Традиционное общество как концепт модернизационной парадигмы

Самохин Константин Владимирович кандидат исторических наук доцент, Тамбовский государственный технический университет, кафедра "История и философия" 392000, Россия, г. Тамбов, ул. Советская, 106 Samokhin Konstantin Vladimirovich PhD in History Samokhin Konstantin Vladimirovich, associate professor, Tambov State Technical University, Department of History and Philosophy 392000, Russia, g. Tambov, ul. Sovetskaya, 106 kon-sam@yandex.ru Другие публикации этого автора

Несмотря на относительно короткую историю существования теория модернизации в своем формировании уже пережила периоды взлетов и падений. Задумывавшаяся как стратегия развития для незападных обществ, и в первую очередь для стран «третьего мира», она стала оформляться в целостную концепцию в конце 1950-х – первой половине 1960-х гг. ^[1] (хотя предпосылки для ее появления были заложены еще в XIX веке в рамках эволюционного подхода Г. Спенсером, Ф. Тённисом, Э. Дюркгеймом, Г Мэном и функционалистской теории Т. Парсонсом и Э. Шилзом ^{[2, с. 133-135]}). Указанная точка отсчета являлась одним из временных интервалов, относящихся к истории Холодной войны, потому политический детерминизм возникновения теории модернизации, когда СССР и США боролись за расширение сфер влияния, что получило дополнительный импульс в качестве начинающейся деколонизации в Африке и Юго-Восточной Азии, в данном случае очевиден. В дальнейшем концепция модернизации на время утратила свою актуальность до начала 1980-х гг. Это было связано с относительно неудачными попытками реализации данной стратегии развития в странах «третьего мира», а также крупной волной критики со стороны оппонентов ^{[2, с. 138-139]}. Учтя определенные перекосы и ошибочные положения при объяснении движения обществ от традиционного состояния к современности, сторонники теории модернизации инициировали новый виток ее развития на более высоком уровне ^{[2, с. 139-143]}. Немаловажную роль в повышении степени популярности указанной теории сыграла и смена политической ситуации в СССР. Период «перестройки» поставил перед отечественными историками необходимость создания новой исторической парадигмы, что привело их, в том числе, и к обсуждению модернизационного дискурса как возможной альтернативы формационному подходу ^[3]. Дополнительным импульсом для активизации российских исследований в модернизационном поле стали поиски стратегии государственного развития в 2000-е гг. ^[3]; ^[4].

За прошедшие 60-70 лет, а особенно в последнее время, были изучены различные аспекты теории модернизации: от ее теоретико-методологических основ до конкретных проявлений в разных сферах жизнедеятельности общества и в различных географических локациях. Однако терминологический анализ основных понятий модернизационного дискурса подчас затруднен из-за многочисленных трактовок этой концепции. В данной статье модернизация будет определяться в своем наиболее распространенном классическом варианте как переход от традиционного общества к современному. Исходя из предложенной дефиниции, концепт «традиционное общество» необходимо обозначать как старт для модернизационного развития, потому анализ данного концепта необходим для правильного понимания модернизационных процессов, а также оценки их необходимости для не-западных обществ.

Первые попытки определения характерных черт традиционного общества были сделаны в первой половине 1960-х гг. В. И. Побережниковым уже проведена концентрированная выборка из трудов «пионеров» теории модернизации – Ф. Саттона и М. Леви. Учитывая поставленную задачу в данной статье, думается, будет нелишней подробная цитата: «Ф. Саттон суммировал параметры «агрикультурного» и «индустриального» обществ. Первое, по его мнению, характеризуется: 1) доминированием аскриптивных (предписанных, а не усвоенных благодаря своим личным качествам способностей), партикуляристских, диффузных моделей поведения; 2) стабильностью местных групп и ограниченной пространственной мобильностью; 3) относительно простой и стабильной «профессиональной» дифференциацией; 4) «почтительной» системой стратификации» ^{[2, с. 137]}. Как мы видим, упор Ф. Саттоном в данном случае делается преимущественно на социальных аспектах традиционного общества, при этом за пределами внимания исследователя остаются не менее важные характеристики экономического, политического и духовного плана.

Подход М. Леви к анализу основных черт традиционного общества более многогранен: «Традиционному обществу присущи: 1) низкая специализация организации, компартментализация (изолирование, замкнутость, отделение) жизни; 2) низкая взаимозависимость организаций (высокий уровень самообеспеченности, самодостаточности); 3) акцент в сфере социальных отношений и культурных норм на традицию, партикуляризм, функциональную диффузность; 4) низкая степень централизации; 5) неразвитость денежного обмена и рынка; 6) превалирование семейных связей, норм; непотизм (кумовство, семейственность, протекция родственникам) как ценность; 7) односторонний поток продуктов и услуг из сельской местности в города» ^{[2, с. 137-138]}. В данном случае учтены наиболее важные характеристики экономической, социальной и духовной направленности, однако не акцентируется внимание на особенностях политического строя.

В дальнейшем, в 1960 г., У. Ростоу выделил характерные черты традиционного общества, формируя свою концепцию стадий экономического роста. Исходя из названия концепции, можно сделать вывод об экономическом детерминизме взглядов американского исследователя. Несмотря на то, что У. Ростоу часто причисляют к сторонникам теории постиндустриального общества, упор в своих взглядах он делает и на формировании индустриальной стадии («стадия зрелости»), не оставляя за бортом наиболее важные характеристики традиционного общества, а также стадий «перехода» и «сдвига». Потому его нередко относят также к основателям теории модернизации.

Конечные рамки первой стадии развития человечества американский экономист определяет складыванием научной системы И. Ньютона. В данном случае Ростоу не заостряет внимание на точном указании временного интервала, для него важен, в первую очередь, факт смены основных научных установок, приведший к трансформации производственных технологий, что заложило основы предпосылок подъема, сформировавшего в итоге индустриальное общество: «Ньютон здесь используется как символ того водораздела в истории, когда люди в широких масштабах стали считать, что внешний мир подчиняется небольшому числу познаваемых законов и систематически пригоден для производственных манипуляций» ^{[5, с. 22]}.

Главной чертой, характеризующей традиционное общество, Ростоу называет ограниченность производственных функций. Исходя из этой характеристики, американский мыслитель выстраивает и другие основные особенности начального этапа в истории человечества:

а) главная сфера экономики – сельское хозяйство;

б) важнейший фактор развития – земля;

в) большая роль семейных и клановых связей;

г) узкие возможности вертикальной мобильности;

д) преимущественное влияние на политическую власть землевладельцев;

е) в духовной сфере основной установкой был «долгосрочный фатализм», проявлявшийся через уверенность в одинаковых возможностях для предыдущих, настоящих и будущих поколений ^{[5, с. 21-23]}.

Как видно из этого перечня, наибольшую значимость для Ростоу имеют, в первую очередь, экономические факторы, затем – социальные. Подобные акценты вполне объяснимы его желанием отойти от марксистского видения истории, что подтверждается второй частью заглавия его работы – «Некоммунистический манифест», однако несмотря даже на выделение других сущностных черт, отличных от способа производства и производственных отношений – центральных характеристик марксисткой концепции, преодолеть социально-экономический детерминизм американский мыслитель так и не смог.

Интересна трактовка У. Ростоу и географо-хронологических локаций традиционного общества: «Таким образом, в историческом контексте мы с помощью выражения “традиционное общество” группируем весь доньютоновский мир: китайские династии, цивилизации Среднего Востока и Средиземноморья, мир средневековой Европы. И к ним мы добавляем постньютоновские общества, какое-то время остававшиеся не затронутыми и не втянутыми в движение новой способностью человека к регулярному манипулированию своей средой ради достижения экономической выгоды» ^{[5, с. 23]}. Исходя из этой цитаты, можно сделать вывод, что американский экономист ассоциирует понятие «традиционное общество» не с каким-либо временным интервалом или геополитическим положением, а с наличием сущностных характеристик, что приближает его видение этого термина к значению концепта.

Достаточно подробный анализ характеристик традиционного общества представил Э. Тоффлер в своей концепции «третьей волны», четко оформленной в 1980 г. в опубликованной одноименной работе. Строго говоря, этого американского социолога нельзя причислять к сторонникам теории модернизации. Как и У. Ростоу, Тоффлер является создателем одного из вариантов концепции постиндустриального общества. Но в данном случае следует учесть, что, обращаясь к цивилизации будущего, американский публицист-футуролог, не смог обойти молчанием первые две волны, которым он посвящает вторую часть своей монографии «Третья волна» ^[6]. В ней термин «традиционный» применятся американским философом к индустриальной цивилизации, а не к доиндустриальному обществу: «Многое в этой возникающей цивилизации [речь идет о «третьей волне» – К. С.] противоречит старой традиционной индустриальной цивилизации» ^{[6, с. 33]}, хотя тип общества, обозначаемый сторонниками теории модернизации как традиционный, соответствует «первой волне» в интерпретации Тоффлера.

Есть еще одна черта, объединяющая У. Ростоу и Э. Тоффлера: это желание преодолеть формационный подход К. Маркса к истории. Американский публицист-футуролог четко заявляет об этом на страницах «Третьей волны»: «Когда я был марксистом (это было уже более двадцати пяти лет назад), я, как и многие молодые люди, полагал, что у меня есть ответы на все вопросы. Скоро я понял, что мои “ответы” односторонни и устарели. Но главное – я пришел к пониманию того, что правильный вопрос обычно более важен, чем верный ответ на ложный вопрос» ^{[6, с. 27-28]}. Таким образом, стремление найти новую парадигму исторического знания через преодоление марксизма было характерно не только для советских историков, но и для западных философов. Следует заметить, что Тоффлер справляется с этой задачей более успешно, нежели Ростоу, хотя в определенной мере экономический детерминизм присутствует и у него.

Взгляды американского мыслителя относительно традиционного, да и не только, общества легко укладываются в логическую схему:

• техносфера;
• социосфера;
• инфосфера.

В каждой из перечисленных сфер присутствуют свои особенности, характеризующие «первую волну». Формирование основ традиционного общества Э. Тоффлер связывает с периодом десятитысячелетней давности, когда началась сельскохозяйственная революция, фактически отождествляемая с переходом от присваивающего хозяйства к производящему. Окончание «первой волны» относится рубежу XVII–XVIII веков – периоду начала индустриальной революции. Более точный временной интервал определятся так: «В этой книге мы будем рассматривать эру Первой волны как начавшуюся около 8 тыс. лет до н.э. и безраздельно господствовавшую по всей земле примерно до 1650-150 гг. н. э. Начиная с этого времени, Первая волна утратила свою движущую силу, тогда как Вторая волна набирала мощь» ^{[6, с. 40]}.

Все общества «первой волны» Тоффлер делит на два типа:

1) «примитивные народы», не испытавшие аграрную революцию и добывающие средства к существованию при помощи занятий присваивающего хозяйства: охота, собирательство и рыбная ловля;

2) «цивилизованный мир», уже осуществивший аграрную революцию, фактически перешедший к производящему типу хозяйства, в основе которого лежат земледелие и скотоводство ^{[6, с. 51-52]}.

Как видим, формирование основ «волн», по Э. Тоффлеру, начинается именно с экономической сферы: все дальнейшие трансформации зависят от технологических преобразований. Базовые характеристики традиционного общества, определяемые американским футурологом, и критерии их выделения представлены в таблице 1 ^{[6, с. 49-216]}:

Таблица 1

Анализируя основные положения приведенной таблицы, вновь необходимо провести параллель между взглядами У. Ростоу и Э. Тоффлера: оба мыслителя достаточно подробно останавливаются на социально-экономических особенностях традиционного общества, менее детально характеризуют духовную сферу и практически не касаются политического устройства.

Таким образом, в западной философско-социологической мысли на начальных этапах развития теории модернизации преобладали социальная или социально-экономическая специфика традиционного общества. В качестве основы экономических отношений выделяется аграрное производство с невысоким уровнем развития технологий и соответствующей системой социальных отношений, среди которых, так или иначе, обозначаются низкий уровень социальной мобильности, высокая роль традиционной патриархальной семьи, а также семейственности (клановости) и относительно слабая социальная дифференциация. Что касается духовной сферы, то здесь в качестве доминирующего момента определяются установки и способы ментальности, основанные на традициях.

В современных исследованиях теория модернизации пережила существенные трансформации в сравнении с этапом своего зарождения: «Модификация теоретических основ модернизационного подхода способствовала превращению первоначально достаточно односторонней и абстрактной теоретической модели, не игравшей существенной роли в эмпирических исследованиях, в многомерную и эластичную по отношению к эмпирической реальности. Модернизационная перспектива выжила за счет принесения в жертву серьезных посылок, входивших в состав ее теоретического ядра» ^{[2, с. 142]}. Именно в таком плане следует трактовать модель модернизации, созданную С. Хантингтоном в книге «Столкновение цивилизаций», увидевшей свет в 1996 г. В ней автор четко не выделяет особенности традиционного общества, более того, он выражает серьезный скепсис относительно его наличия в принципе, заменяя первоначально это понятие термином «не-западный»: «Мир в каком-то смысле делится на два, но принципиальное различие эта парадигма [полицивилизационный подход – К. С.] проводит между Западом как доминирующей до сих пор цивилизацией и всеми остальными, которые, однако, имеют между собой мало общего (если имеют что-либо общее вообще). Короче говоря, мир разделен на западную и не-западную совокупности» ^{[7, с. 38]}. К последней американский социолог и политолог относит следующие цивилизации: синская; японская; индуистская; исламская; православная; возможно, латиноамериканская и африканская ^{[7, с. 52-58]}. Главным принципом их размежевания является религиозный фактор.

Однако далее Хантингтон все же использует концепт «традиционные общества», схематично намечая их общие черты при противопоставлении с современными обществами:

а) весьма низкие скорость и степень передачи технологий, изобретений и структур из одного общества в другое;

б) основа – сельское хозяйство;

в) различные условия естественной окружающей среды порождают соответствующие модели сельского хозяйства, а вместе с ними и разнообразные формы владения землей, социальной структуры и правления ^{[7, с. 93]}.

Таким образом, термин «традиционное общество» приобретает у Хантингтона окончательно свое концептуальное звучание, но не на основе социально-экономического детерминизма, а на базе культурно-религиозной доминанты.

Опираясь, в первую очередь, только на духовные ценности религиозного характера, невозможно выявить общие параметры, сближающие цивилизации (народы, страны), причисляемые к традиционному обществу, что и обусловило вывод американского социолога и политолога относительно невозможности единой характеристики не-Запада. Однако Хантингтон при рассмотрении цивилизаций традиционного типа сделал полезные наблюдения относительно соотношения концептов «Восток» и «традиционное общество», которые в современных исследованиях модернизации часто выступают как синонимы. Первый, с его точки зрения, не следует рассматривать как географическое понятие: «Использование терминов “Восток” и “Запад” для обозначения географических районов является сбивающим с толку и этноцентрическим. “Север” и “Юг” имеют повсеместно принятые исходные точки – на полюсах. У понятий “Восток” и “Запад” такие базисные точки отсутствуют. Вопрос заключается в следующем: восток и запад чего? Все зависит от того, где вы стоите» ^{[7, с. 56]}. Подобные размышления переводят термин «Восток» из геополитического понятия в коцептуальное русло.

В отечественных гуманитарных науках концепт «традиционное общество» не получил самостоятельного исследовательского значения. Это объясняется условиями привлечения теории модернизации в качестве вероятной исторической парадигмы в 1990-е гг., о чем уже говорилось ранее. Российских философов, социологов, историков и политологов в большей степени интересовала проблема типологии модернизации в связи с возможностью ее применения к российским реалиям в различных временных и географических вариантах. В данном случае наиболее популярным дискурсом была проблема, традиционная для российской общественной мысли, – «Восток – Запад – Россия» ^{[8, с. 192]}. Учитывая эволюцию понимания теории модернизации и ее «возрождение» в конце 80-х гг. как парадигмы множественности моделей, отечественные ученые намечали преимущественно контуры традиционного общества через его противопоставление западному или современному. Именно в таком плане следует расценивать дискуссию, разгоревшуюся во время «круглого стола» «Российская модернизация: проблемы и перспективы», участники которого А. С. Ахиезер и Л. С. Васильев лишь схематично обозначили черты социума домодернизационного периода.

В частности, Ахиезер в качестве главного критерия классификации различных обществ предлагает «оппозицию: “статичное” – “динамичное”». При таком подходе страны традиционной цивилизации более тяготеют к «полюсу статики» ^{[9, с. 6]}. Л. С. Васильев выделяет для домодернизационного общества следующие характеристики:

а) восточная командно-административная структура;

б) «циклический процесс замедленной эволюции с периодическими пульсациями (усилением и ослаблением) централизованных государств со свойственными им нормами и институтами – деспотическая власть, бесправие подданных, общинная структура и господство социальных корпораций при приниженности индивида» ^{[9, с. 7]}.

Черты социально-политического строя намечены Л. С. Васильевым в общем плане, также как и особенности духовной сферы четко не выделены. Но здесь следует учесть, что данный «круглый стол» являлся одной из первых попыток осмыслить теорию модернизации. Кроме того, задачи перед участниками упомянутой дискуссии ставились другие, потому очевидно сходство характера их взглядов с воззрениями первых западных разработчиков модернизационной парадигмы. Тем не менее, Л. С. Васильев – специалист по истории стран Востока – закладывает основу для рассмотрения перехода от традиционного общества к современному при помощи принципа многовариативности. Так, он выделяет три главные цивилизационные модели: исламскую, индо-буддийскую и дальневосточно-конфуцианскую, – добавляя в эту систему имеющиеся специфические варианты, – к примеру, африканский или российский ^{[9, с. 8]}.

В дальнейшем, в рамках разноаспектных исследований теории модернизации сложились и другие подходы. Относительно подробную характеристику традиционного общества дал С. Н. Гавров ^{[10, с. 54-74]}. Его экономические особенности определяются, по мнению исследователя, чертами сельскохозяйственного производства, которое пережило аграрную революцию, перейдя от присваивающего хозяйства к производящему, но сохранило примитивные технологии. Главным экономическим ресурсом в тот период являлась земля, что обусловило цикличность жизни, зависящей от природных процессов. В данном случае, нельзя не отметить сходство, а возможно и преемственность с взглядами Л. С. Васильева. Гавров отмечает слабое развитие в традиционном обществе товарно-денежных отношений, определявшееся производством и потреблением в рамках домохозяйств (фактически речь идет о натуральном хозяйстве).

В социальном плане при характеристике социума домодернизационного периода упор делается на традицию, которая формируется, в первую очередь, в результате доминирования эндогенного фактора перемен над экзогенным, отсюда исследователем выводится «примат коллектива (общины) над личностью», для чего С. Н. Гавров использует термин «механический тип социальной солидарности». При этом намечается общая тенденция, присущая политическому строю: «для традиционного общества характерно отсутствие демократии, кроме некоторых низовых народных форм» ^{[10, с. 55]}.

Для характеристики духовной сферы решающее значение, по мнению С. Н. Гаврова, имеет дефиниция постфигуративной культуры, которая определяется как «такая культура, где каждое изменение протекает настолько медленно и незаметно, что деды, держа на руках новорожденных внуков, не могут представить себе для них никакого иного будущего, отличного от их собственного прошлого» ^{[10, c. 57]}. Приведенная интерпретация термина не может не навести на аналогию с взглядами У. Ростоу.

Так как основной целью Гаврова в цитируемой монографии является изучение трансформации семьи и семейных отношений в ходе модернизации, то достаточно подробной анализ проводится в отношении данного явления в эпоху домодерна. Главными особенностями традиционной семьи, по мнению исследователя, являются патриархальность, непотизм (как и у М. Леви), а также характеристика как основной производственной ячейки.

Не менее детальный анализ термина «традиционное общество» представлен В. Г. Федотовой в монографии «Модернизация и культура» ^[11]. Также как и Хантингтон, она отмечает относительность понятий «Запад» и «Восток» в географическом плане и показывает основные сложности, с которыми встречаются исследователи, пытаясь использовать данные концепты в различных вариантах: применительно к Востоку – не-Запад, традиционное общество и т. д. ^{[11, с. 43-44]}. Однако при всем этом В. Г. Федотова признает эвристическую ценность понятия «традиционное общество» при объяснении модернизационной парадигмы и не отказывается обозначить и проинтерпретировать его характеристики. В данной работе мы ограничимся только приведением выделенных этим исследователем главных черт: «Традиционные общества отличаются от современных рядом особенностей. Среди них: зависимость в организации социальной жизни от религиозных и мифологических представлений; цикличность развития; коллективистский характер общества и отсутствие выделенной персональности; преимущественная ориентация на метафизические, а не на инструментальные ценности; авторитарный характер власти; отсутствие отложенного спроса, т. е. способности производить в материальной сфере не ради насущных потребностей, а ради будущего; предындустриальный характер; отсутствие массового образования; преобладание особого психического склада – недеятельной личности (называемой в психологии человеком типа Б); ориентация на мировоззренческое знание, а не науку; преобладание локального над универсальным» ^{[11, с. 43]}. В дальнейшем В. Г. Федотова дает относительно подробное обоснование каждой из указанных характеристик. В данном случае наблюдается комплексный подход, наиболее плодотворный, по мнению многих исследователей модернизационной парадигмы, как при характеристике традиционного общества, так и модернизации в целом ^{[8, с. 194]}; ^{[9, с. 12]}; ^{[12, с. 67]}.

Подводя промежуточный итог анализу взглядов на традиционное общество у отечественных исследователей теории модернизации, необходимо отметить, что в приоритете – комплексный подход, при котором выделяются основные черты социума домодернизационного периода во всех сферах жизнедеятельности общества, однако данный концепт исследуется не как самостоятельное явление, а как одно из явлений модернизационной парадигмы.

Таким образом, давая общую характеристику понятия «традиционное общество», следует учитывать его синонимичность с терминами «аграрное общество», «не-Запад», «Восток», «доиндустриальное общество», «премодерн» и т. д. Однако в данном случае необходимо использовать их как концепты, отрываясь от буквальных значений. Иными словами традиционное общество – это совокупность определенных черт, которая не имеет жестких временных рамок или географических локаций. Для полноты характеристики традиционного общества наиболее эффективным будет комплексный подход, который, на наш взгляд, позволяет избежать однобокого взгляда при объяснении модернизационной парадигмы, а также ее основных концептов.

При обобщении экономических особенностей традиционного общества фактически получается характеристика традиционной экономической системы, выделяемой экономистами наряду с административно-командной, рыночной и смешанной. Главными чертами такой системы выступают низкий уровень технологий, основанных на преобладании ручного труда; превалирование сельского хозяйства над остальными сферами экономики; простое производство, рассчитанное на удовлетворение преимущественно собственных нужд; натуральное хозяйство; слабое развитие торговли; доминирование коллективной (общинной) формы собственности; основные производственные единицы – семейное хозяйство и ремесленная мастерская. Даже при существенных отличиях цивилизаций в культурно-ценностном плане эти характеристики имели место практически у каждого народа и в каждой стране на начальном этапе развития.

В политическом плане традиционное общество характеризуется, в первую очередь, вариациями антидемократического режима – авторитаризмом и реже тоталитаризмом. Именно в таких условиях лучше всего сохраняется традиция: эта тенденция преимущественно реализуется через усилия правящей элиты, власть которой часто опирается на владение землей и/или религиозные ценности. Естественно, что доминирующим политическим дискурсом, приобретающим черты идеологии, будет консерватизм.

В социальной сфере будут отмечаться низкий уровень социальной дифференциации и социальной мобильности, коллективизм как основная форма жизнедеятельности общества, слабое развитие образования. Здесь же следует привести и основные демографические признаки: патриархальная составная семья с традиционной демографической моделью поведения, характеризующейся отсутствием специального вмешательства в процесс деторождения, из чего вытекает высокий уровень рождаемости, однако наличествует и высокий уровень смертности.

Из перечисленных выше черт будут вытекать и особенности духовной сферы традиционного общества. В первую очередь, они определяются консервативным типом мышления, т. е. приверженностью к традициям, при высоком уровне религиозности. Коллективизм как ментальная установка формирует общинный уклад жизни. Патриархальность предполагает доминирование мужчин, и в целом старшего поколения, как в решении семейных, так и политических и социальных вопросов.