Компоненты законодательной техники, используемые при построении норм об экономических преступлениях

Букалерова Людмила Александровна доктор юридических наук профессор, кафедра уголовного права, уголовного процесса и криминалистики, Российский университет дружбы народов (РУДН) 117198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6, каб. 346 Bukalerova Lyudmila Aleksandrovna Doctor of Law Professor, Department of Criminal Law and Criminal Process of the Peoples' Friendship University of Russia 117198, Russia, g. Moscow, ul. Miklukho-Maklaya, 6, kab. 346 l_a_buka@mail.ru Другие публикации этого автора

Полукаров Александр Викторович кандидат юридических наук судья, Арбитражный суд города Москвы 109542, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6, оф. 305 Polukarov Aleksandr Viktorovich PhD in Law Judge at Moscow Arbitrage 109542, Russia, Moscow, ul. Miklukho-Maklaya, 6, of. 305 l_a_buka@mail.ru Другие публикации этого автора

За последние пять-семь лет действующий уголовный закон пополнился значительным количеством норм, которыми установлена ответственность за отдельные виды экономических преступлений. Данная ситуация, по меньшей мере, вызывает настороженность. Уголовное законодательство традиционно рассматривается в качестве одной из консервативных отраслей российской системы права^[1], а потому частые изменения и дополнения российского уголовного закона могут свидетельствовать об отсутствии чётких представлений о целях современной уголовной политики и (или) средствах их достижения^[2]. Официальное объяснение данному явлению, как правило, не даётся. В пояснительных записках к соответствующим законопроектам используются достаточно общие формулировки о существовании пробелов в уголовном законе и необходимости предупреждения положительного тренда экономической преступности уголовно-правовыми средствами. Между тем анализ уголовно-правовых новелл: ст. 159.1-159.6, 170.1, 171.2, 173.1, 173.2, 185.2-185.6, 193.1, 200.1 и др., далеко не всегда подтверждает истинность официальных разъяснений, а само содержание вводимых уголовно-правовых норм небезосновательно критикуется в современной научной литературе. Вопросы обоснования криминализации того или иного общественно опасного деяния являются достаточно сложными, а потому разрешить их в пределах одной научной статьи невозможно. Поэтому в рамках данной работы будет представлен анализ особенностей технико-юридического оформления норм-новелл российского уголовного закона об экономических преступлениях. Общеизвестно, что законодательная техника как совокупность средств приёмов и правил формулирования нормативных предписаний призвана обеспечить надлежащий перевод социальных потребностей в упорядочении общественных отношений в официальную юридическую форму с последующей выработкой текста официального нормативного акта^{[3; 4]}. Поэтому надлежащее качество уголовно-правовых предписаний исключает двусмысленность их толкования и обеспечивает социальную правильность применения в процессе противодействия преступности. В юридической науке определяется достаточно широкий круг технико-юридических средств, применение которых осуществляется в процессе правотворчества. Точное количество всех средств, относящихся к форме и содержанию нормативного акта, в современной литературе не называется по объективным причинам, так как по мере развития теории права вычленяются новые средства, которые или уже фактически используются, или могут быть использованы в процессе правотворчества. В настоящее же время в теории технического построения уголовно-правовых норм и, в частности, норм Особенной части УК РФ, наиболее популярными средствами признаются юридические конструкции составов преступлений и терминология, используемая при описании общественно опасного деяния^[5]. Все эти средства в той или иной мере были применены при формулировании положений перечисленных выше норм-новелл раздела восьмого УК. В тоже время правовой анализ последних свидетельствует о неэффективном использовании перечисленных средств законодательной техники. В частности, было бы справедливым использование законодательной конструкции материального состава: деяние – причинно-следственная связь – последствия, при описании любого преступления, входящего в группу экономических уголовно-наказуемых посягательств (исключение: ст. 184, 186, 187, 200.1 УК). Это вызвано тем, что базовым криминообразующим признаком должен выступать реально причинённый ущерб от совершения противоправных ненасильственных действий в области экономической деятельности, поскольку нарушение правил осуществления того или иного вида экономической деятельности вряд ли обладает общественной опасностью, характерной для преступления. Но, несмотря на это, в ряде анализируемых норм используется конструкция формального состава преступления: ч. 1, 2, 3 ст. 170.1; ч. 1, 2 ст. 173.1; ч. 1, 2 ст. 173.2; ч. 1 ст. 185.5, ч. 1, 2, 3 ст. 193.1 УК РФ, что, по меньшей мере, странно. Суть общественно опасных (преступных) действий, сводится к созданию благоприятных условий и (или) устранению препятствий для совершения более тяжких преступлений или против собственности: ст. 170.1, 185.5 и др., или в сфере экономической деятельности: ст. 173.1, 173.2 и др. По этим причинам дискуссионность выбора юридической конструкции формального состава преступления является очевидной. Определённые сомнения в правильности применения вызывает и избранная законодательная терминология. Бланкетность данных уголовно-правовых норм предопределяет использование правовых категорий иных отраслей российской системы права. Однако многие термины, включённые в диспозиции уголовно-правовых норм-новелл, не соответствуют требованиям однозначности, устойчивости, ясности и др. Данное обстоятельство также негативно отражается на единообразном понимании и применении соответствующих положений действующего уголовного закона. Например, в названии ст. 170.1 УК обозначается установление ответственности за осуществлённую фальсификацию единого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бумаг или системы депозитарного учёта. Но в ч. 1 содержится перечень альтернативно совершаемых действий, которые предполагают введение в заблуждение представителей органов и учреждений, обеспечивающих надлежащее ведение данных реестров и системы депозитарного учёта. Таким образом, можно констатировать некорректное использование юридической терминологии, в результате которой фактическое содержание нормы выходит за пределы правовой охраны – непосредственного объекта, обозначенного в названии ст. 170.1 УК РФ. Как уже отмечалось, существенное значение имеют технические приёмы – те способы и методы, которые используются при изложении нормативного материала. В некоторых источниках приёмы смешиваются с правилами и наоборот^[6], что вряд ли можно признать оправданным. Единственной возможностью преобразования технического приема в правило можно признать случаи нормативного (т.е обязательного) закрепления использования того или иного приема законодательной техники при создании нормативных предписаний. Однако, на сегодняшний день отсутствует нормативный акт, устанавливающий и регламентирующий порядок работы с законодательным материалом. Поэтому при решении вопроса о соотношении приемов и правил законодательной техники на сегодняшний день представляется возможным руководствоваться только научными разработками. Правило законодательной техники вторично по отношению к приему изложения нормативного предписания, в связи с чем смешение этих юридических категорий является научно необоснованным^[7]. Приёмы законодательной техники, используемые при юридическом изложении и закреплении воли законодателя, считает С.С. Алексеев, выражают особенности юридико-словесного построения законодательного акта. Они в определённой степени касаются и внешней документальной формы закона, но, в первую очередь, «… способствуют полному, точному, экономному, «строго юридическому» изложению содержания нормативных предписаний»^[8]. На основании этого большинство авторов, относящих приёмы к элементам законодательной техники, дифференцируют все технические приемы по двум основаниям, а именно:  способ изложения элементов нормы: прямой ссылочный, бланкетный;  степень обобщения конкретных показателей нормы: абстрактный и казуистический приёмы^[9]. Нами уже указывалось на бланкетность анализируемых норм УК РФ, что предполагает обращение в процессе квалификации к соответствующим положениям иных отраслей права, регулирующих правила осуществления экономической деятельности. Не без сожаления следует подчеркнуть, что законодатель отдаёт явное предпочтение казуистическому перечислению всех видов общественно опасных деяний, запрещаемых уголовным законом. В следствие данного решения диспозиции подавляющего большинства рассматриваемых норм отличаются чрезмерной громоздкостью (ст. 170.1, 185.5, 185.6 и др.), что, в принципе, не характерно для классического уголовного законодательства^[2]. Наконец, анализируя правила законодательной техники, прежде всего следует отметить, что к настоящему времени в качестве таковых признаются: 1) сочетание лаконичности с необходимой полнотой, конкретности с требуемой абстрактностью выражения соответствующих правовых предписаний; 2) взаимосвязь, согласованность и внутреннее единство правового материала; 3) ясность и четкость, простота и доступность языка правовых актов; 4) отсутствие внутренних и отраслевых противоречий, пробелов, коллизий и др^[6]. Анализ рассматриваемых норм-новелл свидетельствует о том, что при описании юридически значимых признаков общественно опасных деяний многие перечисленные правила законодательной техники были нарушены. Прежде всего, это касается правила о ясности, простоте, доступности и лаконичности изложения правового материала (см.: ст. 185.4-185.6, 193.1 УК и др.). К сожалению, нерациональное использование средств и приёмов законодательной техники, а также нарушения выработанных правовой наукой её правил при построении норм уголовного законодательства стало привычным явлением. Всё это приводит или к неоправданной коллизии двух и более норм Особенной части УК: ст. 159-159.6; 170.1-327; 198-199.2; 285-285.2 УК и т.д., – или к большим трудностям, возникающим при толковании и практическом применении новелл уголовного законодательства. В последнем случае введение очередной статьи в Особенную часть УК, возможно, и ликвидирует ранее существовавший пробел, однако, при игнорировании достижений теории формулирования и построения нормативного акта, вводимые уголовно-правовые нормы следственно-судебной практикой остаются невостребованными (см. показатели применения ст. 185.1, 205.2, 215.1-215.3, 285.1-285.2 УК и др. в Сводном отчёте по России. Форма №491 «Единый отчёт о преступности за январь-декабрь 2008, 2009, 2010, 2011, 2012 года» Генеральной прокуратуры Российской Федерации.).