активна связь «Гуманитарная помощь» à «Эффективность информационных воздействий» (аналогично предыдущему сценарию).

К данным условия добавим следующее:

• фактор «Экономические механизмы» активен.

В рамках данного сценариямоделируется один из возможных вариантов комплексного управления безопасностью, когда заданный уровень региональной безопасности одновременно обеспечиваются рассмотренными выше (в рамках сценариев сценариях 1 – 4) информационными средствами, а также социально–экономическими механизмами, нацеленными на стабилизации обстановки.

Результаты исследования сценария 5 показали, что комплексное противодействие угрозам региональной безопасности является гораздо более эффективным уже на качественном уровне по сравнению с рассмотренными в рамках сценариев 1 – 4 подходами (рис.11 и рис.12).

Рис.11. Динамика изменения различных аспектов региональной безопасности (сценарий 5).

Рис.12. Результаты моделирования, графическая форма (сценарий 5)

Таким образом, совместное в рамках рассматриваемого сценария использование средств информационного противоборства и активизация экономических механизмов роста в регионе существенно укрепляет базовые аспекты региональной безопасности.

Одновременно с этим существенно усложняется задача управления безопасностью, поскольку возникает проблема выбора оптимальной совокупности сил, средств, технологий и механизмов обеспечения региональной безопасности с учетом разнообразия и специфики российских регионов и решаемых ими задач социально–экономического развития, а также разработки системы целей, задач организации и управления противодействием геополитическим противникам и методов их решения в рамках объективно существующих ресурсных ограничений различного типа. Поиск путей решения данной проблемы является предметом отдельных и серьезных фундаментальных и прикладных междисциплинарных исследований.

Отдельного рассмотрения требует задача противодействия экстремистским проявлениям.

Как известно, борьба с различными проявлениями экстремистского характера, а также межнациональными и межрелигиозными конфликтами в настоящее время является одной из наиболее актуальных в настоящее время проблем. В процессах предупреждения подобного рода негативных явлений в последние годы существенно повысилась роль региональных органов управления. Так в 2013-м году вступил в силу Федеральный закон от 22 октября 2013 г. N 284-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части определения полномочий и ответственности органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления и их должностных лиц в сфере межнациональных отношений», определяющий полномочия и ответственность региональных органов власти в сфере межконфессиональных и межнациональных отношений. В соответствии с данным законом, круг обязанностей органов государственной власти субъектов Федерации существенно расширен за счет дополнения соответствующими полномочиями в сфере межнациональных отношений, таких как «укрепление межнационального и межконфессионального согласия; предотвращение дискриминации по признакам национальной, языковой или религиозной принадлежности; социальная и культурная адаптация мигрантов».

Не ставя перед собой задачу полного раскрытия сущности и природы возникновения экстремистских проявлений в общественной жизни (это тема для отдельных и серьезных междисциплинарных исследований), отметим, что экстремизм в самом общем виде характеризуется как приверженность крайним взглядам и действиям, радикально отрицающим существующие в обществе нормы и правила. Наибольшую угрозу социальной стабильности на региональном уровне несет религиозно–политический экстремизм. В последние десятилетия все более широкий размах приобретают такие экстремистские явления, которые, с одной стороны, имеют ярко выраженную связь с псевдорелигиозными постулатами, с другой - происходят в политической сфере жизни общества и во многих случаях связаны с попытками создания различного рода квазигосударственных структур ^{[44, 45]}.

Как известно, несмотря на то, что причины возникновения, развития и распространения религиозно–политического экстремизма весьма многочисленны, главными из них несомненно являются социально-экономические.

Религиозно–политический экстремизм, пропагандируя религиозную нетерпимость и насилие, а также базируясь во многом на внешних источниках информационной и финансовой поддержки, наносит серьезный ущерб гражданскому обществу, социальной стабильности, традиционным религиям и становится, таким образом, реальной угрозой национальной и региональной безопасности.

На первом этапе моделирования проводился анализ альтернативных вариантов развития ситуации в результате воздействия внешних деструктивных информационных воздействий (ВДИВ), направленных на разжигание религиозно–политического экстремизма. Моделирование комплекса ВДИВ осуществляется с помощью специализированной подструктуры, вносящей в модель соответствующие возмущения. При этом формирование нового события (этапа) генерируемого сценария связано с изменением динамики хотя бы одного ключевого фактора, в качестве которых рассматриваются: макроэкономический риск, эффективность информационных воздействий, авторитет власти, имеющийся информационный ресурс и степень согласованности его использования, а также перечисленные выше основные аспекты региональной безопасности.

В результате проведенного сценарного анализа угроз региональной безопасности, сгенерированы и исследованы следующие сценарии противодействия угрозам разжигания религиозно–политического экстремизма.

Сценарий 6. «Отсутствие деструктивных информационных воздействий».

Моделирование осуществляется при следующих начальных условиях:

• фактор «Религиозный экстремизм» не активен;
• вершина «Управление региональной безопасностью» неактивна (противодействие ВДИВ практически отсутствует).

Сценарий 7. «Проявление ВДИВ, направленных на разжигание экстремизма».

Влияние деструктивных информационных воздействий в модели представлена следующими изменениями состояния элементов структуры:

• фактор «Религиозный экстремизм» активен;
• религиозно-политический экстремизм охватывает 6% населения региона;
• вершина «Управление региональной безопасностью» неактивна (противодействие практически отсутствует или неэффективно);
• проявление внешних деструктивных информационных воздействий моделируется усилением влияния фактора «Информационный ресурс (СЭС2)» (ресурс противоборствующей стороны) на фактор «Религиозный экстремизм».

Проведенные исследования данных сценариев показали следующее: наблюдается длительный этап, когда даже при несогласованном использовании информационного ресурса удается эффективно противодействовать ВДИВ, направленным на поддержку экстремистских проявлений. Затем наблюдается постепенное ухудшение ключевых факторов, которое сменяется устойчивой отрицательной динамикой.

Сценарий 8 «Интенсификация ВДИВ, направленных на разжигание экстремистских проявлений». Усиление влияния деструктивных информационных воздействий на социальную стабильность моделируется следующим образом:

• фактор «Религиозный экстремизм» активен;
• религиозно-политический экстремизм охватывает до 20% населения региона;
• вершина «Управление региональной безопасностью» неактивна (противодействие практически отсутствует или неэффективно);
• интенсификация внешних деструктивных информационных воздействий моделируется усилением на 40% влияния фактора «Информационный ресурс (СЭС2)» (ресурс противоборствующей стороны) на фактор «Религиозный экстремизм».

Динамика изменения основных факторов модели в рамках реализации сценария 8 представлена на рис.13.

Рис.13. Результаты моделирования (сценарий 8, графическая форма)

Как видно из приведенных графических зависимостей, в полученном сценарии практически изначально отсутствует положительная динамика изменения основных аспектов региональной безопасности. Кроме того, уже на первом этапе наблюдается отрицательная динамика («падение») всех ключевых факторов, кроме поддержки населением действующей власти, которая на последнем этапе также обнаруживает «падение».

Фактически исследуемый сценарий отражает ситуацию, когда эффективность противодействия ВДИВ существенно снижается в результате несогласованности управления (отсутствия координации в деятельности различных субъектов управления при осуществлении активных информационных кампаний), что приводит к разрушению системы воспроизводства информационного ресурса и в конечном итоге - к его дефициту. Данная ситуация приводит к снижению и базовых показателей региональной безопасности.

Сценарий 9. «Противодействие ВДИВ с привлечением дополнительных информационных ресурсов» сгенерирован для анализа эффективности информационного противоборства на основе использования дополнительных ресурсов без внесения изменений в структуру модели, т.е. без задействования новых факторов и взаимосвязей.

В процессе сценарного исследования была сформулирована и решена обратная задача управления, целью решения которой является недопущение снижения фактора «Региональная безопасность» путем воздействия на факторы «Законодательство» и «Идеология» (факторы – субъекты управления). Одновременно с этим решались задачи выявления принципиальной возможности достижения поставленной цели управления, определения интенсивности и времени воздействия на факторы – субъекты управления, анализа эффективности таких воздействий с точки зрения достижения цели и оценки силы воздействия.

На рис. 14 приведены результаты проведенных исследований. В верхней части рисунка представлен сценарий развития ситуации в результате воздействия ВДИВ, направленных на разжигание религиозно–политического экстремизма. Под ним представлен график ресурсных затрат на противодействие ВДИВ, необходимых для достижения системы поставленных целей. В нижней части расположена шкала типов событий.

Рис. 14. Результаты моделирования (сценарий 9, аналитическая форма)

Анализ полученных результатов показал, что чем больше запаздывание противодействия ВДИВ, тем больше требуемый объем привлекаемых ресурсов (в том числе информационных), необходимых для стабилизации обстановки. Следовательно, определяющими параметрами для эффективного информационного противодействия является время реакции атакуемой системы, необходимое для проведения мероприятий по противодействию ВДИВ, а также окна нестабильности или уявимости источника ВДИВ, которые могут возникать в разворачивающемся сценарии и приводить к изменению характера и интенсивности внешнего деструктивного информационного воздействия.

Сценарий 10. «Оценка эффективности скоординированного противодействия ВДИВ». Влияние внешних деструктивных информационных воздействий на социальную стабильность моделируется следующим образом:

• фактор «Религиозный экстремизм» активен;
• религиозный экстремизм охватывает до 20% населения;
• интенсификация внешних деструктивных информационных воздействий моделируется усилением на 40% влияния фактора «Информационный ресурс (СЭС2)» (ресурс противоборствующей стороны) на фактор «Религиозный экстремизм»;
• вершина «Управление региональной безопасностью» активна и положительно влияет на согласованность и скоординированность использования информационных ресурсов для противодействия ВДИВ и проведения собственных активных информационных кампаний (АИК), направленных на поддержание социальной стабильности;
• активен фактор «Идентификация: международный терроризм», что отражает идентификацию процесса усиления религиозно–политического экстремизма как одну из разновидностей актов международного терроризма, что приводит к необходимости делегирования ряда политико–правовых функций управления региональной безопасностью на федеральный уровень с целью использования международно–правовых механизмов обеспечения социальной стабильности в регионе.

Динамика изменения основных факторов модели и используемых для оценки тенденций развития ситуации в рамках реализации сценария 5 иллюстрируется рис.15 и рис.16 (графики изменения различных аспектов региональной безопасности).

Рис.15. Результаты моделирования (сценарий 10, графическая форма)

Рис 16. Динамика изменения различных аспектов региональной безопасности (сценарий 10)

Как видно из приведенных графических иллюстраций, в полученном сценарии наблюдается краткий период неустойчивости фактора «Поддержка населения», а также кратковременное падение основных аспектов региональной безопасности. На следующем этапе за счет интенсификации усилий системы управления региональной безопасностью по координации мероприятий по противодействию ВДИВ, ситуация коренным образом изменяется в положительную строну, что характеризуется усилением всех аспектов региональной безопасности и благоприятной динамикой поведения ключевых факторов моделируемой системы (СЭС).

Улучшению ситуации способствует и расширение спектра применяемых для противодействия ВДИВ информационных ресурсов за счет использования возможности информационного воздействия на противную сторону в рамках международно–правового поля, основанного на выявленных взаимосвязях между религиозно-политическим экстремизмом и международным терроризмом, а также фактах пособничества определенных политических кругов зарубежных стран экстремистским проявлениям.

Рассматриваемую ситуацию, характеризующуюся резкой сменой направления и динамики изменения ключевых (критически важных) факторов, оценивающих развитие ситуации при неизменных структурных связях модели можно идентифицировать с помощью системы мониторинга и рассматривать ее как внешнее целенаправленное враждебное воздействие, имеющее своей целью нанесение ущерба государству в целом (вне зависимости от степени успешности решения реальных социальных, политических и экономических задач развития страны и ее регионов). В данном случае становится очевидным факт искусственного разжигания социального конфликта за счет прямой зарубежной поддержки экстремистских проявлений, а направленность внешнего деструктивного информационного воздействия поддается однозначной идентификации и является однофакторной.

На практике отражение ВДИВ подобного рода может осуществляться различными и хорошо известными международно–правовыми способами воздействия на геополитического противника (публичными заявлениями о фактах вмешательства во внутренние дела другого государства; обвинениями в нарушении международных договоренностей, поддержке экстремизма и международного терроризма; публичными обращениями к международной общественности с различных трибун и т.д.). Здесь необходимо отметить, что сам факт выявленного (или публично декларируемого) целенаправленного внешнего деструктивного информационного воздействия может использоваться в качестве собственного информационного ресурса. Таким образом, выявленные ВДИВ могут при грамотном и продуманном управлении противодействием являться информационным ресурсом для их же отражения. В этих целях, например, могут быть использованы такие направления противодействия, как дискредитация в глазах международного сообщества действий другого государства как пособника терроризма; публичные обращения и апелляции в международные общественные организации; проведение комплексных АИК, направленных на формирование мирового общественного мнения в поддержку собственных национальных интересов и пропаганда собственной позиции внутри страны – геополитического противника и привлечение на свою сторону определенных политических и официальных кругов, а также иные способы политического и информационного давления и т.д.

При этом необходимо отдавать себе отчет о существовании так называемых «двойных стандартов» у ряда развитых стран, в соответствии с которыми оценка одного и того же совершаемого различными субъектами действия (чаще всего государствами) также различна, причем не только по «величине» этой оценки, но и по «знаку». В частности, целый ряд международных событий последних лет наглядно демонстрирует «двойные стандарты» в понимании и трактовке различных международных правовых актов со стороны стран Запада, и прежде всего США.

Заключение

Основной и, пожалуй, главной особенностью процессов управления региональной безопасностью в данных условиях является необходимость скоординированного решения двух базовых комплексов задач: обеспечения устойчивого социально–экономического развития региона и его защиты от внешних и внутренних угроз социальной стабильности (задачи предупреждения и ликвидации последствий стихийных бедствий (лесных пожаров, наводнений, смерчей и ураганов, землетрясений и т.п.), техногенных и экологических катастроф, также связанных с уровнем региональной безопасности, представляют собой отдельную область исследований и находятся вне рамок настоящей работы). Таким образом, уровень региональной безопасности теснейшим образом увязан с эффективностью управления на федеральном и региональном уровнях, направленного на достижение гармоничного сочетания интересов государства, региона и личности. Одновременно с этим, задача обеспечения региональной безопасности уже на уровне постановки должна быть теснейшим образом увязана с региональными особенностями.

Предложенный в настоящей работе подход для решения комплекса поставленных задач основан на моделировании и опережающем сценарном анализе процессов развития ситуации в региональных социально–экономических системах и во внешней среде. Основным его преимуществом является возможность прогнозирования поведения исследуемых объектов путем формирования сценариев их развития в соответствии с заданными целями и критериями эффективности. Рассматриваемый подход позволяет делать выводы о наиболее вероятных и целесообразных направлениях развития динамических процессов, их устойчивости и других значимых характеристиках на основе информации о структурных особенностях исследуемой системы. Практическое применение предложенного подхода для решения поставленных задач обеспечения региональной безопасности и социальной стабильности должно позволять:

1. разрабатывать эффективные стратегии и комплексы долгосрочных и среднесрочных упреждающих планов противодействия угрозам региональной безопасности и предупреждения социальных конфликтов;
2. проводить комплексный многофакторный анализ эффективности стратегических и тактических решений по обеспечению устойчивого социального и экономического регионального развития;
3. диагностировать и идентифицировать внешние и внутренние угрозы региональной, социальной и экономической безопасности, а также своевременно выявлять внутренние источники уязвимости;
4. обеспечивать комплексную и достоверную оценку потенциальной опасности угроз социальной стабильности и тяжести последствий их реализации;
5. обеспечивать опережающую оценку вероятности возникновения конфликтных ситуаций в социальной сфере, а также эффективности превентивных и оперативных мер по обеспечению региональной безопасности;
6. проводить анализ альтернативных вариантов развития ситуации в регионе, выявление конфликтогенных источников и способствующих возникновению или провоцирующих эскалацию конфликта факторов, а также оценку возможных последствий конфликтных ситуаций;
7. формировать заключения о наиболее вероятных и целесообразных направлениях развития динамических процессов в социальной сфере в условиях неопределенности, их устойчивости и других характеристиках на основе информации о структурных особенностях исследуемой системы;
8. проводить оценку эффективности процессов контроля и оперативного управления противодействием угрозам региональной безопасности и социальной стабильности;
9. проводить анализ эффективности предпринимаемых мер по разрешению социальных конфликтов и недопущению их эскалации, а также анализ эффективности решений по устранению последствий конфликтов и приведших к его возникновению причин.

Результаты проведенного цикла сценарных исследований процессов управления региональной безопасностью в условиях обострения противоречий между странами Запада и Россией, а также интенсификации деструктивной деятельности различного рода зарубежных и международных организаций показали следующее.

• Эффективное противодействие специально подготовленным геополитическими противниками России и направленным на дестабилизацию обстановки внутри ее регионов долгосрочным и среднесрочным информационным кампаниям с использованием только информационных средств принципиально невозможно.
• Необходимо создание и широкое использование комплексных управленческих механизмов, обеспечивающих скоординированное решение как минимум двух базовых комплексов задач:

1. обеспечения устойчивого развития региона и в первую очередь решения наиболее острых и неотложных социально–экономических проблем;
2. защиты региональных образований от внешних и внутренних информационных угроз социальной стабильности.

• В этих условиях задача управления безопасностью существенно усложняется, поскольку возникает проблема выбора оптимальной совокупности сил, средств, технологий и механизмов обеспечения региональной безопасности с учетом разнообразия, особенностей и специфики российских регионов, решаемых ими задач социально–экономического развития, а также объективно существующих ресурсных ограничений различного типа.

Проведенный сценарный анализ эффективности противодействия проявлениям религиозно–политического экстремизма в рамках решения задач обеспечения региональной безопасности показал, что для обеспечения социальной стабильности и эффективного противодействия эктремистским проявлениям на религиозной или политической почве необходимо: расширение спектра применяемых для противодействия пропаганде экстремизма информационных ресурсов за счет использования возможности воздействия на источник информационной агрессии в рамках международно–правового поля, а также функций системы мониторинга с целью оперативной и однозначной идентификации целенаправленных деструктивных информационных воздействий в случае резкой смены направления и динамики изменения выделенного подмножества критически важных факторов, оценивающих состояние социальной стабильности при неизменных структурных связях модели.

Выявление и изучение закономерностей внутри– и межсистемных взаимодействий, структурно–функциональных зависимостей между системными элементами, описание и предсказание их существенных особенностей, формирование на этой основе эффективных стратегических, тактических и оперативных решений будет несомненно способствовать повышению эффективности управления поступательным развитием региональных социально–экономических систем, и, как следствие, обеспечению региональной безопасности и национальной безопасности Российской Федерации в целом.