Сибирские «областники» (А.П. Щапов, Г.Н. Потанин, Н.М. Ядринцев) о положении народов Сибири в составе Российской империи

Активное промышленное освоение Сибири в середине XX века, развитие нефтегазового и топливного комплексов, вновь пробудило не только политический, экономический, но и научный интерес к данному региону. Определение региональной специфики, культурного, территориального и национального развития данной территории стала актуальной задачей исторических, социологических, философских и политических изысканий. Решение многих задач и проблем региона, снова привлекало внимание многих исследователей к идеологии сибирского областничества. Актуализация идей областников нашла отражение в исследованиях А.Г. Головинова, А.В. Малинова, М.Г. Сесюниной, М.В. Шиловского и других.

Включение коренных народов Севера и Сибири в современный процесс глобализации, модернизации российского общества требует, как и раньше решения вопросов, связанных с сохранением численности этносов, защитой ценностей традиционной культуры, развитием традиционного хозяйства, урегулированием правого статуса, выстраиванием межэтнического сотрудничества и взаимодействия.

Областничество, как общественно-политическое течение, в среде буржуазно-либеральной демократии возникло в Петербурге на рубеже 1850-х – 1860-х годов. В число его участников входили Н.И. Костомаров, А.П. Щапов, К.Н. Бестужев-Рюмин, П.В. Павлов ^{[4, с. 6]}. Возникновение сибирского областничества, его организационное оформление и первые попытки формирования идеологии относятся к 1859–1863 гг. и связаны с Петербургом, где в качестве вольнослушателей Петербургского университета обучались Г.Н. Потанин, Н.М. Ядринцев, С.С. Шашков и др. ^{[4, с. 6, с. 18]}.

Программа областничества была обращена к провинциальной интеллигенции, роль которой заключалась не только в изучении местной истории, но и в активном участии в социально-экономической, политической, культурной и общественной жизни своего края. Сибирская интеллигенция сыграла большую роль в развитии краеведения, накоплении этнографических, исторических сведений по истории сибирской земли, выступила оппозиционным направлением к власти, к её колонизационной политике в Сибири, поставила вопрос об особом положении Сибири в составе Российской империи и проблем автономии региона.

Основными направлениями в исследованиях областников стали: изучение экономических и политических тенденций развития областей Сибири, национальный вопрос, сохранение самобытной культуры коренного населения, поддержка и развитие сибирских «инородцев», определение роли сибирской интеллигенции.

Весомый вклад в изучение народов Сибири внес известный историк, этнограф А.П. Щапов, профессор кафедры русской истории Казанского университета. Он был одним из первых исследователей сибирской «областной» истории и сибирской народности. Взгляды А.П. Щапова на развитие местного самоуправления не нашли поддержки у российского правительства и впоследствии привели к аресту и ссылке учёного в Сибирь, где он продолжил изучать её историю и этнографию. Согласно взглядам учёного история России, представляет собой естественный процесс колонизации обширной территории. Колонизационный процесс, который зависел от географии расселения, от историко-этнографических особенностей местного населения, способствовал смешению народов и приводил к формированию новых областных этнических типов ^{[4, с. 6, 12]}.

А.П. Щапов рассматривал Сибирь в качестве своеобразной «антропологической лаборатории», где идут непрерывные ассимиляционные процессы, которые напрямую связаны с естественно-географическими и историческими факторами ^[2]. Колонизация Сибири способствовала появлению локальной разновидности русского этноса – сибиряков. Сибирский этнос сложился, по мнению исследователя, под влиянием местных природных условий, в результате освоения сибирских земель и постоянных контактов с коренным населением ^{[12, с. 34]}. Первые контакты славяно-русского этноса с населением Сибири не произвели сильного «психологического», «эмоционального» впечатления на славян, потому что, как пишет историк, «аборигены Сибири, находились на низкой ступени умственного развития. В дальнейшем славяне ощутили своё физическое и умственное превосходство над сибирскими племенами» ^{[13, с. 47]}.

В своих исследованиях, посвященных изучению материальной и духовной культуры сибирских народов, историк отмечал, что семейно-бытовое, хозяйственное и культурное сближение русского и «инородческого» населения способствовало установлению дружественных отношений ^{[7, с.499]}. Но, с другой стороны, усвоение русским этносом многих азиатских мировоззренческих принципов можно считать негативным фактором колонизации. «От сближения и смешения русского народа с сибирскими племенами (чудь, меря, лопари, самоеды, пермяки, вотяки, вогуличи, остяки и прочие), – писал А.П. Щапов, – в умственной и нравственной организации развились или усилились многие азиатские негативные черты характера («азиатская леность, апатия, равнодушие, нервная притупленность, умственная дремота, привычки в пище, одежды, неопрятность и нечистоплотность»)» ^{[15, с. 49]}.

Таким образом, в трудах А.П. Щапова тема этнокультурных контактов русского этноса с сибирскими племенами занимает одно из ведущих мест. Этническое смешение сыграло важную роль в формировании сибирского населения. Сам этот процесс имел как положительные, так и негативные последствия, которые отразились на психологическом и физиологическом развитии этносов. Обычаи, традиции, язык, культура, мировоззрение, религиозные воззрения этносов подвергались значительной трансформации.

Вопросами контактов русских переселенцев с местными сибирскими племенами занимался еще один выдающийся ученый – русский публицист и общественный деятель Н.М. Ядринцев. В труде «Сибирь как колония» он осветил проблемы сибирской истории и освоения Сибири русскими, много внимания уделяя при этом описанию быта и нравов сибирских народов. В исследовании Н.М. Ядринцева тема «инородцев» рассмотрена в двух аспектах: взаимодействия их с русским населением и аборигенная («инородческая») политика российского государства.

В процессе колонизации Сибири, в исследованиях многих историков и путешественников XVII-XIX вв. находит отражение тема ассимиляции и метисации славяно-русской народности с народами населяющих Западную Сибирь (с ханты, манси, татарами, калмыками, киргизами и другими азиатскими племенами).

Отмечая различную степень смешения русских с сибирскими народностями, основываясь на трудах путешественников Г.А. Эрмана и М.А. Кастрена, Н.М Ядринцев отмечает, что многие ясачные остяки (ханты) и вогулы (манси) вследствие смешения с первыми русскими колонистами «совершенно обрусели и вошли в состав великорусского населения» ^{[15, с. 11]}.

Предопределяя последствия смешения «славяно-русской народности» с различными племенами Сибири, исследователь выделяет группы народов менее выгодные для смешения – низшие расы, и более выгодные – равные и высшие. В такой классификации народов остяки (ханты) и вогулы (манси) у Н.М. Ядринцева занимают разные уровни развития рас. К более низшим «инородцам» по типу культуры и образу жизни отнесены: «остяки, самоеды, кочевые калмыки, киргизы, буряты, тунгусы, коряки, чукчи и т.д.». К более высшим: «тюрки, бухарцы и сараты, татары, вогулы, зыряне» ^{[15, с. 31]}. Смешение с сибирскими племенами, по мнению учёного, приводило не только к физиологическим изменениям последующих поколений, но и влияло на привычки, вкусы, традиции русского населения. К числу негативных факторов метисации историк относит: переход русских к полигамии, к «инородческим» воззрениям на женщину, восприятие фетишизма, антропоморфизма, языческих суеверий, замена традиционной одежды «инородческой», изменение быта и типа хозяйствования, трансформация русского языка ^{[15, с. 44]}. На севере, в Обдорском и Березовском краях тесные контакты русских колонистов с ханты, самоедами, татарами привели к тому, что русские фактически превратились в представителей сибирских народов ^{[15, с. 14]}.

Исследователь обращает внимание и на проблему вымирания сибирских народов. На основании статистических данных о численности ханты, манси и других народностей, населяющих Сибирь, доказывает факт положительного уменьшения численности этих народов во второй половине XIX века ^{[15, с. 90-91]}. Из причин, приведших к вымиранию коренных народов, следует отметить: военные столкновения с русскими в период присоединения Сибири, межплеменные усобицы, различного рода эпидемии (оспа, тиф, сифилис), обеднение и упадок жизни (уменьшение угодий и промыслов), голод ^{[15, с. 91-92, 93, 95-96, 101]} .

С самого начала завоевания Сибири, как отмечает Н.М. Ядринцев, правительство признавало необходимость оказывать покровительство завоеванным народам. Исследователь отмечал, что русские сибиряки и коренные народы Сибири имеют общие «территориальные и гуманные интересы» и поэтому должны дружески относится к друг к другу ^{[11, с. 68]}. Но, к сожалению, гуманный взгляд российских правителей на гражданское положение сибирских племен не получил применения, и злоупотребления в отношении народов не уменьшались ^{[15, с. 107]}. Даже положения «Устава об управлении инородцев» (1822 г.) М. М. Сперанского, который пытался ввести порядок в управлении «инородцев», разделить их на разряды по образу жизни и дать им некоторые гарантии самоуправления, не могли осуществиться ^{[15, с. 108]}. Злоупотребления, безотчетные поборы, корыстные стремления, жестокие наказания, нечеловечное обхождение с представителями сибирских народов со стороны правительственной администрации не позволяли навести порядка в волостях и установить справедливость и законность государственных мер ^{[15, с. 108]}.

Ставя вопрос о борьбе с языческими воззрениями и приобщением народов Сибири к православной вере, исследователь определяет круг проблем и трудностей, с которыми пришлось столкнуться русской православной церкви. Её миссионерская деятельность была весьма слаба и не могла соперничать с активной пропагандой восточных религий, которые утвердились в Сибири задолго до христианства. Это объясняется тем, что сибирские племена по своему мировоззрению, родству происхождения, схожести языка и жизненного уклада были близки к представителям азиатских народов (татарам, монголам), что способствовало выбору в качестве религии мусульманства или буддизма ^{[15, с. 114]}. Несмотря на крещение, языческое мировоззрение народов ханты и манси, по мнению М.Н. Ядринцева, не подверглось трансформации. Православие не нашло поддержки из-за отсутствия глубинного понимания христианской религии и совершенно иного мировоззренческого и культурного восприятия действительности. Правительственная деятельность также способствовала негативной оценке «инородцами» Сибири православных догматов. В представлениях сибирских народов православие отожествилось с понятием оседлости. Принудительное приобщение к оседлости способствовало изменению типа ведения хозяйства, что отразилось на уменьшении численности оленей и привело к обеднению, вымиранию сибирских народов ^{[15, с. 117]}.

По мнению учёного, проблеме светского просвещения аборигенов Сибири со стороны общественности и правительственной администрации не достаточно уделялось внимания. В первой половине XIX века началось строительство миссионерских школ. В 1847 году при кондинской миссии у ханты было создано 9 школ с 71 учащимся. Но факт деятельности школы остался только на бумаге. В кондинское училище 10 мальчиков ханты были зачислены принудительно, при помощи земской полиции. Отсутствие качественной и глубоко разработанной системы «инородческих» школ и программы образования принудительное, насильственное навязывание образования в среде «инородцев» вызывало отторжение, сопротивление и нежелание воспринимать «благи цивилизации» ^{[15, с. 119]}. Решение этого вопроса заключалось в необходимости строить преподавание на родном для аборигена языке и создании учебников с переводом. Просвещение, познание наук через родной язык способствовало бы знакомству и приобщению сибирских народов к части русской и европейской культуре ^{[15, с. 120]}. «Образование аборигена не должно порывать его связь со своим народом. Целью образования должно быть: внушение любви к своему племени, к его судьбе, а не стремление оттолкнуть его от прежней семьи, вырвать его и представить массе ту же нищету, несчастие и вымирание» ^{[15, с. 122]}.

Размышляя о судьбе сибирских племен в эпоху русской колонизации, Н.М. Ядринцев приходит к выводу о том, что благодаря мирным контактам русского и аборигенного населения складывались особые гражданские отношения. Сохранение сибирских племен, развитие в их среде образования с сохранением традиционной культуры, поддержка традиционного хозяйства, наделение гражданскими правами и гарантиями должны стать приоритетными направлениями аборигенной («инородческой) государственной политики ^{[15, с. 87]}.

Вопросы изучения народов Сибири, просветительской и социальной политики Российского государства в отношении аборигенов также рассматривал еще один русский путешественник, исследователь Сибири и Азии Г.Н. Потанин. Как отмечает В.А. Обручев, «на первом плане в исследованиях народов Сибири и Азии для Потанина всегда был человек со всем его укладом, с его верованиями, и отношение к этому человеку, почти дикарю, неизменно было пропитано любовью, расположением и деликатностью» ^{[5, с. 41]}. Аналогичного мнения придерживался современник и соратник Г.Н. Потанина А.А. Ермеков, который характеризовал его как исследователя, который «постоянно проявлял интерес к инородцам, знал их быт, нравы и способствовал сохранению самобытной культуры» ^{[1, с. 35]}. Гуманистические взгляды на аборигена, коренного жителя Сибири выражается у исследователя в необходимости «познать дух и живую душу народа, изучить нравы, обычаи и миросозерцание. Необходимо в «инородце» видеть человека, полюбить его, а не видеть в нем одного варвара» ^{[9, с. 63]}.

Исследователь выступал с критикой государственной политики, проводимой в отношении инородцев. Он выступал «как против эксплуатации народов Сибири, так и против необдуманной их опеки». Чрезмерная опека государства не могла способствовать естественному развитию народов. Выход народов Сибири и Азии из тяжелого экономического положение, нищеты, вызванных колониальными последствиями, Г.Н. Потанин видит в «развитие хлебопашества и технически усовершенствованных форм общинного лова рыбы», в «создании хороших условий общественного быта» ^{[10, с. 18]}.

Еще одной негативной стороной колонизации Сибири ученый видел в насильственном насаждении православия в среде сибирских и азиатских племен. Как отмечают исследователи наследия Потанина Г.Н. А.М. Сагалаев и В.М. Крюков «Потанин был непримиримым противником духовных миссий, так как видел в их деятельности насилие над мировоззрением «инородцев», замену одного идеалистического учения другим, более изощренным. Потанин не приемлет прежде всего насаждение иной веры, так как она заглушает истоки языческой культуры, обладающей самостоятельной ценностью и оригинальностью» ^{[10, с. 137]}.

Рассматривая вопрос просвещения народов Сибири и Азии, Г.Н. Потанин, как и Ядринцев Н.М. отмечает необходимость издания специальной учебной литературы, ведения преподавания предметов в школах на родном языке, отказа от насильственного навязывания русского языка. Особое внимание, по мнению ученого, должно быть уделено женскому образованию ^{[8, с. 287]}. Рассуждая о школьной системе для инородцев, исследователь ставит вопрос о ступенях образования, о его содержании. Размышляя о содержании образования, историк выделяет проблему выбора между классическим образованием или реальными знаниями, которые необходимы будут «инородцу» в быту ^{[9, с. 67]}. В деле приобщения сибирских народов к российской и европейской культуре российскому правительству, российской интеллигенции необходимо делать упор на «верхние слои населения», «лучших людей», представителей «инородческого» мира (т.е. на богачей, султанов, биев). Среди причин отсутствия результатов в деле просвещения народов Сибири и Азии учёный называет отсутствие заинтересованности, покровительства, планомерных действий со стороны государства ^{[9, с. 67,64]}. Г.Н. Потанин в своей концепции просвещения, применяя дифференцированный подход, выделяет народы, которым стоит особо уделить внимание и к которым не стоит применять жесткую политику образования со стороны правительства. К первой группе он относит «бурятов и киргизов», ко второй группе – «алтайцев, остяков, самоедов, тунгусов, якутов» ^{[9, с. 67]}. Исследователь выражает сочувствие к малым народам Сибири, выступает против равнодушного, жестокого к ним общественного отношения ^{[7, с. 50]}. Как гуманист и сторонник цивилизационного подхода в вопросе развитии человечества Г.Н. Потанин считал, что сибирские и степные народы, как и все другие, равны и имеют право на самостоятельное развитие, самоопределение, культурное возрождение и просвещение ^{[1, с. 36: 3, с. 23: 8, с. 262]}. Культурная обособленность сибирских этносов, как утверждает исследователь, необходима для собственной защиты и возрождения, а «умственная и общественная деятельность инородцев внесет вклад в общечеловеческую цивилизацию («сокровищницу человеческого духа») ^{[8, с. 267]}.

Таким образом, сибирское областничество являлось частью российского, общественно-политического оппозиционного движения, в основу которого был положен принцип автономии Сибири, её независимости и самостоятельности^[6]. Анализ положения сибирских народов в концепции сибирской «областной» истории, представленных в исследованиях А.П. Щапова, Г.Н. Потанина, Н.М. Ядринцева, позволяет сделать вывод об актуальности данного вопроса в среде сибирской интеллигенции второй половины XIX века. Как участники многих научных экспедиций, применяя системность и комплексность сбора и анализа информации о жизни сибирских и азиатских народов, природе, климате, областники внесли большой вклад в естественно-научные и гуманитарные исследования Сибири. Программа комплексного изучение региона включала отмену уголовной ссылки, идею вольнонародной колонизации, просвещения населения Сибири, гармоничного развития аборигенного населения и т.д. Улучшение условий жизни народов Сибири, решение проблем, связанных с его вымиранием, определение правового статуса, наделение равноправными гражданскими правами, включение в процесс «гуманизации сибирского общества» стали основными направлениями общественно-политической и социально-культурной работы представителей сибирского областничества.

Сибирская областническая мысль показала не только комплекс политических, экономических, финансовых, правовых проблем сибирского региона, но и обратилась к немаловажным темам её историко-культурного и цивилизационного развития. Исторические, этнографические, статистические сведения о народах Сибири, представленные идеологами сибирского областничества, обозначили не только внимание к проблемам «инородческого» мира, ошибкам и пробелам государственной политики, но и послужили ориентиром путей их решения, определения исторической судьбы малых народов в Российском государстве. Сторонники движения внесли большой вклад в развитие сибирской культуры и науки, в становление местной периодической печати.

Идеи сибирского областничества привели к становлению краеведения, нашли отражение в современных научных исследованиях цивилизационных, межкультурных и межэтнических взаимодействий народов, населяющих Сибирь, рассматриваются в контексте российской общественной мысли, как западничество и евразийство, концепций межрегиональных связей Сибири и России, Востока и Запада.