Как горе и радость отражают исторические настроения в русской народной традиционной культуре

Тинякова Елена Александровна кандидат философских наук доцент, ГБПОУ МО "Сергиево-Посадский колледж", цикловая комиссия общеобразовательных, социально-гуманитарных и естественно-научных дисциплин 141300, Россия, Московская область, г. Сергиев-Посад, ул. 40 Лет Октября, 5 А Tinyakova Elena Aleksandrovna PhD in Philosophy Associate professor, lecturer of the Department of General Humanitarian Disciplines at Sergiyev Posad Humanitarian Institute and Sergiyev Posad Moscow Institute Enterpreneurship and Law 141300, Russia, Moskovskaya oblast', g. Sergiev-Posad, ul. 40 Let Oktyabrya, 5 A etinyakova@bk.ru Другие публикации этого автора

Словесное и материальное содержание русской традиционной культуры очень полярно: с одной стороны−радость, а с другой−горе. Для русского крестьянства характерен был коллективный уровень проявления этих основных полярных исторических настроений. Поэтому они ценны для понимания массовой психологии. В традиционной культуре историю писала массовая ментальность народа. Народная культура могла ободрить человека в тяжелую минуту, и это ее поддерживающая крепость вела русский народ через историю. С точки зрения исторической подробности традиционная культура символична, скорее работает на доработку народным сознанием. Однако именно в историческом содержании традиционной культуры просматривается национальный тип исторического повествования. В народной культуре есть два исторических слоя−былинный и хроникальный, событийный. Первый слой был чисто героическим, там не сложилось еще противостояния горя и радости. Поэтому сделаем вывод: крепостное право поляризовало русскую национальную героику. В оптимистической части русской традиционной культуры она смыкается с христианскими смыслами из православных акафистов: «Радуйся». Материальным фокусом радости и счастья в русском национальном обличье был красочный народный костюм. За ним, безусловно, идут и радостные словесные формы. С исторической точки зрения русский народный костюм как бы давал человеу, зажатому в крепостном праве, новое обличье: человек покрывал себя красочным нарядом, чтобы отлучиться от страданий. А каждодневная рабочая одежда была очень простой.

В русской народной традиционной культуре два духовных ориентира−с одной стороны героика, удаль, мужество и отвага, а с другой стороны−всевозможные негативные проявления дущи человека, порожденные жестокостями текущей жизни, например в обрядовом цикле это проявляется характером бесчинства.

Для рассуждений о влиянии крепостного права на русскую народную традиционную культуру не менее важно понимание причин его появления. В далекие дохристианские времена славяне селились в «диком поле»−так назывались незаселенные земли. Земледелие было основным видом хозяйственной деятельности, для выживания необходимо было единение, но неравенство в то далекое время было мягкого характера ^[1], как отмечают историки. С точки зрения народной традиционной культуры это время падает на былинный период фольклора. Лаппо-Данилевский А.С. делает вывод, что свободный человек превратился в крепостного в XVI-XVII веках ^[2]. Крепостное ярмо стало жестоким испытанием для крестьян. «Русский крепостной крестьянин вырождался. В последние десятилетия перед освобождением естественный прирост крепостного населения приостановился. Во многих местах выродился и его физический тип, могучая физическая сила, отвага, сметка, лукавая свободная речь, которая так типична для былинного богатыря крестьянства Микулы Селяниновича, все это сгинуло, все это стерлось под тяжелой пятой крепостного дворянства» ^[3]. Уже за 100 лет до реформы рост удельного веса крепостного населения остановился, а с 1782 года началось его падение. Тяжелой, безотрадной была жизнь крепостного крестьянина. Черноземный центр был оплотом крепостного права в России. Здесь было сосредоточено около четверти всех помещиков и почти пятая часть крепостных России. В руках у 23728 помещиков находилось 1867313 крестьян ^[4]. Крупнопоместными были помещики, имевшие 100-630 душ мужского пола из крестьян. Самые крупные помещики были: граф Д.Н. Шереметьев (27368 крепостных крестьян), князь В.И.Барятинский (11042 душ), князь Н.Б. Юсупов (8002 душ), граф А.Н. Толстой (6979 душ). У мелкопоместных помещиков было менее 21 душ крепостных, некоторые имели 1-2. В 1862 году мелкопоместных помещиков было 3134 землевладльцев, все они в сумме имели 22711 крестьян ( в среднем по 7 душ крепостных), то есть меньше, чем Д.Н. Шереметьев ^[5]. Доля помещечьей запашки превосходила долю крестьянской в соотношении 2,4 или 2, 3, она составляла 51% общего количества земли в дворянских имениях, причем это были лучшие земли. Иногда у крестьян было менее 1 десятины. В 1860 году в 630 имениях с числом крепостных свыше 100 дущ было 2234 безземельных ^[6]. Крестьянам давали худщую землю: песчаную, глинистую,овраги, косогоры, рытвины, с кустарниками, низменности склонные к болотистости. Из-за этого были конфликты помещиков с крестьянами. Например. в деревне Мухино Фатежского уезда у помещика Болычева, в селе Кудиново Льговского уезда у помещицы Е.А.Ржевской ^[7]. Все лучшие сенокосы находились в руках помещиков, леса принадлежали помещикам, а кустарник отдавали крестьянам. Гнет крестьян заключался в следующих мерах: крестьян лишали лучших усадебных земель, прогонов для скота или взимали за это штраф, затрудняли доступ к водопоям, прудам, земли крестьян были либо разбросаны, либо далеки от дворов, помещики могли переселять целые усадьбы для построения дороги или в случае обнаружения в недрах каких-либо ценных природных запасов. Крестьяне иногда подавали жалобу за насильственное переселение. Например, были жалобы на помещицу М. Сорокину и Е. Веревкину в деревне Добрый Колодезь Тимского уезда ^[8]. Приведенные на примере Курской губернии условия жизни не позволяли эстетизировать народную традиционную культуру. Обратим внимание на такую черту крестьянского менталитета как общинность, которая помогала крестьянину в трудные минуты крепостного права, а потом помогала ему выйти из рабской зависимости от помещиков. «Общинное землевладение в России есть факт, выражающий такое отношение человека к земле, какого не существует вообще в остальном цивилизационном мире»^[9]. Общинность определяла трудовую деятельность и семейную, одним словом быт в целом. В общине все было взаимосвязано, законы жизни в общине дают естественные права на дары природы. Однако как отмечает В.А.Панаев, бедность в России не от общинной формы жизни, а от необразованности. В Малороссии и на юго-западе России принцип общинного землевладения слабее выражен, чем в Великороссии. Ближе к уУраине люди более склонны к хуторскому, индивидуальному хозяйству. Общинность давала крестьянину такие моральные черты: взаимопомощь, взаимоподдержка, повышение социальности в отношениях, так как и в труде, и в празднике члены общины все вместе. Сущность русской традиционной культуры−в ее общинности. Каноничность, сохранность традиционной культуры обязана именно общинности менталитета крестьянина.

Гнет помещиков во времена крепостного права практически отбирал у крестьян проявление личности. В 1758 году в селе Смородинном Курской губернии крестьяне за бунт были частью повешаны, биты кнутом, наказаны рванием ноздрей, сосланы на каторгу. Грубое жестокое отношение плодило ответное искажение души крестьян. И это послужило формированию черт грубости. В Курском областном архиве в рукописных фондах хранятся жалобы крестьян на жестоких помещиков. Некоторые жалобы были рассмотрены и приняты меры, но они были незначительны в обширном жестоком пространстве крепостного права.Исследователи курских народных песен П. Бульбанюк и П. Лебедев отмечали довольно значительный пласт «сатанинских» и «бесовских песен» ^[10]. Невозможность противостояния жестокости крепостного права проявлялась и в обрядовой форме русской традиционной культуры. В народном календаре Курского края есть такой обрядовый праздник Абала 28 июня. В этот день запрягали вдову в соху, опахивали деревню, били в заслонки, бегади вокруг села, ломали палки, кричали диким голосом. Бесчинства в Пертов день проявлялись в следующем: воровали домашнюю утварь с плетней, лестницы с подворий, кошели, грабли, метлы, забрасывали колеса, бочки, топоры, ведра на крышу изб, затыкали тряпками трубу, перепутывали дорогу нитками, стучали в окна ночью, пугали собак, выпускали коров, овец из хлева. Ритуалы бесчинства, проявлявшиеся в разбрасывании, воровстве, разрушении, относились к защитным, охранительным, очистительным ^[11]. Другим последствием жестокости крепостного права в русской народной традиционной культуре было нарастание мистики в трактовке жизни. Некоторые действия запрещались, так как боялись, что защекочит русалка. При виде летящего стада диких гусей надо было положить пучок соломы в гнездо сидящей на яйцах птицы для хорошего выводка. Если дождь размывал много канавок, то будет много покойников. Кукушка по поверью куковала к несчастью, а соловей−к радости. Смотрение в зеркало при приеме пищи могло «съесть» красоту. По мистическим поверьям нельзя разгонять гнездо ласточки. Можно привести еще много народных поверий, базирующихся на мистике, большинство их них сохранялось в устной традиции.

Курская губерния отличалась черноземьем и считалась самой «распаханной» в России, она была также оплотом барщины, которая соединялась с оброком. Оброк имел место в крупных имениях, так как помещики находились в больших городах на государственной службе. В Курской губернии ¼ крестьян была на оброке, но оброк был наименьший по сравнению с другими черноземными губерниями−размер оброка компенсировался плодородием земли и хорошими урожаями. В Курской губернии из крепостных было 14% дворовых ^[12]. Перевод крестьян в дворовые был проявлением кризиса помещичьего хозяйства перед реформой. Начинает возрастать потребность помещиьего хозяйства в неземельных профессиях: шорники, кузнецы, садовники, скотники,виноделы, сыровары,писари, кладовщики и др. Дворовые имели свои малые хозяйства: огороды, сенокосные луга, землю для посева льна, некоторые держали коров, овец, свиней, птиц. Профессии дворовых были следующие: конторщик, фельдшер, лесник, огородник, садовник, мельник, пастух, слеварь, кузнец, столяр, ткач, кирпичник, каменщик, плотник. Формирование таких людей развивало тип городскрй культуры в сельской. По сравнению с другими губерниями центрального Черноземья в Курской губернии было больше всего дворовых^[13].

Крепостное право отмирало довольно немирными путями. По Курской губернии наблюдались беспорядки. В донесении министра внутренних дел Александру II от 18 мая 1862 года отмечались наибольше беспорядки в Симбирской, Курской, Подольской, Вятской губерниях ^[14].

«В 60-х г.г. личность крестьянина оторвалась от личности помещика, но крестьянское сословие по-прежнему оставалось на цепи у поместного дворянства и бюрократии. Конечно, эта цепь была более просторной, чем цепь крепостная… но и эта цепь была цепью тяжелой, которая пригибала народную дущу книзу, не давал ей развить всей ее предприимчивости, всех ее богатых талантов, всех ее глубоких общественных навыков, эта цепь, которую при всяких удобных обстоятельствах старались сделать покороче, особенно в 80-е годы» ^[15].

Несмотря на исторические трудности русская народная культура называется «традиционной», то есть ее крепко держала традиция, и исторические катаклизмы все же не смогли исказить ее исторический повествовательный метод. И истинность этого исторического повествования в народной культуре с одной стороный поддерживал идеал красоты, выраженный прежде всего в привлекательности русского праздничного народного костюма, а с другой стороны в непреходящей мудрости народных пословиц и поговорок.

Словесное и материальное содержание русской традиционной культуры очень полярно: с одной стороны−радость, а с другой−горе. Для русского крестьянства характерен был коллективный уровень проявления этих основных полярных исторических настроений. Поэтому они ценны для понимания массовой психологии. В традиционной культуре историю писала массовая ментальность народа. Народная культура могла ободрить человека в тяжелую минуту, и это ее поддерживающая крепость вела русский народ через историю. С точки зрения исторической подробности традиционная культура символична, скорее работает на доработку народным сознанием. Однако именно в историческом содержании традиционной культуры просматривается национальный тип исторического повествования. В народной культуре есть два исторических слоя−былинный и хроникальный, событийный. Первый слой был чисто героическим, там не сложилось еще противостояния горя и радости. Поэтому сделаем вывод: крепостное право поляризовало русскую национальную героику. В оптимистической части русской традиционной культуры она смыкается с христианскими смыслами из православных акафистов: «Радуйся». Материальным фокусом радости и счастья в русском национальном обличье был красочный народный костюм. За ним, безусловно, идут и радостные словесные формы. С исторической точки зрения русский народный костюм как бы давал человеу, зажатому в крепостном праве, новое обличье: человек покрывал себя красочным нарядом, чтобы отлучиться от страданий. А каждодневная рабочая одежда была очень простой.

В русской народной традиционной культуре два духовных ориентира−с одной стороны героика, удаль, мужество и отвага, а с другой стороны−всевозможные негативные проявления дущи человека, порожденные жестокостями текущей жизни, например в обрядовом цикле это проявляется характером бесчинства.

Для рассуждений о влиянии крепостного права на русскую народную традиционную культуру не менее важно понимание причин его появления. В далекие дохристианские времена славяне селились в «диком поле»−так назывались незаселенные земли. Земледелие было основным видом хозяйственной деятельности, для выживания необходимо было единение, но неравенство в то далекое время было мягкого характера ^[1], как отмечают историки. С точки зрения народной традиционной культуры это время падает на былинный период фольклора. Лаппо-Данилевский А.С. делает вывод, что свободный человек превратился в крепостного в XVI-XVII веках ^[2]. Крепостное ярмо стало жестоким испытанием для крестьян. «Русский крепостной крестьянин вырождался. В последние десятилетия перед освобождением естественный прирост крепостного населения приостановился. Во многих местах выродился и его физический тип, могучая физическая сила, отвага, сметка, лукавая свободная речь, которая так типична для былинного богатыря крестьянства Микулы Селяниновича, все это сгинуло, все это стерлось под тяжелой пятой крепостного дворянства» ^[3]. Уже за 100 лет до реформы рост удельного веса крепостного населения остановился, а с 1782 года началось его падение. Тяжелой, безотрадной была жизнь крепостного крестьянина. Черноземный центр был оплотом крепостного права в России. Здесь было сосредоточено около четверти всех помещиков и почти пятая часть крепостных России. В руках у 23728 помещиков находилось 1867313 крестьян ^[4]. Крупнопоместными были помещики, имевшие 100-630 душ мужского пола из крестьян. Самые крупные помещики были: граф Д.Н. Шереметьев (27368 крепостных крестьян), князь В.И.Барятинский (11042 душ), князь Н.Б. Юсупов (8002 душ), граф А.Н. Толстой (6979 душ). У мелкопоместных помещиков было менее 21 душ крепостных, некоторые имели 1-2. В 1862 году мелкопоместных помещиков было 3134 землевладльцев, все они в сумме имели 22711 крестьян ( в среднем по 7 душ крепостных), то есть меньше, чем Д.Н. Шереметьев ^[5]. Доля помещечьей запашки превосходила долю крестьянской в соотношении 2,4 или 2, 3, она составляла 51% общего количества земли в дворянских имениях, причем это были лучшие земли. Иногда у крестьян было менее 1 десятины. В 1860 году в 630 имениях с числом крепостных свыше 100 дущ было 2234 безземельных ^[6]. Крестьянам давали худщую землю: песчаную, глинистую,овраги, косогоры, рытвины, с кустарниками, низменности склонные к болотистости. Из-за этого были конфликты помещиков с крестьянами. Например. в деревне Мухино Фатежского уезда у помещика Болычева, в селе Кудиново Льговского уезда у помещицы Е.А.Ржевской ^[7]. Все лучшие сенокосы находились в руках помещиков, леса принадлежали помещикам, а кустарник отдавали крестьянам. Гнет крестьян заключался в следующих мерах: крестьян лишали лучших усадебных земель, прогонов для скота или взимали за это штраф, затрудняли доступ к водопоям, прудам, земли крестьян были либо разбросаны, либо далеки от дворов, помещики могли переселять целые усадьбы для построения дороги или в случае обнаружения в недрах каких-либо ценных природных запасов. Крестьяне иногда подавали жалобу за насильственное переселение. Например, были жалобы на помещицу М. Сорокину и Е. Веревкину в деревне Добрый Колодезь Тимского уезда ^[8]. Приведенные на примере Курской губернии условия жизни не позволяли эстетизировать народную традиционную культуру. Обратим внимание на такую черту крестьянского менталитета как общинность, которая помогала крестьянину в трудные минуты крепостного права, а потом помогала ему выйти из рабской зависимости от помещиков. «Общинное землевладение в России есть факт, выражающий такое отношение человека к земле, какого не существует вообще в остальном цивилизационном мире»^[9]. Общинность определяла трудовую деятельность и семейную, одним словом быт в целом. В общине все было взаимосвязано, законы жизни в общине дают естественные права на дары природы. Однако как отмечает В.А.Панаев, бедность в России не от общинной формы жизни, а от необразованности. В Малороссии и на юго-западе России принцип общинного землевладения слабее выражен, чем в Великороссии. Ближе к уУраине люди более склонны к хуторскому, индивидуальному хозяйству. Общинность давала крестьянину такие моральные черты: взаимопомощь, взаимоподдержка, повышение социальности в отношениях, так как и в труде, и в празднике члены общины все вместе. Сущность русской традиционной культуры−в ее общинности. Каноничность, сохранность традиционной культуры обязана именно общинности менталитета крестьянина.

Гнет помещиков во времена крепостного права практически отбирал у крестьян проявление личности. В 1758 году в селе Смородинном Курской губернии крестьяне за бунт были частью повешаны, биты кнутом, наказаны рванием ноздрей, сосланы на каторгу. Грубое жестокое отношение плодило ответное искажение души крестьян. И это послужило формированию черт грубости. В Курском областном архиве в рукописных фондах хранятся жалобы крестьян на жестоких помещиков. Некоторые жалобы были рассмотрены и приняты меры, но они были незначительны в обширном жестоком пространстве крепостного права.Исследователи курских народных песен П. Бульбанюк и П. Лебедев отмечали довольно значительный пласт «сатанинских» и «бесовских песен» ^[10]. Невозможность противостояния жестокости крепостного права проявлялась и в обрядовой форме русской традиционной культуры. В народном календаре Курского края есть такой обрядовый праздник Абала 28 июня. В этот день запрягали вдову в соху, опахивали деревню, били в заслонки, бегади вокруг села, ломали палки, кричали диким голосом. Бесчинства в Пертов день проявлялись в следующем: воровали домашнюю утварь с плетней, лестницы с подворий, кошели, грабли, метлы, забрасывали колеса, бочки, топоры, ведра на крышу изб, затыкали тряпками трубу, перепутывали дорогу нитками, стучали в окна ночью, пугали собак, выпускали коров, овец из хлева. Ритуалы бесчинства, проявлявшиеся в разбрасывании, воровстве, разрушении, относились к защитным, охранительным, очистительным ^[11]. Другим последствием жестокости крепостного права в русской народной традиционной культуре было нарастание мистики в трактовке жизни. Некоторые действия запрещались, так как боялись, что защекочит русалка. При виде летящего стада диких гусей надо было положить пучок соломы в гнездо сидящей на яйцах птицы для хорошего выводка. Если дождь размывал много канавок, то будет много покойников. Кукушка по поверью куковала к несчастью, а соловей−к радости. Смотрение в зеркало при приеме пищи могло «съесть» красоту. По мистическим поверьям нельзя разгонять гнездо ласточки. Можно привести еще много народных поверий, базирующихся на мистике, большинство их них сохранялось в устной традиции.

Курская губерния отличалась черноземьем и считалась самой «распаханной» в России, она была также оплотом барщины, которая соединялась с оброком. Оброк имел место в крупных имениях, так как помещики находились в больших городах на государственной службе. В Курской губернии ¼ крестьян была на оброке, но оброк был наименьший по сравнению с другими черноземными губерниями−размер оброка компенсировался плодородием земли и хорошими урожаями. В Курской губернии из крепостных было 14% дворовых ^[12]. Перевод крестьян в дворовые был проявлением кризиса помещичьего хозяйства перед реформой. Начинает возрастать потребность помещиьего хозяйства в неземельных профессиях: шорники, кузнецы, садовники, скотники,виноделы, сыровары,писари, кладовщики и др. Дворовые имели свои малые хозяйства: огороды, сенокосные луга, землю для посева льна, некоторые держали коров, овец, свиней, птиц. Профессии дворовых были следующие: конторщик, фельдшер, лесник, огородник, садовник, мельник, пастух, слеварь, кузнец, столяр, ткач, кирпичник, каменщик, плотник. Формирование таких людей развивало тип городскрй культуры в сельской. По сравнению с другими губерниями центрального Черноземья в Курской губернии было больше всего дворовых^[13].

Крепостное право отмирало довольно немирными путями. По Курской губернии наблюдались беспорядки. В донесении министра внутренних дел Александру II от 18 мая 1862 года отмечались наибольше беспорядки в Симбирской, Курской, Подольской, Вятской губерниях ^[14].

«В 60-х г.г. личность крестьянина оторвалась от личности помещика, но крестьянское сословие по-прежнему оставалось на цепи у поместного дворянства и бюрократии. Конечно, эта цепь была более просторной, чем цепь крепостная… но и эта цепь была цепью тяжелой, которая пригибала народную дущу книзу, не давал ей развить всей ее предприимчивости, всех ее богатых талантов, всех ее глубоких общественных навыков, эта цепь, которую при всяких удобных обстоятельствах старались сделать покороче, особенно в 80-е годы» ^[15].

Несмотря на исторические трудности русская народная культура называется «традиционной», то есть ее крепко держала традиция, и исторические катаклизмы все же не смогли исказить ее исторический повествовательный метод. И истинность этого исторического повествования в народной культуре с одной стороный поддерживал идеал красоты, выраженный прежде всего в привлекательности русского праздничного народного костюма, а с другой стороны в непреходящей мудрости народных пословиц и поговорок.

Словесное и материальное содержание русской традиционной культуры очень полярно: с одной стороны−радость, а с другой−горе. Для русского крестьянства характерен был коллективный уровень проявления этих основных полярных исторических настроений. Поэтому они ценны для понимания массовой психологии. В традиционной культуре историю писала массовая ментальность народа. Народная культура могла ободрить человека в тяжелую минуту, и это ее поддерживающая крепость вела русский народ через историю. С точки зрения исторической подробности традиционная культура символична, скорее работает на доработку народным сознанием. Однако именно в историческом содержании традиционной культуры просматривается национальный тип исторического повествования. В народной культуре есть два исторических слоя−былинный и хроникальный, событийный. Первый слой был чисто героическим, там не сложилось еще противостояния горя и радости. Поэтому сделаем вывод: крепостное право поляризовало русскую национальную героику. В оптимистической части русской традиционной культуры она смыкается с христианскими смыслами из православных акафистов: «Радуйся». Материальным фокусом радости и счастья в русском национальном обличье был красочный народный костюм. За ним, безусловно, идут и радостные словесные формы. С исторической точки зрения русский народный костюм как бы давал человеу, зажатому в крепостном праве, новое обличье: человек покрывал себя красочным нарядом, чтобы отлучиться от страданий. А каждодневная рабочая одежда была очень простой.

В русской народной традиционной культуре два духовных ориентира−с одной стороны героика, удаль, мужество и отвага, а с другой стороны−всевозможные негативные проявления дущи человека, порожденные жестокостями текущей жизни, например в обрядовом цикле это проявляется характером бесчинства.

Для рассуждений о влиянии крепостного права на русскую народную традиционную культуру не менее важно понимание причин его появления. В далекие дохристианские времена славяне селились в «диком поле»−так назывались незаселенные земли. Земледелие было основным видом хозяйственной деятельности, для выживания необходимо было единение, но неравенство в то далекое время было мягкого характера ^[1], как отмечают историки. С точки зрения народной традиционной культуры это время падает на былинный период фольклора. Лаппо-Данилевский А.С. делает вывод, что свободный человек превратился в крепостного в XVI-XVII веках ^[2]. Крепостное ярмо стало жестоким испытанием для крестьян. «Русский крепостной крестьянин вырождался. В последние десятилетия перед освобождением естественный прирост крепостного населения приостановился. Во многих местах выродился и его физический тип, могучая физическая сила, отвага, сметка, лукавая свободная речь, которая так типична для былинного богатыря крестьянства Микулы Селяниновича, все это сгинуло, все это стерлось под тяжелой пятой крепостного дворянства» ^[3]. Уже за 100 лет до реформы рост удельного веса крепостного населения остановился, а с 1782 года началось его падение. Тяжелой, безотрадной была жизнь крепостного крестьянина. Черноземный центр был оплотом крепостного права в России. Здесь было сосредоточено около четверти всех помещиков и почти пятая часть крепостных России. В руках у 23728 помещиков находилось 1867313 крестьян ^[4]. Крупнопоместными были помещики, имевшие 100-630 душ мужского пола из крестьян. Самые крупные помещики были: граф Д.Н. Шереметьев (27368 крепостных крестьян), князь В.И.Барятинский (11042 душ), князь Н.Б. Юсупов (8002 душ), граф А.Н. Толстой (6979 душ). У мелкопоместных помещиков было менее 21 душ крепостных, некоторые имели 1-2. В 1862 году мелкопоместных помещиков было 3134 землевладльцев, все они в сумме имели 22711 крестьян ( в среднем по 7 душ крепостных), то есть меньше, чем Д.Н. Шереметьев ^[5]. Доля помещечьей запашки превосходила долю крестьянской в соотношении 2,4 или 2, 3, она составляла 51% общего количества земли в дворянских имениях, причем это были лучшие земли. Иногда у крестьян было менее 1 десятины. В 1860 году в 630 имениях с числом крепостных свыше 100 дущ было 2234 безземельных ^[6]. Крестьянам давали худщую землю: песчаную, глинистую,овраги, косогоры, рытвины, с кустарниками, низменности склонные к болотистости. Из-за этого были конфликты помещиков с крестьянами. Например. в деревне Мухино Фатежского уезда у помещика Болычева, в селе Кудиново Льговского уезда у помещицы Е.А.Ржевской ^[7]. Все лучшие сенокосы находились в руках помещиков, леса принадлежали помещикам, а кустарник отдавали крестьянам. Гнет крестьян заключался в следующих мерах: крестьян лишали лучших усадебных земель, прогонов для скота или взимали за это штраф, затрудняли доступ к водопоям, прудам, земли крестьян были либо разбросаны, либо далеки от дворов, помещики могли переселять целые усадьбы для построения дороги или в случае обнаружения в недрах каких-либо ценных природных запасов. Крестьяне иногда подавали жалобу за насильственное переселение. Например, были жалобы на помещицу М. Сорокину и Е. Веревкину в деревне Добрый Колодезь Тимского уезда ^[8]. Приведенные на примере Курской губернии условия жизни не позволяли эстетизировать народную традиционную культуру. Обратим внимание на такую черту крестьянского менталитета как общинность, которая помогала крестьянину в трудные минуты крепостного права, а потом помогала ему выйти из рабской зависимости от помещиков. «Общинное землевладение в России есть факт, выражающий такое отношение человека к земле, какого не существует вообще в остальном цивилизационном мире»^[9]. Общинность определяла трудовую деятельность и семейную, одним словом быт в целом. В общине все было взаимосвязано, законы жизни в общине дают естественные права на дары природы. Однако как отмечает В.А.Панаев, бедность в России не от общинной формы жизни, а от необразованности. В Малороссии и на юго-западе России принцип общинного землевладения слабее выражен, чем в Великороссии. Ближе к уУраине люди более склонны к хуторскому, индивидуальному хозяйству. Общинность давала крестьянину такие моральные черты: взаимопомощь, взаимоподдержка, повышение социальности в отношениях, так как и в труде, и в празднике члены общины все вместе. Сущность русской традиционной культуры−в ее общинности. Каноничность, сохранность традиционной культуры обязана именно общинности менталитета крестьянина.

Гнет помещиков во времена крепостного права практически отбирал у крестьян проявление личности. В 1758 году в селе Смородинном Курской губернии крестьяне за бунт были частью повешаны, биты кнутом, наказаны рванием ноздрей, сосланы на каторгу. Грубое жестокое отношение плодило ответное искажение души крестьян. И это послужило формированию черт грубости. В Курском областном архиве в рукописных фондах хранятся жалобы крестьян на жестоких помещиков. Некоторые жалобы были рассмотрены и приняты меры, но они были незначительны в обширном жестоком пространстве крепостного права.Исследователи курских народных песен П. Бульбанюк и П. Лебедев отмечали довольно значительный пласт «сатанинских» и «бесовских песен» ^[10]. Невозможность противостояния жестокости крепостного права проявлялась и в обрядовой форме русской традиционной культуры. В народном календаре Курского края есть такой обрядовый праздник Абала 28 июня. В этот день запрягали вдову в соху, опахивали деревню, били в заслонки, бегади вокруг села, ломали палки, кричали диким голосом. Бесчинства в Пертов день проявлялись в следующем: воровали домашнюю утварь с плетней, лестницы с подворий, кошели, грабли, метлы, забрасывали колеса, бочки, топоры, ведра на крышу изб, затыкали тряпками трубу, перепутывали дорогу нитками, стучали в окна ночью, пугали собак, выпускали коров, овец из хлева. Ритуалы бесчинства, проявлявшиеся в разбрасывании, воровстве, разрушении, относились к защитным, охранительным, очистительным ^[11]. Другим последствием жестокости крепостного права в русской народной традиционной культуре было нарастание мистики в трактовке жизни. Некоторые действия запрещались, так как боялись, что защекочит русалка. При виде летящего стада диких гусей надо было положить пучок соломы в гнездо сидящей на яйцах птицы для хорошего выводка. Если дождь размывал много канавок, то будет много покойников. Кукушка по поверью куковала к несчастью, а соловей−к радости. Смотрение в зеркало при приеме пищи могло «съесть» красоту. По мистическим поверьям нельзя разгонять гнездо ласточки. Можно привести еще много народных поверий, базирующихся на мистике, большинство их них сохранялось в устной традиции.

Курская губерния отличалась черноземьем и считалась самой «распаханной» в России, она была также оплотом барщины, которая соединялась с оброком. Оброк имел место в крупных имениях, так как помещики находились в больших городах на государственной службе. В Курской губернии ¼ крестьян была на оброке, но оброк был наименьший по сравнению с другими черноземными губерниями−размер оброка компенсировался плодородием земли и хорошими урожаями. В Курской губернии из крепостных было 14% дворовых ^[12]. Перевод крестьян в дворовые был проявлением кризиса помещичьего хозяйства перед реформой. Начинает возрастать потребность помещиьего хозяйства в неземельных профессиях: шорники, кузнецы, садовники, скотники,виноделы, сыровары,писари, кладовщики и др. Дворовые имели свои малые хозяйства: огороды, сенокосные луга, землю для посева льна, некоторые держали коров, овец, свиней, птиц. Профессии дворовых были следующие: конторщик, фельдшер, лесник, огородник, садовник, мельник, пастух, слеварь, кузнец, столяр, ткач, кирпичник, каменщик, плотник. Формирование таких людей развивало тип городскрй культуры в сельской. По сравнению с другими губерниями центрального Черноземья в Курской губернии было больше всего дворовых^[13].

Крепостное право отмирало довольно немирными путями. По Курской губернии наблюдались беспорядки. В донесении министра внутренних дел Александру II от 18 мая 1862 года отмечались наибольше беспорядки в Симбирской, Курской, Подольской, Вятской губерниях ^[14].

«В 60-х г.г. личность крестьянина оторвалась от личности помещика, но крестьянское сословие по-прежнему оставалось на цепи у поместного дворянства и бюрократии. Конечно, эта цепь была более просторной, чем цепь крепостная… но и эта цепь была цепью тяжелой, которая пригибала народную дущу книзу, не давал ей развить всей ее предприимчивости, всех ее богатых талантов, всех ее глубоких общественных навыков, эта цепь, которую при всяких удобных обстоятельствах старались сделать покороче, особенно в 80-е годы» ^[15].

Несмотря на исторические трудности русская народная культура называется «традиционной», то есть ее крепко держала традиция, и исторические катаклизмы все же не смогли исказить ее исторический повествовательный метод. И истинность этого исторического повествования в народной культуре с одной стороный поддерживал идеал красоты, выраженный прежде всего в привлекательности русского праздничного народного костюма, а с другой стороны в непреходящей мудрости народных пословиц и поговорок.

Словесное и материальное содержание русской традиционной культуры очень полярно: с одной стороны−радость, а с другой−горе. Для русского крестьянства характерен был коллективный уровень проявления этих основных полярных исторических настроений. Поэтому они ценны для понимания массовой психологии. В традиционной культуре историю писала массовая ментальность народа. Народная культура могла ободрить человека в тяжелую минуту, и это ее поддерживающая крепость вела русский народ через историю. С точки зрения исторической подробности традиционная культура символична, скорее работает на доработку народным сознанием. Однако именно в историческом содержании традиционной культуры просматривается национальный тип исторического повествования. В народной культуре есть два исторических слоя−былинный и хроникальный, событийный. Первый слой был чисто героическим, там не сложилось еще противостояния горя и радости. Поэтому сделаем вывод: крепостное право поляризовало русскую национальную героику. В оптимистической части русской традиционной культуры она смыкается с христианскими смыслами из православных акафистов: «Радуйся». Материальным фокусом радости и счастья в русском национальном обличье был красочный народный костюм. За ним, безусловно, идут и радостные словесные формы. С исторической точки зрения русский народный костюм как бы давал человеу, зажатому в крепостном праве, новое обличье: человек покрывал себя красочным нарядом, чтобы отлучиться от страданий. А каждодневная рабочая одежда была очень простой.

В русской народной традиционной культуре два духовных ориентира−с одной стороны героика, удаль, мужество и отвага, а с другой стороны−всевозможные негативные проявления дущи человека, порожденные жестокостями текущей жизни, например в обрядовом цикле это проявляется характером бесчинства.

Для рассуждений о влиянии крепостного права на русскую народную традиционную культуру не менее важно понимание причин его появления. В далекие дохристианские времена славяне селились в «диком поле»−так назывались незаселенные земли. Земледелие было основным видом хозяйственной деятельности, для выживания необходимо было единение, но неравенство в то далекое время было мягкого характера ^[1], как отмечают историки. С точки зрения народной традиционной культуры это время падает на былинный период фольклора. Лаппо-Данилевский А.С. делает вывод, что свободный человек превратился в крепостного в XVI-XVII веках ^[2]. Крепостное ярмо стало жестоким испытанием для крестьян. «Русский крепостной крестьянин вырождался. В последние десятилетия перед освобождением естественный прирост крепостного населения приостановился. Во многих местах выродился и его физический тип, могучая физическая сила, отвага, сметка, лукавая свободная речь, которая так типична для былинного богатыря крестьянства Микулы Селяниновича, все это сгинуло, все это стерлось под тяжелой пятой крепостного дворянства» ^[3]. Уже за 100 лет до реформы рост удельного веса крепостного населения остановился, а с 1782 года началось его падение. Тяжелой, безотрадной была жизнь крепостного крестьянина. Черноземный центр был оплотом крепостного права в России. Здесь было сосредоточено около четверти всех помещиков и почти пятая часть крепостных России. В руках у 23728 помещиков находилось 1867313 крестьян ^[4]. Крупнопоместными были помещики, имевшие 100-630 душ мужского пола из крестьян. Самые крупные помещики были: граф Д.Н. Шереметьев (27368 крепостных крестьян), князь В.И.Барятинский (11042 душ), князь Н.Б. Юсупов (8002 душ), граф А.Н. Толстой (6979 душ). У мелкопоместных помещиков было менее 21 душ крепостных, некоторые имели 1-2. В 1862 году мелкопоместных помещиков было 3134 землевладльцев, все они в сумме имели 22711 крестьян ( в среднем по 7 душ крепостных), то есть меньше, чем Д.Н. Шереметьев ^[5]. Доля помещечьей запашки превосходила долю крестьянской в соотношении 2,4 или 2, 3, она составляла 51% общего количества земли в дворянских имениях, причем это были лучшие земли. Иногда у крестьян было менее 1 десятины. В 1860 году в 630 имениях с числом крепостных свыше 100 дущ было 2234 безземельных ^[6]. Крестьянам давали худщую землю: песчаную, глинистую,овраги, косогоры, рытвины, с кустарниками, низменности склонные к болотистости. Из-за этого были конфликты помещиков с крестьянами. Например. в деревне Мухино Фатежского уезда у помещика Болычева, в селе Кудиново Льговского уезда у помещицы Е.А.Ржевской ^[7]. Все лучшие сенокосы находились в руках помещиков, леса принадлежали помещикам, а кустарник отдавали крестьянам. Гнет крестьян заключался в следующих мерах: крестьян лишали лучших усадебных земель, прогонов для скота или взимали за это штраф, затрудняли доступ к водопоям, прудам, земли крестьян были либо разбросаны, либо далеки от дворов, помещики могли переселять целые усадьбы для построения дороги или в случае обнаружения в недрах каких-либо ценных природных запасов. Крестьяне иногда подавали жалобу за насильственное переселение. Например, были жалобы на помещицу М. Сорокину и Е. Веревкину в деревне Добрый Колодезь Тимского уезда ^[8]. Приведенные на примере Курской губернии условия жизни не позволяли эстетизировать народную традиционную культуру. Обратим внимание на такую черту крестьянского менталитета как общинность, которая помогала крестьянину в трудные минуты крепостного права, а потом помогала ему выйти из рабской зависимости от помещиков. «Общинное землевладение в России есть факт, выражающий такое отношение человека к земле, какого не существует вообще в остальном цивилизационном мире»^[9]. Общинность определяла трудовую деятельность и семейную, одним словом быт в целом. В общине все было взаимосвязано, законы жизни в общине дают естественные права на дары природы. Однако как отмечает В.А.Панаев, бедность в России не от общинной формы жизни, а от необразованности. В Малороссии и на юго-западе России принцип общинного землевладения слабее выражен, чем в Великороссии. Ближе к уУраине люди более склонны к хуторскому, индивидуальному хозяйству. Общинность давала крестьянину такие моральные черты: взаимопомощь, взаимоподдержка, повышение социальности в отношениях, так как и в труде, и в празднике члены общины все вместе. Сущность русской традиционной культуры−в ее общинности. Каноничность, сохранность традиционной культуры обязана именно общинности менталитета крестьянина.

Гнет помещиков во времена крепостного права практически отбирал у крестьян проявление личности. В 1758 году в селе Смородинном Курской губернии крестьяне за бунт были частью повешаны, биты кнутом, наказаны рванием ноздрей, сосланы на каторгу. Грубое жестокое отношение плодило ответное искажение души крестьян. И это послужило формированию черт грубости. В Курском областном архиве в рукописных фондах хранятся жалобы крестьян на жестоких помещиков. Некоторые жалобы были рассмотрены и приняты меры, но они были незначительны в обширном жестоком пространстве крепостного права.Исследователи курских народных песен П. Бульбанюк и П. Лебедев отмечали довольно значительный пласт «сатанинских» и «бесовских песен» ^[10]. Невозможность противостояния жестокости крепостного права проявлялась и в обрядовой форме русской традиционной культуры. В народном календаре Курского края есть такой обрядовый праздник Абала 28 июня. В этот день запрягали вдову в соху, опахивали деревню, били в заслонки, бегади вокруг села, ломали палки, кричали диким голосом. Бесчинства в Пертов день проявлялись в следующем: воровали домашнюю утварь с плетней, лестницы с подворий, кошели, грабли, метлы, забрасывали колеса, бочки, топоры, ведра на крышу изб, затыкали тряпками трубу, перепутывали дорогу нитками, стучали в окна ночью, пугали собак, выпускали коров, овец из хлева. Ритуалы бесчинства, проявлявшиеся в разбрасывании, воровстве, разрушении, относились к защитным, охранительным, очистительным ^[11]. Другим последствием жестокости крепостного права в русской народной традиционной культуре было нарастание мистики в трактовке жизни. Некоторые действия запрещались, так как боялись, что защекочит русалка. При виде летящего стада диких гусей надо было положить пучок соломы в гнездо сидящей на яйцах птицы для хорошего выводка. Если дождь размывал много канавок, то будет много покойников. Кукушка по поверью куковала к несчастью, а соловей−к радости. Смотрение в зеркало при приеме пищи могло «съесть» красоту. По мистическим поверьям нельзя разгонять гнездо ласточки. Можно привести еще много народных поверий, базирующихся на мистике, большинство их них сохранялось в устной традиции.

Курская губерния отличалась черноземьем и считалась самой «распаханной» в России, она была также оплотом барщины, которая соединялась с оброком. Оброк имел место в крупных имениях, так как помещики находились в больших городах на государственной службе. В Курской губернии ¼ крестьян была на оброке, но оброк был наименьший по сравнению с другими черноземными губерниями−размер оброка компенсировался плодородием земли и хорошими урожаями. В Курской губернии из крепостных было 14% дворовых ^[12]. Перевод крестьян в дворовые был проявлением кризиса помещичьего хозяйства перед реформой. Начинает возрастать потребность помещиьего хозяйства в неземельных профессиях: шорники, кузнецы, садовники, скотники,виноделы, сыровары,писари, кладовщики и др. Дворовые имели свои малые хозяйства: огороды, сенокосные луга, землю для посева льна, некоторые держали коров, овец, свиней, птиц. Профессии дворовых были следующие: конторщик, фельдшер, лесник, огородник, садовник, мельник, пастух, слеварь, кузнец, столяр, ткач, кирпичник, каменщик, плотник. Формирование таких людей развивало тип городскрй культуры в сельской. По сравнению с другими губерниями центрального Черноземья в Курской губернии было больше всего дворовых^[13].

Крепостное право отмирало довольно немирными путями. По Курской губернии наблюдались беспорядки. В донесении министра внутренних дел Александру II от 18 мая 1862 года отмечались наибольше беспорядки в Симбирской, Курской, Подольской, Вятской губерниях ^[14].

«В 60-х г.г. личность крестьянина оторвалась от личности помещика, но крестьянское сословие по-прежнему оставалось на цепи у поместного дворянства и бюрократии. Конечно, эта цепь была более просторной, чем цепь крепостная… но и эта цепь была цепью тяжелой, которая пригибала народную дущу книзу, не давал ей развить всей ее предприимчивости, всех ее богатых талантов, всех ее глубоких общественных навыков, эта цепь, которую при всяких удобных обстоятельствах старались сделать покороче, особенно в 80-е годы» ^[15].

Несмотря на исторические трудности русская народная культура называется «традиционной», то есть ее крепко держала традиция, и исторические катаклизмы все же не смогли исказить ее исторический повествовательный метод. И истинность этого исторического повествования в народной культуре с одной стороный поддерживал идеал красоты, выраженный прежде всего в привлекательности русского праздничного народного костюма, а с другой стороны в непреходящей мудрости народных пословиц и поговорок.