Проблемы регулирования рынка микрофинансовых услуг: территориально-функциональный аспект

Розанова Людмила Ивановна кандидат экономических наук старший научный сотрудник, Институт экономики ФИЦ Карельский научный центр РАН 185030, Россия, Республика Карелия, г. Петрозаводск, пр. А. Невского, 50 Rozanova Lyudmila Ivanovna PhD in Economics Senior Scientific Associate, Institute of Economics of the Karelian Scientific Center of the Russian Academy of Sciences 185030, Russia, respublika Resp Kareliya, g. Petrozavodsk, pr. A.Nevskogo, 50 lirozanova@mail.ru Другие публикации этого автора

1.Совершенствование хозяйственных связей на основе кооперации (проект РГНФ №00-02-0320а) – 2000 г. – (научный руководитель)
2.Оценка результатов мониторинга и анализ состояния инновационно-производственной деятельности в Республике Карелия (проект ФЦП «Интеграция высшего образования и фундаментальной науки») – 2004 г. – (научный руководитель)

За последнее десятилетие произошли значительные перемены на рынке микрофинансовых услуг. На данном промежутке времени в среде институтов микрофинансирования происходили процессы трансформации не только в организационном аспекте, но и в плане законодательного регулирования. Не отработав в достаточной мере правоприменительную практику регулирующих механизмов института кредитной кооперации, законодатель расширил круг субъектов, занимающихся микрофинансовой деятельностью, способствуя тем самым разрастанию зоны рисков. В этой связи возникновение конфликтных ситуаций на рынке микрофинансовых услуг стало неизбежным, поскольку практически не регулируемая процентная политика (беспредельно завышенные ставки по предоставляемым населению займам) в данной сфере обусловила масштабное увеличение просроченной задолженности.

Точкой кипения в общественном настроении стали события, спровоцированные деятельностью коллекторов, граничащей с уголовной или даже откровенно уголовно наказуемой практикой «выбивания» долгов. Ответной реакцией стал запрет коллекторских услуг в отдельно взятом регионе: губернатор Кемеровской области Аман Тулеев потребовал прекратить работу коллекторских агентств в Кузбассе до принятия закона, регламентирующего деятельность коллекторов. В средствах массовой информации (СМИ) развернулась дискуссия по поводу вынужденного сепаратизма региона в связи с неспособностью федерального центра обеспечить правовую защиту интересов граждан при взыскании долгов. Большинство сходится во мнении, что коллекторский криминал всего лишь следствие, а причина кроется в отсутствии действенных механизмов регулирования деятельности микрофинансовых организаций (МФО), поэтому, прежде всего, следует запретить их деятельность.

Мировая практика позволяет сделать вывод о том, что в условиях обеспечения правовых гарантий как для граждан, хранящих свои сбережения, так и прибегающих к займам на рынке микрофинансирования, деятельность подобных организаций, равно как и местных банков, может быть вполне успешной. Ведь на протяжении практически полутора столетий на данном рынке существует спрос достаточно широкого слоя населения, что и вызывает к жизни подобные финансовые институты, в числе которых особую значимость приобрели во всем мире, включая развитые страны, кредитные кооперативы. Поскольку именно на финансовом рынке совершается большинство экономических правонарушений, то неизбежным становится применение различных ограничительных мер.

Так Великая Депрессия 30-х годов прошлого столетия вызвала необходимость защиты интересов держателей сбережений в форме запрета местным банкам инвестировать деньги местного населения за пределами муниципального округа во избежание «эффекта пылесоса», когда деньги уходят с территории и функция контроля со стороны местного сообщества становится невозможной ^[1]. И такой «сепаратизм» во многих штатах США имел место почти до конца прошлого века. Таким образом, и в России вполне реальным может стать не запрет деятельности МФО и обслуживающей их инфраструктуры, а введение в определенные функционально-территориальные границы спектра предоставляемых услуг институтами рынка микрофинансирования. Именно профессиональное сообщество, осуществляющее деятельность в строго регламентированных законом рамках, может осуществлять более действенный контроль, безусловно, оставаясь при этом под надзором мегарегулятора - Банка России, который в том числе должен регулировать и процентные ставки, выходящие в настоящий момент далеко за пределы разумного, обоснованного процента за пользование кредитом.

Вопрос об ограничении деятельности микрофинансовых институтов (МФИ) обсуждается как законодателями, так и научным сообществом. В целом при изучении научных трудов по проблемам развития рынка микрофинансовых услуг можно сделать вывод о недостаточном исследовании глубины существующих рисков в деятельности МФИ. Многие авторы видят только положительные стороны функционирования рынка микрофинансовых услуг, не вникая в проблемные области и не предлагая путей выхода их критических ситуаций. Так, в работах М.В. Быковца ^[2,3] обосновавается роль рынка микрофинансовых услуг как эффективного инструмента реализации приоритетных задач социальной политики. А основная цель микрофинансирования, по мнению автора, заключается в создании эффективной системы кредитования субъектов малого и среднего бизнеса с целью стимулирования производства товаров и услуг, оказании финансовой поддержки начинающим предпринимателям, а также финансировании социально незащищенных слоев населения с целью повышения их благосостояния. Если с некоторыми утверждениями автора можно согласиться, то абсолютно абсурдным является мнение о финансирования незащищенных слоев населения – коммерческие организации, к каковым относятся МФО, такой функции на себя не возлагают. Баламирзоев Н. Л. рассматривает микрофинансирование как важную составляющую и один из инновационных инструментов развития финансово-кредитной системы страны, полагая, что «уже на сегодняшний день целевой аудиторией микрофинансовых организаций является более 80% взрослого населения России»^[4]. Канкулова Л. А. считает, что «развитие МФО будет способствовать росту благосостояния заемщиков», с чем никак нельзя согласиться при чрезмерно высокой стоимости заемного капитала, предлагаемого МФО и значительной непогашенной задолженности ^[5]. Таким образом, в указанных работах в основном представлена предполагаемая идеальная организация рынка. Однако реальность показывает другую, далекую от совершенства сторону, и выявление проблем в регулировании ранка микрофинансовых услуг, а также поиск путей их решения становится все более актуальной задачей для исследователей.

В данной статье постараемся критически подойти к проблемам регулирования деятельности микрофинансовых институтов, включая, прежде всего, кредитную кооперацию, поскольку в данной организационно-правовой форме заложены инструменты саморегулирования, которые на протяжении длительного периода в правоприменительной практике не срабатывают. На фоне правового нигилизма в системе кредитной кооперации, где главным регулятором могла бы стать субсидиарная ответственность пайщиков, в современных условиях функционирования трудно определить механизмы регулирования МФО, организационно-правовой формой которых являются общества с ограниченной ответственностью. Поэтому основной акцент будет сделан не на проблеме сепаратизма регионов, а на поиске возможностей эффективного регулирования рынка микрофинансовых услуг, в том числе с учетом интересов регионов.

Финансовый рынок на протяжении многовековой истории государственного строительства, бесспорно, является основным инструментом, способствующим социально-экономическому развитию стран, регионов, муниципальных образований. Финансовые ресурсы определяют темпы роста экономики, являясь изначальной базой инвестиционного рынка. Нестабильность финансового рынка порождает хаотические, трудно прогнозируемые процессы как в экономике, так и в социальной сфере. Несбалансированность финансовых ресурсов с возможностями развития субъектов экономической деятельности требует включения эффективных механизмов государственного регулирования, под которыми следует понимать разумные подходы к процентной политике институтов финансового рынка.

Ссудный процент играет важную роль в стимулировании экономической деятельности, поэтому издревле отношение к нему было на уровне религиозных постулатов, например в исламе, христианстве, иудаизме. Особое место во многих религиях мира занимает ростовщичество, трактуемое, прежде всего как кабальное кредитование, лихоимство и другие подобные синонимы. Поскольку оно чаще всего приводит к разорению и закабалению должника, его запрещали либо ограничивали в большинстве стран мира. Ойген фон Бём-Баверк (1851-1914) австрийский экономист и государственный деятель, трижды занимавший должность министра финансов в Австро-Венгерской империи, а с 1911 г. – президент австрийской академии наук, выделял несколько аргументов, которые приводили христианские богословы против процента на ссудный капитал. Интересным представляется один из них. Это высказывание епископа Коваррубиаса: «деньги сами по себе не приносят и не производят никаких плодов, поэтому непозволительно и несправедливо брать что-либо сверх отданной внаём вещи за пользование ею, так как это получилось бы не столько с денег, которые ведь плодов не приносят, сколько с чужого труда» ^{[6, с.283]}.

В Древней Руси, а позднее и в Российской Империи ростовщичество как паразитическое предпринимательство считалось аморальным и преследовалось законодательно. Причины были аналогичными, как и в других странах и религиях других народов. Ведь взимание ссудного процента было не только в денежной форме. Часто заемщик при стеснительных для него обстоятельствах принимал на себя крайне тягостные условия ссуды, за которую в качестве вознаграждения должен был отдавать выращенный хлеб или это сопровождалось скупкой хлеба у крестьян ростовщиками по несоразмерно низкой цене с целью дальнейшей перепродажи по спекулятивным ценам. В Уголовном Уложении Российской империи (1903 г.) ростовщичество считалось преступлением, если ссуда предоставлялась на чрезмерно обременительных условиях (чрезмерным признавался рост выше 12% годовых). Большой юридический словарь трактует ростовщичество не просто как предоставление ссуды под очень высокий процент, но и в более широком смысле – извлечение незаконной имущественной выгоды путем заключения кабальной сделки с потерпевшим. В советской России оно преследовалось уголовным законом – ст. 173 Уголовным Кодексом РСФСР 1926 г. Современный УК РФ не содержит специального состава ростовщичества ^[7].

Современные подходы, основанные на либертарианстве, находят в ограничении ростовщичества не что иное как нарушение свободы сделок по обмену, что, по мнению придерживающихся данной концепции, может привести к негативным последствиям в виде дефицита кредитных ресурсов. Сторонники свободного рынка, выступающие за свободу предпринимательства и невмешательство государства в экономику, выступают с критикой законов об ограничении ссудного процента. Аналогичных мнений, вероятно, придерживаются некоторые российские законодатели, учитывая дозволенность институтам финансовых посредников самостоятельно устанавливать ничем не обоснованные проценты за пользование займами и кредитами, которые измеряются иногда трехзначными годовыми процентными ставками. Таким образом, имущественная выгода от кабальной сделки вполне законна в существующей правовой среде, хотя и без общественного одобрения. Часто чрезмерно дорогими займами пользуются люди, испытывающие крайнюю нужду. Бенефициарами же имущественной выгоды являются вполне состоятельные предприниматели.

С большой долей вероятности в будущем историки в своих оценках исторического периода конца 1990-х и начала 2000-х отметят его как период масштабного ограбления населения. Сейчас происходящее на рынке финансовых услуг – закредитованность населения, особенно в малых городах, рост невозвратных кредитов и неадекватные способы принуждения к возврату - во мнениях многих аналитиков сводится к финансовой безграмотности доверчивых граждан. Однако ответственность за то, что на рынке финансовых услуг был допущен никем не регулируемый и экономически не обоснованный рост стоимости заимствованных денег, несет как законодательная, так и исполнительная власть.

В открытой информации СМИ и крупных финансовых журналах можно видеть, насколько выгодна микрофинансовая деятельность, о чем говорят не только растущие обороты МФО, но и их высокая прибыль, чем они стараются привлечь крупных инвесторов в свой бизнес, обещая высокую доходность на вложенный денежный капитал. Российские законодатели пока не пришли к единому мнению по вопросу: нужен ли запрет на такую предпринимательскую деятельность в сфере финансов или, по крайней мере, законодательные ограничения на максимально допустимые процентные ставки. Некоторые депутаты Госдумы РФ предлагают ограничить деятельность МФО путем установления предельной стоимости микрозайма, считая, что она не должна превышать одну треть среднерыночного значения полной стоимости потребительского займа, рассчитанного Банком России. На сегодняшний момент в соответствии с подп. 9 п. 1 ст. 12 Федерального закона от 2 июля 2010 г. № 151-ФЗ "О микрофинансовой деятельности и микрофинансовых организациях" (в ред. Федерального закона от 29.12.2015 № 407-ФЗ) действует ограничение для МФО по потребительским займам, срок возврата по которым не превышает одного года, не позволяющее превышать сумму начисленных по договору процентов и иных платежей четырехкратный размер суммы займа. Такое ограничение профессиональное сообщество МФО считаем приемлемым, не соглашаясь при этом на дальнейшее снижение стоимости займа ^[8].

Вместе с тем, независимый анализ состояния рынка микрофинснсирования, проведенный Национальным агентством финансовых исследований (НАФИ), профессионально специализирующемся на изучении финансового поведения населения и бизнеса, свидетельствует о том, что снижение стоимости кредитов (займов) обеспечило положительную динамику МФО. В 2015 году портфель микрозаймов прибавил 17%, а по итогам 2016 его рост ожидается на уровне 7-10%. Российский рынок МФО по темпам роста опережает смежные сегменты банковского кредитования (рис.1). По мнению экспертов, динамику рынка поддерживает снижение ставок по микрозаймам, а также частичный переток клиентов из банковского сектора из-за ужесточения необеспеченного кредитования. Несмотря на ужесточение норм резервирования при ухудшающемся портфеле и ограниченных возможностях по привлечению фондирования, что, безусловно, окажет давление на рынок в 2016 году, вместе с тем развивающийся стремительными темпами сегмент онлайн-микрозаймов, а также расширение господдержки МФО, занимающихся кредитованием малого предпринимательства, могут придать импульс рынку ^[9].

Источник: НАФИ по данным Банка России

Рисунок 1 - Прирост портфеля займов на банковском рынке и рынке МФО

Таким образом, фактические данные подтверждают, что снижение процентных ставок по микрозаймам оказывает положительное воздействие на рынок, поскольку увеличивается спрос на более дешевый продукт. По данным Банка России, за 9 месяцев 2015 года среднерыночные значения полной стоимости наиболее востребованных микрозаймов «до зарплаты» на срок до 1 месяца на сумму до 30 тыс. руб. снизились на 19,8 процентного пункта, до 660,2% годовых, на сумму свыше 30 тыс. руб. – на 25,9 процентного пункта, до 104,6% годовых.

Специалисты НАФИ ожидают позитивный тренд на рынке микрофинансирования. По их прогнозам доля прочих микрозаймов физическим лицам (ФЛ) в структуре совокупного портфеля МФО вырастет с 45% на 01.01.2016 до 48% к началу 2017 года. Несколько сократилась доля сегмента микрозаймов бизнесу в 2015 году - на 1 п.п. с 38 до 37%, чему способствовала общая (для рынков микрофинансирования и банковского кредитования) тенденция ужесточения требований к заемщикам (в т.ч. к залоговому обеспечению), а также снижение спроса на кредитование вследствие негативного макроэкономического фона. В 2016 году на сегменте позитивно скажется ожидаемое расширение господдержки МФО для юридических лиц (ЮЛ) и (ИП), а также увеличение максимальной суммы микрозаймов до 3 млн руб., в результате чего доля портфеля микрозаймов ЮЛ сможет вырасти с 37 до 39% совокупного портфеля (рис. 2)

Источник: НАФИ по данным Банка России

Рисунок 2 – Изменение структуры совокупного портфеля кредитов (займов) МФО

Действия регулятора по ужесточению требований к МФО и другим институтам, оказывающим микрофинансовые услуги, оказались стабилизирующим фактором. В дальнейшем законодатели планируют ограничить деятельность микрофинансовых организаций путем установления предельной стоимости микрозайма до одной трети среднерыночного значения полной стоимости потребительского займа, рассчитанного Банком России. Вполне обоснованными можно считать законодательные инициативы некоторых парламентариев, которые не разделяет профессиональное сообщество в сфере микрокредитования, о том, что установление максимальной меры ответственности за нарушение должником денежного обязательства, равной двойному размеру ключевой ставки, позволит существенно снизить неоправданно завышенные проценты за пользование заемными средствами. Такие ограничения освободят рынок от МФО, выдающих займы под высокие проценты без проведения минимальных процедур оценки платежеспособности заемщиков, а оставшиеся будут вынуждены проводить минимальные процедуры риск-менеджмента.

Высокая цена заимствований является также одной из причин роста просроченной задолженности, влияющая на ухудшение качества портфелей. Так, по оценке НАФИ, доля просроченной задолженности в МФО на 01.01.2016 составляет около 40% портфеля, и за 2016 она может вырасти на 5-7 п.п., что увеличит давление на капитал микрофинансовых организаций. Кроме того, существенное негативное влияние окажут новые требования регулятора (поправки в ФЗ №151), согласно которым доля резервов по просроченным займам вырастет к 01.01.2017 до 70% ^[9].

Данные о просроченной задолженности в МФО говорят об обоснованности обвинений, именно в их адрес о криминальных методах «выбивания» долгов коллекторскими агентствами. Хотя это и неоспоримый факт, однако и другие субъекты рынка финансовых услуг вносят свой вклад в негативное отношение общества к микрофинансовым институтам (МФИ). До недавнего времени ослабление (и даже отсутствие) контроля на данном рынке способствовало массовому банкротству кредитных потребительских кооперативов с огромными потерями денежных средств населением в этом сегменте. Даже судебная система оказалась не в состоянии защитить интересы вкладчиков МФИ.

В этой связи нельзя обойти вопрос о защите граждан от недобросовестных агентов рынка финансовых услуг.

Российское законодательство предметно разграничивает правовое поле для субъектов, занимающихся микрофинансовой деятельностью. Правовые основы микрофинансовой деятельности определяются Конституцией Российской Федерации, Гражданским кодексом Российской Федерации, специальными Федеральными законами, регламентирующими деятельность институтов микрофинансирования, а также принимаемыми в соответствии с ними нормативными правовыми актами Российской Федерации и нормативными актами Центрального банка Российской Федерации (далее ЦБ РФ или Банка России). Регулирование отношений в сфере микрофинансовых услуг осуществляется Банком России, функции которого определены соответствующими статьями Федеральных законов «О кредитной кооперации», «О сельскохозяйственной кооперации», «О микрофинансовой деятельности и микрофинансовых организациях» и др. С 2014 г. общим для всех институтов, специализирующихся в сфере микрофинансирования, по распоряжению Банка России стало осуществление контроля и надзора за соблюдением правовых норм единым центром управления. В настоящее время Главное управление рынка микрофинансирования и методологии финансовой доступности (ГУРМФиМФД) Центрального Банка РФ осуществляет контроль и надзор за соблюдением законодательства Российской Федерации саморегулируемыми организациями кредитных потребительских кооперативов, микрофинансовыми организациями, ломбардами, кредитными потребительскими кооперативами, сельскохозяйственными кредитными потребительскими кооперативами, что определено Приказом Банка России от 11 декабря 2015 г. № ОД-3565.

Меры ЦБ РФ по ужесточению требований к организациям, осуществляющим микрофинансовую деятельность, были необходимы гораздо раньше. На еще недостаточно отрегулированный рынок микрокредитования, где первыми игроками выступали кредитные кооперативы граждан, вошли другие гораздо менее ответственные даже по организационно-правовой форме институты – микрофинансовые организации в то время, когда уже пошла волна банкротств кредитных кооперативов.

Появление последних также спровоцировала нестабильная правовая среда на рынке финансовых услуг. Пережив период краха коммерческих банков и всевозможных финансовых пирамид, скрывавшихся под вывеской разного рода инвестиционных фондов, население обратилось к своим историческим корням в поисках более надежных институтов финансовых посредников. Таким институтом стала кредитная кооперация. Ее значения нельзя не оценивать в период глубоких общественных перемен. И первые ростки кредитной кооперации, возрождавшейся на почве российского исторического наследия, были действительно здоровыми. Кооперативы сами устанавливали доступные процентные ставки на выдаваемые пайщикам займы, исходящие из привлекательной (выше, чем в банках), но вполне разумной для держателей сбережений ставки. Тем самым обеспечивался быстрый оборот денег внутри кредитного кооператива, стимулирующий его рост.

Полагаясь на саморегулирующие механизмы, государство не вмешивалось в деятельность кредитных кооперативов. Однако «болезнь роста» не позволила кредитной кооперации в длительном периоде ориентироваться на кооперативные принципы, закрепленные законодательно, и вся деловая инициатива перешла руководящим органам, или фактически установилось единоличное правление. Отсутствие как внешнего, так и внутреннего контроля обусловило грубые нарушения в деятельности многих обанкротившихся кооперативов со стороны руководства, что подтверждается судебной практикой. Одним из примеров является Определение Арбитражного суда Республики Карелия от 18 марта 2014 года по делу № А26-3190/2010 о привлечении к субсидиарной ответственности руководителя одного из самых крупных в республике кредитных кооперативов ^[10]. Данный кооператив привлекал сбережения населения активной рекламой о доходном вложении средств. Руководитель, возглавлявший кроме прочего еще и Ассоциацию малого предпринимательства, использовал в своих целях также многие мероприятия по поддержке малого бизнеса, проводимые в Законодательном собрании, что, безусловно, через их освещение СМИ обеспечивало еще большее доверие граждан к кооперативному кредитованию. Но результатом единоличного правления стало приведение кооператива к банкротству.

Сейчас, с момента осуществления контроля Банка России большинством организаций, осуществляющих микрофинансовую деятельность, приняты меры по приведению финансовых нормативов в соответствие с нормативными актами ЦБ РФ. Но поскольку регулирование и контроль осуществляются Банком России дистанционно, а также по причине недостаточного временного интервала для введения финансового бизнеса в новое правовое русло, на практике остается проблематичным устранение нарушений на рынке микрофинансирования. О таких нарушениях свидетельствуют исследования рынка профессиональным сообществом, в которых отмечается необходимость не только соблюдения требований Банка России, но и собственных регламентов, устанавливаемых саморегулируемыми организациями и ассоциациями МФО, а также, в частности кооперативам, следования кооперативным принципам, где одним из критериев создания и функционирования является общность профессиональная или территориальная ^[11,12].

Особое внимание в регулировании рынка микрофинансирования в настоящее время уделяется органам управления. Так, ст. 4.1. (ФЗ №151) устанавливает требования к органам управления микрофинансовой организации. В соответствии с пп.1 п.1 ст.4.1 ленами совета директоров (наблюдательного совета), членами коллегиального исполнительного органа, единоличным исполнительным органом микрофинансовой организации не могут являться лица, которые осуществляли функции единоличного исполнительного органа финансовых организаций в момент совершения этими организациями нарушений, за которые у них были аннулированы (отозваны) лицензии на осуществление соответствующих видов деятельности, или нарушений, за которые было приостановлено действие указанных лицензий и указанные лицензии были аннулированы (отозваны) вследствие неустранения этих нарушений, если со дня такого аннулирования (отзыва) прошло менее трех лет. Целесообразность данного положения подтверждается тем фактом, что в период становления системы кредитной кооперации в органах управления нередко оказались лица, хорошо владеющие приемами «серых схем» вывода активов, полученные ими в разорившихся коммерческих банках.

Кроме того немаловажным является уровень компетенции руководящих органов в области кредитования. Управление финансовыми потока в современных условиях требует оперативности и умения своевременно применять правовые рычаги воздействия на должников, пользующихся услугами МФИ.

Образование кредиторской задолженности обусловлено не только финансовой безграмотностью населения, на которую чаще всего ссылаются эксперты (объяснение – люди не понимают, на какие условия они соглашаются при получении займов и кредитов), снижением платежеспособности из-за кризисных явлений в экономике, но и слабыми правовыми рычагами воздействия на необходимость и неизбежность исполнения долговых обязательств. Во-первых, срок исковой давности, в течение которого кредитор или займодавец может обратиться в суд в случае непогашенной задолженности, составляет согласно ст. 196 ГК РФ РФ всего три года. С учетом того, что пайщики кредитных кооперативов отдают свои сбережения под управление исполнительного директора, последний может воспользоваться правовым нигилизмом правления кооператива, обязанного осуществлять контроль, и сознательно выводить активы, выдавая сомнительные, заведомо невозвратные займы. В течение трех лет не каждый из пайщиков обращается в суд, поскольку не теряет надежду на досудебное разрешение возникшей проблемы. Как правило, по мнению потерпевших, в течение этого периода руководитель кооператива объясняет проблему с возвратом вклада временными трудностями, которые скоро разрешатся. В судебной практике можно найти достаточно подтверждений таким фактам, особенно в случае процедуры банкротства кооператива. К моменту начала данной процедуры, кредиторы кооператива (это пайщики – собственники сбережений) уже не имеют возможности вернуть свои средства, поскольку, как правило, дебиторская задолженность сформирована денежной массой фактически не подлежащей возврату из-за истечения срока исковой давности по отношению к должникам кооператива. Хотя вкладчики сбережений могли бы воспользоваться своим правом требования о выдаче вкладов и начисленных по них процентам согласно п.2.ст.208 ГК РФ, поскольку суть отношений между вкладчиками и кооперативом носит бессрочный характер и на требования вкладчиков не должен распространяться срок давности, но реально эти требования становятся невыполнимы.

Во-вторых, исполнительное производство по возможным к возврату долгам в России находится на крайне низком уровне. Анализ исполнения судебных решений по взысканию долгов за 2015 г. ^[13] показывает, что фактически взысканные суммы по оконченным исполнительным производствам по взысканию кредитных обязательств составили от сумм, подлежащих взысканию, всего лишь 1,8% (138,3 млн. руб. из 7 702 млн. руб., подлежащих взысканию) в отношении юридических лиц и 7,5% (соответственно 2 305,6 млн. руб. из 30 656,7 млн. руб.) в отношении физических лиц. Или, для большей убедительности, переведя эти цифры в количество лет, в течение которых гипотетически можно вернуть долг, для юридических лиц период возврата составит 55 лет, для физических – более 13 лет. В целом фактические взыскания по всем видам обязательств составили за прошлый год 3 186,1 млн. руб. 74 424,3 млн. руб. – суммы, подлежащей взысканию, или 4,3%.

Предусмотренные законодательными актами меры принуждения в случаях злостного уклонения от погашения кредиторской задолженности оказываются действенными лишь частично. Так, по данным ФССП за 2015 г. из 462 исполнительных производств по взысканию кредитных обязательств в отношении физических лиц, оконченных в результате мер уголовно-правового принуждения, фактическим исполнением завершилось только 243.

Цивилисты, считая уровень исполнения судебных актов неприемлемым, видят причину среди прочих факторов и в пассивности взыскателей, о чем свидетельствуют достоверные факты. Так, по злостному уклонению от погашения кредиторской задолженности, по данным ФССП, в 2015 г. поступило 5918 заявлений, из них только 663 рапорта работников ФССП.

Данная область остается недостаточно изученной, и проблема остается нерешенной. В практике арбитражных судов имеется лишь одно прецедентное решение, которое было вынесено 8 апреля 2016 г. Арбитражным судом Пермского края по делу № А50-3686/2016, когда руководитель должника, привлеченный к субсидиарной ответственности, и не компенсировал кредиторам ущерб, причиненный своими действиями, и был дисквалифицирован судом на один год. Это первый в России судебный акт, который принят в соответствии с новым составом административного правонарушения на основании ч.8 статьи 14.13. Кодекса РФ об административных правонарушениях, предусматривающей возможность дисквалификация не исполнившего вступивший в законную силу судебный акт о привлечении к субсидиарной ответственности.

Исходя из статистики, официально представленной ФССП, нетрудно понять, почему столь востребована активность коллекторских агентств, деятельность которых была приостановлена в одном из регионов России – Кузбассе. Но все-таки криминальный беспредел, наблюдаемый в действиях отдельных коллекторов, – это всего лишь следствие. Причина – несовершенство рынка финансовых услуг, эффективное регулирование которого будет способствовать нормальной институализации в сфере микрофинансирования, социализации финансового бизнеса. В то же время запрет деятельности коллекторов при низкой эффективности исполнительного производства приведет к еще большей криминализации способов «выбивания» долгов. Проблема усугубляется еще и тем, что население теряет доверие к государственным структурам, не способным защитить его интересы.

Как показали исследования, введение Банком России финансовых нормативов способствует определенной нормализации функционирования институтов микрофинансового рынка. Однако, только финансовые механизмы не могут обеспечить безопасность пользователь микрофинансовых услуг, в числе которых не только заемщики, но и кредиторы, доверяющие свои вложения институтам финансовых посредников данного рынка, о чем свидетельствует статистика по невозвращенным долгам. Следовательно, необходимы и другие механизмы регулирования и контроля их деятельности. Из этого следует, что наряду с нормативным регулированием нужно включать и другие рычаги воздействия через инструменты самоконтроля, которые в системе кредитной кооперации осуществляют саморегулируемые организации (СРО) – обязательное членство в них кредитных кооперативов законодательно установлено.

Исходя из посыла, что микрокредиты более всего востребованы в малых территориальных образованиях, где нет представительств коммерческих банков, поле деятельности институтов микрофинансовых услуг может быть ограничено определенной территорией. К примеру, для кредитной кооперации характерным принципом исторически являлась территориальная или профессиональная общность членов кредитных кооперативов. Но данный принцип становится безосновательным, если статьей 6 Федерального закона №193-ФЗ «О сельскохозяйственной кооперации» (регулирует и деятельность сельскохозяйственных потребительских кредитных кооперативов - СКПК), определяющей правомочия кооперативов, разрешено создание представительств и филиалов и осуществление своих прав на территории Российской Федерации и за ее пределами.

А в Федеральном законе №190-ФЗ «О кредитной кооперации» п.3 ст. 7 хотя и оговаривается, что кредитный кооператив создается на основе членства по территориальному, профессиональному и (или) иному принципу, но понятие территориального принципа остается размытым, что подтверждается и п.3 ст.33, регулирующей создание кредитных кооперативов второго уровня. Понятие «территориальный принцип» включает региональный, межрегиональный, федеральный уровень. Таким образом, территориальные границы деятельности кредитных кооперативов фактически не обозначены, они реализуют свои полномочия на неограниченном пространстве, а для СКПК согласно действующему законодательству доступно и мировое пространство. Поэтому когда выявляются факты, что региональный кооператив выдавал займы (кредиты) даже не гражданам Российской Федерации, признать незаконным такую деятельность не представляется возможным, равно как и вернуть такие займы, ведь согласно п.1 ст. 11 ФЗ №190 членом кредитного кооператива может быть любой гражданин (без указания какой страны), достигший 16-летнего возраста. Поскольку нет территориальной общности, не может быть и контроля со стороны местного населения (или социального контроля), являющегося членами кооператива и доверяющего ему свои сбережения.

Россия открыта и для осуществления деятельности на ее территории зарубежными микрофинансовыми организациями, которые получают здесь существенную прибыль, свободно перемещаемую за пределы страны. К примеру, работающая под брендом «Кredito24.ru» с 2013 года в России дочерняя компания немецкого холдинга «Kreditech Group», который работает еще в Польше, Испании, Чехии, Мексике, предлагает займы без поручительств до 30 тыс. руб. под 1,9% в день, при этом инвесторам выплачивает от 22 до 29 процентов годовых в зависимости от сроков вложения денежных средств – таков разрыв по привлеченным средствам и кредитам. Здесь уже речь идет не об этических нормах поведения субъектов микрофинансового рынка, а об интересах государства и его населения.

В то же время, профессиональные координаторы деятельности МФИ отмечая недостатки правового регулирования и необходимость внесение поправок в действующее законодательство ^[11], считают возможным дополнить регулирование деятельности, в частности, кредитных потребительских кооперативов (КПК) правилами и стандартами, разрабатываемыми СРО. Однако авторы не раскрывают саму суть требований и стандартов к членам саморегулируемой организации, которые могли бы оказать влияние «на устойчивость всей системы регулирования» деятельности КПК. Отмечая также важность соблюдения принципа общности для устойчивости и надежности кредитных кооперативов, практически не применяемый на практике, авторы полагают, что следует «выявить причины отклонения от принципа общности кредитных кооперативов и выработать подходы к решению данной проблемы» ^{[12, с.11]}.

Исходя из приведенного в нашем исследовании обоснования существующей проблемы практического использования принципа общности, возможность ее решения видится в локализации рынка микрофинансовых услуг. Под локализацией рынка подразумевается территория, на которой МФИ осуществляют свою деятельность, концентрируя усилия на целевых рынках, когда не имеет смысла продвигать свою линейку кредитных продуктов на национальный, или тем более международный уровень, если в ней заинтересован в основном местный рынок.

Локализация рынка как географическая или территориальная, так и по целевым сегментам не только обеспечит более четкое позиционирование и специализацию МФИ, но и их взаимодействие с региональными и местными властями. При этом будет происходить разделение сфер влияния между банковским и небанковским сектором, появится возможность постепенного запланированного освоения рыночной доли, прежде всего, в сельской местности и малых городах. Хотя законодательство не позволяет местной власти вмешиваться в деятельность МФИ, но в ее интересах стимулирование развития рынка финансовых услуг, поскольку финансовый рынок обеспечивает реальную экономику инвестиционными ресурсами ^[17,18,19]. Местная власть несет ответственность перед населением не только за решение вопросов местного значения, но и за ряд вопросов жизнеобеспечения территории ^[21,22].

Поэтому на муниципальном и региональном уровне необходима поддержка развития, прежде всего, кредитной кооперации, которая при незначительной нормативной корректировке может стать надежным институтом микрофинансирования. В настоящее время по данным ГУРМФиМФД ЦБ РФ бесспорными лидерами на рынке небанковских профессиональных кредиторов являются ломбарды. Их доля в этом сегменте составляет 47,85%. Но это не тот институт, который может оказывать влияние на развитие реальной экономики, нуждающейся в инвестиционных ресурсах. На долю микрофинансовых организаций приходится 22,17% этого рынка. Инвестиционным потенциалом обладает кредитная кооперация, но удельный вес кредитных потребительских кооперативов (КПК) составляет 19,87%, сельскохозяйственных КПК – 9,65%. Для повышения привлекательности рынка кредитной кооперации представители ЦБ РФ считают необходимым развитие пяти векторов:
- создание единой системы защиты сбережений членов КПК;
- повышение качества соблюдения кооперативных принципов;
- расширение спектра предоставляемых кооперативами финансовых услуг;
- развитие инфраструктуры;
- повышение достоверности и прозрачности отчётности КПК.

Указанные направления развития постепенно реализуются. Вместе с тем потенциал саморазвития, самоконтроля, демократического управления в системе кредитной кооперации, в которой исторически заложены принципы взаимопомощи и взаимной ответственности, используется лишь в исключительных случаях и в основном в небольших кооперативах муниципального уровня. Если СРО совместно с входящими в них кредитными кооперативами смогут выработать стандарты и требования по соблюдению кооперативных принципов, обязательных к исполнению, система кредитной кооперации приобретет большую надежность и устойчивость. Принцип субсидиарной ответственности пайщиков потенциально содержит в себе сдерживающие механизмы от рисков, однако в правоприменительной практике он не используется. В других институтах микрофинансового рынка включение механизмов саморегулирование остается еще более проблематичным.

Формируя новые самоорганизующиеся системы, каковыми на наш взгляд являются и институты рынка микрофинансирования, следует учитывать не только факторы, предопределяющие их возникновение, но и адаптивные факторы, чтобы система соответствовала выполнению целедостиженческой функции и обеспечению удовлетворения определенных потребностей личности. Процесс социализации бизнеса, отдельных индивидов предполагает тесное социальное взаимодействие. При нормальном функционировании желаемого типа социальной системы ценности регулируют процессы принятия субъектами определенных обязательств. Согласно выводам Т. Парсонса, «структуру социальных систем можно анализировать, применяя четыре типа независимых переменных: ценности, нормы, коллективы и роли». Нормы, основная функция которых интегрировать социальные системы, конкретны и специализированы применительно к отдельным социальным функциям и типам социальных ситуаций. Они содержат конкретные способы ориентации для действия в функциональных и ситуационных условиях, специфичных для определенных коллективов и ролей. Чтобы достичь стабильной институционализации, коллективы и роли руководствуются «конкретными ценностями и нормами, а сами ценности и нормы институционализируются только постольку, поскольку они воплощаются в жизнь конкретными коллективами и ролями»^[14].

Институты микрофинансирования вызваны к жизни неудовлетворенной потребностью определенных групп населения в доступном кредите, что характерно как для прошлого исторического, так и для настоящего пореформенного периода ^{[15,16,19,20]}. В то же время под доступностью следует понимать не только возможность быстро получить кредит (заём), но и обеспечить его возврат. Если нет реального обеспечения в виде получаемых доходов, то такая доступность граничит с обыденным воровством: кто-то берет в долг, не собираясь его возвращать, кто-то высокой ценой заемного капитала рассчитывается за невозвращенные долги. В этом и заключается противоречие между ценностями и нормами. Этим и объясняется неприятие обществом существующих институтов микрофинансирования. В каком виде возможна институционализация новых норм и принимаемых обществом ценностей? Вероятно, становление и развитие данных институтов, социализация финансового бизнеса произойдет только через тесное социальное взаимодействие и при условии, если коллективы и их роли будут основываться на нормах и ценностях, не противоречащих развитию социально-экономической системы в целом.